Николай Гартман:
К основоположению онтологии.
Часть II. Отношение вот-бытия и так-бытия. Раздел III. Внутреннее отношение бытийственных моментов.
Глава 19. Тождество и различие бытийственных моментов

а) Непрерывно сдвигающееся тождество вот-бытия и так-бытия в контексте бытия в целом

Положение, в котором здесь сошлось бы все, можно сформулировать так: все так-бытие чего-то само «есть» также вот-бытие чего-то, а все вот-бытие чего-то «есть» также так-бытие чего-то. Только это нечто в данном случае не одно и то же.

Вот-бытие дерева на своём месте само «есть» так-бытие леса, без него лес был бы иным; вот-бытие ветви на дереве «есть» так-бытие дерева; вот-бытие листа на ветви «есть» так-бытие ветви; вот-бытие жилки на листе есть так-бытие листа. Данный ряд можно продолжать как в одну, так и в другую сторону; вот-бытие одного всегда будет одновременно так-бы-тием другого. Но ряд можно и перевернуть: так-бытие листа «есть» вот-бытие жилки, так-бытие ветви «есть» вот-бытие листа и так далее. При этом не должно шокировать то обстоятельство, что в вот-бытии чего-то всегда существует именно лишь фрагмент так-бытия. Ибо речь идёт вовсе не о полноте так-бытия. Но, вероятно, можно сказать, что и прочие фрагменты так-бытия существуют одним и тем же образом в вот-бытии чего-то всякий раз иного.

Если взглянуть на одну только изолированную часть сущего, то так-бытие и вот-бытие в нём распадаются. Если иметь в виду весь контекст бытия, то всегда — и в определённой очередности — так-бытие одного будет и вот-бытием уже другого. Подобным образом соотношение так-бытия и вот-бытия в мире в целом приближается к тождеству. А так как в случае такого тождества речь идёт о непрерывном сдвиге содержания, то его можно назвать непрерывно сдвигающимся тождеством.

Чистые качества (Qualitaten), не обладающие характером частей некоего целого, отнюдь не составляют исключения. Мешает такому единству лишь обычный способ выражения, различающий прилагательное бытие как «чистое» так-бытие и мнимо субстанциальное бытие. Фактически и цвета вещей, их жесткость, эластичность, пространственная форма, их движение или изменение обладают вот-бытием в них в том же самом смысле. Вот-бытие не есть привилегия субстанций. Ибо качества (Beschaffenhei-ten) «имеются» в субстанциальном точно в таком же смысле, в каком «имеются» субстанции. Словоупотребление определено субстанциальным взглядом на вещи. Но «сущее как сущее» данной точкой зрения не исчерпывается. И это соотношение не зависит от того, какие из так называемых качеств (Qualitaten) обладают собственной реальностью. Те, которые её не имеют, которые, следовательно, существуют лишь для определённого способа воззрения или созерцания, не учитываются как таковые для реальной сферы. Если, например, цвета не являются физическими свойствами, то, естественно, они не обладают и реальным вот-бытием. Но в этом случае они не составляют и реального так-бытия вещей.

Если выражаться в схоластических понятиях, то данный результат означает: сама existentia есть также essentia, а сама essentia есть также existentia. Это вопиющим образом противоречит старой точке зрения. Но именно в этом пункте необходимо переучиваться. Было ошибкой, что essentia делались прерогативой идеальной сферы, a existentia — реальной. И точно так же ошибочно было брать и то и другое изолированно, как сферы отдельно сущего (ens). Entia имеет место лишь в контексте бытия. Но в нём существование одного всегда есть essentia другого. И наоборот.

Второе из двух положений — сама essentia есть также existentia — отнюдь не означает, что из сущности чего-либо в духе «онтологического аргумента» можно было бы заключить о его существовании, даже если бы id quo majus nihil cogitari potest (Оно не было познаваемо никем другим [лат.] — Прим. пер.). Вытекало бы, скорее, лишь существование другого, и даже это лишь в том случае, если уже было бы установлено, что данная сущность есть сущность чего-либо существующего. Что не имеет место ни в онтологическом аргументе, ни в каком-либо выводе, построенном по аналогии с ним.

б) Так-бытие как вот-бытие чего-то «в» чем-то

В этом месте необходимо ещё раз более основательно, чем это было возможно в дискуссии о суждениях, остановиться на одной формальной трудности — на трудности в отношении вот-бытия как такового и «вот-бытия в чём-то». Последнее есть особая вот-бытийная форма всякого так-бытия, первое же, очевидно, является основной оптической формой вот-бытия. Или же считается таковой. Естественно, будет недостаточно познать здесь противоположность субстанциального и присущего (атрибутивного, акци-дентального, прилагательного) и объявить её онтически иррелевантной. Ибо вот-бытие не есть субстанция — даже не субстрат (носитель) — так-бытия. Скорее, решающее значение здесь имеют два других соображения.

1.

То, что нечто не висит свободно в воздухе, но лишь присутствует «в» чем-то другом, никоим образом не делает характер вот-бытия двусмысленным. Это в-чем (Woran) или внутри-чего (Worin) вообще ничего не меняет в существовании как таковом. Релевантным оно является лишь для онтически оборотной стороны вот-бытия, а именно — для того, что последнее одновременно составляет так-бытие чего-то другого. Различие свободно висящего существования (в той мере, в какой оно возможно) и существования присущего является, таким образом, очень даже онтическим; но это различие в так-бытии, не в вот-бытии. А то, что каждый в естественной установке воспринимает его как существенное, есть лишь доказательство того, в какой мере естественная установка является чисто содержательной — ориентированной на так-бытие, к вот-бытию же относится как к чему-то незаметному, само собой разумеющемуся, что без остатка растворяется в так-бытии более широких контекстов бытия. В жизни никому не приходит в голову рассматривать единичную экзистенцию некоего сущего настолько полностью изолированной, насколько это необходимо, чтобы выделить голое вот-бытие как таковое.

В этом можно видеть доказательство того, что изоляция, единственно за счёт которой на различие вот-бытия и так-бытия вешается ярлык противоположности, внесена задним числом, создана субстанциальным способом воззрения и впервые канонизирована теорией. Основную вину за канонизацию несёт, надо полагать, формально-логическая техника экзистенциального высказывания. Именно в ней принципиально не учтен реальный контекст. Но оптически контекст присутствует всегда. И он есть то, в чём вот-бытие одного каждый раз оказывается так-бытием другого.

2.

В экзистенциальном суждении нагота вот-бытия достигается абстрагированием от всех бытийственных соотнесённостей — отношений в-чем, внутри-чего, за-счет-чего и так далее, то есть за счёт абстрагирования от всего того, на основе чего существует высказанное вот-бытие. Логически это возможно, поскольку бы-тийственные отношения, в самом деле, логически безразличны. А это логическое безразличие в свою очередь есть не нечто просто бессмысленное, но основывается на онтическом своеобразии вот-бытия. Оно становится возможным благодаря тому, что в экзистенции чего-либо бытийственные отношения, на которые она опирается, содержательно не присутствуют.

Они лежат за пределами её содержательной области, в контексте, вот-бытие которого не тождественно вот-бытию упомянутого нечто.

Правда, экзистенция некоего нечто целиком зависит от отношений, которые её поддерживают. Но будь она свободной, без отношений, она, несмотря на это, была бы той же самой экзистенцией того же самого нечто. Таким образом, есть большой логический смысл в том, чтобы абстрагироваться от отношений. Ошибка вкрадывается лишь в том случае, если это абстрагирование выдаётся за оптическую изолированность. А это происходит, стоит лишь вывести из формы экзистенциального суждения особенную форму вот-бытия. Но ошибка становится чудовищной, если вслед за тем — вместе со старыми теориями бытия — сделать эту форму вот-бытия подлинным и единственным основным типом вот-бытия. Тем самым несущие бытийственные отношения объявляются онтически несущественными или даже прямо-таки неприсутствующими. А тогда остаётся только небольшой шаг до тезиса неокантианства, что отношения вообще имеют субъективное происхождение и привносятся в предметы способом воззрения.

Вопреки этому следует держаться того, что отношения онтологически изначально не только существенны, но всегда составляют основное переплетение всякой единичной экзистенции. Они обладают той же самой экзистенцией, что и субстанциально единичное.

Всякое экзистирующее имеет своё в-чем, внутри-чего и за-счет-чего, а это само есть некое в том же смысле экзистирующее. В экзистенции определённости и качества не отличаются от их носителя, субстанциален ли тот действительно или только мнимо. А именно, как качества суть лишь нечто «в» некоей вещи (или другом нечто), так и сами вещи суть только нечто «в» или «внутри» некоего вещного контекста «внутри» мировых событий, «в» мире. Но в качестве такого «в-том» или «внутри-того» они принадлежат так-бытию мира. Вещи и всё то, что подобно им является субстанциальным, не имеют присутственного преимущества перед контекстами, в которых они находятся.

в) Радиус действия тождества так-бытия и вот-бытия

Как определённости «суть» только «в» некоем присутствующем, так и присутствующее «есть» только «в» некоем вот-бытийном контексте или «внутри» него. А он сам является присутствующим. Вот-бытие не есть носитель так-бытия, но есть способ бытия его и его носителя. Вот-бытие некоего присутствующего — то же самое вот-бытие, что и вот-бытие его определённостей, следовательно, то же самое, что и вот-бытие его так-бытия. Хотя это вот-бытие некоего иного нечто — некоего в нём сущего, — но само вот-бытие, понимаемое чисто как способ бытия, — то же самое.

Итак, оправдывается положение, что всякое так-бытие чего-либо можно понимать как вот-бытие чего-либо. Ибо всякое так-бытие «есть» вот-бытие чего-то в чём-то. Можно ли это положение также и перевернуть, можно ли его аналогичным образом в столь же неограниченной всеобщности высказать и относительно вот-бытия — это пока не исследовано. Для этого необходимо привлечь примеры большего масштаба.

То, что Сократ жил (экзистировал), если рассуждать осмысленно, значит не то, что он присутствовал изолированно для себя, рядом с миром, но то, что он присутствовал «в» нём. Но тогда его экзистенция есть так-бытие мира. И кто станет отрицать, что мир без его жизни в нём действительно был бы иным.

И наоборот. То, что ход мировых событий детерминирован законами, онтологически означает: в ходе мировых событий имеется некая детерминация законами. Так-бытие мировых событий оказывается вот-бытием законосообразности «в» них. В первом примере вот-бытие чего-то «в» мире оказалось так-бы-тием мира; во втором так-бытие мира оказалось вот-бытием чего-то в нём. В известной степени, следовательно, отношение тождества «в целом», пожалуй, является обратимым.

Более глубоко в принципы проникает категориальный пример. Кант полагал, что в причинной связи речь идёт о «вот-бытии» чего-то. Конечно, это невозможно оспаривать, но всё-таки это лишь половина истины. Определённое следствие зависит не только от вот-бытия причины, но в той же мере от её так-бытия. Равным образом и так-бытие следствия в той же мере, что и его вот-бытие, зависит от причины. Следствие присутствует, поскольку присутствует причина, но и не в меньшей степени следствие «таково», поскольку «такова» причина. Разные причины — разные следствия.

Очевидно, что нет только лишь причины вот-бытия чего-то, которая не была бы в то же время причиной его так-бытия. Основание этого заключается в упомянутом отношении непрерывно сдвигающегося тождества: так-бытие причины само есть нечто в ней присутствующее; то же самое относится к так-бытию следствия. И наоборот, вот-бытие причины на определённой стадии события само есть так-бытие этой стадии; равным образом вот-бытие следствия (его появление) на определённой стадии мировых событий само есть так-бытие этой стадии. Кроме того, очень существенно, что и то и другое составляют также так-бытие совокупности событий.

В целом необходимо сказать: нет отдельных причин присутствия и причин так-бытия; и нет отдельных следствий вот-бытия и следствий так-бытия. Нет потому, что не два рода причинения и обусловливания протекают параллельно друг другу, но один сам в то же время является другим, то есть потому, что в причинной связи вообще есть только единственный вид причинения и следования из причины, который точно так же связывает так-бытие с так-бытием, что и вот-бытие с вот-бытием. Двойственное на вид причинение является, скорее, тождественным.

Как могло бы быть иначе, когда даже единичные события не происходят изолированно, но всегда принадлежат некоей совокупности событий и позволяют выделить себя только в абстрагировании. Если даже вот-бытие каждой отдельной причины само есть так-бытие более крупного комплекса причин, то и вот-бытие каждого следствия само есть так-бытие более крупной совокупности следствий. Чем больше взгляд ориентируется в широте бытийственных контекстов, тем очевиднее становится — именно в причинной переплетённости мира, — что сдвигающееся тождество вот-бытия и так-бытия есть всеобщий закон бытия.

г) Оптическая граница тождества

Философский опыт говорит о том, что положения о тождестве, если они не пустые тавтологии, всегда имеют границу своей значимости. Без понимания границы положение становится ошибочным. Но где в случае с вот-бытием и так-бытием лежит оптическая граница тождества?

То обстоятельство, что в единичном изолированном образовании, быть может совершенно в субстанциальной формулировке, вот-бытие и так-бытие суть нечто совершенно различное, явно такой границы не образует. Ибо изоляция есть абстракция, и граница тождества, которую здесь пытались бы искать, не была бы оптической границей. В самом деле, она не противоречила бы всеобщему закону бытия, как он был сформулирован. Ибо последний вовсе не утверждает, что так-бытие чего-то одновременно есть его собственное вот-бытие и наоборот. Он утверждает лишь, что так-бытие чего-то есть одновременно вот-бытие чего-то другого и вот-бытие чего-то есть в то же время так-бытие чего-то другого.

Важно это себе уяснить. Подобное отношение мы имеем во всех структурах, образующих некий ряд. Так, например, в причинно-следственном ряду. Причина А не является одновременно следствием А. Но, пожалуй, вообще она в то же время является следствием, а именно — следствием чего-то другого. Причинно-следственная связь состоит не из двух видов рядов — ряда причин и ряда следствий, но лишь из одного-единственного ряда, в котором все одновременно является причиной и следствием. В этом состоит оптическое тождество причин и следствий. Подобно тождеству вот-бытия и так-бытия оно является непрерывно сдвигающимся тождеством.

Однако на этом примере становится ясно, где надо искать границу тождества в таком ряду. Её нужно искать там, где сам ряд находит себе границу, — в первом члене. Утверждение, что все является одновременно причиной и следствием, имеет силу только в том случае, если ряд уходит в бесконечность, и за счёт этого оно имеет свои метафизические трудности. Но если у ряда есть первый член, то он является только причиной, не следствием. В этой дилемме вступает в действие космологическая антиномия причины.

И в соотношении вот-бытия и так-бытия мы сталкиваемся с характерными чертами ряда. Вспомним пример: вот-бытие дерева есть так-бытие леса, вот-бытие ветви — так-бытие дерева, вот-бытие листа — так-бытие ветви, вот-бытие жилки — так-бытие листа. Как далеко этот ряд можно продолжить вниз, здесь, вероятно, решить нельзя, фиксируемой границы установить невозможно. Но, пожалуй, с некоей границей мы столкнёмся, если пройдём по нему далее вверх. Вот-бытие леса есть также так-бытие ландшафта, вот-бытие ландшафта — так-бытие Земли, вот-бытие Земли — так-бытие Солнечной системы. Такое продолжение ряда натыкается на конечный член — мир как целое. И об этом целом уже нельзя сказать, что его вот-бытие есть так-бытие чего-то дальнейшего.

Несущественная сторона примера — то, что весь ряд движется здесь в сфере вещей, — не может кого-либо обмануть относительно существенных моментов оптического отношения. Примеры из духовного мира имеют точно такой же вид. Всегда имеется последнее, которому нечто может быть присуще как его так-бы-тие, воплощение сущего вообще, мир как целое. Даже если не учитывать характерные особенности ряда, перепрыгивая через все промежуточные члены, это будет ясно. Например, так обстоит дело в примере с Сократом: то, что был некий Сократ, — это так-бытие мира. Но то, что есть мир, — это уже не так-бытие чего-либо. Без Сократа мир был бы иным; но что же есть ещё, что было бы иным без мира? Очевидно, ничто.

д) Разница направлений в сдвигающемся тождестве

Если теперь кто захочет поучаствовать в метафизических забавах, то, наверное, можно будет субстантивировать ещё и «ничто» и сказать, что ничто было бы иным, если бы не было ограничено воплощением нечто — миром. Но, во-первых, тем самым ничего не достигается, ибо в этом случае апория тотчас перескакивает на ничто, — ведь это не апория мира, но апория последнего члена, а последним членом тогда будет ничто. Во вторых же, дело здесь не в игре со спекулятивными понятиями, но в законе бытия. А в этом случае будет хорошо остаться на почве сущего.

Положение «Всякое так-бытие есть вот-бытие чего-то» перевернуть нельзя. По крайней мере, в отношении строгой всеобщности. Нельзя с тем же правом сказать, что всякое вот-бытие есть так-бытие чего-то. Вот-бытие целого составляет исключение. И также ясно, почему оно составляет исключение: целое есть воплощение всего того, что присутствует; вне его не может присутствовать ничего, в чём оно само могло бы быть так-бытием.

В отношении всеобщего, таким образом, переворачивание имеет силу только «внутри» мира. Хотя этого не мало, но всё-таки это ограниченная всеобщность. А так как содержательно всякое особенное вот-бытие содержится в вот-бытии мира, то есть в том, что составляет исключительный случай, так как оно целиком зависит от вот-бытия мира, то как раз этот пограничный и исключительный случай оказывается онтологически важен. Его важность опосредованно распространяется на всякое особенное вот-бытие. А результатом является то, что в противоположности бытийственных моментов всё-таки остаётся нечто, что не растворяется в сдвигающемся тождестве.

Это то, что в характерных особенностях ряда представлялось как разница направлений от вот-бытия к так-бытию. Если вот-бытие В есть так-бытие А, то поэтому вот-бытие А есть так-бытие не В, но чего-то третьего. Это направление соединённости бытийственных моментов однозначно и необратимо. И это причина того, почему в сущем единичном образовании бытийственные моменты кажутся разделёнными и гетерогенными и даже противополагаются в форме высказывания. Правда, разделённость есть иллюзия. Но гетерогенность — не одна только иллюзия. В самом деле, тотальное тождество есть лишь частный момент в общем отношении. Некий момент перевеса остаётся на стороне вот-бытия. А как раз оно распространяется от целого на единичное и ни в коем случае не растворяется в определённости.

Это хорошо согласуется с тем обстоятельством, что в вот-бытии заключён способ бытия. Именно способ бытия во всём сущем является основным оптическим моментом.