Фридрих Август фон Хайек:
Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблениях разумом.
Часть II. Контрреволюция науки.
Глава 14. Религия инженеров: Анфантен и сен-симонисты

I

Не прошло и месяца со смерти Сен-Симона, как его друзья и последователи создали ассоциацию с целью реализовать проект ещё одного журнала, который Сен-Симон успел обсудить с ними. Редколлегию журнала «Производитель» («Producteur»), издававшегося в 1825–1826 годах (вышло 6 номеров), возглавил Олинд Родриг. Ассоциация сотрудничала с Огюстом Контом и некоторыми другими, формально в ней не состоявшими. Вскоре другой молодой инженер, видевший Сен-Симона всего один раз, когда Родриг представлял его, стал выдающимся членом группы и редактором её журнала.

Бартелеми-Проспер Анфантен был сыном банкира. Он поступил в Высшую политехническую школу, но оставил её в 1814 году, двумя годами раньше, чем Конт и, так же, как он, не закончив курса обучения. После этого он занялся делом, провёл несколько лет, путешествуя и работая в Германии и России, начал изучать политическую экономию, в особенности труды Иеремии Бентама. Хотя его инженерное образование осталось незаконченным или, возможно, как раз поэтому, вера в безграничные возможности математических и технических наук навсегда осталась одной из самых характерных черт его интеллектуального облика. Однажды он высказался об этом так: «Когда я встречаю слова «вероятность», «логарифм», «асимптота», я бываю счастлив опять оказаться на пути, ведущему меня к формулам и формам». ²⁹³

Будучи необычно красивым, по мнению современников, человеком, он, по-видимому, обладал также огромным личным обаянием, благодаря которому ему удалось постепенно направить всё движение сен-симонистов в сторону своих сентиментальных и мистических устремлений. Но он был наделён и мощным интеллектом, что позволило ему значительно обогатить сен-симонизм, прежде чем это учение перешло от философской стадии к религиозной. ²⁹⁴

Существует утверждение, что сен-симонизм родился после смерти Сен-Симона, и в этом есть доля правды ²⁹⁵. При всей россыпи намёков и указаний, содержащихся в писаниях Сен-Симона, он так и не пришёл к связной и последовательной системе. Вполне вероятно и то, что одной из самых важных причин, побудивших его последователей развивать его учение, была изрядная невразумительность его писаний. Этим же объясняется, почему так нечасто получал должную оценку тот факт, что усилия Сен-Симона и его учеников объединялись. Для тех, кто признавали его значение, естественным было слишком многое приписывать самому Сен-Симону. Другие, кого интерес к этим работам побудил изучать произведения самого Сен-Симона, отворачивались от них в разочаровании. Хотя почти все идеи школы можно выявить в работах, вышедших под именем Сен-Симона ²⁹⁶, реальной силой, которая решительно повлияла на европейскую мысль, был сен-симонизм, а не сам Сен-Симон. И не следует забывать, что в ранние годы сен-симонистов самым значительным из них и к тому же посредником, через которого многие воспринимали доктрину учителя ²⁹⁷, был Огюст Конт, который, как мы знаем, продолжал публиковаться в «Производителе», хотя не был больше членом группы, а скоро и вовсе порвал с ней.

II

Издатели нового журнала имели чётко выраженную цель: «совершенствовать и распространять принципы философии человеческой природы, основанные на осознании того, что уделом нашей расы является эксплуатация и изменение, к величайшей нашей выгоде, внешней природы», — и верили, что лучше всего это достигается путём «непрерывного расширения ассоциации — одного из самых мощных инструментов, имеющихся в распоряжении человечества» ²⁹⁸. Чтобы привлечь широкие круги читателей, программные статьи в журнале перемежались со статьями по проблемам техники или статистики, зачастую написанными авторами со стороны. Но основная часть публикаций писалась узким кругом последователей. При этом почти не подлежит сомнению, что даже в тот год, когда «Производитель» занимал центральное место в их деятельности, Анфантен уже принимал самое большое участие в деле совершенствования сен-симонистских доктрин, хотя какое-то время он был в одинаковом положении с другим новобранцем или даже в тени этой сильной личности. Сент-Аман Базар ²⁹⁹, участвовавший в движении французских карбонариев, опытный революционер, был ненамного старше Родрига и Анфантена, когда вошёл в число сотрудников «Производителя», среди которых к тому времени уже было несколько бывших бабувистов и карбонариев. Но хотя и они, и, в особенности, Базар играли важную роль в радикализации взглядов сен-симонистов, вклад Базара в развитие доктрины, по-видимому, принято преувеличивать, и, скорее всего, степень его участия точно отражена в словах современника, который сказал, что «господин Анфантен находил идеи, а господин Базар формулировал их. ³⁰⁰ Статьи Базара в «Производителе» не содержат почти ничего нового, если не считать нападок на свободу совести ³⁰¹, гораздо более свирепых, чем у Сен-Симона и даже у Конта. То же самое можно сказать и о большинстве других авторов, за исключением Анфантена и, разумеется, Конта. Впрочем, нельзя не отметить разработку Леоном Галеви сен-симонистского учения об общественной функции искусства. Он провидит приближение времён, когда «искусство волновать массы» достигнет такого совершенства, что у художника, музыканта и поэта «появится возможность доставлять удовольствие и приводить в волнение так же уверенно, как математик решает геометрическую задачу или химик исследует какое-либо вещество. Только тогда мораль прочно утвердится в обществе» ³⁰². В то время в подобных случаях ещё не употреблялось слово «пропаганда», однако мастерство современных министерств пропаганды получило бы весьма высокую оценку сен-симонистов, тем более, что они даже предвидели появление подобных институтов.

Очень большое значение имели экономические статьи Анфантена, опубликованные в «Производителе». По этим статьям можно проследить развитие почти всех новых элементов сен-симонистской социальной доктрины, получивших свою окончательную формулировку в знаменитом «Изложении», о котором мы поговорим чуть ниже. Общий интерес к проблемам организации промышленности, энтузиазм по поводу расширения числа акционерных компаний, доктрина об ассоциации в масштабах всего общества, усиливающиеся сомнения в полезности частной собственности и банковского процента, планы подчинения всей экономической деятельности руководству банков — все эти идеи постепенно отрабатывались и обретали всё более и более громкое звучание. Позволим себе привести два высказывания, особенно характерных для его подхода к этим проблемам. В первом высмеивается представление, будто «человеческое общество могло бы существовать без управляющего им интеллекта» ³⁰³. В другом речь идёт о понятиях, находившихся в ту пору в центре внимания политической экономии, а именно о «ценности, цене и производстве, которые не содержат никакой конструктивной идеи, пригодной для построения, или организации, общества», являясь «ничего не значащими мелочами» ³⁰⁴.

III

«Производитель», выходивший сперва еженедельно, а потом ежемесячно, перестал издаваться в октябре 1826 года. С этого момента начался перерыв в публичной деятельности группы, длившийся три года. Впрочем, к этому времени уже была выработана общая доктрина, которая могла служить основой для интенсивной устной пропаганды. Именно в это время они впервые добились большого успеха у студентов Высшей политехнической школы, которая была объектом приложения их особенных усилий. Позже Анфантен выразил это так: «Высшая политехническая школа должна стать каналом, через который наши идеи распространятся в обществе. То молоко, которое мы впитали в нашей любимой Школе, должно вскормить и грядущие поколения. Именно там мы научились позитивному языку и методам исследования и доказательства, которые сегодня служат залогом прогресса политических наук». ³⁰⁵ Эти усилия оказались настолько успешными, что через несколько лет группа состояла из нескольких сотен инженеров; правда, в ней были и врачи — считанное количество — да несколько художников и банкиров. По большей части это были оставшиеся ученики самого Сен-Симона или же люди, связанные с ними родственными, либо дружескими отношениями, к примеру, братья Перейра — кузены Родрига или его друг Гюстав Д’Эйшталь.

Среди первых инженеров, примкнувших к движению, были два друга — Абель Трансон и Жюль Лешевалье ³⁰⁶, которые, используя своё знание немецкой философии, смогли придать сен-симонистским догмам некий гегельянский налет, что впоследствии весьма способствовало их успеху в Германии. Через короткое время последовал Мишель Шевалье, позже получивший известность как экономист, и Анри Фурнель, который, примкнув к движению, расстался с постом директора компании «Крезо». Позже он стал биографом Сен-Симона. Ипполит Карно, хоть он сам и не был учеником Высшей политехнической школы, проведя юность в изгнании со своим отцом, тоже должен быть причислен к этой группе, но не открываться только как сын Лазаря Карно, а скорее даже как брат выпускника — Высшей политехнической школы Сади Карно — «основателя науки об энергии», «цикла Карно» — цикла с идеальным кпд. Братья жили вместе именно в те годы, когда Сади занимался разработкой своих замечательных теорий, питая в то же время живой интерес к политическим и социальным дискуссиям своих друзей, в которых, впрочем, сам никогда не принимал активного участия. ³⁰⁷ Если уж не по образованию, то, по крайней мере, по семейным традициям и связям Ипполит Карно был инженером в не меньшей степени, чем другие.

Одно время квартира братьев Карно была местом, где Анфантен и Базар вели занятия с юными энтузиастами, число которых все возрастало. ³⁰⁸ Но к концу 1828 года это помещение стало для них мало, и было решено поосновательнее оформить устный курс и с его помощью ознакомить со своими взглядами более обширную аудиторию. Возможно, это было подсказано успешным экспериментом Копта, начавшего в 1826 году излагать свою «Позитивную философию» перед избранной аудиторией, в состав которой помимо таких учёных, как Александр фон Гумбольдт и Пуансо, входил также Карно, отправленный туда Анфантеном для получения первого знакомства с сен-симонистскими идеями ³⁰⁹. Хотя начинание Конта вскоре было остановлено обнаружившимся у него психическим расстройством, которое не позволяло ему вернуться к работе в течение трёх лет, оно привлекло к себе достаточное внимание, чтобы послужить примером для подражания.

Курс лекций, составленный сен-симонистами в 1829 и 1830 годах и дошедший до нас в виде двухтомного сборника «Учение Сен-Симона. Изложение» ³¹⁰, безусловно является самым важным документом из всего, сделанного Сен-Симоном или его учениками, и одной из величайших вех в истории социалистических идей и заслуживает гораздо большей известности, чем та, которой он пользуется за пределами Франции. Если это и не Библия социализма, как назвал его один французский учёный, 19 то по крайней мере на роль Ветхого Завета оно может претендовать. А в некоторых отношениях это издание сделало для развития социалистической мысли даже больше, чем было сделано после его выхода в свет почти за сто лет.

IV

Как и подобает труду, сыгравшему роль фундамента для коллективистских теорий, «Изложение» не является произведением одного человека. Хотя больше всего лекций, будучи самым одарённым оратором, прочитал Базар, их содержание было результатом дискуссий, происходивших в группе. Опубликованные тексты написаны фактически Ипполитом Карно по его собственным и чужим конспектам, сделанным на лекциях, и, по всей вероятности, именно ему «Изложение» обязано своей стройностью и убедительностью. Важным добавлением к «Изложению» стали пять лекций о религии сен-симонизма, прочитанные примерно в то же время студентам Высшей политехнической школы Абелем Трансоном. ³¹¹ В некоторых публикациях «Изложения» тексты этих лекций составляют приложение.

Трудно дать точное представление об этом самом полном отображении сен-симонистской мысли, не прибегая к скучным повторам, поскольку многое в нём, само собой, является, более или менее верным воспроизведением тех взглядов, о которых мы уже говорили. Но это вопреки утверждению авторов не просто единственная публикация, приводящая идеи Сен-Симона (а также, добавим, и молодого Конта в законченную систему; у Анфантена и его друзей они получают дальнейшее развитие и именно это будет занимать нас больше всего.

Значительная часть первого более важного тома «Изложения» посвящена широкому философскому рассмотрению истории и закона «развития человечества», открывшегося «гению Сен-Симона» ³¹², закона, который основан на рассмотрении человечества как «коллективного существа» ³¹³, и показывает нам со всей определённостью исполнение судеб человеческих ³¹⁴. Из этого закона прежде всего следует, что на смену «критическому» состоянию общества приходит «органическое» его состояние. В органическом состоянии возникают «новые узы, чтобы в порядке сочетать усилия, чтобы направлять всю общественную деятельность к одной цели», тогда как общество, находящееся в критическом состоянии, представляет собой агломерацию разобщённых людей, ведущих друг против друга борьбу ³¹⁵. Повинуясь этому закону, человечество неизбежно придёт к такому конечному состоянию, в котором антагонизм между людьми совсем исчезнет, а эксплуатация человека человеком сменится совместной и гармоничной деятельностью по освоению природы ³¹⁶. Но к этому предельному состоянию, когда «систематизация усилий» ³¹⁷, «организация труда» ³¹⁸, ради общей цели ³¹⁹ достигнет совершенства, продвигаются лишь поэтапно. По существу неуклонное ослабление антагонизма между людьми, в итоге приводящее к «всеобщей ассоциации» ³²⁰, подразумевает постепенное «уменьшение эксплуатации человека человеком» — эта фраза становится лейтмотивом всего «Изложения» ³²¹. Если поступательное движение к всеобщей ассоциации проходит через стадии, когда сперва семья, затем город, нация, а потом и федерация наций обретают общее верование и церковь ³²², то уменьшение эксплуатации проявляется в изменении классовых отношений. От стадии, когда пленные становились жертвами каннибальской практики, через рабство и крепостное право к современным отношениям между пролетариями и собственниками, степень эксплуатации постоянно уменьшалась ³²³. Но люди все ещё разделяются на два класса: эксплуататоров и эксплуатируемых ³²⁴. До сих пор ещё существует класс неимущих пролетариев ³²⁵. Красноречивый Абель Трансон, высказал это в своей лекции студентам Высшей политехнической школы с помощью пассажа, в котором лучше, чем где бы то ни было в тексте «Изложения», суммируется главное:

«Крестьянин или ремесленник уже не прикреплён ни к хозяину, ни к земле, его не подвергают порке, как раба; по сравнению с крепостным ему принадлежит большая часть его труда, но, тем не менее, закон к нему жесток. Ему принадлежат не все плоды его труда. Ему приходится делить их с другими людьми, которые не приносят ему никакой пользы ни своими знаниями, ни своей властью. Короче говоря, у него нет ни хозяев, ни господ, а есть буржуа — и вот, что такое буржуа. Как владелец земли и капитала, буржуа распоряжается ими по своему усмотрению и не отдаёт их в руки трудящихся иначе как при условии, что он получит долю от цены их труда, долю за счёт которой живёт и он, и его семья. Будь он прямым наследником завоевателей или выходцем из крестьян — роли не играет; у того типа людей, который я только что описал, разница в происхождении стирается; только в первом случае титул собственности основан на ныне осуждаемом факте, на силе меча; во втором случае истоки более благородны, это развитие промышленности. Но с точки зрения будущего этот титул и в том, и в другом случае незаконен и бесполезен, поскольку он отдаёт на милость привилегированного класса всех тех, чьи отцы не оставили им никаких орудий производства». ³²⁶

Причина, по которой все ещё существует подобное положение дел, заключается в «устройстве собственности, в передаче богатства путём наследования в пределах семьи». ³²⁷ Но институт собственности «есть социальный факт, подверженный, как и все другие социальные факты, закону прогресса» ³²⁸. Согласно «Изложению», для создания нового порядка «право наследования, ныне ограниченное пределами семьи, должно перейти к государству, превращённому в ассоциацию трудящихся. Привилегии происхождения, которым в столь многих отношениях уже нанесены такие сильные удары, должны совершенно исчезнуть». ³²⁹

Если, как мы утверждаем, человечество шествует к такому состоянию, при котором положение индивидуумов будет определяться сообразно их способностям и вознаграждение сообразно их делам, то ясно, что собственность в её нынешнем виде должна быть упразднена, ибо давая известному классу людей возможность жить в полной праздности чужим трудом, она поддерживает эксплуатацию одной части населения — наиболее полезной — той, которая трудится и производит, в интересах другой, умеющей только разрушать» ³³⁰.

Сен-Симонисты объясняют, что с их точки зрения земельные владения и капиталы являются всего лишь «орудиями производства; землевладельцы и капиталисты … являются хранителями этих орудий: их функция ³³¹, заключается в распределении последних между трудящимися». ³³²

Но они выполняют эту функцию совсем неэффективно. Сен-Симонисты штудировали работу Сисмонди «Новые принципы политической экономии» («Nouveaux principes d’economie politique»), второе издание которой вышло в 1826 году, где автор впервые говорит о том, что опустошительные экономические кризисы вызываются «хаотической конкуренцией». Но если Сисмонди не может предложить подходящего средства против этого, а впоследствии, похоже, даже сожалеет о воздействии своего учения ³³³, то у сен-симонистов такое средство есть. Их описание недостатков конкуренции чуть ли не полностью заимствовано у Сисмонди: «При настоящем положении вещей, когда распределение орудий производства осуществляется капиталистами и землевладельцами, ни одна из этих функций не осуществляется и не может осуществляться иначе, как ощупью, после частых ошибок и разорительных опытов; даже — в данном случае получаемый результат бывает несовершенным, кратковременным. Каждое отдельное лицо предоставлено своим личным познаниям; производство не руководствуется никаким общим взглядом; оно осуществляется без здравого смысла, без предвидения; в одном месте оно недостаточно, в другом чрезмерно». ³³⁴

Таким образом, экономические кризисы происходят оттого, «что распределение орудий труда производится обособленными индивидами, не знающими ни нужд промышленности, ни людей и средств, пригодных для их удовлетворения». ³³⁵ Предложенное сен-симонистами решение было в то время совершенно новым и оригинальным. В новом мире, картину которого они разворачивают перед нашим взором, «выбор предприятий и судьбу трудящихся определяют уже не отдельные собственники, не капиталисты, по своим привычкам чуждые промышленному труду. Этими функциями, столь плохо выполняемыми в настоящее время, облечено общественное учреждение; оно является хранителем всех орудий производства; оно стоит во главе материальной эксплуатации; благодаря этому оно занимает позицию, с которой можно сразу обозревать все стороны промышленной мастерской. Посредством своих разветвлений оно вступает в контакт со всеми местностями, со всеми видами промышленности, со всеми работниками, следовательно, оно может составить себе точное представление об общих нуждах и о нуждах индивидуальных, перевести рабочие руки и орудия производства туда, где в них ощущается необходимость, — словом, может направлять производство, приводить его в согласие с потреблением и предоставлять орудия производства наиболее достойным промышленникам, ибо оно постоянно старается распознавать их способности и по своему положению имеет наибольшую возможность развивать их … В новом мире … исчезает беспорядок, происходивший от недостатка общей согласованности и от слепого распределения агентов и орудий производства, а вместе с ним исчезают и бедствия, превратности судьбы, банкротства, от которых в настоящее время не может себя считать застрахованным ни один труженик. Словом, промышленность организована, все тесно связано с другим, все предусмотрено: разделение труда усовершенствовано, сочетание усилий становится с каждым днём все более мощным». ³³⁶

«Общественное учреждение», которому предстоит выполнять все эти функции, не остаётся туманным и расплывчатым понятием, как будет у большинства позднейших социалистов. На эту роль предлагается банковская система, соответствующим образом реорганизованная, централизованная и возглавленная единственным «banque unitaire, directrice» (объединённым, руководящим банком), призванным служить органом планирования: «Теперь нетрудно будет составить себе общее представление о том социальном институте будущего, который будет управлять всеми отраслями промышленности в интересах всего общества и специально в интересах мирных промышленных работников. Мы предварительно обозначаем этот институт названием общей системы банков — оговариваясь всячески против узкого истолкования, которое могли бы теперь придать этому слову.

Эта система включает, во-первых, центральный банк, представляющий в материальной области правительство; банк этот является хранителем всех богатств, всего производственного фонда, всех орудий производства — словом, того, что ныне составляет всю совокупность индивидуальной собственности». ³³⁷

Нет нужды углубляться в детали предлагаемой организации. ³³⁸

Приведённых здесь главных положений вполне достаточно, чтобы показать, что, описывая организацию планового общества, сен-симонисты прошли гораздо дальше, чем все позднейшие социалисты вплоть донынешних времён, а также — как медленно поздние социалист приближались к их идеям. Вплоть до недавней дискуссии по проблеме экономических расчетов в социалистическом обществе к описанию его механизмов, сделанному сен-симонистами, ничего не добавлялось. И обзывать эту вполне реалистическую картину планового общества «утопической» было по меньшей мере не вполне оправданным. Характерно, что Маркс добавил к ней как раз ту часть английской классической политической экономии, которая шла вразрез с общим анализом конкуренции самих классиков, а именно — «объективную», или трудовую, теорию ценности. Главными результатами слияния сен-симонистских и гегельянских идей, самым известным примером которого является, конечно, учение Маркса, мы займёмся позже. ³³⁹

Но, если говорить по существу о сегодняшней общепринятой теории социализма, то она не содержит почти ничего, не продуманного в своё время сен-симонистами. Чтобы ещё нагляднее показать, сколь глубоко влияние сен-симонистов на современную мысль, достаточно упомянуть о том, как широко используются всеми европейскими языками слова из их лексикона. «Индивидуализм» ³⁴⁰, «индустриализм» ³⁴¹, «позитивизм» ³⁴², и «организация труда» ³⁴³ — все эти выражения впервые встречаются в «Изложении». Понятие «классовая борьба» и, соответственно, противопоставление «буржуазии» и «пролетариата» в узко специальном смысле этих обозначений изобретены сен-симонистами. Само слово «социализм», хотя оно ещё не появляется в «Изложении» (где в очень похожем смысле используется термин «ассоциация»), в современном своём значении впервые ³⁴⁴ появляется чуть позже в сен-симонистском «Глобусе». ³⁴⁵

V

С выходом «Изложения», а также ряда статей Анфантена ³⁴⁶ и прочих в новых сен-симонистских журналах «Организатор» и «Глобус» (эти статьи нам рассматривать необязательно), развитие тех идей, которые интересуют нас, прекратилось, причём довольно-таки неожиданнее. Если мы бросим беглый взгляд на дальнейшую историю школы, а вернее, сен-симонистской церкви, в каковую она вскорости превратилась, то увидим, почему её непосредственное влияние было не таким уж значительным, а точнее — почему это влияние не было безусловно признанным. Причина — в том, что под влиянием Анфантена доктрина превратилась в религию ³⁴⁷; сентиментальные и мистические элементы взяли верх над прежней якобы научностью и рациональностью, в точности, как было под конец жизни с Сен-Симоном, а потом и с Контом. Усиление такой тенденции заметно уже во втором выпуске «Изложения». А в дальнейшем литературная деятельность становится для сен-симонистов все менее важной, на первый план выходит организация церкви и применение на практике её учениях, причём живописные черты новой церкви и её сенсационные деяния привлекли к сен-симонизму куда больше внимания, чем первый и более важный этап его развития ³⁴⁸.

Поначалу новая религия сводилась просто к неотчётливому пантеизму и пламенной вере в человеческую солидарность. Но догматика не была так важна, как культ и иерархия. Школа превратилась в семью с двумя верховными отцами во главе: Анфантеном и Базаром — новоявленными папами в окружении апостолом и всевозможных чинов помельче. Проводились службы, и на них члены церкви не только обучались доктрине, но вскоре начали публично исповедоваться в своих грехах. Странствующие миссионеры распространяли доктрину по всей стране и создавали местные центры.

Одно время их успехи были значительны, причём не только в Париже, но и по всей Франции и даже в Бельгии. Среди членов группы тогда были П. Леру, Адольф Бланки, Пекер и Кабе. Входил в неё также Ле Плей ³⁴⁹, а в Брюсселе новым энтузиастом социальной физики стал астроном и статистик А. Кетле, который к тому времени уже находился под глубоким влиянием кружка Высшей политехнической школы. ³⁵⁰

Июльская революция 1830 года застала их врасплох, но они наивно посчитали, что она могла бы привести их на вершину власти. Говорят, что Базар и Анфантен даже предложили Луи-Филиппу предоставить им дворец Тюильри, поскольку они являются единственно законной властью на земле. Воздействие революции на их доктрину выразилось, в частности, в том, что им пришлось пойти на некоторые уступки демократическим тенденциям века. Так изначально авторитарный социализм стал временным попутчиком либеральной демократии. Причину этого шага сен-симонисты объясняли с изумительной откровенностью, на которую редко отваживались позднейшие социалисты: «На данный момент мы требуем свободы вероисповедания, чтобы на развалинах религиозного прошлого человечества было легче возвести единую религию; … свободы прессы, поскольку это является необходимым условием для последующего создания правильного направления мысли; свободы преподавания, чтобы наша доктрина могла беспрепятственно распространяться и однажды стала единственным учением, признаваемым и почитаемым всеми; уничтожения монополий, без которого недостижима чёткая организация промышленных единиц». ³⁵¹ Однако, для их действительных взглядов показательнее сделанное ими ранее открытие, относящееся к организационному гению Прусского государства ³⁵² и восхищение этим гением. Эту их симпатию, как мы вскоре увидим, разделяли также младогерманцы, один из которых не без оснований заметил, что пруссаки давно уже сен-симонисты. ³⁵³ Кроме вышесказанного, следует отметить ещё только один новый момент в эволюции доктрины в рассматриваемый период — это их все возрастающий интерес к железным дорогам, каналам и банкам, интерес, который у столь многих из них превратится в дело жизни после того, как школа развалится.

Уже первые попытки Анфантена превратить школу в религию создали определённую напряжённость среди её лидеров и привели к уходу нескольких членов. Когда он принялся развивать новые теории о положении женщин и отношении между полами, разразился настоящий кризис. В учении самого Сен-Симона не было практически ничего, могущего оправдать подобный поворот, исходные элементы этой доктрины были, по-видимому, позаимствованы у Фурье с его теорией о том, что только пара — мужчина и женщина — является истинным социальным индивидуумом. От принципа эмансипации женщин Анфантену оставался только крохотный шаг до доктрин о «реабилитации плоти» и о «постоянных» и «непостоянных» типах среди обоих полов, каждый из которых имеет право вести себя по-своему. Эти теории, а также распространившиеся слухи об их практическом применении (для которых, надо сказать, сен-симонисты в своих писаниях давали предостаточно поводов) ³⁵⁴ вызвали большой скандал. Последовал разрыв между Анфантеном и Базаром, и последний оставил движение, а девять месяцев спустя умер. Честь занять освободившуюся вакансию и стать Mere supreme (фр. — настоятельница монастыря. — Прим. пер.); на арго это выражение значит «содержательница публичного дома»), была предложена Жорж Санд, но отклонена ей. С Базаром ушли и некоторые из самых именитых членов: Карно, Леру, Лешевалье и Трансон, причём последние двое примкнули к фурьеристам; а спустя ещё несколько месяцев с Анфантеном порвал даже Родриг, олицетворявший живую связь с Сен-Симоном.

Из-за финансовых трудностей пришлось прекратить издание «Глобуса», а членами группы начала интересоваться полиция. Встретившись со столь серьёзными неприятностями, Анфантен с сорока преданными апостолами удалился в местечко Менильмонтан в окрестностях Парижа, чтобы начать новую жизнь в соответствии с заповедями учения. Они основали нечто вроде коммуны — жили без прислуги, распределив все обязанности по дому между собой, и строго блюли безбрачие, чтобы покончить с мерзкими слухами. Но если в одних отношениях их жизнь строилась по образцу монастырской, то в других она была похожа на порядки в нацистской Fuhrerschule (нем. — школа вождей, фюреров. — Прим. пер.): к более деятельной будущей жизни им помогали готовиться занятия спортом и изучение доктрины.

Добровольно удалившись в своё поместье, они всё-таки не оставили своих попыток снискать сомнительную известность. Сорок одетых в фантастические костюмы апостолов, которые трудятся в огороде и работают по дому, на некоторое время стали сенсацией для парижан, тысячами стекавшихся посмотреть на спектакль. Понятно, что такой «уход от мира» ни в коей мере не успокоил полицию. Анфантена, Шевалье и Дювейрье обвинили в попрании общественной морали и в конце концов приговорили к тюремному заключению сроком на один год. Шествие к зданию суда целой группы в причудливых костюмах с лопатами и другим инвентарем на плечах и сенсационная речь обвиняемых — всё это оказалось фактически последним публичным выступлением группы. После того как Анфантен во исполнение приговора был заключён в тюрьму Сен-Пелажье, движение быстро пошло на убыль и хозяйство в Менильмонтане вскоре расстроилось. Ещё один повод для сплетён группа последователей дала, отправившись путешествовать в Константинополь и дальше на Восток pour chercher la femme libre (на поиски свободной женщины). ³⁵⁵ Выйдя из тюрьмы, Анфантен ещё раз организовал путешествие на Восток, но на этот раз с более разумной целью. Вместе с группой сен-симонистов он провёл несколько лет в Египте, пытаясь организовать строительство канала через Суэцкий перешеек. И хотя на первых порах их предложения не встретили поддержки, основанная позже Компания Суэцкого канала возникла во многом благодаря их усилиям. ³⁵⁶ Как мы ещё увидим, большинство сен-симонистов в дальнейшем посвятили себя подобным полезным делам: Анфантен был одним из основателей железнодорожной компании Париж-Лион-Средиземноморье, а многие из его учеников занялись строительством железных дорог и каналов во Франции и за её пределами. ³⁵⁷