Наименование: | Системо-мыследеятельностная методология. |
Определение: | Системо-мыследеятельностная методология (СМД-методология) — это философско-методологическое направление в советской и постсоветской (российской) социально-гуманитарной мысли. |
Раздел: | Концепты методологического дискурса |
Дискурс: | Методология |
Связанные концепты: | Деятельность Мышление Метод |
Связанные персоны: | Георгий Петрович Щедровицкий |
Текст статьи: © А. А. Пископпель. В. М. Розин. Ф. Н. Голдберг. В. О. Бернштейн. П. С. Александров. Подготовка электронной публикации и общая редакция: © Центр гуманитарных технологий. Ответственный редактор: А. В. Агеев. Информация на этой странице периодически обновляется. Последняя редакция: 29.07.2025. | |
Системо-мыследеятельностная методология ( История развития Основным мотивом, стимулировавшим создание указанной программы, была глубокая неудовлетворённость состоянием логических исследований и разработок и их местом в корпусе современного научного знания. С точки зрения создателей этой программы традиционная логика (см. Логика) не изучала и не могла изучать современное научное мышление и поэтому не давала ничего или почти ничего для развития науки, научного познания, в то время как именно логика должна исследовать мышление (см. Мышление) и формулировать его законы (то есть выступать в качестве теории мышления). Именно логика, но не традиционная, а новая логика (получившая наименование «содержательно-генетическая») должна изучать и обобщать основные законы научного исследования и построения теорий (см. Теория). В результате это и будет современная методология науки (см. Методология науки). Программа содержательно-генетической логики исходила из априорного представления, что наука, научное мышление (см. Наука) является основной формой существования человеческой мысли вообще и что в силу этого такая новая логика будет логикой (и методологией) науки, то есть это была программа развития теории мышления (научной теории особого типа), способной выполнять функции логики и методологии научного исследования. Наиболее важными отправными пунктами программы содержательно-генетической логики были:
Реализация программы предполагала исследование и отображение в представлениях и знаниях основных закономерностей мышления, рассматриваемого через призму категории задачи, то есть представленного как решение задач. Проведение подобных «логических» исследований в свою очередь требовало разработки системы средств и представлений, позволяющих анализировать языковые тексты разной природы, разлагая их на части, позволяющие реконструировать процессы мышления как таковые и представлять их как специфически мыслительные. Первым шагом на этом пути стал анализ предпосылок формально-логического представления о процессах мысли и связанных с этими предпосылками условий и ограничений способов их представления. В ходе анализа был сформулирован принцип параллелизма формы и содержания мышления в качестве основного принципа формальной логики и эпистемологии. Соответственно исходной посылкой логики содержательно-генетической стал отказ от принципа их параллелизма. Этот отказ, в своём позитивном выражении, привёл к выдвижению гипотезы, что мышление является «двухплоскостным» движением, то есть движением одновременно в «плоскостях» обозначающего и обозначаемого, и что генетическое исследование мышления требует анализа и знаковой формы языковых выражений, и объективного их содержания, без понимания которого невозможно действительное выявление структуры языковых выражений. Предлагались методы анализа объективного содержания элементарных знаний, данного в предметно-практических сравнениях изучаемого «объекта» с «объектами-эталонами» и закреплённого затем в знаковой форме знания. Тем самым мышление и знание в содержательно-генетической их трактовке с самого начала рассматривались в двух аспектах: В соответствии с принятой программой работа должна была строиться рекуррентно: сначала теоретический дискурс относительно исходных средств анализа, затем логико-эмпирический анализ оригинальных философских и научных текстов, запечатлевших «работу мысли», с использованием конструктивно оформленных средств, потом рефлексия полученных результатов и вновь методологическое разворачивание средств анализа в ходе нового теоретического дискурса, и так далее. В качестве эмпирического историко-научного материала использовались классические работы Аристотеля и Аристарха Самосского, Евклида и Галилея, Ньютона и Декарта. Анализ подобных образцов научного мышления находился в центре интересов Московского логического кружка. Работы проводились на широком историко-научном материале, захватывая понятия и модельные представления молекулярно-кинетической теории газов, структурные модели органической химии и химической физики и так далее. Наряду с созданием собственно «теории мышления» и логико-методологическими исследованиями на конкретно-научном материале в рамках объявленной программы шла и мета-работа по уточнению исходных представлений о логике, методологии, гносеологии и других дисциплинах, а также взаимоотношениях между ними, которая, с одной стороны, открывала новые горизонты для дальнейшего развития этой проблематики, Согласно развиваемым тогда взглядам, в истории философии сформировалась группа методологических, или эпистемологических, или логических дисциплин, имеющая свой, отличный от предметов конкретных наук, специфический предмет, и этим предметом является отношение объекта и знания в условиях их разделения и противопоставления друг другу. Предполагалось, что в рамках этой группы дисциплин, объединённых единой предметной основой, между отдельными дисциплинами существуют вполне определённые границы. Для проведения их выделялись две историко-культурные линии и формы философского умозрения — логическая и онтологическая. При этом логика, логические исследования отличались тем, что носили обобщённый характер и выявляли вечную и неизменную структуру разума (логоса), а онтологические исследования носили более частный и частичный характер и внутри себя естественным образом разделились на два направления — собственно онтологическое и методологическое. Причём методологическое направление мыслилось как ответвление онтологической линии, проходящее через всю историю философии Соответственно такому представлению о генезисе философских направлений и дисциплин обслуживающая науку методология (методология науки) рассматривалась как включающая в себя, с одной стороны, группу логических дисциплин (подразделяющихся на онтологические, гносеологические и формально-логические), Итоги развития исторически сложившейся формы методологии науки рассматривались в целом как неудовлетворительные. Ибо, с одной стороны, в результате подобного развития налицо достаточно обобщённые и, казалось бы, легко переносимые из одной области в другую понятия логики в широком смысле. Но они не работают, то есть «их можно переносить, но незачем». А с другой стороны, есть очень остроумные методологические работы, объясняющие историю тех или иных понятий. Но они всегда носят исключительно узкий характер и не могут быть перенесены на другие области. Поэтому дальнейшее направление собственной работы Московского логического кружка связывалось с переходом от эмпирической методологии к логике, то есть с переходом от понятий, описывающих ту или иную конкретную научную теорию, к описанию структуры понятий того или иного уровня абстракции или этапа развития мышления как такового. Это движение от эмпирической методологии к широким обобщениям рассматривалось как магистральный путь построения логики науки (см. Логика науки), то есть объяснения «жизни» единичных понятий на основе всеобщих понятий логики. А сама логика (новая логика) трактовалась как верхний, абстрактный этаж эмпирической науки о процессах мышления. Причём логика или теория познания должны быть для этого историческими и операционально представлять собой реконструкцию объекта познания за счёт сопоставления исторически следующих друг за другом знаний о нём. С поиском ответа на «решающий вопрос» о возможности непсихологической теории мышления была связана принятая в рамках этого движения организационная форма интеллектуальной коммуникации — обсуждения идеального содержания, «вбрасываемого» в теоретический коллективный дискурс. Эта была особая форма коллективного взаимодействия в МЛК/ММК, которая позже сформировалась в качестве организационно-практической формы методологической работы как таковой. В результате, исторически, у поисков решения этого вопроса оказалось два исходных равно значимых начала: 1) рефлексия хода и результатов логико-методологических исследований истории науки и 2) рефлексия формы коллективной организации обсуждения в МЛК/ММК содержания логико-методологических исследований истории науки. В ходе осознания и интеллектуального синтеза этих начал общей работы на первый план в деле разработки аппарата подобных исследований и обслуживающих его представлений и регулятивных метапринципов выдвинулись два ключевых понятия, развёрнутые в дальнейшим в самостоятельные теории — понятия деятельности (см. Деятельность) и системы (см. Система). С их оформлением связано создание следующей программы — уже собственно ММК и нового этапа его развития, — программы «деятельностного подхода и общей теории деятельности», направлявшей ход исследований и разработок этого методологического движения с начала На этом этапе В 1960–1970-х годах участники методологического движения были заняты разработкой теории деятельности и теории мышления, исследованиями в области теории систем (см. Теория систем) и системным проектированием (см. Системная инженерия). С середины Результаты деятельности МЛК/ММК с настороженностью принимались советским философским и научным сообществом, учитывая повышенную вовлечённость научных дискуссий и разработок в политические и идеологические процессы в СССР. Немалую роль в этом сыграл сложный и специфический язык, используемый в В ММК разработка содержания понятия деятельности как специфически методологического понятия связывалась с осознанием существования особой реальности, конституируемой механизмом непрерывного снятия реализованных процессов и переведения реализованных процедур в наборы средств и методов. Этот механизм был выделен и опознан как один из основных и наиболее важных механизмов развития мыслительной деятельности и деятельности вообще, «работа» которого приводит в результате к тому, что анализ уже совершенной деятельности меняет её (деятельности) материал и механизм. Отсюда с неизбежностью следовал вывод, что условием построения предмета изучения деятельности должен стать поворот в её категориальном понимании и истолковании. Такой поворот был невозможен без дальнейшего развития основных понятийных средств и представлений, без изменения взглядов на саму методологию. Среди таких средств в первую очередь следует указать на системно-структурные понятия и представления, которые и стали основными средствами концептуализации деятельностной реальности. В русле методологического движения складывается особое направление, связанное с разработкой методологии системно-структурных исследований и разработок, с созданием понятийного аппарата системного анализа в качестве одного из основных средств и методов методологии. Расширение проблемного поля и понятийных средств стимулировало в свою очередь изменение представлений о самой методологии. На смену представлению об эмпирической методологии как авторефлексии отдельных наук, как части методологии науки, которая должны быть переработана логикой науки, пришло представление о методологии как о совершенно особой дисциплине, где методология рассматривалась уже не на правах одной из линий в русле научно-познавательной деятельности (методология науки), При этом казалось, что если мышление — это один из видов деятельности, то создание такой теории автоматически позволит описать и законы мышления. Поскольку нормирование и организация мышления рассматривались в тот период как главное звено работы, как деятельность, приводящая к развитию предметного мышления, то суть мышления стали видеть именно в деятельности. Постепенно деятельность стала пониматься как особая реальность, позволяющая Наиболее важным различением, с которым было связано новое истолкование методологии как особой и самостоятельной дисциплины, стало различение «предмета» и «объекта» (знания), в рамках которого предмет знания выступал как иерархированная система замещений объекта знаниями, включёнными в определённые системы оперирования, в которых эти системы замещения существуют реально как объекты особого рода. Главное, что отличает предмет от объекта — он является продуктом познавательной человеческой деятельности и как таковой подчинён особым закономерностям, отличным от закономерностей самого объекта. Другим краеугольным различением, входящим в экспликацию почти всех системно-структурных понятий, стало различение «отношения» и «связи» между объектами. «Отношение» в рамках этого различения может быть установлено практически между любыми качественно однородными объектами за счёт отнесения к объемлющей их системе (среде) — пространственной, предметной, временной, и так далее. «Связь» же — всегда результат анализа-синтеза (реального или мыслимого) некоторого целого на элементы и вводится для восстановления исходной целостности. Совокупность же модально однородных связей целого образует соответствующую «структуру» (объекта или предмета), а то в них, что объединяется структурой как особой формой, или то, что остаётся, если абстрагироваться от структуры, есть «организация» объекта (предмета). В свою очередь «система», или, вернее, представление объекта как системы, предполагает, что объект (предмет) является композицией организованных структур: процессуальной, функциональной, морфологической. Такой тип представлений получил название системно-структурных. Указанные теоретические представления осмыслялись и задавались в особом конструктивном (системно-структурном) языке, выступающем по отношению к данным представлениям в функции своеобразной «методологической математики». В рамках методологической «системно-структурной онтологии» также разрабатывались понятийные различения «места» и «наполнения» (функции и материала), «функционирования» и «генезиса», «свойств-функций» и «атрибутивных свойств», «организованности» и «системности» и другие. Среди этих новых понятий (или новых интерпретаций уже существующих понятий) наиболее важными для дальнейшего развития Другим наиболее важным понятием стало понятие «организованности» (хотя у него есть несколько нетождественных интерпретаций) как члена сопоставления «процесс — организованность». Здесь «организованность» есть тот материально-морфологический след, который оставляет «процесс», протекающий в некотором материале и сохраняющийся как его форма и после осуществления «процесса». В развёрнутых на основе предложенных представлений исследованиях методологическому анализу подвергались системные объекты различного типа, строились структурные модели «рефлексивных» систем, «кентавр-систем» и так далее, уточнялись такие средства методологического анализа, как «псевдогенетический метод», метод «конфигурирования», приём «двойного» знания и так далее. С помощью понятийных средств методологии системно-структурных исследований и разработок в рамках структурно-функциональной модели социально-производственной системы были введены наиболее важные для дальнейшего развития Через призму системно-структурных представлений и основных схем «теории деятельности» были в свою очередь переосмыслены задачи и подходы собственно методологии науки и общее представление о науке и истории науки. Это переосмысление в первую очередь было связано с выходом за пределы чисто познавательного подхода к науке и рефлектированием методологической практики как особого, деятельностного подхода к социокультурным явлениям. На этом этапе, в отличие от ранней установки сведения многоразличных подходов и представлений науки к логическим, все предметные представления (социологические, культурологические, социально-психологические и другие) признаются важными и существенными для построения теории науки. В свете новых представлений о сути методологической работы исходная ситуация трактуется как типично системная, и основная задача в этой области деятельности понимается как задача построения системной модели науки. Но признание права и необходимости существования ряда подходов к феномену науки не означало их равноправности, приоритет отдавался логическому подходу как выражающему саму природу научного знания. При этом логический подход отождествлялся не с традиционными, или логико-позитивистскими, представлениями (как исповедующими принцип параллелизма), Именно это логико-методологическое представление предлагалось в качестве исходной абстракции для постановки и решения вопросов, что такое наука, где граница между «научным» и «ненаучным», и так далее, и абстрактного основания для последующей связи всех других представлений о науке. Основная идея установления подобной связи (системная стратегия) состояла в рассмотрении научных знаний и систем знания как организованностей деятельности и мышления, лежащих на пересечении многих процессов и тем самым принадлежащих одновременно структурам искусственно развёртываемых логико-эпистемологических систем, структурам поведения отдельных людей и групп, структурам исторической эволюции деятельности и так далее и отражающих все эти процессы в организации своего материала. Создание средств и выработка представлений, позволяющих реализовать подобный подход к соотнесению и связыванию логико-эпистемологических, социологических, социально-психологических и других представлений о науке, в начале Такой подход совершенно сознательно исходил из идеи развития мышления и деятельности Такая трактовка проблем методологии науки возникает в ММК в Последовательно проводимый взгляд на мышление как на функцию от знаковых средств, от используемых в тот или иной исторический период вещных и знаковых эталонов обусловил признание равнозначности множества исторических формаций мышления и предметно-ориентированных форм: мифологического, религиозного, философского, научного, инженерно-конструктивного, проектного, методологического и так далее. С точки зрения такого взгляда на мышление научное мышление выступает лишь в качестве одной определённой формы мыслительной деятельности, оестествляющей часть своих правил конструирования в качестве «законов природы», а совокупность этих правил образует собственное ядро науки. Такое истолкование «природы» мышления привело к инверсии содержания традиционного взгляда на взаимоотношение науки и методологии. Поворот во взглядах был тесно связан с теоретико-деятельностной трактовкой науки, с разработкой категориальных и теоретических средств и представлений «теории деятельности». Первая программа исходила из традиционного представления, что методология — наука особого рода и по стилю и по методу, что она есть научная рефлексия над наукой, что она, соответственно, надстраивается над наукой. В рамках Методология, мыслимая в онтологическом горизонте системо-деятельностного подхода, выступает как особое деятельностное образование — «сфера, или организм, деятельности», то есть суперсистема. Категоризация некоторой системы в качестве «сферы деятельности» подразумевает, что её цель и назначение, в конечном счёте, состоят не в том, чтобы обслуживать другие сферы или организмы, СМД-методологии в качестве сферы деятельности свойственна своя особая структура и форма мышления — методологическое мышление, призванное вырабатывать новые средства и новую технологию, а именно средства и технологию надпредметного мышления. С точки зрения такого взгляда на логические и исторические основания методологии нет и не может быть никакого «учения о методах», а возможна лишь методология — как особая организация мыслительной деятельности, центрированная на оснащённой специальными средствами и процедурами рефлексии. Существование множества формаций мышления противоречило единственности логики. Поэтому, для того чтобы удовлетворить провозглашённому требованию историзма и принципу развития мышления и деятельности, был выдвинут принцип множественности логик. Согласно этому принципу, так как логика есть лишь система средств, нормирующих мыслительную деятельность, то каждая логика опирается на определённый тип методологических дисциплин (между методологическими теориями и логиками существуют взаимные соответствия и связи) и обеспечивает программирование технологий мыслительной работы, то есть сама является особой знаково-знаниевой технологией. В контексте подобных представлений и наука выступила прежде всего как совокупность сложно организованных, кооперированных организмов и сфер деятельности, разделившихся внутри себя на ряд организованностей — специализированных научных предметов. Самодвижение науки в качестве сферы деятельности и есть первая реальность, из которой необходимо исходить в рамках методологии науки, всё остальное — лишь исторически меняющиеся и исторически преходящие наши представления о природном и социальном мире. С точки зрения такого представления о науке ушли в прошлое механизмы естественного развития научно-исследовательской деятельности и знания. В современной научно-исследовательской деятельности ядерной деятельностью оказывается уже не познание как таковое, а организация, руководство и управление. Современная полнообъёмная, кооперированная научно-исследовательская деятельность является эффективной только в том случае, если над ней развёртываются в чистом и полном виде социотехнические структуры организации и управления. И именно методология как новая форма организации человеческой мысли, способная соединять разные стили и способы мышления, призвана обеспечивать организационно-управленческую работу соответствующими знаково-знаниевыми средствами. Методология, способная выполнять подобные «обязательства», сама должна быть сложноорганизованным и многоплановым целым. Согласно развитым к началу
[Г. П. Щедровицкий, 1981]. Основные сущностные черты такого «культурного проекта» и программы Необходимым «материалом» методологического мышления и деятельности являются знания (прежде всего, научные знания). Отличительной особенностью их соорганизации, условием превращения в собственно методологическое знание следует считать соединение «знаний о деятельности и мышлении с знаниями об объектах этой деятельности и мышления или, если перевернуть это отношение, непосредственно объектных знаний с рефлексивными знаниями» [Г. П. Щедровицкий, 1981]. Подобная «конструктивизация» знания, придание ему «позиционного» характера — прямое следствие деятельностной ориентации, в силу которой натурально-объектная онтология оказывается включённой в деятельностную (организационно-деятельностную). При этом само противопоставление знания и парадигмы носит категориальный характер и, следовательно, не абсолютно в отношении самих предметов категориальной идеализации. В генетическую структуру любой парадигмы так или иначе включены знания, поскольку «методологические принципы не есть произвольная конструкция ума, но итог, вывод из истории познания и практики» [Г. П. Щедровицкий, 1980]. Справедливо и обратное утверждение (относительно знания). А это значит, что процесс «превращения» парадигм в знания и знаний в парадигмы — необходимый момент развития самого универсума человеческой деятельности. Следовательно, только учёт исторического развития науки и других форм общественно значимой мыследеятельности как феноменов культуры может стать реальной гарантией продуктивности любой методологической парадигмы. Принцип единства объектного и рефлексивного знаний непосредственно приводит к своего рода методологической версии «конкретного» и соответственно «восхождения от абстрактного к конкретному» (см. Метод восхождения от абстрактного к конкретному). Множественность представлений выступает здесь в качестве характерного и объективного момента методологической мыследеятельности, как выражение множественности самих позиций «деятеля» относительно объекта, способов его освоения. Но сама по себе множественность не есть «конкретное», она в свою очередь должна быть преодолена новым единством, требующим объединения знаний, полученных в разных позициях. В методологии такое «объединение разных знаний происходит, прежде всего, не по схемам объекта деятельности, а по схемам самой деятельности» [Г. П. Щедровицкий, 1981]. Ведь потребность в объединении знаний возникает тогда, когда «один и тот же» интенционально заданный объект становится общим для разных форм деятельности с ним, то есть тогда, когда возникает их кооперация. Представление о кооперации деятельности и выступает в качестве основного средства объединения разных знаний об объекте, средства их методологической конкретизации. Принцип кооперации может быть рассмотрен как один из основных принципов методологической мыследеятельности. Использование его для авторефлексии, то есть в качестве не только методологического, но и метаметодологического, способствует выявлению основной специфики методологии и методологического метода. В свете этого сама возможность методологической мыследеятельности как новой формы организации мышления и деятельности обеспечивается отображением и тем самым воспроизведением в ней основных форм и способов культурно-значимого освоения объекта, выработанных в ходе исторического развития человеческой деятельности. Осознанным предметом рефлексии и культурной инновации становится в этом случае сама их кооперация, варьирование которой открывает новые измерения в культурно-историческом пространстве человеческой деятельности и порождает её методологическую форму. В ней принципиально объединены проектирование, критика и нормирование с исследованием и познанием, в целях выработки парадигм, обеспечивающих воспроизводство и развитие деятельности. В 1970-х годы развитые представления о методологии и методологической работе носили сугубо внутренний характер и практиковались за пределами собственно ММК лишь эпизодически, однако с 1979 года начинается новый этап разработки Тезис о том, что методология — это не просто учение о средствах и методах мышления и деятельности, а форма организации В результате рефлексии мыслительного и практического опыта проведения игр было разработано представление об ОДИ как о многофокусной организационно-технической системе, имитирующей реальную социокультурную ситуацию и включающей по меньшей мере три фокуса управления ей — методологический, исследовательский и игротехнический, находящиеся в конкурентных отношениях между собой. В свою очередь развитие теоретических представлений о деятельности и мышлении привело к выделению трёх различных «пространств» (топов) в схеме мыследеятельности — мыслительного, мыслительно-коммуникационного и мыслительно-деятельностного. С помощью подобных представлений в практике ОДИ осуществляется организационно-практический и организационно-технический синтез разных видов мыследеятельности — программирования и проблематизации, организации и коммуникации, и так далее — как составляющих комплексной и системной формы организации коллективной мыследеятельности. Таким образом, в рамках ММК была создана новая практика методологически организованной коммуникации и коллективного мышления по решению сложных проблем (проблемных ситуаций). В контексте этой практики был развёрнут целый комплекс антропо- и психотехник, ориентированных, прежде всего, на формирование интеллектуальных функций: понимания, рефлексии, мыслительной деятельности, коммуникационных техник. В ретроспективе переход к ОДИ в рамках развития С уходом из жизни | |
Библиография | |
---|---|
| |