Автаркия

Автаркия — это самодостаточность и независимость от вещей внешнего мира или от других людей. В экономическом контексте (см. Экономика) термин «автаркия» означает экономически замкнутое хозяйство, не имеющее внешнеторговых связей, а также экономическую политику хозяйственного обособления государства от экономик других стран с целью создания самообеспечивающейся (замкнутой, автономно функционирующей) экономики. В более строгом экономическом смысле автаркия может подразумевать так называемый «идеальный» нулевой (или стремящийся к нулевому) уровень импорта, по отношению к которому исчисляется интегрированность той или иной страны в мировое хозяйство. В политическом контексте (см. Политика) термином «автаркия» называют политическую установку на международную самоизоляцию государства, а также обслуживание этой тенденции — институциональное, идеологическое и прочие.

Понятие «автаркия» как новоевропейский термин традиционно подразумевает самодостаточность, однако в текстах античных авторов слово αὐτάρκεια отличается многозначностью (как «исполнение», «произвольность», «воздержность», «благосостояние», «самодовольство» и другие значения) и только в отдельных случаях отвечает семантике новоевропейского термина. Между тем, новоевропейское понятие автаркии как экономической самодостаточности (независимости) было спроецировано на древние общества, и автаркия стала характеризовать для европейских мыслителей реальный экономический уклад и гомеровской Греции, и военной демократии Спарты, и торговых Афин, и императорского Рима, и наряду с этим ему был придан статус экономической категории, якобы выработанной самими эллинами для описания общего для всех социальных слоёв и периодов греческой и римской истории идеала. Хотя до Аристотеля экономической автаркии нет ни как термина, ни как идеала натурального хозяйства (ср. Xen., Оес. XI 10), у Аристотеля её наличие весьма проблематично, а после Аристотеля об экономически автаркийном полисе или домохозяйстве упоминают только его комментаторы или эпигоны (см. [Arist.] Oec. 1343 all; Stob. II, 7, 26.48–62; [Archyt.] apud Stob. 4.1.138.45–60), в научной литературе XX века, как правило, указывается стройная схема: автаркия — первоначально экономический принцип примитивного (натурального) домохозяйства, затем политико-экономический принцип независимости самообеспечивающегося государства, затем этический принцип жизни ни в чём не нуждающихся древних мудрецов и, наконец, у неоплатоников и отцов Церкви — теологический принцип бытия Бога.

Как философский термин (см. Философия) автаркия была введена, по-видимому, Демокритом в рамках характерной для философа полемики с обыденным языком и воплощёнными в нём расхожими представлениями о благе и счастье. До Демокрита существовало только прилагательное αὐτάρκης, причём αὐτο- в греческом языке значит не только «само-», но может обозначать и естественность, чистоту состава, идентичность, совместность, точность, возвратность, совпадение, личную причастность, усиление, изобилие (позднее использовалось для образования группы «философских слов», обозначающих платоновские идеи соответствующих предметов: αὐτοάνθρωπος, αὐτογραμμή и другие). Корень ἀρκ также обладает не абстрактным значением «быть достаточным», а более конкретным: «удерживать и отклонять всё плохое от живого, защищать от гибели живое и защищаться»; ἄρκιος — надёжный, или обеспеченный, причём тоже с точки зрения сохранения жизни.

В слове «автаркия» αὐτο- обозначает усиление выраженной в корне способности жить и сопротивляться гибели, поэтому автаркийным греки называли не любые вещи, но живые существа в их полноте и ненеполноценности, их тела, органы, функции и беспрепятственные отправления тела или, например, недра земли как живую, родящую силу (см., например, Aesch. Cho. 757; поэт VI век до Новой эры цит. у Платона: Epist. 310a4–10; ср. πανταρκής — всесильный: Aesch. Pers. 855). Позднее прилагательное «автаркийный» становится синонимом для «достаточный», сохраняя, однако, связь с медицинским контекстом (несколько сотен раз встречается у Галена), а существительное (αὐτάρκεια и τò αὔταρκες) используется только в философском языке.

У Демокрита и прилагательное, и существительное засвидетельствованы по два раза в диетико-гигиенических рекомендациях, из которых вырастает особое этическое отношение к внешним благам: «При автаркии пищи ночь никогда не бывает слишком длинной» (fr. 209, 1 DK); «Пребывание на чужбине учит автаркии образа жизни: ячменная лепёшка и соломенная подстилка — вот самые сладкие лекарства от голода и усталости» [246, 1]. Автаркийными у Демокрита бывают также естество (природа), противопоставленное случаю, и трапеза как дар умеренности, а не роскоши (fr. 176,2; 210, 2). Поздние источники приписывают полагание автаркии целью жизни также софисту Гиппию (Suda) и Гекатей Абдерскому (Clem. Strom. II 184, 10 St.), но терминология в обоих случаях едва ли аутентична. Авторство Демокрита для термина «автаркия» косвенно подтверждается появлением этого редкого слова в знаменитом семнадцатом письме Гиппократова корпуса, где воспроизводится якобы слышанная Гиппократом речь самого философа. Демокрит противопоставляет безграничному рвению вожделения «созерцание благодаря автаркии изобильной природы — всеобщей кормилицы».

Демокрит — автор нескольких полемических терминов этики: если публика именует счастье «благо-демония» («благодолие») (εὐδαιμονία) или «благо-случай» (εὐτυχία), то Демокрит придумывает термины, которые помещают источник счастья внутрь человека — благо-душие (εὐθυμία) и благо-состояние (души, εὐεστώ). Автаркия также была неологизмом и морфологическим (существительное, а не прилагательное), и — главное — семантическим. Αὐτο — в термине Демокрита даёт не усиление, а точность, отсутствие выхода за строго ограниченные пределы, тем самым автаркия у него обеспечивает минимальные жизненные потребности и имеет коннотации естественности. «Природное богатство» тождественно «автаркии образа жизни», богатство равно аскезе, в чём и заключен вызов общепринятым представлениям. Изменяющийся смысл, с амплитудой значений от «абсолютной полноты» до «аскетического минимума», делает проблемой понимание термина в каждом данном контексте.

Платон только однажды обратился к термину Демокрита, завершая рассмотрение удовольствия и разумности (Phileb. 67а7): благо есть нечто совершенное и достаточное, удовольствие же и разумность не блага, так как «лишены автаркии, то есть силы (δύναμις) совершенного и достаточного». Таким образом Платон задал противоположную по сравнению с Демокритом семантическую перспективу автаркии с опорой на традиционное общеязыковое значение, согласно которому в термин вкладывается идея максимума, а не минимума. В «Тимее» автаркийно «тело космоса» — живого бога: оно устроено так, чтобы получать пищу от себя самого и не нуждаться ни в чём; космос автаркиен и духовно, его душа простирается из центра и всё объемлет, так что он может пребывать в общении с самим собой и познании себя (Tim. 33e, 68d). В позднейшей метафизической и теологической традиции — от Хрисиппа (fr. 604,7) и Тимея Локрского до неоплатоников и христианских богословов продолжена эта платоновская линия: автаркия как синоним абсолютного бытия, абсолютной божественной полноты и прежде всего как атрибут Бога перешла впоследствии в апофатическую теологию. Всякое сознательное использование слова в философских контекстах после Демокрита и Платона будет иметь дело с выбором между заданными ими альтернативами или их примирением и согласованием.

Проповедь Демокрита, по-видимому, имела своего сторонника в Сократе; и хотя аутентичность его дикции не может быть доказана, у Ксенофонта из пяти прилагательных «автаркийный» четыре связаны с Сократом: Сократ считал порочным нуждающегося в других, не автаркийного, человека, полагая, что мудрец тем ближе к божеству, чем меньше у него потребностей, а божество автаркийно, потому что таковых не имеет; сам Сократ был «в высшей степени автаркиен», причём это его свойство распространялось не только на материальную, но и на духовную сферу и в материальной означало умеренность, скромность, а в интеллектуальной и духовной ровно наоборот — обеспеченность богатством мудрости, знаниями, интуицией добра и зла (Mem. 1.2.14.5; 2.6.2.2; 4.7.1.3; 4.8.11.11). Также у Платона и существительное «автаркия», и три из пяти прилагательных «автаркийный» вложены в уста Сократа, который применяет это прилагательное только к человеку, тогда как в устах иных персонажей оно отнесено к космосу и богу (демону).

Мысль о том, что мудрец ни в ком и ни в чём не нуждается и тем подобен богу, стала общим местом послесократовской философии (особенно кинической и стоической). Вся кинико-стоическая интеллектуальная традиция сосредоточена на индивидуальной автаркии человека, прежде всего мудреца-философа, как на его духовно-практической гигиене, хотя у поздних стоиков (например, Посидоний, Diog. L. VII, 103; 128) и перипатетиков внешние блага признаются в какой-то мере необходимыми условиями счастья. Формулировки этой идеи в школьной философии без контекста легко могут быть приняты за формулировки экономического принципа, главным образом из-за многозначности термина ἕξις (буквально: владение, обладание). «Автаркия — это совершенство в приобретении благ; владение (ἕξις), благодаря которому те, у кого оно есть, сами над собой руководствуют» («Определения» 412 В 6 cл). Однако определение автаркии как «ἕξις с широтою свободного довольствования чем угодно, находясь меж нищетой и роскошью» (Stob. 2.7.25.47) ясно обнаруживает контекст не экономики, а нравственной философии (ср. у ап. Павла: «Я научился быть автаркиен в тех обстоятельствах, в каких нахожусь; знаю, как жить в нищете, знаю, как в изобилии», Phil. 4.11–12). Очевидно, есть немалая доля иронии в том, что принципы индивидуальной свободы безземельных и бессемейных бродяг-интеллектуалов эпохи эллинизма и империи были приняты в современной науке за хозяйственные принципы крестьянства патриархальной поры.

В процессе формирования представлений об античной экономической и политической автаркии в европейской науке наиболее важную роль сыграли:

1. «Политика» Аристотеля, в начале которой заявлено, что «автаркия — цель и наилучшее для полиса» и что «совершенный полис обладает пределом всякой автаркии благ»;
2. пассаж из «Государства» Платона, где говорится о происхождении полиса из потребности друг в друге самих по себе неавтаркийных людей;
3. речь Перикла у Фукидида, где Афины названы автаркийнейшим полисом для мира и для войны (Thuc, II, 36, 3).

Но уже Перикл не сводит автаркию полиса к сумме ресурсов граждан, а трактует её как совершенство социальной структуры, сообщающей это качество своим членам. Полис делает «тело» гражданина автаркийным, дополняя каждого физического индивидуума до состояния полной проявленности его возможностей: несамодостаточный по природе человек становится самодостаточным в качестве гражданина. Утопия Перикла у Фукидида противостоит пессимизму Геродотова Солона, у которого не «автаркииное тело человека» (Hdt., I, 32, 8), то есть сам человек предстаёт не как часть защищающего его социума, а один на один с природой, судьбой и завистливыми богами. У Платона в «Государстве» Сократ также сначала высказывает предположение, что «полис возникает, когда каждый из нас оказывается не автаркийным, а во многом нуждающимся» (Resp. 369b5–7; ср. Arist. Eth. Nic. 1178b34), но в ходе всего рассуждения в целом выясняется, что автаркия полиса не сводится к суммированию ресурсов неавтаркийных по одиночке людей (ср. у Полибия: автаркийные (= воздержные) спартанцы в сумме образуют не автаркийный, но агрессивный полис: 6.48.7.4) и что выстраивает полис действительно другое начало — а именно справедливость.

Аристотель использует слова «автаркия» и «автаркийный» едва ли не больше, чем его предшественники, вместе взятые. Как систематизатор предшествующего знания в биологических сочинениях он использует медико-физиологическую автаркию, в логических автаркия означает логическую достаточность, в космологических термин характеризует зримые божества, небесные тела, которые ведут блаженную и самую автаркийную жизнь; в этических сочинениях автаркия определяет конечное, совершенное благо и счастье. Аристотель применяет автаркию для обозначения и изобилия, и идеала скромности. Но главным созданием Аристотеля была автаркия как цель полиса, представляющая собой совмещение всех автаркий: биологической, этической и космической, а также особой «философской», или «идеальной».

Понятие экономической автаркии у Аристотеля не вполне оформлено. Квазиэкономическая автаркия на глазах вырастает из биологической «диетической» автаркии и тотчас приобретает этическую окраску. Перечисляя в начале «Политики» различные образы жизни, Аристотель называет кочевников, земледельцев, охотников и разбойников. Эти образы жизни продолжают ряд травоядных и плотоядных. Номады и земледельцы — это аналоги разных пород животных, образ жизни определяется способом добывания пищи. Чем больше способов добывания пищи человек умеет соединить, тем он автаркийнее. И как насыщение — естественный предел потребления пищи, так и для хорошей в этическом смысле жизни автаркийная собственность — это собственность, имеющая «естественный» предел. Полисная же автаркия предполагает удовлетворение нужды не только и не столько в необходимом, сколько в прекрасном-духовное единство («согласие») граждан, моральная потребность в справедливости (1252b30). Автаркия полиса основана, по Аристотелю, на сложной уравновешенности общественной структуры, обеспечивающей, однако, функции «души», а не «тела» государства: автаркийное бытие он приписывает только тем, кто участвует в совещательной и судебной власти. Автаркия в полисе аналогична способности организма к поддержанию своей жизни замкнутого, отдельного существа; услуги рабов, ремесленников, наёмных воинов и других неполноправных категорий населения аналогичны пище, воде и воздуху — всему, что, находясь вне организма, питает его. Домохозяйство автаркийнее человека, полис — домохозяйства; автаркия полиса, — это зрелость человеческой общности, достигшая своего полного «природного» развития. По Аристотелю, всё происходящее в соответствии с природой достигает идеального состояния — таков и его совершенный полис, напоминающий космос из «Тимея», и так же, как космос, не имеющий внутри себя начала разложения, старения и умирания. За пределами полисной автаркии Аристотель оставил зверя и бога, автаркийных по-иному, без включения в полисный организм. После крушения полисной системы, теоретически обоснованной Аристотелем, именно такого типа автаркия стала предметом моральной и теологической трактовки в эллинистическую эпоху: автаркия как самоограничение индивидуума, ориентированное на природу, а не на цивилизацию, и автаркия как абсолютная полнота божества.

В эллинистических философских школах автаркия могла принимать вид апатии, атараксии, апраксии и тем самым пониматься как исключительно внутреннее состояние, внутренняя свобода, не зависящая от случая и внешних условий, или допускать разницу между жизнью блаженной и наиблаженнейшей, которая предполагает наличие и внешних благ (Sen. Epist. 85, 18; Cic. Tusc. 5, 10,29–30, Acad. 2, 42, 131; 4,6, 14; Clem. Strom. 2, 133) у перипатетиков и Эпикура. От этого круга представлений отходит Плотин, для которого автаркией обладает в полной мере только Единое, существующее из самого себя (Εnn. V 3, 17.1 сл., VI 9, 6.16 и другие). Ум (нус) уже обладает автаркией в меньшей степени, так как нуждается в мышлении и познании себя (V 3, 13). Если для стоиков равенство себе есть благо, то для Плотина Ум обладает благом и, значит, автаркиен (V 3, 16,30). Пафос человеческого самоосвобождения исчезает: человек не обладает самосущностью (VI 8, 12), мудрец не имеет в самом себе основы бытия, и доступная ему автаркия покоится на его причастности трансцендентному благу (I 4, 4–5; VI 8, 15). Вместо самозамкнутости эллинистического мудреца мудрец Ямвлиха через молитву участвует в беседе божества с самим собой (De myst. 1.15).

Для христианской мысли не характерна опора добродетели на себя самое. Хотя мученик с его равнодушием к телесным страданиям похож на древнего киника, но вместо добродетели у него вера. Отрешённость от дольнего мира строится на вере в мир горний, а не на моральном и интеллектуальном превосходстве мудреца. История автаркии как идеи представляет собой историю античной антропологии, которая от представления о тотальной зависимости и несамодостаточности человека перешла к мысли о восполнении человека в социуме (полисе), с крушением полиса — к проповеди внутренней свободы от мира, а затем к преодолению человеческой несамодостаточной природы через слияние с самодостаточным божественным началом в созерцании, молитве, вере. Новый «экономический» смысл автаркии как хозяйственного (натурального) уклада в научный обиход ввёл немецкий политэконом Иоанн Карл Родбертус, однако и он, и его последователи приписывали его самой Античности.

В историко-экономических дискуссиях последней трети XIX века экономическое значение автаркии становится привычным, а затем, в период между Первой и Второй мировыми войнами, переходит в лексику идеологического обеспечения одновременно и изоляционизма, и экспансии. В Италии и Германии, как государств сравнительно недавно объединённых и «самоуправляемых», автаркия, в соединении с «автархией» (самоуправлением), провозглашается принципом, за которым стоит уже «всеохватное мировоззрение» тотального обособления нации (Ф. Фрид). Флуктуация от максимума до минимума сопровождает автаркию и в этой роли пропагандистского лозунга итальянского фашизма и немецкого национал-социализма: от неограниченных экспансионистских аппетитов 1930-х годах до призыва к немецким хозяйкам весной 1945 года готовить «полноценный обед» из того, что растёт в собственном палисаднике. Впоследствии термин «автаркия», ввиду своей исходной многозначности и непрояснённости смысла, становится средством интеллектуального самогипноза, который распространяется не только на идеологов закрытого общества, но и на либеральных учёных-экономистов. Так, Дж. Фергюсон пишет о классической Греции как о «триумфе автаркии», бесконечно расширяя сферу применения термина: автаркия характеризует у него не только полис и мудреца, но и храм как архитектурное произведение, и трагедию, и эпиграммы и тому подобное (Ferguson J. Moral values in ancient world. — L., 1958, p. 133–138).