Интенциональность

Интенциональность — это понятие философского дискурса, обозначающее центральное свойство человеческого сознания — быть направленным на некоторый объект. Под интенциональностью понимается имманентная направленность на предмет или имманентная предметность сознания безотносительно к тому, является ли предмет реальным или абстрактным. Интенциональность — одно из основных понятий аналитической философии и феноменологии, устанавливающее особое отношение между сознанием (см. Мышление), языком Язык и миром (см. Бытие, Мир, Сущее). В наиболее общем виде оно подразумевает смыслоформирующую направленность сознания и его способность репрезентировать предметы и явления.

История понятия интенциональности восходит к средневековой схоластике, различающей реальное и интенциональное существование объекта, а также развивавшей представления об «интенциональной чувственно-воспринимаемой форме», то есть о чувственном образе материальных объектов.

Согласно Августину, душа не локализуется ни в какой части тела, но пронизывает их все животворящим напряжением (vitali intentione). Познавательная сила никогда не знает что-либо актуально до тех пор, пока не возникает интенция; разум в знании может быть направлен на познаваемую вещь, которая есть, или на то, что правильно говорится относительно вещи, которая есть.

Согласно П. Абеляру, познавательная интенция — это логическое умение, правильное логическое поведение, определение способов истолкования и связи. Так, акт обозначения вещи и его результат — значение взаимоинтенциональны друг другу. В этом акте мыслятся во взаимосвязи и субъект как активное начало, и содержание, которое мыслится, то есть значение. Универсальной интенцией в субъекте является звук, необходимо являющийся свойством субстанции в силу её субъектности. В «Этике» Абеляра интенция рассматривается как конституирование поступка, как сознательное намерение совершить нечто; грех определяется как интенция души. По Бонавентуре, «хотя намерение подразумевает саму энергию намерения, тем не менее иногда оно означает состояние, относительно которого возникает намерение, иногда означает акт намерения, иногда саму вещь, на которую направлена интенция, тем не менее понятие «интенция» принципиально накладывается на сам акт; хотя вопреки этому иногда случается, что интенция употребляется в других значениях, когда, например, говорят, что интенция есть перст указующий, то она употребляется в значении силы. Когда говорят, что интенция — это свет, она понимается как приказ. Когда говорят, что интенция есть конец самой себя., то она понимается как то, на что она направлена. Но когда говорят, что одно намерение прямое, а другое косвенное, то сама интенция берётся как акт» (Bonaventura. In librum II Sententiarim, d. 38, a. 2, q. 2 ad 2).

Фома Аквинский связывает с идеей интенции «акты предицирования». Отсюда следует, что «способ предицируемости может заключаться в принципе такой интенции, которая присуща роду, который подобным же образом формируется актом интеллекта. Тем не менее, однако, то, чему интеллект передал интенцию предицируемости, сопоставляя одно с другим, не есть сама интенция рода, но, скорее, то, чему интеллект передал интенцию рода, как, например, то, что обозначается определённым именем «живое существо» (Thomas Aquinas. De ente et essentia. Stuttgart, 1979. S. 40).

Согласно Дунсу Скоту, интенция составляет внутренний принцип вещи, непосредственно обозначающий бытие вещи как «этой». Intentionale esse (intentional being) — интенциональное бытие, существование в разуме; это бытие, которым обладает вещь, находясь в познающем интеллекте, а также бытие самого мышления, или способ, которым объективно постигаемая вещь представлена в мышлении.

По Бонавентуре, «интенции существуют не в вещах, но только в уме. Тем не менее, существует нечто, соответствующее им в вещах, а именно природа, с которой мышление соотносит интенции определённого рода. Так, замысел рода не существует в осле, но в природе животных, с которой интенция соотносится в мышлении» (Bonaventura. In lib. l Sent, d, 33, q. 1, a. 1, ad. 3). Intentio prima (first intention) — первая интеция, первичный смысл; вещь рассматривается в соответствии с первичным смыслом, когда она рассматривается в соответствии с тем, что свойственно ей как вещи. Это может происходить путём простого акта мышления, благодаря которому известно, что вещь есть, или путём сложного акта, посредством которого может быть познана некоторая истина, как например, что человек — это животное существо.

По Дунсу Скоту, первая интенция направляет внимание на определённые объекты конкретной человеческой деятельности. У. Оккам определил первые интенции как имена, выполняющие роль суппозиций, замещающих имена сущих вещей, которые могут быть субъектами или предикатами суждений. Intentio secunda (second mention) — вторая интенция, вторичный смысл; имя исследуемой вещи, происходящее не из самой вещи, но из акта мышления. Вторая интенция, по Дунсу Скоту, направляет внимание на умопостигаемое, относящееся к сфере разума, на которое воздействуют реальные вещи, исполняющие роль случая, повода, провоцирующего разум к активности. У Оккам определяет вторые интенции как имена, выражающие простой контекстуальный объём, предметом которого являются общие понятия. Intentia generalis (general intention) — общая интенция; это смысл, которым обладают все вещи, в силу простого факта их существования; это то, что есть, и то, что истинно, относится к общим интенциям. Intentionis res (thing of intention) — предмет; вещь, существующая только в мышлении.

Понятие интенции, широко использовавшееся в схоластике, в конце XIX века было вновь выдвинуто Ф. Брентано в качестве характерной особенности всех психических феноменов, выступая как их данность в сознании и направленность сознания на них. Согласно Брентано, каждый психический феномен характеризуется тем, что средневековые схоласты назвали интенциональной (а также идеальной, ментальной) наличностью предмета (Brentano F. Psychologie vom empirischen Standpunkt. Bd. 1, Buch 2. Leipzig, 1874). Брентано выдвигает два основных тезиса относительно интенциональности, вокруг которых концентрировались дальнейшие дискуссии в аналитической философии и феноменологии: во-первых, интенциональность — это отличительная черта ментального; во-вторых, она независима от существования объекта, на который направлено сознание. При этом сам Брентано предпочитает говорить о «соотнесённости» психического феномена с какой-либо предметностью.

Понятие интенции подробно разрабатывалось в феноменологии Э. Гуссерля, в которой намечается тенденция к онтологизации интенциональной структуры сознания. Гуссерль заимствовал понятие интенциональности у Ф. Брентано, но в отличие от него не все психические переживания считал интенциональными (например, ощущения не имеют, по Гуссерлю, интенциональной природы) и, кроме того, предложил чётко разделять имманентный сознанию интенциональный акт — ноэзу (способ данности предмета в сознании), и трансцендентный сознанию интенциональный предмет — ноэму.

В феноменологии Гуссерля интенциональность становится ключевым термином, но трактуется в совершенно новом и фундаментальном смысле, в силу изначально принятой посылки о коррелятивности между способами данности человеку различных аспектов мира и сознанием о мире. Согласно этой концепции, каждому феномену присуща собственная интенциональная структура. В самом деле, существуют многообразные типы отношения человека к определённому предмету. Восприятие всего этого многообразия предполагает в качестве предпосылки наличие единого и центрированного сознания о некоем константном предмете во всех многообразных типах отношения. И, соответственно, существуют различные модусы явления предмета сознанию: восприятие, воображение и так далее. В целом, структура интенциональности такова: интенциональный акт (конституирующий предметный смысл), интенциональное содержание и предмет. Это исследование интенциональной структуры феноменов, переживаний как целостных единиц сознания Гуссерль дополняет пониманием интенциональности как всеобщего свойства сознания — быть «сознанием о»… (Bewußtsein von…): «Восприятие есть восприятие чего-либо, например, вещи; акт суждения есть суждение о каком-либо содержании […] Во всяком актуальном cogito «взгляд», лучами расходящийся от чистого Я, направляется на предмет соответствующего коррелята сознания, на вещь, содержание и исполняет весьма разнообразное сознание о…» (Husserliana, Bd. III, Den Haag, 1976, S. 204).

В поздних работах и рукописях Гуссерль создаёт концепцию «фунгирующей» (функционирующей) интенциональности, которая «является динамическим, длящимся перерастанием самой себя». Современные феноменологи уделяют этим текстам Гуссерля пристальное внимание: исследуются горизонты сознания в процессе миропознания (см. Brand G. Welt, Ich und Zeit. Nach unveröffentlichen Manuskripten Ed. Husserls. Den Haag, 1955). Понятие и концепция интенциональности Гуссерля нашли продолжение в современной аналитической феноменологии (Д. Фёллесдал, Д. Смит и Р. Макинтайр, X. Дрейфус), в которой гуссерлевская идея интенциональности, в частности и особенности «горизонтной интенциональности» (Horizontintentionalität), была поставлена в связь с логической идеей «возможных миров» (смыслов) Р. Карнапа, с семантикой возможных миров Я. Хинтикки, с интенциональной логикой (см. Логика интенсиональная). Впоследствии идеи Гуссерля получили выход в сферу психологии, социологии, теории познания. Наряду с этим, понятие интенциональности стало использоваться в аналитической философии в связи с проблематикой языка и сознания.

В аналитической философии доминируют теории, пытающиеся «примирить» физикалистскую онтологию с первым тезисом Ф. Брентано. Одним из вариантов решения этой проблемы является элиминативный материализм (П. Чёрчленд) — теория, отрицающая реальность интенциональных состояний, то есть убеждений, желаний и тому подобных. Другой вариант представляет инструменталисткая позиция, согласно которой интенциональные выражения не описывают реальных феноменов, но они полезны для предсказания по поводу поведения живых систем при отсутствии точного знания законов, управляющих ими (Д. Деннет). Ещё одна стратегия состоит в объяснении интенциональности сознания через физические формы интенциональности; так, например, можно говорить об интенциональности столбика ртути, так как он несёт информацию о температуре (Ф. Дрецке). Одним из способов решения второй проблемы Брентано является проведение различия между предметом и его интенциональным содержанием, благодаря чему сознание относится к своему предмету («ноэма» в феноменологии Э. Гуссерля). Согласно гуссерлевской концепции сознания, структура интенционального акта не зависит от объекта, на который направлен этот акт.

В аналитической философии концепции интенциональности сходного типа (Дж. Сёрль) называются «интернализмом» или «концепцией узкого ментального содержания». Дж. Сёрль ввёл различение «внутренней» интенциональности, являющейся характеристикой реальных состояний сознания, «как бы» интенциональности, которую люди приписывают лишённым сознания предметам, а также «производной» интенциональности, относящейся к высказываниям. Подобным концепциям противостоят концепции широкого ментального содержания, или разные версии «экстернализма», согласно которым внешние факторы (например, каузальная цепь, ведущая от объекта к человеку (X. Патнэм, С. Крипке, К. Макгинн) или социальные факторы (Л. Витгенштейн, Т. Бердж) сущностным образом участвуют в конституировании интенциональности. Из сильной версии экстернализма вытекает ряд радикальных следствий: нерелевантность когнитивного содержания для теории значения; невозможность непосредственного доступа к своему сознанию; очевидность реализма; несубстанциональность сознания.