Николай Гартман:
К основоположению онтологии.
Часть II. Отношение вот-бытия и так-бытия. Раздел I. Апории «факта» («Dafi») и «сущности» («Was»).
Глава 11. Реальность и экзистенция

а) Индифферентности сущего

Результат обозрения традиционных формулировок сущего, как естественных, так и отрефлексированных, на первый взгляд кажется отрицательным. Отбрасыванием неподходящего получить понятие сущего нельзя. Ибо оно охватывает все. Выяснится, что такая неуловимость вовсе не абсолютна. Сущее постижимо исходя из его конкретизации — точно так же, как сущность мира познаваема, раскрываема и разгадываема не сразу в целом, но, пожалуй что, изнутри и с опорой на множественность.

Но ясно, что изложенные формулировки на самом деле являются исключительно конкретизациями сущего. Таким образом, и из них уже прекрасно можно взять нечто положительное. Это подтверждается тем фактом, что за конкретизациями скрываются категории по большей части фундаментального рода (единство, определение, субстанция, форма и так далее) и что ошибочным является только их обобщение.

Прежде всего оказывается, что «сущее как сущее» совершенно индифферентно к большинству вышеприведённых определений. Оно точно так же вещно, как и не вещно, дано, как и не дано, представляет собой основу мира, как и сам обоснованный мир. Эти индифферентности, собственно говоря, непосредственно относятся к бытийственному характеру сущего. Они явственно обнаруживают свой универсальный смысл в противоположность к особенным категориям бытия. И вопреки своей формальной негативности они, тем не менее, выражают нечто вполне позитивное, а именно — идентичность самого бытия во всём, что является сущим.

Это выглядит весьма впечатляюще, если ряд продолжить дальше. Сущее как сущее индифферентно к субстанции и акциденции, к единству и множественности, к устойчивости и становлению, к определённости и неопределённости (субстрат), к материи и форме, к ценности и к тому, что ей не является. Не менее индифферентно оно к индивидуальности и всеобщности, к индивиду и общности, к части и целому, к звену и системе. И, быть может, ещё большей индифферентность делается в случе отрефлек-сированных определений: безо всякого различия бы-тийственный характер распространяется на субъект и объект, на лицо и вещь, на человека и на мир, на являющееся (феномен) и не-являющееся, на объеци-рованное (предмет) и трансобъективное, на рациональное и иррациональное.

В дополнение к указанным индифферентностям можно называть ещё многое. Например, индифферентность к абсолютному и относительному, самостоятельному и зависимому, простому и сложному, к низшим и высшим степеням оформленности. Но примеров достаточно. Во всех них повторяется одно и то же отношение.

Тем более удивительно, что две группы противоположностей из этой схемы выпадают. Первая — это противоположность essentia (сущности) и existentia, или, в более общей формулировке — так-бытия и вот-бытия. Вторая — противоположность модусов и способов бытия: действительности и возможности, реального и идеального. Здесь нет подобной индифферентности. Сущее вообще, пожалуй, ещё охватывает собой и эти противоположности. Но характер бытия как таковой в них не один и тот же.

В этом пункте заключён подход к дальнейшему исследованию. Нетрудно видеть, что его основной задачей будет раскрытие отношения модусов бытия. Но именно поэтому здесь следует исходить не из модальности, но из другой противоположности, ещё более близкой к вышеперечисленным категориям, из противоположности сущности и существования.

Обе группы вместе образуют противоположность способов бытия: реальности и идеальности. В ней сходятся ещё и прочие цепочки проблем: так, к примеру, вопросы данности бытия. С учётом их нижеследующие исследования получают долговременный характер и осуществляются со все новых и новых позиций.

б) Несогласованность традиционных понятий

Рассмотрение, к которому мы приступаем, в основе своей уже является категориальным. Правда, оно носит ещё настолько всеобщий характер, что само предшествует дифференцированию способов бытия. Единство эссенции и экзистенции со времён аристотелевского учения об имманентности сущностных форм в мире реального прослеживалось всегда, даже там, где особое значение придавалось их противоположности и за царством универсалий признавалось право на для-себя-бытие. Дуализм сущностной и вещной сфер не снимал такого рода соотнесённость в противоположности. Если даже спекулятивно перенести всю тяжесть бытия на одну сторону альтернативы, другая всё-таки остаётся как её коррелят. В крайнем случае её можно нейтрализовать, объявив о её метафизической незначительности. Но тогда это остаётся насильственным актом мыслительного произвола. И настолько далеко не заходил ни крайний понятийный реализм, ни крайний номинализм.

Если исходить из вышеизложенных результатов (гл. 6, пункты «б» и «в») — «сущее как сущее» не есть ни эссенция, ни экзистенция, — то теперь, очевидно, эти отрицания позволяют оценить себя положительно. Сущность и существование суть подлинные черты бытия, которые обе характерны для сущего на всём его протяжении и только вместе составляют «сущее как сущее». Это значит: всё сущее необходимо содержит в себе моменты сущности и момент экзистенции.

Традиционной формулировке понятий это противоречит. Право на существование в старом смысле этого слова можно признать только за реальным. Математическая экзистенция, хотя и является старым понятием, но в крупное историческое направление проблемы универсалий в полной мере не вошло. Сделавшись знаком нерешённой проблемы, оно как бы осталось в стороне, чтобы вновь обрести значение только в Новое время. Но проблема, в нём присутствовавшая, была в высшей степени онтологической.

Это была проблема идеального бытия. Приходилось по меньшей мере отличать экзистенцию в узком смысле — как реальную экзистенцию — от экзистенции в широком смысле. Но как раз это было несвойственно крайним направлениям доминирующих теорий. Здесь бытие приписывалось или вечным универсалиям, или пребывающему во времени реальному, а экзистенция резервировалась за последним.

Таким образом, не удивительно, что противоположность способов бытия — идеальности и реальности — была сопоставлена с противоположностью essentia и existentia и в конечном счёте приравнена к ней. Строгим следствием из этого было бы то, что экзистирующее, а вместе с ним и бытийственное царство реального не должно обладать сущностной определённостью. Его бренность, индивидуальность, а в большинстве формулировок и его материальность должны ему принципиально противостоять.

Но именно так вывод никогда не делался. Ведь подобное выведение тотчас же приводило к противоречиям. Тем не менее первоначальная платоновская мысль об идее исходила как раз из того, что пребывающее во времени реальное каким-либо образом содержит в себе сущностные формы, пусть даже осуществляя их несовершенным образом, и что поэтому уже восприятие вещей напоминает о них.

в) Essentia и идеальное бытие

Тем самым отношение экзистенции и реальности в какой-то мере проясняется. Разграничение понятий приводит к пониманию, что здесь нет ни тождества, ни противоречия, что речь идёт, скорее, о гомологичных членах двух разных пар противоположностей. Отчасти они перекрывают друг друга, а отчасти расходятся. Реальности принадлежит больше, чем одна только экзистенция, а экзистенция в широком смысле есть и вне реального.

Не так легко определить отношение соответствующих комплементарных членов — essentia и идеального бытия. Оно не просто аналогично отношению экзистенции и реальности. Оба отношения противоположности не просто пересекают друг друга, совпадают друг с другом они тоже отчасти. Кажется, что сущности изначально обладают идеальным бытием. Они отличаются от реального как временного и индивидуального своей вневременностью и всеобщностью. Но то же самое касается и идеального бытия. Кажется, таким образом, что essentia и идеальное бытие совпадают гораздо больше, чем экзистенция и реальность.

Тем не менее это не может быть так. Допустим, что различие реального и идеального — при неизменном условии, что последнее позволяет себя обнаружить, — означает не только различие способов бытия, но и параллельность существования целых царств или областей сущего; тогда из сказанного однозначно следует, что сущность и идеальное бытие не могут совпадать. А именно, не только потому, что есть и идеальная экзистенция, но, прежде всего, по той причине, что сущности не образуют для себя существующего царства сущего. Платонизирующие теории, пытавшиеся отстаивать такое для-себя-суще-ствование, никогда не могли выстоять перед проблемами сущностей реального мира. Но как могла оправдать своё существование онтология, не способная учесть сущностные черты реального? Она была бы вынуждена выбрать хористический путь, а наиболее важные вопросы — о «сущности» мира, в котором мы живём, — просто отбросить.

От подобного вывода не способно защитить даже различение существенного и несущественного (эссен-циального и акцидентального) в оформленности реального. Если оставить для essentia «эссенциаль-ное», подразумевая под этим больше, чем тавтологию, то увязнешь в трудностях ещё большего масштаба. Акцидентальное-то всё-таки тоже принадлежит к оформленности, и невозможно перебросить его на сторону экзистенции; по крайней мере до тех пор, пока придерживаешься первичного смысла existentia как только лишь «факта» («dass es ist»). Ведь в противном случае для неё пришлось бы создать иное понятие. Кроме того, данным различением неизбежно устанавливается граница, которая установима только с навязываемых точек зрения и в онтологическом плане совершенно произвольна. Разве существуют особые определённости реального, которые ввиду всего контекста мира даже не были бы существенны? Здесь с давних пор царят злоупотребления противоположностями первичного и вторичного, необходимого и случайного. Под необходимостью в этом смысле всегда понималась только необходимость сущностная, не реальная. Но тем самым уже как раз предполагается граница, которую только собираются установить.

При всём при этом, однако, главное ещё впереди. Особенность реального мира заключается как раз в том, что всеобщие сущности не высятся где-то за его пределами вдали от действительности, но в нём содержатся, главенствуют в нём, составляя «его» суть и «его» запас форм. Поэтому их можно вновь выявить и в нём, выудить из него; поэтому возможно взять их из единичного случая, описывается ли этот процесс как извлечение (вынесение за скобки (vor die Klammer Heben) или как отзвук вечного во временном и напоминание о нём.

В этом причина того, почему сущности не совпадают с идеальным сущим. Известное пересечение областей тем самым отнюдь не оспаривается. Вполне может быть так, что сущности обладают и идеальным бытием. Но они им не исчерпываются, равно как и их особый вид бытия не характеризуется только лишь через это. И наоборот, есть, как ещё будет показано, идеальное бытие, которое не сводится к отношению сущности и реального. Кроме того, есть науки — это целые отрасли математики и логики, — которые занимаются исключительно идеальным сущим как таковым, до всякого его применения и даже до постановки всех вопросов о его применимости к реальному.

г) «Факт» («Dass») и «сущность» («Was») сущего. Чтойность (die quidditas)

Если стремиться избежать той многозначности, что порождается своеобразным отношением двух пар противоположностей, то нужно до поры до времени отбросить отягощённые понятия essentia и existentia и ввести на их место другие. В качестве таковых из расхожей терминологии напрашиваются понятия так-бытия (Sosein) и вот-бытия (Dasein). Хотя они берут начало в профессиональном языке, в большей степени ориентированном логически, но, взятые в строгом смысле, очень точно отражают онтологическую противоположность, о которой здесь идёт дело. С точки зрения форм высказывания эти понятия хорошо известны как те, что составляют различие между «фактом» (Dass) и «сущностью» (Was).

Во всяком сущем есть момент вот-бытия. Под этим следует понимать только лишь «тот факт, что оно вообще есть». И во всяком сущем есть момент так-бытия. К нему относится всё, что составляет его определённость или своеобразие, Всё, чем оно обладает совместно с другим или за счёт чего от другого отличается, короче говоря, все, «что оно есть». По сравнению с «фактом» эта «сущность» включает в себя всё содержание, вплоть до наиболее индивидуальной дифференциации. Это — расширенная до чтойности (qu-idditas) essentia, в состав которой принято и все акци-дентальное. Можно также сказать, что это — essentia, низведённая с высоты своей всеобщности и идеальности, втянутая в ход жизни и в стихию будней, как бы депотенцированная. Именно депотенцирование есть смирение высокопарных метафизических амбиций.

Отмежевание от узкой проблемы essentia происходит не для того, чтобы её совсем отодвинуть в сторону. Дело идёт только о достижении более простого и онтологически более фундаментального проблемного базиса. Противоположность вот-бытия и так-бытия, кроме своей прозрачности, имеет ещё троякое преимущество. Во-первых, в нём не играет никакой роли граница всеобщего и индивидуального. «Факт» существует и для самого всеобщего, точно так же как и «сущность», и для самого индивидуального. Даже в случае закономерностей, к примеру, дело всегда идёт о том, «есть» ли они вообще или нет, то есть существуют ли они, господствуют ли в некоей сфере сущего или нет. Во-вторых, подобное существование, или голый «факт», не совпадает с реальностью, не тождественно реальной экзистенции; даже у идеального бытия есть свой вид существования, который не совпадает с его оформленностью. И в-третьих, «сущность» тоже нельзя приравнять к идеальности. Подобно тому, как она возвышается над существенностью и распространяется на все степени «несущественного», так она пронизывает и все ступени и конкретизации реального мира.

Таким образом, так-бытие и вот-бытие во всём сущем оказываются соотнесёнными друг с другом и тем не менее пребывают в известной независимости друг от друга. Есть масса смысла в том, чтобы говорить, «что» есть нечто, без учёта того, «есть ли» оно вообще. И точно так же можно, не противореча здравому смыслу, дискутировать о том, «есть ли» нечто, в то время как ещё неясно, «что» оно есть. Конечно, это имеет свои границы. Но в первом приближении именно известная индифферентность вот-бытия и так-бытия друг относительно друга — это то, что бросается в глаза в их отношении.

Если указанную противоположность в этом смысле оставить в качестве одной только двойственности противоположных сторон сущего, то оспорить само различие будет невозможно. Оно в этом случае будет относиться к феноменам сущего вообще. Но как раз поэтому до поры до времени не будет решено, существует ли оно и в себе, сверх феномена, то есть в самом сущем, по ту сторону всякой феноменальности. И столь же не решено будет то, является ли это различие абсолютным — или же относительным, сдвигающимся вместе с точкой зрения, подобно тому, как сдвигается различие существенного и несущественного. Это значит, что остаётся вопрос: всегда ли вот-бытие и так-бытие в самом сущем находятся друг напротив друга, или же они друг в друга перетекают.