Категория

Категория — это предельно общее фундаментальное понятие, выражающее наиболее существенные отношения тех или иных областей действительности, знания и деятельности. Образуется как последний результат абстрагирования от предметов и их особенных признаков. К категориям относятся предельно широкие по-своему объёму понятия, то есть те, для которых не существует более общего, родового понятия. Таким образом, основное свойство категорий заключается в определении наиболее фундаментальных и широких классов сущностей. Будучи универсальными формами мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщем и наиболее концентрированном виде, и имеют априорное значение в качестве универсалий и предельных понятий.

Понятие категории сформировалось и развивалось в процессе становления философии (см. Философия). Первоначально оно означало основные понятия философии, отражающие высшие роды сущего и являющиеся универсальными формами мышления. Начиная с Античности и вплоть до конца XIX века в роли философских категорий выступали лишь онтологические понятия (см. Онтология). Затем в их число стали включать и понятия гносеологии, а позднее категориями стали называть и основные понятия конкретных наук (см. Наука).

В ранней греческой философии в виде категорий выступали основные элементы реальности в её непосредственной данности (земля, вода, воздух, огонь, эфир). С возникновением интереса к проблемам сознания и познания категории приобретают логический вид и формулируются как обобщённые абстрактные понятия.

Платон выявил пять высших категорий (родов) сущего:

1. Бытие.
2. Тождество.
3. Различие.
4. Движение.
5. Покой.

(Платон. «Софист». 254с–259b).

Идеи Платона нашли своё дальнейшее развитие в учении Аристотеля, который ввёл понятие о собственно категориях, трактуя их как отражение и наивысшее обобщение объективной реальности. Выясняя истоки логических ошибок и софизмов, он обратил внимание на то, что существуют различные типы связи субъекта и предиката, а их смешение или подмена одного другим влечёт за собой логические ошибки, паралогизмы и софизмы. Функция категорий состоит не просто в обобщённом выражении этих форм предицирования, но и в предостережении и объяснении логических ошибок и софизмов, возникающих из-за неоправданного смешения, сближения или отождествления различных типов категориального синтеза, репрезентируемых в языковых высказываниях. Тем самым учение Аристотеля о категориях основывалось на весьма полном описании языковых высказываний (в работе «Об истолковании» он выделяет, например, утвердительное и отрицательное, повествовательное и побудительное высказывание), на критике софистических злоупотреблений многозначностью слов, например, глагола «быть», различении логики от грамматики, проведённым, правда, не всегда последовательно.

Аристотель выявил десять высших категорий (родов) сущего:

1. Субстанция — сущность, первооснова предмета (substantia).
2. Количество (сколько) — пространственно-числовые (количественные) характеристики предмета (quantitas).
3. Качество (какое) — неколичественные (качественные) свойства предмета (qualitas).
4. Отношение (то, по отношению к чему) — способ, которым один предмет может быть связан с другим (relatio).
5. Пространство (где) — положение предмета относительно ближайшего окружения (situs).
6. Время (когда) — положение предмета относительно последовательности событий (quando).
7. Состояние (ситуация) — положение частей предмета друг относительно друга (ubi).
8. Обладание — наличие постоянного внешнего обстоятельства предмета (habitus).
9. Действие — произведение изменения в некотором другом предмете (actio).
10. Претерпевание — принятие изменения от некоторого другого предмета (passio).

(Аристотель. «Категории», lb–2а).

Категории у Аристотеля — это схемы высказываний: то, что высказывается о сущем, подпадает под ту или иную категорию. Поэтому категории характеризуют классы высказываний, независимые друг от друга и определяющие различные способы осмысления бытия. Функция категорий заключается не в том, чтобы охарактеризовать онтологическую структуру бытия (этот ход мысли возникнет позднее — при онтологизации категорий как родов сущего), а в том, чтобы служить гарантом правильно выбранной стратегии аргументации и доказательства, наложить запреты на подмену одних смыслов другими. Аристотель проводит различие между классификацией предикатов по категориям и по предикабилиям, то есть по типам предикатов (род, вид, собственное отличие, случайное или привходящее отличие). Каждая из этих предикабилий относится к одной из категорий как видовое к родовому («Топика», IX 103b 25), например, «человек» — к «сущности», «белый цвет» — к «качеству», и так далее. Кроме того, субъект и предикат суждения должны принадлежать к одной категории (Аристотель. Вторая аналитика. 103b. 20–35). Так, суждение «Человек есть белый цвет» ложно уже потому, что нарушает это требование. Отсюда следует, что не только типов понятий, но и типов суждений существует ровно столько же, сколько и категорий. Наиболее существенной оказывается классификация по категориям. Проблема полноты категорий, возникшая перед Аристотелем, связана с полнотой описания типов языковых высказываний, с различением осмысленных и бессмысленных высказываний, с анализом способов аргументации в ответах на вопросы, имеющей большое значение для учения о категориях.

В ряде мест, например, в «Аналитиках», где все категории противопоставляются категории субстанции (см. Субстанция), Аристотель говорит о восьми, а не о десяти категориях, исключив категории «состояние» и «обладание» («Вторая Аналитика», I, 22, 83а 21, «Физика» V l, 225b 6). Исследование Аристотелем схем предицирования, приведшее к вычленению независимых друг от друга категорий, в «Метафизике» получает онтологическое обоснование: категории — это характеристики бытия, его обозначения и его разделения на определённые «отделы». «Бытие же само по себе приписывается всему тому, что обозначается через формы категориального высказывания, ибо сколькими способами делаются эти высказывания, в стольких же смыслах обозначается бытие. А так как одни высказывания обозначают суть вещи, другие — качество, иные — количество, иные — отношения, иные — действие или претерпевание, иные — «где», иные — «когда», то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие» («Метафизика» V 7,1017а 25).

При онтологизации типов предицирования и превращении категорий в характеристики бытия для Аристотеля возникает ряд трудностей, которые он специально обсуждает: многие категории перекрывают друг друга; такая важная категория, как свойство, рассматривается и в разделе качества и в разделе обладания, а отдельно не формулируется; качество и количество не существуют отдельно; соотнесённое оказывается видоизменением количества; пространство и время являются подвидами отношения; множественны ли сущности или сущность существует одна, и другие («Метафизика», 1089в 23). Для разрешения этих трудностей Аристотель во «Второй Аналитике» (I, 22) вводит трактовку всех категорий (кроме «субстанции») как признаков «субстанции» и различение первой и второй субстанций. Поэтому в «Метафизике» (XIV; 2) он признал только три основные категории: «сущность», «состояние» и «отношение». Сама последовательность категорий у Аристотеля никак не мотивируется, из-за чего их взаимосвязи остаются неизвестны; о них можно догадываться только на основании всех прочих его сочинений. Поэтому уже ближайшие философы после Аристотеля подвергали эти категории критике и старались их упростить, делая аристотелевское учение менее описательным и менее эклектическим.

Учение Аристотеля о категориях было напрямую связано с системой греческого языка, задающего определённое категориальное расчленение мира. Его анализ с позиций современной лингвистики показывает, что оно послужило одним из первых вариантов осмысления фундаментальной роли языка для онтологии. В последующем учение о категориях утратило свою связь с логико-грамматическими и семантическими структурами языка и было подчинено построению онтологии. Учение о категориях стало трактоваться как учение о родах сущего, постигаемых умозрительно.

Стоики значительно упростили аристотелевскую таблицу, оставив в ней только четыре категории: «субстрат» (субстанция), «качество», «образ существования» (как) и «отношение» (то, по отношению к чему). При этом категории понимались как способы конструирования сущего и любых форм проявления первой сущности — «материи»: 1) бескачественной материи; 2) преобразующей силы; 3) свойств; 4) отношений. Плотин в первых трёх трактатах VI «Эннеады» даёт критику аристотелевского и стоического учений о категориях, доказывая необходимость разделения категорий на умопостигаемые и чувственные, признавая первые образцом для вторых, и формулирует первые (как у Платона) в виде «сущего», «движения», «покоя», «тождества» и «различия», а чувственные категории — как «субстанцию», «отношение», «количество», «качество», «движение».

В средневековой философии креационистский способ мысли задаёт принципиально иной подход к категориям и их субординации, чем в античной философии, хотя в Средние века комментарии к «Категориям» Аристотеля весьма распространены. Ученик Плотина Порфирий написал «Введение в категории Аристотеля», имевшее широкое распространение в течение всего Средневековья наряду с «Категориями» Аристотеля. Здесь обозначены пять категорий: «род», «вид», «видовое различие», «собственный признак» и «привходящий признак». Но каково их отношение к категориям Аристотеля, об этом у Порфирия ничего не говорится. Пять категорий Порфирия даны в плане описательного анализа и многочисленных различений. Тем самым учение о категориях сужается и рассматривается лишь через призму родо-видовых отношений, хотя без знания рода и вида нельзя понять категории.

Боэций видит в десяти категориях наивысшие роды сущего, «роды вещей, с которыми сталкивается ум в процессе мышления или рассуждающий человек в разговоре» (Боэций. «Утешение философией и другие трактаты». — М., 1990, с. 12). Вместе с тем категории — это высшие роды обозначений (genera significationum). Бесконечно число вещей и возможность обозначений. Всё возможное знание постигается и упорядочивается тропами, в которые могут входить категории, однако это не относится к познанию Бога: «Субстанция в Нём не есть собственно субстанция, но сверхсубстанция» (там же, с. 151). О Боге можно лишь сказать, что Он есть. Тем самым не только девять категорий рассматриваются им как акциденции субстанции, но и бытие выносится за скобки любой категории, поскольку бытие присуще каждой из них: «Глагол «есть» говорится обо всех одинаково, но при этом им всем присуща не какая-то одинаковая субстанция или природа, но только имя» (там же, с. 12). Тем самым можно говорить об одном субъекте, обладающем существованием — Боге. Бытие и есть Бог, оно не поддаётся категориальному определению, а все остальные категории — лишь модусы творения и рассмотрения вещи (через категории качества, количества, отношения и прочее). Бог как субъектсубстанция, обладающая бытием, воплощается в родах и видах, видовых отличиях и разнообразных признаках. Творение мыслится как различение благодаря явленности бытия Бога и благодаря обозначению именем. Категории и оказываются тем самым «механизмом» различения, которое порождает (генезис тождественен бытию) одновременно «роды сущего» и «роды обозначения». Августин, выделяя три способности души (память, ум, воля), ставит им в соответствие три категории бытия (быть, знать, хотеть), тем самым бытие оказывается активно-творящим и выше всяких категориальных определений (de Trinit. V l, 2, VII 15, 10). Категории подразделяются им на категории чувственного мира, которые не приложимы к познанию Бога, и на транскатегориальные понятия — трансценденталии, то есть категории, лежащие по ту сторону опыта, принадлежащие трансцендентному сознанию, превышающему формы человеческого созерцания и мышления. Трансцендентные предикаменты, или трансценденталии, превосходят категории, обозначая общие отношения сущего («сущее», «нечто», «вещь», «единое», «истинное», «благо»). Познание Бога возможно с их помощью.

Фома Аквинский предпринимает попытку вывести категории как способы бытия из форм высказываний и обосновать десять категорий как десять способов предицирования. Проводя фундаментальное различие между субстанцией и акциденциями, Фома рассматривает первую субстанцию как субъект, к которому относятся все остальные категории как формы предикации. Он вводит различение форм предикации и соответствующих им типов категорий: первые относятся к сущностной предикации, которая высказывает о субъекте то, что принадлежит этой сущности; второй тип категорий выводится из второй формы предикации, определения которой не принадлежат сущности вещей, но свойственны ей («качество», «количество»); третья форма характеризует внешние сущности определения и такие категории, как «действующая причина», «мера», «действие», «претерпевание», «время», «пространство». Число категорий определяется и способом предикации, и близостью к первой сущности (за исключением категории «habitus» — «внешность», относящейся к человеку).

В спорах о статусе универсалий возникли различные трактовки категорий — реализм, номинализм и концептуализм — предлагали разное понимание категорий. При всех их различиях учение о категориях связывалось с психологической и логической проблематикой, с интерпретацией обозначения и статусом имени, рода и вида. Для философов Средних веков категории не приложимы к определению бытия Бога, хотя и проводилось различение категорий, свойственных субстанции или просто ей присущих (Гилберт Порретанский). С этим связано и учение схоластов о модальных предложениях, где предикат присущ субъекту (Фома Аквинский, Павел Венецианец и другие). В поздней схоластике было проведено различие между «первичной интенцией», выражающей отношение знака к чему-то иному, чем знак, и «вторичной интенцией», выражающей знак знака, обозначение обозначения. Категории представляют собой «рациональные сущности» (entia rationis), непосредственно связанные с актом обозначения, с духовно-познавательными актами, включающими в себя помимо ума усилия многих способностей души — памяти, воли, желания и других. Если номинализм (У. Оккам и другие) стремился вывести категории из деятельности человеческого ума, прежде всего из актов обозначения, то концептуализм усматривал в категориях способ схватывания значений, предполагающий усилия всех способностей души.

Философия эпохи Возрождения полемизировала с учением Аристотеля о категориях (Лоренцо Балла, Л. Вивес, П. Рамус). Валла говорит об одной трансценденталии — вещи и о трёх категориях — «субстанции», «качестве» и «действии», причём категории здесь — это «общие топосы», связанные с диалектико-логическим анализом многообразных форм дискурсов — риторического, юридического и других. Диалектику Валла связывает с риторикой и с разработкой правильного метода рассуждения. Д. Бруно прибавил к категориям «движение» и «причину».

В философии Нового времени учение Аристотеля о категориях сохранилось, хотя категории назывались супрапредикаментами, универсалиями, предикабилиями. Они трактовались как роды сущего и их число оставалось прежним. Ф. Бэкон среди привходящих качеств сущего, или трансценденций, называет такие категории, как большое и малое, подобное и различное, возможное и невозможное, бытие и небытие (Сочинения, т. 1. — M., 1977, с. 202–203). Р. Декарт и Б. Спиноза говорят о трёх категориях — «субстанции», «модусах» и «отношениях»; Г. В. Лейбниц — о пяти общих родах — «субстанциях», «количествах», «качествах», «действиях» и «отношениях» (Новые опыты, III, гл. 10, п. 14). Т. Гоббс составил свою таблицу категорий, положив в основание категории «тело» и «акциденции» (среди них «количество», «качество» и «отношение») (О теле. — Сочинения, т. 1. — M., 1964, с. 70–71) и связав категории с группировками и рядами имён, то есть с результатами акта обозначения. А. Гейлинкс трактует категории (субстанцию, единство и прочие) как модусы мышления. Д. Юм понимает категории субстанции и причинности как ассоциации, коренящиеся в привычке и вере. И. Н. Тетенс и И. Г. Ламберт рассматривают категории как способности мышления приписывать вещам объективность. И. Г. Гердер вычленяет четыре класса категорий: 1) категории бытия; 2) категории свойств; 3) категории сил; 4) категории измерений. Категории, согласно ему, — это понятия познающего рассудка, который по аналогии воспринимает и постигает то, что лежит вне него. М. де Биран выводит категории из деятельного Я, обладающего волей и сознанием.

Новый этап в развитии учения о категориях связан с И. Кантом. Вслед за Аристотелем он объявил все категории порождением рассудка, связав каждую категорию с определённым типом суждения (например, категория общения — с разделительным суждением). Категории для него — условие возможности синтеза, то, что формирует, конституирует опыт. Категории значимы априори, предшествуют всякому опыту, выражают логические функции всех возможных суждений. Кант разделил все суждения на четыре класса и поставил им в соответствие четыре класса категорий:

1. Категории количества:
   • Единство;
   • Множество;
   • Цельность (всеобщность).
2. Категории качества:
   • Реальность;
   • Отрицание;
   • Ограничение.
3. Категории отношений:
   • Субстанция и акциденция;
   • Причинность и зависимость (причина и следствие);
   • Общение (взаимодействие между действующим и подвергающимся действию).
4. Категории модальности:
   • Возможность и невозможность;
   • Существование и несуществование;
   • Необходимость и случайность.

Методологически кантовская таблица категорий по крайней мере в трёх отношениях превосходит аристотелевскую: в ней появляется отсутствовавший у Аристотеля класс модальных категорий; категории в ней не просто перечисляются, а классифицируются (см. Классификация); гносеологическая роль категорий не сводится к разбиению всех других понятий на классы и к заданию типа связи субъекта и предиката в суждении; они трактуются как априорные формы синтеза — второго после опыта источника новых знаний. Например, подводя под категории причинности временную последовательность событий A и Б, мы трактуем A как причину Б. Этот взгляд на категории затем детально разрабатывался в неокантианстве. Таблица Канта закрепилась весьма надолго и часто ещё до настоящего времени остаётся в своём первоначальном виде потому, что она действительно охватывает наиболее явные категории человеческого мышления.

В послекантовской философии произошёл существенный сдвиг в анализе категорий — предметом исследования стали не способы предицирования, представленные в суждениях, а идеи разума, формы спекулятивных умозаключений, взаимоотношение которых выражается уже не категориями, а принципами (тождества, противоречия, его снятия в синтезе). При этом категории трактовались вне связи со структурой языка, а как нечто сущее само по себе и реализующееся в природе и человеческом духе. И. Г. Фихте выдвинул в качестве оснований науки не категории, а принципы, имеющие безусловный характер, а среди них — принцип тождества Я = Я. Выдвинув идею генетического выведения категорий, Фихте связывает их формирование с ограничением деятельности продуктивной способности воображения и рефлексией, осуществляемой разумом. Ф. В. Й. фон Шеллинг, исходя из идеи тождества субъекта и объекта, рассматривает развитие двух рядов категорий — категории природы, связанные с определениями объективности и разворачиваемые в натурфилософии, и категории субъективности, связанные с актами самосознания ума. Категории и представляют собой способы действия мышления, репрезентируемые бессознательно в природе и рефлексивно в развитии духа.

Очередной шаг в разработке проблемы категорий сделал Г. В. Ф. Гегель: он открыл генетическую связь между категориями и попытался представить их как ступени саморазвития абсолютной идеи. В целом, под категориями Гегель разумеет то же, что и Кант, только решительнее придаёт им метафизический характер. Средством выведения категорий у Гегеля служит диалектический метод. Категории Гегеля таковы: «бытие» (качество, количество, мера), «сущность» (основание, явление, действительность, причём в эту последнюю входят субстанция, причина и взаимодействие), «понятие» (субъект, объект, абсолютная идея). Эта диалектически подвижная система категорий у Гегеля уже ввиду одного своего монизма представляет собой значительный прогресс в сравнении с дуализмом и эклектизмом Канта. Качество и количество рассматриваются здесь как подвиды бытия, причём их противоположность снимается в той новой категории, которую Гегель назвал мерой. А в области сущности Гегель начинает с тождества, различия и противоречия, переходя далее к сущности как основанию и к диалектике сущности и явления. Однако, поскольку все категории у Гегеля суть порождение мыслящего мирового духа, постольку самая конкретная часть логики, где синтезируются бытие и сущность, носит у него название понятия. Это объясняется тем, что всё существующее, но Гегелю, есть мышление, а мышление конкретно проявляет себя в понятиях. Поэтому категории субъекта и объекта, которые отнесены в эту область понятия, носят у Гегеля исключительно логический характер, хотя для нас субъект и объект суть, прежде всего, стороны самой действительности, а не только мышления. Кроме того, если субъект и объект суть противоположности и мы захотели бы найти единство этих противоположностей, то, очевидно, нам пришлось бы в первую очередь заговорить о таких категориях, как индивидуум или общество, поскольку то и другое, во-первых, есть субъект или состоит из субъектов, а во-вторых, вовсе не есть только субъект, но есть объективная действительность. У Гегеля же здесь стоит мистический термин абсолютная идея, который сам по себе объясняет довольно мало и допускает множество разных интерпретаций. Категории у Гегеля самостоятельно порождают друг друга и являются только моментами общей творческой идеи. И это как раз и привело к специфической конкретизации всех категорий как моментов понятия и к завершению всех моментов понятия в абсолютной идее.

После Гегеля снова возникает множество метафизических систем с различной трактовкой категорий, а также прослеживаются тенденции к построению замкнутых систем категорий, и к дифференциации систем категорий в соответствии с различными областями бытия и научного знания. При этом происходит нередко смешение онтологического, психологического и гносеологического понимания категорий, возрастает интерес к генезису и истории категорий, хотя нередко возникновение категорий объясняется сугубо психологически. Так, И. Ф. Гербарт видит в категориях психические регулярности опыта, в которых использованы понятия, выделяя наряду с категориями внешнего мира («вещь», «свойство», «отношение», «единое») и категории психических процессов («восприятие», «знание», «воля», «действие»); А. Тренделенбург трактует категории как функции рассудка, которым соответствует и определённая объективная реальность; Р. Г. Лотце пытается представить категории как нечто среднее между объективным и субъективным мирами и сводит их к следующим: «вещь», «качество», «деятельность», «отношение». Г. Файхингер рассматривает категории как субъективные представления, выполняющие мнемоническую функцию и служащие способом организации чувственных данных — это понятийные логические фикции, которыми руководствуется мышление и по сути представляющие собой аналогии, позволяющие достичь познания объектов; Э. фон Гартман, в связи со своим учением о бессознательном, трактует категории как возникающие из бессознательного, где они даны в неразделённом виде; В. Шуппе, в соответствии с учением об имманентности, учит о категориях как о формах бытия, непосредственно данного в сознании; Дж. С. Милль, в соответствии со своей эмпирической логикой, трактует категории как возникающие из опыта и оформленные законами ассоциации идей; Ч. Пирс, характеризуя типы фундаментальных отношений (монада, диада, триада), выделяет три категории — «качество», «отношение» и «репрезентация», и в соответствии с ними — типы научных знаний, и так далее.

В неокантианстве учение Канта о категориях в противовес психологизму логизируется. Для Г. Когена категории — это выражение закономерностей чистого мышления, которое соотносится благодаря суждениям с предметом. Сами суждения различны в математике, математическом естествознании, методологии. Будучи способом утверждения суждений, экспликацией их единства, категории получают у Когена статус законов мысли. В познании нам дано лишь то, что категориально оформлено, получило форму категорий. Творческое мышление и вообще опыт невозможны без категорий. Суждение создаёт категории, которые являются целью суждения. Категории характеризуют синтетическое единство опыта (его конструирование, или генезис). Для Э. Кассирера формы суждения развиваются в ходе человеческого познания и предполагают новые формы категорий. П. Наторп, подчёркивая открытость системы категорий, видит в категориях стратегию конструирования предметов мысли и развёртывания форм мысли, жизни, бытия. Если вначале он ограничивал категории законополагающими структурами опыта, формами мыслительного единства, то позднее Наторп трактует категории как элементы жизнеформирования и творчества. В. Виндельбанд проводит различие между рефлексивными и конститутивными категориями: первые характеризуют соотнесённость нашего сознания с предметами (различие, равенство, количество), а вторые — определяются действительными соотношениями между вещами (субстанция, причина, пространство). Если первые категории связаны со значением, то вторые — с существованием. Категории для Виндельбанда — это способы соотнесения чувственно данного или с мышлением, или друг с другом. Г. Риккерт в своём учении о категориях исходит не из анализа форм суждения и предицирования, а из предмета познания, который конструируется в актах познания. Тем самым он существенно расширяет область категориального синтеза, рассматривая категории не как чистые понятия рассудка, а как принципы трансцендентального конструирования предметов познания. Категории обеспечивают переход от долженствования к сущему, постигаемому благодаря категориальному оформлению чувственно данного. Риккерт проводит различие между конститутивными и методологическими категориями. В отличие от Виндельбанда, который связывал предметы естествознания и истории с конститутивным категориальным синтезом, Риккерт объясняет предметы познания естествознания и истории как формы методологического категориального синтеза. Так, причинность есть конститутивная категория, а закон — методологическая категория. Различение конститутивных и методологических категорий пытается преодолеть И. Кон, вводя понятие постулата: методологические категории выполняют функцию постулата, важного для познания действительности, конститутивные категории — постулатов, обладающих реальной значимостью (постулаты сравнимости, субстанциальности, каузальности). Действительность не может быть категориально осмысленна целиком, всегда остаются иррациональные области в познаваемых предметах.

В целом, методологическое осмысление неокантианцами и субъективными идеалистами функции категорий как «упорядочения данных опыта», породило два вопроса:

1. В чём цель такого упорядочения?
2. Как категории проникли в наше сознание?

Удовлетворительного ответа на них нет до сих пор. С точки зрения реалистов (материалистов и объективных идеалистов), категории, будучи формой знаний об объективной действительности, не просто упорядочивают опыт, а приводят его в более полное соответствие с этой действительностью.

В философии конца XIX века происходит расширение области анализа категорий. Предметом категориального анализа становятся не только суждения и научное знание в его различных формах, но и область долженствования, то есть этика и эстетика. Э. Ласк проводит различие между областью долженствования и сущего и, соответственно, между двумя видами категорий — категориями долженствования и категориями бытия. К. В. Христиансен использует категории при анализе оценки в искусстве, характеризуя категории как принципы возможности эстетической оценки. В философии жизни центральным понятием становится категория «жизни», понимаемой как целостность отношений и процессов, отдельные односторонние моменты которых и характеризуют категории. Сущность жизни, заключающаяся во временности, или длительности, неподвластна категориям рассудка, а предполагает такие формы, как переживание (В. Дильтей), интуицию (А. Бергсон), понимание (М. Вебер, Г. Зиммель). При этом в структуре переживаний, поскольку они имманентны мыслительным актам, Дильтей выделяет ряд формальных категорий («единство», «множество», «равенство», «различие», «отношение»), соотносимых с реальными категориями, дифференцируемыми по областям природы и культуры. Для понимания жизни существенным оказываются модусы времени — настоящее, представленное в «ценности»; будущее, выраженное в «цели»; и прошлое, связанное с категорией «значение». В философии жизни происходит радикальная трансформация учения о категориях — на первый план выдвигается категория «значение», которая объясняет высказывания о жизни и истории. Тем самым категории историзируются, лишаются своей вневременной формы и локализуются в конкретно-исторических формах жизни.

Подобная трактовка категорий существенно подорвала логическую значимость и универсальность категорий, усилила тенденцию к регионализации категорий, к выделению региональных онтологий со своими категориями. Эта линия нашла своё выражение в феноменологии Э. Гуссерля, который различает формальную и материальную онтологию, рассматривает категории как независимые от особенностей предмета познания априорные структуры. Различия между категориями значения и формальными предметными категориями («предмет», «единство», «отношение» и другие), он определяет как чистые логические понятия, которые выражают безусловно необходимые и конститутивные определения предмета как такового. В основе категорий лежит «созерцание сущности». М. Хайдеггер проводит принципиальное различие между категориями и экзистенциалами. Если категории — это априорные определения сущего, то экзистенциалы эксплицируют структуру понимающего бытия (Хайдеггер М. «Бытие и время». — М., 1997, с. 44). Категории и экзистенциалы — две возможности определения бытия. Категории — это высказывание бытия в логосе сущего, причём этот способ определения бытия неадекватен жизни, а экзистенциалы — способ бытия в мире. Экзистенциал оказывается здесь уже смыслопорождающей структурой даже по отношению к познанию. Тем самым в фундаментальной онтологии и философской герменевтике трансцендентальная логика, которая и была учением о категориях, прекратила своё существование и превратилась в экзистенциальную герменевтику самопонимающего бытия.

В материалистической (прежде всего, марксистской) философии сложилась традиция анализа категорий как отражения объективной действительности, как обобщения предметов, процессов и отношений, как формирующихся и развивающихся всеобщих форм бытия и мышления, как ступеней познания мира, как исторических форм процесса познания. Категории трактуются в ней как элементы системы, причём подчёркивается открытый характер системы категорий, дополняемых вместе с каждой новой ступенью человеческого познания. В отечественной литературе широко представлен анализ различных категорий — качества, количества, меры, субстанции, материи, пространства, времени, движения и других, однако решающей трактовкой категорий была трактовка их как всеобщих форм бытия. Такая натуралистическая онтологизация категорий приводила к тому, что учение о системе категорий превращалось в мировую схематику, в описание форм бытия как такового безотносительно к его познанию. Такого рода схематика навязывалась естествознанию и гуманитарным наукам, развитие которых подчинялось несвойственной им логике. Эта наивно-реалистическая трактовка категорий обусловлена тем, что не был осмыслен фундаментальный смысл учения о категориях — связь категорий с формами предицирования и с типами категориального синтеза в познании.

В современной науке и в философии познания по отношению к категориям сформировались несколько подходов:

1. Категории есть наиболее общие понятия, как правило, не поддающиеся определению в рамках одной теории, а часто и в целом научном направлении, дисциплине.
2. Категории служат составными элементами для категориальных схем, определяющих процедуры мышления, также каждая из категорий за счёт возможностей дешифровки сама есть носитель процедурного момента, тогда как категориальная схема выступает рабочей программой.
3. Категории используются в задачах систематизации знания и познавательного процесса, где они играют роль обозначений для рубрик. Наряду с этими определениями категории воспринимаются как метаязыковые образования, к которым относят дефиниции классов понятий.
4. Категории есть особые когнитивные единицы, обеспечивающие процессы переноса знаний в многодисциплинарных исследованиях.
5. Категории фиксируют классы знания, этапы и факторы познавательного процесса, поэтому они входят в систему управления знаниями.
6. Категории позволяют связать любое знание с философией и, наоборот, осуществить переход от неё ко всякой конкретной области знания.

Для понимания гносеологической роли категорий важной является их взаимосвязь с законами. Любой писаный закон (как философский, так и частно-научный) — это суждение, отражающее отношение (например, закон причинности констатирует отношение между порождающим и порождённым явлениями). Категории же — это понятия, которые входят в формулировку закона как части в целое. Они отражают либо один из носителей отношения («причина» и «следствие»), либо само отношение («причинность»). Высшие роды сущего фиксируются в категориях разными способами. Проще всего — как их объёмы. Самый большой объём — у категории «объект»: в него входит любое нечто, всё, что может быть названо, от универсума до спина электрона. Меньше объёмы у категорий «предмет» и «признак»: предметами называют объекты, способные к самостоятельному существованию в пространстве и времени, признаками — объекты, существующие лишь в составе предметов как их определённости. Признаки, в свою очередь, делятся на свойства и отношения, отношения — на связи и несвязи, и так далее. Возникает принципиальный вопрос: где нижний предел общности философских категорий, где граница, отделяющая их от категорий частных наук? Некоторые исследователи полагают, что жёсткой границы между ними нет; их соединяет промежуточный слой общенаучных понятий. Но роды сущего охватываются не только объёмами категорией «Бытие» и «объективная реальность» — сингулярными понятиями; — объём каждого из них состоит из единственного объекта. И тем не менее, это философские категории. Таковыми их делает не объём, а содержание: «бытие» охватывает им всё сущее, а «объективная реальность» — всё сущее за пределами сознания. Строго говоря, категории этого типа охватывают своим содержанием не роды, а части сущего.

В целом, каждой конкретной науке присуща своя система категорий. При этом, несмотря на значительный интерес к категориям, их применение в современном научном познании осуществляется во многом на уровне интуиции.