Пол Фейерабенд:
Избранные труды по методологии науки.
Часть III. Против методологического принуждения. 8. Роль гипотез ad hoc

Здесь уместно упомянуть некоторые идеи, развитые Лакатосом, который по-новому осветил проблему роста знания и до некоторой степени подорвал основы собственного поиска закона и порядка в науке. Обычно считается, что хорошие учёные отвергают использование гипотез ad hoc и что они правы. Полагают в то же время, что новые идеи далеко выходят за рамки доступных свидетельств и что так и должно быть, если эти идеи имеют ценность. Гипотезы ad hoc со временем прокрадываются в науку, но этому нужно препятствовать и устранять их. Такова обычная позиция, которая выражена, например, в сочинениях К. Поппера.

В противоположность этому Лакатос указал на то, что не следует ни презирать гипотез ad hoc, ни устранять их из «тела» науки ¹. Новые идеи, подчёркивает он, почти целиком являются ad hoc и не могут быть ничем иным. И они преобразуются лишь постепенно, в ходе последовательного распространения на ситуации, лежащие далеко от их исходного пункта.

Ситуацию схематически можно представить следующем образом.

Поппер. Новые теории обладают и должны обладать избытком содержания, который постепенно портятся приспособлениями ad hoc, но этого следует избегать.

Лакатос. Новые теории появляются способом ad hoc и не могут появляться иначе. Избыток содержания создаётся и должен создаваться постепенно посредством распространения новых теорий на новые факты и области.

Исторический материал, который я обсуждал (и который буду обсуждать в главах 9–11), недвусмысленно поддерживает позицию Лакатоса. Ранняя история механики Галилея говорит то же самое.

В трактате «О движении» ² движения шаров в центре универсума и вне его, однородные и неоднородные, поддерживаемые в центре тяжести или вне его, обсуждаются и описываются либо как нейтральные, либо как вынужденные, либо как ни то, ни другое. Однако здесь очень мало говорится о реальном движении таких шаров, и если мы всё-таки что-то узнаем об этом, то лишь косвенным путём.

Например, возникает вопрос, будет ли однородный шар, движущийся в центре универсума, двигаться постоянно ³. Мы считаем, что, «по-видимому, он должен двигаться вечно», но определённого ответа не дано. Мраморный шарик, насаженный на ось, проходящую через его центр, и приведённый в движение, будет, как сказано в трактате, «вращаться длительное время» ⁴. В то же время в трактате «Диалог о движении» Галилей рассматривает вечное движение как «совершенно несовместимое с природой самой Земли, для которой покой представляется более подходящим, чем движение» ⁵.

Другой, более специальный аргумент против вечных вращении можно найти в трактате Бенедетти «Разнообразные размышления». Вращения, говорит Бенедетти, «безусловно, не могут быть вечными», так как части сферы, стремящиеся двигаться по прямой линии» подвергаются насилию вопреки их природе, «поэтому они естественно стремятся к покою» ⁶.

Опять-таки в трактате «О движении» мы находим критику утверждения о том, что добавление к небесной сфере новой звезды могло бы замедлить вращение этой сферы вследствие изменения отношения между силой движущихся духовных сущностей и их сопротивлением движению ⁷. Это утверждение, говорит Галилей, применяется к эксцентрической сфере. Добавление некоторой тяжести к эксцентрической сфере означает, что эта тяжесть будет сдвигаться в сторону от центра и подниматься на более высокий уровень. Но «кто когда-нибудь смог бы сказать, что такой тяжестью было бы задержано движение концентрической сферы, ибо эта тяжесть в своём движении по кругу не смогла бы ни приблизиться к центру, ни удалиться от него» ⁸.

Следует отметить, что в этом случае первоначальное вращение считается обусловленным «духовными сущностями», а не имеет места само по себе. Это находится в полном соответствии с общей теорией движения Аристотеля, в которой двигатель постулируется для каждого движения, а не только для насильственного ⁹.

По-видимому, Галилей принимает эту часть теории Аристотеля, когда соглашается с замедлением вращения сфер и допускает «действие духовных сущностей». Он принимает также теорию импетуса, которая любое движение приписывает некоторой внешней движущей силе, похожей на ту силу звучания, которая сохраняется в колоколе длительное время после удара ¹⁰, «постепенно уменьшаясь» ¹¹.

Рассматривая эти несколько примеров, мы видим» что Галилей приписывает некий особый статус тем движениям, которые не являются ни естественными, ни насильственными. Такие движения могут продолжаться в течение длительного времени, даже если они не поддерживаются окружающей средой. Однако они не продолжаются вечно и нуждаются в некоторой внутренней движущей силе для того, чтобы сохраняться даже в течение конечного времени. Таким образом, если мы хотим устранить динамические аргументы против движения Земли (здесь имеется в виду скорее вращение, чем движение Земли вокруг Солнца), то мы должны изменить два основополагающих принципа.

Следует согласиться с тем, что нейтральные движения, которые Галилей обсуждает в своих ранних сочинениях по динамике, могут длиться вечно или по крайней мере в течение периодов, сравнимых с периодом летописной истории. И их следует рассматривать как «естественные» в совершенно новом и революционном смысле: для поддержания таких движений не нужен никакой — ни внешний, ни внутренний — двигатель. Первое допущение необходимо для Объяснения феномена ежедневного восхода и захода звёзд. Второе допущение необходимо, если мы хотим рассматривать движение как относительный феномен, зависимый от выбора той или иной системы координат. В своих кратких замечаниях по этой проблеме Коперник принимает первое допущение и, может быть, также второе ¹². В течение длительного времени Галилей пытался получить требуемую теорию. Непрерывность движения по горизонтали он формулирует в качестве гипотезы в своих «Беседах» ¹³ и, по-видимому, принимает оба названных выше допущения в «Диалоге» ¹⁴. Я считаю, что ясная идея непрерывного движения с импетусом (или без него) получила развитие у Галилея только вместе с постепенным признанием им концепции Коперника. Галилей изменяет своё понимание «нейтральных» движений — он делает их непрерывными и «естественными» — для того, чтобы сделать их совместимыми с вращением Земли и преодолеть трудности, связанные с аргументом башни ¹⁵.

Следовательно, его новые идеи относительно таких движений по крайней мере частично являются ad hoc. Импетус в старом смысле слова вёз-отчасти по методологическим соображениям (возрос интерес к вопросу как, а не почему, что само по себе заслуживает тщательного изучения), отчасти вследствие подозреваемой несовместимости этого понятия с идеей относительности всякого движения. В обоих случаях определённую роль играет стремление сохранить концепцию Коперника.

Если мы правы, предполагая, что в этом пункте Галилей строит гипотезы ad hoc, то мы можем похвалить его за методологическую проницательность.

Ясно, что движение Земли требует новой динамики.

Одна из проверок старой динамики состоит в попытке обосновать движение Земли. Попытка обосновать это движение означает, в сущности, попытку найти опровергающий пример для старой динамики. Однако движение Земли несовместимо с экспериментом падения камня с башни, если этот эксперимент интерпретируется в соответствии со старой динамикой. Поэтому интерпретация эксперимента с падением камня в соответствии со старой динамикой означает попытку спасти эту динамику способом ad hoc. Если кто-то не хочет поступать таким образом, он должен найти иную интерпретацию феномена свободного падения. Какую же интерпретацию следует избрать? Нужна такая интерпретация, которая превращает движение Земли в пример, опровергающий старую динамику, не прибегая при этом к обоснованию ad hoc самого движения Земли. Первый шаг к такой интерпретации состоит в том, чтобы обосновать, пусть не очень чётко, связь с самим «феноменом», то есть с падением камня, и сделать это таким образом, чтобы допущение движения Земли не приводило к явным противоречиям. Наиболее простым элементом этого шага является построение гипотез ad hoc относительно вращения Земли. Следующий шаг состоял бы в разработке этих гипотез, с тем чтобы сделать возможными дополнительные предсказания. Коперник и Галилей сделали первый и наиболее простой шаг. Их достижения могут показаться скромными лишь тому, кто забывает, что они стремились скорее к проверке старых концепций, чем к доказательству новых, и что развитие хорошей теории представляет собой сложный процесс, который начинается очень скромно и требует времени для своего развёртывания.

Он требует времени, потому что область возможных феноменов сначала ещё должна быть очерчена в ходе дальнейшего развития гипотезы Коперника. Гораздо лучше на некоторое время оставить гипотезы ad hoc и постепенно развивать гелиоцентризм во всех его астрономических ответвлениях, чем погрязнуть в старых идеях, которые в любом случае можно защитить только с помощью других гипотез ad hoc.

Итак, Галилей использовал гипотезы ad hoc. И хорошо, что он их использовал. Если бы он этого не делал, то в любом случае в тот период он действовал бы ad hoc, даже оставаясь в рамках старых теорий. Поэтому если уж нельзя избежать действий ad hoc, то лучше использовать такие действия в пользу новой теории, ибо новая теория, подобно всему новому, даёт ощущение свободы, душевного подъёма и прогресса. Отдав предпочтение защите новой и интересной, а не старой и скучной гипотезы, Галилей действовал весьма разумно.