Герхард Фоллмер:
Эволюционная теория познания.
Часть E. Теория познания как метадисциплина

Какое место занимает теория познания внутри совокупности научных и философских познавательных усилий? В части А мы привели многочисленные позиции по поводу теоретико-познавательных вопросов, которые затем сравнили в разных аспектах, но не проверили их на предмет консистентности или познавательной силы. Уже поверхностный обзор позиций показывает их происхождение из различных научных дисциплин. Отличительной чертой современных теорий познания является их связь с результатами науки.

Было бы, однако, поспешно на этом основании характеризовать теорию познания как смежную область. Она не является дополняющим звеном линейной или разветвлённой цепи конкретных наук. Такой промежуточной областью является, например, микробиология, которая работает в области между химией и биологией, которая тридцать лет назад была «открыта» и пятнадцать лет назад освоена. Ещё большее пространство, а именно между биологией и психологией, занимает этология, которая снимает традиционное разделение между естественными и гуманитарными науками, делает его невозможным. ⁸⁷

Теория познания не может подобным образом быть поставлена между отдельными науками о действительности, а, в лучшем случае, до или после них. Имеется много дисциплин, которые не входят в такую цепь наук. Например, куда отнести теорию систем, кибернетику, теорию информации? Также и они являются интердисциплинарными, но в широком смысле.

Так, Норберт Винер в 1948 году основал кибернетику как учение о «передаче информации и управлении в живом существе и машине». Она находит общие или аналогичные структуры в физических, физиологических или социологических системах. Поэтому Штайнбух определяет кибернетику как «науку об информационных структурах», фон Кубе — как «исследование, математическое представление и применение структур (функций, теорий), которые реализуются в различных областях реальности». Также и здесь, как в случае математики предлагается характеристика науки о структурах.

Является ли теория познания наукой о структурах? Также и такое понимание было бы слишком узким. Теория познания занимается вопросами возникновения, значения, границ знаний, в том числе вопросами его структур, например, в математике, физике или психологии мозга. Но она рассматривает меньше мир и человека, нежели его знание о мире. Таким образом, она является прежде всего метатеорией. Метадисциплинарный характер имет также теория науки. Философия охватывает сегодня эти метатеории и естественно другие (например, историческую и нормативную) области. Отсюда вытекает разделение наиболее важных наук на науки о действительности, структурные науки и метадисциплины (таблица № 5). Английское понятие «science» охватывало бы здесь точно два первых столбца.

При этом не учтены: нормативные науки (право; этика, эстетика) исторические науки (история, археология; интерпретация философских текстов) прикладные науки (медицина, техника, психиатрия, педагогика). Традиционное разделение на естественные и гуманитарные науки (или науки о природе и науки о культуре) здесь лишь обозначено (ЕН, ГН). Цель предложенных различений состоит не в том, чтобы дать схему всей совокупности наук — это задача для библиотекаря, — а в том, чтобы более точно указать место теории познания и теории науки. Метатеоретическая позиция основана только на объектах этих дисциплин. По своим методам, напротив, они стоят рядом с конкретными науками и могут сами или совместно с ними включаться в их исследования, не впадая в логический круг.

Соотношение теории и теории науки не содержит принципиальных сложностей. Ибо методы, которые применяет теоретик науки, являются всегда логическими методами. Обоснование логики, правда, сложное предприятие. Впрочем, теоретико-научное исследование сходно с конкретно-научным в том, что оно может осуществлять лишь попытки реконструкции, которые могут быть принципиально пересмотрены. (Stegmuller ⁸⁸)

Если признать такую характеристику, становится ясным, почему теория познания и теория науки не могут оставаться независимыми ни от конкретных наук, ни друг от друга.

Взаимосвязь теории познания и науки является примечательной. Они зависят друг от друга. Теория познания без контактов с наукой становится пустой схемой. Наука без теории познания — насколько это вообще возможно — становится примитивной и путанной. (Einstein, 1955, 507)

Теория познания должна включать теорию науки в свои исследования, так как теория науки также получает знания — о науках. С другой стороны, теория познания также выступает с претензией на научный характер, так как она относится к определённому объекту — человеческому познанию, выдвигает о нём гипотезы и теории, стремится их обосновать. Тем самым, теория познания, как теоретическая дисциплина, также принадлежит к области научных исследований, как и конкретные науки, и может оцениваться в соответствии с теоретико-научными критериями. Правда, Рассел заметил:

ещё никому не удалось изобрести философию, которая была бы одновременно правдоподобной и консистентной. Локк трудился над правдоподобностью и достиг её ценой консистентности. Большинство крупных философов поступали наоборот. Неконсистентная теория не может быть полностью правильной, но консистентная философия очень может быть полностью ложной. (Russel, 1961, 592)

То, что с теоретико-научными критериями в теории познания не только возможно, но и рационально работать, мы покажем на примере кантовского учения о познании. Оно обладает внешней консистентностью: соответствует математике своего времени и ньютоновской механике, единственным тогда существовавшим замкнутым теориям. Оно обладает объясняющей силой; ибо делает понятным, как мы познаём; оно объясняет, почему мы приписываем некоторым нашим знаниям необходимость и всеобщность, хотя наш опыт случаен и ограничен.

Кантовская теория познания не является непротиворечивой. Вещь-в-себе аффицирует наши чувства, является, следовательно, причиной, хотя категории многообразия и причинности совершенно не применимы к вещам в себе, а только к миру явлений. На эту неконстистентность указывали уже современники Канта (Якоби, Шульце, Маймон, Бек); логический эмпиризм снова воспроизвёл это возражение.

По мнению Канта, его теория неопровержима. Он утверждал, что знание, которое ей противоречит, вообще невозможно. Сегодня мы знаем, что он заблуждался, что его теория в действительности была опровергнута. Имеются явления (например, распад элементарных частиц), которые в соответствии с сегодняшними знаниями квантовой физики не имеют причин (несмотря на это они не хаотичны!). Внешняя консистентность кантовского учения только относительна и действует по отношению к существовавшему тогда знанию.

Кант неоднократно подчёркивал константность, общезначимость и полноту своей системы.

То, чему меня учит опыт в определённых обстоятельствах, он должен учить меня и каждого всегда и значимость этого не ограничивается субъектом или его тогдашним состоянием. (Kant, 1783, § 19)

Действительно, то систематическое, что необходимо для формы науки, здесь имеется полностью, так как сверх указанных формальных условий вообще, стало быть всех логических правил вообще, невозможны никакие другие, и составляют они логическую систему. (Kant, 1783, § 23)

Кантовская теория познания, следовательно, не способна к расширению. Неокантианцы, правда, перепрыгнули это ограничение и создали другую категориальную систему. Они переняли трансцендентальное понимание познания, но оставили кантовскую категориальную систему.