Николай Гартман:
К основоположению онтологии.
Часть III. Данность реального бытия. Раздел I. Познание и его предмет.
Глава 25. Трансобъективность и сверхпредметность

а) Сознание проблемы и прогресс познания

Феноменальный базис должен быть расширен. Прежде всего, это возможно ещё внутри феномена познания, ибо последний изложенным не исчерпывается. Есть ещё частные феномены познания, в которых вес данности в-себе-сущего ещё больший: феномен осознания проблемы и феномен прогресса познания.

Проблема — это то в предмете, что ещё не схвачено, что не познано в нём. Сознание проблемы, таким образом, есть знание об этом непознанном. В содержании познания оно проявляется как сознание его неадекватности, то есть соответствует сократовскому знанию о незнании.

Прогресс познания — это преодоление неадекватности, тенденция и движение к достижению адекватности, продвижение познания в непознанное и преобразование непознанного в познанное.

Здесь онтологически важен тот пункт, что понятие предмета познания тем самым ещё раз существенно сдвигается. Субъекту теперь противостоит не одна только объецированная часть совокупного предмета, но и необъецированная — «трансобъективное». Последнее есть не objectum, но, пожалуй, objiciendum (Подлежащее объективации [лат.] — Прим. перев.). Сущий предмет познания, таким образом, расщеплён на познанное и непознанное, и между тем и другим проходит граница соответствующей объекции. Что лежит за ней — это трансобъективное.

Само сознание проблемы, таким образом, есть сознание трансобъективного; ибо оно есть опережающее объекцию знание о бытии непознанного. Тем самым феномен сознания проблемы оказывается выдающимся феноменом в-себе-бытия. В случае с объецированным, как с познанной частью предмета, пожалуй, можно вообразить, что оно исчерпывается своей предметностью и в-себе-бытием не обладает; в случае с трансобъективным этого сделать нельзя, ибо как раз к нему относится, что оно ещё вовсе не стало предметом. Оно находится ещё вне сферы действия субъект-объектной корреляции. Но так как в-себе-бытие означает именно индифферентность к данной корреляции — поскольку оно есть независимость от субъекта, — то для трансобъективного с необходимостью характерно в-себе-бытие.

На это можно возразить, что это всё-таки лишь «феномен» в-себе-бытия, не он сам. Ведь сознание проблемы может ошибаться, оно может вопрошать и в пустоте, где ничего нет.

Этому противостоит феномен прогресса познания. Если проблема решается, то трансобъективное превращается в объецированное. Это доказывает, что трансобъективное — это было не ничто, но что присутствовало нечто, представлявшее собой возможное познание. Правда, обычно прогресс содержательно идёт таким образом, что трансобъективное по мере продвижения объекции оказывается с иными качествами, нежели можно было предположить; но тем самым оно всё-таки оказывается не ничем. В-себе-бытие подтверждается. Ведь чистое сознание проблемы даже вовсе не предваряет её содержательного определения. Оно есть незнание содержания. Оно знает только о наличии.

Прогресс познания, как вступающее в силу знание об определённости, есть свидетельство того, что в направлении продолжения объекта — переходя через границу объекции — действительно находилось в-се-бе-сущее, нечто, что уже существовало до вторжения познания и независимо от него и проявляло себя в сознании проблемы.

Этот феномен имеет колоссальное онтологическое значение. Если бы предмет познания исчерпывался соответствующим объецированным, то, пожалуй, можно было бы полагать, что он исчерпывается и объектностью для субъекта. Но если он содержательно не исчерпывается тем, что объецировано, то он и по способу бытия не может быть исчерпан объектностью. Он должен обладать в-себе-бытием, должен быть в себе безразличным к познавательному отношению.

б) В-себе-бытие трансобъективного и объецированного

Если теперь предмет познания благодаря границе объекции распадается на объецированное и трансобъективное, а трансобъективное оказывается в-се-бе-сущим, то и объецированное должно иметь в нём в-себе-бытие. Другими словами, в-себе-бытием должен обладать предмет как целое. Нет смысла признавать за частями целого различные способы бытия. Только лишь это будет удовлетворять также и безразличию сущего к его объекции и к соответствующей границе объекции в нём.

Ещё яснее это станет, если исходить из прогресса познания. Объекция идёт вперёд. Если бы теперь одно лишь трансобъективное было в-себе-сущим, объецированное же нет, то пришлось бы сделать вывод, что с продвижением познания в-себе-бытие шаг за шагом снимается или уничтожается. Ибо именно трансобъективное становится в этом случае последовательно объецируемым. В этом явно нет смысла. Тем самым вновь приблизились бы к самому смешному из всех предрассудков, к представлению, что предметы в процессе их познания «забредают в сознание».

Предмет познания, познан он или нет, остаётся неснимаемо противоположен сознанию. «Вещей» в сознании нет, равно как и вне сознания нет идей или представлений. Объекция в этом ничего не меняет. Именно это и есть безразличие сущего к объекции. В-себе-сущим, таким образом, является либо предмет познания в целом, либо ничто в нём. Сам он оптически гомогенен. Если трансобъективное в нём — «в себе», то с необходимостью таково и объецированное.

Здесь необходимо дать отпор ещё одному предрассудку. Это мнение, что предмет по мере продвижения познания «изменяется». Атомы современной физики, например, иные, нежели у Демокрита. В неокантианстве отсюда сделали вывод, что вообще предмет «возникает» лишь в прогрессе познания. В основе данного мнения лежит грубое смешение: возникает не предмет, но образ предмета, представление или понятие о предмете. «Понятие» атома подвержено изменению. В этом состоит приближение к истине. Сами атомы, из которых в действительности состоят вещи, в этом изменении не участвуют. Если они вообще существуют, то прежде они были теми же, что и сегодня. Их бытие безразлично к изменению воззрений и к продвижению познания их сущности.