Раздел 1. ПерспективаПережив все, изложенное в предыдущих четырёх частях этой книги, и несколько отодвинув в сторону мрачные тени последующих событий, включая тяжелейшие страдания многих известных мне людей, я хотел бы теперь, насколько удастся, повернуться лицом к позитивным заключениям. Только обобщая Всё, чему мы научились в границах приобретённого опыта, можно сформулировать некий проспект будущей работы. Моя задача длительное время сводилась к переоценке большого числа впечатлений и фактов, пустых и содержательных заключений и убеждений, на которые должно опираться определение перспективы. Каждый из моих коллег по прошлой работе, видимо, по-разному расставляет акценты над всем тем, чему он лично научился. Как представляется, так происходит потому, что каждый из нас ограничен разными рамками рассмотрения проблемы к рамки эти тоже меняются со временем. Проблема относилась к странам Третьего мира. Это был новый вид марксизма. Это было использование старых методов для реализации последних достижений науки. И это было революцией в управлении. Именно так, но тут было ещё многое: ко всему этому имела отношение кибернетика жизнеспособных систем и ни одно из мероприятий, осуществляемых нами, не было центральным, и вряд ли нечто подобное можно будет предпринять где-нибудь ещё. Где еще? По приглашениям приходилось мне бывать во многих странах для обсуждения на высоких правительственных уровнях использование кибернетики в системе управления. У каждого правительства свои проблемы, как и у фирм, которые меня приглашали. Постепенно я понял то общее, что есть у всех; им оказалось признание неблагополучия в ведении дел — признание того, что все известные им средства управления давно испытаны и не оправдались, что нужно искать радикально новый подход к их решению. Сейчас хорошо дела не идут нигде, в любых институтах, но этот факт далеко не везде признается, и поэтому многие руководители и министры искренне верят, что более настойчивое использование устаревших неэффективных мер в конце концов всё же приведёт к успеху. Поэтому, если говорить, основываясь на науке управления, мир разделяется на две части по степени понимания надвигающегося кризиса. Таковы общие условия моего вовлечения в решение этой проблемы, и этого вполне достаточно, чтобы начать раздумывать о том, как двинуться повсеместно вперёд. За показатель кризиса принимается сегодня ожидаемая потеря управления, другими словами, крах кибернетического механизма работы всех институтов. Такое утверждение не означает неспособность предложить решения; оно означает, что институты стали неуправляемыми. Можно, конечно, вспомнить, как во время Второй мировой войны в Великобритании ширилось исследование операций как многодисциплинарная наука для решения плохо сформулированных проблем с неизвестными путями их решений. Это была крайне радикальная атака на проблемы, которыми генералы, склонившись над запыленными столами в перерывах между военными действиями, надеялись управлять, но их надежды быстро рассеивались на земле, в воздухе и на море, как только начинались бои. Именно тогда кризис был признан, радикальные переоценки можно было бы сделать и, что более важно, предлагаемые новые решения можно было проверять (и они обычно оправдывались). В современной Великобритании кризис стал общепризнанным понятием, как и исследование операций. Переоценки проводятся уставшими людьми, на которых можно полагаться, как на тех, кто не предложит новых идей… Короче говоря, положение дел стало действительно серьёзным. Возвращаясь теперь к теме предчувствия кризиса как ожидаемого кибернетического срыва, хотелось бы подчеркнуть, что первым и наиболее важным уроком чилийского опыта, очевидного для меня, является требование «Действуй быстро!» Во всяком случае, мы так и поступали и могли так поступать, поскольку угрозы нависали над страной и были реальны. Усвоив этот урок, я поспешил предложить суть моих рекомендаций четырём другим странам, но в каждом случае надвигающийся на них кризис взрывался раньше, чем можно было приступить к работе. Тем временем сохраняют ценность обе гипотезы относительно надвигающегося повсеместно кризиса и стратегия быстрых действий. (Я не называю страны, поскольку не стремлюсь к упоминанию моего имени в их истории и поскольку прогресс ещё возможен.) Скорость реализации решений, с которой мы выступаем в защиту кибернетики в системах управления, в равной мере касается учёных-кибернетиков и бюрократов. Никто, как представляется, не получил высшей научной степени «доктор философии» за сглаживание острых углов и рекомендацию плохо доказанных решений. Но, как я упорно доказывал ранее и пытаюсь доказывать вновь, если большинство проблем управляющего должны быть решены к среде, то таков характер его положения и с этим обязан считаться учёный-управленец» иначе он никуда не годится. Возможно, такому учёному установившейся стиль будет стоить потери престижа, проведения научной работы, но фактически ничего лучшего ему не остаётся, кроме того, чтобы сказать: «Возможно, достоверность моего совета ниже, чем я бы хотел, но я сделал всё, что мне позволили собранные данные и их анализ в столь короткий срок». Именно в силу этих обстоятельств весьма важно быть всесторонне вооружённым и заранее овладевать своим оружием. Именно по этой причине публикуются фундаментальные открытия и ценятся эксперименты в любой области их проведения; здесь приходит на ум сравнение со скоростью действий хирурга. Что касается бюрократа, то ему серьёзно угрожает любая переоценка им ситуации, и особенно радикальная, но больше всего ему угрожает быстрое решение вопроса. Бюрократическая система по самой своей природе не может поддерживать быстрых действий, в этом главная сила её положения, её деятельности, поскольку тактика проволочки истощает энергию реформы. На том же основании бюрократы не могут быстро остановить стремительные действия, если они достаточно определились. Срочные меры срабатывают в кризисной ситуации, когда ничто другое не поможет, но они трудно осуществимы. Насколько я теперь понимаю, ошибки в нашей работе в Чили, По всем этим причинам я пытался очертить границы применимости кибернетики управления так, чтобы они охватывали причины действия кризисного механизма. Такие границы можно описать. И если следующий раздел главы и множество страниц, посвящённых изложению этой темы, покажутся мрачноватым предисловием к Перспективе, как названа эта глава, то, значит, пришло время реально взглянуть на мир, в котором мы живём. Кибернетика кризисаЕсли кибернетика — наука об эффективной организации, то тогда такая наука должна использоваться для разработки моделей организаций, соответствующих быстро меняющемуся обществу и его столь же быстро меняющимся институтам, из числа которых фирма была избрана нами примером для этой книги. В предыдущих четырёх главах модель жизнеспособной системы рассматривалась применительно к разным уровням всевозможных организаций и даже к уровню целого государства. Те, кто утверждает, а такие есть, о неправомерности использования одной и той же структурной модели и одинаковых информационных критериев при таком разнообразии их использования, не согласны с тем (возможно, (Метасистема содержится в ядрах клетки, в которых размещена определяющая поведение её подразделений система 5, называемая ДНК, включая систему удвоения и адаптации (4) и планирования работы всей клетки (3). Непрерывная направленность деятельности (система 3), Есть, однако, и другие рискованные утверждения. Говорят, что несмотря на развитие и другие важные следствия теории кибернетики, позволившие объяснить жизнеспособность системы, смешно ожидать её использования для проведения в жизнь социальных изменений. Основанием для подобного утверждения служит то, что такая попытка была бы (и якобы предпринималась в Чили) политически «наивной». Такой ярлык, звучащий как «примитивный или безграмотный», устраивает тех, кто намекает на детскую наивность. Нет, однако, сомнения в том, что использование такого ярлыка в политическом контексте настолько преднамеренно уничижительно и выглядит как оскорбительное поношение; поскольку «безграмотность» означает не только недостаток мастерства владения предметом, но и недостаточное проникновение в его суть, отсутствие должной квалификации и соответствующего опыта. Если таково толкование этого термина, то я продолжу и стану утверждать, что все политические акты наивны, и тогда, следовательно, приписывание политической наивности ничего нам не говорит (за исключением того, что комментатор уклоняется от существа вопроса, когда от него требуется как следует подумать). Поскольку характер этой части книги определился моим личным изложением событий в Чили, я использую абстрактные кибернетические аргументы вслед за воспоминаниями о событиях, отразившихся на моей собственной жизни, благодаря их «политической наивности» в том понимании, которое приведено в надежде побудить читателя прерваться и оглянуться на весь свой жизненный опыт. Если при этом у читателя возникнут параллели, то кибернетические утверждения станут ему более понятны. Первый пример относится к тому времени, когда я был ещё мальчиком — к 1936 году. Где-то между официальным объявлением и коронацией Эдуард VIII отказался от престола. Это стало потрясающим событием для всего населения Великобритании, и особенно для мальчика, рождённого в атмосфере всеобщего благополучия. Благодаря в основном пособничеству магнатов прессы, правительству удалось удержать в секрете начальный период конституционного кризиса до тех пор, пока он практически не закончился, и, возможно, не так (нет средств узнать это точно), как если бы он развивался даже при весьма далёком от демократии способом. Если я и был удивлён этим событием, то ещё больше поражался тому сильному расхождению в его оценках, которое наблюдалось в нашей семье, между моими школьными наставниками и в прессе. Известные сегодня факты стали всеобщим достоянием спустя многие годы и нужно также учесть, как бывает при любом историческом событии, что были и другие более общие факты, утерянные теперь навсегда. Однако в течение Теперь перенесёмся на десять лет вперёд. В 1946 году я, молодой офицер, служил в Индии; в то время готовилось в высшей мере важное решение, определяющее будущее всего этого полуконтинента. Был я тогда достаточно наивен, если воспользоваться обсуждаемым нами словом, чтобы удивляться представлению о положении дел в Индии, доминирующему тогда в Великобритании. Прежде всего было крайне трудно понять, что же происходит на самом деле. «Письма из дома», армейские инструкции и ответственная индийская пресса (информированная из других столиц, кроме Лондона) излагали совершенно разные версии. Так в данном случае происходило не просто Тогда я не знал, что атомное сожжение Японии было одобрено премьер-министром Эттли в условиях (как он позже признал), когда он не имел ни малейшего представления о том, что произойдёт, кроме того, что будет более мощный взрыв. Это обстоятельство Последующее десятилетие перемещает нас в 1956 год, к дате, заметно отразившейся на всей Европе Я с самого начала предупредил, что буду рассказывать об этих трёх случаях из моей жизни в надежде вызвать у читателя подобные моим воспоминания. Других примеров я не предлагаю отчасти потому, что многие из них развивались драматически по мере того, как мир «становился меньше» благодаря развитию техники, а отчасти и потому, что чем больше приближаешься к событиям последних лет, тем меньше согласия в том, что же в действительности произошло. Как бы там ни было, мы в данном случае не намерены проводить исторический анализ этих трёх моментов новейшей истории — написано множество книг о каждом из них. Вместо этого мы намерены показать, как весь набор кибернетических методов может быть применён к изучению политических систем в наше время — время развития их кризисного состояния — и продемонстрировать выводы, которые таким образом могут быть извлечены, при кибернетическом подходе к анализу, чего нельзя сделать, если не стоять на твёрдой научной почве. Иначе говоря, все эти случаи будут рассмотрены исходя из основных принципов кибернетики, вытекающих из закона о требуемом разнообразии, а примеры послужат для того, чтобы показать их действительную суть с точки зрения кибернетика. В каждом кризисе, где бы он не проявился в современном мире, много заинтересованных сторон, а национальные границы не являются абсолютным барьером для многих видов вмешательства.
На Рис. № 48 приведены три наиболее заинтересованные стороны (А, В и С), имеющие общие интересы (заштрихованный круг) в запутанной ситуации развивающегося кризиса. Прежде всего, пользуясь кибернетическим подходом, рассмотрим поведение одной из трех. Раздел 2Разнообразие, как и всякая созидательная переменная во Вселенной, склонно исчезать, если его не поддерживать специально как заряд в конденсаторе. Следует опасаться, что подобная утечка разрушит сложную структуру и эффективность организации, приведёт к потере желания бороться за существование, скатыванию по экспоненте. Очень скоро тогда в любом кризисе может оказаться только один бит неопределённости. Ранее мы встречались с подобной ситуацией при более оптимистических обстоятельствах. Было это в Главе 14, где мультинод, искусственно нами созданный в качестве помощника для подготовки решений, отвечал за подобный процесс. В рассматриваемом теперь случае ответственность возлагается на развитую цепь обратной связи, а право решать проиграно капризу. Когда в любом кризисе по воле бога или дьявола, исчезает последний бит неопределённости, игра сыграна. Результатом будет успех или поражение, жизнь или смерть, война или мир, выживание или уничтожение — в зависимости от того, о какой системе идёт речь. По-настоящему жалко, что человечество может потерять свою прерогативу вмешиваться в события просто Синхронизация временных циклов всех подсистемДо сих пор мы рассматривали систему регулирования кризиса с позиции одной из заинтересованных сторон (А) из трёх и то, как совершенствуется только одна регулирующая его модель. Однако число подобных моделей, которые мы совершенствуем, означает число заинтересованных в данной международной ситуации сторон. Схемы, представленные на Рис. № 48 и 49, демонстрируют наличие трёх сторон, фактически вовлечённых в развивающийся кризис, а на последней схеме (Рис. № 50) все эти три стороны будут рассматриваться в качестве подсистем большой системы, называемой нами «кризисной». Следует подчеркнуть, что каждая из трёх подсистем осознает себя в качестве подсистемы и поэтому ей предстоит разрешать множество трудностей, как это следует из теоремы рекурсивности жизнеспособных систем. Трудности эти должны разрешаться, так сказать, в кибернетических рамках теории управления. Они не могут разрешаться исходя из общих принципов, имеющих к ним отношение. Рассмотрим вначале роль подсистем… Правительство интересующей нас страны негомогенно — у него есть правые и левые «крылья», как у политической партии, приведшей его к власти. По той же причине негомогенен парламент и ещё менее гомогенно, конечно, население страны. Типично также, что любой аспект деятельности организованного общества, от банкиров до промышленных экспортёров, от профсоюзных бюрократов до футбольных клубов, от одной научной школы до другой, побуждает каждую подобную группу создавать свою модель кризиса, который на ней так или иначе скажется. Именно Возможно, в этом и состояла одна из трагедий Народного единства, поддерживающего Альенде, так как был потерян жизненно важный синергизм действий.
Приходится снова отмечать, что подобный «процесс» не сводится к поддержке и строгому выполнению процедур, которым должны подчиняться все сторонники данной модели; одна из возможных моделей должна сменять другую в процессе их рассмотрения… Иначе, разнообразие Схемы только трёх моделей приведены нами, хотя (как только что доказывалось) в принципе их могло бы быть намного больше. Нет нужды доказывать, что эти модели взаимодействуют одна с другой, хотя противоположная точка зрения дебатируется и получила распространение в обществе. Это отражено в новой схеме (Рис. № 50), в основе которой лежит утроенная схема, представленная на Рис. № 49. Теперь, если рассматривать любую их трёх стадий общего взаимодействия, можно проследить за общим результатом на выходе, идя вдоль линии оказания влияния на данный кризис и отмечая переход фазового пространства одной или двух других сторон на этом пути. Как представляется, результаты их действия используются одновременно всеми тремя, и дело здесь не только в убедительности схемы. Общая картина отражает продолжающийся кризис, все цепи связи склонны действовать синхронно, поскольку их временной цикл ограничивает всех участников продолжительностью рабочего дня и его смещением по временным поясам земного шара. Таким образом, все эти три регулятора вынуждены фактически использовать доступные им каналы связи одновременно, если одна из сторон не заявила о своей незаинтересованности по политическим соображениям. Такой механизм интересен в смысле разработки модели. Мне часто приходилось отмечать подрывной эффект подобной стратегии на эскалацию кризиса. Эта стратегия действительно направлена на сдерживание страстей; но она же порождает риск, что молчание будет воспринято подозрительно или предстанет в качестве утверждения «мы заставили их поворачиваться. И здесь снова возникает опасность использования средств массовой информации с их моделью малого разнообразия. В любом случае, однако, всегда трудно точно установить, какой из трёх регуляторов вызвал тот или иной конкретный эффект. Схема показывает только двухстороннее взаимодействие между информационным выходом и двумя другими. Эти цепи выступают скорее в качестве модификаторов потенциальных действий, чем в качестве переговорных каналов, и, В этом свете можно было бы изучать действия Народного единства в Чили; поскольку эта партия формулировала внешнеполитический курс страны. Слишком легко судить о соответствующем историческом периоде, основываясь на собственных о нём представлениях без упоминания значения предпринимаемых мер для сохранения собственной жизни. Но таким образом можно сказать лишь о Вашей особой позиции как об акте действительной или показной смелости. Проблемы, подобные чилийским, наблюдаются при всех серьёзных кризисах: например, когда правительство заявляет своему народу, что пройдёт (скажем) три тяжёлых года, прежде чем удастся остановить рост инфляции, а затем наступит новый экономический подъём. Поскольку подобное заявление означает пренебрежение возможностью использовать цепи связи для непрерывного слежения за результатами потенциальных действий, трудно сказать, относится это заявление к числу смелых или глупых. От мудрости политического курса это зависит в меньшей степени, чем от того, что провозгласившее данное заявление правительство вряд ли продержится ещё три года. Представленная на Рис. № 50 модель кризиса завершена путём введения в неё большой регулирующей системы, ограниченной прямоугольником, охватывающим все регулирующие механизмы, обсуждаемые нами до сих пор. Это указывает на наличие модели второго порядка или метамодели, отвечающей за всё происходящее и работу всеохватывающей цепи наивной политической обратной связи, о которой говорилось в начале данного раздела. Такой совершенный регулятор системы, как и вошедшие в него подрегуляторы, является устройством, состоящим из соединённых воедино дипломатических, политических элементов и средств массовой информации. Люди, входящие в подобное устройство, являются первым показателем существования такой метасистемы. Дипломаты и политики, вошедшие в эту цепь управления, не являются представителями или министрами иностранных дел, действующими согласно их официальному статусу; они действуют в качестве всемирных государственных деятелей. Работники средств массовой информации, вошедшие в эту цепь, не являющиеся собственными корреспондентами в соответствующей стране, — они мастера по обработке умов всего мира. Представители этих двух групп организуют интервьюирование друг друга на телевидении, стремясь создать высокопрестижные программы, чтобы привлечь к ним влиятельных людей, занимая часто более часа телевизионного времени. Второе свидетельство существования метасистемы заслуживает большего внимания: модели, вошедшие в эту наивную систему обратной связи, охватывают значительно более широкую тематику, располагая значительно меньшим разнообразием, чем то, которым обладает каждый из подрегуляторов, принадлежащих сторонам А, В и С. В истории Не будет забыта роль Девида Фроста, поскольку его изображение постоянно возникает на архивных видеозаписях телевизионных программ тех лет. Структурное разнообразие моделей, которое он навязывал аудитории, было также весьма низким: ограниченное, как и должно было быть, часовой телевизионной программой и международным стандартом изображения. Общей проблемой для всех людей, сидящих на горячих местах в международном совете, является быстрое осознание необычного разнообразия и сокращение его до уровня, на котором эти «лица» могли бы безошибочно решать: выбирать или нет того или иного президента, вносить ли деньги в бюджет, не вызывая гражданского неповиновения, принимать ли другие меры, которые в конечном счёте могут означать войну. Справедливости ради следует отметить, что члены других подобных организаций во всех случаях поступают, вероятно, точно так же, поскольку, как кажется, другого выбора у них нет: отдельный человек, как слушатель, проситель, раб или гражданин, располагает ограниченным разнообразием, с которым он способен воспринимать разнообразие, бомбардирующее его со всех сторон. Следовательно, будущим спасителям нашего мира придётся вводить рационирование разнообразия. Во много раз легче для правительственного министра действовать исходя из монетаристской теории экономики, чем заниматься кибернетическим анализом эффективности подчинённой ему организации, а всё потому, что монетаристская модель обладает очень низким разнообразием. Людям значительно легче потратить 20 минут на туманные рассуждения, чем менять каждый раз свои взгляды на мир и своё поведение, поскольку «мгновенное погружение в нирвану значительно легче, так как «нирвана» весьма низкого структурного разнообразия. В таком случае доктор Фридман и Махариши тоже будут фигурировать в истории Если каждому человеку предназначено участвовать при малом предоставляемом ему выборе в определении судеб мира, в глобальном обмене мнениями, в управлении экономикой, в духовной жизни или в В качестве примера приведём пять комментариев, вытекающих из восприятия нашей общей модели, работающей в режиме синхронизации. Она, таким образом, приобретает более глубокий смысл и внутреннюю связь, если рассматривается на фоне завершённой её структуры.
Представленная нами модель построена на основе принципов, введённых за много страниц до этого в качестве «четырёх главных кибернетических требований» гомеостатической стабильности. Напомним их.
Степень, с которой самоорганизующая система признает эти требованиям, пытается их выполнить, пренебрегает ими (случайно или как результат упущений в её проекте) и, наконец, приходит к их реализации, фактически будет определять её жизнеспособность. Следует признать, что с этих позиций перспектива регулирования кризисов выглядит мрачно. Эти четыре принципа соответствуют «Четырем принципам организации», описанной мной в дополняющем эту книгу томе «The Heart of Enterprise» («Сердце предприятия»). Они представляют собой конкретные примеры применения общетеоретических принципов. Предлагаемая здесь модель, однако, всего лишь начало более всестороннего изучения кибернетики кризисов. Разрабатывая её, я всегда видел убегающую от меня более общую проблему, которую можно было бы назвать «Управленческая кибернетик!» Если считать наивным снижение разнообразия реально происходящих в жизни кризисов с помощью аттенюаторов, описанных здесь (в их число входят такие редкие разрушители разнообразия, как сарказм и язвительная ирония), то не проявятся теперь не только наивность, но и фактически не менее опасные предложения использовать сравнительно простые модели регулирования кризисов? Позвольте мне ещё раз провозгласить два фундаментальных принципа любой науки, примером которой является также кибернетика: все естественные процессы демонстрируют их формальную инвариантность, а основу научного знания составляют утверждения, которые не только провозглашают, но и соответствующим образом оговаривают подобные инвариантные отношения в смысле применимости тучных утверждений. При подготовке этой книги (в попытке создать модель любой жизнеспособной системы) и этой её части (в попытке представить модель социального кризиса) огромная часть разнообразия была отброшена. Иногда это делалось умышленно, например в случае отказа учитывать сарказм и иронию, но обычно не прямо, а после размышлений о том, что включить, а что исключить из описания разработки модели. Если в чём-то мы ошиблись, то модели можно подвергнуть испытаниям до полного их уничтожения. Мне они представляются полезными, но их легко проверить по критерию ошибочности Поппериана. Подобные утверждения неверны в отношении снижении разнообразия по вине манипуляторов кризисом. Они не добиваются инвариантности. Если я продолжу рассуждения о том, чего они добиваются, то это можно назвать демонстрацией трюков, но сами они не ставят под сомнение и не отрицают значимость того, за что они срезают разнообразие до «кости». Возможно, такое заявление удалит призрак Банко (Действующее лицо трагедии Шекспира «Король Ли». — Прим. пер.), мстящего за недостаток разнообразия, с торжеств кибернетикой, на что я надеюсь. По и обязан закончить раздел кибернетики кризисов ссылкой на другой спектр интересов и другое торжество. Вскоре после начала моей работы в Чили, то есть, как в полагаю, Просьба Чили должна была рассматриваться в установленном порядке, благодаря чему мне пришлось организовать ленч для одного чиновника министерства помощи заморским территориям. Он пожелал знать, как идут дела в Чили, о чём я ему и рассказал. Наша работа продвигалась по плану. К несчастью, в Чили за десять дней до ленча произошёл переворот. Президент Альенде, тысячи его друзей, и моих в том числе, были убиты. Жизнь каждого и свобода каждого оказались под угрозой. Долгие годы развиваемые традиции демократии и конституционного правления внезапно оборвались. Наш проект после двух полных драматизма лет закончился. А этот чиновник спрашивал меня, почему. Мы уже обсуждали наивность. Можно было бы встроить этот инцидент в нашу модель. Кто тут был наивным? Было ли наивным чилийское правительство, запросившее поддержки через два года, то есть слишком быстро? Было ли наивным правительство Великобритании, не могущее понять для чего нужна финансовая поддержка, даже спустя десять дней после того, как все было кончено? Было ли таким правительство Соединённых Штатов, финансировавшее переворот? Или был наивным я, заплативший за ленч? Кибернетика прогрессаВ Главе 15, которой заканчивалось первое издание этой книги (то есть не имеющей ещё её четвёртой части), говорилось, что результаты анализа работы восходящей ретикулярной формации как части мозга человека использовались для создания поведенческих моделей. Говорилось также об ограниченности числа базовых моделей как о факторе, ограничивающем возможность исследования организаций, относимых нами к числу жизнеспособных систем, поскольку подходящей в данном случае моделью может оказаться только одна. Первые три квалифицировались нами как соответствующие «нормальной» деятельности организации. Из них самая первая предназначена для самой «нормальной» — установившейся деятельности организации. С другой стороны, устойчивый спокойный рост или спокойно проводимые мероприятия для повышения эффективности работы организации тоже могут считаться «нормальным» её состоянием, таким образом эти три модели характеризуются их единством. Остальные три модели из числа рассмотренных в Главе 15 не могут считаться «нормальными» ни в коем случае. Они касаются моделирования кризисного состояния, сокращения деятельности и даже самоуничтожения организации. В данной главе мы сосредоточили внимание на кризисном состоянии по причинам, изложенным ранее. Если кризис действительно наша самая главная беда сегодня, если смотреть правде в глаза, то он тоже «норма», к чему бы мы ни обращались. Тогда, к нашему несчастью, модель кризиса должна считаться прародительницей всех других моделей, самой новой из всех. Это значит, что системы, переживающие кризис, могут весьма легко научиться существовать постоянно в таком состоянии. Единственный признаваемый выход из подобного положения — возврат назад, к докризисной обстановке. Полная модель кризиса, представленная в последнем разделе главы, строилась на основе рассмотрения «нормального» поведения, характеризуемого неуклонным ростом, спокойной работой или плавными изменениями деятельности. В современных условиях — это мечта, в которую хотелось бы верить; в жизни такого нет нигде. Возможно, основанием, в силу которого наша модель трёхсторонней заинтересованности принята за норму, служит практикуемое ныне поведение организаций, а также ретроспективное восхваление промышленной революции, вошедшее во все социально-экономические теории — теории, которые наша новая модель отнесла бы к числу наивных. Так произошло, поскольку все эти теории принимают на веру и защищают промышленную революцию как обеспечившую прогресс. Дело в том, что Это обстоятельство со всей откровенностью признается сегодня многими, кто добивается избавления от угнетения и эксплуатации народов и прекращения насилия над конечными ресурсами нашей планеты. За всем этим стоит огромное и угрожающее НО: ничего не делается, чтобы помочь миру бедных в установлении прогресса несколько иным путём, чем тот, который, как доказано, ведёт их к упадку, затем кризису и затем, вполне вероятно, к самоуничтожению, вместо того, чтобы возвратить их к тому, что считалось для них «нормой». Конечно, за этим скрываются две причины такого ничегонеделания. Во-первых, лидеры современной цивилизации не могут себе позволить признаться, даже если они это понимают, что ценности древних культур оказали большее влияние на условия существования человека, чем более позднее христианство и промышленная революция с их моделями целей малого разнообразия. Во-вторых, если бы они об этом объявили, то восстал бы весь мир бедных и уничтожил бы их всех. Такой исход событий предсказуем как следствие тех условий, которые созданы для народов как второго, так и третьего миров за последние более чем сто лет (для стран третьего мира это означает «навечно» как следствие господства в них стран богатого мира). Я воспринимаю такое положение как вызов, можно было бы доказать, что о» самый грозный за всю историю человечества в силу его двойственной природы и является очевидным детонатором биологического вымирания. Его двойственная природа объясняется тем, что прогресс вписался в нашу социально-экономическую культуру таким образом, что его отсутствие считается регрессом, тогда как навязанное нам представление относительно природы прогресса превращает прогресс в регресс. Мы суем наши технологические носы везде, куда только их можно всунуть: вверх — до Луны, вниз — в микробиологическое и нервно-психологическое оружие. Мы покрываем наши энергетические потребности смертельно опасным оборудованием, которое угрожает жизни наших потомков на миллионы лет вперёд, и натягиваем тетивы наших луков, один залп которых способен погубить всю биосферу нашей планеты. Международные агентства и фирмы переносят прогресс из богатого мира и мир бедных. Чистым эффектом этого всегда оказывалось расширение экономической пропасти между ними. Замена освящённых веками и признанных человечеством культур «поделками» Запада находит материальное отражение: дешёвые сувениры вытесняют изделия народных мастеров, эстрада — народные легенды и танцы, еда вместо с любовью приготовленных праздничных блюд стала готовиться из третьесортных продуктов и запиваться содовой водой. Тем не менее детская смертность сократилась, увеличилась ожидаемая продолжительность жизни, растёт «справедливая» оплата труда; к чему бы мы ни обратились, «поезда стали ходить по расписанию». Да и, кроме того, все знают, что нельзя остановить прогресс независимо от того, что под этим понимается. На индивидуальном уровне представление о прогрессе в нашей европейской культуре, Случись, однако, что кто-то, оперевшись подбородком на руку и раскинув пальцы по щеке, спросил бы: «А что, собственно, мы понимаем под прогрессом?», то достопочтенная аудитория быстро бы улетучилась. Такой вопрос звучит неприятно, даже угрожающе, да и вообще мы не подготовлены обсуждать его практически. Этим я хочу сказать, что все мы вовлечены в процесс, имя которому Прогресс (конечно, с прописной буквы), который действительно трудно поставить под сомнение. Безусловно, каждый на своём индивидуальном уровне может сомневаться относительно смысла этого процесса, хотя несмотря на трудности и риск его можно изменить, тем самым изменив смысл слова «прогресс» для каждого из нас. Если пытаться сделать это в общественном контексте в локальном, общегосударственном или глобальном масштабе, то мы будем втянуты в политику. Такое развитие дискуссии неизбежно просто потому, что повлиять на этот процесс означает защищать прогресс. Но этого нельзя сделать односторонне, когда речь идёт об общественных явлениях; другие тоже потребуют участия в таком жарком споре, как о «реальном» смысле понятия прогресс. Обсуждение неизбежно примет политический характер, поскольку интересы всех его участников (и тех, кого они представляют), тоже «прогрессируют» или нет по субъективным причинам. Нам часто приходится слышать, что спорт должен быть вне политики, что искусство должно быть вне политики и религию (если можно пошутить) нужно держать вне политики. Но все подобные виды деятельности охватывают как личные, так и социальные процессы, производя массовый эффект. Во что они в конечном счёте выльются, определится тем, какую роль, по его собственному мнению, играет в этом процессе каждый из его участников и как он понимает политическое выражение ipso facto (ipso facto (лат.). — по самому факту на дела. — Прим. пер.). Если, принимая во внимание эти аргументы, можно согласиться с тем, что прогресс связан с политикой, то этим может быть положено важное начало попытке определить критерий для измерения любых управленческих действий независимо от того, касаются они управления собой, фирмой или обществом. С каких бы позиций мы не подходили к измерению прогресса, он может измеряться только в политическом контексте. На социальном уровне его выражение достаточно просто. То же самое, расширив задачу, можно сделать на индивидуальном уровне. Если каждый из нас займётся этим лично, прежде всего сам, то создаст своё, отличающееся от других мнение о личном прогрессе. Так происходит, поскольку прогресс определяется политически, даже на индивидуальном уровне — общим движением общества. За этими намерениями лежат метанамерения, то есть некая цель, выступающая как политический инвариант. В нашем языке нет слова, которое бы выражало искомый нами критерий обсуждаемой проблемы. Однако, как обычно, у «греков есть такое слово». Много лет тому назад в поисках слова для обозначения социальной раскованности, но не эйфории (возможно, тут подошло бы «счастье») я последовал совету Чарльза Гудвина и, перечитывая Аристотеля, наткнулся на такой термин, как «эвдемонизм» (означающий «благоденствие»). Этот термин схватывает суть проблемы достаточно хорошо, поэтому я чувствую себя вправе ещё раз вернуться к мысли Аристотеля. Метанамерение, обеспечивающее политически инвариантный критерий управленческого действия, выражает полную реализацию его как функции; оно провозглашает условие, при котором возможность превращается в действительность. Выделенные курсивом слова заимствованы из Оксфордского толкового словаря, объясняющего значение слова «энтелехия» (Энтелехия (греч.) — законченный, завершённый, собственно нахождение в состоянии полной осуществлённости, осуществлённость. — Прим. пер.) (Аристотелевское толкование отличается от более позднего лейбницевского, использованного им для характеристики его монад.) Для тех, кто сочтёт термин Аристотеля и Оксфордского словаря непонятным, можно рекомендовать прослушать песню, которую поет группа «Иглс»: «Достигнем предела ещё раз». Эта песня привлекла моё внимание своим практическим подходом к достижению энтелехии. Если эти слова признаются теперь, спустя два с половиной тысячелетия, то стоит разобраться, почему они стали необходимы и почему призывают к политической инвариантности. Рассмотрим предложение: «Чили быстро прогрессирует в сторону полной и ничем не ограниченной демократии». Сальвадор Альенде мог это сказать в 1972 году. Аугусто Пиночет мог сказать то же самое в 1974 году. Ни один политически грамотный обозреватель, вероятно, не может согласиться с обоими. Нельзя согласиться с тем, что прогресс для чилийского народа испарился в пятидесятиградусной жаре утром 11 сентября 1973 года. Но можно сказать, что каждый из этих людей действовал исходя из энтелехии, которая направляла его политику, и такая энтелехия представляла его собственный критерий управленческих действий. Руководителями и работающими с ними учёными движут метастремления, воплощённые в некоторой энтелехии. Составляемые ими планы являются прямым воплощением их намерений, а прогресс в отношении выполнения этих планов измеряется и политической терминологии, соответствующей платформе, политически провозглашённой данными руководителями. Стремление к энтелехии в некотором смысле отделено от этого, вследствие чего методы, которые в таком случае должны применяться, должны определяться заранее и только на основе этических императивов. Например, ни руководитель, ни учёный не должны привлекаться к разработкам, за которые (он или она) не согласны нести моральной ответственности. Следовательно, необходимо определять, что явно приведёт к принудительным мерам в планах, вполне приемлемых в другом отношении. Например, можно в надлежащем порядке решить принять меры по сокращению рождаемости, но большинство из нас откажется от предложения умерщвлять новорождённых при появлении их на свет. Очевидны и другие, не столь, крайние меры, и каждая из них должна быть отдельно обсуждена. Фактически нет серьёзных проблем при выборе и обсуждении моральных вопросом в подобных случаях, поскольку метасистема этики» обще признана даже среди аморальной публики. Однако, Прежде чем отбросить эти рассуждения как абсурдные, каждому следует попытаться вспомнить случаи использования науки управления в опасно неустойчивой ситуации, которую ему или ей приходилось изучать. Поразительно мало исключений из правила, свидетельствующего о том, что х, как мастерски владеющий х-й методикой, решает проблему х-типа. Действительно, если реально возникает проблема х-типа, то почему бы не спросить себя: кто лучше, чем x, может её разрешить и почему бы тогда его не пригласить? Однако весьма тревожным кажется привлечение к решению обсуждаемой нами в этой главе проблемы субъекта х, уверяющего, что х-методика как раз соответствует данному случаю. В конце концов это было бы памятным совпадением; но обратитесь для проверки к заключительному отчёту х о проделанной им работе и увидите, почему так утверждается. Подобные совпадения, Какое счастье! Целые институты работают на основе подобной инстинктивной прозорливости. Методология, на которую мы с радостью указали как соответствующую проблеме в силу приведённых здесь доводов, не может быть обозначена заранее. Она должна фокусироваться скорее на проблеме, чем на способе. Трудность состоит в том, что проблему нельзя распознать, пока вызвавший её кризис не созреет в достаточной степени. Например, ничего, имеющего даже отдалённый смысл, не было сказано относительно проблемы Чили в 1971 году за год или немногим ранее. Даже Народное единство не высказало серьёзной надежды, что коалиция меньшинства, возглавляемая Альенде, станет правительством. Никто не мог предсказать (как выяснилось позже) исключительно сложную международную реакцию на такой демократический результат, и никто не использовал каких-либо средств испытать добрые заверения потенциальных союзников как внутри, так и вне страны. Знаменитый метод «составления сценариев» тонет в количественных показателях — он просто не может генерировать требуемое разнообразие. Непригоден для решении такой проблемы и дельфийский метод (От названия древнегреческого города Дельфы, известного своим оракулом; метод экспертного прогнозирования путём организации систематического сбора экспертных оценок, их математико-статистической обработки и последовательной корректировки на основе результатов каждого цикла обработки. — Прим. пер.). Дело в том, как я убедился на собственном опыте, что при таком подходе разнообразие даже уменьшается, будучи подавленным взаимными подозрениями и опасениями участников разработки предложить нечто сверхоригинальное из опасения просто ошибиться. Странным и тревожным обстоятельством при использовании подобных методов является то, что они начинают срабатывать только в случае, если разнообразие реального мира на порядок сокращается в ходе циклично повторяющихся событий в кризисной ситуации, как об этом говорилось в предыдущем разделе. Когда сверхдержавы искусственно ограничивают разнообразие тремя или пятью странами, фактически участвующими в разрешении кризиса, тогда появляется возможность создать такое же число сценариев, а группам, работающим по дельфийскому методу, предвидеть вероятный исход кризиса. Однако такой научный метод выступает в качестве вспомогательного перед лицом факта и в меньшей мере в качестве средства решения проблемы; все это стратегическое сооружение рассыпается немедленно, когда вдумчивый противник или сама природа кризиса увеличивает разнообразие, которое так старались сдержать аналитики и заинтересованные в нём стороны. Дополнительное разнообразие, которым можно воспользоваться в этот момент, является разнообразием энтелехии, а совсем не следствием «трех или пяти» заинтересованных сторон. В начале этой главы была попытка сказать нечто существенное, и в общем непреходящее, о природе кризисов. Сможем ли мы завершить этот раздел, сказав нечто определённое относительно решения этой пока ещё не сформулированной проблемы, зависит от нашей способности представить себе методологию энтелехии как таковую. Следующая за этим история призвана иллюстрировать нашу задачу. Ранние работы Тейлора и Гилберта, посвящённые изучению затрат времени на трудовое движение, появились в конце XIX века. Немногим позже Фрэнк Гилберт, инженер, работавший в промышленности, и его жена Лилиан, психолог, стали пионерами в изучении движения как средства повышения производительности труда. Это направление приобрело популярность и сложилось в систему «Рационализации трудовых движений». Многое в ней оказалось чрезвычайно эффективным, поскольку производительность труда в результате её применения возросла в общем от 30 до 300 процентов. Анализ повторяющихся движений, разделённых на составляющие их элементы (терблиги), стал предметом обучения. Позднее история этих двух замечательных людей и огромного числа их последователей получила весьма широкое признание, выйдя далеко за пределы промышленных цехов благодаря книге и кинофильму о них, который называется «Дешевле дюжинами», Фрэнк Гилберт умер до моего рождения. Его жена Лилиан дожила, однако, до весьма преклонного возраста. В середине Каков смысл всей этой истории? В книге «Decision and Control» я утверждаю, что Архимед был первым учёным по исследованию операций, поскольку он использовал науку, советуя царю Гиерону II как защитить Сиракузы от нападения римлян. Чем занимался Гилберт в начале XX века? Он не пытался сжечь флотилию кораблей, фокусируя солнечный свет на паруса с помощью зеркал, в этом можно быть уверенным. Но если бы он был президентом общества исследования операций в Интересно, что вначале внедрение подобных методов встречает отрицательное отношение, поскольку они противоречат общепринятой практике. Дело не только в том, что новая методология не зависит от систематики её методов, поскольку она диктуется местом и временем, а в её антипатии к установившимся подходам. Читатель мог заметить латинский эпиграф к книге, смысл его, конечно, весьма серьёзен. После того как обнаруживается пригодность Люди, обученные пользованию набором новых методов, после выяснения их плодотворности склонны трактовать эти методы в качестве универсальных и, утверждая себя в качестве профессионалов, добиваются определённой защиты своих интересов, перестают быть новаторами и делают всё возможное, чтобы заблокировать свежие идеи других. Именно поэтому Лилиан Гилберт сразу же сказала, что её покойный супруг не стал бы в Указав вначале на отрицательные моменты с тем, чтобы прояснить наши исходные позиции, попытаемся изложить позитивную сторону проблемы. Начальная и конечная методология достижений энтелехии
Быстро прочтя это «наставление», читатель, вероятно, сильно удивится тому, что я так долго его составлял и много раз переписывал. Оно составлено очень сжато. Для объяснения вернёмся к содержанию метаязыковых терминов, введённых в начале этого раздела. Архимед, которого люди, вероятно, называли геометром, был математиком, изложившим ту или иную версию подобного наставления царю Гиерону в порядке исполнения своей роли учёного-управленца. Так могло случиться в Сиракузах или в ходе руководства «Проектом. Эврика», возникшего у него в ванне, к славе его монарха. Однако современный математик, работающий в промышленности, не подпишется под таким «наставлением» — с какой стати он должен делать это? Он и без того связан со своим работодателем, моделируя (например) кристаллическую структуру, используя топологию. Статистик правительственного учреждения тоже не станет сегодня под ним подписываться. Зачем ему это? Он совершенствует демографические данные, обрабатывая на ЭВМ результаты последней переписи. (Возможно, эти двое должны были контактировать друг с другом, но тогда бы закончилась эта тема.) Будь рядом со мной. Фрэнк Гилберт, блестящий промышленный инженер, и, конечно, Лилиан Гилберт, блестящий психолог, они безусловно могли бы (как она продемонстрировала) улучшить мои намётки «наставления». Большинство современных инженеров и психологов ведут большую и важную работу, в нужном направлении и весьма продуктивно, не рассуждая об энтелехии. Почему они должны ей заниматься? Так оно и идёт. Из дискуссий специалистов по исследованию операций сороковых годов, ряда основателей общей теории систем, некоторых из тех, кто обсуждал проблемы управления, родилась кибернетика. Они тоже, вероятно, составляли Этим я хочу сказать другое: нечто методологическое в подходе к социальным и управленческим проблемам объединяет и изменяет тех, кто в своё время и на своём месте независимо от того, под каким знаменем они работали или какое несут сейчас, могли бы теперь сами написать нечто подобное тому, что составил я, или подписаться под подобным заявлением. Я не изобретал методологические принципы, чтобы сосредоточить внимание на концепции энтелехии, — не я её выдумал. Под «некоторой методологией» понимается само её представление, подкреплённое ссылками или пояснениями, как и появление неожиданного элемента в содержательной части этой проблемы, когда она у меня созрела. Так произошло, поскольку согласно предлагаемой методологии данная проблема не определяется методами её решения. Если это сложное методологическое объяснение и не позволяет сейчас понять, кто бы мог в прошлом, может сейчас или позже подписаться под этим «наставлением» — верным и весьма практичным руководством, то оно само, как и его принципы, говорит за себя. Тот, кто сомневается в верности этих принципов, не станет подписываться под наставлением, которое не воплощает его идей, не станет искать научного общества, специализированного института или журнала, поддерживающего изложенные нами принципы, и никто из тех, кто станет действовать в соответствии с этими принципами, не станет интересоваться тем, как назвать эту методологию. Методология под тем заголовком, под которым я её представил, безусловно временная, абсолютно практичная и, в общем, описательная. О технике и технологииИспользование любой методологии предполагает использование технических средств в качестве инструментов достижения её цели. Наивным было бы полагать, что выбираемая технология должна полностью соответствовать достигнутым на сейме параметрам. С одной стороны, могут возникнуть финансовые ограничения на приобретение имеющейся на рынке техники, а также кадровые ограничения в смысле наличия специалистов, способных её грамотно эксплуатировать и с этими реальностями нельзя не считаться. С другой стороны, когда речь идёт об использовании совершенно новой методологии, может потребоваться дальнейшее совершенствование современных технических средств. Как следует из предыдущих глас, со всеми этими обстоятельствами мы практически столкнулись в Чили. Конечно, проблемы этим не исчерпываются. Техника, которая была нам предоставлена, определила природу гомеостаза, решающего поставленную перед нами задачу буквально за счёт усиленной эксплуатации наших умов. Гомеостаз же сам определял технологию её решения. Частично мы воспользовались информационной техникой и глобальной телевизионной системой связи как средствами решения проблемы, как видно из модели кризиса. Конечно, техника и технология в самых разных проявлениях является частью средств решения проблемы. Следует подчеркнуть, что об используемой технологии нельзя судить отдельно от решающего проблему гомеостаза как её части, помогающей её сформировать. Многие считают возможным судить о технологии, не принимая во внимание последнего обстоятельства, как если бы они пребывали в техническом вакууме, и говорить о «плохой» и «хорошей» технологии. Такая позиция лишена логики, поскольку нельзя обеспечить нашу жизнь всем необходимым без инструментов. Если они соответствуют делу, то должны и соответствующим образом оцениваться. Искусный мастер с любовью обращается со своими инструментами; установленным фактом является также то, что программист (лучший, конечно) очень сердечно относится к своему компьютеру, как и хороший водитель к своему автомобилю. Все это звучит так, что прилагательные «хороший» или «плохой» в большей мере относятся к пользователям, чем к используемой ими технике. Если признаваться лично, то я научился сводить к минимуму вторжение техники, разделяющей меня и природу. Однако такая стратегия имеет смысл только в пределах жизнеспособных систем, которых она касается. Приводя мой личный пример, укажем на необходимость считаться со склонностями и физиологией человека. Если ссылаться на первое обстоятельство, то я использую минимум техники и технологии в отношении моей одежды, мебели, отопительных средств и продуктов питания. Если говорить о втором, то я пишу ручкой и пользуюсь освещением, без чего нельзя было бы написать этих слов, пользуюсь поездами и самолётами, чтобы попасть в нужное мне место, когда возникает такая необходимость, и никак иначе. Телефон, телевизор, компьютерный терминал исключены, поскольку, можно делать арифметические подсчёты в уме, можно носить воду — тогда у меня нет необходимости ни в калькуляторе, ни в водопроводе. Короче говоря, использование техники следует тщательно продумывать, а не просто бездумно к ней прибегать, как чаще всего делается. На уровне фирмы, социальной службы, всей страны мои личные примеры демонстрируют тип анализа, который редко формально проводится. Трудность здесь в том, чтобы умерить страсти групп, которые уже пропитаны страстью к «прогрессу». Такой их стремление разрушает разнообразие. Оно выступает как всеобщее штампованное мнение и побуждает массы вести себя так, как будто только один критерий действительно важен. Поэтому все к нему устремляются, как пчелиный рой или как стайка птиц. Конечно, такое шаблонное мнение неслучайно, для того и существует огромная промышленная реклама, которая мощно опирается на положительную обратную связь. Тем не менее, каковы бы ни были причины этого явления, я был глубоко потрясён в первый мой приезд в Чили, узнав как далеко зашёл здесь этот странный процесс, — я такого не ожидал. Этот факт существенно повлиял на наши рекомендации относительно использования технических средств для регулирования экономики страны. Я предполагал, учитывая протяжённость страны на 3000 миль, кипение страстей вокруг автомобилей. Узнать, что благоденствие здесь измерялось поставками «linea blanca», то есть «белого» товара, такого как стиральные машины, холодильники, было слишком для меня. Вспоминая об этом теперь и понимая возможное неблагоприятное влияние моего потрясения на наши рекомендации относительно необходимых технических средств, трудно всё же предполагать, что мы согласились бы приобрести конторские счёты вместо компьютера, в числе «белого» товара. Необходим весьма осторожный подход к такой сложной проблеме, как методология выбора технического оборудования, не допуская при этом наивности. В Индии (в городе Хайдарабаде) действует Научно-исследовательская лаборатория, занимающаяся внедрением последних достижений науки в помощь обыкновенному крестьянину, не устанавливая в его доме холодильник, чтобы узнать чем он (или она) питается, не устанавливая в его доме телевизор, чтобы определить, о чём он думает. Лаборатория существует, чтобы улучшать конструкцию гончарного круга, духовки, системы ирригации, работу малой фирмы. Здесь нет ни компьютеров, ни аэродинамических труб, принимается любая международная материальная и научная помощь. Результаты работы лаборатории — наивысшего класса, без всяких скидок на разницу культур. Решает ли такой подход поставленную перед лабораторией проблему или он носит снисходительно попечительский характер? Почему же и теперь, спустя четверть века после предоставления независимости стране, «неприкасаемые», общину которых я посетил в одиночестве в 1974 году, до сих пор живут отдельно от других деревень, как было, когда я впервые столкнулся с этим феноменом в 1945 году и был потрясен? Частичный ответ в том, что перемене мешает ряд практических причин, которых не понять постороннему. Например, легко начать разговор о модернизации транспорта в Индии и узнать, что вследствие религиозных предрассудков продолжает существовать двухколесная арба с запряжённым в неё быком, фактически большинство капиталов в Индии вложено в такого вида транспорт, его нельзя просто отбросить или отменить. Во всяком случае, Индия, если её оценивать с позиции энергетической ситуации в мире, наилучшая в этом смысле страна, действующая даже в ущерб Прогрессу (с прописной буквы, конечно). Принимая во внимание текст двух предыдущих абзацев и оставляя в стороне не характерные для автора признания в том, чем он был потрясен, следует отметить, что пока ещё и ничего не ясно, кроме абсолютной необходимости думать о достижимой энтелехии для реализации потенциала страны, а не о состряпанных на скорую руку прогнозах и планах. Примечательно, что как в Чили, так и в Индии имелись претенциозные государственные планы, которые провалились. Чилийский случай уже описан, у Индии был один из первых государственных планов, провалившийся в свободном мире. Это произошло несмотря на то, что его реализацией руководил блестящий ум — Махаланобис, которого вполне можно считать святым. Следовательно, нельзя минимизировать проблему выбора разрабатываемой технологии. Причина, вследствие которой это проблема превращается в гомеостаз развивающегося кризиса, была достаточно обоснована ранее. Поэтому, вероятно, наступило время восстановить равновесие (ни что намекает пример из моего личного опыта) путём рассмотрения доводов, и силу которых любая данная технология (рассмотрим здесь «автоматизацию») может также оказаться не соответствующей проблемам человечества. «Это краткое сообщение (об автоматизированном предприятии) не очень-то любовно представляет автоматизированное предприятие как колоссальное достижение инженерного искусства, его производственные линии и огромные системы обработки информации. Возможно, мы уже вполне достаточно поздравляли себя с такими успехами Моё краткое сообщение базируется на более глубоких посылках. В нём представлена картина промышленного общества на стадии перехода к второй промышленной революции; общества, сосредоточивающего своё внимание на частных проявлениях его изобретательских способностей, считая, что такое частное проявление как автоматизация, и составляет вторую революцию. Но общество сознает трудность своего положения, поднимающегося иногда до чувства вины перед собственным будущим. Так происходит потому, что оно само создаёт себе проблемы, с которыми не может справиться, и не может честно заявить об этом, проблемы, которые значительно глубже, чем можно решить техническими или экономическими методами». И далее: «Я не нападаю на автоматизацию, я нападаю на её обожествление». Нам постоянно приходится слышать о кремниевых кристаллах, о микропроцессорах Приведённые только что цитаты ставят под сомнение соответствие автоматизации основам сути всей проблемы. Тем не менее утверждается, что присушу ей техника и помогает её сформулировать. Цитата заканчивается: «Кибернетика стремится охватить все стороны управления, все виды структур, все возможные системы. Автоматизация уже осуществляется. Однако кибернетическая наука как средство обдумывания проблем управления в промышленности ещё не касалась автоматизации». Докладчик, таким образом, говорил не о системах, составляющими которых являются техника и технология; он указывал на энтелехию. Более того, он не говорил о микропроцессорах, а говорил о только что появившихся тогда транзисторах. Дело в том что он выступал в сентябре 1958 года на Втором международном Конгрессе кибернетиков. Его доклад как выступление на пленарном заседании носил характерное название The Irrelevance of Automation (Несоответствие автоматизации). То, что было справедливо тогда в отношении транзисторной автоматики, теперь справедливо в отношении микропроцессоров как средства автоматизации, они радикально изменили структуру решающего проблему гомеостаза. Как тогда, так и теперь остаётся справедливым утверждение считать «кибернетику инструментом обдумывания», ибо принципы и законы науки сохраняют свой смысл независимо от того, куда врывается технология. Если это чётко усвоено, то чепухой представляются утверждения о «хорошей» ми «плохой» технологии; выбор технологии всегда существует и производится по воле «плохих» или «хороших» людей. Пожелаем людям правильного выбора. (Вероятно, не очень этично цитировать в одобрительном стиле свои собственные слова, на которых теперь уже лежит слой пыли более чем двадцатилетней давности. Мне просто хотелось подтвердить последовательность моей позиции и ещё раз отказаться от ничем не заслуженной репутации сторонника технократии. Типично в этом смысле недавно услышанное замечание: « Короче говоря, наше обсуждение технологического метода затянулось. В качестве выводов можно рекомендовать: прежде всего обратиться к энтелехии, затем рассмотреть решающий проблему гомеостаз и далее весь набор возможных технологий, относящихся к энтелехии. Все это проделывается для того, чтобы предложить выбор. Иными словами, тем самым мы обеспечиваем рост разнообразия состояний системы, по крайней мере до требуемого по закону Эшби. Теперь осталось рассмотреть ещё один существенный элемент, а именно, динамику этих взаимоотношений. Вопрос о скорости уже возникал неоднократно, и, как может показаться, мы выступаем сторонниками нанесения молниеносного удара. На самом деле это не так; решающий проблему гомеостаз является центральным звеном обеспечения скорости, поскольку у него собственная динамика, хотя она и меняется под влиянием средств массовой информации, как было показано ранее. Пожалуйста, отнеситесь внимательно к следующим выводам.
Эти пять пунктов представлены в самой сжатой форме, поскольку по каждому из них можно написать целую главу, хотя их прямые следствия достаточно ясны. Существует некоторый внутренне связанный кибернетический механизм, накладывающий ограничения на наши возможности предпринимать любые меры, чтобы вызвать изменения. Наша перспектива здесь довольно слаба, в особенности в кризисных ситуациях. Возникают унылые теории, основанные на коротком жизненном опыте наблюдения за приходом к власти нового руководства или проведения нового политического курса. Кажется, все уже согласились с мифом о существовании «медового месяца» у новой власти, когда все прекрасно («Дайте им шанс»), а журналисты пишут статьи о «Первых ста днях». После этого начинает нарастать критика. Так происходит не потому, что общественность и ещё меньше прожженные журналисты, были соблазнены предвыборной пропагандой, и не потому, что новый подход был по настоящему испытан и честно провалился. Дело просто в том, что система, противящаяся изменению (см. текст пяти пунктов) стала сразу же неестественной вследствие всего лишь новизны и свежести поступающей в неё информации. Эта система не знает, как реагировать на подобную информацию, ей нужно время, чтобы понять новую информацию и И если так произойдёт, то это, конечно, сигнал для новаторов действовать быстро. Такое требование могло быть подробно обосновано в первой части этой главы, названной «Кибернетика кризиса». Мы учитывали это требование и на заключительном этапе второй части — «Кибернетика прогресса», однакомы отнесли такое обоснование в завершение подраздела «О технологическом методе». Так сделано умышленно, пожалуйста рассматривайте такое построение главы через призму весьма поучительной и мощной проблемы, которая проявилась в Чили. Если мы осудили технократию, если на первый план мы поставили человеческие ценности, если мы предпочли кибернетические принципы удобствам технических средств, то, может быть, мы ошибочно занимались электроникой, компьютерами и футуристически выглядящими ситуационными комнатами. Возможно, Всё это было ненужным укращательством. В конечном счёте своему основному успеху мы обязаны организации структурного разнообразия больше, чем всему остальному. В таком случае в заключительном разделе данной главы следует пренебречь ролью технических элементов и сконцентрироваться, во-первых, на людях и на человеческих структурах, во-вторых. Новый абзац: предыдущий абзац имеет существенный смысл и должен сохраниться для соответствующего осмысления. В основе его написания важная причина, и я психологически на её стороне. Тем не менее, подводя итог, я не верю в силу гуманистических обещаний. Именно в этом окончательное объяснение, почему такой довод попал в эту часть главы. Требование к решающему проблему гомеостазу действовать быстро вместе с тем подчёркивает большую важность технологического вопроса: если мы намерены переконструировать нашу административную систему, то обязаны выбрать, и выбрать с большой осторожностью, технологию, на которой станет основываться новая конструкция. Можно, конечно, надеяться, что такая проблема не войдёт в пределе в противоречие с гуманитарной её стороной, только что очерченной нами. Средства какими бы они ни были весьма важны, как свидетельствуют ранее приведённые аргументы, а характер выбранной технологии будет сказываться на каждом решении. Будем тогда сохранять возможность выбора, не пренебрегая возможностью его осуществления. И не упустим возможности воспользоваться новейшей техникой вопреки тем, кто предает её анафеме, потому что её боится. Кибернетика в будущемКибернетика, напомним, это наука об эффективности организации. При планировании этой главы встал вопрос, что считать эффективной организацией в будущем, в перспективе? Предварительный ответ был таким: перечислите все вопросы, возникающие из опыта Чили, и попытайтесь ответить на них, считая, что только так можно научиться делать лучше в следующий раз. Как выяснилось, ни один вопрос не был ясно сформулирован (и ещё меньше получил ответ), если он не сопровождался точным перечнем требующих учёта обстоятельств, описанных весьма детально. Если не считать наше положение чисто теоретическим упражнением или, вероятно, новым занятием, то возникнет необходимость предсказать будущее, известное только одному богу. Управляющие, их персонал и научные помощники обязаны быть теми, кто решает проблемы, а не гадалками. В этой главе мы, следовательно, изучали эффективную организацию прогресса, который не может быть определён в вакууме, а также эффективную организацию для управлениякризисом, в которой такой прогресс вероятнее всего будет реализован. Теперь в любой реальной жизненной ситуации нам придётся заниматься интерпретацией кибернетики жизнеспособных систем (насколько мы в ней разобрались с помощью нейрокибернетической модели, изложенной в этой книге, или априорной модели, представленной в моей книге «The Heart of Enterprise»), определяя потенциал, ещё не реализованный в текущей деятельности жизнеспособной системы. Таковы виды на будущее. Проспекты футурологов не располагают требуемым разнообразием. |
|||
Оглавление |
|||
|---|---|---|---|
|
|||
