Мераб Константинович Мамардашвили:
Стрела познания. Набросок естественно-исторической гносеологии. §§ 110–119

§ 110

В «состоянии» понятое здесь понято везде. Оно само себя понимает. Потому, что это характеристика его, а не человека. (Без этого постулата мы вообще ничего не поймём в работе ума.) «Везде и всегда» — независимо от того, каковы люди, в каких они культурах, на какой ступени владения своими силами, какими средствами обладают. «Мгновенное действие». Чтобы избавиться от языка, нужно определять само по себе. Но мы говорим на наглядном языке, всегда имея в виду дискретного субъекта. «Не то, не то» (к § 84а). Мы макроскопическими средствами (то есть предметными понятиями и знаками) даём «микроскопическое» и ничего тут не сделаешь. К грубости этого языка: например (кроме нарушения дентификаций, появления причинных аномалий, действий на самого себя и тому подобного) парадокс существования «другого сознания». На деле, для А всегда должно быть несколько, должно быть множество А1, А2… (среда синтеза), характеризующееся определённой топологической связностью, если А эволюционирует путём опыта и обучения [топологическая связность есть пространство-время = преобразование в смысл и распространение (инскрипция и реинскрипция) генерации по всему (самосогласованный пучок) связному множеству объектов, где в локусах воздействия она вовсе не производилась бы воздействием и где запечатления воздействий психическими актами оставались бы без — основными] ⁷².

Иными словами, нет проблемы существования «других сознании» и солипсизм логически невозможен, ибо множественное существование есть (первичная) часть смысла существования (и содержания) индивида А, часть его определения и анализа как развивающегося. Это закон языка, на котором мы говорим о развитии чего-нибудь путём опыта и обучения. (Так же как имплицитное предположение «второго шага» есть часть языка, в котором могут существовать термины «закон», «величина», «математические отношения» и тому подобное, имеются в виду объективируемые термины).

§ 111

Вызов изменения или превращения… (В тексте книги этот параграф отсутствует; название даётся на основе перечеркнутой страницы рукописи. — Прим. ред.

§ 112

Топологическая связность генеративного поля наблюдения была и оперативно использовалась уже в классике. Но в качестве универсальной брался один её вид: такой, где, при достаточно грубых допущениях и ограничениях, определённые конечные и дискретные единицы, отношения (формы, принципиальные целочисленности, «естественные» единицы, изнутри организующие начальные условия и не подлежащие непрерывности изменений и делений и расположенные трансверсально) принимались равными нулю, точнее, исчезающе малыми или бесконечно большими. Но этого нельзя делать в случае разного рода неразложимых взаимодействии (история знания — частный случай таких «неразложимых взаимодействий»).

§ 113

Всё дело всегда в свободном превращении или изменении. И это есть проблема события. Бытие показывает себя нашим (свободным) изменением или превращением (которое есть со-бытие). Сколько мы находимся в свободном отличии от самих себя (ср. у Гегеля «философ как абсолютная монада»)? Ничтожно мало (поэтому, кстати, кроме других последствий этой конечности нашей, и приходится говорить о другом «я», не нашем эмпирическом и психологическом). Но энергия и значимые последствия несопоставимо велики. Поэтому нужно особо, особым аппаратом описывать этот мир — как большой мир. (То есть нужно растянуть в континуум «со-бытие», проецировать интервалы, протяжённые ничтожно мало в реальном протяжении, в стороны монады, естественно крупноединичной в другом измерении, и так далее). В случае познания — бытие мысли (и исходить из неименной и структурно расположенной множественности сознательного явления, а не классического схватывания изнутри на себе схемы деятельности) ⁷³. Усилие и дифференциальные натяжения свободного изменения и есть время-эстезис. То, что представляется непрерывно пребывающим предметом =>, есть, в действительности, =>, то есть пульсирующее мерцание. То, что со стороны бытия есть (никогда не начиналось), со стороны человека, нашей стороны, будет переходом, изменением, событием нового. В целом же все пребывает, бережётся. Лишь будущее сохраняет прошлое и лишь хранимое прошлое позволяет меняться (а не повторяться). Если вчера что-то не ушло в бытие, то не будет бытия сегодня. И если мы сегодня не изменимся, то ничто не сохранится. Своего рода механизм нерассеяния. [Тем более, если учесть, что в строгом смысле рассеяние всегда поглощается каким-либо материальным телом, и иногда не тем, каким надо (как показывает бессознательное)]. Чтобы в точке А поступить свободно (а не повторяться), нужно эквивалентное действие на до-А. То есть одно из проявлений как упорядочивания, так и ограничений, накладываемых свободным действием на возможные состояния мира (например, на будущее).

§ 114

Out of phase (то, что натурально было бы дефазированным) => преобразования и модуль (одна ячейка) ⁷⁴ => как раз будет phase-space с гомогенностью исследования (то, что символически одно по отношению к пространству преобразований). Локализация единичных мысленных актов (рядом, вбок, потом) отображением символа в их поле наблюдения, что, в то же время, означает возможностью реализации и актуализации «Возбуждённой» в точке поля потенции в (или через) эстезисном пространстве символа (= тому, что такое отображение операционально выполнимо). Устойчивость на этом держится. А согласование «значений» и «смыслов» (пучок) выражает то, чего нет в точке пространства эмпирического бытийствования содержаний и в «настоящем моменте» их наблюдения и восприятия (ср. § 60), то есть то, что не производится восприятием объектов и не выводимо из него и, тем не менее, согласно существует во многих точках наблюдения (евклидово пространственно удалённых и временно долгих). С этим и связано, отсюда и вторгается моё понятие и проблема трансверсально (с мнимыми выражениями и так далее) Одного (самого являющегося связностью того, что иначе не связано), другого пространства-времени (без связи отточки к точке в реально прослеживаемой передаче определяемых значений прямого опыта). То есть это другая связность. Это понятие есть также ответ на старую, издревле известную антиномию: во-первых, знание не передаётся и, во-вторых, вспыхнув (состояние), оно не нуждается в дополнительном понимании, «само понимает» и в этом смысле было всегда (то есть само оно не локализовано, будучи локализацией, местом всего остального), и поэтому может быть описано, как это и делали древние, как «лишь вспоминаемое» (иначе как уйти от старой дилеммы: «узнаю как истину то, к чему шёл, и, следовательно, уже знал то, что должен был лишь узнать» и так далее). Иначе говоря, это понятие («пространство» и так далее строится для объяснения определённых фактов жизни сознания и познания, которые известны независимо от этого понятия и термины грамотного описания которых могут быть онечными терминами следствий вводимого понятия. ⁷⁵

§ 115

Мы отрицаем единство мира (опыты разновидны на разных «листах истории») и утверждаем единство понимания, отсутствие в одном объекте (освобождённом от «человеческого, слишком человеческого») несоизмеримости и, следовательно, универсальность на метауровне

§ 116

Опыт извлекается (в смысле обучения ему, возникновения нового, как показывают примеры игр, сражения мангусты с коброй и так далее, ср. Винер) в особом пространстве и времени, представляющем собой естественную единицу, неделимую по отношению к продукту, и являющемся «другим» как по отношению к пространственно-временным терминам трансцендентного видения наблюдателя, так и по отношению к «частной временной последовательности» индивидуально-психического аппарата субъекта. Она не делима, а выделена. Целостность iws».s линейная последовательность. И не реализация действия (потребности, непосредственно практической цели и тому подобное), а создание экспериментальной ситуации (игровой) с её бесконечной стороной. «Содержания» представлены в проницаемом (обозримом, наглядно предметном) времени, в пространственном смысле обработанном «воображением». Мангуста воспроизводит повторяющиеся действия змеи в своём (избыточном) «пространстве» и «играет» с ними в длящемся опыте. То есть как бы воспроизводит на собственных, подменяющих и замещающих физических условиях.

Своего рода сюжет, экстазирующий мангусту и позволяющий ей чем-то овладеть в себе и в своей реальности (и приводящий, как машина, змею в место, где её можно укусить). Она обучилась на построенном отрезке. И это не было нигде закодировано. Но где хранится, где существует? Ибо индивид. Не хватает «межпространства». Стерлось. Но вообразим, дополним… (и будем неминуемо дополнять… мифом, особыми существами, в особом сакральном пространстве и времени). Но, с другой стороны, продукт вложен в область с фиксированными пространственно-временными характеристиками. Он вложен туда и для самого субъекта опыта, иначе невозможно построение знания как однозначно сообщаемого и воспроизводимого. Причём всё остальное — кроме этого объективизируемого ряда — сказывается и для агента и для наблюдателя неотчуждаемой и необъективизируемой внутренней реальностью. Как же нам тут дальше потеснить абсолютное из внутреннего? С самого начала все от естественного» в объективизированном ряду — опять получаем движение на одном лике Януса, перевёрнуто идущее на другом его лике (к нам обращённом). Как удачно выразился Лефевр, имеем Янус — онтологию (в примере с двулицевым домино). Я говорю «воспроизводит», а не «представляет» в психологическом смысле. Наша мания мыслью заменять акт жизни мешает нам понять происходящее. Явления воспроизводятся сами, но на условиях, среди которых есть условие применения понятия понимания. А это есть в целом определение эксперимента: во-первых, собственное независимое действие природы (а не ума или вывода) и, во-вторых, понятное, интеллигибельное действие, действие, несущее с собой условия понимания. Эксперимент — так «случить» действие природы, чтобы оно могло быть локализовано и понято. Это внятный язык природы.

Появление особого рода описаний, конфигуративных «длинных планов» (с «что» = «как»), монтажей, по отношению к которым реален и значим вопрос: реализуются ли скрытые условия описания (то есть та подмененная и контролируемая часть физических условий, которая есть область применения понятия понимания)? В них вещественно-понимательно (в «символе» для способностей индивида) выполнена скрытая топология сознания-бытия. Эти описания и кодируют поссибилии, являющиеся механизмами воспроизводства самой способности, потенции тех или иных мыслей и знаний (а не самих знаний, к чему обычно сводится определение культуры как негенетической системы хранения, трансляции и воспроизводства опыта и умений). В них производится производящее. Как описывать эти экстатические машины? Очевидно, иначе составляя произведения (природоподобные по действию, производящие произведения — opera operans). Недостаточно рефлексивной лишь операциональности (равной относительности), где есть «круг» и где мы видим в терминах самого же описания. Я имею в виду описания другого рода. Чудовищно сложно его выделить для ревращающихся интроспективных или рефлексивных систем (где объект = субъект) и найти объективные методы анализа последних — вся проблема в этом. Не определили всех релевантных текстов — в том числе тех, которые могут вообще не числиться по департаменту науки. Не говоря уже о различии исследования и изложения. «Живые вещи»: — жизнь сознания в вещах внешнего мира. Качественное, качественная субъективность.

Наука ведь не есть система абстрактных норм, совокупность нормативных структур (хотя все это существует, вплоть до клише ходов мысли, схем, кристаллизации), — живая речевая реальность, мысле-речь. «Описания», живые материальные монтажи в ней, связывающие субъектов в теле и через тело. Вечное тело. Упорядочивания, описания, истолкования, телесно воплощённые и символически всевременные.

§ 117

Пространство-время символа есть то, в силу чего нечто является «фактом» и, может быть, становится движущим фактором научного движения и преобразования, фактором новых формообразований. Факты должны осуществляться в этом символическом протяжении. Без этого — эмпирия звук пустой, не есть творческий, продуктивный фактор познания. То есть без осимволенности, без нагруженности смыслом ничто ничего не движет. (См. рассуждение о размазанности факта в «мир»).

§ 118

Но вот мы начинаем о нём говорить: там «о чем» объективируют в реальном протяжении, а где мы объективируем? — «это» есть и действует, а объективировать не можем. Ибо это сдвинутое, поперечное пространство по отношению к тому, что в объективированном ряду, основанном на разделении объекта и субъекта, и где точно и однозначно формулируются и сообщаются понятия и описания. Интерсубъективности (язык) и знания как формы общения нет без прямого опыта, вернее, прямо воспроизводимого опыта (ибо все разыгрывается на втором шагу — не в производстве знания, а в его воспроизводстве). (Здесь Ыс et nunc — мгновение, точка, не имеющая протяжения). И, соответственно, нет непространственно-временных воздействий, поскольку нет науки без прямого опыта (лишь принята мгновенность или действие на расстоянии). Но тогда согласие опытов («общность субстанций») требовало бы, в силу локальной представленности всего в воспроизводстве, предустановленной их гармонии. Но, кроме того, есть ещё и состояние, строение этого пространства и времени, и это состояние есть состояние сознания, даваемое символом. И то, что в плоскости было разглажено в точку, теперь вспучивается… Конечность событий (вместо абстракции логической бесконечности, где предполагается актуально выполненной операция (сознательно-волевая операция) сообразования себя, своего знаемого всяким нормальным наблюдателем состояния ума с логическим и содержательным обстоянием дел в мире — видимым как бы неким «третьим глазом», операция которого неуловима к тому же… при полностью вывернутых наружу для него состояниях наблюдаемого (ср. § 36, 42; знание «далёкого», реализуемое в «локальном» его нудением и лишением внутреннего). Эта конечность состояний означает, что причины их имеют предметно-деятельностный характер (то есть сам субъект не имеет к ним прямого доступа на уровне правил логики и норм рефлексивно контролируемого сознания).

Элиминация «третьего глаза» интенциональностью (iwsms актуальная бесконечность «эпистемологически далёкого»), «скрытого», свойственного само по себе. Это абстракция «являющегося знания» и релятивистский принцип свободного изменения в нём (ничто абсолютное не входит в существенные начальные условия его порядка, а характеризует лишь его продукт). Как обобщается этот операционно-релятивистский принцип на область, где не принимается актуальная бесконечность «эпистемологически далёкого» (из-за которой у нас появлялись не уловимые мысленные операции «идеального»), а причинные и инерциальные структуры взаимодействуют с материей? И если я говорил, что «между» ужато в точку, которая не имеет объёма, то нужно добавить, что это было необходимо, ибо этот объём был бы объёмом «внутреннего» и, следовательно, психологическим, что означает, что тем, что «между» ужато в абстрактную точку, оно и не психологизировано. Проскок «действенностей», интенсивностей (математическая точка вместо субстанциональной). Тем самым, вернувшись к глубинному измерению «между», к его вздыблениям на 3-х мерной гиперплосокости, мы оказывается перед задачей дальнейшей, более радикальной депсихологизации — как бы перед исходными терминами гуссерлевской задачи 900-х годов, но уже на новом уровне (что за странная цикличность в проблеме онтология — психология, деонтологизация — психологизация, депсихологизация — реонтологизация и тому подобное! — во всяком случае, нужно заново рассматривать саму исходную позицию проблемы психологизма в её отношении к объективному описанию мира и логическим и философским проблемам последнего). Ведь ясно, что нам нужно логически и онтологически гомогенное поле для совместного рассмотрения физических и сознательных явлений (закладывающего базу для преодоления разрыва физических наук и наук о жизни и сознании), что предполагает какую-то дальнейшую вырезку из «психологического», завоевание какого-то дальнейшего плацдарма в нём, очищаемого от абсолютного, от антропологизмов и антропоморфизмов, от фантазмов неуловимых гомункулусов с их актами чистой мысли, желаний, решений и тому подобное.

Особая действительность. Каковы её элементарные объекты, формы? Но выбивание «между» из объёма (то есть из внутреннего измерения) в точку означает идею: нет непространственно-временных воздействий, все они как наблюдаемые и сообщаемые в качестве опыта имеют фиксированные пространственные и временные характеристики, то есть это идея прямого опыта как базы науки и научности. А это оказалось самой могучей и продуктивной идеей в познании мира. Пространство 3-х прилеганий, в силу которого наука есть одна работающая (в том числе и ретроактивно) кумулятивная машина. Лишь развитием этого пространства в культуре наука смогла быть согласованной интерсубъективной мыслью (с континуумом полного бытия и знания). Работающая «иллюзия» однородного времени, в котором все распределяется дистрибутивно и аддитивно. непонятны лишь инновации, а не сама эта машина, непонятны лишь длительные когерентные и кумулятивные изменения, суммирующие большое число творческих актов.

§ 119

Эпоху научной революции часто выделяют по признаку важности, приобретаемой наблюдением. Но дело не в наблюдении как таковом (нельзя сказать, что не замечали столь очевидного, как наблюдение, что не приходила в голову столь простая идея — наблюдать, просто в нём могло не быть смысла). Дело в формировании нового типа деятельности в наблюдаемом, важность которого признана, дело в первых абстрактных конструкциях и онтологических образованиях в наблюдаемом, которые были или оказались успешными (в том числе и для задач дедукции).