|
Институты образуют базисную структуру, опираясь на которую люди на протяжении всей истории создавали порядок и стремились снизить неопределённость в процессе обмена. Вместе с применяемой технологией институты определяют величину трансакционных и трансформационных издержек и, следовательно, определяют рентабельность и привлекательность той или иной экономической деятельности. Институты связывают прошлое с настоящим и будущим, так что история становится процессом преимущественно инкрементного институционального развития, а функционирование экономических систем на протяжении длительных исторических периодов становится понятным только как часть разворачивающегося институционального процесса. Институты также являются ключом к пониманию взаимоотношений между обществом и экономикой и влияния этих взаимоотношений на экономический рост (или стагнацию и упадок). Но почему некоторые формы обмена стабильны, а другие порождают новые, более сложные и продуктивные формы обмена? В предыдущих главах я рассмотрел теоретические проблемы институциональных изменений. В этой главе я собираюсь проанализировать конкретные характеристики исторических изменений. При рассмотрении стабильности и изменчивости в истории сразу возникает тот же вопрос, на котором мы останавливались в самом начале нашего исследования (см. главу 2). Какое сочетание институтов позволяет в любой момент времени получить выигрыш от торговли, который предусматривается стандартной неоклассической моделью (при нулевых трансакционных издержках)? Этот вопрос очень сложен, если его рассматривать в неисторическом контексте. Но в историческом контексте он ещё сложнее, потому что история начинается не с «чистой доски», а всегда проистекает из предшествующего исторического развития. Присущая историческому процессу связь настоящего с траекторией предшествующего развития, о чём подробно говорилось в предыдущих главах, в некоторых случаях вела к возникновению стабильных, неразвивающихся моделей обмена, а в других случаях — к возникновению динамических, развивающихся моделей. Предложенное в нашем исследовании объяснение состоит в том, что текущие формы политической, экономической и военной организации и их максимизирующая деятельность опираются на набор возможностей, который складывается на основе институциональной структуры, развивающейся, в свою очередь, инкрементно. Однако иногда не наблюдается никакого развития или оно слишком незначительно. Почему в одних случаях мы наблюдаем стабильность, а в других — изменчивость? Ниже я опишу последовательно более сложные формы экономического обмена, чтобы затем обратиться к институциональным и организационным структурам, необходимым для реализации этих форм обмена 1. IЯ начну с рассмотрения местного обмена в рамках одной деревни или даже с простого обмена между сообществами охотников и собирателей (где мужчины охотились, а женщины занимались собирательством). В этом мире специализация находится в зачаточном состоянии, и большинство домашних хозяйств находятся на самообеспечении. Маленьким шагом вперёд становится расширение торговли за пределы деревни; при этом возникают элементы специализации (обычно в дополнение к прежнему, преимущественно самодостаточному домашнему хозяйству). По мере того как рынок охватывает весь регион, происходит не только развитие многосторонней торговли и выделение специальных мест для её ведения, но и резкое увеличение числа участников торговли. Хотя в обществе такого уровня развития подавляющая часть жителей обычно занята сельским хозяйством, всё большая часть населения начинает заниматься торговлей и коммерцией. Расширение географических рамок торговли сопровождается отчётливыми изменениями в экономической структуре. Обширная торговля требует высокой степени специализации тех людей, для которых торговый обмен является главным источником средств к существованию. Такая торговля уже на ранних стадиях требует развития торговых центров. Это могут быть специальные места, где люди собираются время от времени (подобно ярмаркам в Европе раннего Средневековья), или более определённые места — большие или малые города. В этом мире уже проявляется некоторая «экономия от масштаба», характерная, например, для сельскохозяйственных плантаций. Другими словами, постепенно приобретают большое значение географическая специализация, а также некоторая специализация по видам сельскохозяйственных работ. Следующий этап в расширении рынка — это развитие специализации производителей. «Экономия от масштаба» приводит к возникновению иерархических производственных организаций, где работники заняты полный рабочий день или на главных сельскохозяйственных площадях, или на последующей переработке продукции. Возникают небольшие и некоторые крупные города. В структуре населения по видам деятельности существенно увеличивается доля рабочей силы в переработке и обслуживании, хотя в целом население всё ещё остаётся в основном сельскохозяйственным. Этот сдвиг отражает также значительный рост урбанизации общества. На последнем этапе, свидетелями которого мы сегодня являемся в современных западных обществах, возрастает специализация, доля сельского хозяйства в структуре занятости населения резко снижается, и складываются гигантские рынки общенационального и международного масштабов. «Экономия от масштаба» требует больших организаций не только в переработке, но и в сельском хозяйстве. Каждый зарабатывает на жизнь, выполняя строго специализированные функции, и использует огромную сеть связанных друг с другом организаций, чтобы обеспечить себя необходимым множеством товаров и услуг. Структура занятости населения постепенно меняется от преобладания сферы материальной переработки к преобладанию, в конечном счёте, того, что называют услугами. Общество становится практически полностью урбанизированным. IIЭти стадии экономической истории в той или иной степени нам известны — будь то из германской исторической школы или из теории Ростоу о стадиях экономического роста. Поэтому свою задачу я вижу в том, чтобы осветить эти стадии с другой точки зрения, а именно: какие требуются институты, чтобы обеспечить тот уровень трансакционных и трансформационных издержек, благодаря которому становится возможным этот рост специализации и разделения труда. Небольшая торговля в рамках одной деревни существует благодаря плотной социальной сети неформальных ограничений, которые облегчают местный обмен. В этих условиях трансакционные издержки низки. Хотя базисные социальные издержки самой племенной или деревенской организации могут быть высоки, они не отражаются на процессе обмена в виде дополнительных трансакционных издержек. Участники обмена хорошо знают друг друга, и все члены общины заинтересованы в том, чтобы каждый конкретный акт обмена проходил без нарушений. По мере расширения рынка торговый обмен охватывает новые, соседние территории. Это сопровождается резким ростом трансакционных издержек, поскольку плотная социальная сеть уступает место гораздо менее тесным отношениям между участниками обмена, и им приходится тратить больше ресурсов на оценку предметов обмена и контроль над соблюдением договорённостей. На этой стадии развития обычно ещё отсутствует централизованная политическая власть, и в отсутствие политических структур и формальных правил стандарты поведения участников обмена чаще всего регулируются религиозными предписаниями. Их эффективность в снижении трансакционных издержек бывает очень разной в зависимости от того, насколько строго члены общества следуют этим предписаниям. Дальнейшее географическое расширение торговли приводит к появлению двух различных проблем, связанных с трансакционными издержками. Одна из них — это классическая проблема агентской деятельности, которая на ранних этапах истории решалась на основе личных договорённостей и других, подобных форм отношений, основанных на родственных связях. Иными словами, купец, который сам не совершал торговых поездок, отправлял с товарами своего родственника, чтобы тот продал товары, купил на вырученные деньги другие товары и вернулся с ними. Возможность заключения подобных соглашений зависела от того, насколько посланное лицо было способно совершить выгодный обмен, насколько сильны родственные связи и какую «цену» понесёт купец, если посланное им лицо сбежит с товарами. По мере того как расширялись география и объём торговли, эта проблема приобретала всё большее значение. Вторая проблема состояла в том, чтобы обеспечить выполнение контракта при торговле с далёкими городами и странами, где было совсем не просто проследить за соблюдением контрактных условий. Проблема состояла не только в том, чтобы защитить товары от пиратов и разбойников во время дальних перевозок, но и обеспечить выполнение контракта на чужой территории. Совершение сделок с партнёрами из дальних стран стало возможным благодаря развитию таких организаций, институтов и инструментов, как стандартизация мер, весов и денежных единиц расчёта, посредничество, нотариат, консульские службы, торговый арбитраж и торговые поселения, пользовавшиеся защитой иностранных властителей в обмен на уступку части дохода. Расширению географии торговли способствовало создание добровольных или полупринудительных организаций, или по крайней мере таких организаций, которые могли подвергнуть остракизму нарушителей торговых соглашений. На следующем этапе, когда возникли рынки капитала и стали складываться мануфактуры с большим объёмом основного капитала, потребовались некоторые формы принудительного политического порядка, потому что по мере развития более сложных и неперсонифицированных форм обмена личные связи, добровольные обязательства и угроза остракизма потеряли эффективность. Это не значит, что они потеряли значение. В нашем взаимозависимом мире они по-прежнему играют важную роль. Но выигрыш от нарушения условий соглашения стал таким значительным, что это могло подорвать развитие сложных форм обмена, если бы они не сопровождались эффективными мерами неперсонифицированного контроля над соблюдением контрактов. Надёжное обеспечение прав собственности требует политических и юридических организаций, которые эффективно и беспристрастно принуждают к исполнению контрактов в любое время и в любых частях страны. Последняя стадия отличается тем, что благодаря специализации всё большая часть ресурсов общества направляется на трансакции, так что на трансакционный сектор теперь приходится высокая доля ВНП. Это происходит потому, что растущая часть рабочей силы занимается торговлей, финансами, банковским и страховым делом, а также простой координацией экономической деятельности. Поэтому становятся необходимыми высокоспециализированные организации, которые занимаются трансакциями. Специализация и разделение труда в международном масштабе требуют институтов и организаций, которые обеспечивают защиту прав собственности при трансакциях с участием зарубежных партнёров с тем, чтобы развивались рынки капитала и другие формы обмена, а его участники могли бы быть уверенными в своих партнёрах. Кажется, что эти очень схематично описанные стадии легко перетекают одна в другую по мере плавной эволюции форм сотрудничества между людьми. Но так ли это на самом деле? Есть ли объективно обусловленные причины, которые заставляют людей переходить от более простых к более сложным формам обмена? Для такого развития необходимо не только то, чтобы более низкие информационные издержки и «экономия от масштаба» в сочетании с более совершенными механизмами контроля над исполнением контрактов допускали и даже поощряли переход от более простых к более сложным формам обмена, но и то, чтобы организации имели стимулы для приобретения знаний и информации, которые (знания и информация) будут направлять их деятельность в более социально продуктивное русло. Но нам приходится очень осторожно утверждать, что на самом деле на протяжении всей истории такое развитие не было неизбежным. Было бы совсем несложно показать, что большинство из описанных мной ранних форм обмена и организаций все ещё существуют сегодня в некоторых частях света. Примитивные племенные общества по-прежнему существуют, «сук» (базар, обслуживающий региональную торговлю) по-прежнему процветает в некоторых странах, а исчезновение караванной торговли (как и постепенное отмирание двух вышеупомянутых форм примитивного обмена) отражает скорее действие внешних сил, чем последствия внутреннего развития. Напротив, развитие в Европе дальних торговых связей послужило толчком и к внутреннему развитию более сложных форм организаций. Иными словами, через более низкие информационные издержки, некоторую «экономию от масштаба» и развитие механизмов контроля на местах за исполнением контрактов дальние торговые связи индуцировали в некоторых западноевропейских странах такой путь развития, который в корне отличается от вышеописанных устойчивых форм примитивного обмена. Знания и навыки, требовавшиеся для успеха в торговле, которую вела средневековая Венеция, для успеха на ярмарках в Шампани или в Любеке ганзейских времён, помогли выработать сложные институциональные инструменты. Достаточно взглянуть на развитие вексельного обмена или проследить за процессом постепенного включения идеи торгового права в формальное право, чтобы увидеть, что именно организации, стремившиеся использовать в своих интересах расширяющиеся возможности торговли, служили движущей силой институционального развития. Экономическое развитие некоторых стран привело к созданию политических структур, которое обеспечило возможность контролировать контракты третьей стороной и привело к формированию той структуры институтов, которую мы наблюдаем в современном западном мире. Но даже в самой Западной Европе не все страны развивались одинаково. Скорее некоторые из них, как, например, Испания, зашли в тупик в результате своих политических и экономических решений, которые вели к экономическому краху и тормозили продуктивные институциональные инновации. Далее, рассматривая более внимательно примитивные формы обмена, а затем западноевропейский путь развития, я хочу показать, сколь различные силы порождали институциональную и политическую стабильность в первом случае и динамические экономические изменения — во втором. IIIВ своих самых ранних формах обмен между людьми мог осуществляться — что и происходило на самом деле — вообще без языкового общения. Достаточно было пользоваться жестами и видеть перед собой предметы обмена (по крайней мере так утверждает Г еродот). Регулярный обмен происходил в отсутствие государства, и соблюдение условий обмена обеспечивалось угрозой вооружённых столкновений между семейными группами. Тем не менее обмен в племенном обществе не был простым. Отсутствие государства, поддерживаемого писанным формальным правом, компенсировалось плотной сетью социальных связей. Поскольку эту форму обмена я уже описывал в главе 5, здесь я добавлю к своему описанию только небольшую цитату из книги Элизабет Колсон: Общины, в которых жили все эти люди, существовали в условиях неустойчивого равновесия сил, которое всегда находилось под угрозой нарушения: каждому приходилось быть постоянно начеку, защищая свои позиции в ситуациях, когда надо было продемонстрировать свои добрые намерения. Обычаи и привычки, вероятно, были гибкими и изменчивыми, поскольку суждения о том, правильно или неправильно поступает человек, менялись от случая к случаю… Это связано с тем, что суждению, оценке подвергался человек как таковой, а не его преступление. В этих условиях презрение к общепринятым стандартам поведения равноценно притязаниям на незаконную власть и становится частью обвинений против нарушителя (Колсон, 1974, с. 59). Из анализа Колсон, а также Ричарда Познера (1980) можно сделать вывод о том, что отступления от общепринятых правил поведения и инновации рассматривались как угроза выживанию группы. Вторая форма обмена — «сук» — существовала тысячи лет и по-прежнему сохранилась в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Её отличают широкий, сравнительно неперсонифицированный обмен и сравнительно высокие трансакционные издержки 2. «Сук» характеризует наличие множества небольших предприятий, где заняты до Таким образом, главными отличительными особенностями «сука» являются:
Фактически каждый стремится к тому, чтобы поднять трансакционные издержки противоположной стороны. Деньги делает тот, кто располагает лучшей информацией, чем партнёр по сделке. Нетрудно понять, почему в племенном обществе инновации рассматриваются как угроза существованию общества, но труднее понять, почему такое же отношение к инновациям сохраняется и на «суке». Можно было бы ожидать, что в обществах, которые мы рассматриваем, должны возникнуть добровольные организации, защищающие членов общества от последствий описанной выше асимметрии информации. Но в том-то и дело, что в рамках «сука» отсутствует сам фундамент, образованный правовыми институтами и механизмами обеспечения правовых норм, который мог бы сделать подобные добровольные организации живучими и выгодными. А поскольку их нет, то нет и стимулов к изменению системы. Каким образом существовала торговля в том мире, где вопрос о защите торговли стоял очень остро, а государство как организованная сила отсутствовало? На примере караванной торговли можно увидеть сложные неформальные ограничения, которые делали возможной эту торговлю. Клиффорд Гертц так описывает караванную торговлю в Марокко на рубеже нашего столетия. «Зеттата» (от берберского слова «тазеттат» — «клочок ткани») — это в узком смысле плата за проход, деньги, выплачиваемые местному правителю… за защиту каравана, когда тот находится на его территории. Но на самом деле это нечто большее (или, скорее, было большим), чем просто плата за проход. «Зеттата» была частью сложных моральных ритуалов, обычаев, имеющих силу закона и освящённых религией, — частью системы отношений между хозяином и гостем, патроном и его приближённым, между теми, кто обращается с просьбой и кто её выслушивает, между тем, кто бежал от преследований, и его защитником, между молящимся и божеством — словом, частью общей системы отношений между марокканцами, живущими за пределами городов. Физическое вступление торговца (или по крайней мере его агента) на территорию, контролируемую племенем, одновременно означало вступление в культурную среду этого племени. Несмотря на множество форм проявления, методы защиты торговцев берберскими племенами, живущими в Высоких и Средних Атласских горах, отличаются простотой и устойчивостью. Защита носит персональный и открытый характер, и тот, кто предоставляет защиту, относится к этому делу с таким же вниманием, с каким люди относятся к своей одежде, желая поддерживать о себе высокое мнение окружающих. Окружающие могут судить о человеке по его политическим, моральным и духовным качествам, по его манере поведения или по всем четырём критериям одновременно. Причём в очень большой степени репутация зависит от того, может ли член племени «встать и сказать» (классическая формула звучит так: Quam wa qal), то есть заявить о своём госте примерно следующее: «Этот человек мой; обидев его, вы оскорбите меня; оскорбив меня, вы понесёте за это ответ». Благословение (знаменитая формула «барака»), гостеприимство, право убежища и право свободного прохода едины в одном: они опираются на несколько парадоксальную идею о том, что хотя индивидуальность человека неповторима и исключительна как по своему происхождению, так и в своих внешних проявлениях, её можно неким образом перенести и приложить к личности другого человека (Гертц, 1979, с. 137). IVПлеменная организация, «сук» и караванная торговля существуют благодаря устойчивости очень ограниченной по масштабам кооперации между людьми, которая существовала на протяжении большей части мировой истории. Знания и навыки, необходимые для успеха организаций или отдельных индивидов, не требовали или не индуцировали продуктивных модификаций базовой институциональной структуры. Источники институциональных изменений всегда лежали за пределами данной институциональной системы. Напротив, в истории дальних торговых связей, которые возникли в Европе уже в раннем Средневековье, мы наблюдаем развитие последовательно более сложных организаций, что и привело к подъёму западного мира. Сначала я кратко остановлюсь на вопросе об инновациях, а затем проанализирую некоторые причины, которые лежат в основе инноваций. Инновации, которые снижают трансакционные издержки, состоят из организационных инноваций, инструментов, особых процедур совершения сделок и механизмов контроля над соблюдением сделок. Эти инновации следующим образом влияют на трансакционные издержки:
Тем не менее они помогают выделить конкретные формы снижения трансакционных издержек. Все указанные формы инноваций возникли в далёком прошлом — многие из них, например, в средневековых итальянских городах, в средневековых исламских государствах, в Византии — и получили развитие в более позднее время. Среди инноваций, которые повлияли на мобильность капитала, были процедуры и методы, позволявшие обойти законы против ростовщичества. Первоначально применялись различные методы, чтобы замаскировать ссудный процент — в ссудные договора включались «штрафы за задержку платежа», производились манипуляции с обменным курсом (Лопес и Рэймонд, 1955, с. 163), применялись примитивные формы залога. Все это увеличивало трансакционные издержки. Ростовщичество порождало дополнительные затраты не только потому, что письменные контракты с замаскированными процентными платежами были сложными и громоздкими, но и потому, что обеспечить соблюдение таких договоров было очень трудно. По мере того как законы о ростовщичестве отменялись и стали возможны более высокие ставки ссудного процента, издержки составления письменного контракта и контроля над его исполнением сократились. На мобильность капитала повлияла и такая инновация, как развитие вексельного обращения, в особенности развитие разнообразных методов и инструментов, которые облегчали оборот и учёт векселей. В свою очередь, оборот и учёт векселей зависели от наличия институтов, которые допускали использование векселей, и от развитости торговых центров, где могли обращаться эти платёжные средства, — сначала это были ярмарки, подобно ярмаркам в Шампани, потом банки и, наконец, финансовые дома, специализирующиеся на учёте векселей. Помимо развития этих институтов, расширению вексельного оборота способствовал и рост масштабов экономической деятельности. Именно это, последнее, обстоятельство послужило толчком к развитию соответствующих институтов. Наряду с «экономией от масштаба», необходимой для расширения вексельного обращения, критически важное значение имело улучшение контроля над соблюдением контрактов. Существенную роль сыграли также взаимопереплетающееся развитие методов бухгалтерского учёта и аудита и их использование для сбора долгов и контроля над исполнением контрактов (Ямэй, 1949; Уоттс и Зиммерман, 1983). Третья инновация, увеличившая мобильность капитала, возникла на основе решения проблем, связанных с контролем над агентами, ведущими торговлю с географически удалёнными партнёрами. Традиционно в Средние века и в начале Нового времени эти проблемы решались путём использования родственных и семейных связей для того, чтобы привязать агента к принципалу достаточно надёжным способом, дающим принципалу уверенность в эффективном выполнении его приказов и распоряжений (хороших агентов всегда имела церковь — видимо, Что касается информационных издержек, то большое влияние на их снижение оказало печатание прейскурантов на различные товары, а также специальных материалов, содержащих информацию о весе, пошлинах, комиссионных, почтовых услугах и особенно о соотношениях курсов валют, которые имели хождение в Европе и других странах. Очевидно, что эти процессы первоначально были результатом расширения объёмов международной торговли и, следовательно, следствием «экономии от масштабов». Последней инновацией явилась трансформация неопределённости в риск. Под неопределённостью я понимаю такие условия, когда человек неспособен предвидеть будущее и потому не в состоянии выработать такую линию поведения, которая могла бы предотвратить наступление нежелательного события. Риск, напротив, предполагает, что человек видит возможность нежелательного события и способен предпринять действия, снижающие его вероятность. Современные методы страхования и диверсификации портфеля ценных бумаг я рассматриваю именно как способ преобразования неопределённости в риск и тем самым снижения трансакционных издержек путём снижения набора вероятностей. То же самое можно найти в Средние века и в начале Нового времени. Например, страхование морских перевозок возникло из спорадических индивидуальных контрактов, которые предусматривали частичное возмещение специализированными фирмами убытков по определённым сделкам. К XV веку страхование морских перевозок стало устойчивой практикой. Содержание страховых полисов было унифицировано и в последующие три — четыре столетия почти не менялось… В XVI веке в повседневную практику вошло использование типовых печатных бланков с пустыми местами для названия корабля, имени хозяина, стоимости страховки, размера страховой премии и некоторых других условий, имевших индивидуальный характер для каждого договора (де Рувер, 1945, с. 198). Страхование морских перевозок было одним из примеров страхования рисков; другим примером служит развитие таких форм организации бизнеса, которые распределяют риск путём диверсификации портфеля ценных бумаг или путём использования таких институтов, которые позволяют включиться в рискованное предприятие большому числу инвесторов. Институционализация риска происходила также путём развития системы договоров поручительства между принципалом и агентом — эта система возникла у евреев, византийцев и мусульман (Удович, 1962), а затем была заимствована итальянцами и через них — английскими компаниями. Наконец, она вошла в состав юридических основ деятельности акционерных обществ (хотя, как будет показано далее в этой главе, договора поручительства создали новые проблемы в отношениях между принципалом и агентом). Эти инновации и связанные с ними институциональные инструменты возникли и развивались благодаря взаимодействию двух фундаментальных экономических факторов. Первый из них — это «экономия от масштаба», реализуемая благодаря росту объёмов торговли, а второй — развитие более эффективных механизмов контроля и принуждения, которые дали возможность обеспечивать соблюдение контрактов с меньшими издержками. Естественно, причинная связь между обеими факторами была взаимной. Это значит, что рост объёмов торговли на дальние расстояния увеличивал рентабельность вложений в более эффективные механизмы контроля над соблюдением контрактов. В свою очередь, развитие таких механизмов снижало издержки заключения договоров и увеличивало рентабельность торговли, способствуя расширению её объёмов. Если обратиться к развитию механизмов контроля, то мы увидим, что это был довольно длительный процесс. Хотя коммерческими спорами занимались многочисленные суды, наибольший интерес представляет развитие механизмов контроля, осуществляемого самими купцами 3. Эти механизмы, Создание более сложных методов бухгалтерского учёта и их широкое распространение, наряду с введением в практику нотариального заверения свидетельских показаний, сделало эти показания надёжным средством для установления истины во время споров и конфликтов между купцами. Постепенное объединение добровольных структур контроля над соблюдением контрактов, созданных самими торговыми организациями, с государственными судебными организациями явилось важным шагом вперёд в укреплении контроля над выполнением торговых соглашений. Частью этого процесса явилась также длительная эволюция торгового права, начавшаяся в первых добровольных купеческих организациях, и стирание различий между решениями купеческих организаций, с одной стороны, и общепринятым обычным и римским правом — с другой. С самого начала оба типа права не очень хорошо сочетались друг с другом. Это относилось в первую очередь к вопросам возмещения морального ущерба, асимметричности информации в страховых договорах, а также к случаям обмана во время торговли. В Англии правовые кодексы, выработанные самими купцами, были в дальнейшем приняты судами общего права, но применялись с соблюдением духа торгового права, то есть как закон, основанный на обычае. Дела, рассматривавшиеся в судах, редко становились судебными прецедентами, потому что было практически невозможно отделить обычай от фактов. Как правило, присяжных знакомили с обычаем и с конкретными фактами, а затем судья требовал, чтобы они применяли обычай, если он поддерживается фактами. Но в конце концов эта практика была изменена. Когда в 1756 году лорд Мэнсфилд возглавил Королевский суд Англии, он распорядился о том, чтобы решения выносились на основании существующих обычаев. Он также установил общие принципы, которыми следует руководствоваться при рассмотрении дел и вынесении решений. Лорд Мэнсфилд был невысокого мнения об английском общем праве и поэтому заимствовал эти принципы в основном у зарубежных юристов (Скраттон, 1891, с. 15). Помимо того что торговое право послужило юридической основой для рассмотрения торговых споров в судебном порядке, в чём остро нуждались купцы, оно способствовало и другим изменениям, которые вели к снижению трансакционных издержек обмена. Среди них — признание ответственности принципала за действия своего агента (это правило основано на римском принципе «мандата»), что имело и положительные, и отрицательные последствия. Это позволило купцу расширить объём операций через группу агентов, но в то же время обострило проблему «принципал — агент». Первоначально данное правило применялось только по отношению к хорошо известным агентам определённого принципала. Но доверие, которое получал агент благодаря тому, что, как все знали, он действовал на основании поручений своего принципала, давало агенту очевидную возможность извлекать выгоду из этой деятельности и для себя. Но в то же время эта привилегия помогала решать проблему «принципал — агент». Когда принципал предоставлял агенту право использовать в своих торговых интересах то доверие, которое оказывали ему, принципалу, он имел возможность повысить альтернативные издержки агента, которые последний понес бы, если бы лишился работы. Если агент злоупотреблял своим положением, он терял не только работу, но и доверие, репутацию. Влияние торгового права на контракты и сбыт товаров очень заметно способствовало расширению торговли. Действовавшие в то время положения римского и германского права не обеспечивали купцам той надёжности и определённости в коммерческих отношениях, в которых они нуждались. Действовавший закон также не защищал их от требований о возврате украденного или потерянного товара его исконному владельцу, даже если купец приобрёл этот товар, не зная о его сомнительном происхождении. Феодалы понимали значение ярмарок и рынков как источника своих доходов и придавали большое значение защите честных покупателей. По торговому праву добросовестному покупателю разрешалось или оставить товар за собой, или получить возмещение в размере полной цены, если товар возвращался исконному владельцу. Защита добросовестного покупателя не была частью обычного права. Однако в коммерческих спорах принцип «доброй воли» использовался гораздо раньше и очень широко (этот принцип был заложен в римское право в 200 году до Новой эры) Первоначально он опирался на практику «ярмарочных бондов» (свидетельств о происхождении товара): продажа товара на ярмарке допускалась после того, как «бонд» был заверен печатью. Сначала эта практика была добровольной, потому что обычай проведения ярмарок допускал предоставление товара в долг при наличии свидетеля. Однако в конце концов для предотвращения обмана и мошенничества, а также для повышения доходов организаторов ярмарки было введено правило, требовавшее обязательного заверения «бонда» печатью при продаже товара. Заверенный «бонд» мог быть оспорен только в том случае, если можно было доказать, что печать подделана. Многие положения торгового закона возникли потому, что общее право мешало ведению торговли. Например неспособность общего права защитить добросовестного покупателя требовала, чтобы покупатель интересовался происхождением товара вплоть до первоначального владельца. Это, конечно, мешало торговцам. Затраты труда и времени на такую работу были запретительно высокими, и поэтому пришлось сделать первое исключение из общего права в пользу торгового права. Развитие этой ситуации в период с ХIII по XIV века иллюстрируется изменением отношения к покупателю товара сомнительного происхождения. В ХIII веке этому покупателю приходилось возвращать товар, если где-нибудь в цепочке смены собственников обнаруживалось воровство или иное нарушение. Но к тому времени, когда главным судьёй стал Эдвард Коук (к 1606 году), последний (добросовестный) покупатель уже признавался единственным истинным владельцем товара (такое решение выносили большинство судов, но не все), и любая законная покупка товара делала законными все предыдущие смены владения этим товаром. Большую роль в развитии торгового права сыграло государство, постоянно балансируя между своими финансовыми потребностями и необходимостью сохранить доверие к себе со стороны купцов и населения в целом. В частности, политика государства оказала очень большое влияние на развитие рынка капитала. Возможности для развития финансовых институтов и формирования более эффективных рынков капитала зависели от того, в какой степени государство соблюдало свои обязательства не конфисковать имущество и не применять другие принудительные меры, которые увеличили бы неопределённость обмена. Ключевым элементом этой институциональной трансформации явилось ограничение произвола лиц, наделённых властью, и развитие неперсонифицированных правил, обязательных и для государства, и для добровольных торговых организаций. Частью постоянно действующего рынка капитала стало развитие институционального процесса, который сделал возможным обращение на рынке государственного долга, а начало финансирования государственного долга за счёт регулярных налоговых поступлений послужило важным шагом вперёд в развитии рынка капитала (Трэйси, 1985; Норт и Вайнгаст, 1989). Эти различные инновации и институты сошлись воедино в Нидерландах, особенно в Амстердаме, став прообразом действующей современной системы рынков, которая сделала возможным рост обмена и коммерции. Открытая иммиграционная политика привлекала деловых людей; развивались эффективные методы финансирования торговли на дальние расстояния, а также рынки капитала и методы учёта векселей финансовыми домами, что снизило издержки страхования этой торговли. Другими элементами рыночного институционального процесса явились развитие методов распределения рисков и преобразования неопределённости в предсказуемый риск, позволяющий проводить операции страхования, развитие больших рынков, снижающих информационные издержки, и начало обращения на рынке государственного долга (Барбур, 1950). VОписанные процессы, служащие иллюстрацией стабильности и изменчивости, позволяют вплотную приблизиться к вопросу о сущности экономических условий человеческой деятельности. В первом случае (примитивный обмен) максимизирующая деятельность индивидов не была источником приращения знаний и навыков и не оказывала какого-либо другого влияния на институциональную систему, способного индуцировать рост производительности. Во втором случае (Западная Европа) развитие явилось последовательным результатом инкрементных изменений, индуцированных стремлением к личной выгоде и реализуемых благодаря институциональным изменениям и деятельности организаций, повышающих продуктивность. Эта иллюстрация была бы ещё более наглядной, если показать связь между изменениями, происходившими в Западной Европе, с общими формами развития совокупного запаса знаний, их применения и взаимодействия с экономической и политической структурой общества. Такая задача потребовала бы изучения конкуренции между политическими организациями, упадка интеллектуального влияния церкви и развития способов ведения войны во взаимосвязи всех этих процессов с развитием и применением знаний и навыков. Успех Европы по сравнению с Китаем, мусульманскими странами и другими государствами обычно объясняют конкуренцией между политическими организациями. Без сомнения, эта конкуренция явилась важным элементом успеха, но не объясняет его целиком. В некоторых частях Европы развитие вообще остановилось. Испания и Португалия находились в состоянии стагнации в течение нескольких веков, а в других европейских странах экономический рост был, по крайней мере, неравномерным. Носителями институциональных изменений выступали именно Нидерланды и Англия. Различные линии развития Англии и Испании связаны с описанным в предыдущей главе эффектом зависимости от траектории предшествующего развития, который проявился при резко различающихся начальных условиях. |
|
Примечания: |
|
|---|---|
|
|
Оглавление |
|
|
|