Стаффорд Бир:
Мозг Фирмы.
Часть IV. Ход истории.
Глава 16. Стремительное начало

Сложной была история использования кибернетики как инструмента управления в Чили. Я был полностью в неё вовлечён. Как мне представляется, пост «нейтрального научного советника» потерял свою привлекательность в свете опыта Второй мировой войны, и особенно после того, как стали известны все обстоятельства атомного сожжения городов Японии в 1945 году. В этой книге уже предпринималась попытка, исходя из принципов кибернетики, показать роль системы 4 как принципиальной части командной оси и то, что если она такого положения не занимает, нечего ожидать улучшения политической практики. Именно поэтому я не понимаю, как господа от науки, например в Великобритании, сохраняют свои посты в правительстве всю их трудовую жизнь, несмотря на то, что в парламенте периодически сменяются оппозиционные течения.

Об этом говорится по двум причинам. Во-первых, как я считаю, утверждения министров и ведомственных учёных о возможности существования нейтральной науки (что, по моим понятиям, фикция) является основной причиной недоразумений в Великобритании по таким вопросам, как выбор источников энергии, систем обороны, транспортных систем и тому подобным проблемам. Этим же объясняется почти всеобщая неудача попыток с толком использовать науку для структурирования самого процесса управления страной. Премьер-министры из числа обеих партий всякий раз, когда решаются «что-то предпринимать» для борьбы с растущей бюрократией и её неэффективностью, ограничиваются тем, что просто поручают преуспевающим бизнесменам на правах совместителей в этом разобраться. Но цели получения прибыли частными компаниями и общественные интересы прямо противоположны; бизнесмены не понимают природы жизнеспособных систем, а имеют представление лишь об их экономической жизнеспособности. Решения таких вопросов нельзя добиться, занимаясь ими лишь частично. В этом — причина того, что министры просто не в состоянии охватить во всём объёме стоящие перед ними проблемы, не говоря уже о том, чтобы с пониманием направлять их решения.

Вторая причина нашего начального утверждения такова. Я кибернетик и также (как называет себя С. Чарчмен) «философ от науки», но никоим образом не историк. Более того, мне представляется, историки не менее субъективны, когда дело идёт об их разногласиях. Но лучше удовлетвориться человеческими условиями существования, чем претендовать на жизнь вне их, пребывая, однако, в реальном мире. Из этого следует, что я могу сообщить историю моей работы в Чили только от первого лица, в автобиографическом ключе. Фактически же люди, спрашивавшие меня о моей работе в Чили, всегда задавали вопросы, касающиеся деталей о том, как это необыкновенное мероприятие началось и как оно проходило. Однако эта книга о кибернетике для управления, и я, следовательно, должен безжалостно отказаться от изложения слухов и моих собственных оценок и твёрдо придерживаться известных мне фактов. Я не готов выдавать свои ощущения за объективное всеведение. Более того, я полагаю, что «изучение частного случая» в значительно большей мере покажет напряжённость той персональной драмы, в условиях которой мы, в том числе учёные-управленцы, повседневно работали. Напряжённость в Чили была огромной. Поэтому, завершая начальный параграф, сообщаю, что я мог покинуть Чили в любой момент и часто думал об этом, но не уехал и, следовательно, остаюсь ответственным за ту роль, которую сыграл там.

Всё началось летом 1971 года. Рукопись первого издания этой книги, которая прочтена Вами до этой её части, была сдана в печать. К этому же времени мною была завершена подготовка большей части другой книги «Platform for Change» («Платформа для перемен»), свидетельствующей о моих попытках распространить в 1970-е годы кибернетику как искусство управления на весь мир; тому же частично служит и настоящее добавление к книге. Когда пришло письмо из Чили, я был занят. Верно, что у меня были дела с Чили, поскольку в начале 1960-х годов моя консультативная фирма SIGMA (Science in General Managment — наука в общем управлении) выполняла работы для чилийской металлургической промышленности и железнодорожного транспорта. Эти работы в какой-то мере меня касались, но я никогда не бывал в Чили, хотя группы моих работников наезжали туда в течение ряда лет, а я как директор-управляющий не считал, что у меня есть на это время. Тогда почему же меня пригласили в Чили письмом, датированным 13 июля 1971 года?

Как большинство англичан, я знал, что доктор Сальвадор Альенде стал президентом Чили осенью 1970 года. Факт этот был примечательным, потому что он был первым президентом-марксистом, демократически избранным впервые во всём мире, а его новое правительство в то время находилось в центре международного внимания. Более того, это было правительство, избранное меньшинством, получившее 37 процентов голосов избирателей, которому, следовательно, приходилось постоянно отбиваться от нападок Конгресса и Сената. Нимало не смущаясь, президент Альенде начал массовую национализацию банков и других наиболее важных компаний, действующих в Чили. Естественно, что программа национализации средств производства, распределения национального дохода и валютных операций была основой его политической программы. Это я знал, но я не знал средств, которыми достигалась эта всеобщая национализация экономики. Она осуществлялась государственными ведомствами и, в частности, при помощи учреждения, которое называлось CORFO (Corporation de Fomento de la Produccion — Корпорация организации производства).

Эта организация, как выяснилось, была учреждена в 1930-е годы в качестве своего рода национального коммерческого банка для помощи промышленности. Правительство начало использовать эту корпорацию как механизм проведения программы национализации, так что многие иностранные фирмы (получив в большинстве случаев компенсацию по договорённости) и банки (акции которых были выкуплены CORFO) еженедельно стали превращаться в подразделения CORFO. Роль этого учреждения таким образом стала сравнимой с той, которую позднее в Великобритании сыграло Национальное бюро предпринимателей. И письмо, которое я получил, исходило от CORFO за подписью её генерального управляющего по технике Фернандо Флореса. В письме указывалось также, что он является одновременно президентом Чилийского технологического института, организационно сравнимого с Национальной физической лабораторией Великобритании, хотя, конечно, она намного меньше.

В письме говорилось о «полной реорганизации общественного сектора экономики», за которую его автор, как следовало из текста, несёт полную ответственность. Он прочёл мои книги и даже работал с группой исследователей корпорации SIGMA десять лет тому назад. Далее сообщалось, что он теперь находится в положении, «которое позволяет реализовать в общенациональном масштабе научный подход к управлению и организации, поскольку кибернетическое мышление становится необходимостью». Флорес высказал надежду, что это меня заинтересует. Так и случилось.

В следующем месяце мы встретились в Лондоне. Фернандо Флорес изложил мне подробности, и я пришёл в восторг от планов, осуществляемых правительством. Флорес преподавал кибернетику в Сантьяго, он был профессором и проректором университета в течение ряда лет. Но он был также одним из отцов-основателей партии MAPU (МАПУ). Эта, хотя и немногочисленная, партия была влиятельной частью Объединённой народной коалиции, которая привела к власти Альенде в качестве президента. Привлекательность поста корпорации CORFO побудила Флореса оставить университет. В Лондоне же он сообщил мне, что из числа своих близких друзей, помощников и бывших студентов создал рабочую группу в CORFO, наделённую государственными полномочиями, и хотел бы, чтобы я отправился в Чили и руководил в соответствии с пожеланиями членов группы её, пока ещё не очень чётко очерченной, деятельностью. Я был весьма удовлетворён таким приглашением, но и несколько насторожен. Мы договорились, что я приеду в Чили в ноябре 1971 года, когда несколько прояснится перспектива происходящих там событий и того, что мы могли бы сделать.

По этой причине мне пришлось прерваться, оставить массу дел и потратить много времени на изучение проблем Чили, её истории и её текущего политического положения. Чем больше я во все это вникал, тем более понятным становилось то, что уже тогда называлось «чилийским процессом». В соответствии с договорённостью я прибыл в Сантьяго 4 ноября 1971 года, как раз когда на полную мощь разворачивались празднества по поводу первой годовщины избрания Альенде президентом. Фернандо Флорес встретил меня, и мы немедленно отправились заседать. В этот вечер я познакомился ещё с пятью членами группы, которым вскоре предстояло сыграть важную роль в реализации этого проекта.

Мне всегда казалось, что организации, особенно правительственные, слишком надолго затягивают бюрократический процесс реализации самых простых намечаемых перемен. События всегда опережают их дела, которые решаются со значительным опозданием. В Чили было не так. Наша группа работала подряд восемь дней до изнеможения. За это время мне удалось встретиться с различными влиятельными деятелями страны, включая директоров наиболее важных национальных программ, и затем с министром экономики. К 12 ноября мы пришли к согласию относительно плана регулирования социально-экономических проблем Чили. Мысленно обращаясь к прошлому, удивляюсь, как много было сделано за столь короткое время. Но я был к этому готов, и мои коллеги знали, что таким будет мой принципиальный подход к проблеме, а кроме того, за это время все они прочли рукопись первого издания моей книги.

Отправной принцип, в котором я должен был убедить своих коллег, сводился к необходимости твёрдо стоять на том, что требуется совершенно новый подход, если мы хотим регулировать социально-экономические проблемы страны в реальном времени. Даже сильно развитые страны мира страдают из-за огромного запаздывания в получении экономических показателей и не менее страдают из-за потери времени на их обработку бюрократами на пути подготовки заключений. Я стоял на том, что в условиях современных коммуникационных и вычислительных возможностей все это совершенно не обязательно. В наиболее развитых странах мира экономические показатели получаются слишком поздно, вероятно, с опозданием в среднем на 9 месяцев, и только тогда удаётся составить общую картину. Это означает, что большинство экономических решений принимается не в фазе с экономической реальностью. Зная, что это так развитые страны тратят огромные деньги, пытаясь преодолеть ошибки, которые возникают по этой причине: проводят эконометрические исследования, чтобы получить предположительные данные, но не те которые реально возникнут в будущем, а только как текущие показатели.

Примечательно, что ответ получается неверным. Почему так происходит? В наши дни можно совершенно свободно получать данные прямо из источника в реальном времени и сразу же их обрабатывать. Но у нас нет механизма для такого их получения, нет у нас для этого и достаточно развитых математических программ, пригодных для обработки очень мощного потока информации, даже если бы подобный механизм был создан, нужно ещё знать как использовать результат обработки. Однако все это по плечу современной технике.

Чилийская группа легко восприняла мою позицию. Ещё больше ей льстила идея, что Чили будет принадлежать всемирное лидерство кибернетического регулирования экономики. Это полностью совпадало с их убеждением, что Чили должна показать всему миру «мирный путь к социализму», обязательно включающий крупные нововведения. Но при всём этом они были встревожены. Страна располагала лишь устаревшей электронно-вычислительной техникой — состояние внешней торговли не позволяло приобрести много компьютеров, телепроцессоров, видеоаппаратуры и тому подобных вещей хотя чилийские учёные отлично знали, как всем этим пользоваться. Как же тогда на устаревшем оборудовании создавать системы, опережающие на 20 лет своё время? Ответ состоял в том, что мир богатых никогда не признавал кибернетику как инструмент управления и потому до смешного неверно к ней отнёсся. (С тех пор, когда компьютер был ещё опытным образцом, я доказывал этот факт постоянным потоком моих публикаций, с которыми большинство нашей группы было знакомо.) Я очертил план решения этой проблемы на имеющемся оборудовании. Этот план и был принят.

Кроме того, в эти напряжённые дни я подготовил две работы, посвящённые регулированию социально-экономических проблем Прежде чем излагать их содержание, я сошлюсь на два момента Во-первых, мы не теряли времени на разговоры. Общая терминология этой книги была нашим общим жаргоном. Не было нужды в длинных объяснениях. Исключение составила долгая дискуссия, связанная с обсуждением понятия рекурсивности применительно к жизнедеятельным системам. Во-вторых, признавалась возможность достижения такой цели, как регулирование в реальном времени. Был и третий момент. Я был быстро введён в курс политического смысла нашей работы, а Фернандо Флорес чётко показал, что у него более широкие планы (как об этом недвусмысленно говорилось ещё в его первом письме) внедрения кибернетического мышления в правительство, а не «простого» успешного решения текущих задач. Именно по этой причине моя первая работа в Чили получила звучное название: «Кибернетические заметки об эффективной организации государства, в частности, управления его промышленностью».

В работе говорилось, что Чили является частью государства мира, а его правительство — частью его народа. Под этим понималось, что как то, так и другое является жизнеспособной системой.

Правительство рассматривается как жизнеспособная система, в которой систему 5 представляет президент Республики, а система 1 состоит из органов управления, ответственных за выполнение его главных функций: здравоохранения, образования, финансирования, промышленного производства… Касаясь отдельно промышленности в качестве жизнеспособной системы государства (её систему 5 представляет министр экономики), мы обнаруживаем в ней набор отраслей промышленности, составляющих её систему 1. Сюда вошли такие отрасли, как пищевая, текстильная, автомобильная… В каждой отрасли экономики (её систему 5 представляет заместитель министра экономики с подчинёнными ему соответствующими комитетами) имеется своя система 1, представленная набором предприятий или фирм.

В предприятие входит завод: он делится на цеха, цеха делятся на рабочие участки как социальные единицы, в которые входят отдельные работники, — все они выступают как жизнеспособные системы.

Внимание читателя в этой статье концентрировалось на организации предприятия, отрасли, всей промышленности и государства, поскольку речь идёт о решении социально-экономических задач.

Примечание: применительно к теории множеств может показаться, что у нас слишком много отраслей, подлежащих рассмотрению в качестве составляющих системы 1 в промышленности, воспринимаемой как жизнеспособная система. Следует затем отметить, что вскоре все свелось к четырём «блокам» (отраслям), образующим тяжёлую промышленность, легкую промышленность, промышленность потребительских товаров и материального снабжения. Это обстоятельство добавило ещё один уровень рекурсивности. Возможно, что оно относится к политическому решению, но оно также выступает как кибернетическое.

Далее в работе предлагалась весьма предварительная схема (обобщённого) предприятия, (обобщённой) отрасли, персонала предприятия и самого правительства в виде модели жизнеспособной системы. Это была попытка быстро определить слабые места экономики, высвечиваемые с помощью модели.

Затем следовала часть, посвящённая планированию как непрерывному и адаптирующемуся процессу. (Его принципы, в то время кратко обоснованные, позднее были развиты в теорию планирования, с которой можно ознакомиться в Главе 13 моей книги «The Heart of Enterprise» («Сердце предприятия»).) Эта часть работы направлена на то, чтобы осветить разницу между нашим кибернетическим подходом и подходом авторов «государственного плана», который был уже составлен одним из ортодоксальных правительственных ведомств исходя из временных горизонтов и обычных оценочных процедур. По многим причинам вопреки ожиданиям приводимая нами работа не была связана с разработкой государственного плана. Для меня главными были кибернетические доводы, но достаточно явно проступали и политические мотивы.

Моя работа завершилась разделом, посвящённым информационному потоку в избранном нашем наборе жизнеспособных систем. В нём, во-первых, отстаивалось единообразие использования нашей модели на всех уровнях рекурсивности как мощного средства уменьшения разнообразия. Во-вторых, подчёркивалась значимость индексов, как они сформулированы в Главе 11 этой книги, в качестве гомогенных единиц измерения. И в-третьих, ставился вопрос о том, что, сосредоточив усилия на разработке весьма совершенного программного обеспечения для наших компьютеров, можно создать средство управления для любого уровня рекурсии независимо от области ответственности управляющего — как следствие единства модели и гомогенности индексов.

Группа приняла мою работу практически без комментариев, поскольку в ней были успешно обобщены результаты наших активных обсуждений того, что должно стать общими рамками нашего подхода к решению поставленной задачи.

Однако вторая моя работа заставила меня сосредоточиться на предложениях, которые позволили бы двинуть вперёд наше дело с тем, чтобы получить некоторые результаты за очень короткий период времени. Весьма энергично объяснил мне это заместитель министра экономики Оскар Гарретон, просто как следствие нарастания экономического давления на правительство. Зарплата рабочих возросла на 40 процентов вследствие принудительного перераспределения доходов, а крестьяне (которые фактически не имели никакой «заработной платы») ожидали обещанного им приравнивания их доходов к основным ставкам рабочих. Цены на медь упали, а медь была практически единственным источником получения Чили иностранной валюты (по крайней мере на 80 процентов). По этой причине огромный платёжный, дефицит страны стал ещё большим. Валовый национальный продукт и промышленное производство росли (прирост составил, вероятно, около 7 процентов), на муниципальных выборах сторонники правительства получили 50 процентов голосов. Все бы ничего, но воцарилась какая-то всеобщая эйфория. Малооплачиваемые расходовали свои деньги, но высокооплачиваемые прекратили вкладывать в экономику излишки своих доходов, прекратились иностранные кредиты и иностранная техническая помощь. Все это явно создавало условия для инфляции, нехватки потребительских товаров и прочих неприятностей. По всеобщему международному мнению, 35-процентная инфляция привела к провалу предыдущего правительства христианских демократов. Народное единство существенно снизило подобную опасность. Выяснилось, однако, что в течение года при всех обстоятельствах иностранные валютные резервы будут исчерпаны.

Уместно напомнить о моём постоянном предложении обсудить моё утверждение (см., в частности, книгу «Decision and Control» («Решение и управление»), что шкала времени является-одним из наиболее важных элементов решения управленческих проблем. Нет никакого смысла говорить управляющему, которому во что бы то ни стало надо выйти из трудного положения до конца месяца, что на проведение соответствующего научного исследования потребуется год. Учёный-управленец должен либо «сглаживать острые углы», либо склониться перед необходимостью уложиться в срок. Данное утверждение, относящееся к личной ответственности, возвращает нас к замечанию, помещённому в начале этой главы, но оно же говорит и о большем. Если управленческая шкала времени выступает в качестве основного параметра проблемы, то и наука об управлении, которая игнорирует этот факт, не может считаться наукой. Это ясно из нейрокибернетики. «Бежать или не бежать мне к тому автобусу?» «Должен я ударить парня, который мне угрожает, или бежать от него?» Мозг, который считает: «Дело это трудное, необходимо проконсультироваться с сердцем и лёгкими, нужно провести адреналиновую проверку, затем оценить статистически вероятность успеха… Я отвечу через час…» — даёт никуда не годный ответ.

Вторая работа, которую я подготовил, была попыткой учесть все, о чём сказал мне Гарретон, и она, конечно, согласовалась с Флоресом. Эта работа заставила некоторых более молодых коллег нашей группы затаить дыхание от изумления. Первое название этого проекта было впоследствии изменено. Вот он: Проект «Киберсин» (Cybersyn). Цель: ввести экспериментальную систему информации и регулирования экономики промышленности, которая должна продемонстрировать основные достоинства кибернетики в управлении, и начать фактически оказывать помощь в принятии решений с 1 марта 1972 года.

А была уже середина ноября 1971 года; и, по-моему, из-за быстрого ухудшения экономической ситуации в стране нам уже была нужна работоспособная штурмовая программа.

Кодовое её название «Киберсин» родилось как сокращение слов «кибернетический синергизм». Эта моя работа предлагала план действий, предусматривающий достижение перечисленных выше целей в течение четырёх с половиной месяцев. Как указывалось в работе, с 1 марта 1972 года мы должны были начать операции по регулированию экономики и показать результаты на примере ряда отобранных для этой цели предприятий в избранных нами отраслях.

Поскольку мы намеревались работать в реальном времени, нам была необходима сеть связи, простирающаяся на 4,5 тысяч км вдоль всей чилийской территории. Мы её назвали «Кибернет».

«Кибернет» представляла собой систему, позволяющую каждому предприятию страны, входящему в национальную социально-экономическую систему связываться с компьютером. В идеале такой компьютер должен быть небольшой машиной, находящейся вблизи предприятия, а лучше непосредственно в нём способной обрабатывать любую информацию, важную для руководства предприятия. Но таких компьютеров в Чили не было, и страна не могла себе позволить их приобрести. Следовало довольствоваться тем, что было в Сантьяго. Здесь была машина 360/50 фирмы IBM и машина 3500 фирмы Burroughs. Намерения централизовать всю экономику Чили тогда не было, что, как я полагаю, читателю известно, но если вычислительная машина должна была быть в распоряжении рабочих комитетов, управляющих каждым предприятием, то становилось важном обеспечить их связью.

Повторим: в век телеобработки данных это не проблема, но жизнь была такой что Чили не могла себе позволить приобретение телепроцессоров. И тогда мы решали проблему единственно возможным способом, а именно, путём использования телексной сети, которая уже действовала в стране, и объединения её с сетью связи, работающей в сантиметровом диапазоне и созданной для других целей (а именно, для слежения за спутниками) Эта связь на сантиметровых волнах действовала от Арики на севере Чили до Сантьяго и далее до Пуэрто-Монта. Кроме того, действовали линии радиосвязи, которые могли расширить сеть связи вплоть до самого южного в мире города Пунта-Аренас. Таким образом, план «Кибернет» призывал реквизировать телексную сеть и использовать все средства связи так, чтобы позволить каждому связываться с тем, с кем он захочет, через компьютерную систему в Сантьяго. Планом предусматривалось осуществить все это в течение четырёх месяцев (что и было сделано).

Цель «Кибернет» таким образом сводилась к тому, чтобы предоставить вычислительную мощность рабочим комитетам любого предприятия. Как этого добиться? Основная идея состояла в том, чтобы важные индексы работы любого предприятия ежедневно направлялись в центральный компьютер, где бы они обрабатывались и проверялись в случае их существенного отклонения. Если в таких данных содержалось что-то, вызывающее тревогу, то такой сигнал подлежал возврату руководителям предприятия, из которого он исходил, для перепроверки. Возникла следующая проблема: как справиться с этими критически важными индексами.

Читатель этой книги теперь знаком с понятием тройного индексирования, измеряющего производительность труда, неиспользуемую установленную мощность производства и объём выпуска продукции — общие показатели организации дела. Но остаётся проблема, к какому виду деятельности предприятий относятся эти индексы. В соответствии с этим по указанию главного управляющего нашим проектом в Чили Рауля Эспехо и другого ответственного руководителя проекта Жоржа Барриентоса в группе управления всем проектом была сформирована группа исследования операций для проведения анализа социально-экономического состояния каждой отрасли промышленности вплоть до уровня каждого отдельного предприятия. Главной целью этой группы являлась разработка количественного графика потоков результатов деятельности каждого предприятия, из которых должны были бы сразу выделяться все самые важные.

Например, нам несомненно необходимо измерять пополнение запасов сырья и расход запасов готовой продукции. Требовалось также измерять показатели любого производственного процесса, создающего узкое место в экономической системе. Существуют и другие стандартные показатели: мне, например, всегда хотелось найти меру социальной напряжённости. Лучшим приблизительным решением при поиске такой меры, как мне тогда казалось, было бы отношение числа работников, получающих заработную плату, к числу действительно работающих в данный день. Короче говоря, относительное число прогулов является неким показателем состояния морали, о чём я узнал из работы профессора Р. Реванса, опубликованной в 1950-х годах.

Таким образом, группе исследования операций поручалось разработать модель сбора критически важных и других показателей деятельности каждого работающего предприятия. Группе предстояло согласовать с управляющими (в данном случае с рабочими комитетами) смысл таких показателей, как «возможная» и «потенциальная» мощности производства. Затем, зная эти две цифры и другие индексы, введённые в компьютер, а также полученные благодаря системе «Кибернет» ежедневные фактические индексы, компьютер мог бы рассчитать тройной индекс по показателям каждого предприятия. (Практически оказалось, что около 10–12 индексов достаточно для наблюдения за работой любого предприятия, чем и определилась необходимая вычислительная мощность компьютера.) Группе исследования операций было предложено разъяснить руководству каждого предприятия, что позже они получат возможность добавлять любые свои индексы и, если захотят, без всякого объяснения того, для чего они им нужны и как они их измеряют, а система «Кибернет» будет следить и за такими индексами.

Прежде чем приступать к компьютерной проблеме как таковой, необходимо понять человеческие устремления людей, управляющих предприятиями. Некоторые управляющие, назначенные владельцами предприятий, были, например, иностранцами. Они обладали весьма скромной подготовкой к работе на чилийских филиалах своих корпораций. И когда к власти пришло правительство народного единства большинство иностранных управляющих покинуло страну, во многих случаях прихватив с собой наиболее важную документацию (в том числе даже книги заказов, чтобы позднее их выбросить). Управляющие же чилийских предприятий поначалу были весьма пассивны в становлении «рабочего управления», но проявляли к ним заметно нежное и агрессивное отношение. Поэтому рабочие комитеты часто стали возглавлять люди со стороны (люди квалифицированные из числа научных работников, привлечённых в помощь рабочим комитетам, чтобы помогать «распутать» их проблемы), нуждающиесяв знаниях методов управления.

Количественная схема информационных потоков, разрабатываемая группой исследования операций, предназначалась для того, чтобы наглядно показать работу предприятий. Однако, как нам казалось, если каждое предприятие страны ввести в такую схему и представлять результаты их работы в разном формате данных, то не все заинтересованные смогут разобраться в том, что происходит. В связи с этим под руководством всемирно известного чилийского конструктора Г Бонсьепе была скомплектована группа разработчиков правил подготовки данных, вводимых в соответствии со схемой потоков представленной всем заинтересованным в виде графика на бумаге или фотоплёнке. Было решено процессы на схеме представлять в виде прямоугольников, внутри которых будут записаны перечни осуществляемых процессов, а потоки данных изображать линиями со стрелками, причём толщина линий должна соответствовать величине потока. Тем не менее, если количественная оценка потоков (толщина линий) была понятна всем заинтересованным, необходимо было придать ясный смысл всем этим линиям, вплоть до радиуса кривых связывающих прямоугольники, цвета линии на схеме, и так далее. Все это требовалось по совершенно очевидным эргонометрическим соображениям поскольку мозг человека может воспринимать только определённое число разнообразий, а эти схемы потоков предназначались доя замены традиционного представления. (Так же, как утомленному уму легче воспринимать баланс фирмы в виде таблицы, чем виде текста.)

Наконец, исходя также из эргономических соображений все согласились на создание «ситуационной комнаты» как элемента, соответствующего интересам оценки оперативной обстановки на этот раз исходя целиком из соображений, изложенных в Главе 13. План предусматривал создание такой комнаты не только как центра, из которого предстояло управлять делами, но и как прототипа новых условии для принятия решений, замещающих традиционные залы заседаний» правления фирм, в которых принимаются управленческие решения Мы обсуждали все эти вопросы как подлежащие экспериментальной проверке, мы предвидели строительство завода по оборудованию «ситуационных комнат». Исходили мы из того, что если наше дело успешно закончится, то такие комнаты станут необходимы на любом предприятии, в любой организации, в каждой отрасли промышленности, для управления всей экономикой и всем государством.

* Схема неадекватна — составлена второпях. ** Если не удастся в Лондоне, передать разработку программ в Чили. *** См. предыдущие примечания. Не столь важны абсолютные показатели. Важны отклонения, временные тенденции, предупредительные сигналы. **** Средние значения и отклонения индексов, рассчитанных по выборке из 60 текущих значений.

Рисунок № 42.

Как воплощение идей, изложенных в моей первой работе, все перечисленные выше проблемы были сведены в первый план, составление которого завершилось в течение восьми дней. Согласно этому плану группы, созданные в Чили, должны были за четыре с половиной месяца развернуть сеть связи, называемую «Кибернет», приступить к реализации рекомендаций группы исследования операций, обследовавших основные предприятия страны, разработать традиционную систему наглядного представления результатов их работы и смонтировать всё необходимое для работы ситуационной комнаты в её предварительном варианте.

Согласно этому же плану в мою задачу входило возвращение в Великобританию. Мне предстояло каким-то образом создать там программное обеспечение, способное обрабатывать десятки тысяч индексов в день, выделяя из них критически важные по результатам обработки с тем, чтобы можно было направить обратно сигнал тревоги управляющим соответствующими предприятиями. Я испросил согласия нашей комиссии на заключение контракта для разработки такой программы, поскольку мне неоднократно приходилось прибегать к разработке подобных системных программ (о чём знали мои чилийские коллеги), а также поскольку блестящие знатоки вычислительной техники в Чили были теперь заняты другими делами. Во-вторых, мне предстояло изучить возможность создания программы моделирования всей системы для ситуационной комнаты, которая была бы способной воспринимать обработанные индексы в реальном времени. Это стало бы совершенно новым достижением в технике исследования операций.

Как сетевой график первый план, каким он был тогда, представлен на Рис. № 42. Из графика видно, что понимается под «сглаживанием углов» — первой реакцией было указание «Улучшить этот график» (см. Первое примечание на схеме). На графике показаны действия, которые должна была предпринимать корпорация CORFO относительно системы «Кибернет». Видно также (хотя это потребовало множества устных разъяснений), что предстояло сделать группе А сначала на предприятиях и позже на основной вычислительной базе. Видна и роль национального компьютерного центра, где И. Бенадоф стал руководителем информационного проекта системы «Киберсин». Показано также, что обязана была сделать группа В, возвращающаяся в Великобританию, чтобы начать разработку программы фильтрования статистических данных.

В план работы входило составление перечня обязанностей междисциплинарной группы. Этот план включал такие предложения как: «Бойтесь тех, кто обходит некоторые зоны, и тех, кто хотел бы вырастить на них цветочки». Относительно экономики, самого близкого нам предмета, говорилось: «Не было ещё экономической модели, которая бы полностью доказала свою адекватность. Нам предстоит изобрести эконометрику». После перечисления всех требований, заявлено: «Важное требование ко всем. Во избежание трений, специалист в одной области не должен пренебрежительно относиться к мнению специалиста в другой». План заканчивался словами: «Я вернусь в марте».

Представление этого плана нашей группе, как говорилось ранее, стало для меня упражнением в том, как победить неверие. Достижимо ли то, что указано в плане? Убеждать всех в достижимости поставленных целей, возможно, не входило в мои обязанности, но заявление: «Я вернусь в марте», — обеспечило победу. Во всяком случае согласие с планом было единодушным. Предполагалось поработать, чтобы приблизить будущее и моё возвращение, а также создать и поддерживать системы телексной связи между группами А и В соответственно в Сантьяго и Лондоне. За Флоресом осталось только получить одобрение высшего руководства по всем предлагаемым мероприятиям.

Теперь, спустя годы, уместно сделать лишь одно заключение. Очень многого можно добиться при всесторонней подготовке к решению задачи, признавая реальности, упорно и дружно работая. Подобные случаи бывали и раньше, но позвольте надеяться, что они будут и впредь — вместо мертвящих указаний бюрократов.

Вечером 12 ноября Фернандо Флорес организовал ужин для всех участников работы в очень уютном месте. Днём я посетил министерство экономики. Там с заместителем министра мы обсудили состояние дела. Затем вместе с ним отправились во дворец президента Альенде. Очевидно, что все это подготовил Флорес, но сам он при этом не был. Циник может сказать, что он бросил меня тонуть или выплывать самому; но я воспринял такую организацию визита как выражение великого доверия, когда-либо оказанного мне, поскольку мне предоставлялась возможность высказать президенту всё, что я пожелаю. Позднее именно так я вспоминал об этом визите в минуты отчаяния.

Когда в конце концов я прибыл на ужин, устроенный Флоресом, атмосфера там была явно наэлектризованной: Президент сказал: «Продвигайтесь вперёд — быстро». Вечер стал вечером бурного энтузиазма и больших надежд.

Я рассказал, что доктор Альенде на этой беседе говорил с нами без обиняков, как всегда прямо. Он был глубоко удовлетворён, в частности, тем, что наш план предусматривает децентрализацию, участие рабочих в управлении и носит антибюрократический характер. Поскольку именно эти идеи лежали в основе нашей работы, то не нужно было и убеждать его в них. Стоит лишь заметить, что Альенде продемонстрировал блестящие способности удивительно быстро схватывать идеи и новую для него концепцию решения проблемы. Это было совершенно необычно в сопоставлении с моим прошлым жизненным опытом (и последующим тоже). Конечно, он был подготовлен, но мне приходилось объяснять подобные вещи многим большим руководителям. Возможно, и он не все действительно понял, но консультанты умеют судить об этом по задаваемым вопросам, а он не задал ни одного вопроса зря.

Объяснять концепцию «управления экономикой в реальном времени» было довольно трудно. Если это возможно, то почему же она не привилась в развитых странах? Потому, что там не поняли смысл кибернетики в системе управления. Третий мир может прыжком обогнать всех, если поймёт её преимущества. С таким доводом президенту Альенде было явно трудно согласиться, как и президенту небольшой английской фирмы трудно поверить в то, что благодаря управленческой кибернетике весь набор самых совершенных методов управления поступает в его распоряжение, тогда как такие промышленные гиганты, как Imperial Chemical Industries и Unilever, и национализированные предприятия этим не воспользовались. Альенде сказал, что Чили вполне может это сделать и он совершенно согласен с такой идеей: но как небольшое социалистическое государство может продолжать существовать в капиталистическом окружении? Здесь требовалось опереться на все достижения кибернетики… Но я до сих пор не знаю ответа на такой вопрос.

Мне понадобилось около получаса и лист бумаги, лежащий на столе между нами, чтобы объяснить Альенде модель любой жизнеспособной системы и принципы её существования. Они составляли суть тех двух работ, подготовку которых я только что закончил, и опирались на теорию кибернетики, изложенную в данной книге. Я не мог знать, насколько президент к этому подготовлен, но я точно знал, что президент квалифицированный медик. Доктор Альенде был патологоанатомом. Тогда я без колебаний прибег к объяснению жизнеспособной системы исходя из принципов нейрофизиологии. Он вновь проверял себя вопросами и без труда воспринял модель, названную «мозгом фирмы». Постепенно мы переходили от системы 1 к системам 2, 3, 4, изображая их на листе, лежащем между нами. Я объяснил и смысл системы 5.

Ближе к началу этой главы при упоминании о моём первом труде, завершённом в Чили, говорилось: «Правительство рассматривается как жизнеспособная система, в которой систему 5 представляет президент Республики. И когда я начертил на листе бумаги, лежащем между нами, прямоугольник и обозначил его цифрой 5, Альенде откинулся на спинку кресла и сказал: «Верхний уровень — народ».

Это замечание, как я и ранее отмечал, произвело на меня глубокое впечатление. Если у компаньеро президента были слабости, а у кого из нас их нет, так это известная гордость за свой пост. Он любил одеваться официально, носить президентскую ленту на груди, сидеть в своём троноподобном кресле в президентском дворце. Но когда дело дошло до него как вершины власти — системы 5, — то он определил эту систему как «народ». Он и должен был погибнуть при таком понимании своего поста.

После этой встречи и почти пропущенного мною ужина с участниками проекта я возвратился в Лондон 13 ноября 1971 года со всеми моими обязательствами на руках. Завершились десять дней работы.