Через четыре года после того, как Дэн Сяопин принялся освобождать Китай от железных объятий антикапитализма, в октябре 1983 года в Пекине прошла конференция политических лидеров под руководством премьера-реформатора Чжао Цзыяна, который созвал её для обсуждения концепции Третьей волны в том виде, в каком она была представлена в нашей одноимённой книге. Некоторые из участников конференции, опасаясь хоть на шаг выйти за пределы марксистской теории, говорят, обратились через голову Чжао к тогдашнему Генеральному секретарю коммунистической партии Xy Яобану, чтобы узнать его мнение относительно высказанных на конференции предложений. Будучи в определённом смысле либералом, Xy ответил им такими словами: «Слишком много людей в партии боятся новых идей». С тех пор верховные вожди Китая — и миллионы их последователей — горячо поддерживают идею о том, что Китай должен сосредоточивать свои усилия не только на индустриализации. Одновременно и как можно быстрее следует строить наукоёмкую экономику, стараясь там, где возможно, пропускать традиционные стадии индустриализации. Вот почему Китай запускает в космос астронавта, вот почему он стремится стать «биотехнологической сверхдержавой», вот почему всего за несколько лет в стране стало насчитываться 270 миллионов владельцев сотовых телефонов и 80 миллионов пользователей Интернета. Вот почему Китай пытается установить собственные технические стандарты для DVD-плейеров, микросхем и компьютеров, причём не только в протекционистских целях, но для того, чтобы в будущем воздействовать на технологический прогресс в глобальном масштабе — как в XIX веке это делала Британия, а в XX — США. Вот почему Пекинский центр генных исследований поразил весь мир, в рекордно короткий срок расшифровав генетический код риса. Вот почему, в то время как Белый дом под управлением Джорджа Буша замедлил медицинские исследования, жёстко ограничив бюджетные ассигнования на исследования стволовых клеток, Китай агрессивно вторгается в эту область нового знания. Вот почему, согласно обозревателю «Нью-Йорк таймс» Томасу Фридману, китайский город Далян превращается скорее в научный центр, чем в производственную базу. «Нет, — пишет он, — здесь не только делают теннисные туфли. Обратитесь за информацией на этот счёт в «Дженерал Электрик», «Майкрософт», «Делл», «Хьюлетт Паккард», «Сони» и «Аксенчер», которые обеспечивают технической поддержкой азиатские компании и открывают научно-конструкторские центры программирования». Вот почему Китай ежегодно выпускает 465 тысяч инженеров и учёных и предпринимает постоянные усилия, чтобы возвратить домой тысячи китайских учёных, работающих в США. И вот почему сотни мультинациональных компаний устремились в Китай, чтобы открыть там свои исследовательские и конструкторские лаборатории — число новых ежегодно составляет около 200. Как говорит руководитель Пекинской лаборатории компании «Майкрософт» Гарри Шам, «нигде во всей вселенной не найдётся такой концентрации интеллектуальной мощи». «Двухколейная» стратегия Китая — предоставление дешёвой рабочей силы и одновременное строительство научного сектора — осуществляется в условиях ослабления централизованного планирования, делегирования полномочий регионам и органам местного самоуправления, расширения рыночной активности и, главное, увеличения экспорта. Эти перемены сопровождаются массовой безработицей, социальным расслоением и недовольством граждан, и все эти явления имеют тенденцию к обострению. Китайские лидеры вполне обоснованно ставят во главу повестки дня стабильность. Как мы увидим ниже, властям приходится испытывать серьёзное беспокойство по поводу СПИДа, атипичной пневмонии и других болезней, а кроме того — народных бунтов, причём не на управляемом локальном уровне, а на общенациональном; финансовой паники; экологических кризисов; вышедших из-под контроля цен на энергоносители и угрозы дефицита топливных средств, а также и углубления пропасти между поколениями, не говоря уже о нестабильности в отношениях с Тайванем. Хуже того, кризисы могут возникать одновременно; только очень наивный человек верит в то, что революционные перемены развиваются линейно. Однако китайские лидеры отдают себе отчёт в своей исторической миссии — покончить с массовой бедностью, которая была свойственна Китаю на протяжении последних 5000 лет. По данным Всемирного банка, после 1979 года доходы 400 миллионов китайцев — больше, чем всё население Южной Америки — оказались выше черты бедности. Как часть этого достижения следует отметить и такой факт: число людей, страдающих от наибольшей нищеты, не имея не только достаточной еды, но даже одежды, сократилось с 200 миллионов в 1984 году до 29 миллионов сегодня. Как говорит известная поговорка, стакан может быть наполовину пустым, но надо иметь в виду, что до последнего времени у многих из этих людей вообще не было стакана. Как и будущего. Стратегия «двухколейного пути» используется не только в Китае, ещё одна обширная территория бедности — Индия. Индия просыпаетсяНевысокий мужчина с дружелюбным лицом и копной длинных серебряных волос поднялся на сцену, прикрепил микрофон к своему серому френчу, как у Неру, и начал свою речь таким тихим и мягким голосом, что слушателям, несмотря на установленные в зале громкоговорители, пришлось напрячься, чтобы услышать его. Это было в 2003 году на конференции в Нью-Дели под названием «Индия: гигант или карлик?» Имя Абдула Калама, сына обедневшего кораблестроителя, за пределами Индии известно мало. Калам — мусульманин в индуистской по преимуществу стране, бывший руководитель индийской программы запуска искусственных спутников, ракетостроения и ядерных исследований. И ещё он президент Индии. Калам не управляет страной — это делают политики. Но он — обожаемый символ успеха в борьбе с бедностью и достижения межконфессиональной гармонии. Ещё он соавтор книги «Индия 2020: взгляд в новое тысячелетие». Во время нашей с ним беседы в его президентском дворце Калам сказал, что приоритетным проектом для него является связь. Не между технологиями, а между деревнями, маленькими, отдалёнными друг от друга селениями. Калам разработал программу замедления урбанизации через слияние деревень — территориально, экономически, электронно, то есть в смысле приобщения их к знанию. В противовес мнению, будто передовые технологии никак не помогают бедным, именно наукоёмкая экономика и связанные с ней технологии пробудили Индию от полувековой постколониальной спячки, помогли расстаться с бедностью более чем 100 миллионам индийцам; по уровню развития Индия, по некоторым оценкам, отстаёт от Китая всего на Это отставание, как считают некоторые эксперты, может быть преодолено благодаря трём преимуществам, которыми обладает Индия. Первое — широкое распространение английского языка, которое облегчает установление контактов и налаживание связей с англоязычным миром. Второе — Индия менее зависима от экспорта, чем Китай, и, таким образом, менее уязвима для валютных и прочих рисков. Третье — это менее авторитарное, относительно открытое общество, более восприимчивое к инновациям. «Бангалор централ»Сегодня мировая печать горячо обсуждает разительные перемены, вызванные аутсорсингом в Индию из США и других стран. Истории о том, как высокотехнологичные рабочие места перемещаются в Бангалор, Хайдерабад, Пуну, Гургаон, Джайпур, печатают на первых страницах газет всего мира. К 2004 году Индия зарабатывала 12,5 миллиарда долларов в год, обеспечивая персоналом колл-центры, офисы, бухгалтерские отделы, создавая программы для компьютеров и проводя финансовый анализ для американских и других фирм. Однако обвинения в том, что аутсорсинг лишает рабочих мест американцев, не учитывают обратный эффект этого явления. «Лос-Анджелес таймс» пишет: «В Бангалоре можно найти достаточно свидетельств того, что аутсорсинг является благом для США. Хорошо оплачиваемые сотрудники, получая свои деньги, возвращают их американским или европейским компаниям». Это они делают в таких местах, как «Бангалор централ» — новый мегамолл, где продают товары таких брендов, как «Ливайс», «Поло», «Лакоста» и «Жокей». Бум аутсорсинга — а с точки зрения Индии инсорсинга — вряд ли будет разрастаться с прежней скоростью, но он уже помог создать новых богатых — молодых людей среднего класса, сосредоточенных на сегодняшнем дне и более сообразительных, чем старшее поколение. Выборы 2004 года возродили на политической арене Индии партию «Индийский Национальный Конгресс», чьё квазисоциалистическое прошлое заставляет её консервативно рассматривать развитие как строительство и эксплуатацию дымящих фабрик и заводов, а не как переход к наукоёмкой системе богатства. Однако даже политические ортодоксы, в том числе коммунисты, теоретически находящиеся ближе к левому крылу, чем Национальный Конгресс, пересматривают свои взгляды. Один журналист недавно упрекнул коммуниста, главного министра штата Западный Бенгал, где находится Калькутта, в том, что его партия «помогала протестовать против пришествия компьютеров». И вот ответ министра: «Это было в 1970-х, и это было глупо, глупо. Тогда собирались внедрять компьютеризацию в банках и страховых компаниях. Их служащие протестовали, и мы их поддерживали… Сегодня все поняли, что мы вступили в эпоху, когда индустрия должна строиться на талантах». Теперь даже Калькутта, некогда мировой символ городской нищеты, достигла того, что к ней проявила внимание компания Ай-Би-Эм. Статья за статьёй описывают талантливую индийскую молодёжь, освоившую передовые технологии, как алчный, социально безответственный средний класс типа американских яппи. Гораздо меньше внимания уделяется тому факту, что благодаря компьютерам 6 миллионов 700 тысяч крестьян в штате Карнатака могут получить за сумму, эквивалентную 30 центам, копию свидетельства земельного кадастра, охраняющую их собственность от захвата коррумпированными землевладельцами. В 2005 году консорциум индийских и американских корпораций вместе с Всемирным банком обнародовал план по созданию интернет-киосков в 5000 деревень Карнатаки, чтобы обеспечить местным жителям доступ к банковским, образовательным и юридическим услугам. Карнатака стала образцом для всей нации. Информационные технологии и телекоммуникации, однако, не являются единственными технологиями, которые вносят реальный вклад в борьбу с бедностью. Отчасти благодаря президенту Каламу Индия имеет «одни из самых успешных в развивающемся мире операционные космические программы, нацеленные на конструирование, производство и запуск собственных искусственных спутников связи. Планируется также запустить с помощью собственной ракеты на орбиту Луны научно-исследовательскую станцию», — сообщает учёный и писатель Динеш Шарма на страницах журнала «Фьючерс». Это опять-таки может показаться далёким от нужд бедноты, если, как указывает Шарма, не учитывать того факта, что земля, на которой живут эти бедняки, подвержена внезапным наводнениям или что они сами из числа тех тысяч, кто был спасён благодаря космическим системам оповещения и сенсорным технологиям. А также и того, что кто-то из них является одним из 100 тысяч пациентов Регионального онкологического центра в Трайруванатапураме, которым раньше приходилось одолевать огромные расстояния, зачастую много раз и за большие деньги, чтобы получить лечение или восстановительную терапию. Сейчас Региональный онкологический центр открыл шесть периферийных отделений. Все они — телеклиники, подключённые к главной через Интернет, и число необходимых посещений для больных сократилось более чем на 30 процентов. Индийская организация космических исследований также создала спутниковую связь между крупными многоотраслевыми больницами и восемью отдалёнными лечебными центрами для обмена историями болезни, изображениями и данными, для обеспечения прямого видео- и аудиоконтакта. Всё это означает, что врачи в центральных клиниках могут руководить работой медиков в самых глухих провинциях. В ближайшие пять лет Индия, согласно данным Эрнста и Янга, сможет создать на 5 миллиардов долларов продукции и миллион новых рабочих мест в области биотехнологии. Индийская Комиссия по регулированию и развитию страхования разрешила страховым компаниям вкладывать деньги в биотехнологии, а правительство создало благоприятные условия для вложения иностранного венчурного капитала. Как мы вскоре увидим, именно в этом секторе могут быть обнаружены действенные механизмы борьбы с бедностью. И не только в Индии. Многие открытия, сделанные в Индии, находятся пока в стадии эксперимента либо имеют ограниченные масштабы. Эти меры ещё носят точечный характер и недостаточно системно интегрированы. По мере того как все больше фрагментов наукоёмкой системы богатства будет находить своё место и они будут все теснее взаимодействовать и усиливать эффективность друг друга, их совокупное воздействие будет возрастать сочетанно, если не экспоненциально, как это происходило, когда различные компоненты индустриальной системы богатства — социальные, институциональные, политические и культурные — вступали во взаимодействие в прошлом. Индия стоит сейчас перед лицом многих из тех трудностей, которые мы отмечали в Китае, — коррумпированности, СПИДа, масштабных экологических проблем, необходимости организационного обновления, конфликта поколений; этот список можно продолжить. Подобно тому, как Китай испытывает трудности в отношениях с Тайванем, Индия обеспокоена политикой нестабильного, обладающего ядерным оружием Пакистана и бесконечной кровопролитной борьбой с мусульманскими сепаратистами в Кашмире. Есть и ещё одна проблема, не имеющая аналога в Китае, — кастовый конфликт, а также постоянные кровавые стычки между индуистскими и мусульманскими фанатиками. Несмотря на всё это, Индия знает, что откладывать решительную атаку на бедность невозможно, а выиграть битву одними дымящими трубами нельзя. Её нельзя выиграть и до тех пор, пока большинство населения ведёт низкопроизводительное крестьянское хозяйство, сколько бы новейшей техники туда ни направлять. Стратегии Второй волны, как и стратегии Первой, тут недостаточно. Величайшее поколение?Разумеется, всё это правильно не только для Китая и Индии, но и для Азии в целом, и для остального мира. Эти реалии были гораздо раньше других поняты замечательным поколением азиатских лидеров. Ли Куан Ю, основатель независимого Сингапура, превратил некогда дремавший колониальный порт в мирового лидера высокой технологии и услуг. В 2002 году Сингапур стал крупнейшим в Азии инвестором в биотехнологии. Махатхир Мохамад, бывший премьер-министр Малайзии, поставил перед Малайзией 2020 года цель стать высокотехнологичной страной и привлёк инвестиции «Майкрософт», «Интел», японской Эн-тэ-тэ, «Бритиш телеком» и других. В 1963 году, когда Малайзия получила независимость, главными предметами её экспорта были каучук и олово. Сегодня она лидирующий экспортёр полупроводников и электротоваров. Президент Южной Кореи Ким Да Юнг, который до своего избрания работал в Национальном комитете по науке и технологии, одобрил ассигнование 1,1 миллиарда долларов на исследования в области нанотехнологий. Уже будучи в Голубом доме, он провёл масштабную кампанию в пользу того, чтобы превратить свою страну в мирового лидера по использованию информационных и телекоммуникаций, что и было успешно реализовано. Беседы с этим и другими азиатскими лидерами убедили нас в том, что для них низкоквалифицированный индустриальный труд — и даже рутинная работа в колл-центрах, подобная той, аутсорсинг которой имеет место в Индии — всего лишь первые шаги к более радикальному скачку к передовой наукоёмкой экономике и соответствующему ей обществу. Оглядываясь на остальной мир, мы задаёмся вопросом: «Где же свои Ли Куан Ю и Ким Да Юнг в Латинской Америке или Африке?» Что ж, во всяком случае, в арабском мире наблюдаются первые проблески пробуждения, например, в странах Персидского залива и в Иордании благодаря её молодому и знакомому с информатикой королю Абдулле. Какие причины продолжают держать в бедности другие регионы? Наследие колониализма? Религия? Культура? Коррупция? Климат? Нестабильность в политике? Трайбализм? Или же комбинация этих факторов? Почему эти регионы остаются бедными и далеко отстают от США, Европы и быстро поднимающихся азиатских стран? Ответы на эти вопросы зависят от времени и места. Но одно совершенно ясно. Именно в Азии — в крестьянском Китае и крестьянской Индии — находится ядро мировой бедности, и именно в этих странах наукоёмкая система богатства может достичь своего самого большого успеха. Да, но нетБыло бы наивным предполагать, что Индия или Китай покончат с бедностью только благодаря технологии. Это невозможно ни в одной стране. Мы уже не раз повторяли, что революция богатства — это больше, чем компьютеры и жёсткие диски, больше, чем даже экономика, это ещё и социальная, институциональная, культурная и политическая революция. Верно также и то, что ни одна страна не сможет искоренить свою доставшуюся ей в наследство от древности крестьянскую бедность без радикального увеличения сельскохозяйственной продуктивности, а это, в свою очередь, не может быть сделано лишь благодаря выпуску более совершенных плугов и мотыг. Нельзя этого добиться и через отказ от субсидий сельскому хозяйству, которые выплачивают своим немногочисленным фермерам США и страны Европы. Последствия этого субсидирования гораздо более сложны, чем считают его противники. Можно, в частности, утверждать, что наряду, с тем, что они в конечном счёте отрицательно сказываются на состоянии крестьянства, они могут косвенным образом подхлестнуть индустриальное развитие. Однако несомненно, что они производят опустошительный эффект во многих бедных странах. Да, европейские и американские субсидии — осуществляемые главным образом ради удовлетворения требований электората — должны сокращаться, но вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что немедленный и тотальный отказ от них реально решит проблему сельской бедности. Да, богатый мир, хотя бы только из морально-этических соображений, должен существенно увеличить фонды гуманитарной помощи. Но кормить людей во время стихийного бедствия, искать в завалах погибших и помогать в устройстве лишившимся крова после землетрясения или цунами никоим образом не означает преображения экономики мировой бедности. Непосредственная помощь в экстренных случаях, безусловно, должна оказываться самым голодным в мире людям. Кроме всего прочего, это поможет спасти мозг детей от последствий недоедания — а их головы понадобятся в будущем, где знание будет занимать всё более важное место. Но единовременные подачки самым обездоленным не сломают хребет глобальной бедности. То же самое касается СПИДа и других эпидемических заболеваний, ежегодно уносящих миллионы жизней в Африке и Азии. Никто не может оставаться равнодушным перед лицом этой огромной трагедии. Мы должны бороться за каждую отдельную жизнь. Однако даже если удастся остановить распространение этих заболеваний, без осуществления других фундаментальных перемен мы не справимся с воспроизведением нищеты в деревне. Следует понимать, что прогресс в экономике требует спасения женщин от деградации и бесправия. И давайте по крайней мере уменьшим, если совсем не уничтожим коррупцию. И давайте сделаем все от нас зависящее с тем, что сейчас считается образованием. Но всё это вместе взятое не освободит миллиарды сельских бедняков, чей жизненный срок так жёстко ограничен их бесконечным; тяжким, изматывающим трудом. Именно это и есть главная причина бедности. Бедность не может быть побеждена до тех пор, пока сельскохозяйственный труд не будет заменён более продуктивной деятельностью. Всякий другой план — всего лишь иллюзия. Существует верхний предел, непреодолимый даже при самых благоприятных обстоятельствах, до которого крестьяне Первой волны могут заставить землю производить, пользуясь теми орудиями труда, которые есть у них сейчас. Существуют также пределы, ограничивающие возможности механизированного агробизнеса производить продукцию, не причиняя серьёзного вреда экологии. (Поскольку сюда включаются затраты на реабилитацию угодий, продуцивность оказывается ниже, чем кажется.) Однако не существует никаких пределов количеству продукции, которое может произвести наукоёмкая агрокультура Третьей волны. Вот почему мы стоим сейчас на пороге величайших перемен в сельской жизни с тех пор, как наши предки впервые начали обрабатывать землю. |
|
Оглавление |
|
---|---|
|
|