Типологический подход

Типологический подход — это совокупность методологических процедур и соответствующих им мыслительных операций, ориентированных на понимание сложных явлений в их структурной самодостаточности, в их становлении и обособлении по отношению к гетерогенной среде. Первичной задачей типологического подхода являются аналитическое разъединение (см. Анализ) формальной целостности знания и последующий концептуальный синтез (см. Синтез) его наиболее устойчивых составных частей и внутренних связей в единство нового рода, говоря точнее, в содержательную целостность.

Типологический подход неявно, во многом на интуитивном уровне, сопровождает развитие науки (см. Наука) на всём протяжении её существования, но начинает осознаваться лишь со второй половины XIX века в связи с утратой доверия к эвристическим возможностям классификации как логико-методологического способа организации научного знания. Классификация и органически связанная с ней логическая процедура аналитического деления с неизбежностью оперируют жёсткими статичными понятиями и требуют столь же строгой организации содержательного знания. И это понятно — в основание деления должен быть положен один, и только один признак, получающий родовое имя и создающий принципиальную возможность распознавать являющееся многообразие, распределять исследуемые предметы по классам и разбивать некоторую обширную область на более мелкие без остатка. Процедуры такого рода позволяют описывать и сложные объекты, но при одном обязательном условии — если его структура (см. Структура), то есть строгая последовательность соединения элементов вместе с их функциями, хорошо и доподлинно известна. Соответствующие иллюстрации могут быть в изобилии почерпнуты из сферы технического знания.

Вполне понятно, что эвристические возможности классификации весьма ограничены — они экстенсивны, фактичны и строго детерминированы готовым знанием. В XIX веке интересы науки, а соответственно и философской методологии (см. Методология) существенно сдвигаются в область постижения сложных объектов, существо которых зависит от одновременного учёта, как минимум, нескольких признаков. Становится ясно, что прежний путь — «снизу», от логического основания — был теперь заказан: приходилось либо начинать «сверху», обозревая искомую предметную сферу с «птичьего полёта» с учётом не только формы, но и целостного содержания, либо, наоборот, мысленно возвращаться к генетическому основанию, формируя своеобразную ситуацию методологического предпонимания. Именно эти настоятельные потребности и породили ту взаимосвязанную совокупность понятий, логических процедур и методологических приёмов, которые получили обобщающее наименование «типологический подход».

Основными категориями типологического подхода являются: тип, типологизация, типология, типологический метод и типизация. Концептуальный смысл каждой из них формируется поначалу стихийно в самой исследовательской практике, неуловимо сплетаясь друг с другом и создавая психологическую ситуацию непонимания. Именно на этой стадии находится в настоящее время использование типологического подхода во многих науках, даже в тех, которые кажутся ныне (и на деле являются, но уже в иных отношениях) «продвинутыми». Симптомов такого непонимания два: «мода», то есть использование ставших сейчас популярными типологических терминов вообще без каких бы то ни было разъяснений, и «идолы площади», то есть использование старых привычных терминов в принципиально новых ситуациях. Считается, например, что в физике есть две разновидности классификации: дескриптивная — приведение результатов к удобному виду — и структурная — сущностная. Очевидно, что непонимание связи этих двух «разновидностей» порождено неправомерным отождествлением классификации (см. Классификация) с типологией (см. Типология). Только теоретически и герменевтически осознанный опыт типологических исследований способен высветить особое место и содержательный смысл каждой категории, а также глубинную связь между ними.

Категория «тип» обозначает такую совокупность признаков, которая образует внутренне устойчивое ядро взаимозависимостей и в этом своём виде становится всегда конкретной «единицей» типологического знания. Понятием «единица» обычно обозначают наименьшее автономное образование в пределах некоторого класса однородных объектов. Главной трудностью осознания специфики типа как особой таксономической категории (см. Таксономия) является понимание её отношения к категории «род», с помощью которой логически схватывается генетическое единство знания, и категории «вид», основной классификационной единицы, позволяющей зафиксировать и описать по отдельности сколь угодно большое, то есть неопределённое, экстенсивно расширяющееся и разнопорядковое множество элементов знания. Логически и семантически схватывая функциональные связи элементов знания, категория «тип» опосредует отношение между понятиями рода и вида, обнажая внутри «рода» его уникальную, то есть его собственную структуру, и позволяя сократить до минимума «видовое» многообразие, превратив тем самым неопределённое множество во вполне определённое, доступное пониманию. Единство в типе становится внутренне расчленённым, множественность — минимальной, а перед знанием впервые открываются новые перспективы не только логико-гносеологического, но ещё и онтологического, а также конкретно-исторического порядка. Эти перспективы и реализуются в процессе типологизации.

Типологизация представляет собой логико-методологическую процедуру поиска и обнаружения того минимума существенных признаков, без которых исследуемое сложное явление не способно ни существовать, ни множиться. Основными условиями и трудностями типологизации являются:

1. обязательное включение познающего субъекта в целостную картину исследуемой сферы;
2. обязательная выработка идеализированной модели, выполняющей исключительно важную роль универсального средства во всех типологических процедурах.

Первое условие, как правило, либо бессознательно опускается (предполагается, что это и без того очевидно), либо намеренно не допускается (предполагается, что тем самым якобы обеспечивается «объективность» знания). На самом деле без этой процедуры содержательная целостность знания (а это требование для типологического подхода является исходным и безусловным) не достигается в принципе к примеру, в сложном явлении «истории» обычно усматривают либо две смысловые характеристики (прошлое как таковое и повествование о нём), либо три, добавляя иногда ещё и смысловую характеристику «нарратива». Но прошлое как таковое безотносительно к чему-либо, непредставимо в принципе; безадресное повествование о прошлом — абсурдно, а нарратив, утративший способность удостоверять человека в подлинности событий и свидетельствовать о достоверности исторического повествования, превращается в «пустышку», в знак без значения. Введение четвёртой смысловой характеристики понятия «история», предполагающей всю совокупность ныне живущих индивидов, находящихся во всём многообразии своего заинтересованного отношения к прошлому, к рассказам о нём и свидетельствам об их достоверности, радикально меняет познавательную ситуацию, делая её целостной и самодостаточной. В других случаях включение познающего субъекта не выглядит столь грандиозно, как в сфере истории, но остаётся столь же обязательным: «познающий субъект» в процедуре типологизации принимает на себя двойную методологическую функцию — «строителя», создающего фундамент типологического знания («основание»), и «представителя» более или менее значительного множества людей (например, авторов) в этом основании. Тем самым создаётся сама возможность для усложнения основания, того самого, которое в процедуре классификации репрезентирует «отдельный признак». Введение концепта «познающий субъект», с одной стороны, позволяет реальному исследователю корректно войти во внутрь исследуемой сферы, а с другой — достроить эту сферу до уровня целостности. Классическим эталоном творческого решения этих взаимосвязанных задач является опыт М. Бахтина: всё многообразие художественной реальности свёрнуто им в теоретически осмысленное «целостное основание», включающее четыре концепта: «автор — художественный мир — герой — читатель (зритель)».

Второе условие не менее важно: пока «идеализированная модель» не выработана творческим разумом исследователя, типологизаторская работа остаётся не эффективной, а её поле — вспаханным лишь частично. В роли модели может выступить и сам тип. В этом отношении наиболее интересен опыт М. Вебера, создавшего конструкт «идеального типа»: по свидетельству самого автора, эта познавательная модель сформулирована в терминах субъективных категорий; отдельные аспекты в ней намеренно преувеличены; а сама она рассматривается в качестве орудия, но не цели науки об обществе. В других случаях выработка целостного основания, идеализированной модели и типов «разводится» как по времени и месту исследовательской работы, так и по форме их вербального воплощения.

Только после того как найдены обе ключевые составляющие — «точка отсчёта» (точнее, «целостное основание») и «идеализированная модель», становится возможной эффективная типологизация. Последняя предполагает целую совокупность приёмов и частных процедур, с помощью которых проблемное исследовательское поле трансформируется под самыми различными углами зрения и в самых разных направлениях. Например, в сфере исторического познания создаются градационная, дифференциальная, бинарная и аналитическая типологии; осознаются разнообразные типы исследовательских задач; и, наконец, складывается целостное представление об основных типах исторических процессов. Одной из наиболее важных составляющих типологических процедур является сопоставление каждой из них с эмпирическим знанием. Только на этой основе достигается соответствие типов и самой действительности, а также разная степень приближения к ней.

Термин «типология» нередко используется в качестве синонима по отношению к термину «типологизация» или в качестве обобщающей категории для всей сферы типологических предпосылок, понятий, процедур, а также частных и конечных результатов, достигнутых в конкретной исследовательской области. В методологическом плане это нерационально: синонимия здесь просто излишня, а для обобщающего понятия есть более абстрактное и удобное понятие — типологический подход. Понимание специфически-содержательного смысла, скрывающегося за термином «типология», достигается в контексте отношения «цель — средство — результат»: типология есть результат типологизации, взятый вместе с процессом, ведущим к нему. Акцент на результативной стороне типологического подхода существенно меняет общую картину исследуемой сферы — она становится внутренне дифференцированной; в ней более или менее чётко высвечиваются общий фон и выделенные узловые образования (типы); «идеализированная модель» начинает активно сопоставляться с частными типами, трансформируя их и тем самым придавая последним осмысленный с точки зрения целого вид; и, наконец, сама поисковая работа, будучи одновременно и ориентированной на синтез типов в рамках «целостного основания» и обнаруживая разносторонюю зависимость от творца типологии, от эмпирического материала, от логики и семантики, от методологической выверенности процедур, общего фона и многих других детерминант, становится с необходимостью гибкой и «живой», едва ли не такой же как сама действительность. Во всяком случае, по сравнению с классификацией, хорошо продуманная и разработанная типология почти совсем не ощущается как некое умозрительное построение, несмотря на то, что сами авторы добротных типологий совершенно не скрывают конструктивного смысла своих творений. Например, Г. Беккер, автор одной из наиболее эвристичных социологических типологий, не только вводит термин «конструируемого типа», но и напрямую заявляет, что с его помощью эмпирическая реальность никогда точно не описывается. И это понятно: цель типологии не в копировании наличного бытия как такового, а в понимании такой упорядоченности человеческого бытия, которая была бы соразмерной и гармонизированной как во внешнем плане, так и внутренне, как в пространстве, так и во времени.

Цель создания типологий, во-первых, не сразу реализуется, а во-вторых, требует особых средств. Рождающаяся типология может формироваться вокруг всего лишь одного типа, но в этом случае этот тип выступает в роли образца, то есть идеализированного средства для сопоставления с «фоном», из которого он (тип) начинает выделяться. К примеру, в такой взаимосвязанной роли выступила для К. Маркса Англия, страна, где атрибутивные характеристики капитализма проявились наиболее явно. Более часто становление типологии происходит на пути дихотомического деления. Именно таким способом Э. Кречмер выделяет и исследует два полярных психологических типа — шизотомический и циклотомический. Образцом здесь становится уже их полярность, настоятельно диктующая поиск либо переходных типов, либо единого основания. Говоря иначе, образец отделяется от типа, превращаясь в средство для сопоставления и обоснования типов. Если образец выступает лишь в функции сравнения, то количество типов может быть достаточно большим, но типология в этом случае остаётся весьма далёкой от основательности и действительного историзма. Такой, например, выглядит типология человеческих типов у Э. Шпрангера, который различал шесть идеальных типов индивидуальности:

1. теоретик;
2. человек экономический;
3. человек эстетический;
4. человек-общественник;
5. человек, руководимый стремлением к власти;
6. человек религиозный.

Принципиально иной становится общая картина типологизируемой сферы, когда функции обоснования, сравнения и обратной связи объединяются в целостный идеализированный конструкт, одновременно являющийся архетипом, эталоном и желанным образцом. Типология в этом случае становится изначально обоснованным и всегда конкретным минимумом идеальных форм, каждая из которых обретает способность воплощаться (благодаря внутренним смещениям точки зрения и последующим модификациям) в бесконечное число столь же конкретных вариантов.

Наиболее интересна в этом плане нарративная типология в западном литературоведении. Самодостаточным, и в этом смысле универсальным средством построения типологий здесь выступает конструкт, совмещающий в себе всё три функции — обоснования, сопоставления и обратной связи. Архетипический смысл этого конструкта полностью сосредоточен здесь в категории «нарратор», под которым всегда подразумевается автор, способный воплощать в себе разные роли — всезнающего повествователя; «редактора» или «издателя», вводимых в текст для создания эффекта авторского самоустранения; одного или нескольких «героев», рассказывающих от «своего» лица о событиях, происходящих в сфере поэтической реальности; наконец, автор может выбрать такую грамматическую форму изложения, которая в состоянии создать эффект едва ли не полного растворения себя в читателе (эффект «камеры»). Таким образом, «точка зрения» нарратора постоянно находится в процессе самообоснования, то разворачиваясь в многообразии «голосов», то снова сворачиваясь к архетипическому началу. Функцию сопоставления всех способов организации художественной реальности осуществляет уже не автор литературного произведения, а исследователь своеобразия авторских позиций. Для этого ему приходится вводить категорию «модусов» (рассказа или показа, внешней или внутренней перспективы, картины или драмы и так далее). Именно модус становится средством-эталоном, с помощью которого исследователь способен теперь сопоставлять идеализированный мир поэтической реальности с эмпирическим материалом и выделять в этом мире существенно различающиеся друг от друга и вместе с тем внутренне организованные типы. Например, английский литературовед П. Лаббок различает четыре повествовательные формы:

1. панорамный обзор;
2. драматизированное повествование;
3. драматизированное сознание;
4. чистая драма.

Кроме функции обоснования и сравнения, архетипически организованный эталон выступает ещё и в роли «образца», выполняющего функцию обратной связи между типом и нарратором: в той мере, в какой исследователь-литературовед в состоянии, оставаясь собой, вставать на точку зрения нарратора, он может менять ракурс рассмотрения типов, выделять некоторые из них в качестве образцовых и под этим углом зрения реконструировать набор типологий, как по числу, так и по содержательной значимости. Именно этим обстоятельством объясняется кажущийся странным факт многообразия нарративных типологий: Н. Фридман насчитывает 8 нарративных типов, В. Фюгер — 12, Ян Линтвельт — 5, и так далее.

Создание многообразных типологий, вариативных по форме, но сохраняющихся по-своему существу, имеет не только ближайший резон (поиск оптимальной типологии), но ещё и глубинный смысл — для выработки типологического метода. Типологический метод как особая форма осмысления и реализации типологического подхода отличается тремя исключительно важными чертами: генерализующим принципом, алгоритмичностью и направленностью. Всякий научный принцип представляет собой результат познания, способный стать началом получения нового знания. Среди таковых генерализующий принцип выделяется своей способностью концентрировать знание вокруг некоторой главной идеи. Для всей типологической проблематики такой идеей, очевидно, является идея проектирования: именно она придаёт всеобщий смысл любым усилиям людей в этой сфере, любому поиску оптимальных процедур, гармонической сопряжённости типов и, наконец, типологическому подходу в целом. Способом редукции всего многообразия форм упорядочения типологических процедур к теоретически осознанной вокруг идеи проектирования основе является наиболее устойчивая, стереотипно повторяющаяся и алгоритмически организованная последовательность «шагов», ориентированных на некоторый ожидаемый результат. Алгоритмический характер типологического метода формируется благодаря предметному синтезу последовательностей, характерных для каждого из трёх наиболее значимых для типологии уровней организации — генетического, структурного и когнитивного. На каждом из этих уровней есть и своя последовательность (например, на генетическом эта ритмика выражена в смене состояний «тенденция — начало — переход — основание»), но эта ритмика сплетается с двумя другими — структурной и когнитивной за счёт символически гибкой эквивалентности категорий «тенденция», «элемент (стихия)» и «абстрактное тождество» на одном уровне типологической интеграции; категорий «начало», «функция (взаимосвязь элементов)» и «абстрактное различие» — на другом; категорий «переход», «структура» и «конкретное различие» — на третьем; и, наконец, категорий «основание», «система» и «конкретное тождество» на конечном.

В зависимости от сферы приложения типологического метода этот алгоритм может варьироваться, усложняться или, наоборот, упрощаться, но сохраняется как минимум в своей общей направленности. Эта направленность, будучи осознана в проективном плане, приобретает теперь конструктивный характер или, говоря иначе, становится типизацией. Типизация является, с одной стороны, концептуальным завершением типологического подхода, а с другой — началом практической реконструкции реального мира. Концептуальный смысл типизации аксиологичен: он всегда связан с поиском значимости любых человеческих действий и отношений, с осознанием судьбических последствий разного рода социальных изменений, с оценкой и переоценкой всего уходящего из человеческой жизни или возникающего в ней, со стремлением понять свои ближайшие и повседневные перспективы (пользу) или, напротив, ценностные ориентиры отдалённого будущего. Именно эти аксиологические ориентиры (благо, значимость, польза, ценность, оценка и смысл) окончательно оформляют любые образы «типического». И только в той мере и степени, в какой поняты эти ориентиры, складываются разные формы типизации, изменяющие саму реальность. Простейшей формой типизации является тиражирование; более сложный характер носит стандартизация, но и она ещё безличностна. Наиболее сложный и ответственный характер имеют схемы типизации в «социальном конструировании реальности» (П. Бергер, Т. Лукман), которые непосредственно влияют на всю сферу жизни индивидов.