Возможность и действительность

Возможность и действительность — это взаимосвязанные понятия философского дискурса (см. Философия), означающие модальные характеристики бытия (см. Бытие), выражающие, с одной стороны, тенденцию становления, с другой — ставшую реальность. Если понятие «возможность» выражает объективно существующую тенденцию изменения предмета (см. Изменение), возникающую на основе определённой закономерности его развития, то «действительность» — объективно сущее, наличное состояние предмета, конституированное в качестве фрагмента бытия. В широком смысле слова, действительность, таким образом, есть совокупность всех реализовавшихся возможностей и предметно совпадает с феноменом наличного бытия.

Выступая в качестве парных категорий, возможность и действительность могут быть охарактеризованы с точки зрения взаимоперехода: возможность возникает в рамках действительности как одна из тенденций и потенциальных перспектив её эволюции, презентируя будущее в настоящем, воплощая тем самым эволюционный потенциал действительности (как, по примеру Аристотеля, статуя Гермеса в мраморной глыбе), а превращение возможности в действительность (актуализация) порождает новые возможности. Однако претворение в жизнь одной из возможностей, её превращение в действительность, означает в то же время и неосуществлённость всех других, альтернативных возможностей (их сохранение в качестве возможности или превращение в невозможность). Таким образом, в контексте взаимодействия возможность и действительность конституируется категория невозможности как того, что не может быть артикулировано в качестве действительности ни при каких условиях и не может быть помыслено без нарушения логического закона непротиворечивости суждения. Наряду с этим, противостоя невозможности, возможность противостоит и необходимости, то есть тому, что не может не стать действительностью, в отличие от которой возможность соизмеряет свой статус потенциальности с вариативной перспективой. В связи с сопоставленностью действительности с необходимостью, возможность — из соображений симметрии — ставится в соответствие со случайностью, которая характеризует возможности или невозможности тех условий развития предмета, при которых возможность — с необходимостью — превратится в действительность.

Различные виды возможностей могут быть систематизированы как следующие типологические оппозиции:

1. Формальная возможность, то есть всё то, что не исключено сущностными законами развития предмета и может быть помыслено в непротиворечивой форме в качестве потенциальных версий его развития (гегелевский пример о формальной возможности того, что турецкий султан станет папой Римским), и возможность реальная, то есть такая, которая не только может быть помыслена без нарушения законов формальной логики (см. Логика формальная), но и сохраняет потенциал актуализации при её сопоставлении с другими возможностями (в этом контексте конституируется понятие вероятности (см. Вероятность) как количественной меры возможности: «максимальная вероятность» означает акт превращения возможности в действительность).
2. Абстрактная возможность, то есть такая, условия реализации которой, в свою очередь, выступают в качестве возможных, и конкретная возможность, превращение которой в действительность может быть осуществлено на наличном уровне развития предмета.
3. Обратимая возможность, превращение которой в действительность симметрично трансформирует статус прежней действительности в возможный (фигура маятникообразного взаимопревращения), и необратимая возможность, превращение которой в действительность придаёт прежней действительности статус невозможности.

Термины возможность (dinamis) и действительность (energeia) были введены впервые в «Метафизике» Аристотеля, однако объективно дифференциация актуального и потенциального существования обнаруживает себя уже в рамках натурфилософии, начиная со старших физиков: так, у Анаксимандра, Анаксагора, Демокрита действительность (то есть наличный, эмпирически данный Космос) представляет собой лишь один из возможных вариантов организации исходного субстанциального начала (см. Субстанция) как неограниченности возможностей, причём эта возможность обратима (например, ритмические пульсации космизации и апейронизации мира у Анаксимандра, гераклитовский огонь, «мерами разгорающийся и мерами погасающий» и другие).

Наряду с этим в философии элеатов оформляется апория о невозможности возможности, ибо сущее не может возникнуть ни из сущего (ибо в этом случае отсутствует реальное возникновение), ни из не-сущего (что невозможно). Аналогично в рамках Мегарской школы оформляется идея о том, что возможной является только действительность, ибо вне действительности не может быть возможности («возможностью можно обладать только в акте»). На базе критики означенной аргументации («такие утверждения упраздняют всякое движение и возникновение») выстраивается концепция возможности и действительности Аристотеля. Возможность связывается у Аристотеля с материальным, а действительность — с формальным началами, — под действительностью, таким образом, понимается то, что обрело форму, вид, эйдос. Аристотель интерпретирует взаимодействие возможности и действительности в контексте процессуального изменения бытия («осуществление того, что существует в возможности, есть движение») при безусловном примате действительности («существующее актуально возникает из существующего потенциально под действием существующего актуально»). Понятия возможность и действительность лежат у Аристотеля в основе логической теории модальности, детерминируя классификацию суждений — по критерию модальности — на «ассерторические» («суждения действительности»), «проблематические» («суждения возможности») и «аподиктические» («суждения необходимости»).

В средневековой схоластике energeia и dinamis были переведены на латынь как actus (акт) и potentia (потенция), что обрисовывает основные векторы интерпретации их соотношения в рамках аристотелевской парадигмы. Однако многочисленные неортодоксальные ответвления и вариации схоластических концепций, задающие радикально новые ракурсы видения проблемы возможность и действительность, выходят далеко за границы этой схемы. В этом контексте наиболее плодотворна доктрина Иоанна Дунса Скота, интерпретирующего понятия возможность и действительность в контексте модальной онтологии: возможность рассматривается им как сфера концептуальной непротиворечивости, логическая возможность иного мироустройства как альтернатива действительности.

В новоевропейской философии механицизм и радикальная ориентация на естествознание обусловили отрицание объективного существования возможности как случайной (в связи с трактовкой случайности как проявления незнания): «случайным и возможным называется вообще то, необходимую причину чего нельзя разглядеть» (Гоббс). У Лейбница положение о всеобщей необходимости, исключающей какую бы то ни было возможность, определяет известный тезис о сущем мире как единственно возможном и, следовательно, наилучшем. Наряду с этим в качестве гипотетической модели в философии Лейбница была выдвинута идея о «конкуренции» между различными возможностями как вариантами мира, в контексте которой была сформулирована мысль о своего рода шкале вероятностей реализации той или иной версии бытия.

Критическая философия И. Канта трактует возможность и действительность в качестве априорных категорий модальности: «что согласуется с формальными условиями опыта (что касается наглядных представлений и понятий), то это возможно. Что согласуется с материальными условиями опыта (ощущение) — то действительно. То, связь чего с действительностью определяется согласно общим условиям опыта, существует необходимо».

В рамках концепции Г. В. Ф. Гегеля осуществлено синтетическое рассмотрение возможности и действительности. Здесь возможность выступает как абстрактный момент действительности: «Возможность есть то, что существенно для действительности, но она существенна таким образом, что она вместе с тем есть только возможность. Реализованная возможность, конституировавшаяся в качестве действительности, обретает все параметры существования: действительность есть ставшее непосредственным единство сущности и существования, или внутреннего и внешнего; действительность есть конкретное единство сущности и явления».

Высказанные в рамках классической философской традиции версии отношения возможности и действительности (в частности, идеи Иоанна Дунса Скота, Лейбница, немецкой трансцендентально-критической философии) сыграли значительную роль в становлении модальных концепций семантического анализа в рамках неклассической философской парадигмы (Карнап, C. Кангер, Р. Монтегю, Хинтикка, С. Крипке, А. Прайор, А. Мередит, И. Томас и другие). Проблема взаимоотношения возможности и действительности артикулируется в неклассической философии как проблема возможных миров (см. Возможные миры). Проблема возможности и действительности актуальна и для социального вектора философствования, ибо принципиально статистическая природа социальных закономерностей имеет своим следствием шлейф нереализованных возможностей, тянущийся за реализованной и свершившейся действительности.