Никлас Луман:
Реальность масс-медиа.
Глава 3. Кодирование

В первом вопросе, который возникает в связи с системно-теоретическим описанием масс-медиа, следует попытаться прояснить, как вообще общество делает возможным и допускает обособление подобной системы. Ведь сама по себе каждая коммуникация может присоединяться к любой другой, причём для этого достаточно лишь одного условия — того, что может быть осуществлена их смысловая связь. ¹ Поэтому нужно объяснить, каким образом прерываются подобные тематически близкие возможности присоединения, прерываясь именно таким образом, который допускает проведение границ и выстраивание внутри этих границ комплексности частной системы с помощью обособившегося вида коммуникации. В отличие от староевропейского описания общества, скажем платоновского учения о политически упорядоченном обществе (полития, республика), обособление осуществляется не в форме разделения некоторого целого согласно сущностным различиям частей. В действительности обособления в общественной эволюции не происходят таким образом (как бы сверху), а основываются на весьма специфических эволюционных достижениях — скажем, на изобретении денег в виде монет ² с последующим обособлением экономической системы; или на изобретении концентрации власти в политических должностях, ³ с последующим обособлением политической системы.

Другими словами, необходима продуктивная дифференциация, которая затем, при благоприятных условиях, приводит к эмерджентному возникновению систем, к которым общество может лишь приспосабливаться. В основе обособления системы масс-медиа могло лежать решающее достижение — изобретение технологий распространения [коммуникаций], которые не только экономили на интеракции среди присутствующих, но и эффективно исключали её в пользу собственных масс-медийных коммуникаций. Одна только письменность ещё не создавала подобного эффекта, ибо первоначально она была задумана лишь как мнемоническая опора, предназначенная в первую очередь для устной коммуникации. Лишь книгопечатание настолько приумножило письменные тексты, что эффективно и зримо исключало устную интеракцию всех участников коммуникации. В любом случае, адресаты проявляют себя количественно: цифрами сбыта, квотами включения, но они не способны осуществлять обратное воздействие. Мера их участия может быть отмечена и проинтерпретирована, но она не выражается в обратной коммуникации. ⁴

Разумеется, возможность устной коммуникации сохраняется в виде реакции на напечатанное или переданное в эфире. Однако от неё уже не зависит успех планомерной [масс-медийной] коммуникации. Так в сфере масс-медиа возникает аутопойетическая, самовоспроизводящаяся система, более не зависящая от передачи в процессе интеракций между присутствующими. Лишь благодаря этому возникает оперативная замкнутость, вследствие которой система воспроизводит собственные операции из себя самой и больше не использует их для производства интерактивных контактов с внутри-общественным внешним миром, ⁵ а вместо этого ориентируется на собственное системное различение самореференции и инореференции. Вопреки гигантскому потенциалу хранения информации система ориентирована на быстрое воспоминание и забывание.

С помощью системно-теоретического различения самореференции и инореференции ещё ничего не сказано о том, как эта Самость саму себя определяет (das Selbst das Selbst bestimmt). Или, другими словами: как способность операций к присоединению [новых операций] распознаётся в системе, как производится и непрерывно воспроизводится эта дифференция системы и внешнего мира. В типическом случае функциональных систем, как и в случае с масс-медиа, это осуществляется посредством бинарного кода, который, исключая третью возможность, фиксирует позитивное и негативное значения. ⁶ Позитивное значение характеризует наличествующую в системе способность операций соединяться друг с другом: то есть некоторое основание для продолжения. Негативное значение служит лишь для рефлексии условий, в которых может быть использовано позитивное значение. ⁷ Итак, код является двухсторонней формой, различением, внутренняя сторона которого предполагает наличие стороны внешней. Однако это отношение «внутреннее/внешнее» в форме кода не следует путать ⁸ с дифференцией системы и внешнего мира. ⁹ Также и внутреннюю границу кода, которая отделяет негативное значение от позитивного, не следует путать с внешней границей, которая дифференцирует систему по отношению к внешнему миру.

Иными словами, кодовое различие занимает перпендикулярную позицию по отношению к различию самореференции и инореференции. Оно служит для самоопределения системы. Для этого оно использует некоторое различение, то есть не принцип, не представление о цели, не утверждение о сущности, не итоговую формулу, а ведущую дифференцию, которая к тому же пока оставляет абсолютно открытым то, каким образом система обозначает свою собственную идентичность. Она оставляет это открытым ещё и потому, что об этом могут высказываться различные мнения, причём эта «поликонтекстуальность» самоописания никак не препятствует системе в её оперировании. Код, единство этого специфического различия, является достаточным условием для определения того, какие операции принадлежат системе и какие (кодированные иначе или вообще не кодированные) протекают в её внешнем мире. Применительно к коду речь, следовательно, идёт о различении, которое только и делает возможным самонаблюдение, основанное на различении системы и внешнего мира.

Код системы масс-медиа — это различение между информацией и неинформацией. С информацией система может работать. Информация — это, следовательно, позитивное значение, предметное означение, при помощи которого система маркирует возможность своего собственного функционирования. Однако, чтобы иметь возможность рассмотрения чего-либо в качестве информативного или неинформативного, должна существовать и возможность принимать что-либо за неинформативное. Без такого рефлексивного значения система подвергалась бы влиянию со стороны всего, с чем она сталкивается. И это также означает, что она была бы не способна отличать себя от внешнего мира и не смогла бы организовать никакой редукции комплексности, никакой собственной селекции.

Информация о том, что нечто таковой не является, естественно, тоже информативна. Для рефлексивных значений кодирования типично, что система попадает в состояние бесконечного регресса (так и неправовой акт — в своём качестве неправового — должен рассматриваться в рамках правового порядка). Это делает её операции зависимыми от условий, которые она не способна, но тем не менее ухитряется распознать. Проблема бесконечного регресса возникает, однако, лишь в ходе поиска последних обоснований, но для этого у системы и без того нет времени. На практике бесконечный регресс останавливается при помощи другого различения — кодирования и программирования. В системе должен наличествовать по возможности трансформируемый) набор правил, которые разрешают парадокс информативности неинформативного. Речь идёт о программах, с помощью которых решается, может ли в системе нечто рассматриваться как информативное или нет.

Если бы горизонту возможных событий позволили раствориться в абсолютной неопределённости, то информации представали бы не неожиданными, а произвольными. Их нельзя было бы использовать, поскольку они не могли бы предложить ничего, чему можно было бы учиться, ибо они не могут переоформляться в избыточные коммуникационные содержания (Redundanzen), ¹⁰ ограничивающие то, что можно было ожидать в дальнейшем. Поэтому всякая информация зависит от категоризации, маркирующих пространство возможностей, в рамках которых предварительно структурируется область выбора того, что может протекать как коммуникация. Это лишь другая формулировка тезиса о том, что одного кода «информация/неинформация» недостаточно и что помимо него требуются программы, расчленяющие то, что ожидается в качестве возможной информации или не получает информационной значимости, на области селекции — например, на спорт или астрофизику, политику или современное искусство, несчастные случаи и катастрофы. Единству и инвариантности кода соответствует, затем, множество подобных программ или, другими словами, осуществляется двухступенчатый отбор: селекция области селекции и селекция конкретной информации, становящейся понятной лишь посредством подведения под некоторое «откуда» других возможностей.

Комплексная, циркулярная (in sich zurucklaufende) структура отнесений в кодировании ¹¹ масс-медиа и необходимость разрывать её предварительным введением программных областей подводят к вопросу: как можно адаптировать понятие информации к тому, как она [фактически] используется. Информация, конечно же, обрабатывается повсюду, где участвуют сознание или коммуникация. Без информации не существует коммуникации, ибо, в конце концов, приходится говорить о том, что заслуживает сообщения. ¹² Но именно такое универсальное присутствие информации во всех смысловых операциях делает возможным отказаться от представления, что информации — словно мелкие частицы — могли бы транспортироваться от системы к системе; от того, что они будто бы существуют независимо от пользователя. Если системы операционально замыкаются, замыкается в себе и процесс обработки информации (что, конечно же, ни в коем случае не означает, что система оказывается в состоянии «парения», свободного от каузальной зависимости). Таким требованиям соответствует понятие информации Грегори Бэйтсона, согласно которому информация есть «некое различие, производящее различие в более позднем событии». ¹³

Импликации, вытекающие из такого предложенного понятия [информации], требуют несколько более точного анализа. Единство понятия информации распадается на два различия, каузально сопряжённых друг с другом. Это позволяет учесть то обстоятельство, что далеко не каждое различие производит различие. ¹⁴ Как восприятие, так и язык предоставляют избыток различений; и даже если ограничиться теми или иными актуализированными различиями, то есть тем, на что мы в данный момент смотрим и о чём говорим, — их всё ещё остаётся гораздо больше, чем может быть использовано для формирования различения среди предпосылок дальнейших операций. Восприятие фокусирует нечто определённое в некотором контексте, который также должен быть увиден. Для высказывания о чём-то определённом в предложениях используется много слов, а значит, много различений. Однако лишь то, что на короткий или долгий срок остаётся в памяти, «производит различие». Эту селективную разработку информации можно адекватно понимать лишь как системное достижение, а значит — как внутрисистемный продукт. Единство информации является продуктом некоторой системы: в случае восприятия — психической, в условиях коммуникации — социальной. Итак, всегда нужно прояснять, какая система производит эти различия, или, говоря словами Джорджа Спенсера Брауна, какая система выполняет указание: draw а distinction, ¹⁵ порождающее всякую отличительность (Distinktheit). ¹⁶

Если же исходить ещё и из теории оперативно-замкнутых систем обработки информации, то очевидно, что производство информации и её переработка должны протекать внутри одних и тех же границ системы, и оба различия, на которые указывает дефиниция Бэйтсона, должны быть различениями одной и той же системы. Поэтому не существует никакой трансляции информации от системы к системе. Системы, правда, могут порождать информацию, курсирующую среди её подсистем. Следовательно, всегда нужно называть системную референцию, что и является предпосылкой для использования понятия информации. Ведь в противном случае остаётся неясно, что вообще подразумевается. ¹⁷

Пожалуй, наиболее важная особенность кода «информация/неинформация» состоит в его отношении ко времени. Информацию невозможно повторить; воплотившись в событиях, она превращается в неинформативные данные. Известие, распространяющееся повторно, хотя и сохраняет свой смысл, однако теряет свою информационную значимость. ¹⁸ Итак, если информация используется как значение кода, это означает, что операции системы неизменно и с необходимостью превращают информацию в неинформативные данные. ¹⁹ Пересечение границы — от одного значения к противоположному — происходит автоматически с помощью одного лишь аутопоэзиса системы. Собственный output, то есть получившие известность факты, система непрерывно снова вводит в систему, причём на негативной стороне кода — в качестве неинформативных сведений. И это уже само по себе заставляет постоянно заботиться о новой информации. ²⁰ Иначе говоря: система сама делает себя устаревшей. Отсюда можно было бы даже предположить, что система в конечном счёте использует код «старое/новое», как будто у неё нет других предметных оснований отказываться от распространения некоторой информации. Эта автоматика, конечно, не исключает возможности повторения. Ею, в первую очередь, пользуется реклама. Однако в данном случае должна использоваться рефлексивная форма информационной ценности неинформативных сведений, скажем, как индикатор важности и незабвенное (Erinnernswurdigkeit): одно и то же объявление повторяется многократно, чтобы таким образом информировать заметившего повторение читателя о ценности продукта.

Эта постоянная деактуализация и эта непрерывная утрата информации приобретают — благодаря эволюции масс-медиа — дополнительный вес. Каждая коммуникация сама по себе порождает социальную избыточность коммуникаций. Если в сообщении передаётся информация, то задавать уточняющие вопросы можно не только сообщающему, но и всем остальным, получившим и понявшим информацию. Задавая вопрос отправителю сообщения, а затем — его адресату, мы не получаем никакой новой информации. ²¹ Это может не иметь большого социального значения в ограниченных рамках как бы приватной коммуникации или, во всяком случае, пока образуются слухи, которые настолько искажают информацию, что она снова и снова пробуждает интерес. Масс-медиа же распространяют информацию настолько широко, что в следующее мгновение уже кажется, что она стала известна всем (или что её незнание будет связано с потерей лица, и поэтому никто не сознается в том, что она ему не известна). Мы уже говорили об известности общеизвестности и теперь ещё раз обращаем внимание на необходимо фиктивную компоненту этого модуса переработки информации. Поэтому масс-медиа воздействуют на формирование социально-избыточных коммуникаций в рамках всего общества, а значит — на непосредственно вытекающую из этого потребность в новой информации.

Аналогично тому, как экономика, обособившаяся на основе денежных платежей, порождает непрерывно возникающую потребность возместить потраченные деньги, так и масс-медиа производят потребность замещать избыточную информацию на информацию новую: fresh money and new information — вот центральные мотивы современной общественной динамики. Итак, за всеми горячо обсуждаемыми особенностями современной структуры времени: доминированием [схематизма] «прошлое/будущее», унификацией мирового времени, ускорением, распространением синхронности на асинхронное, — наряду с денежным хозяйством, по всей видимости, стоят и средства массовой коммуникации. Они порождают время, которое сами себе и предпосылают, а общество к этому приспосабливается. Это красноречиво подтверждается прямо-таки невротической одержимостью инновациями в экономике, политике, науке и искусстве (хотя никто не знает, откуда проистекает новизна нового и насколько велик его запас). Бросается в глаза и то, что с самообозначением «современное» (modern) современное общество связывает оценку, ²² которая может принимать позитивное или негативное значение в зависимости от того, судят ли о (неизвестном) будущем оптимистически или пессимистически. ²³ Необходимость такой принудительной самооценки, видимо, вызывается тем, что масс-медиа каждый день привносят новую информацию и тем самым порождают — и удовлетворяют — потребность в общей оценке. Всё более академичная рефлексия академического дискурса модерна ²⁴ также использует книгопечатание, ведь иначе нельзя было бы достичь таких темпов и массовости публикаций даже на столь далёком от реальности уровне. И чтобы после этого суметь высказать что-то новое, говорят, наконец, даже о «постмодерне». ²⁵

Если эту озабоченность новым рассматривать как воспроизводящийся импульс, то есть — процессуально, становится ясно, что этот процесс состоит из двух рядов, которые он комбинирует, а затем обращается к ним как к единой последовательности. ²⁶ Если что-либо, рассмотренное в течение времени, характеризуется как «новое», то что-то другое благодаря этому получает значение «старого», несмотря на то, что в момент своей актуальности оно также являлось новым. Различение «новое/старое», рассматриваемое как схема наблюдения, есть всего лишь определённая схема. Без противоположного понятия, без своей другой стороны форма не может функционировать. Однако затем преференция нового обесценивает то, что благодаря ей самой провозглашается старым. Это старое (для нас), досовременное общество поэтому имело все основания не доверять «любопытству» (curiositas) и отвергать эту само-девальвацию институтов. Мы, напротив, обращаемся за помощью к высокоселективной ревальвации определённых разновидностей старинного — олдтаймерам, классикам, антиквариату, в отношении которых мы можем снова производить новую информацию, цены, интерпретации. Значит, нам известны формы, при помощи которых можно обращаться с парадоксом тождества нового и старого (neu = alt Paradox).

Следующим шагом теории может быть точное определение функции информационной компоненты в операциях систем сознания или коммуникации. Как следствие этого кодирования, ориентированного на информацию, в обществе возникает специфическое беспокойство и раздражимость, которые затем могут вновь улавливаться в каждодневной активности масс-медиа и в их различных программных формах. ²⁷ Если нужно постоянно ждать сюрпризов, то некоторым утешением может служить то, что завтра мы узнаем больше. Именно поэтому масс-медиа служат для порождения и переработки раздражений. ²⁸ Поэтому и понятие раздражения относится к теории оперативно-замкнутых систем и характеризует ту форму, с помощью которой система может порождать резонанс с событиями её внешнего мира, хотя собственные операции могут циркулировать только внутри системы и не приспособлены к тому, чтобы выстраивать контакт с внешним миром (ведь это должно было бы означать, что они протекают частично внутри, а частично вне системы). Эта концепция раздражения объясняет двуслойность понятия информации. Одной из его компонент предоставляется возможность фиксировать различие, которое регистрируется благодаря его отклонению от уже известного. Вторая компонента характеризует следующее за этим изменение структур системы, то есть включение этого состояния системы в состав предпосылок её дальнейших операций. Как уже говорилось, речь идёт о различии, производящем различие. Поэтому можно было бы сказать, что масс-медиа поддерживают общество в состоянии бодрости. Они порождают в нём постоянную готовность считаться с возможными неожиданностями и даже помехами. ²⁹ Поэтому масс-медиа «соответствуют» ускоренной динамике других функциональных систем: экономики, науки и политики, которые постоянно ставят общество перед новыми проблемами.