Александр Борисович Кабанов:
Мировая история и социальный интеллект.
Глава V. Мировая политика

Раздел I. Международное право

После всего спектра рассмотренных до настоящего времени теоретических вопросов, теперь мы может полноценно проанализировать международную политику, в которой источником политической активности, субъектами прав и обязанностей, выступают целые государства. В последние несколько столетий в мире постоянно расширяется международный обмен практически во всех сферах человеческой деятельности. Научный прогресс увеличивает производительные силы человечества и усиливает потребность в международном разделении труда и экономической кооперации. Развитие и совершенствование военной техники, в том числе создание оружия массового уничтожения, требуют интенсификации военных контактов и заключения множества соглашений в сфере безопасности. Развитие транспорта в XX столетии привело к взрывному росту числа людей перемещающихся из одной страны в другую (туризм и иммиграция). Угроза загрязнения планеты, в результате промышленной деятельности, и потенциальная угроза изменения климата вызвали интенсификацию контактов в сфере защиты окружающей среды. Развитие средств массовой информации — прежде всего, спутникового телевидения и Интернета, привело к невиданной ранее интенсификации информационного обмена. Для обозначения совокупности перечисленных явлений используется термин «глобализация».

Естественно, что, как и в случае обмена товарами, услугами и информацией внутри отдельного государства, во всех перечисленных сферах международных отношений имеются те или иные виды социальных издержек, препятствующих обмену. Например, внезапное и своевольное установление запретительных пошлин на ввоз товаров, национализация иностранных компаний, создание ядерного оружия и его контроль преступными по своей сути режимами, срывы договорённостей по контролю над вооружениями, угроза безопасности туристов, целенаправленная дискриминация населения чужой страны, не возврат выставочных экспонатов и множество других. Чтобы расширить сотрудничество к выгоде каждого отдельного государства необходимо снизить такого рода социальные издержки; сделать это возможно только создавая глобальные социальные институты (международное право).

Между тем, в сегодняшних политических реалиях, в первую очередь, окрепшим национальным самосознанием даже самых малочисленных и беднейших народностей, создание подобий прежних персидской, римской, британской или французской империй абсолютно невозможно. В свою очередь, регламентация взаимоотношений между государствами на основе международного права чрезвычайно затруднена, вызванной различиями в уровнях интеллекта населяющих планету наций, дифференциацией этических систем последних, которые по этой причине очень часто имеют весьма мало сходных (общих) элементов (норм и положений), в то время, как нам уже известно, государственные законы и, следовательно, и международное право не могут быть установлены, прочны и действенны, если они не легитимны с точки зрения моральных устоев подчиняющихся им народов. Именно по этой причине мировое сообщество часто не может договорится по целому ряды жизненно важных вопросов: в частности, нации с низким уровнем социального интеллекта, в которых отсутствует обезличенное (рассеянное) доверие между не принадлежащими одной семье или клану людьми и где, соответственно, люди крайне мнительны и подозрительны по отношению друг к другу, регулярно препятствуют нациям с высоким уровнем доверия и социального капитала проводить более активную политику в отношении стран с репрессивными режимами, убивающими политических оппонентов и угрожающих безопасности соседей и мировой безопасности в целом. Сложности в установлении и последующем поддержании работоспособности норм международного права присутствуют и в вопросах торговли оружием, распространения технологий двойного назначения, при обсуждении проблемы глобального потепления и рядом других. Можно с уверенностью утверждать, что значительная дифференциация социальных интеллектов, этических систем и социального капитала отдельных наций препятствует установлению развёрнутого и всеохватывающего международного правового порядка.

Тем не менее, потребность в снижении социальных издержек заставляет государства создавать множество самых разных международных организаций, призванных, путём выработки норм международного права, регламентировать социальный обмен в области безопасности, торговли, культуры, контроля миграции: в их числе Организация Объединённых Наций, Всемирная торговая организация, Международный арбитраж.

Другим способом регламентации международных отношений является создание региональных объединений: экономических союзов, военных блоков; к такого рода объединениям относятся Европейский Союз, Южно-Американский общий рынок (Меркосур), экономические союзы и военные альянсы, возникшие на постсоветском пространстве. Входящие в такие союзы страны обыкновенно расположены в одном географическом районе и, в подавляющем большинстве случаев, имеют схожие этические системы, что позволяет им чаще и быстрее достигать конкретных договорённостей в самых разных сферах человеческой деятельности.

Что касается двухсторонних международных соглашений, то в экономической сфере последние могут относительно легко заключаться между самыми разными странами — всё зависит от величины ожидаемых выгод. В то же самое время тесное и долгосрочное военное сотрудничество между странами с очень различными уровнями социального интеллекта и моральными системами практически исключено — слишком высок будет уровень взаимного недоверия и подозрительности. Кроме этого, помимо степени дифференциации социального интеллекта на возможность тесного сотрудничества между государствами в сфере безопасности оказывает влияние и их общий (абсолютный) уровень. Так две страны с относительно высоким уровнем социального интеллекта могут иметь более доверительные, углублённые и всеохватывающие договорные отношения, нежели пара стран с гораздо более низким уровнем социального интеллекта при более полном совпадении уровней последнего. Ведь более высокий уровень общественного интеллекта позволяет создавать более абстрактные и развитые регуляторные системы, как внутри нации, так и на международной арене.

Раздел II. Концепция «демократизации» и доктрина «прав человека»

В последние несколько десятилетий западные страны и, прежде всего, Соединённые Штаты Америки и ряд западноевропейских государств в основу своей международной деятельности положили концепцию «демократизации» и доктрину «прав человека»; используя свою экономическую, военную и политическую мощь они пытаются всеми силами повсеместно (за редкими исключениями вроде монархий Персидского Залива) способствовать установлению во всех странах мира демократической формы правления и соблюдения наиболее важных прав человека (обеспечения свободы слова, собраний, справедливого правосудия и так далее). Придумано множество способов реализации подобной политики — от предоставления политического убежища и финансировании оппозиции через сеть неправительственных организаций, вплоть до введения санкций и прямого военного вторжения в целях свержения автократического режима. И так как описанное поведение западных держав и противостояние ему со стороны целого ряда азиатских, африканских и латино-американских стран, в сущности, составляют квинтэссенцию современной мировой политики, то вполне естественно будет попытаться понять его скрытые причины.

Однажды американский политолог Майкл Дойл решил выяснить, насколько часто демократические страны воюют друг с другом. И, с удивлением, обнаружил: за последние сто лет либеральные демократии не воевали между собой ни разу. Впоследствии выявленная им закономерность легла в основу так называемой «теории демократического мира», которой ныне придерживается подавляющее большинство западных политиков. Вот, что, в частности, весьма откровенно недавно заявил американский президент Джордж Буш-младший: «Причиной, по которой я так сильно ратую за демократию, является то, что демократии не вступают в войну друг с другом. Я верю в то, что наш путь на Ближнем и Среднем Востоке — это распространение демократии». И надо сказать, слова не расходятся с делом: только за последнее десятилетие при той или иной степени поддержки (от молчаливого одобрения действий оппозиции по свержению режима до прямой военной интервенции), были свергнуты многолетние диктаторы и автократы в Ираке, Египте, Тунисе, Йемене и Ливии, пошатнулись позиции авторитарных правителей Сирии и России.

Помимо стремления к безопасности, политику Запада по демократизации остального мира нередко объясняют и другими мотивами. Совсем недавно франко-канадский философ и политолог Жан-Батист Вильмер написал книгу под названием «Война во имя человечности: убить или оставить умирать», в которой он скрупулёзно анализирует сегодняшнюю политику Запада по демократизации мира, её правовые и моральные основания. В ней он утверждает, что политика по демократизации на Ближнем Востоке обусловлена эгоистичным интересами, в том числе, стремлением Запада к энергетической безопасности — желанием избежать риска энергетического шантажа в виде прекращения нефтяных поставок, а не желанием защитить недовольное и взбунтовавшееся население от расправы тирана. Углубляясь в историю, Вильмер доказывает на конкретных примерах, что гуманитарные основания вмешательства (защита населения) вовсе не изобретение последнего времени. Имеются свидетельства, что ещё 4000 лет назад в Древнем Китае местные князья, стремясь к гегемонии, совершали, используя гуманитарную риторику, интервенции практически по нынешнему сценарию: критика творимых тираном бесчинств, возмущение, призывы угнетаемых прийти им на помощь и вторжение войск.

Когда часть угнетаемого тираном населения просит о помощи из заграницы, то всегда существует известный конфликт между патриотизмом, с одной стороны, и ненавистью к порочному строю, с другой; между любовью к родине и любовью к добру и справедливости. Этот конфликт (правда, несколько в ином свете) отмечался классической политической философией, например, Аристотелем. Вот что говорит об этом Лео Штраус: «В языке классической метафизике родина, или нация, есть материя. Тогда как строй форма. Классики придерживались того взгляда, что форма по достоинству выше материи. Можно назвать этот взгляд «идеализмом». Практическое значение этого идеализма заключено в том, что благо по своему достоинству выше собственного или что наилучший строй важнее, чем родина» (Л. Штраус. Что такое политическая философия. 1959).

Но наиболее фундаментальное политическое основание будущих гуманитарных интервенций получило в политических теориях нового времени, которые определяли легитимность политического режима исходя из концепций «естественного права», «естественного закона», «общественного договора» и доктрины «неотчуждаемых прав человека». Универсальность естественных прав во времени и пространстве напрямую ведёт к радикальному универсализму легитимности соответствующих им политическому режиму и, соответственно, нелегитимности всех прочих (хотя некоторые, например, Бентам считали эти концепции и доктрины бессодержательными риторическими метафорами).

На мой взгляд, все приведённые только что основания осуществления Западом гуманитарных интервенций и политики «демократизации» весьма поверхностны и неубедительны. «Теория демократического мира», согласно которой либеральные демократии не воюют межу собой — это, по сути лишь выявленная эмпирическая закономерность, не имеющая под собой должного теоретического обоснования. Действительно, в сущности, очень часто диктатура — это безопасность за чужой счёт; в глобальном мире всякий тиран — незваный и опасный гость в вашем доме, но почему они появляются? Почему доктрина прав человека не действует в огромном множестве стран?

Как я показал ранее, выбор нацией конкретного политического режима в долгосрочной перспективе определяется социально-экономическим максимумом и не зависит от воли отдельного лица или политической группировки. При этом, как правило, в странах с низким уровнем социального интеллекта населения этот максимум соответствует одной из форм автократии, а в странах с высоким уровнем социального интеллекта — демократическому правлению. При чём, что важно, вместе с тем различные уровни социального интеллекта одновременно порождают столь же различные этические системы; а, как мы уже знаем, при высокой степени дифференциации этических систем народов социальные издержки их сотрудничества по широкому спектру вопросов будут велики, а взаимоотношения в различных сферах деятельности — ненадёжны и ограничены. Таким образом, в сущности, за политикой демократизации и защиты прав человека скрывается, часто неосознанное, стремление западных стран трансформировать этическую систему не-западных народов в целях обеспечения собственной военной и энергетической безопасности и расширения связей с ними в экономической и других сферах.

Однако, как нам известно, самая главная (постоянная) часть этических систем народов, от которой зависит воспроизводство культурных феноменов, в том числе, отношения к власти и так далее, чрезвычайно устойчива во времени благодаря механизму воспроизводства культуры. Поэтому политика по демократизации очень часто терпит крах — после свержения, ухода или смерти диктатора следуют демократические выборы, приносящие политический хаос и нищету, после чего вновь появляется очередной посланный свыше и захватывающий власть «спаситель народа».

То, что истинной причиной политики демократизации является стремление модифицировать общественные институты для снижения социальных издержек, подтверждается историческими фактами, свидетельствующими, что и на западные народы оказывается аналогичное воздействие. Известно, что персы регулярно укрывали у себя изгнанных из Эллады тиранов и пытались вновь усадить их на престол против воли эллинов. Персидские цари за оказанные им услуги назначали служивших у них эллинов тиранами на завоёванных и подконтрольных им греческих землях. В свою очередь, взятия Афин персидский царь восстановил там тиранию писсистратидов (см. Геродот. История. Книга VIII). По сути, тем же самым занимались и русские цари на протяжении большей части XIX века, препятствуя распространению в Европе парламентаризма, всячески поддерживая самодержавие и наиболее реакционные политические круги, утверждая, что демократия чрезвычайно вредная и опасная форма правления.

При таком понимании причин происхождения политики по демократизации и распространению прав человека всё становится на свои места, расставляя разнородные (особые) элементы международной политической деятельности по отдельным полкам на стеллаже, где размещается вся совокупность последних. Одни элементы (усилия) направлены на установление и трансформацию норм международного права, в то время как другие — на модификацию других регуляторных систем — морали и законодательства прочих стран.

Раздел III. Влияние мировой политики на социально-экономические максимумы

Как было установлено в четвёртой главе при отсутствии внешнего политического влияния на какое-либо государство при прежнем уровне ресурсов, научных знаний и ценностей населения всякие пертурбации, сопровождающие поиск политического оптимума и социально-политического максимума рано или поздно прекратятся — социальная система придёт в состояние равновесия. Однако, очевидно, что внешнеполитическое влияние иностранных держав, к примеру, посредством политики по демократизации и соблюдения прав человека, по крайней мере, в целом ряде стран третьего мира (На Ближнем Востоке, в Азии и Африке), будет воздействовать на их политическое устройство и нравственные системы, препятствуя им достигнуть максимума своего социально-экономического развития (который там, как правило, соответствует одной из форм автократии). Западные державы, часто говоря языком санкций, вынуждают власти таких стран устанавливать демократическое и либеральное законодательство, прекратить оказывать давление на прессу и оппозицию, отменить смертную казнь, улучшить условия содержания заключённых, пропагандировать среди населения эгалитаризм, справедливость и толерантность. Хотя в некоторых случаях лидеры отсталой страны сами, убеждённые успехами развиты государств запада, добровольно проводят в жизнь многое из перечисленного, как это было, скажем, в России после краха коммунистической автаркии.

К требованиям по демократизации очень часто добавляются и рекомендации экономического характера, выдвигаемые, контролируемыми США и Европейским Союзом, Мировым банком и Международным валютным фондом, когда странам третьего мира требуется финансовая помощь в виде государственных займов, а экономическая ситуация в стране не позволяет занять деньги по приемлемой ставке на открытом рынке. Обыкновенно, получение кредита обуславливается выполнением стандартного неоклассического пакета мер: снижения инфляции, сокращения бюджетного дефицита, приватизации государственных предприятий, отказа от регулирования рыночных цен и курса национальной валюты, снижения пошлин и открытия национального рынка.

Результатом внешнего вмешательства в политику, экономику и этику, как правило, оказываются: политический хаос и безвластие, развал приватизированных предприятий и рост безработицы, рост преступности и насилия, вызванного религиозными или этническими конфликтами, а в отдельных случаях гражданская война, голод и эпидемии. Всё перечисленное в особенности касается исламского мира и восточной части посткоммунистического пространства.

Вот что говорят некоторые уважаемые на Западе представители исламского мира: «Запад подрывает наш потенциал к развитию и вторгается в нашу жизнь, ввозя продукты своего промышленного производства, фильмы. Он та сила, которая ломает нас, наши рынки, контролирует наши природные ресурсы, наши инициативы и наши потенциальные возможности». «Основной итог, — как сформулировал шейх Гануши, — состоит в том, что наше общество базируется на ценностях отличных от тех, которые лежат в основе Запада. Египетский правительственный чиновник: американцы заявились сюда и хотят, чтобы мы стали как они. А сами ничего не понимают в нашей культуре» (цитируется по С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. 1996). Мусульмане рассматривают западную культуру как материалистическую, порочную, упадническую и аморальную, преисполненную греховных соблазнов. Говорят, что на Западе не следуют никакой религии даже ложной — «Безбожный Запад». Индивидуализм — «источник все бедствий» (см. Фатима Мернисси. Ислам и демократия).

Одной из ответных реакций исламского общества на западное влияние во второй половине XX столетия стало, так называемое, «исламское возрождение». О его причинах историк цивилизаций Уильям Макнил пишет: «Чаще всего повторное утверждение ислама, в какой бы конкретной сектантской форме оно не проявлялось, означает отрицание европейского и американского влияния на местное общество, политику и мораль».

Всё сказанное об исламских странах абсолютно точно отображает ситуацию в сегодняшней посткоммунистической и авторитарной России, которая в почти десятилетие слепо следовала рекомендациям валютного фонда, американкой администрации и казначейства, результатом чего стала социально-экономическая деградации всех сфер жизни — от здравоохранения до обороны. Либеральная демократия для русских оказалась сродни действию «огненной воды» на поведение и образ жизни индейцев или эскимосов. Сегодня высшие духовные лица в России открыто обвиняют Запад в безбожии, грехопадении и связях с сатаной, а её политические лидеры, испытывая ненависть к свободе и прочим западным ценностям, прославляя патернализм, пытаются всячески оскорбить и унизить Соединённые Штаты Америки.

И в этом нет ничего удивительного; как уже отмечалось, нации с относительно низким уровнем социального интеллекта, примитивной системой морали и с малым радиусом доверия не могут благополучно развиваться в условиях демократии и свободного рынка. Демократия у них приводит не к правовому государству, а бесконечной борьбе кланов и группировок за собственность, за возможность обогатится за счёт казны — действие абсолютно легитимное с точки зрения морали и культуры населения — повсеместной лжи и клевете в средствах массовой информации, повсеместной продажи должностей и коррупции в судах и так далее. В свою очередь, следование неоклассическим экономическим рецептам приводит к деградации и закрытию крупнейших предприятий, из которых новые собственники стараются выжать максимум прибыли, не инвестируя ни цента, и уничтожению целых отраслей. Ибо в глазах большинства населения крупная частная собственность не может быть обретена вполне законным и честным путём, а потому изначально нелегитимна и, соответственно, в любой момент может быть принудительно национализирована или отобрана, после прихода к власти очередной политической группировки.

Многие политологи признают, что демократия иногда может иметь негативные последствия. Так Лари Даймон отмечает, что демократия может позволять извлекать выгоду одним за счёт других и, тем самым, вызывать социальные конфликты и общественное напряжение, а также подорвать авторитет и стабильность власти (см. Л. Даймонд. Три парадокса демократии. 1990). Однако, всё сказанное гораздо более справедливо в отношении беднейших государств, стран с низким уровнем социального интеллекта и общественного капитала. Чтобы понять, почему это так, следует ненадолго погрузиться в историю.

В Средневековье, в эпоху Возрождения и век Просвещения вплоть до американской войны за независимость (1775–1783) и французской революции (1789–1794), практически во всём мире — и в Азии, и в Европе — легитимной формой гражданского правления была монархия, а поддержание общественного порядка, основывалось на страхе перед монархом и гневом бога. Впоследствии, особенно, это касается XIX столетия, ускорился рост общественных производительных сил, основывающийся на экспоненциальном росте научного знания. Вызванные ими изменения условий жизни (урбанизация и так далее), появления новых потребностей и ценностей и подрыв веры в Бога, по причине научного прогресса, привели к кардинальной перестройки переменной части этический системы западных народов: страх перед богом сменился страхом перед, возникшим благодаря росту городского населения и развитию средств информации, общественным мнением. Ещё Джефферсон, Франклин и Линкольн считали, что свобода требует веры в Бога, то есть общественный договор не был рационально самоподдерживающимся, а требовал божественную награду и наказание. Сегодня же верховный суд США решил, что в школах нельзя употреблять термин «вера в бога», так как это может оскорбить атеистов (см. Ф. Фукуяма. Конец истории и последний человек. 1992). Общественный и научный прогресс во второй половине XIX века гораздо сильнее ударил по авторитету церкви, нежели критика Коперника, Бруно и Галилея признанной в Средневековье католицизмом геоцентрической системы мира Аристотеля-Птолемея, приведшая на костёр двух последних. Это осознавал и наблюдал создатель теории «естественного отбора» знаменитый Чарльз Дарвин; он прекрасно понимал: что концепция естественного отбора подрывала идею Бога, который, как утверждалось церковью, своей мудростью создал порядок в природе; что утрата веры в Бога приводит к тому, что человек стремится к поступкам вызывающим общественное одобрение; отмечает происходившую на протяжении второй половины его жизни замену веры в Бога рационализмом (см. Ч. Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера).

Мёду тем, во многих частях мира в XX столетии пропаганда западной демократии, увлечение социальной инженерией и новыми идеологиями делегитимизировали классическую форму автократии — монархизм. Однако установить устойчивую демократию, даже при помощи Запада, местным элитам и населению не удалось. В итоге сегодня там очень часто в результате народного недовольства власть захватывает какой-нибудь харизматичный лидер или полковник, который в отсутствии пожизненного, свойственного только монархии, права на власть всячески подавляет своих политических оппонентов, прессу и население. Делая это до тех пор, пока не умирает естественной смертью или не будет низложен в результате массовых беспорядков, после которых, через некоторое время, ему на смену придёт сходного типа правитель.

В странах с низким уровне социального интеллекта и, как следствие, недостатком социального капитала, общественное мнение, без которого невозможна устойчивая демократия, слабо и неспособно подменить собой страх перед Богом и деспотом. Их утрата, по западным рекомендациям, каждый раз приводит к смутам и периодам нестабильности, а бесчисленные бессмысленные и самонадеянные попытки изменить постоянную (культурную) часть нравственной системы — к социальной аномии (полному распаду общественных связей).

Недавно американские социологи проводили одно интересное исследование, в ходе которого выяснили, что атеисты и их дети не менее нравственны и добропорядочны, чем их верующие сограждане. Но на Востоке, в виду низкого уровня доверия и клановости, нравственное отношение к посторонним людям — нонсенс, а действенная защита человека и его имущества от людей их других кланов там — угроза мести, страх перед деспотом и Аллахом. Западная культура индивидуализма и атеизма, попадающая на Восток посредством фильмов, Интернета и телевидения, разлагает местное общество, и тут уместно будет привести слова Тацита, сказанные им о политике Римской империи в отношении местного (кельтского) населения Британских островов в I веке: «И то, что было ступенью к порабощению, именовалось ими, неискушёнными и простодушными, образованностью и просвещённостью» (Агрикола. 22). Вообще, концепция по демократизации и доктрина прав человека, за всем их гуманизмом — на редкость универсальное и эффективное внешнеполитическое средство: если на территории геополитического противника удаётся установить устойчивый демократический режим, то уменьшаются социальные издержки взаимоотношений между странами; если этого не получается достигнуть, тогда соперник окажется истощён, ослаблен и не способен противостоять Западу.