Уиллард Ван Орман Куайн:
Слово и объект

Предисловие автора

Язык — это социальное искусство. Обучаясь языку, мы полностью зависим от интерсубъективно доступных указаний, что говорить и когда. Поэтому нет никакого иного способа сравнения лингвистических значений, нежели как в терминах предрасположенностей людей к открытой реакции на социально наблюдаемые стимулы. Результатом признания этого ограничения является то, что проблема перевода сталкивается с систематической неопределённостью. Это затруднение — основная тема главы 2.

Неопределённость перевода затрагивает также и вопрос, относительно каких объектов термин должен считаться истинным. Исследования в области семантики референции в силу этого оказались имеющими смысл лишь постольку, поскольку они направлены на наш язык, от начала и до конца.

Однако мы всё же вправе рассмотреть, пусть и с известными ограничениями, развитие и структуру нашего аппарата референции; собственно говоря, именно этим я и занимаюсь в нижеследующих главах. Прибегая к подобного рода рассмотрению, приходится сталкиваться с различного рода аномалиями и конфликтами, связанными с этим аппаратом (глава 4); в силу этого приходится прибегнуть к средствам, предлагаемым современной логикой (главы 5 и 6). Возможно, удаётся добиться ясности также и по вопросу о том, что же, собственно говоря, мы делаем, приписывая чему-либо существование, а также по вопросу о том, какого рода соображениями мы должны были бы руководствоваться, принимая подобного рода решения. Об этом речь идёт в главе 7.

Шесть лекций памяти Дэвида Гэвина Янга по философии, прочитанные мной в Университете Аделаиды в июне 1959 года, вошли в мою книгу в качестве отдельных частей. Также я использовал при её написании отдельные фрагменты из лекций, прочитанных мной в Токийском университете в июле и августе того же года. Сокращённый вариант последней главы был прочитан в качестве Ховисоновской лекции по философии в Калифорнийском университете в Беркли в мае 1959 года, а отдельные разделы глав со второй по шестую составили те пять лекций, что были прочитаны мною в Стэнфордском университете в апреле того же года.

Годом раньше я подготовил выступление для четвёртого философского симпозиума в Ройамоне (Royaumont), а также для моего президентского обращения, направленного восточному отделению Американской философской ассоциации. Ещё годом раньше, в 1956–1957 годах, я представил предварительные варианты некоторых частей главы 2 в виде отдельных лекций, прочитанных в четырёх учреждениях: в Принстонском университете, в Институте высших исследований, в Колумбийском университете, и в Пенсильванском университете. Курс по философии языка, читанный мной десять раз за послевоенные годы, представляет десять этапов в создании книги; ещё один этап написания книги знаменуется курсами, прочитанными мной в качестве приглашённого профессора на кафедре Джорджа Истмэна в 1953–1954 годах в Оксфордском университете и моими Шермановскими лекциями, прочитанными в университетском колледже в Лондоне в 1954 году.

Три публикации, возникшие в ходе работы над книгой, частично пересекаются с её текстом. Две из них указаны в начале § § 2.1 и 3.3. Третья — это статья «Миф значимости» («Le mythe de la signification»), которая должна быть опубликована в работах симпозиума в Ройамоне. Следует отметить также ещё три нынешние статьи, в которых получили дальнейшее развитие важные понятия, использованные в книге. Первая — это «Предмет и язык науки», которая составляет часть программы, приуроченной к двухсотлетию Колумбийского университета 1954 года и была опубликована в «Британском журнале по философии науки» в 1957 году. Две другие — это статьи «Кванторы и пропозициональные установки», опубликованная в 1956 году в «Философском журнале», и «Логическая истина», опубликованная в книге под редакцией Хука «Американские философы за работой».

Выгода, извлечённая мною из годичного отпуска, предоставленного Гарвардским университетом для научной работы, наряду с щедрым фантом, полученным от Института Высших Исследований в Принстоне, позволили мне посвятить 1956–1957 годы написанию книги в качестве сотрудника этого института. Сходная щедрость, проявленная по отношению ко мне Фондом Форда, позволила мне посвятить тому же самому занятию 1958–1959 годы, но уже в качестве стипендиата Центра Высших Исследований в области наук о поведении в Стэнфорде. Я с огромным признанием благодарен я эту поддержку. Вдобавок я хотел бы поблагодарить Фонд Рокфеллера за грант, который позволил мне пользоваться услугами машинистки в те годы, когда услуги подобного рода в Институте и в Центре были недоступны для меня.

Прошлой зимой я имел удовольствие общаться с Дональдом Дэвидсоном, который познакомился с первоначальными набросками рукописи и весьма помог мне как своей толковой критикой, так и обстоятельным знанием литературы. Книга была значительно улучшена благодаря его помощи; кроме того, первая часть моей книги была существенно доработана благодаря мудрой критике моего коллеги Бартона Дребена. В ходе работы над книгой мне помогали своими советами и критическими замечаниями и многие другие друзья, в их числе Джон Остин, К. А. Бейлис, Л. Бинкли, Алонзо Чёрч, Дж. К. Кули, Раймон Фёрт, Нельсон Гудмен, Жозеф Гринберг, X. П. Грайс, К. Г. Гемпель, Роман Якобсон, Дж. Дженкинс, Георг Крейзель, Т. С. Кун, К. Ф. Осгуд, Хилари Патнэм, П. Ф. Стросон, Мортон Уайт, Оскар Зариски и Пол Зиф. Я весьма признателен Якобсону за постоянную поддержку и помощь, оказанную он как издателем данной серии книг мне оказал.

Уиллард Ван Орман Куайн. Стэнфорд, Калифорния, 3 июня 1959 года.