По всем стандартам материальное благосостояние большинства американцев сегодня гораздо лучше, чем было в В те годы только 55 процентов американцев имели собственные дома. Сегодня их число достигло 70 процентов, причём сами дома стали просторнее. К 2000 году 13 процентов от продаж недвижимости приходилось на покупку второго дома. А что касается здоровья, то, несмотря на все проблемы, средняя продолжительность жизни увеличилась с 68,2 года в 1950 году до 76,9 в 2000-м. Но если всё это так, а причин сомневаться в истинности этих данных у нас нет, то почему же американцы кажутся столь недовольными? Ключ к ответу в самом слове «материальное», антонимом которого является «неосязаемое». Поскольку денежная экономика и её не-денежный партнёр переживаю сдвиг с физического, мускульного, связанного с обработкой металлов создания богатства к наукоёмому и, соответственно, неосязаемому, мы наблюдаем и другую историческую перемену: воскрешение ценностей как главную задачу деятельности. Война ценностейЕсли внимательно прислушаться к тому, о чём сегодня говорят между собой рядовые американцы, то услышишь, что они без конца жалуются на растущую диспропорцию в доходах, транспортную загруженность, дефицит времени, зависающие компьютеры и прерываемые разговоры по сотовому телефону. Если послушать подольше, вырисуется определённый паттерн. Мы услышим постоянные жалобы на увеличивающуюся неэффективность, алчность, коррупцию, бездействие или тупость, с которыми люди сталкиваются в образовательных учреждениях, офисах, больницах, СМИ, аэропортах, полицейских участках и у кабин для голосования, то есть практически во всех своих повседневных контактах с находящимися на грани развала учреждениями. Эмоциональный накал этих сетований усиливается, когда речь заходит о нравственных и прочих ценностях. В частных беседах и в политических дискуссиях все громче звучат возгласы о смерти семейных ценностей, моральных ценностей, традиционных ценностей, религиозных ценностей, о разрушении личной и корпоративной этики. Однако мало кто обратил внимание на прямую связь между крахом учреждений и крушением системы вчерашних ценностей. Ценности рождаются из множества источников, но в любом обществе учреждения отражают ценности их создателей, и те, кто обслуживает учреждения, оправдывают их существование, защищая соответствующие ценности. Если наши ключевые институции не могут долее выживать в их нынешней форме, то нежизнеспособными оказываются и ценности, которые они воплощают. Следует ожидать краха некоторых ценностей и возникновения на их месте новых. Как бы ни определять порок или добродетель, почему следует ожидать, что современная система семьи, включающая широкое разнообразие семейных форматов, будет отражать и тот же набор ценностей, который формировала единообразная нуклеарная семейная система, когда Америка была индустриальным обществом? Или ценности большой, включающей несколько поколений семьи аграрного общества? Разве можно уповать на сохранение корпоративных ценностей при переходе от физического по преимуществу труда к наукоёмому производству? Ричард Томкинс только отчасти шутливо пишет в «Файнэншл таймс», что «сегодня большинство крупных компаний Запада хотят, чтобы их любили… Изменился весь словарь бизнеса. От боссов, которые некогда были жёсткими мачо, суровыми деспотами, теперь ожидается открытость, доступность для общения, заботливость, искренность и доброта. На место командной системе менеджмента с её жёсткими иерархиями и незыблемыми правилами пришли гибкость, сотрудничество и командная работа». Автор называет этот процесс «феминизацией» менеджмента. Томкинс объясняет этот ценностный сдвиг падением необходимости в физическом труде и ростом важности таких неосязаемых вещей, как бренды. Сегодня, утверждает он, всё больше компаний продают не что иное, как «набор эмоций, идей и убеждений, который несёт с собой их бренд». С этим можно спорить, но в чём-то Томкинс прав. Также, впрочем, правы и те, кто видит тревожные предзнаменования в развале системы ценностей. Крайние крайностиВозьмём, к примеру, институционализированный спорт. Если раньше спортом люди занимались для удовольствия, потом более формальным образом объединялись в клубы и лиги, то в последние десятилетия спорт превратился в глобальную организацию, рыночную индустрию с многомиллиардным оборотом, где продаются все виды продуктов, и, в свою очередь, подчиняющуюся интересам телевизионной индустрии. Коррупция в спорте, конечно, не новость. боксёры, выходящие на ринг, заранее договорившись о результатах, скандал с «Блэк Соле», использование допингов олимпийскими атлетами — знакомая история. Подкуп на Олимпийских играх давно не сходит со страниц всевозможных печатных изданий. Коррупция в младших лигах, среди юнцов, которые ещё даже бриться не начали, цепь арестов выдающихся спортсменов, замешанных в наркобизнесе, изнасилованиях, насилии, даже убийстве, громко осуждаемые официальными лицами, оказались признанными по крайней мере одним владельцем клуба как прекрасный источник высоких ТВ-рейтингов и финансовых прибылей… Если спорт так серьёзно болен, то какие ценности может он пропагандировать? Кажущееся странным поведение окружающих нас людей отражает яростную схватку в обществе между упадком и революционным возрождением. На протяжении всей истории стремление к крайностям служило знаком и упадка, и возрождения. Сегодня этот знак очевиден в частом применении эпитета «экстремальный». Нам предлагают «экстремальный спорт», «экстремальный софт», «экстремальные маски из тыквы», «экстремальную моду», «экстремальный ремонт» и даже «экстремального Элвиса» в Интернете, благодаря чему можно узнать о певце больше, чем вам хотелось бы. Все это только прелюдия к «экстремальным порносайтам». В сексе разнообразие и эксперимент всё чаще демонстрируются публично. Телепрограммы показывают гомосексуалистов, садомазохистов, трансвеститов и транссексуалов. В печатных изданиях рекламируются курорты для нудистов, и реклама, предлагающая «стрижку Куччи», иллюстрируется фотографией голой девицы с логотипом «Куччи» на гениталиях. Каталог «Аберкромби и Фитч», рассчитанный на тинейджеров, ловко идентифицирует свою линию одежды с групповым сексом. А «Лос-Анджелес таймс» появляется у вашего порога в пластиковом пакете с рекламой интернет-казино, где выигрыш позволяет отправиться в Лас-Вегас на самолёте, в котором «можно снять одежду, но ремни безопасности должны оставаться пристегнутыми». Всё это, в свою очередь, провоцирует предсказуемую, возмущенную реакцию со стороны религиозных групп и «синих чулков», жаждущих вернуть викторианские добродетели, которые, как считают историки, на поверку оказываются не столь уж и добродетельными. Секс — это одно, насилие — другое. Что можно сказать о популярной сетевой игре под названием «Большое ограбление: Город греха», где игроки убивают полицейских, продают кокаин и до смерти избивают проституток? Или о рэпперах, записывающих альбомы для компаний с очаровательными названиями типа «Убийство, Ltd» или «Цепочка смерти» и зарабатывающих славу песнями об убийстве полицейских или насилии над женщинами? А что можно сказать о немце-каннибале, который нашёл партнёра в Интернете, готового быть съеденным заживо, чтобы разделить с ним экстремальный опыт? Приятного аппетита! (Немецкие законники оказались не готовы к этому прецеденту — закона, запрещающего каннибализм, в стране не существует.) Не надо быть большим учёным, чтобы признать, что в массе своей экстремальное поведение направлено на оскорбление родителей, общества в целом и всех оставшихся «деревенщин». «Деревенщин», впрочем, найти становится всё труднее. Эта стремительно убывающая порода успешно вытесняется растущим средним классом, получившим прививку от шока. У французов некогда бытовало выражение «эпатировать буржуа», то есть шокировать средний класс. В наше время средний класс плюёт сам на себя и громко ржет при этом. Эти примеры являются отчасти проявлениями более широкого тестирования поведенческих границ, установленных институциями индустриальной эпохи, причём совершает это не богема. По словам журнала «Блэк Бук», «движения в культуре указывают на то, что многие люди ведут жизнь отщепенцев. Это не бунтари, не изгои, а банкиры, биржевые клерки, «белые воротнички» и «синие воротнички». Куда всё это нас заведет?» Все это отражает не только упадок или крушение вчерашней общественной инфраструктуры, но умирание культуры, системы ценностей и социального типа, который ей взращивался. Сам воздух пропитан запахом разложения. АнтидекадансНо ощущается и лёгкий аромат обновления. У всякой революции всегда два лица. Сегодняшняя не исключение. Одно — злобное лицо дезинтеграции. Все старое распадается, рушится. Второе, улыбающееся, — лицо реинтеграции. Старое и новое соединяются новыми способами. Сегодня перемены происходят так быстро, что оба процесса идут почти одновременно. Наряду с антисоциальным трэшем и очевидным упадком появляются бесчисленные позитивные инновации — просоциальные адаптации к наукоёмкой экономике. Даже рэпперы пересматривают свои позиции. Превращаясь в крупные коммерческие предприятия, их группы торгуют или рекламируют модную одежду, дезодоранты и прочие продукты, меняют свои имена и имиджи. Или, как выразился «Аннонимус»,
Некоторые рэп-группы начали инновационные кампании, предлагая стипендии для студентов колледжей или регистрируя молодых избирателей — ничего похожего на призывы убивать полицейских. Некоторые новаторы обращаются за образцами в далёкую доиндустриальную эпоху, но так их революционизируют, что они становятся неузнаваемыми. Например — сватовство. В аграрных обществах молодые пары часто сводила местная сваха. В урбанистической среде повседневная жизнь становится анонимной, а контакты безличными. Одинокие молодые люди ищут мистера (или мисс) Суженого у барной стойки. Миллионы проглядывают столбцы газетных объявлений в надежде найти спутника жизни. Сегодня деревенская сваха вернулась в электронной форме, и миллионы людей ищут пару в Сети, причём электронные брачные конторы действуют всё более изощрённым образом. Вместо того чтобы знакомить Кевина и Стейси, ориентируясь на немногие общие интересы, служба «eHarmony» требует от пользователя ответить на 480 вопросов, характеризующих 29 свойств, которые её психологи считают важными для обеспечения успешного брачного союза. Сам этот процесс, по крайней мере теоретически, может помочь индивидам прояснить для себя и составить свой список ценностей. В обществе, раздираемом между ценностями прошлого и неопределённостью будущего, такая попытка разобраться в себе может оказаться очень полезной. Свахи будущего могут пойти дальше и предложить клиентам сыграть в специальные онлайновые игры, чтобы выявить стили мышления и бессознательные поведенческие наклонности, прежде чем знакомить кандидатов в супруги между собой. Электронные свахи могут требовать надбавки в случае заключения брака или за дополнительную плату организовать венчание. Некоторые онлайновые службы, помогающие людям найти друзей, могут разработать сходные игры для того, чтобы единомышленники могли найти друг друга. Другие, поддерживаемые турагентствами, могут начать знакомить путешественника с возможным спутником или обитателями города, куда он собирается ехать, готовыми оказать ему гостеприимство, угостить домашним обедом или пригласить на концерт камерной музыки. Многочисленные сайты типа meetup.com уже сводят вместе всевозможные группы людей, отдельных индивидов, от политических активистов до игроков в покер, студентов, изучающих иностранные языки, и любителей, снимающих кино. Тем временем, признавая широко распространённое стремление к социальным контактам, такие компании, как «Стар-бакс» и «Бордеро», рекламируют себя как то место, где можно познакомиться и подружиться. Это та же старая добрая кофейня, только обеспечивающая подключение вашего ноутбука к Сети, чтобы, потягивая фраппучино, можно было бы общаться с миром. Все эти попытки облегчить боль одиночества в большой мере возникают С олигархами на дружеской ногеКое-где можно увидеть примеры творческих усилий, компенсирующих недостатки системы массового образования массового общества. Когда массовое образование только начинало распространяться, учителя, как правило, были самыми грамотными и образованными людьми в округе. Сегодня родители зачастую гораздо образованнее педагогов, которым доверяют своих детей. Понимая, насколько важна роль родителей в приучении детей к чтению, Библиотека певицы Долли Партон каждый месяц бесплатно высылает книгу в семью, где родился малыш, пока ему не исполнится 5 лет, — всего 60 штук. По этой программе, охватившей 39 штатов, только в 2004 году был доставлен почти миллион книг. Тем временем всё больше родителей-американцев, недовольных школой, забирают оттуда детей, чтобы обучать их на дому. На помощь им приходит быстро растущая сеть онлайновых образовательных услуг. Возражение против домашнего образования заключается в следующем: в этих условиях дети не научатся ладить с другими детьми. Однако по мере того как деградируют школы, становясь опасными точками распространения наркотиков, родители все более сомневаются в полезности той социализации, которую они обеспечивают. Оставляя детей дома, родители могут и сами способствовать их социализации, поощряя, к примеру, игру в соккер, а когда дети станут постарше, вовлекая их в работу неправительственных организаций, где они познакомятся со сверстниками. Здесь мы вновь встречаемся с доиндустриальной практикой обучения на дому, которая трансформируется в соответствии с потребностями постиндустриальной эпохи. Лицензированные школы — попытка инновации внутри самой системы. Это государственные школы, которым предоставляются определённые свободы для экспериментирования. В США в них обучаются менее двух процентов всех школьников, и достигнутые этими школами результаты, несомненно, неровные. Однако в них, безусловно, можно обнаружить потенциально полезные инновации. В исследовательско-технологическом центре (CART) в городе Кловисе, штат Калифорния, 1200 обучающихся пользуются информационной технологией для решения реальных проблем населения. В число наставников входят местные бизнесмены. Учеников поощряют совмещать учёбу с работой и разрабатывать исследовательские проекты вместе со взрослыми людьми в бизнесе, промышленности, торговле или сфере услуг. Главная цель центра заключается в том, чтобы продемонстрировать молодёжи значимость академических знаний в решении практических задач и в успешном трудоустройстве. Таким образом, обучающиеся получают стимул к разработке новых конкурентоспособных продуктов, которые помогают решать реальные проблемы. Ученики CART’a, например, создали ультразвуковую трость для незрячих и другие приборы для инвалидов, но главное достижение центра — это умная молодёжь, готовая к реалиям XXI века. Организационное изобретательство и экспериментирование развиваются и в других сферах. На другом конце страны, в Собранная им сумма равнялась той, которую правительство США в том году выделило на все исследования вакцин. Эти средства пошли на финансирование нескольких исследовательских программ в разных странах. Модель «Инициативы» замечательна и тем, что созданные с помощью её грантов лекарственные средства должны продаваться в бедных странах по низким ценам. Таких «социальных предпринимателей» становится всё больше. Сегодня в Америке более 30 бизнес-школ, включая Стэнфорд, Гарвард, Йель, Колумбийский университет и Дьюк, которые предлагают курсы по просоциальному предпринимательству. Университет Санта-Клары в Силиконовой долине создал «Глобальный инкубатор социального благосостояния», чтобы помогать новаторам применять технологию к насущным общественным нуждам, усиливая эффективность их деятельности. Ежегодный Всемирный экономический форум в швейцарском Давосе многие называют идейной мастерской современного капитализма — там лидеры неправительственных организаций и социальные предприниматели встречаются с финансовыми тузами и магнатами, с президентами, премьер-министрами и другими топ-менеджерами высокой политики. Некоторые социальные новаторы стремятся исправить деятельность существующих некоммерческих и неправительственных организаций, применяя методы, апробированные в бизнесе. Другие учреждают совершенно новые организации для решения общественных проблем по мере их возникновения. Те и другие полагаются на добровольцев. Тем самым они формируют часть неденежной или протребительской экономики, которая, как мы видели, создаёт общественный капитал и «бесплатный обед», от которого зависит денежная система. Заметный рост социального предпринимательства отражает недостатки в системе правительственных мер, направленных на поддержание быстро приходящих в упадок отношений в промышленности. Он отражает неспособность существующих учреждений рождать творческие решения новых возникающих в обществе проблем. Он отражает нетерпение миллионов людей во всём мире, уставших ждать решения проблем от правительств и официальных учреждений. Однако в богатых обществах он отражает и Изобретая новые моделиНе все социальные новаторы являются сторонниками демократии, цивилизованности и ненасилия. Фанатики — религиозные, политические и просто психически больные люди — тоже могут выступить как социальные предприниматели. Некоторые террористические организации открывают школы и больницы, чтобы оправдать или прикрыть сбор средств на свои цели. И, конечно, как всегда бывает с благими начинаниями, даже самые лучшие намерения могут приводить к неожиданным отрицательным результатам. Тем не менее если не стоит переоценивать социальное предпринимательство даже в демократических обществах, то ещё большей ошибкой было бы его недооценивать. Именно благодаря таким экспериментам — удачным или наоборот — рождаются модели новых типов учреждений. Они представляют собой главную исследовательско-конструкторскую лабораторию в борьбе за создание лучшего будущего. Однако их ценность для общества и само их существование зависят от уровня толерантности государства и общества к внутренним дебатам, несогласию и отказу от общепринятого. Социальное предпринимательство и инновации вообще не могут процветать там, где они подавляются правительством, как в Северной Корее, религиозной полицией, как в Иране или Саудовской Аравии, или же просто вытесняются силой традиции. В США, напротив, их всегда встречают с пониманием. Социальные критики и религиозные лидеры в США могут негодовать по поводу разрушения традиционных ценностей и распространения этики вседозволенности, которые граничат с декадансом. Их опасения уравновешиваются открытостью Америки, её преданностью экспериментам и инновациям, её готовностью рисковать, вкладывая средства в новые технологии, продукты, организационные формы и идеи — всем тем, что движет развитие наукоёмкой экономики с Дискредитировать или преуменьшать значение этого легко, указав на неравенство доходов, на то, что для поддержания жизненных стандартов среднего класса в семье теперь должно быть два кормильца, на государственный долг Америки, экспорт рабочих мест, бездомность и другие экономические проблемы. Даже не упоминая внешней политики, этот список можно продолжать до бесконечности. Однако несмотря на мрачные прогнозы, которые повторяются с момента появления в бизнесе первых компьютеров, внедрение новых технологий не сопровождалось такой массовой безработицей, какой она была в Внимательный взгляд на проблемы Америки обнаружит, что многие, если не большинство негативных моментов возникают Сатанинская мельницаУпомянутые выше материальные улучшения сопровождаются значительными достижениями в качестве жизни. Согласно данным Агентства по защите окружающей среды, «загрязнение среды промышленными предприятиями и мусоросжигательными заводами уменьшилось по всем параметрам — предотвращено выпадение загрязняющих осадков, очищены русла рек и в них восстановлено рыболовство, — так что в результате произошло существенное улучшение качества воды от побережья до побережья». Более того, с Впрочем, любые данные можно подогнать, чтобы подкрепить то или иное утверждение, и борьба против разрушения природы находится ещё в начальной стадии в стране, где необходимым переменам успешно противодействует могущественное промышленное лобби. Отказ Америки подписать Киотский протокол разочаровал миллионы людей во всём мире. Тем не менее самые серьёзные вызовы экологического характера Америке и всему миру поступают от низкотехнологичных сборочных линий и доменных печей, этой «сатанинской мельницы» индустриальной эпохи, а не от менее осязаемых производств, на которых базируется наукоёмкая система богатства. И, наконец, радикальные экономические и экологические перемены в США сопровождаются важными социальными изменениями. Несмотря на многие существующие проблемы, сегодня Америка уже не такая расистская страна, какой была раньше, она не столь несправедлива по отношению к женщине и отдаёт должное вкладу поколений иммигрантов из Европы, Азии, Латинской Америки, не говоря уже о чёрных рабах и их потомках. Американское телевидение, Это хорошие новости из страны, ведущей мир к новой цивилизации, основанной на революционном богатстве. Пост-Кассандра?Все, о чём говорилось на страницах этой книги, — это история подъёма новой, основанной на знании системы богатства и новой цивилизации, частью которой она является. Экономические и цивилизационные перемены связаны с переменами в нашем отношении к глубинным основам, с особой ролью времени, пространства и знания в нашей жизни и в завтрашнем дне. Эти перемены характеризуются также устареванием экономики индустриального века и угрозой, которая надвигается на науку и истину. Речь идёт не только о богатстве, но и о внутреннем восприятии богатства и переменах, происходящих с цивилизацией, частью которой мы являемся. Все эти перемены требуют полного переосмысления роли и природы богатства в мире. Это неизбежно ставит перед нами три вопроса:
Теперь мы и обратимся к этим острым вопросам. |
|
Оглавление |
|
---|---|
|
|