Герхард Фоллмер:
Эволюционная теория познания.
Часть H. Подлинный коперниканский переворот

Коперник, без сомнения, внёс в астронимию колоссальный вклад. Он, правда, не первым защищал гелиоцентрическую систему, но сделал это в решающий момент и наиболее убедительно. Новая модель упрощала объяснение движения планет существенным образом. Уже поэтому историки вправе говорить о «коперниканском перевороте».

Хотя Коперник решал совершенно прагматическую задачу, а именно, упорядочение данных наблюдения в непротиворечивой системе, он может одновременно считаться основоположником новой картины мира.

Ибо представление о человеке и его месте в космосе изменяется в связи со знанием, которое мы имеем о мире. В коперниканской системе ни Земля, ни человек никак не выделялись. Поэтому, по меньшей мере, в физико-астрономическом плане, нет оснований вывдвигать человека на особое место. Учитывая также и это изменение в картине мира, можно говорить о «коперниканском перевороте».

Аналогичным новатором для науки и для нашей картины мира был Дарвин со своей теорией происхождения видов.

Историю исследования природы в новое время отличают два важных события, колторые оказали решающее воздействие на самопонимание человека. В 1543 году появляется произведение Коперника о движении небесных тел и по прошествии более 300 лет книга Дарвина о происхождении человека. Оба этих события в глазах историка связаны друг с другом; они представляют собой рубежные знаки на пути прогрессирующего осознания относительности человеческого существования. (Peters in Gadamer/Vogler 1, 1972, 326)

Эволюционное мышление имело для биологии такое же упрощающее и объясняющее значение, какое коперниканская система имела для астрономии. Но также и Дарвин как исследователь не интересовался ниспровежением человека с трона, а имел чисто прагматические мотивы: если его принципы общезначимы, то он должен с самого начала включать человека в свою теорию. Однако, благодаря этому человек биологически был поставлен в один ряд со всеми другими живыми существами. Также и здесь он утратил особое положение, которое приписал сам себе. Воззрения Дарвина можно интерпретировать как «коперниканский переворот» в биологии.

В связи с кантовским учением также часто говорят о коперниканском перевороте. Хотя он сам никогда не использовал это выражение, но высказывался точно в этом смысле.

Здесь повторяется нечто подобное мысли Коперника: когда оказалось, что гипотеза вращения всех небесных светил вокруг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет небесные движения, то он попробовал, не удастся ли достигнуть лучших результатов, если предположить, что наблюдатель движется, а звёзды находятся в покое. И в метафизике можно сделать такое же предположение, что касается наглядных представлений предметов. (Kant, 1787, B XVI f; аналогично B XXII)

Оправдано ли представление о кантовском коперниканском перевороте? Внёс ли Кант в теорию познания столь же значительный вклад, какой до него Коперник внёс в астрономию, а Дарвин — в биологию (и в нашу картину мира)?

Кант осуществил всё же в теории познания изменение позиции. Он ввёл новый метод мышления, согласно которому всё познание должно строиться не в соответствии с предметами, скорее предметы должны строиться в соответствии с нашими познавательными способностями. Это изменение перспективы упрощает проблему о том, как мы можем располагать априорным знанием о предметах опыта. В этом плане кантовское достижение также эпохально.

Но его изменение позиции собственно говоря противоположно коперниканскому. Обоим свойственен новаторский эффект. Однако их структура противоположна. Как заметил Рассел (1952, 9), правильнее было бы утверждать, что Кант совершил птоломеевскую контрреволюцию; ибо он вновь поставил человека в центр, из которого его изгнал Коперник ¹²⁰. Правда, человек был поставлен в центр мира не в астрономическом, а в теоретико-познавательном плане: разум здесь не был лишён трона, как Земля в коперниканской системе, напротив, был поставлен на центральное место.

Теория познания почти всё время является антропоцентристской. Ввиду того, что она делает мышление и человека своими главными объектами, она легко рассматривает их и как главные объекты природы. Представление, что мы с помощью чистого мышления можем нечто узнать о мире (рационализм) также мало оправдано, как и утверждение, что основной субстанцией является дух (спиритуализм). Также и кантовская трансцедентальная философия эксплицитно предоставляет разуму особое место и определяет для человека преимущественное положение.

Зачастую природа (или мир) истолковываются исходя из её «приспособленности» к человеку. Исходя из этой приспособленности — будь это удивительная сложность нашего организма, изумительная согласованность достижений чувственных органов с требованиями окружающего мира или «необъяснимая» гармония между миром и нашим познавательным аппаратом — философ делал вывод о честном Боге (Декарт), предустановленной гармонии (Лейбниц), априорных формах познания (Кант), примате духа (Гегель) и так далее.

Эволюционная теория познания, напротив, рассматривает познавательные способности человека (как этологи его поведение) в их приспособлении к миру. Лишь эволюционная теория познания осуществляет тем самым в философии подлинный коперниканский переворот. Ибо здесь человек является не центральным пунктом или законодателем мира, а незначительным наблюдателем космических событий, который в большинстве случаев сильно переоценивал свою роль. Только постепенно мы поняли, что это только побочная роль, что Вселенная не вращается вокруг нас, что солнце только одна из множества звёзд, Земля только точечка в космосе, человек только один из двух миллионов биологических видов и так далее. К этой скромности нас призывают не только учения Коперника и Дарвина, но и результаты других наук, например этологии.

Сама эволюционная теория познания представляет собой шаг в этом направлении. Она не только констатирует, что познавательный прогресс делает нашу картину мира менее антропоцентристской и менее антропоморфной — факт, который можно считать общепризнанным, — она также объясняет, почему такой прогресс является возможным и необходимым и прежде всего потому, что она вносит определённый вклад в процесс объективирования. В этом смысле (и только в этом!) мы можем утверждать: то, что гелиоцентристская система дала для физики, теория происхождения видов — для биологии и сравнительная этология — для психологии, эволюционная теория познания даёт для философии.