Фридрих Август фон Хайек:
Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблениях разумом.
Часть I. ('')циентизм и изучение общества.
Глава 1. Влияние естественных наук на науки общественные

В XVIII и в начале XIX века изучение экономических и социальных явлений шло медленно и выбор методов диктовался прежде всего самой природой встающих перед исследователями проблем. ¹

Приёмы, подходящие для изучения этих проблем, совершенствовались постепенно, без особой рефлексии по поводу характера применяемых методов и их соотношения с методами других дисциплин. Занимавшиеся политической экономией могли описывать её как отрасль либо науки, либо нравственной или социальной философии, нимало не заботясь о том, является ли их предмет научным или философским. Термину «наука» ещё не придавали такого узкого значения, как сегодня ²; не существовало и того различия, благодаря которому выделились и удостоились особенной чести естественные, или физические науки. Посвящая себя этим отраслям, исследователи, когда им приходилось касаться более общих аспектов изучаемых проблем, охотно определяли свой предмет как «философский» ³; 3 a иногда мы даже встречаем словосочетание «естественная философия» в противопоставлении «моральным наукам».

Новое отношение к науке начинает складываться в первой половине XIX века. Всё чаще и чаще стали употреблять термин «наука», имея в виду только физические и биологические дисциплины, и в это же время они, как особо точные и достоверные, начали претендовать на место, выделяющее их среди всех остальных. Успехи этих дисциплин были таковы, что вскоре их исключительное обаяние подействовало на тех, кто, работая в других областях, начали быстро перенимать их доктрины и терминологию. Тогда-то и началась тирания научных ⁴, в узком смысле слова, методов и приёмов над прочими дисциплинами. Последние принялись усиленно отстаивать своё равноправие, демонстрируя, что у них такие же методы, как и у их блестящих преуспевающих сестёр, вместо того, чтобы постепенно вырабатывать методы, отвечающие специфике их собственных проблем. И, хотя стремление слепо подражать научным методам, а не следовать духу Науки, господствует в общественных дисциплинах вот уже около ста двадцати лет, нельзя сказать, что оно сколько-нибудь помогло нам разобраться в общественных явлениях, — ведь оно до сих пор способствует путанице и дискредитации работ по изучению общества, да к тому же требования продолжать подобного рода попытки и теперь ещё преподносятся как самое последнее революционное новшество, способное, если будет принято, быстро повести к невообразимому прогрессу.

Следует, впрочем, сразу же сказать, что те из требовавших, чьи голоса звучали громче всего, крайне редко оказывались людьми, внёсшими заметный вклад в развитие Науки. Начиная с Фрэнсиса Бэкона, лорд-канцлера, который навсегда останется классическим примером «демагога от науки», как его справедливо назвали и заканчивая Огюстом Контом и «физикалистами» наших дней, об исключительных достоинствах специальных методов, используемых естествознанием, заявляют по большей части те, чьё право говорить от имени учёных совсем не бесспорно — то есть люди на деле много раз проявлявшие в вопросах, касающихся естественных наук, такую же фанатическую приверженность предрассудкам, как и в других областях. Догматизм, помешавший Фрэнсису Бэкону принять коперниковскую астрономию ⁵ и заставивший Конта, утверждать, что всякие попытки слишком скрупулёзного исследования явлений с помощью таких инструментов, как микроскоп, пагубны и должны пресекаться духовной властью позитивно организованного общества как способные опрокинуть законы позитивной науки, настолько часто подводил людей подобного склада в их собственных областях, что у нас не должно быть причин для очень уж большого почтения к их взглядам на проблемы, весьма далёкие от сфер, их вдохновлявших.

Существует ещё одно обстоятельство, которое читателю нельзя упускать из вида в ходе последующего обсуждения. Методы, которые учёные или те, кто очарованы естественными науками, так часто пытались навязать наукам общественным, далеко не всегда были теми, какими естествоиспытатели на самом деле пользовались в собственной области — часто они лишь представлялись им таковыми. Это совсем не обязательно одно и то же. Учёный, теоретизирующий о применяемых им процедурах и пытающийся их осмыслить, — не всегда надёжный проводник. На протяжении жизни последних нескольких поколений взгляды на научный метод неоднократно менялись под влиянием интеллектуальной моды, хотя нельзя не признать, что методы, которые использовались на деле, остались по существу теми же. Но, поскольку на общественные науки влияло именно то, какие представления о своей деятельности имели учёные, и даже то, каких взглядов они придерживались когда-то в прошлом, наши последующие соображения, касающиеся методов естествознания, также необязательно будут содержать точную оценку того, что фактически делается учёными; речь скорее пойдёт о господствовавших в последнее время взглядах на природу научного метода.

История этого влияния, каналы его распространения направление придавало социальным изменениям — всё это будет предметом для серии наших исторических этюдов, введением к которой призван послужить настоящий очерк. Прежде чем проследить, как исторически складывалось это влияние и какие имело последствия, мы попытаемся дать здесь его общую характеристику и раскрыть природу проблем, порождённых злополучным и неправным распространением способов мышления, сложившихся в физике и биологии. Существует ряд характерных элементов такой позиции; с ними мы будем сталкиваться то и дело, и из-за их prima facie (лат. — на первый взгляд. — Прим. пер.) для убедительности следует рассмотреть их с особым вниманием. На отдельных исторических примерах не всегда удаётся проследить, как связаны с естественнонаучным образом мышления или чем обязаны ему типичные представления такого рода, тогда как систематическое обозрение облегчает подобную задачу.

Вряд ли нужно подчёркивать, что мы не намерены говорить ничего направленного против применения научных методов в собственно научной сфере и не хотели бы возбудить ни малейшего сомнения в их ценности. Тем не менее, чтобы предотвратить какие бы то ни было недоразумения, всякий раз, когда речь будет идти не о духе беспристрастного исследования как тактовым, а о рабском подражании языку и методам Науки, мы будем говорить о сциентизме и о сциентистских предрассудках. Слова «сциентизм» и «сциентистский» уже достаточно привычны для английского языка ⁶, однако на самом деле они заимствованы из французского, причём в последние годы они начали всё больше приобретать в нём примерно тот же смысл, который будем придавать им и мы ⁷. Следует подчеркнуть, что мы будем употреблять эти термины для обозначения позиции, в буквальном смысле слова, конечно же, ненаучной, подразумевающей механический и некритичный перенос определённого образа мышления, сложившегося в одной области, в совершенно другие. В отличие от научного, сциентистский взгляд не является непредубеждённым, напротив, это очень предубеждённый подход, который ещё до рассмотрения своего предмета претендует на точное знание того, каким способом его исследовать. ⁸

Было бы удобно иметь столь же подходящий термин для обозначения мыслительной установки, характерной для профессиональных инженеров, которая, будучи во многом весьма сродни сциентизму, всё-таки отличается от него. Но мы собираемся рассматривать её здесь в связи со сциентистской и, не имея в своём распоряжении одного столь же выразительного слова, будем вынуждены называть этот второй столь характерный для мышления XIX-XX веков элемент «инженерным складом ума».