Герхард Фоллмер:
Эволюционная теория познания.
Часть F. Границы познания

Имеются ли в природе вещи и события, о которых мы никогда ничего не узнаем, так как они недоступны нашему мозгу? Или быть может логическое мышление, вытекающее из структуры человеческого мозга, даёт только одну возможность духовно постигать действительность? Представимы ли такие структуры мозга, которые сделали бы возможной другую, более плодотворную логику? Быть может законы нашего мышления, как результат предшествующего развития мозга, не являются окончательными, может дальнейше развитие приведёт к формированию новых структур, с помощью которых будущий человек будет познавать неизмеримо больше, чем мы? (Rohracher, 1953, 8)

В вопросе о границах человеческого познания не может, естественно, подразумеваться современное состояние знаний человека или даже человечества. Повседневность и наука полны нерешённых проблем и каждый, кто выдвинул бы предположение, что наше настоящее познание безгранично, был бы опровергнут. Только вопрос о принципиальных границах познания является осмысленным.

Также и в этом вопросе мы должны предварительно обсудить тривиальные ограничения, на которые обратил внимание Штегмюллер. Мог бы, правда, иметься язык, в котором допустима формулировка любого познания; с другой стороны, всё познание не может быть сформулировано, так как имеется бесконечное множество фактов. (Описания фактов также являются фактами).

Поэтому невозможно всё познать и как познанное выразить в одном предложении. Но из этого ни в коем разе не следует, что есть нечто, что не может быть познано, и поэтому нет границы между «сферой познаваемого» и «сферой непознаваемого». Указанная граница не фиксируема; она не отделяет одни предметы или факты от других, а предоставляет нам выбор. (Stegmuller, 169a, 127)

Итак, вопрос гласит: имеются ли принципиальные границы познавательных способностей? На этот вопрос отвечают различным образом. Большинство указывает, правда, на границы познавательных способностей.

Как ни далеко человеческое знание от универсального или совершенного постижения всего существующего, оно всё-таки обеспечивает наиболее существенные интересы человека, так что у него достаточно света, чтобы прийти к познанию своего творца и пониманию своих обязанностей. (Locke, 1690, Einleitung)

Хотя, на первый взгяд, кажется, что наше мышление обладает этой неограниченной свободой, при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что в действительности оно заключено в очень тесных границах и что эта вся творческая сила духа состоит только в возможности связывать, переносить, умножать или уменьшать материал, данный посредством чувств и опыта. (Hume, 1748, 33)

Схематизм нашего рассудка… есть сокрытое в глубинах человеческой души искусство, настоящие приёмы которого нам едва ли когда-либо удастся проследить и сделать явными. (Kant, 1787, B 180f)

Ошеломляющая нас сила логики и математики, так же как и их применимость, обусловлены ограниченностью нашего разума. Существо с неограниченным разумом не имело бы интереса к логике и математике, оно было бы в состоянии познавать всё с первого взгляда и, следовательно, никогда не могло бы узнать из логического вывода нечто такое, что уже не было бы полностью осознано. Но наш разум не обладает подобным качеством. (Ayer, 1970, 112)

Зависимость от мозга ставит человеческому мышлению непреодолимые границы; он не может достичь большего, чем это возможно посредством процесса возбуждения нервных клеток. (Rohracher, 1953, 8)

Эти врождённые принципы духа, которые дают возможность приобретать знания и верования, могут также и научному познанию устанавливать границы, которые исключают постижение сверх приобретённого или используемого, хотя такое понимание могло бы быть доступно для организмов с другой или высшей организацией. (Chomsky, 1973, 18)

В большинстве случаев конечность познания утверждается, но не обосновывается. Но в эволюционной теории познания имеется обоснованный ответ.

Для ответа на вопрос «правы» ли были рационализм или эмпиризм нужно различать между познанием и обоснованным познанием. Независимое от опыта, обоснованное познание о мире отсутствует. Эта дифференциация необходима также для вопроса по поводу границ познания. Если необоснованные высказывания допустимы как познание, тогда границы познания совпадают с границами образования гипотез.

Образование гипотез представляется прежде всего полностью свободным. Оно не должно придерживаться определённого языка; ибо выбор языка, в котором формулируются гипотезы, является произвольным.

Но какой-либо язык и какая-либо логика должны быть избраны. И на этом могут основываться границы образования гипотез. Возможно, что мы, ввиду нашей биологической или психологической конституции, при построении языка или логики окажемся не так свободны, как ожидали. Если это так, то это можно понять на основе приспособительного характера познавательного аппарата.

Мы не можем сказать, существуют ли границы образования гипотез. Вопрос о границах необоснованных высказываний также неразрешим. Поэтому бессмысленно спекулировать о втором мире «рядом» с нашим. Но мы в качестве познания допускаем только обоснованные высказывания.

Однако обоснованные высказывания также являются гипотезами; возможные ограничения для гипотез являются поэтому возможными ограничениями для подлинного познания.

Сверх этого, эволюционная теория познания раскрывает большую вероятность того, что наши познавательные способности ограничены. Как бы мы ни были свободны в образовании гипотез, познание должно формулироваться и обосновываться. Но для обоснования нам служит (помимо логики) только опыт. И здесь могут быть большие ограничения. Познавательный аппарат, который прежде всего адекватен только для выживания, позволяет, правда, получать (и обосновывать!) научное познание; но нет оснований предполагать, что он идеально подходит для познания всего мира.

То, что он не должен быть идеальным, показывает сравнение с животными, которые выживают, хотя их познавательный аппарат работает далеко не так хорошо, или сравнение между людьми, которые обладают разными познавательными способностями. Мы можем радоваться, что в ходе эволюции вообще дошли до теоретического познания.

Когда мы видим, что восприятие корректируется опытом, опыт корректируется научным познанием, тогда напрашивается предположение, что аналогичное корректирование имеется и для научного познания.

Все эти аргументы делают, правда, очевидными границы человеческих познавательных способностей, однако не доказывают их. Можно предположить, что познавательный аппарат будет эволюционировать дальше и благодаря целенаправленным мутациям достигнет совершенства. Если это возможно, то нельзя опровергнуть предположения, что он уже теперь находится на этой идеальной стадии. И здесь обнаруживается окончательно принципиальная граница наших познавательных способностей:

Даже если они теперь или в будущем должны быть идеальными, то всё равно они не смогут удовлетворить наше желание обладать абсолютно надёжным знанием о мире, о нас самих и о нашем знании о мире. Познания такого идеального познавательного аппарата, особенно относительно степени его собственного совершенства также являются гипотетичными. Насколько хорошо наше познание «постигает» действительность, в гипотетическом реализме и эволюционной теории познания никогда нельзя совершенно точно и доказательно указать. Степень согласования между миром, реконструируемом в теоретическом познании и действительным миром всегда остаётся нам неизвестной, причём даже тогда, когда оно совершенно.

Никогда не было и не будет человека, который бы постиг истину о богах и обо всём на Земле. Ибо даже постигнув нечто совершенно точно, он никогда не узнает об этом. Только догадки (= гипотетическое знание) нам суждены. (Xenophanes ⁹⁷)