Дуглас Норт:
Институты, институциональные изменения и функционирование экономики.
Часть I. Институты.
Глава 7. Контроль над соблюдением контрактов

В обширной литературе по трансакционным издержкам контроль над соблюдением контрактов (enforcement) рассматривается как нечто данное — или как совершенный (perfect), или как всегда несовершенный. На самом же деле одно из двух случается редко. Содержание контрольных структур, частота и степень несовершенства контроля играют важную роль в трансакционных издержках и в том, какую форму принимают контракты. Существуют две причины, по которым контроль, как правило, бывает несовершенным. Первая связана с рассмотренными в предыдущих главах издержками оценки многообразных аспектов, составляющих контрактные отношения. Вторая состоит в том, что контроль осуществляется агентами, чья собственная функция полезности влияет на результаты контроля.

В главе 4 асимметрия информации, находящейся в распоряжении принципалов и агентов и характеризующей ценные атрибуты предмета обмена, рассматривалась в контексте максимизирующего поведения участников обмена. В этой главе я хочу расширить анализ, чтобы изучить проблемы, возникающие при передаче прав. Договорённость о взаимоприемлемых условиях обмена должна быть достигнута при таких издержках, при которых сам обмен имеет смысл для его участников. На первый взгляд, это проблема кажется простой. Понятно, что выгоды от торговли, которые экономисты считают фундаментальной причиной экономической деятельности, должны быть такими, чтобы участники обмена были заинтересованы в кооперативных решениях для совместного получения этих выгод. И при некоторых условиях, как я отмечал в предыдущих главах, вопрос и в самом деле решается именно так. Ведь торговля действительно существует, даже в тех обществах, где нет государства. Однако, как подчёркивалось выше, неспособность обществ к развитию эффективного, осуществляемого с низкими издержками, контроля над соблюдением контрактов являлось самым важным фактором стагнации в прошлом и является причиной низкого уровня развития в современных государствах «третьего мира» ¹.

I

При каких условиях контракты могут соблюдаться сами по себе, без дополнительного контроля и принуждения? Применительно к среде, где господствует максимизирующее поведение, ответить на этот вопрос очень просто. Контракты не нуждаются в дополнительном контроле и принуждении, если сторонам контракта выгодно его соблюдать; иными словами, издержки оценки и контроля не возникают, если выгоды от соблюдения контракта превышают издержки от несоблюдения. Подобная ситуация наиболее вероятна — и в действительности доступна эмпирическому наблюдению, — когда участники обмена хорошо знают друг друга и вступают в неоднократные отношения обмена. Это подробно рассматривалось в предыдущей главе на примере контрактов в первобытных племенах и обществах, а также в малых группах. В этих условиях просто выгодно соблюдать договорённости. В подобной среде издержки заключения сделок, доступные измерению, очень низки благодаря плотности социальной сети взаимодействия. Обман, мошенничество, оппортунизм — все эти проблемы современной индустриальной организации — встречаются редко или вообще отсутствуют, потому что такое поведение невыгодно. Обмен осуществляется в соответствии с нормами поведения, и формальных контрактов просто не существует.

Другой крайний случай — это мир неперсонифицированного обмена. Для него характерен особый тип взаимозависимости, при которой благосостояние индивидов зависит от сложной структуры индивидуальной специализации, и, следовательно, обмен имеет длительность во времени и пространстве. В чистой модели мира неперсонифицированного обмена товары, услуги и деятельность агентов характеризуются многими свойствами, имеющими ценность, обмен имеет протяжённость во времени, а сделки не повторяются. В условиях господства максимизирующего поведения с высокими издержками оценки и невозможностью обеспечить контроль над соблюдением контрактов, выгоды от обмана и нарушения соглашений превышают выгоды от кооперативного поведения. При этом я, конечно, имею в виду крайнюю форму неперсонифицированного обмена, потому что в реальном мире — будь то настоящее или прошлое (где неперсонифицированный обмен в определённой степени тоже имел место) — мы встретим разнообразные приёмы, к которым прибегают участники контрактов для того, чтобы обеспечить соблюдение соглашений. Обмен заложниками и остракизм по отношению к торговцам, нарушающим условия сделок, — вот всего лишь два примера того, каким образом общество заставляло индивидов выполнять соглашения. При торговых сделках, требовавших перевозки товаров на дальние расстояния и протекавших в условиях неперсонифицированного обмена, одним из механизмов, обеспечивающих выполнение соглашений, было поддержание высокой репутации, позволяющей экономить издержки получения информации. Родственные связи, личная верность, группы меньшинств, сплачиваемые общими верованиями против враждебного мира, — все это создавало такие условия, которые делали выгодным соблюдение соглашений. Следует, кроме того, отметить, что в некоторых случаях важную роль играли идеологические убеждения, требовавшие единения общества и честности по отношению друг к другу. Тем не менее вопрос об осуществлении неперсонифицированного обмена без эффективного контроля со стороны третьей силы занимает центральное место в проблематике экономического развития.

II

На этом вопросе следует остановиться более подробно. Нам придётся привлечь положения теории игр, вкратце рассмотренные в главе 2 ². Там я начинал с анализа очень простого варианта «дилеммы заключённого», в котором участникам одного акта обмена или одного соглашения просто невыгодно соблюдать условия обмена. Тогда рациональные индивиды, преследующие собственный интерес, приходят к решению, которое хуже Парето-оптимального, то есть к такому решению, когда стороны приобретают меньший выигрыш по сравнению с тем, который они могли бы получить при кооперативном поведении: причина в том, что один из игроков опасается ещё большего проигрыша, если другой игрок не захочет сотрудничать. Но теперь введём дополнительные условия, позволяющие игрокам избежать такой дилеммы. Они могут ex ante подписать такой контракт, предусматривающий соблюдение некоторого набора стандартов, и нанять юристов, контролирующих выполнение контракта. Заметьте, что при этом игроки вводят в соглашение между собой трансакционные издержки. Эти издержки, связанные с обеспечением соблюдения сторонами кооперативного решения, могут превысить выгоду, получаемую игроками от самого контракта.

Если перейти от одноразовой игры к многократной или итеративной, то, как показал Аксельрод в 1984 году, возможность кооперативного решения становится гораздо более очевидной. Иными словами, если игра повторяется неограниченное число раз, то для игроков становится выгодным соблюдать условия обмена, потому что выгоды от последовательных итераций начинают превосходить выигрыш от однократного отказа от сотрудничества или от того, чтобы «выйти из игры, захватив с собой выигрыш». Заметьте, однако, что для получения такого результата игра должна быть постоянной. Если игра имеет конец, или её участники полагают, что она может иметь конец, то это, возможно, уменьшит желание игроков сотрудничать друг с другом. Чем меньше вероятность нового раунда игры, тем больше в данном раунде должен быть выигрыш, чтобы игроки согласились продолжать сотрудничество; аналогичным образом, чем больше вероятность выигрыша в краткосрочной перспективе, тем большей должны быть отдача от игры для её участников. При этом, если игра ведётся непрерывно, всё равно существуют трансакционные издержки, потому что игрок всё равно должен получать информацию о другом игроке. Однако условия, сопровождающие это кооперативное решение, редко реализуются в реальном мире. Они требуют, чтобы игра велась непрерывно, чтобы каждый участник играл с одними и теми же партнёрами и чтобы каждый видел стремление к сотрудничеству со стороны другого. Последнее условие, в понятиях данной модели, означает, что игрок способен однозначно предвидеть результаты контракта и тем самым точно определить, действительно ли партнёр соблюдает контракт.

Такое расширение теории игр позволяет нам придти к заключению, что при очень упрощённых условиях — то есть в случае, когда стороны владеют полной информацией, игра будет вестись неопределённо длительное время в будущем, и состав её участников всё время остаётся неизменным, — возможно достижение самоподдерживающихся кооперативных решений. Но не следует говорить о том, что эти условия не только слишком строгие, но и просто редко встречаются в реальности. В мире неперсонифицированного обмена мы ведем обмен с многочисленными индивидами и можем получить слишком мало информации о каждом из них. Наши знания не только отличаются неполнотой, но и весьма различны в отношении тех или иных индивидов. Очень часто обмен происходит только один раз и никогда больше не повторяется. Исходя из этого, нетрудно понять, почему проблемы, которые мы здесь рассматриваем, просто неразрешимы в терминах кооперативных решений, которые могут существовать в рамках неперсонифицированного обмена Мы приходим к неизбежному заключению о том, что в максимизирующей среде сложные контрактные отношения, позволяющие получить выгоды от торговли в мире неперсонифицированного обмена, должны сопровождаться неким контролем, осуществляемым третьей стороной. Этот вывод, очевидно, соответствует содержанию цитаты из Нормана Шофилда, приведённой в конце главы 2, которая описывает условия, необходимые для получения равновесных решений в сложных кооперативных играх.

Этот анализ может быть перенесён из теории игр на те рассуждения, которым посвящены предыдущие главы. Прямолинейная неоклассическая теория полагает, что выгоды от торговли реализуются с нулевыми трансакционными издержками. Иными словами, участники обмена не несут издержек для получения полной информации о другой стороне и для того, чтобы обеспечить соблюдение условий обмена. Мир совершенной информации не нуждается ни в каких институтах. Но в условиях неполной информации кооперативные решения не могут состояться, если не созданы институты, предоставляющие индивидам достаточную информацию для того, чтобы предотвращать нарушение условий контрактов. Институциональная система, обеспечивающая кооперацию, должна иметь две составные части. Во-первых, необходимо создать механизм связи. Он должен предоставлять информацию, которая требуется для применения санкций (наказаний). Предоставляя такую информацию, институты позволяют предотвращать нарушения соглашений. Такие институты, как правило, позволяют снизить информационные издержки. Поэтому, например, игрокам не обязательно знать всю предыдущую историю своих партнёров. Во-вторых, поскольку санкции часто аналогичны общественному благу в том смысле, что выгоды от них получает всё сообщество, а издержки несёт небольшая группа индивидов, институты должны также предоставлять стимулы к применению санкций, когда этого требует от них общество (этот вопрос более подробно рассмотрен в работе Мшгрома, Норта и Вайнгаста 1990 года). Следует подчеркнуть, что создание институциональной среды, благоприятствующей надёжному выполнению контрактов, требует сложной институциональной системы формальных правил, неформальных ограничений и контроля, которые сообща делают возможным осуществление трансакций с низкими издержками.

Таким образом, игроки могут создать институциональные рамки для улучшения оценки и контроля и, таким образом, для того, чтобы сделать возможным обмен. Но возникающие при этом трансакционные издержки повышают издержки обмена выше неоклассического уровня. Чем больше ресурсов требуется для покрытия трансакционных издержек, необходимых для того, чтобы возникло сотрудничество, тем меньше выгоды, в неоклассическом смысле, от торговли. Чем сложнее обмен во времени и пространстве, тем сложнее — и тем больше требуют издержек — те институты, которые необходимы для возникновения отношений сотрудничества. Весьма сложный обмен может быть реализован путём создания механизмов контроля, осуществляемого третьей стороной. Такими механизмами могут быть добровольно создаваемые институты, которые снижают издержки получения информации о партнёре. Однако в конце концов устойчивый неперсонифицированный обмен, реализующий выгоды от торговли в технологических условиях современных взаимозависимых экономик, требует таких институтов, которые обеспечивают соблюдение соглашений под угрозой принуждения. Трансакционные издержки чисто добровольной системы контроля, осуществляемого третьей силой, в такой среде будут запретительно высокими. Напротив, можно добиться огромной экономии в издержках контроля, если в качестве третьей стороны, способной использовать принуждение, выступает общество. Но именно в этом состоит фундаментальная дилемма экономического развития. Мы не можем обойтись без государства, но и не можем сосуществовать с ним. Как сделать так, чтобы государство выступало в качестве беспристрастной третьей стороны?

III Поскольку формальный контроль, осуществляемый третьей стороной, имеет существенное значение, важно дать точное определение этому понятию. В принципе имеется в виду нейтральная сторона, способная без издержек оценивать выполнение контракта и так же без издержек принуждать к исполнению контракта. Принуждение состоит в том, что сторона-нарушитель всегда должна предоставить пострадавшей стороне такую компенсацию, которая делает невыгодным нарушение контракта. Эти строгие условия в реальном мире встречаются редко — если встречаются вообще. Дело в том, что оценка выполнения контракта требует издержек. Лицо или организация, осуществляющая контроль, с экономической точки зрения является агентом и имеет собственную функцию полезности, диктующую отношение к контракту, и потому преследует собственные интересы. Контроль тоже требует издержек. В самом деле, зачастую без издержек невозможно даже установить факт нарушения контракта; для оценки и измерения степени нарушения требуется больше издержек; и, наконец, ещё больше издержек необходимо для того, чтобы применить санкции к нарушителю.

Однако создание действующего механизма контроля третьей стороны за контрактами — одна из главных проблем для экономик, в которых господствует неперсонифицированный обмен. Надёжность обязательств со стороны политических органов, например, надёжность гарантий против вмешательства в контрактные отношения других сторон или против совершения таких действий, которые радикально изменят богатство и доход сторон, — эта надёжность всегда относительна. Мы видим, что даже в самых развитых странах политические органы влияют на размер богатства, которым располагают участники контрактных отношений, путём изменения уровня цен или правил экономической деятельности. Тем не менее есть огромная разница между тем, в какой степени мы можем полагаться на контроль над соблюдением контрактов в развитых странах и в странах «третьего мира».

В развитых странах действующие юридические системы предусматривают наличие высокоспециализированных организаций и лиц, таких, как адвокаты, судьи и посредники. Граждане имеют определённую уверенность в том, что результаты рассмотрения дела будут зависеть скорее от обоснованности иска, чем от чьих-то личных интересов. Напротив, в экономиках «третьего мира» контроль над соблюдением соглашений ненадёжен не только из-за неопределённостей в юридической доктрине (что порождает дополнительные издержки оценки), но и из-за неопределённостей в поведении юридических агентов.

Даже когда контроль достаточен для того, чтобы стороны могли заключать между собой сложные контракты — поскольку контракты находятся под юрисдикцией судебной системы, надёжно защищающей их от нарушения, — участники контрактных отношений должны принимать во внимание возможность возникновения таких крайних ситуаций, когда будет сложно установить сам факт нарушения контракта. Следовательно, в условиях неопределённостей в отношении деятельности контрольной организации, которая может столкнуться с трудностями в выполнении своих функций, участники контрактных отношений постараются составить такой контракт, который будет минимизировать возможности нарушения контракта или возможности не предусмотренного контрактом получения ренты одной из сторон ³.

В завершение этого анализа я хочу указать, какие выводы мы можем из него сделать. Осуществление контроля третьей стороной означает развитие государства как принудительной силы, способной эффективно осуществлять надзор за правами собственности и обеспечивать соблюдение контрактов. Но на нынешнем уровне знаний нам неизвестно, как создать такое государство. В самом деле, исходя из строгой поведенческой посылки о максимизации личной выгоды трудно создать даже абстрактную модель осуществления контроля третьей стороной. Если говорить упрощённо, то, предположив, что государство располагает принудительной силой, мы должны признать, что лица, управляющие государством, будут использовать эту силу в своих интересах за счёт остального общества Мэдисон изложил решение этой проблемы в «Листке федералистов», а Винсент Остром более подробно рассмотрел в своей теории сложной, или составной, республики (1971): правильно составленная конституция ограничивает тираническое злоупотребление политической властью. Однако скептическое отношение Уильяма Райкера к этой теории не лишено основания:

Другая важная тема — способность конституции ограничивать злоупотребление политической властью. Я хочу подробнее остановиться на этой теме и высказаться в поддержку точки зрения, которую он (В. Остром. — Прим. пер.) приписывает Вудро Вильсону. Вначале, как специалист по теории конституционного права, воспитанный в тех же традициях, что и проф. Остром, я хотел согласиться с его позицией. Но всякий раз, когда я пытался убедить себя в том, что нашёл пример, подтверждающий значение положений конституции для обеспечения свобод, я приходил к выводу, что это открытие рассыпается в моих руках. Всё дело, конечно, в том, что считать первичным. Проф. Остром полагает: объяснение, по крайней мере частичное, того, что мы свободные люди, состоит в том, что мы имеем определённые конституционные гарантии. Но с такой же лёгкостью можно утверждать обратное: мы имеем конституционные гарантии, потому что мы свободные люди. Таким образом, вопрос заключается в следующем: первично ли содержание конституции по отношению к политическим условиям и состоянию общественного мнения, или же политические условия и состояние общественного мнения обусловливают содержание конституции? На первый взгляд, это похоже на вопрос о том, что было раньше: яйцо или курица, который предполагает отрицание первичной причины. Но я думаю, что обычно первичная причина всё-таки может быть найдена, и я считаю, что содержание конституции имеет, как правило, производный характер. Мне кажется более вероятным, что именно общественное мнение обычно предопределяет содержание конституции, а обратная причинность наблюдается редко, может быть, никогда. Как утверждал Руссо, в конечном счёте имеет значение только тот закон, который записан в сердцах людей (Райкер, 1976, с. 13).

Далее, в одной из глав, посвящённых историческим проблемам, я дам краткое описание развития конституционных форм в Англии XVII века. Но хотя в Англии это развитие завершилось успехом, из него нельзя извлечь однозначный ответ о том, как же добиться успеха Конечно, в Англии имело место сочетание формальных и неформальных ограничений. И уважение к закону, и честность, неподкупность судей стали важными факторами успешного развития конституционных форм в Англии. Они являются самоподдерживающимися стандартами поведения, и поэтому я придаю им такое значение. Как создать такие самоподдерживающиеся ограничения? Частично ответ состоит в том, что формирование системы эффективного контроля и моральных ограничений поведения — это долгий и медленный процесс. Чтобы он дал видимые результаты, требуется длительный период времени. Совершенно ясно, что это условие отсутствует в ходе быстрой трансформации африканских племенных обществ в рыночные экономики. Вышеприведённая цитата из Уильяма Райкера раскрывает самую суть проблемы создания эффективных институциональных ограничений.