Николай Гартман

Николай Гартман родился в 1882 году в Риге (Лифляндская губерния, Российская империя). С 1903 по 1905 год учился в Санкт-Петербургском университете. В 1905 году переехал в Марбург (Германия), где занимался философией в Марбургском университете под руководством лидеров Марбургской школы неокантианства Германа Когена и Пауля Наторпа. В 1907 году получил докторскую степень. С 1909 года преподавал философию в Марбургском университете. Профессор философии Марбургского (1920–1925), Кёльнского (1925–1931), Берлинского (1931–1945) университетов, а также Университета Гёттингена (1945–1950).

Николай Гартман — один из немногих системосозидателей в западной философии XX века. Основу его философского учения составляет разработанная им под влиянием феноменологии критическая, или новая, онтология, основные положения которой изложены в четырёх томах, опубликованных в 1935–1950 годах.

Будучи сначала последователем Марбургской школы неокантианства, Гартман к началу 1920-х годов под влиянием работ Эдмунда Гуссерля отошёл от него, утвердившись на позиции примата онтологии в структуре философских исследований. Эту позицию он впервые сформулировал и обосновал в книге: «Основные черты метафизики познания» (1921). Метафизика познания, по Гартману, предполагает рассмотрение субъект-объектного отношения в более широкой, онтологической перспективе с точки зрения его укоренённости в бытии. Эту задачу он предполагает решить с помощью феноменологического понятия интенциональности как имманентно-трансцендентного отношения между субъектом и объектом. Согласно этой позиции, предмет познания лежит за пределами самого познавательного акта и, таким образом, представляет собой реальное бытие.

В этом концепция Гартмана отличается от взглядов Э. Гуссерля, понимавшего под реальным бытием трансцендентальную субъективность и тем самым оставлявшего различие между имманентным и трансцендентным в сфере сознания. Поэтому Гартман, подчёркивая реальность бытия, опирается непосредственно на М. Шелера, не разделяя, однако, его спиритуалистической интерпретации реальности. О принципиальном расхождении Гартмана со спиритуализмом свидетельствует его труд «Возможность и действительность» (1938), в котором он проводит анализ модальностей. Гартман приходит к выводу, что возможность, в сущности, есть необходимость, а необходимость, в свою очередь, есть не что иное, как действительность. Возможным является лишь то, что было или будет реальным, а реальная возможность неотличима от действительности. Действительность Гартман понимает как бытие, единственный атрибут которого — действенность. Признать действенной ещё и возможность означает, по Гартману, отождествить идеальное бытие с реальным, которое всегда необходимо и только необходимо, но это необходимость факта, а не понятия. Так Гартман обосновывает отличие своей «новой онтологии» от всей традиционной метафизики с её тенденцией к панлогизму. Редуцируя реальную возможность к необходимости, Гартман лишает себя концептуальных средств выражения процессуальности, ибо становление, процесс, развитие предполагают превращение возможности в действительность, что, по Гартману, несовместимо с «законами модальности».

В трактовке реальности у Гартмана наиболее показательно выражена несводимость бытия к мышлению. Это особенно заметно в его учении об эмоционально-трансцендентных актах, развёрнутом в работе «К основанию онтологии» (1935), в которой чувствуется влияние не только М. Шелера, но и М. Хайдеггера. Согласно этому учению, если познание превращает реальность в объективную предметность, за которой только угадывается независимое от сознания бытие, то в эмоционально-трансцендентных актах сама реальность выступает непосредственно и прямо. В воспринимающих актах, представляющих собой прежде всего переживания субъекта, вызванные разнообразными жизненными обстоятельствами, реальность как бы навязывает себя субъекту, неожиданно вторгаясь в его внутренний мир. В проспективных актах реальность выступает в антиципациях (предвосхищениях) субъекта, из которых самые главные — надежда, страх и беспокойство. И наконец, в спонтанных актах инициатива соприкосновения с реальностью целиком принадлежит субъекту. Это такие акты, как вожделение, желание и воля. В своей совокупности эмоционально-трансцендентные акты служат, по Гартману, лучшим опровержением сомнений относительно существования реального мира и обличают несостоятельность солипсизма. Хотя реальность обнаруживает себя как иррациональная данность, она вполне доступна познанию в своих общих чертах. В целом позиция Гартмана — статический стратификационизм, признающий существование материи и духа как различных слоёв бытия, не сводимых друг к другу.

В книге «Строение реального мира» (1940) Гартман, отталкиваясь от феноменологической очевидности «расслоения мира» на серию пластов (неорганическая природа, жизнь, психическое и духовное бытие), утверждает иерархичность мироздания. Соотношение между ступенями иерархии, с его точки зрения, определяется специфическими «законами расслоения». Так, «закон возвращения» фиксирует присутствие закономерностей низших слоёв в высших, «закон нового» отмечает специфику высшего по сравнению с низшим, «закон дистанции» подчёркивает своеобразие внутренней детерминации в каждом новом слое бытия. Принцип детерминизма проявляется повсюду — его всеобщность вытекает из отождествления в концепции Гартмана действительности с необходимостью, — но способ детерминации меняется от слоя к слою (например, процессы воли предполагают «экстракаузальные» детерминанты). В системе Гартмана нет места идее развития, проблемы генезиса выносятся за пределы «критической онтологии», а основная последовательность слоёв бытия дана как факт, допускающий лишь анализ, но не генетическое объяснение.

В анализе духовного бытия Гартман придаёт решающее значение исследованию взаимодействия личного и объективного духа. Здесь он стремится избежать явного идеализма своих предшественников, утверждая, что объективный дух реально не существует помимо человеческих индивидуальностей, но представляет собой их всеобщую, отчуждённую и обезличенную форму. Как стихия всеобщего, объективный дух возвышается над индивидуальным сознанием точно так же, как индивидуальное сознание человека над его биологическим организмом. Как высший уровень бытия объективный дух представляет собой целостность, обладающую собственной структурой и принципами, из которых и складываются его специфические проявления — философия (см. Философия), искусство (см. Искусство), наука (см. Наука), техника (см. Техника), религия и мифы. Когда индивид реализует свою психическую энергию в одной из всеобщих форм (или сразу в нескольких), он становится историческим деятелем. Так возникает «живой дух» исторического процесса — только соединение индивидуального конечного духа с всеобщими формами деятельности конституирует, по Гартману, историческое бытие.

Гартман синтезирует взгляды Г. В. Ф. Гегеля и В. Дильтея, пытаясь преодолеть мистику гегелевского абсолютного духа с помощью дильтеевского психологизма и уравновесить иррационализм Дильтея гегелевским рационализмом. Продолжая рассуждения Э. Гуссерля и М. Шелера, Гартман указывает на то, что интенциональность присуща не только перцептивной и репрезентативной сторонам сознания, но и аффективной. Это значит, что эмоции не только принадлежат внутреннему миру личности, но подразумевают существование неких предметностей объективного порядка за пределами субъективных актов. Они-то и есть ценности. Субъективный полюс ценностного отношения составляют эмоционально-трансцендентные акты, а объективный — их интенциональные предметы, то есть ценности. По Гартману, ценности не могут познаваться рационально, они открываются лишь в актах любви и ненависти, которые представляют собой особые ценностные чувства, заставляющие человека мгновенно и безотчётно, то есть интуитивно, предпочитать один образ действий другому или восхвалять одно произведение, порицая иное.

Николай Гартман не оставил после себя философской школы. Однако его влияние заметно и в последующей разработке онтологических проблем (П. Вейсс, Г. Якоби), феноменологической этики (Д. Гильдебранд) и эстетики (Р. Ингарден, М. Дюфрен).