Элвин Тоффлер:
Шок будущего.
Часть V. Пределы адаптации.
Глава 15. Шок будущего: физический аспект

Миллиарды лет назад высыхающие моря выбросили на только что образовавшиеся берега миллионы не очень для этого приспособленных водяных существ. лишённые привычной окружающей среды, они умирали, задыхаясь и жадно хватаясь за каждое мгновение, отпущенное им вечностью. Лишь те немногие счастливчики, которые оказались более приспособленными к земноводному существованию, пережили этот шок от изменения, происшедшего с ними. Сегодня, говоря словами социолога Лоуренса Сума из университета штата Висконсин: «Мы переживаем период столь же болезненный, как и та эпоха в эволюционной предыстории человечества, когда существа, обитающие в воде, стали существами наземными… Те, кто смог, приспособились; те, кто не смог, либо продолжали развиваться на менее высоком уровне, либо исчезали, смытые прибоем».

Утверждать, что человек должен приспособиться, было бы преувеличением. Он уже показал, что принадлежит к наиболее приспособляемым формам жизни. Он способен пережить лето на экваторе и зиму в Антарктике. Он пережил концлагеря Дахау и Воркуты. Он ходил по поверхности Луны. Такие достоинства дают возможность высказать мнение, что его адаптивные способности «необыкновенны». Однако это не так. Несмотря на весь свой героизм и выносливость, человек остаётся биологическим организмом, «биосистемой», и как любая система может функционировать лишь в определённых жёстких пределах.

Температура, давление, количество потребляемой энергии (в калориях), соотношение в атмосфере кислорода и углекислого газа — вот набор абсолютных ограничений, выйти за которые не отважится ни один человек, по крайней мере сегодня. Поэтому, когда мы посылаем человека в открытый космос, мы окружаем его совершенной, продуманной микросредой, способной учитывать и поддерживать все эти факторы в пределах жизнеобеспечения. Странно, но когда мы (мысленно) запускаем человека в будущее, мы меньше всего берём в расчёт те страдания, которые он испытает в результате шока от изменения, происшедшего с ним. Представьте, если бы НАСА ²³³ запустило Армстронга и Олдрина ²³⁴ в космос голыми.

Одно из основных положений этой книги таково: существуют определённые (и мы их можем определить!) пределы тех изменений в окружающей среде, к которым человеческий организм может приспособиться. Если заранее не определить эти пределы и безудержно увеличивать эти изменения, мы можем подвергнуть массу людей таким воздействиям, которых они просто не выдержат. Мы очень рискуем, ввергая их в то необычное состояние, которое я называю шоком будущего.

Мы можем определить шок будущего как страдание, физическое и психологическое, возникающее от перегрузок, которые физически испытывают адаптивные системы человеческого организма, а психологически — системы, отвечающие за принятие решений. Проще говоря, шок будущего есть реакция человека на запредельное нервное раздражение. Разные люди реагируют на шок будущего по-разному. Симптомы этой реакции существенно меняются, как в зависимости от стадии и интенсивности заболевания меняются его симптомы. Эти симптомы классифицируются, в зависимости от уровня страха, враждебного отношения к любому желанию помочь и бессмысленного озлобления, подобно таким заболеваниям, как депрессия или апатия. Жертвы этих симптомов часто проявляют себя беспорядочными отклонениями во взглядах и интересах и в беспорядочном образе жизни, затем следует попытка «забиться в свою конуру», замкнуться в себе посредством социального, интеллектуального и эмоционального отчуждения, отстранения от окружающего мира. Они всё время чувствуют себя «затравленными» или потерявшими покой и безнадёжно хотят уменьшить количество проблем, которые нужно решать.

Чтобы понять этот синдром, мы должны объединить такие разрозненные области знания, как психология, неврология, теория нейронных связей и эндокринология, — всё, что наука может рассказать нам об адаптации человека. Это пока ещё не будет наукой адаптации per se. И это не будет неким систематизированным списком болезней, связанных с адаптацией. В настоящее время имеются данные, полученные в ряде научных дисциплин, которые дадут возможность описать в общих чертах грубые контуры теории адаптации. И хотя исследователи, работающие в рамках этих дисциплин, часто игнорируют деятельность друг друга, их результаты прекрасно совместимы. Образуя ясный и увлекательный узор, они создают прочную основу для концепции шока будущего.

Смена образа жизни и болезнь

Что реально люди имеют в виду, когда говорят, что меняют образ жизни снова и снова? Чтобы понять это, мы должны начать с человеческого тела, физического организма, с самого себя. К счастью, имеется ряд поразительных (хотя и неопубликованных) опытов, которые недавно высветили наличие связи этих изменений с физическим здоровьем.

Эти опыты выросли из работы покойного д-ра Гарольдагод Вольфа, сотрудника Корнэльского медицинского центра в Нью-Йорке. Вольф постоянно отмечал, что здоровье индивида тесным образом связано с теми адаптивными требованиями, которые предъявляются ему окружающей средой. Один из его соратников, Д-р Лоуренс Хинкль-младший, определил это медицинским термином «экология человека» ²³⁵ и яростно доказывал, что болезнь не есть результат некоторой единственной, особой причины, как, например, состояние зародыша или воздействие вируса, но следствие влияния многих факторов, включая общую природу среды, окружающей человека. Хинкль годы проработал над тем, чтобы профессионалы медики почувствовали важность для медицины учёта факторов окружающей среды.

Сегодня, когда так распространилась тревога в связи с загрязнением воздуха и воды, тревога, вызванная скученностью людских масс в городах и другими подобными факторами, авторитетные специалисты всё более и более склоняются к экологическому представлению, что нужды индивида следует рассматривать как часть общей системы и что его здоровье зависит от множества неуловимых внешних факторов.

Однако другой коллега Вольфа, Д-р Томас Холмс, выдвинул идею, что не сами по себе изменения — не то или иное специфическое изменение, а общее количество их за жизнь индивида, — вот что может оказаться одним из наиболее важных факторов воздействия окружающей среды. Начав работу в Корнэльском университете, Холмс сейчас работает в Медицинской школе университета штата Вашингтон, где он совместно с молодым психиатром Ричардом Рейхом создал остроумную исследовательскую методику, которую назвал шкалой жизненных единичных изменений ²³⁶. Это метод, позволяющий измерить количество изменений, которые испытываются в заданный промежуток времени. Его развитие стало наиболее важным методологическим прорывом, впервые позволившим дать общую количественную оценку (пусть грубую) изменений в жизни индивида.

Исходя из того, что различные виды жизненных изменений воздействуют на нас по-разному, Холмс и Рейх начали с составления списка всех возможных жизненных изменений. Развод, свадьба, переезд в новый дом — каждое из этих изменений действует на нас по-разному. Более того, некоторые индивиды переносят большие потрясения, чем другие. Например, путешествие во время отпуска может оказаться приятным перерывом в обыденной жизни. Его невозможно сравнить с таким, скажем, потрясением, как смерть одного из родителей.

Холмс и Рейх затем составили списки жизненных изменений для тысяч мужчин и женщин различных профессий и общественного положения, живущих в США и Японии. Каждый человек был опрошен по специальной анкете и классифицирован в соответствии с количеством жизненных изменений. Какие максимальные изменения требовались, чтобы человек ещё смог поставить им заслон или приспособиться к ним? Какие изменения были относительно минимальны? К своему удивлению Холмс и Рейх обнаружили, что одни и те же изменения требуют от людей наибольшей адаптивности, другие же воспринимаются всеми как сравнительно несущественные. Таким образом, «полнота переживаний» различных жизненных событий выходит за пределы даже национальных и языковых барьеров ²³⁷.

Люди склонны знать и соглашаются даже на такие изменения, которые приносят тяжелейшие потрясения.

Получив эту информацию, Холмс и Рейх смогли приписать числовые значения («веса») каждому типу жизненных изменений. После этого каждая позиция в их списке была оценена количественно. Исследуя суммарные изменения в одной человеческой жизни, можно ли узнать что-либо о влиянии жизненных изменений на здоровье человека?

Для того чтобы найти ответ на этот вопрос, Холмс, Рейх и другие учёные отобрали буквально тысячи индивидов с «множеством жизненных изменений» и начали сравнивать их с их «историями болезней». Никогда до этого не было идеи о связи жизненных изменений и здоровья. Никогда до этого не было собрано столько подробных данных о характере изменений в жизни отдельных людей. И редко когда результаты эксперимента были столь наглядными. В США и Японии, среди служащих гражданских и военных, среди беременных женщин и больных лейкемией людей, среди студентов-спортсменов и пенсионеров-отставников — у всех были поразительно схожие характеристики: те, у кого был высокий уровень этого множества жизненных изменений, с большей вероятностью, чем их соседи по выборке, заболевали в следующем году. Эксперимент достаточно ярко показал, что скорость изменений в жизни человека и размеренность его жизни тесным образом связаны с его здоровьем. «Результаты были столь эффектны, — говорит Д-р Холмс, — что сначала мы не решались их оглашать. Мы не публиковали наши первые открытия вплоть до 1967 года».

После этого и Шкала жизненных единичных изменений, и Вопросник о жизненных изменениях были применены к широкому кругу людей, различных по социальному положению и другим параметрам — от чернокожих безработных до офицеров военно-морского флота. В каждом случае обнаруживалась корреляция между изменениями в жизни индивида и болезнью. Было установлено, что «перемены в образе жизни», которые требуют от человека больших усилий для того, чтобы приспособиться и поставить преграду на их пути, коррелируют с болезнью — вне зависимости от того, были ли эти изменения инициируемы и находились под персональным прямым контролем индивида или они были неожиданны и нежелательны для него. Более того, чем в большей степени жизнь изменялась, тем выше был риск заболеть впоследствии тяжёлой болезнью. И эти данные настолько доказательны, что можно, изучая жизненные изменения в совокупности, реально предсказывать уровни заболеваемости в различных слоях населения. Так, в августе 1967 года капитан первого ранга Рэнсом Дж. Артур, глава медицинской нейропсихиатрической исследовательской части военно-морского флота США в Сан–Диего ²³⁸, совместно с Ричардом Рейхом, теперь капитаном этой части, решили предсказать диагнозы болезней в выборке из 3000 моряков. Доктор Артур и Д-р Рейх начали с того, что раздали Вопросник о жизненных изменениях матросам трёх крейсеров, базирующихся в гавани Сан–Диего. Корабли собирались уходить в рейсы и должны были пробыть в море примерно по шесть месяцев. Всё это время была возможность аккуратно вести медицинские карты, заведённые на каждого члена судовой команды. Ставился вопрос: могла ли информация относительно образцов жизненных изменений этих людей помочь нам оценить вероятность того, что они заболеют во время рейса?

Каждого члена команды попросили рассказать, какие жизненные изменения случились с ним в предыдущем году. В анкете содержались вопросы, затрагивающие широкий круг тем. Так, спрашивалось, переживал ли человек более или менее сильные волнения, неприятности, и так далее, связанные с руководством, в минувшем году. Спрашивалось о переменах в распорядке жизни — питании и сне. Выяснялось, были ли изменения в круге его друзей, в его одежде, а также в его развлечениях и отдыхе. Спрашивалось, произошли ли какие-нибудь изменения в его социальной деятельности, в семейной атмосфере, в финансовом положении. Были ли у него более или менее сильные ссоры, связанные с родней? А споры с женой? Их ребёнок рождён в браке или усыновлен? Пережил ли он смерть жены, друга или родственника?

Далее в анкете были вопросы о количестве переездов на новое место жительства. Ставились в анкете и такие вопросы: был ли человек возмущен судебным преследованием за нарушения в торговле или другие мелкие нарушения? Не слишком ли много времени проводил он вдали от своей жены? Это было вызвано характером работы или тем, что он испытывал супружеские трудности? Менял ли он работу? Получал ли премии или выдвигался на повышение?

Изменялись ли его жизненные условия в результате перестройки дома или ухудшения жизни в округе? Начинала или бросала работу его жена? Брал ли он заем или получал кредит по закладной? Были ли какие-нибудь сильные изменения в его отношениях с родителями в результате смерти, развода, повторного брака, и так далее?

Короче говоря, анкета пыталась разобраться в качестве жизненных изменений, которые были частью нормального существования. Она не спрашивала, считает ли человек изменение в своей жизни «хорошим» или «плохим», а просто — было ли или нет это изменение. Шесть месяцев все три крейсера оставались в море. Незадолго до возвращения кораблей из рейса Артур и Рейх послали туда исследовательские группы, которые приступили к детальному изучению медицинских карт. Кто заболел? Какие заболевания зарегистрированы? Сколько дней содержались больные в корабельном лазарете?

Когда компьютерная обработка была полностью закончена, связь между жизненными изменениями и заболеваемостью была подтверждена твердо. Те, у кого было более 10 процентов условных единиц жизненных изменений (люди, которые смогли приспособиться к большинству изменений, происшедших с ними за предшествующий год), в среднем болели в полтора-два раза больше, чем те, у кого жизненных изменений было менее 10 процентов. Снова подтвердилось, что чем шире круг жизненных изменений и чем они глубже, тем серьёзнее заболевания. Изучение характера жизненных изменений — а они интерпретировались как влияние окружающей среды — значительно помогло обосновать возможность прогнозировать, предсказывать количество и серьёзность заболеваний для различных групп. «Прежде всего, — говорит Д-р Артур, рассказывая об исследованиях жизненных изменений, — мы имеем градацию изменений. Если у вас за короткий промежуток времени произошло много изменений в жизни, это сильно отразится на вашем организме… Слишком большое число изменений за короткий промежуток времени должно подавить механизмы сопротивления».

«Ясно, — продолжает он, — что существует связь между защитными механизмами человеческого организма и требованиями к характеру изменений, которые налагаются обществом. Мы находимся в непрерывном неустойчивом равновесии… Различные «пагубные» факторы, как внутренние так и внешние, всегда имеются и всегда ищут возможности вызвать болезнь. Например, обычные вирусы живут в организме человека и вызывают болезнь только в том случае, когда резко понижена сопротивляемость организма. Вполне возможно так систематизировать защитные системы организма, что не понадобится большого количества требований к характеру жизненных изменений, которые окажутся результатом действия всего двух систем — нервной и эндокринной».

Роль исследования жизненных изменений высока не только при изучении заболеваемости, но и самой смертности; эта роль может быть связана с глубиной адаптационных требований, предъявляемых к человеческому организму. Так, отчёт дотора Артура, доктора Рейха и их коллеги доктора Джозефа Маккина-младшего начинается с цитаты из автобиографии английского писателя Сомерсета Моэма «Подводя итоги»: «Мой отец… уехал в Париж и стал юрисконсультом английского посольства… После смерти матери её горничная стала моей няней… Отец мой, насколько я понимаю, был романтиком. Он затеял постройку дома, где собирался жить летом. Купил участок на вершине холма в Сюренне… Новый дом должен был напоминать виллу на Босфоре, верхний его этаж был опоясан лоджиями… Дом был белый, ставни выкрашены в красный цвет. Перед домом разбили сад. Комнаты обставили, а потом мой отец умер». ²³⁹

«Смерть отца Сомерсета Моэма, — пишут они. — на первый взгляд, выглядит внезапным, неожиданным событием. Однако если критически рассмотреть события одного или двух лет, предшествовавших смерти отца, обнаруживаются изменения в его работе, местожительстве, привычках, финансовом положении и составе семьи». Они приходят к мысли, что эти изменения вполне могли ускорить его смерть.

Эта линия рассуждений согласуется со статистикой: количество смертей, происшедших среди вдов и вдовцов в течение года после утраты супруга, больше, чем средняя смертность ²⁴⁰. Ряд исследований, проведённых в Великобритании, приводит к строгому выводу, что шок, пережитый от вдовства, ослабляет сопротивляемость болезням и приводит к ускорению процесса старения и вдов, и вдовцов. Учёные лондонского института общественных исследований изучили данные 4486 вдов и вдовцов и пришли к выводу, что «всплеск смертности в первые шесть месяцев почти наверняка реален… Вдовство, по-видимому, влечёт за собой внезапный прирост смертности примерно на 40 процентов в первые шесть месяцев». Почему это похоже на правду? Было бы спекуляцией утверждать, что горе само по себе ведёт к патологии. Однако ответ может быть связан не с горем как таковым, а с сильным потрясением, которое приносит потеря супруга, заставляя оставшегося в живых совершать множество серьёзных жизненных изменений в небольшой период времени после смерти супруга.

Работа Хинкля, Холмса, Рейха, Артура, Маккина и других, нащупавшая связь жизненных изменений с болезнью, в настоящее время находится в начальной стадии. Но один урок уже, кажется, вполне ясен: любое жизненное изменение требует определённой физиологической «оплаты». И чем радикальнее изменение, тем выше эта «оплата».

Реакция на новое

«Жизнь, — говорит Д-р Хинкль, — … подразумевает постоянное взаимодействие между организмом и окружающей средой». Когда мы говорим об изменении, которое вызвано разводом, или смертью члена семьи, или сменой работы и даже отпуском, мы говорим о серьёзных жизненных событиях. Но, как известно каждому, в жизни масса очень мелких событий, постоянный поток которых как бы пронизывает и обтекает наше восприятие. Некоторое жизненное изменение воспринимается как сильное только потому, что оно обрушивается на нас водопадом небольших жизненных изменений, а они в свою очередь состоят из более мелких и мельчайших изменений. Для того чтобы бороться с трудностями в ускоренно развивающемся обществе, нам нужно видеть, что происходит практически каждую минуту, отслеживать «микроизменения» нашей жизни.

Что же происходит, когда что-то изменяется в окружающей нас среде? Каждый из нас постоянно буквально купается под ливнем сигналов, идущих от нее: визуальных, слуховых, осязательных и так далее. Большинство из них имеет обычный, повторяющийся характер. Когда что-то изменяется в пределах наших восприятий, характер сигналов, идущих по каналам наших органов чувств в нашу нервную систему, тоже изменяется. Когда обычные, повторяющиеся сигналы прерываются, мы реагируем на это особенно резко. Существенно то, что, когда некий новый набор возбудителей «ударяет» по нам, наше тело и наш рассудок узнают — и всегда моментально, — что это нечто новое. Изменение может быть лишь цветовым отблеском, отмеченным краешком глаза. Это может быть осязание, как будто некто любящий нежно прикоснулся к нам, чтобы снять пылинку с лица или одежды кончиками пальцев, но мгновенно отдернул руку. Каким бы ни было изменение, в игру вступает громадный суммарный механизм физического воздействия.

Когда собака слышит незнакомый голос, она поднимает уши и поворачивает голову. Мы делаем то же самое. Изменение — это спусковой механизм возбуждения, то, что в экспериментальной психологии называют «ориентированной реакцией». Ориентированная реакция (в дальнейшем будем употреблять аббревиатуру ОР) — это комплексный, даже общефизиологический процесс, в котором участвует весь организм. Зрачки глаз расширяются. На ретине возникают фотохимические изменения. Наш слух моментально становится более острым. Мы непроизвольно используем наши мышцы, чтобы направить действие наших органов чувств в сторону источника звука, или прищуриваемся, чтобы лучше видеть. Общий тонус наших мышц реагирует на любые изменения, всё это, кстати, можно увидеть на энцефалограмме. Наши пальцы рук и ног холодеют, когда их вены и артерии сужаются. Наши ладони потеют. Кровь приливает к голове. Наше дыхание и работа сердца учащаются.

Всё это может произойти с нами при определённых обстоятельствах, более того, именно такова «реакция на испуг». Но даже когда нет причин для настороженности, эти физиологические изменения возникнут у нас всякий раз, когда мы ощутим нечто новое в окружающей нас среде.

Очевидно, в нашем мозгу имеется «специально встроенная аппаратура», своеобразный «детектор новизны», который лишь сейчас привлёк внимание неврологов. Российский учёный Е. Н. Соколов был первым, кто подробно описал, как проходит процесс ориентированной реакции человека. Он высказал идею, что нервные клетки мозга хранят информацию о силе, продолжительности, качестве и последовательности приходящих возбуждений. Когда приходят очередные возбуждения, они находят аналогичные среди построенных в коре головного мозга «нервных моделей». Совсем новые возбуждения не находят аналогии ни с какой существующей в коре головного мозга моделью, и тогда происходит ОР. Если же процесс сравнения показывает полное совпадение с ранее созданными моделями, сигналы проникают в кору головного мозга, в ретикулярную (сетчатую) систему активизации, передавая ей, по существу, приказ «воздержаться от реакции» ²⁴¹.

Отсюда следует, что уровень новизны воздействия на нас окружающей среды определяет и физические последствия. Более того, жизненно важно сознавать, что ОР не является чем-то необычным. Она происходит у большинства людей буквально тысячи раз в течение обычного дня как реакция на различные изменения окружающей среды вокруг нас. Снова и снова ОР вспыхивает, даже во время сна.

«ОР велика! — говорит психолог-исследователь Арди Любин, эксперт по механизмам сна. — Весь организм затронут. И когда у вас возрастает ощущение новизны в воздействии окружающей среды (это зависит от того, какое количество изменений мы имеем в виду), вы получаете непрерывную ОР. Вероятно, это ведёт организм к стрессу. Это чертовски тяжёлый груз для организма.

Если вы перегружены воздействием новых изменений в окружающей вас среде, вы одержимы страхом так же, как им одержимы невротики — люди, чья нервная система непрерывно «заливается» адреналином, у которых сердце постоянно пульсирует и готово выпрыгнуть из груди, руки ледяные, растёт сокращение и дрожание мышц — всё это обычные характеристики ОР» ²⁴².

Ориентированная реакция — не катастрофа. Это обычная, данная от природы способность человека — один из ключевых адаптационных механизмов. ОР позволяет человеку становиться более чувствительным, получать и перерабатывать большее количество информации — например, лучше видеть и слышать. Она готовит его мышцы к неожиданным напряжениям, если это будет необходимо. Короче, эта реакция готовит человека для битвы. Конечно, как подчёркивает Любин, каждая ОР оказывает утомляющее воздействие на человеческий организм, поскольку она требует энергетических затрат.

Таким образом, единственным результатом ОР является передача по нервам импульса энергии, предваряющего перенапряжение организма. Накопленная энергия есть в каждом активном центре, таком как мышцы или потовые железы. Как только нервная система возбудится в ответ на сигнал, её синаптические везикулы ²⁴³ лопаются, выделяя малые количества адреналина и норадреналина. Эти гормоны в свою очередь работают как триггер, частями высвобождая накопленную энергию. Короче, каждая ОР не только высвобождает ограниченные запасы жизненной энергии человеческого организма, но даже привлекает к действию более ограниченные запасы энергии тех механизмов, которые осуществляют это высвобождение.

Следует подчеркнуть, кроме того, что ОР не просто реакция на обыкновенные сенсорные входные сигналы ²⁴⁴. Она возникает тогда, когда мы воспринимаем, буквально «продираемся сквозь» новые идеи или новую информацию — новые картины или звуки. Новая порция служебных сплетен, некая общая концепция или идея, даже новый анекдот или своеобразный оборот в услышанной фразе — всё это может стимулировать такую реакцию.

Особым образом OP приводит к стрессу, когда новое событие или факт затрагивает все сложившееся мироощущение человека. Возьмём тщательно разработанную идеологию, католицизм, марксизм или что-то подобное, и мы сразу увидим (или подумаем, что увидели) хорошо знакомые черты в некоем противоположном новом раздражителе, и это успокоит нас. На самом деле идеологии могут рассматриваться как большие картотеки для хранения ментальной информации, в которых есть свободные ящики или щели для карточек, ждущие поступления новых данных. Поэтому идеологии способны уменьшить интенсивность и частоту ОР.

Но ОР происходит только тогда, когда новый факт не ожидается, когда он «сопротивляется» введению в нашу «картотеку». Классический пример: религиозный человек, воспитанный в вере в доброту Господа, неожиданно сталкивается со случаем, буквально потрясшим его, — с бессмысленным злом.

До тех пор, пока новый факт не будет примирен с его мироощущением или его мироощущение не изменится, он будет испытывать острое возбуждение, смятение и страх. Мы любим разнообразие ощущений и впечатлений, когда новизна переполняет нас, поэтому ОР является по своей природе стрессовой. На уровне идей и познания это — «ага! — реакция», озарение в момент открытия, когда мы окончательно понимаем то, что было для нас проблемой, загадкой. Мы можем быть подготовлены к озарению только и исключительно случайно, но и ОР, и «ага! — реакция» непрерывно возникают, когда снижается уровень сознания ²⁴⁵.

Следовательно, новость — некая воспринимаемая новость — вызывает бурную активность в организме человека, особенно в его нервной системе. Вспышка ОР подобна фотовспышкам внутри нас, она (ОР) оценивает и определяет, что это случилось вне нас. Человек и окружающая его среда постоянно взаимодействуют, трепеща в ожидании.

Адаптивная реакция

В то время как новизна в окружающей среде приводит к росту или уменьшению скорости, с которой возникает ОР, определённые новые условия вызывают даже более сильный отклик в человеке. Мы мчимся по автомагистрали, слушая радио и грезя наяву. И вдруг рядом проносится автомобиль, заставляя нас отклониться от нашего ряда. Мы реагируем автоматически, даже мгновенно, и наша ОР ясно выражена. Мы можем почувствовать, как забилось наше сердце и задрожали руки. И так продолжается, пока напряжение не спадет. Но что будет, если оно не спадет? Что происходит, когда мы попадаем в ситуацию, которая требует целого набора физических и психологических реакций и в которой давление на наш организм поддерживается непрерывно и постоянно? Что происходит, если, например, ваш начальник ежедневно придирается к вам? Что происходит, когда серьёзно заболел один из ваших детей? Или когда мы напряжённо ждём «великой даты» или важного события в нашем деле?

Такие ситуации не могут контролироваться быстрым приливом энергии, осуществляемым ОР, для этого у нас есть то, что нужно называть «адаптивной реакцией». Она очень близка к ОР. Однако эти два процесса столь тесно связаны, что ОР можно считать частью или первой фазой процесса адаптивной реакции. Но в той фазе, когда ОР оказывается основной для нервной системы, адаптивная реакция существенно зависит от работы эндокринных желез и гормонов, которые эти железы вносят в поток крови. Первая линия защиты связана с нервной системой, вторая — с гормональной.

Когда люди вынуждены снова и снова приспосабливаться к новому, а особенно когда они вынуждены адаптироваться в ситуациях, включающих конфликт и неопределённость, начинает работать маленькая железа размером с горошину — гипофиз, — вырабатывая свои гормоны. Один из этих гормонов, АКТГ (адренокортикотропный гормон ²⁴⁶), поступает в надпочечники. Это в свою очередь приводит к тому, что вырабатываются определённые химические соединения, называемые кортикостероидами (гормоны коры надпочечников). Когда это происходит, убыстряется метаболизм организма. Поднимается кровяное давление. Эти же гормоны посылают в кровь противовоспалительные субстраты, которые борются с инфекцией в местах ранения, например. И они же начинают преобразовывать жиры и протеины в энергию, которая затем собирается в человеческом организме в резервном хранилище биоэнергии. Реакция приспособления предусматривает наличие гораздо большего по силе и длительности накопления количества энергии, чем ОР.

Подобно ориентированной реакции, адаптивная реакция — явление нередкое. Она дольше возбуждается и длится дольше, но случается несчетное число раз даже в течение одного дня, соответствуя изменениям нашей природной и социальной окружающей среды ²⁴⁷. Адаптивная реакция временами известна под более драматичным названием — «стресс», она может быть вызвана изменениями и переменами в психологическом климате вокруг нас. Беспокойство, потрясение, конфликт, неопределённость, даже предчувствие счастья, веселье и радость — все эти факторы заставляют железу гипофиз работать и выделять АКТГ. Сильное ожидание перемен может послужить спусковым крючком к действию адаптивной реакции. Необходимость изменить привычный жизненный уклад, сменить прежнюю работу на новую, влияние социальной среды, изменение социального статуса, преобразование образа жизни, конечно, всё это ставит нас перед лицом неизвестности и может «включить» адаптивную реакцию.

Д-р Леннарт Леви, директор клинической лаборатории изучения стресса при Каролинском госпитале в Стокгольме, показал, например, что даже очень малые изменения в эмоциональном климате или в межличностных связях могут вызвать заметные изменения в химизме человеческого организма. Стресс часто измеряли количеством кортикостероидов и катехоламинов (адреналин и норадреналин, например), обнаруженных в крови и моче. В одной серии экспериментов Д-р Леви использовал кинофильмы для возбуждения эмоций; затем он строил графики зависимости химических изменений в организме от этих эмоций ²⁴⁸. Группе шведских студентов-медиков мужского пола были показаны фильмы, насыщенные сценами убийств, драк, пыток, издевательств и жестокого обращения с животными. Был зафиксирован рост содержания адреналина в их моче в среднем на 70 процентов при измерениях до и после сеанса. Рост норадреналина в среднем составил 35 процентов. Следующей группе — женщинам-служащим — показали четыре различных фильма за четыре вечера. Первым был милый фильм о путешествиях. Испытуемые описали ощущение спокойствия и невозмутимости, а их показатель катехоламина снизился. Второй вечер: они смотрели фильм Стэнли Кубрика «Дороги славы» и отметили ощущение возбуждения и гнева. Содержание адреналина пошло вверх. Третий вечер: они смотрели классическую «Тетку Чарлея» и оглушительно хохотали, покатывались со смеху над этой комедией. Несмотря на полученное удовольствие и отсутствие сцен насилия и проявления неистовства, их показатель катехоламина снова значительно вырос. Вечером четвёртого дня они смотрели «Маску Дьявола», триллер, и по-настоящему кричали от страха. Естественно, их показатель катехоламина буквально взлетел вверх. Короче, эмоциональный отзыв, почти независимо от его характера, сопровождается (может быть, рефлекторно) активизацией работы желез внутренней секреции — надпочечников).

Аналогичные выводы были сделаны после вновь и вновь повторяющихся экспериментов с мужчинами и женщинами (не говоря уже о крысах, собаках, оленях и других подопытных животных), причём намеренно путались «реальность» и отличные от неё и «замещающие» её переживания. Матросы-подводники из учебных подрывных отрядов, люди, побывавшие на отдалённых станциях в Антарктике, астронавты, заводские рабочие, руководящие работники — все имели одинаковые показатели химизма реагирования на изменения внешней окружающей среды.

Истинный смысл этого едва начал проясняться, но уже растут доказательства того, что повторяющееся воспроизведение адаптивной реакции может серьёзно навредить организму, чрезмерное возбуждение эндокринной системы может повлечь за собой необратимое утомление (вплоть до истощения) организма. Так, Д-р Рене Дюбо в своей книге «Человек приспосабливающийся» предупреждает нас, что такие изменяющиеся обстоятельства, как «ситуации конкурентности, существование и деятельность в перенаселённой среде — суть изменения, которые вызывают очень своеобразную секрецию гормональной системы. Это можно прочитать по анализам крови и мочи. Обычный контакт с общечеловеческой ситуацией автоматически даёт почти полное представление об этом — это возбуждение всей эндокринной системы».

Что из этого следует?» Э то, — заявляет Дюбо, — совершенно ясно показывает, что может перевозбудить эндокринную систему, и это имеет физиологические последствия, которые длятся всю последующую жизнь организма» ²⁴⁹.

Многими годами раньше Д-р Ханс Селье, пионер исследований адаптивных реакций человеческого организма, писал, что «животные, у которых возникает и продолжается состояние стресса, испытывают его, по мнению некоторых учёных, из-за сексуальных расстройств… Клинические исследования подтверждают тот факт, что реакция людей, подверженных стрессу, во всех отношениях очень похожа на реакцию подопытных животных. У женщин во время стресса менструации становятся нерегулярными или совсем прекращаются, а у детей недостаточно вырабатывается фермент лактозы, перерабатывающий молоко. У мужчин при стрессе уменьшается сексуальное влечение и образование сперматозоидов» ²⁵⁰.

С тех пор представительные коллективы экспертов и экологов не раз предъявляли доказательные заключения, что в подверженных сильному стрессу группах крыс, оленей и людей более низкие способности к оплодотворению, чем в подверженных менее сильному стрессу контрольных группах. Например, собирая большие группы, постоянно поддерживали высокий уровень межличностных связей и создавали условия, вызывающие сильные адаптивные реакции; по крайней мере у животных при этом повышалось содержание в крови адреналина и заметно падала способность к оплодотворению ²⁵¹.

Повторно вызванные ОР и адаптивные реакции, получаемые перенагрузкой нервной и эндокринных систем, сразу негативно сказывались на физическом состоянии организма. Быстрые, резкие изменения в окружающей среде приводили в действие запасы скрытой энергии организма. Это влекло за собой ускорение метаболизма жиров. В свою очередь это создавало серьёзные трудности для людей больных или предрасположенных к диабету. Заметное изменение окружающей среды вызывало даже симптомы простудных заболеваний. В отчёте об исследованиях д-ра Хинкля было отмечено, что частые насморки у женщин-работниц в Нью-Йорке, которые коррелируют с «изменениями в настроении и характере деятельности женщины, случаются в ответ на изменение связей с окружающими её людьми и даже с тем, что она с кем-то ссорится» ²⁵². Короче, если мы поймём цепь биологических событий, имеющих отношение к нашим возможностям приспосабливаться к изменениям и новостям, мы сможем понять, почему здоровье и изменение окружающей среды неразрывно связаны друг с другом. Открытия Холмса, Рейха, Артура и других учёных, изучающих жизненные изменения, ныне соединились с исследованиями в области эндокринологии и экспериментальной психологии. Совершенно ясно, что увеличение скорости изменений в обществе или усиление новизны социальных отношений приведёт к определённым и довольно значительным изменениям в химизме человеческого организма у любого члена этого общества. С ростом научных, технических и социальных изменений мы вторгаемся в сферу химической и биологической устойчивости человеческой расы.

Но нужно тут же добавить, что это не обязательно воспринимать как нечто плохое. «Есть вещи худшие, чем болезни», — напоминает нам Д-р Холмс, криво улыбаясь. «Никто не может жить, не переживая всё время определённой степени стресса», — писал Д-р Селье ²⁵³. Для того чтобы исключить ОР и адаптивные реакции, нужно исключить все изменения, включая рост, саморазвитие и достижение зрелости. Это предполагает полную статику. Изменения — не просто необходимый элемент жизни, а сама жизнь. Образно говоря, жизнь есть адаптация, приспособляемость.

Однако существуют определённые пределы адаптации. Когда мы меняем стиль нашей жизни, когда мы создаём или рвем связи с вещами, местами или людьми, когда мы как одержимые проносимся сквозь организованное географическое пространство, где находится наше общество, когда мы воспринимаем новую информацию и новые идеи — мы приспосабливаемся, мы живём. Всё это происходит в определённых границах — ведь мы не бесконечно «упруги». Каждая ориентированная реакция, каждая адаптивная реакция требует определённую плату, изнашивая человеческий организм постепенно, ежеминутно, пока нанесённые повреждения не станут явно заметными.

Так человек остаётся в конце концов с тем, с чего он начинает в начале жизни: это биосистема с ограниченной способностью к изменениям. Когда эта способность сокрушена — последствие одно: шок будущего.