Ханс Альберт:
Трактат о критическом разуме.
Предисловие автора

Содержание

Предисловие к пятому изданию

В это издание мной также внесены некоторые поправки и сделаны дополнительные примечания. Кроме послесловия Критицизм и его критики, написанного впервые для третьего издания, я поместил в качестве приложения к книге два обширных текста. В первом речь идёт о моей статье Георг Зиммель и проблема обоснования. Опыт преодоления трилеммы Мюнхгаузена, которую написал для юбилейного сборника, посвящённого Халлеру, — Wolfgang L. Gombocz. / Heiner Rutte. / Werner Sauer (ffrsg.) Traditionen und Perspektiven der analytischen Philosophie, Wien 1989, — и в которую внёс лишь незначительные изменения, хотя бы потому, что Георг Зиммель — первый философ, кто разрешил с помощью трилеммы Мюнхгаузена данную проблемную ситуацию. Потому анализ его опыта решения представляется мне хорошим дополнением к моему изложению проблемы в основном тексте. Второй текст представляет собой добавление к проблематике обоснования, в котором я полемизирую с некоторыми критиками, вовлечёнными в дискуссию после публикации четвёртого издания. Поскольку обсуждаемые в этой книге проблемы рассматривались мной в других работах, то я ограничился многократными соответствующими ссылками на них.

Ханс Альберт, Гейдельберг, февраль 1991 года.

Предисловие к четвёртому изданию

Для этого издания я ещё раз полностью просмотрел всю книгу, исправил обнаруженные мной ошибки и дополнил указатель литературы. Кроме того, расширил послесловие полемикой с некоторыми критиками, возражения которых стали мне известны за последние годы. К сожалению, у меня снова не было возможности учесть все возражения и обстоятельно рассмотреть все те, на которые я обратил внимание.

Ханс Альберт, Гейдельберг, июль 1980 года.

Предисловие к третьему изданию

Со времени появления этой книги мне попадались на глаза кроме одобрительных высказываний целый ряд критических мнений, побудивших меня сопроводить публикуемое теперь третье издание послесловием, в котором я пытаюсь дать ответы на большинство содержащихся в них возражений. Подробно вникать во все не представлялось возможным, ибо я был ограничен в объёме и во времени.

Поэтому я пытаюсь те пункты, по которым не согласен со своими критиками, прояснить, насколько это возможно, чётко и не облачать их в конформистские формулировки. В связи с эйфорией всеобщего консенсуса, широко охватившей в последнее время немецкую философскую мысль, мне представляется важным подчеркнуть, что подлинные или мнимые формы согласия, хотя и могут действовать успокоительно, но они никоим образом не гарантируют истину, даже в ситуациях идеальной коммуникации, на которые часто ссылаются.

Я обязан многим интересующимся теми же самыми проблемами коллегам за устное и письменное обсуждение моей точки зрения. Кроме Карла Поппера, мне хотелось бы особо отметить следующих: Карла Ахама и других «альпбахерских» друзей, Е. М. Барта, Альфреда Бонена и сотрудников Маннгеймской кафедры социологии и науковедения, Харальда Делиуса, Райнера Шпехта, Ханса Вернера Арндта, Вольфганга Детеля, Ульриха Штайнфорта и других участников Маннгеймского коллоквиума, состоявшегося зимой 1971–1972 года, Георга Гайсмана, Рудольфа Халлера и членов философского общества города Граца, Фризо Д. Хюта, Норберта Херстера, Петера Кнауэра, Ханса Ленка и участников нашего общего коллоквиума, Торе Норденстама и слушателей его семинара в городе Бергене Кэри Палонен, Ия Павловску, Юджена Пусика, Джерарда Радницкого, Вольфганга Реда и особенно Пола Фейерабенда, который взял на себя труд ознакомить меня с достоинствами скептицизма.

Обсуждаемые в этой книге проблемы занимают меня со студенческих лет. В начале 1950-х годов я полагал, что близок к их решению, но на самом деле глубоко заблуждался. В то время я придерживался дуалистического взгляда, вследствие чего познание и решение казались совершенно независимыми друг от друга, причём общую познавательную проблематику я относил к человеческой практике, как это делают сегодня многие мои критики. При этом из анализа технической, политической и этической проблематики следовала фундаментальная критика экономического мышления. Прагматически ориентированная антропология предлагалась в качестве основания для решения философских проблем. Затем я познакомился с логическим позитивизмом и аналитическими направлениями современной мысли и посчитал необходимым признать, что мои прежние представления не могли бы выдержать строгой проверки. Содержащиеся в работах Карла Поппера анализы и аргументы вынудили меня, в конце концов, признать трудности, с которыми сталкиваются также и аналитические направления.

Духовное развитие в течение последних пятнадцати лет привело теперь к тому, что связанное прежде всего с немецкоязычной средой философское направление в силу различных причин, даже таких, которые, кажется, ничего общего не имеют с философскими проблемами, вступило в конфликт с теми духовными направлениями, ставшими, начиная с 1920-х годов, характерными для немецкой сцены и сумевшими вновь добиться признания после Второй мировой войны — хотя и под другой вывеской. Прежде всего студенческое движение 1960-х годов, инспирированное с философской точки зрения политически очень действенной амальгамой диалектического и герменевтического толка, которую с некоторым правом можно назвать новой немецкой идеологией, — идеологией всеобщей действенности, как её назвал Герберт Маркузе, — предпринимало шаги по распространению, в известной степени диалектическим способом, идей и аргументов критического рационализма, пытаясь выдать его за образец буржуазного мышления. Философия здравого смысла, оказавшаяся подходящей, чтобы вскрыть абсурдность подкреплённых историей и философией иллюзий утопического мышления опасалась — будь то по политическим, будь то по другим соображениям — расширения этого движения. Несомненно, в этой установке проявилась определённая точка зрения на связь между философским убеждением и политическим направлением.

Теперь, видимо, наступило вызванное изменением тенденций разочарование, которое настолько противодействует революционному движению 1960-х годов, что готовы оклеветать реализм как торжество недостаточной эмансипации. Радикальная политическая теология ведёт борьбу с трудностями даже там, где её раньше охотно принимали со всеми её нелепостями. Кто не осознал иллюзии такого мышления и кто расценил афишируемое им презрение к либеральным идеям и институтам как безответственное поведение, мог бы радоваться этому, если даже нет определённых намёков на расширение консервативных и нелиберальных тенденций, которые с критическим мышлением также не имеют ничего общего, как и радикальные тенденции 1960-х годов. Кто отказался признать радикальную версию немецкой идеологии, у того нет никаких оснований выказывать свою благосклонность к возрождению её консервативного варианта, который также вряд ли меньше политически отягощён, чем она. Критический рационализм ничего общего не имеет ни с революционным подъёмом, ни с консервативной закостенелостью.

Ханс Альберт, Гейдельберг, апрель 1975 года.

Предисловие ко второму изданию

Спустя менее года первое издание этой книги быстро разошлось, так что у меня есть основание осуществить новое издание. Я воздержался от внесения изменений в текст, не потому, что посчитал невозможным его исправить, а просто не было времени ещё раз его проработать. Кроме того, мне хотелось выждать, чтобы выяснить, в какой мере желательно издать дискуссии по проблемам, связанным с темой этой книги, с целью обсудить некоторые пункты детальнее, чем представлялось раньше. И, наконец, я посчитал лучше придерживаться добавлений и пояснений в виде статей, чтобы не загружать ход мысли книги деталями, обсуждение которых меньше могло бы прояснить связь между анализируемыми проблемами, которые представлялись мне важными в первую очередь.

Что касается непосредственно актуальной для немецкоязычной среды проблемы герменевтики, то здесь следует заметить, что вскоре появится моя работа 1 в книге, посвящённой Баумгартнеру, в которой обсуждаемое в VI главе настоящего издания решение данной проблемы раскрывается в полемике с мнениями других сторон. Конечно, в связи с этим заслуживает внимания также и анализ структуры исторического мышления и истории как науки, выходящий за рамки лишь намеченных в этой книге перспектив.

В дальнейшем я намереваюсь ещё раз обратиться к проблеме перехода, которую в данной книге обсуждаю в связи с вопросом о том, как можно использовать имеющееся знание для критики нормативных взглядов, прежде всего, в контексте проблемы автономной этики. Мне кажется, что я недостаточно указал на всеобщее значение этой проблематики. Такого рода проблема перехода возникает не только тогда, когда дискутируется более или менее значительная автономия этики.

С ней сталкиваются и в иных точках континуума философско-научной проблематики, например, как раз в типичных вопросах, по которым разгораются дискуссии между различными направлениями: вокруг проблемы эмпирического базиса научных высказываний, проблемы понимания и — связанной с ней — методологической независимости наук о духе, а также часто обсуждаемой проблемы соотношения теории и практики, которую вновь поставили перед нами представители Франкфуртской школы, разумеется, не наметив при этом хоть мало-мальски ясные решения.

Теперь переход от принижения к возвышению возможностей конструктивной критики представляется мне существенным пунктом критицизма, который стремилась преодолеть классическая модель рациональности и связанные с ней тенденции строгого разграничения проблемного поля, иммунизации решений проблем и их защиты от существенной критики — прежде всего, если есть возможность классифицировать их «извне».

В отношении этой книги высказываются критические замечания по поводу недостаточного внимания к критическому анализу концепций, которые на фоне других точек зрения представляются столь важными, что их недооценка рассматривается как непростительная ошибка. Так, одни читатели явно указывают на отсутствие обсуждения кантовской критики разума и исходящих из неё определённых философских направлений, другие, напротив — на дискуссии с различными версиями марксизма. Некоторые даже позволяют себе сделать опрометчивый вывод, что я никогда не занимался Кантом и потому пренебрёг его проблемами и решениями.

Такого рода выводы не могут быть оправданы тем, что они следуют из контекста анализа, свидетельствующего лишь о полном непонимании обсуждаемой проблемной ситуации. В отношении некоторых видов полемики можно, пожалуй, довериться нормальному читателю, который не обременён надлежащими мотивами, омрачающими его мыслительный горизонт.

В этой связи мне хотелось бы ещё раз обратить внимание не только на то, что критический рационализм нельзя ни в одном существенном смысле характеризовать как форму позитивизма, — смотри по этому поводу мою полемику с Франкфуртской школой (Adorno. / Albert. / Dahrendorf. / Habermas. / Pilot. / Popper. Der Positivismusstreit in der deutschen Soziologie, Neuwied. / Berlin 1969. — Прим. пер.), — но и на то, что он следует из противопоставления, прежде всего, с Кантом и определёнными формами кантианства, а также из критики различных версий позитивизма. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к соответствующим работам Карла Поппера. Но, несмотря на это, я считаю, что имею право требовать непосильного от моих читателей, ибо они в достаточной мере осведомлены в кантовской философии, чтобы самим сделать определённые, но не столь сомнительные выводы. Впрочем, эта книга не есть философско-исторический трактат. Историческое здесь обнаруживается лишь схематично, идеально-типично и проблемно, а это значит: настолько, насколько этого требует предпочитаемая мной систематическая точка зрения. У меня не было намерения написать такую немецкую толстую бездумную книгу, в которой систематическое философствование затерялось бы в груде имеющихся в избытке исторических зигзагов. То, что кантовское философствование осуществляется, по существу, ещё в рамках классической научной программы, точки зрения, для которой анализируемое мной смешение проблемы истины и достоверности является основополагающим, — оно обнаруживается уже у Аристотеля, — очевидно для каждого, кто знаком с ним, даже если иногда есть желание указать на иные черты и тенденции, что я никоим образом не хотел бы оспаривать. Таким образом, я полагаю, что, по меньшей мере, имею право допустить, что читателям, которые посчитали желательным обсуждение кантовской точки зрения и схожих с ней взглядов, известен фундаменталистский аспект этого мышления. Впрочем, как мне представляется, есть возможность кантовский способ философствования — разумеется, в таком случае с исторической точки зрения это будет не совсем верно — так интерпретировать — или лучше: так его истолковать на свой лад, что на место проблематики обоснования выступит проблема объяснения, толкования, предлагаемая как раз с позиций нового критицизма. Стало быть, с этой точки зрения также может быть установлена сопряжённость с проблемами, связывающая нас и по сей день с кантовским способом философствования.

Ханс Альберт, Гейдельберг, сентябрь 1969 года.

Предисловие к первому изданию

Возникшие в последнее время в дискуссиях некоторые недоразумения побудили меня написать эту книгу и тем самым осуществить давно вынашиваемый мной план намного раньше, чем я первоначально задумывал. Эти недоразумения касаются критического рационализма, о котором Карл Поппер возвестил своими философскими работами, нового критицизма, в котором сходятся ряд усилий, предпринимаемых другими представителями философии и определённых областей научного знания и с которым чувствуют себя связанными многие молодые авторы. Эту философскую концепцию связывают, прежде всего в немецкоязычных странах, с позитивизмом, характеристика которого не раз отождествлялась с современными воззрениями философов, принадлежавших ранее к философам Венского кружка, но уж точно никак не сходится с критическим рационализмом, который явно противостоит основным тезисам позитивизма. Это следует особо подчеркнуть, поскольку критики этой концепции отчасти сами связаны с герменевтическим позитивизмом, давно утвердившимся в немецкой мысли. Об этом направлении можно в определённой степени сказать, что оно занимается исследованием границ применения разума, отвергаемым критицизмом, так как критическая рациональность, господствовавшая в мышлении Просвещения, смягчена здесь влиянием способов мышления, возникших как следствие послекантовского немецкого идеализма, вопрошающим разумом квазитеологического характера, который, например, не подвергает критическому сомнению данный факт, а довольствуется его истолкованием и при этом не опасается обвинений в завуалированном, изобилующем явно иррациональностью и половинчатостью мышлении, как это имеет место, например, в современной протестантской теологии.

Так как я сам более 15 лет назад ещё питал некоторое доверие к такому способу мышления, а затем какое-то время симпатизировал концепциям неопозитивизма и современного эмпиризма, в которых критический импульс просветительского мышления сохранился сильнее, чем в герменевтическом способе мышления, то я нахожусь в выгодном положении, чтобы оценить равно как течение, с позиции которого выдвигаются аргументы против критического рационализма, так и течение, в адрес которого эти аргументы собственно направлены.

В эту книгу я включил уже публиковавшиеся частично ранее работы, прежде всего, мои статьи: Идея критического разума. К проблематике рационального обоснования и догматизма. // Club Voltaire I, Jahrbuch fur kritische Aufklarung, hrsg. von Gerhard Szczesny, München, 1963; Теория и практика. Макс Вебер и проблема свободы от оценок и рациональности. // Die Philosophie und die Wissenschaften. Simon Moser zum 65. Geburtstag, hrsg. von Ernst 27 Oldemeyer, Meisencheim, 1967 и Рациональность и экономическое положение. Основополагающие проблемы организации рациональной политики. // Gestaltungsprobleme der Weltwirtschaft. Festschrift fiir Andreas Predohl, Göttingen, 1963. А также обращаюсь к другим проблемам, поставленным собственно в рамках этой книги, но которые уже обсуждались в других местах, например, в Ethik und Meta-Ethik. Das Dilemma der analytischen Moralphilosophie. // Archiv fiir Philosophie, 11 \ 1–2, 1961, и в Social Science and Moral Philosophy. A Critical Approach to the Value Problem in the Social Sciences. // The Critical Approach to Science and Philosophy. Я уже не затрагиваю подробно In Honor of Karl R. Popper, edited by Mario Bunge, London 1964.

Ханс Альберт, Гейдельберг, январь 1968 года.

Примечания

  1. См. Albert H. Hermeneutik und Realwissenschaft. Die Sinnproblematik und die Frage der theoretischen Erkenntnis. // Sozialtheorie und soziale Praxis. (H. Albert hrsg.) Meisenheim am Glan. 1971. S. 42–77. Позже Альберт в своих работах неоднократно обращался к данной проблеме, а в 1990-х годах посвятил ей отдельную книгу. См. Albert H. Kritik der reinen Hermeneutik. Tübingen: Mohr, 1994. — Прим. пер.

Оглавление

Выходные сведенияHans Albert. Traktat uber kritische Vernunft, 1991. Ханс Альберт. Трактат о критическом разуме. — Перевод с немецкого: И. З. Шишков. — М., 2003. // Элект­рон­ная публи­ка­ция: Центр гума­нитар­ных техно­логий. — 15.01.2012. URL: https://gtmarket.ru/library/basis/4454/4456

Новые произведения

Популярные произведения

ПорталГуманитарное пространство в рамках одного ресурса: гума­ни­тар­ные и соци­аль­ные науки, рынки гума­ни­тар­ных зна­ний, методов и техно­ло­гий, обще­ст­вен­ное раз­ви­тие, госу­дар­ст­вен­ные и кор­пора­тив­ные стра­тегии, управ­ле­ние, обра­зо­ва­ние, инсти­туты. Гума­нитар­ная биб­лио­тека, иссле­до­ва­ния и ана­ли­тика, рей­тинги и прог­нозы, тео­рии и кон­цеп­ции. Всё для изу­че­ния и про­ек­тиро­ва­ния гума­нитар­ного развития.