Наименование: | Категория (греческое слово: κατηγορία — высказывание, свидетельство, показание, объяснение, признак; образовано от греческого слова: κἁτἑγοριαε — то, что сказывается о…). |
Определение: |
Категория — это предельно общее фундаментальное понятие, выражающее наиболее существенные отношения тех или иных областей действительности, знания и деятельности.
Автор определения: В. А. Эдельман.
|
Раздел: | Концепты философского дискурса |
Дискурс: | Философия |
Субдискурс: | Онтология |
Связанные концепты: | Категоризация |
Текст статьи: © Г. Д. Левин. А. П. Огурцов. В. А. Эдельман. Подготовка электронной публикации и общая редакция: Центр гуманитарных технологий. Ответственный редактор: А. В. Агеев. Информация на этой странице периодически обновляется. Последняя редакция: 14.11.2024. | |
Категория — это предельно общее фундаментальное понятие, выражающее наиболее существенные отношения тех или иных областей действительности, знания и деятельности. Образуется как последний результат абстрагирования от предметов и их особенных признаков. К категориям относятся предельно широкие по-своему объёму понятия, то есть те, для которых не существует более общего, родового понятия. Таким образом, основное свойство категорий заключается в определении наиболее фундаментальных и широких классов сущностей. Будучи универсальными формами мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщем и наиболее концентрированном виде, и имеют априорное значение в качестве универсалий и предельных понятий. Понятие категории сформировалось и развивалось в процессе становления философии (см. Философия). Первоначально оно означало основные понятия философии, отражающие высшие роды сущего и являющиеся универсальными формами мышления. Начиная с Античности и вплоть до конца XIX века в роли философских категорий выступали лишь онтологические понятия (см. Онтология). Затем в их число стали включать и понятия гносеологии, а позднее категориями стали называть и основные понятия конкретных наук (см. Наука). В ранней греческой философии в виде категорий выступали основные элементы реальности в её непосредственной данности (земля, вода, воздух, огонь, эфир). С возникновением интереса к проблемам сознания и познания категории приобретают логический вид и формулируются как обобщённые абстрактные понятия. Платон выявил пять высших категорий (родов) сущего:
(Платон. «Софист». 254с–259b). Идеи Платона нашли своё дальнейшее развитие в учении Аристотеля, который ввёл понятие о собственно категориях, трактуя их как отражение и наивысшее обобщение объективной реальности. Выясняя истоки логических ошибок и софизмов, он обратил внимание на то, что существуют различные типы связи субъекта и предиката, а их смешение или подмена одного другим влечёт за собой логические ошибки, паралогизмы и софизмы. Функция категорий состоит не просто в обобщённом выражении этих форм предицирования, но и в предостережении и объяснении логических ошибок и софизмов, возникающих Аристотель выявил десять высших категорий (родов) сущего:
(Аристотель. «Категории», lb–2а). Категории у Аристотеля — это схемы высказываний: то, что высказывается о сущем, подпадает под ту или иную категорию. Поэтому категории характеризуют классы высказываний, независимые друг от друга и определяющие различные способы осмысления бытия. Функция категорий заключается не в том, чтобы охарактеризовать онтологическую структуру бытия (этот ход мысли возникнет позднее — при онтологизации категорий как родов сущего), а в том, чтобы служить гарантом правильно выбранной стратегии аргументации и доказательства, наложить запреты на подмену одних смыслов другими. Аристотель проводит различие между классификацией предикатов по категориям и по предикабилиям, то есть по типам предикатов (род, вид, собственное отличие, случайное или привходящее отличие). Каждая из этих предикабилий относится к одной из категорий как видовое к родовому («Топика», IX 103b 25), например, «человек» — к «сущности», «белый цвет» — к «качеству», и так далее. Кроме того, субъект и предикат суждения должны принадлежать к одной категории (Аристотель. Вторая аналитика. 103b. 20–35). Так, суждение «Человек есть белый цвет» ложно уже потому, что нарушает это требование. Отсюда следует, что не только типов понятий, но и типов суждений существует ровно столько же, сколько и категорий. Наиболее существенной оказывается классификация по категориям. Проблема полноты категорий, возникшая перед Аристотелем, связана с полнотой описания типов языковых высказываний, с различением осмысленных и бессмысленных высказываний, с анализом способов аргументации в ответах на вопросы, имеющей большое значение для учения о категориях. В ряде мест, например, в «Аналитиках», где все категории противопоставляются категории субстанции (см. Субстанция), Аристотель говорит о восьми, а не о десяти категориях, исключив категории «состояние» и «обладание» («Вторая Аналитика», I, 22, 83а 21, «Физика» V l, 225b 6). Исследование Аристотелем схем предицирования, приведшее к вычленению независимых друг от друга категорий, в «Метафизике» получает онтологическое обоснование: категории — это характеристики бытия, его обозначения и его разделения на определённые «отделы». «Бытие же само по себе приписывается всему тому, что обозначается через формы категориального высказывания, ибо сколькими способами делаются эти высказывания, в стольких же смыслах обозначается бытие. А так как одни высказывания обозначают суть вещи, другие — качество, иные — количество, иные — отношения, иные — действие или претерпевание, иные — «где», иные — «когда», то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие» («Метафизика» V 7,1017а 25). При онтологизации типов предицирования и превращении категорий в характеристики бытия для Аристотеля возникает ряд трудностей, которые он специально обсуждает: многие категории перекрывают друг друга; такая важная категория, как свойство, рассматривается и в разделе качества и в разделе обладания, а отдельно не формулируется; качество и количество не существуют отдельно; соотнесённое оказывается видоизменением количества; пространство и время являются подвидами отношения; множественны ли сущности или сущность существует одна, и другие («Метафизика», 1089в 23). Для разрешения этих трудностей Аристотель во «Второй Аналитике» (I, 22) вводит трактовку всех категорий (кроме «субстанции») как признаков «субстанции» и различение первой и второй субстанций. Поэтому в «Метафизике» (XIV; 2) он признал только три основные категории: «сущность», «состояние» и «отношение». Сама последовательность категорий у Аристотеля никак не мотивируется, Учение Аристотеля о категориях было напрямую связано с системой греческого языка, задающего определённое категориальное расчленение мира. Его анализ с позиций современной лингвистики показывает, что оно послужило одним из первых вариантов осмысления фундаментальной роли языка для онтологии. В последующем учение о категориях утратило свою связь с логико-грамматическими и семантическими структурами языка и было подчинено построению онтологии. Учение о категориях стало трактоваться как учение о родах сущего, постигаемых умозрительно. Стоики значительно упростили аристотелевскую таблицу, оставив в ней только четыре категории: «субстрат» (субстанция), «качество», «образ существования» (как) и «отношение» (то, по отношению к чему). При этом категории понимались как способы конструирования сущего и любых форм проявления первой сущности — «материи»: 1) бескачественной материи; 2) преобразующей силы; 3) свойств; 4) отношений. Плотин в первых трёх трактатах VI «Эннеады» даёт критику аристотелевского и стоического учений о категориях, доказывая необходимость разделения категорий на умопостигаемые и чувственные, признавая первые образцом для вторых, и формулирует первые (как у Платона) в виде «сущего», «движения», «покоя», «тождества» и «различия», а чувственные категории — как «субстанцию», «отношение», «количество», «качество», «движение». В средневековой философии креационистский способ мысли задаёт принципиально иной подход к категориям и их субординации, чем в античной философии, хотя в Средние века комментарии к «Категориям» Аристотеля весьма распространены. Ученик Плотина Порфирий написал «Введение в категории Аристотеля», имевшее широкое распространение в течение всего Средневековья наряду с «Категориями» Аристотеля. Здесь обозначены пять категорий: «род», «вид», «видовое различие», «собственный признак» и «привходящий признак». Но каково их отношение к категориям Аристотеля, об этом у Порфирия ничего не говорится. Пять категорий Порфирия даны в плане описательного анализа и многочисленных различений. Тем самым учение о категориях сужается и рассматривается лишь через призму родо-видовых отношений, хотя без знания рода и вида нельзя понять категории. Боэций видит в десяти категориях наивысшие роды сущего, «роды вещей, с которыми сталкивается ум в процессе мышления или рассуждающий человек в разговоре» (Боэций. «Утешение философией и другие трактаты». — М., 1990, с. 12). Вместе с тем категории — это высшие роды обозначений (genera significationum). Бесконечно число вещей и возможность обозначений. Всё возможное знание постигается и упорядочивается тропами, в которые могут входить категории, однако это не относится к познанию Бога: «Субстанция в Нём не есть собственно субстанция, но сверхсубстанция» (там же, с. 151). О Боге можно лишь сказать, что Он есть. Тем самым не только девять категорий рассматриваются им как акциденции субстанции, но и бытие выносится за скобки любой категории, поскольку бытие присуще каждой из них: «Глагол «есть» говорится обо всех одинаково, но при этом им всем присуща не Фома Аквинский предпринимает попытку вывести категории как способы бытия из форм высказываний и обосновать десять категорий как десять способов предицирования. Проводя фундаментальное различие между субстанцией и акциденциями, Фома рассматривает первую субстанцию как субъект, к которому относятся все остальные категории как формы предикации. Он вводит различение форм предикации и соответствующих им типов категорий: первые относятся к сущностной предикации, которая высказывает о субъекте то, что принадлежит этой сущности; второй тип категорий выводится из второй формы предикации, определения которой не принадлежат сущности вещей, но свойственны ей («качество», «количество»); третья форма характеризует внешние сущности определения и такие категории, как «действующая причина», «мера», «действие», «претерпевание», «время», «пространство». Число категорий определяется и способом предикации, и близостью к первой сущности (за исключением категории «habitus» — «внешность», относящейся к человеку). В спорах о статусе универсалий возникли различные трактовки категорий — реализм, номинализм и концептуализм — предлагали разное понимание категорий. При всех их различиях учение о категориях связывалось с психологической и логической проблематикой, с интерпретацией обозначения и статусом имени, рода и вида. Для философов Средних веков категории не приложимы к определению бытия Бога, хотя и проводилось различение категорий, свойственных субстанции или просто ей присущих (Гилберт Порретанский). С этим связано и учение схоластов о модальных предложениях, где предикат присущ субъекту (Фома Аквинский, Павел Венецианец и другие). В поздней схоластике было проведено различие между «первичной интенцией», выражающей отношение знака к Философия эпохи Возрождения полемизировала с учением Аристотеля о категориях (Лоренцо Балла, Л. Вивес, П. Рамус). Валла говорит об одной трансценденталии — вещи и о трёх категориях — «субстанции», «качестве» и «действии», причём категории здесь — это «общие топосы», связанные с диалектико-логическим анализом многообразных форм дискурсов — риторического, юридического и других. Диалектику Валла связывает с риторикой и с разработкой правильного метода рассуждения. Д. Бруно прибавил к категориям «движение» и «причину». В философии Нового времени учение Аристотеля о категориях сохранилось, хотя категории назывались супрапредикаментами, универсалиями, предикабилиями. Они трактовались как роды сущего и их число оставалось прежним. Ф. Бэкон среди привходящих качеств сущего, или трансценденций, называет такие категории, как большое и малое, подобное и различное, возможное и невозможное, бытие и небытие (Сочинения, т. 1. — M., 1977, с. 202–203). Р. Декарт и Б. Спиноза говорят о трёх категориях — «субстанции», «модусах» и «отношениях»; Г. В. Лейбниц — о пяти общих родах — «субстанциях», «количествах», «качествах», «действиях» и «отношениях» (Новые опыты, III, гл. 10, п. 14). Т. Гоббс составил свою таблицу категорий, положив в основание категории «тело» и «акциденции» (среди них «количество», «качество» и «отношение») (О теле. — Сочинения, т. 1. — M., 1964, с. 70–71) и связав категории с группировками и рядами имён, то есть с результатами акта обозначения. А. Гейлинкс трактует категории (субстанцию, единство и прочие) как модусы мышления. Д. Юм понимает категории субстанции и причинности как ассоциации, коренящиеся в привычке и вере. И. Н. Тетенс и И. Г. Ламберт рассматривают категории как способности мышления приписывать вещам объективность. И. Г. Гердер вычленяет четыре класса категорий: 1) категории бытия; 2) категории свойств; 3) категории сил; 4) категории измерений. Категории, согласно ему, — это понятия познающего рассудка, который по аналогии воспринимает и постигает то, что лежит вне него. М. де Биран выводит категории из деятельного Я, обладающего волей и сознанием. Новый этап в развитии учения о категориях связан с И. Кантом. Вслед за Аристотелем он объявил все категории порождением рассудка, связав каждую категорию с определённым типом суждения (например, категория общения — с разделительным суждением). Категории для него — условие возможности синтеза, то, что формирует, конституирует опыт. Категории значимы априори, предшествуют всякому опыту, выражают логические функции всех возможных суждений. Кант разделил все суждения на четыре класса и поставил им в соответствие четыре класса категорий:
Методологически кантовская таблица категорий по крайней мере в трёх отношениях превосходит аристотелевскую: в ней появляется отсутствовавший у Аристотеля класс модальных категорий; категории в ней не просто перечисляются, а классифицируются (см. Классификация); гносеологическая роль категорий не сводится к разбиению всех других понятий на классы и к заданию типа связи субъекта и предиката в суждении; они трактуются как априорные формы синтеза — второго после опыта источника новых знаний. Например, подводя под категории причинности временную последовательность событий A и Б, мы трактуем A как причину Б. Этот взгляд на категории затем детально разрабатывался в неокантианстве. Таблица Канта закрепилась весьма надолго и часто ещё до настоящего времени остаётся в своём первоначальном виде потому, что она действительно охватывает наиболее явные категории человеческого мышления. В послекантовской философии произошёл существенный сдвиг в анализе категорий — предметом исследования стали не способы предицирования, представленные в суждениях, а идеи разума, формы спекулятивных умозаключений, взаимоотношение которых выражается уже не категориями, а принципами (тождества, противоречия, его снятия в синтезе). При этом категории трактовались вне связи со структурой языка, а как нечто сущее само по себе и реализующееся в природе и человеческом духе. И. Г. Фихте выдвинул в качестве оснований науки не категории, а принципы, имеющие безусловный характер, а среди них — принцип тождества Я = Я. Выдвинув идею генетического выведения категорий, Фихте связывает их формирование с ограничением деятельности продуктивной способности воображения и рефлексией, осуществляемой разумом. Ф. В. Й. фон Шеллинг, исходя из идеи тождества субъекта и объекта, рассматривает развитие двух рядов категорий — категории природы, связанные с определениями объективности и разворачиваемые в натурфилософии, и категории субъективности, связанные с актами самосознания ума. Категории и представляют собой способы действия мышления, репрезентируемые бессознательно в природе и рефлексивно в развитии духа. Очередной шаг в разработке проблемы категорий сделал Г. В. Ф. Гегель: он открыл генетическую связь между категориями и попытался представить их как ступени саморазвития абсолютной идеи. В целом, под категориями Гегель разумеет то же, что и Кант, только решительнее придаёт им метафизический характер. Средством выведения категорий у Гегеля служит диалектический метод. Категории Гегеля таковы: «бытие» (качество, количество, мера), «сущность» (основание, явление, действительность, причём в эту последнюю входят субстанция, причина и взаимодействие), «понятие» (субъект, объект, абсолютная идея). Эта диалектически подвижная система категорий у Гегеля уже ввиду одного своего монизма представляет собой значительный прогресс в сравнении с дуализмом и эклектизмом Канта. Качество и количество рассматриваются здесь как подвиды бытия, причём их противоположность снимается в той новой категории, которую Гегель назвал мерой. А в области сущности Гегель начинает с тождества, различия и противоречия, переходя далее к сущности как основанию и к диалектике сущности и явления. Однако, поскольку все категории у Гегеля суть порождение мыслящего мирового духа, постольку самая конкретная часть логики, где синтезируются бытие и сущность, носит у него название понятия. Это объясняется тем, что всё существующее, но Гегелю, есть мышление, а мышление конкретно проявляет себя в понятиях. Поэтому категории субъекта и объекта, которые отнесены в эту область понятия, носят у Гегеля исключительно логический характер, хотя для нас субъект и объект суть, прежде всего, стороны самой действительности, а не только мышления. Кроме того, если субъект и объект суть противоположности и мы захотели бы найти единство этих противоположностей, то, очевидно, нам пришлось бы в первую очередь заговорить о таких категориях, как индивидуум или общество, поскольку то и другое, во-первых, есть субъект или состоит из субъектов, а во-вторых, вовсе не есть только субъект, но есть объективная действительность. У Гегеля же здесь стоит мистический термин абсолютная идея, который сам по себе объясняет довольно мало и допускает множество разных интерпретаций. Категории у Гегеля самостоятельно порождают друг друга и являются только моментами общей творческой идеи. И это как раз и привело к специфической конкретизации всех категорий как моментов понятия и к завершению всех моментов понятия в абсолютной идее. После Гегеля снова возникает множество метафизических систем с различной трактовкой категорий, а также прослеживаются тенденции к построению замкнутых систем категорий, и к дифференциации систем категорий в соответствии с различными областями бытия и научного знания. При этом происходит нередко смешение онтологического, психологического и гносеологического понимания категорий, возрастает интерес к генезису и истории категорий, хотя нередко возникновение категорий объясняется сугубо психологически. Так, И. Ф. Гербарт видит в категориях психические регулярности опыта, в которых использованы понятия, выделяя наряду с категориями внешнего мира («вещь», «свойство», «отношение», «единое») и категории психических процессов («восприятие», «знание», «воля», «действие»); А. Тренделенбург трактует категории как функции рассудка, которым соответствует и определённая объективная реальность; Р. Г. Лотце пытается представить категории как нечто среднее между объективным и субъективным мирами и сводит их к следующим: «вещь», «качество», «деятельность», «отношение». Г. Файхингер рассматривает категории как субъективные представления, выполняющие мнемоническую функцию и служащие способом организации чувственных данных — это понятийные логические фикции, которыми руководствуется мышление и по сути представляющие собой аналогии, позволяющие достичь познания объектов; Э. фон Гартман, в связи со своим учением о бессознательном, трактует категории как возникающие из бессознательного, где они даны в неразделённом виде; В. Шуппе, в соответствии с учением об имманентности, учит о категориях как о формах бытия, непосредственно данного в сознании; Дж. С. Милль, в соответствии со своей эмпирической логикой, трактует категории как возникающие из опыта и оформленные законами ассоциации идей; Ч. Пирс, характеризуя типы фундаментальных отношений (монада, диада, триада), выделяет три категории — «качество», «отношение» и «репрезентация», и в соответствии с ними — типы научных знаний, и так далее. В неокантианстве учение Канта о категориях в противовес психологизму логизируется. Для Г. Когена категории — это выражение закономерностей чистого мышления, которое соотносится благодаря суждениям с предметом. Сами суждения различны в математике, математическом естествознании, методологии. Будучи способом утверждения суждений, экспликацией их единства, категории получают у Когена статус законов мысли. В познании нам дано лишь то, что категориально оформлено, получило форму категорий. Творческое мышление и вообще опыт невозможны без категорий. Суждение создаёт категории, которые являются целью суждения. Категории характеризуют синтетическое единство опыта (его конструирование, или генезис). Для Э. Кассирера формы суждения развиваются в ходе человеческого познания и предполагают новые формы категорий. П. Наторп, подчёркивая открытость системы категорий, видит в категориях стратегию конструирования предметов мысли и развёртывания форм мысли, жизни, бытия. Если вначале он ограничивал категории законополагающими структурами опыта, формами мыслительного единства, то позднее Наторп трактует категории как элементы жизнеформирования и творчества. В. Виндельбанд проводит различие между рефлексивными и конститутивными категориями: первые характеризуют соотнесённость нашего сознания с предметами (различие, равенство, количество), а вторые — определяются действительными соотношениями между вещами (субстанция, причина, пространство). Если первые категории связаны со значением, то вторые — с существованием. Категории для Виндельбанда — это способы соотнесения чувственно данного или с мышлением, или друг с другом. Г. Риккерт в своём учении о категориях исходит не из анализа форм суждения и предицирования, а из предмета познания, который конструируется в актах познания. Тем самым он существенно расширяет область категориального синтеза, рассматривая категории не как чистые понятия рассудка, а как принципы трансцендентального конструирования предметов познания. Категории обеспечивают переход от долженствования к сущему, постигаемому благодаря категориальному оформлению чувственно данного. Риккерт проводит различие между конститутивными и методологическими категориями. В отличие от Виндельбанда, который связывал предметы естествознания и истории с конститутивным категориальным синтезом, Риккерт объясняет предметы познания естествознания и истории как формы методологического категориального синтеза. Так, причинность есть конститутивная категория, а закон — методологическая категория. Различение конститутивных и методологических категорий пытается преодолеть И. Кон, вводя понятие постулата: методологические категории выполняют функцию постулата, важного для познания действительности, конститутивные категории — постулатов, обладающих реальной значимостью (постулаты сравнимости, субстанциальности, каузальности). Действительность не может быть категориально осмысленна целиком, всегда остаются иррациональные области в познаваемых предметах. В целом, методологическое осмысление неокантианцами и субъективными идеалистами функции категорий как «упорядочения данных опыта», породило два вопроса:
Удовлетворительного ответа на них нет до сих пор. С точки зрения реалистов (материалистов и объективных идеалистов), категории, будучи формой знаний об объективной действительности, не просто упорядочивают опыт, а приводят его в более полное соответствие с этой действительностью. В философии конца XIX века происходит расширение области анализа категорий. Предметом категориального анализа становятся не только суждения и научное знание в его различных формах, но и область долженствования, то есть этика и эстетика. Э. Ласк проводит различие между областью долженствования и сущего и, соответственно, между двумя видами категорий — категориями долженствования и категориями бытия. К. В. Христиансен использует категории при анализе оценки в искусстве, характеризуя категории как принципы возможности эстетической оценки. В философии жизни центральным понятием становится категория «жизни», понимаемой как целостность отношений и процессов, отдельные односторонние моменты которых и характеризуют категории. Сущность жизни, заключающаяся во временности, или длительности, неподвластна категориям рассудка, а предполагает такие формы, как переживание (В. Дильтей), интуицию (А. Бергсон), понимание (М. Вебер, Г. Зиммель). При этом в структуре переживаний, поскольку они имманентны мыслительным актам, Дильтей выделяет ряд формальных категорий («единство», «множество», «равенство», «различие», «отношение»), соотносимых с реальными категориями, дифференцируемыми по областям природы и культуры. Для понимания жизни существенным оказываются модусы времени — настоящее, представленное в «ценности»; будущее, выраженное в «цели»; и прошлое, связанное с категорией «значение». В философии жизни происходит радикальная трансформация учения о категориях — на первый план выдвигается категория «значение», которая объясняет высказывания о жизни и истории. Тем самым категории историзируются, лишаются своей вневременной формы и локализуются в конкретно-исторических формах жизни. Подобная трактовка категорий существенно подорвала логическую значимость и универсальность категорий, усилила тенденцию к регионализации категорий, к выделению региональных онтологий со своими категориями. Эта линия нашла своё выражение в феноменологии Э. Гуссерля, который различает формальную и материальную онтологию, рассматривает категории как независимые от особенностей предмета познания априорные структуры. Различия между категориями значения и формальными предметными категориями («предмет», «единство», «отношение» и другие), он определяет как чистые логические понятия, которые выражают безусловно необходимые и конститутивные определения предмета как такового. В основе категорий лежит «созерцание сущности». М. Хайдеггер проводит принципиальное различие между категориями и экзистенциалами. Если категории — это априорные определения сущего, то экзистенциалы эксплицируют структуру понимающего бытия (Хайдеггер М. «Бытие и время». — М., 1997, с. 44). Категории и экзистенциалы — две возможности определения бытия. Категории — это высказывание бытия в логосе сущего, причём этот способ определения бытия неадекватен жизни, а экзистенциалы — способ бытия в мире. Экзистенциал оказывается здесь уже смыслопорождающей структурой даже по отношению к познанию. Тем самым в фундаментальной онтологии и философской герменевтике трансцендентальная логика, которая и была учением о категориях, прекратила своё существование и превратилась в экзистенциальную герменевтику самопонимающего бытия. В материалистической (прежде всего, марксистской) философии сложилась традиция анализа категорий как отражения объективной действительности, как обобщения предметов, процессов и отношений, как формирующихся и развивающихся всеобщих форм бытия и мышления, как ступеней познания мира, как исторических форм процесса познания. Категории трактуются в ней как элементы системы, причём подчёркивается открытый характер системы категорий, дополняемых вместе с каждой новой ступенью человеческого познания. В отечественной литературе широко представлен анализ различных категорий — качества, количества, меры, субстанции, материи, пространства, времени, движения и других, однако решающей трактовкой категорий была трактовка их как всеобщих форм бытия. Такая натуралистическая онтологизация категорий приводила к тому, что учение о системе категорий превращалось в мировую схематику, в описание форм бытия как такового безотносительно к его познанию. Такого рода схематика навязывалась естествознанию и гуманитарным наукам, развитие которых подчинялось несвойственной им логике. Эта наивно-реалистическая трактовка категорий обусловлена тем, что не был осмыслен фундаментальный смысл учения о категориях — связь категорий с формами предицирования и с типами категориального синтеза в познании. В современной науке и в философии познания по отношению к категориям сформировались несколько подходов:
Для понимания гносеологической роли категорий важной является их взаимосвязь с законами. Любой писаный закон (как философский, так и частно-научный) — это суждение, отражающее отношение (например, закон причинности констатирует отношение между порождающим и порождённым явлениями). Категории же — это понятия, которые входят в формулировку закона как части в целое. Они отражают либо один из носителей отношения («причина» и «следствие»), либо само отношение («причинность»). Высшие роды сущего фиксируются в категориях разными способами. Проще всего — как их объёмы. Самый большой объём — у категории «объект»: в него входит любое нечто, всё, что может быть названо, от универсума до спина электрона. Меньше объёмы у категорий «предмет» и «признак»: предметами называют объекты, способные к самостоятельному существованию в пространстве и времени, признаками — объекты, существующие лишь в составе предметов как их определённости. Признаки, в свою очередь, делятся на свойства и отношения, отношения — на связи и несвязи, и так далее. Возникает принципиальный вопрос: где нижний предел общности философских категорий, где граница, отделяющая их от категорий частных наук? Некоторые исследователи полагают, что жёсткой границы между ними нет; их соединяет промежуточный слой общенаучных понятий. Но роды сущего охватываются не только объёмами категорией «Бытие» и «объективная реальность» — сингулярными понятиями; — объём каждого из них состоит из единственного объекта. И тем не менее, это философские категории. Таковыми их делает не объём, а содержание: «бытие» охватывает им всё сущее, а «объективная реальность» — всё сущее за пределами сознания. Строго говоря, категории этого типа охватывают своим содержанием не роды, а части сущего. В целом, каждой конкретной науке присуща своя система категорий. При этом, несмотря на значительный интерес к категориям, их применение в современном научном познании осуществляется во многом на уровне интуиции. |
|
Библиография |
|
---|---|
|
|