Элвин Тоффлер, Хейди Тоффлер:
Революционное богатство.
Часть VII. Распад.
Глава 34. Комплексорама

Вы заметили, как в последнее время усложнился спорт? Когда-то любительский или даже профессиональный спорт играл относительно простую роль в современной экономике.

Сегодня мы видим, что всё больше и больше возникает команд, лиг, правил, а отношения между командами и лигами становятся всё более сложными. Более того, спорт оказывается вовлечённым повсюду — от проверок на наркотики до телевидения, политики, профсоюзов, гендерных конфликтов и городского планирования и вопросов интеллектуальной собственности.

Спорт, как и бизнес, все теснее связывается с промышленностью, новыми технологиями и публикой, формируя все более сложный комплекс постоянно меняющихся отношений.

Университет штата Огайо отмечает, что его выпускники теперь работают в «атлетике, профессиональном спорте, создании спортивного оборудования, организации спортивных туров, в мотоспорте, корпоративных спортивных организациях, спортивных медиа и индустрии развлечений».

Факультет инжиниринга университета Кейптауна в Южной Африке предлагает спецкурсы по «тестированию жёсткости крикетных бит, лобового сопротивления велосипедных колес, аэродинамики шин для горных велосипедов и теплообмена мотоциклетных шлемов». Компания по созданию программного обеспечения объявляет об «усилении внимания к тому, что крупные спортивные события ставят в повестку дня сложные проблемы, связанные с графиком», которые могут решить выпускаемые ей программы.

Чем шире разнообразие и численность взаимодействующих компонентов в любой системе и чем быстрее идут в них перемены, тем сложнее становится сама система, и дело не ограничивается соккером и конькобежным спортом.

Каждая из трёх великих систем богатства в истории — аграрная, индустриальная и основанная на знании — разнятся по уровню сложности. Сегодня мы переживаем исторический системный скачок к все большей и большей экономической и социальной сложности. Это воздействует на всё — от бизнеса до политики, от воспитания детей до шопинга.

Мегамоллы наполняются всё новыми и новыми видами кроссовок. В пиццу добавляются всё более разнообразные ингредиенты. Воду можно купить с самыми разными вкусовыми добавками. Фармацевтика предлагает лекарства с учётом индивидуальных потребностей каждого больного.

Неудивительно, что все в нашей повседневной жизни делается более сложным и взаимозависимым, касается ли это выбора мобильного телефона, кредитной карточки или интернет-провайдера и даже того, как наши дети выбирают себе друзей.

В молодёжной среде очень важен выбор цифрового сотового телефона — от этого зависит, в какие игры вы играете и к какой группе сверстников принадлежите. В свою очередь, социальная группа воздействует на выбор одежды, музыки и друзей.

По словам Джозефа Эпстайна, автора книги о снобизме, усложняются сами критерии, которыми пользуются снобы. Именно комбинация разнообразия и взаимозависимости делает нашу жизнь столь сложной.

Что знает Билл Гейтс

Одна из причин этого — избыточная сложность, навязываемая компанией покупателю, когда один предмет обладает слишком многими функциями: таким образом производитель надеется расширить рынок; таково наследие эры массового потребления.

В результате появляется сотовый телефон, который воспроизводит музыку, фотографирует, показывает видео, предлагает игры, служит ежедневником, определяет ваше местонахождение, служит хранилищем памяти и — если вам повезёт — по которому можно звонить. В эту же категорию входит «фольксваген-пассат», обладающий 120 приспособлениями, в числе которых оказывается «бардачок»-холодильник, в котором можно хранить суши. Однако чем большим числом функций обладает товар, чем он дороже, тем сложнее им пользоваться. Поскольку далеко не всем покупателям нужны все эти функции, большинство оказываются жертвами избыточной сложности.

Сложность на индивидуальном уровне не идёт ни в какое сравнение с тем, что имеет место в бизнесе, финансах, экономике и обществе. Билл Гейтс, который знает, о чём говорит, считает, что в Америке «сложность возрастает астрономически». В Германии Федеральная комиссия по финансовому надзору говорит о «растущей сложности банковских операций».

В швейцарском Базеле могущественный Банк по международным расчётам, устанавливающий новые правила для банков во всём мире, диктующий им, какие суммы должны быть в наличии для повседневных операций, предложил новый свод правил под названием «Базель–2». Эти правила могут фатально сказаться на самых крупных мировых банках, и правительства во всём мире пытаются препятствовать их принятию. Эти правила столь сложны и запутанны, что, по словам банковского консультанта Эммануэля Питсилиса из компании «Мак-Кинси и K°», «никто не в состоянии на сто процентов разобраться в «Базеле–2».

Конференция ООН по торговле и развитию создала подборку финансовых и деловых инструментов, используемых при прямых международных инвестициях и в сделках между многонациональными корпорациями. Предназначенный для «удобства и доступности» пользователей, этот набор инструкций в 2005 году составил 14 томов.

Добро пожаловать в Комплексораму — новую повседневную реальность!

Помочь справиться со сложностями призваны компьютеры, но, согласно органу МТИ «Текнолоджи ревью», программы превзошли порог доступности понимания. Почти невозможно разобраться в программе, если она содержит более нескольких сотен строчек кода, а сегодня софт десктопа содержит миллионы строк». Известная система «Виндоус» «Майкрософта» содержит 50 миллионов строк кода, а «Виста», другой продукт этой программы, ещё больше.

Как говорит Рон С. Росс из Национального партнёрства по защите информации, сложность IT-систем «превышает нашу способность защитить их», делая «сложность врагом безопасности номер один».

Мы сталкиваемся с возрастанием сложности во всех отраслях бизнеса, от маркетинга до начисления налогов. Налогов это касается особенно.

Институт Като в Вашингтоне сообщает, что американский налоговый кодекс за последние два десятилетия менялся не менее 7000 раз, на 74 процента увеличилось число его страниц. Сложность этой системы обходится американцам примерно в 6 миллиардов часов ежегодно, затрачиваемых на заполнение бланков, попытки разобраться в правилах, сбор и хранение данных о сделках.

По свидетельству «Ю-эс-эй тудей», и без того низкие процентные ставки по сберегательным вкладам в Америке падают ещё и от сложности. Существует семь различных видов пенсионных счетов, а наниматели предлагают ещё и свои, каждый с собственными правилами и ограничениями: «Некогда простая система разрослась в непроходимые дебри, и разобраться в ней способны только высокооплачиваемые бухгалтеры».

Как и следовало ожидать, Бюро трудовой статистики США сообщает, что число вакансий для бухгалтеров быстро увеличивается. Как отмечает одна из фирм по трудоустройству, растущий спрос в этой области отражает «увеличивающуюся сложность корпоративных сделок и рост управленческого аппарата».

Ещё один показатель галопирующей сложности — увеличение субсубсубспециализации во многих отраслях. Полвека назад, до начала эпохи наукоёмкой экономики, медицина делилась примерно на десять специальностей. Сегодня насчитывается более 220 категорий медиков, утверждает доктор Дэвид М. Лоуренс из медицинского центра фонда Кайзера. В 1970-х годах врачи должны были следить за сотней клинических исследований в год. Сегодня это число дошло до 10 тысяч.

12203 проблемы

За пределами США процесс усложнения идёт медленнее, но и там он налицо. Агентство Евросоюза, занимающееся наукой и конструкторской деятельностью, говорит о «растущей сложности всех наших обществ», добавляя, что «способность компаний справиться с этой сложностью будет определяющим фактором для будущего инноваций в Европе».

Чиновник Отдела общественных реформ при премьер-министре Великобритании сообщает о том, что «государству предстоит решить более сложные личные и социальные проблемы» и что «достижение национальных целей улучшения образования, здравоохранения и прочего будет возможным лишь при условии преодоления этой сложности».

Карола Кампф из университета в Майнце в Германии описывает эскалацию сложности в высшем образовании. Он говорит об «увеличивающемся числе уровней в системе», умножении типов «корпоративных деятелей», сотрудничающих с университетами, усилении значимости неправительственных организаций и посредников, «растущем числе политических площадок, связанных с высшим образованием», и возникновении «разных способов координации».

Увеличивающаяся сложность системы высшего образования, как в Европе, так и повсюду, пустяк по сравнению с головокружительной сложностью систем здравоохранения, зависящих от быстрорастущих специализации, тестирования и форм лечения, усовершенствования оборудования, правительственного контроля, финансового и бухгалтерского учёта, постоянно взаимодействующих с высокой скоростью.

Это всего лишь отдельные примеры. Кроме них, надо иметь в виду дополнительные сложности местных, национальных, а теперь и глобальных экологических ограничений, финансовых и трудовых законодательных актов, санитарного контроля, антитеррористических мер, переговоров о воде и прочих ресурсах и бесконечный список других взаимосвязанных функций, процессов и законов. А ещё добавьте сюда сложности, вводимые десятками тысяч неправительственных организаций, каждая из которых привносит собственные дополнительные сложности.

Десять лет назад Союз международных ассоциаций в Брюсселе опубликовал двухтомную «Энциклопедию мировых проблем и человеческого потенциала». Этот амбициозный список насчитывал 12203 «мировые проблемы», каждая из которых соотносилась с «более общими, более специфичными, более острыми и более насущными». В книге содержалось 53825 статей и библиография из 4650 наименований. Но это было тогда.

Мы уходим от сравнительной простоты индустриальной эры с её акцентом на единообразии, стандартизации и массовости. США не одиноки в порождении сложности. Достаточно вспомнить византийские сложности, навязываемые Европейским Союзом в попытках «гармонизировать» буквально все — от образования до сыра. Только компьютерам под силу за всем этим уследить.

Как мы видим, изменения глубинных основ, которые создают революционное богатство и соответствующий образ жизни, базируются на беспрецедентной по уровню экономической и социальной сложности.

Сочетание акселерации, десинхронизации и глобализации вместе с лавинообразным увеличением нового знания одолевает наши заржавевшие институции и приближает нас к точке краха.

К счастью, из этой ситуации есть выход.