Пол Фейерабенд:
Избранные труды по методологии науки.
Часть I. Объяснение, редукция и эмпиризм.
Предисловие

Основной тезис данной работы ²² заключается в том, что формальный подход к редукции и объяснению становится невозможным, когда речь идёт об универсальных теориях, или, как иногда говорят, о теориях, не являющихся простым обобщением частных случаев ²³.

В частности, будет показано и обосновано, что, как только предметом обсуждения становятся такие теории, и теория редукции Нагеля ²⁴, и теория объяснения, приписываемая Гемпелю и Оппенгейму ²⁵, перестают соответствовать реальной практике науки и разумному эмпиризму. Можно согласиться с тем, что эти два «ортодоксальных» подхода достаточно адекватно выражают отношения между предложениями типа «все вороны чёрные», которыми наполнены скучные сферы научной деятельности ²⁶. Однако если попытаться распространить эти подходы на такие всеобъемлющие концептуальные структуры, как аристотелевская теория движения, теория импетуса, небесная механика Ньютона, электродинамика Максвелла, теория относительности и квантовая теория, то результатом будет полное фиаско. При переходе от теории Т₁ к более широкой теории Т (которая, как предполагается, способна охватить все феномены, рассматривавшиеся теорией Т₁) происходит нечто гораздо более радикальное, нежели простое включение неизменной теории Т₁ (то есть сохранившей значения основных дескриптивных терминов, а также значения терминов своего языка наблюдения) в контекст Т.

Здесь происходит скорее полная замена онтологии (и, может быть, даже формализма) теории Т₁ онтологией (и формализмом) теории Т и соответствующее изменение значений дескриптивных элементов формализма Т₁ (если эти элементы и данный формализм всё ещё используются). Такая замена затрагивает не только теоретические термины Т₁, но по крайней мере некоторые термины наблюдения, входящие в её проверяемые утверждения. Из этого следует, что не только описание вещей и процессов в той области, в которой использовалась теория Т₁, будет насыщено формализмом и терминами Т или новыми значениями терминов Т₁, если они всё ещё употребляются, но даже предложения, выражающие то, что доступно непосредственному наблюдению в данной области, теперь будут иметь совершенно иное значение. Короче говоря, появление новой теории изменяет взгляд как на наблюдаемые, так и на ненаблюдаемые свойства мира и вносит соответствующие изменения в значения даже наиболее «фундаментальных» терминов используемого языка. Такова позиция, которая будет защищаться в данной статье.

Можно сказать, что эта позиция опирается на две идеи. Первая заключается в том, что всеобъемлющая научная теория или некоторая другая общая точка зрения оказывает на наше мышление гораздо более глубокое влияние, чем считают те, кто видит в теории лишь удобную схему для упорядочения фактов. Согласно этой первой идее, научная теория несёт свой особый способ рассмотрения мира, и её принятие оказывает влияние на наши общие убеждения и ожидания и посредством этого — на наш опыт и наше представление о реальности. Можно даже сказать, что «природа» в тот или иной период времени представляет собой наше собственное создание в том смысле, что все свойства, приписываемые ей, сначала были изобретены нами, а затем использованы для упорядочения окружающей среды.

Как хорошо известно, этот всеохватывающий характер теоретических допущений наиболее ярко был подчеркнут и исследован Кантом. Однако Кант полагал, что сама общность таких допущений и их вездесущность гарантируют им вечную неопровержимость. В противоположность этому вторая идея, неявно содержащаяся в защищаемой здесь позиции, требует, чтобы наши теории были проверяемы и чтобы они устранялись, если проверка не приводит к предсказанному результату.

Согласно этой идее, наука движется ко все лучшим теориям и создаёт изменения, описанные в первом абзаце данной статьи.

Теперь нетрудно заметить, что простого провозглашения второй идеи недостаточно. Нам нужно гарантировать, что, несмотря на всеохватывающий характер научной теории, утверждаемый в первой идее, всё-таки можно указать факты, несовместимые с ней. Некоторые философы отрицали такую возможность. Они не соглашались с мнением о том, что научные теории представляют собой лишь средства для предсказания; они осознавали, что. влияние теорий является гораздо более глубоким, однако это приводило их к сомнению в том, что возможен выход за пределы теорий. Поэтому они либо становились априористами (Пуанкаре, Эддингтон), либо превращались в инструменталистов. Этим мыслителям казалось, что выбор из двух зол — инструментализм или априоризм — неизбежен.

Более внимательный взгляд на аргументы, приводящие к данной дилемме, обнаруживает, что они опираются на такую модель проверки, согласно которой одна теория сопоставляется с фактами. Как только эта модель заменяется моделью, которая рассматривает по крайней мере две фактуально адекватные, но взаимно несовместимые теории, так тотчас же первая идея оказывается совместимой с требованием проверяемости, которое теперь должно интерпретироваться как требование решающей проверки, позволяющей осуществить выбор либо между двумя сформулированными теориями, либо между теорией и нашим «исходным (background) знанием». Однако в такой форме модель проверки оказывается несовместимой с «ортодоксальной» теорией объяснения и редукции. Одна из целей настоящей статьи — выявить эту несовместимость.

Для этого необходимо обсудить два принципа, лежащие в основе ортодоксального подхода: А) принцип дедуцируемости и Б) принцип инвариантности значения.

Согласно принципу дедуцируемости, объяснение достигается посредством дедукции в строгом логическом смысле. Этот принцип заставляет требовать, чтобы все успешные теории в данной области были взаимно совместимыми, но данное требование вступает в противоречие с описанной выше моделью проверки. Согласно принципу инвариантности значения, объяснение не должно изменять значений главных дискриптивных терминов экспланандума. Будет показано, что данный принцип также несовместим с эмпиризмом.

Интересно обратить внимание на то, что принципы А) и Б) играют определённую роль и в современном эмпиризме, и в некоторых весьма влиятельных философских школах. Так, одно из основных допущений платонизма заключается в том, что ключевые термины предложений, выражающих знание (episteme), обозначают неизменённые сущности и, следовательно, обладают устойчивым значением. Аналогично этому ключевые термины картезианской физики, то есть термины «материя», «пространство», «движение», и термины картезианской метафизики, такие, как «бог» и «мышление», считаются неизменными во всех объяснениях, в которые они входят. В сравнении с этим сходством ²⁷ между философиями разных школ и современным эмпиризмом различия между ними не имеют большого значения.

Эти различия ограничиваются терминами, о неизменности значений которых идёт речь. Платонист направляет своё внимание на числа и другие «идеи» и требует, чтобы слова, обозначающие эти сущности, сохраняли свои (платонистские) значения. С другой стороны, современный эмпиризм считает эмпирические термины фундаментальными и требует неизменности их значений.

В настоящем сочинении будет показано, что любая форма инвариантности значения неизбежно приводит к трудностям, возникающим при формулировании правильного понимания роста знания и открытий, содействующих этому росту, или установлении отношения между сущностями, которые описываются с помощью понятий и которые мы будем называть несоизмеримыми понятиями.

Обнаружится далее, что это те же самые трудности, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь решить такие древние проблемы, как проблема соотношения психического и телесного (mind-body рrоыеm), проблема реальности внешнего мира и проблема чужого сознания.

Обычно решение названных проблем считается удовлетворительным только в том случае, если оно не изменяет значений определённых ключевых терминов, но именно это условие, то есть условие инвариантности значения, делает названные проблемы неразрешимыми. Будет показано также, что требование инвариантности значения несовместимо с эмпиризмом. Приняв всё это во внимание, мы можем высказать надежду на то, что, как только современный эмпиризм освободится от элементов, которые он всё ещё разделяет со своими более догматичными, чем он сам, оппонентами, он окажется способным быстро продвинуться вперёд в решении названных проблеи. Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы представить и обосновать набросок такого очищенного вмпиризма ²⁸.

Замечательная работа К. Поппера «Логика научного открытия» и его статья «Цель науки» ²⁹ послужили отправным пунктом и побудительным стимулом для данного исследования. Большую пользу мне принесли дискуссии с профессоом Бомом (Бристоль-Хайфа), Фейглем (Миннеаполис), Кернером (Бристоль), Максвеллом (Миннеаполис), Патнэмом (Принстон) и Транекъер Расмуссеном (Копенгаген). Поскольку Кернер и профессор Селларс (Нью-Хейвен) придерживаются аналогичных взглядов на характер языка наблюдения, чтение их публикаций оказало мне существенную помощь ³⁰.

Во время написания данной статьи я имел возможность познакомиться с ещё не опубликованными статьями профессора Куна (Беркли), в которых с помощью примеров из истории убедительно продемонстрирован некумулятивный характер научного прогресса. Несмотря на некоторые важные и, быть может, неустранимые расхождения, наши взгляды во многом совпадают. Одним из наиболее важных пунктов, относительно которых наши мнения совпадают, является убеждение в том, что для опровержения некогорой теории нужна по крайней мере ещё одна теория. Насколько мне известно, ранее на это обратил внимание Поппер в своих лекциях о научном методе, которые я слушал в 1948 и 1952 годах Поппер указал также на то ³¹, что альтернативная теория, используемая в процессе опровержения, не обязательно должна быть сформулирована в явном виде, а может быть частью нашей «основы» (background) познания».

Теория уровней Бома и идеи Патнэма ³² указывают сходное направление. Как мне представляется, наиболее важная особенность обсуждаемой ситуации — особенность, которая была, между прочим, подчёркнута Бомом и Вижье, — состоит в том, что прямое опровершение достаточно сложной теории на эмпирической основе может оказаться невозможным. То, что это действительно так, будет показано с помощью примеров. Наконец, я хотел бы поблагодарить профессора Поппера и Дж. Уоткинса (Лондон) за конструктивную критику, которая была учтена в окончательном варианте статьи.