БиологияВ биологических науках решающий стимул дали, прежде всего, нейропсихология, генетика, теория эволюции, исследование поведения, учение о познании. В 1826 году Йоган Мюллер ( Исходя из этого закона, Гельмгольц развил теорию иероглифов и критиковал одновременно как кантовский идеализм, так и современный ему материализм с его теорией отражения 8. Если бы мы стремились к полноте, мы бы должны были подробно остановиться на Эрнсте Геккеле и его так называемом биогенетическом основном законе: Онтогенез (то есть развитие индивида) есть сокращённое повторение филогенеза (эволюции вида), правило, которое должно действовать для мышления и познания. Мы ограничимся, однако, одной наиболее важной проблемой (каузальность) и одним важным автором (Конрад Лоренц). Хотя доныне в общенаучном сознании распространена, лишь критика понятия каузальности с позиций современной физики, биология также начинает оказывает на эту дискуссию всё более сильное влияние. Биологические системы подчиняются чувствительным условиям равновесности, которые нуждаются в сложнейших механизмах регуляции. Адекватное описание такой обратной связи дали лишь кибернетика и теория систем. Кибернетика иногда определяется именно как теория обратной связи Для обратной связи уже не годится простая схема причина-следствие. Элемент должен быть как причиной, так и следствием и, соответственно, должен таковым описываться. Пиаже говорит поэтому о циклической или обратной каузальности (1974, 133) Другой важный пункт в дискуссиях о каузальности есть мнимая противоположность каузальности и финальности. В биологии XX столетия, как в физике XIX столетия, происходит отказ от телеологического мышления. Финальность, предположение о целенаправленности созидающего конструктора, длительное время было единственным очевидным объяснением целесообразности органических структур. Эта целесообразность, сохраняющая вид, полностью признаётся также и сегодня под именем телеономия. Этот термин, предложенный в 1958 году Питтендраем, должен был освободить понятие целесообразности от метафизическо-телеологического толкования, согласно которому эволюция как целое имеет предустановленную цель. Органическая структура целесообразна только в тот временной промежуток, в котором живёт, но она не руководствуется каким-либо сверхзаданным планом или каким-либо будущим временем. Но эту форму целесообразности следует изучать объективно и научно как пригодность, приспособленность. Таким образом, телеономия относится к телеологии примерно так, как астрономия к астрологии или химия к алхимии. Понятие финальной причины, которое развил Аристотель, напротив, заменяется понятием обратной каузальности. В то время как финальные объяснения должны, кажется, остаться для дальнейших исследований, в связи с низвержением финальности возникает совершенно новая проблема. Наиболее важной областью применения этой кибернетико-каузальной постановки вопросов является возникновение самой жизни. Представляется, что мнимо непреодолимые границы между неживыми и живыми системами разрушаются именно в настоящее время. Той биологической дисциплиной, которая вносит сегодня наиболее важный вклад в теорию познания является, пожалуй, исследование поведения. Её основатель Конрад Лоренц (
Наши познавательные способности, таким образом, есть достижение врождённого аппарата отражения, который был развит в ходе родовой истории человека и даёт возможность фактического приближения к внесубъективной действительности. Степень этого соответствия принципиально доступна для исследования, по меньшей мере, методом сравнения. Ясно, что все биологические дисциплины должны над этим совместно работать. Ведущая роль отводится исследованию поведения потому, что оно «сидит между двумя стульями», а именно, между зоологией, психологией и антропологией. Это проявилось ещё отчётливее, когда старое название «психология животных» в 1950 году было вытеснено международным названием «этология». ПсихологияЕсли уже признано, что логики и математики, физики и биологи дискутируют вопросы и ответы теории познания, то неудивительно, что также психология проявляет значительный интерес к этим дискуссиям. Новые взгляды принесли гештальт-психология (Вертгеймер, Кёлер), психология детей и развития (Карл и Шарлотта Бюлер), но прежде всего работы Жана Пиаже ( Вопрос о том, как осуществляется познание, для Пиаже есть прежде всего психологическая проблема. Но он настаивает на том, что этот вопрос доступен для экспериментального исследования. Так, совершенно эмпирическими вопросами являются: При этом Пиаже не хочет оставаться в стороне. Он убеждён, что соответствующее понимание когнитивной функции и её развития необходимо требует учёта биологических условий.
Нормы реакции являются врождёнными границами развития, внутри которых организм может реагировать на окружающие условия. Пиаже (1974, 90) характеризует их поэтому как совокупность фенотипов, которые в состоянии порождать генотип. Такие нормы реакции имеются у всех видов в большом количестве. Также Третьим главным интересом Пиаже является теория познания. Он последовательно пытался рассматривать и развивать её как научную дисциплину. Хотя теоретико-познавательные вопросы влекли его с самого начала, эта сторона его трудов менее известна. Но теория познания для него не чисто философская дисциплина.
Эту научную теорию познания Пиаже хочет, наконец, интегрировать в общую взаимосвязь наук.
Глубинная психологияТо, что не все процессы, раздражения и реакции нашего тела, нервной системы и мозга осознаются, сегодня звучит как банальность. Но вопросы о том, как неосознаваемые элементы центральной нервной системы, духовной или «душевной» жизни связаны с сознанием, возможно ли структурировать и исследовать «бессознательное», а если да, то каким образом, — это вопросы к которым обратилась прежде всего глубинная психология (Фрейд, Адлер, Юнг) и ответ на которые получен лишь в новейшее время с помощью физиологии и этологии. Попытка выявить и проанализировать эти «корни бессознательного» содержится, например, в теории архетипов Карла Гюстава Юнга (
Открыть архетипы, сделать их сознательными, возможно только непрямым путём, так как сознание преобразует их в процессе выявления. «Я должен признать, что не могу представить себе ни одного прямого пути для решения этой задачи «(Jung, 1954, 559).
Аналогично тому, как в этологии выявляются специфические для вида врождённые образцы поведения (инстинкты, импульсы), в соответствии с которыми действуют или реагируют животные определённого вида, Юнг видит в архетипах интерсубъективные (коллективные) образцы переживания, архаические образы, которые определяют переживание (Jung, 1954,
Учение об архетипах имело, правда, определённую эвристическую ценность для диагноза и терапии нарушений психики; но его научное значение очень спорно. Прежде всего это вызвано его непроверяемостью. Так, сам Юнг писал:
Антропология и языкознание
Старейшее поколение антропологов (А. Бастиан, Дж. Фрэзер) исходили из того, что ввиду принадлежности всех людей к одному виду, должна иметься общность, которая проявляется в форме сходных обычаев у разных народов. Согласно взглядам Клода Леви-Строса ( Такие структуры могут проявляться в системах родства и супружества, в мифах и религиях, символах (тотемизме) и ритуалах, в искусстве и языке. Ввиду многосторонности, даже универсальности, методы структурализма в течение нескольких лет во многих конкретных науках привели к удивительным изменениям и породили новые взгляды 10. Например, согласно предположению Леви-Строса имеется структурное сходство или равенство форм родства или супружества, что вытекает из действия общих, но скрытых законов (Levi-Strauss, 1971, 46). Аналогично он работал В качестве примера такой структуры Леви-Строс набрасывает «кулинарный треугольник», в котором он упорядочивает кулинарные привычки различных народов 11. В языкознании он приходит к аналогичным результатам: Леви-Строс, однако, не идеалист берклеевского типа.
Уже у Леви-Строса обозначается ещё одна область, которая в указанное время (с 1900) поставляет стимулы для развития теории познания: языкознание. Философия языка имелась, правда, уже в Античности (Гераклит, Стоя, неоплатонизм), в Средневековье, в грамматике
Последовательным образом Витгенштейн утверждал в «Логико-философском трактате»: вся философия есть критика языка. Язык имеет ту же самую структуру, что и познаваемая действительность; язык и мир изоморфны (см. также Stenius, 1969, 121 ff). Отсюда следует:
Это значит, что границы познания совпадают с границами языка. Такую позицию Стениус назвал трансцендентально-лингвистической. Витгенштейн отклоняет, однако, кантовский синтетический априоризм. Правда, речь идёт — как у Канта — об «условиях возможности опыта», но трансцендентальная проблематика переносится с уровня разума на уровень языка (Stegmuller, 1969b, 555). Вопросы о том, насколько язык делает возможным познание, определяет, ограничивает или затрудняет его обсуждаются с этого времени философами и антропологами, логиками и лингвистами. (Роли языка в познании посвящена также часть G). В Германии такие вопросы, опираясь на С этой трактовкой родственна гипотеза Сэпира — Уорфа. Бенжамин Ли Уорф (
Языковые различия ведут, таким образом, не только к различиям в описании, но различиям в картине мира. Индейцы хопи Северной Америки имеют совершенно иной язык по сравнению с европейцами и образуют иную, «индейскую модель универсума» (Whorf, 1963, 102). Им неизвестны наши понятия пространства-времени. Если бы они создали науку, она была бы существенно отличной от нашей. Наконец, Ноам Хомски (
Исследования универсальной грамматики есть, в таком понимании, исследование человеческих интеллектуальных способностей (Chomsky, 1970, 50). Во всяком случае, Хомски убеждён, что существует возможность естественнонаучного объяснения этого феномена (1970, 159). В следующих частях мы и попытаемся дать такое объяснение. | |
Примечания: | |
---|---|
Список примечаний представлен на отдельной странице, в конце издания. | |
Оглавление | |
| |