Дуглас Норт:
Институты, институциональные изменения и функционирование экономики.
Часть I. Институты.
Глава 2. Теоретические проблемы сотрудничества между людьми

Социальные науки постоянно испытывают внутренний конфликт из-за того, что разрабатываемые нами теории не соответствуют реальным процессам человеческого взаимодействия, наблюдаемого в окружающей жизни. Это несоответствие наиболее явно проявляется в экономической науке, где особенно велик контраст между логическими выводами неоклассической теории и функционированием экономических систем (как бы мы ни определяли и не измеряли его). Конечно, неоклассическая теория явилась огромным вкладом в человеческое знание, и её применение даёт хорошие результаты при анализе рынков в развитых странах. Но если обратиться к другому концу шкалы экономического развития, то мы увидим, что неоклассическая теория не служит надёжным подспорьем для изучения таких организаций, как средневековое феодальное поместье, ярмарки в Шампани или «сук» (базар в странах Ближнего Востока и Северной Африки, без которого трудно понять эти страны). Неоклассическая теория не только не способна убедительно описать взаимодействие между этими структурами, но и не может объяснить, почему такие, казалось бы, неэффективные, формы взаимодействия существуют в течение тысячелетий.

Сосуществование разных экономических систем и различия в их функционировании в течение длительного времени так же не получили удовлетворительного объяснения со стороны экономистов, занимающихся вопросами роста, хотя они прилагают к этому огромные усилия в течение последних 40 лет. Этому есть простое объяснение: применяемой теории не под силу эта задача. Теория исходит из фундаментальных посылок о редкости ресурсов и, следовательно, о наличии конкуренции; её красивые выводы опираются на исходные идеи о процессах обмена и взаимодействия, которые не сопровождаются «трением», при этом права собственности являются совершенными (полными) и определяются без дополнительных издержек, а информация тоже может быть получена без всяких затрат. Хотя предположения о редкости и, следовательно, конкуренции имеют прочные основания и послужили наиболее важными опорами неоклассической теории, другие фундаментальные посылки этой теории далеко не столь убедительны.

Другие экономисты и представители иных общественных наук в течение последних 30 лет пытались внести изменения в понимание этих вопросов и разобраться в них, чтобы понять, чего же недостаёт имеющимся объяснениям. Если говорить упрощённо, то недостаёт понимания природы координации и сотрудничества между людьми. Впрочем, это не должно, конечно, удивлять последователей Адама Смита. Смит интересовался не только теми формами сотрудничества, которые приводят к сговору и монополизации, но и теми, которые позволяют реализовать выгоды от торговли. Однако замешательство и непонимание, которые последовали за опубликованием знаменитой работы Рональда Коуза «Проблема социальных издержек» (1960), показывает, как трудно экономистам согласиться с ролью институтов в реализации потенциальной выгоды от торговли. Как в указанной работе, так и в «Природе фирмы» (1937) Коуз высказал много других идей, имеющих фундаментальную значимость. Самая важная мысль, которая влечёт за собой глубокие выводы, требующие пересмотра экономической теории, состоит в том, что когда трансакция сопровождается издержками, институты приобретают значение. А в работе Уоллиса и Норта 1986 года, посвящённой измерению трансакционных издержек в процессе их движения в рамках американского рынка (трансакционного сектора экономики), показано, что трансакции всегда сопровождаются издержками.

I

Экономисты, как и представители других социальных наук, неохотно включают институты в свои теоретические модели, зато энергично берутся за изучение проблем кооперации на основе теории игр. Если говорить кратко и упрощённо, этот подход состоит в том, что индивиды, стремящиеся к максимизации личной выгоды, обычно считают для себя выгодным сотрудничать с другими игроками, если игра носит повторяющийся характер, если индивид располагает полной информацией о поведении других игроков в прошлом и если число игроков невелико. За этим упрощением скрывается разнообразие (и оригинальность) результатов, полученных целой армией специалистов по теории игр, которые расширили, уточнили и модифицировали каждое из этих положений, чтобы извлечь из них ещё больше выводов. В последующих главах мне ещё придётся вернуться к теории игр, потому что она даёт прекрасный фон (как и чистая неоклассическая экономическая модель), на котором удобно сравнивать теорию с реальным экономическим процессом.

Давайте перевернем теорию игр «с ног на голову». Кооперацию будет трудно поддерживать, если игра не повторяется (или играется в последний раз), если не хватает информации о других игроках и если число игроков велико. Эти крайние случаи отражают контрасты, имеющие место в реальной жизни. Обычно мы наблюдаем кооперативное поведение в тех случаях, когда индивиды взаимодействуют постоянно, когда они располагают большой информацией друг о друге и когда численность группы невелика. Но если взять другой крайний случай, то мы увидим, что в высокотехнологическом мире с огромной степенью специализации и разделения труда, отличающимся неперсонифицированным обменом, экономический потенциал выгод от торговли реализуется очень редко, потому что индивид не обязательно вступает в повторяющиеся сделки, не всегда знаком с партнёром по сделке, и его контакты не ограничиваются малой группой людей. Неперсонифицированный обмен фактически является антитезой того условия, на котором строится сотрудничество в теории игр. Но современный западный мир существует в реальности. Почему же? Ясный и определённый ответ на вопрос о том, почему в течение всей истории и в большинстве современных экономик потенциальные выгоды от торговли не реализуются, а в современном западном мире они реализуются (по крайней мере, частично), — этот ответ не только разрешит проблемы экономического развития, но и укажет пути решения более широких проблем человеческих конфликтов, которые нам упорно угрожают.

Несовпадение между поведением, стремящимся к максимизации личной выгоды, и результатами социальной кооперации явилось ключевым фактором, определившим конкретный путь развития теории игр. Так называемая «дилемма заключённого», которая служит основой теории игр, тесно связана с «проблемой безбилетника», предложенной Мансуром Олсоном в 1965 году. Обе дилеммы ведут к безрадостным выводам в отношении проблем сотрудничества и координации между людьми. Однако самые грустные стороны анализа, проведённого Олсоном, и проблем «дилеммы заключённого» отражают статическую природу анализа и то обстоятельство, что речь идёт об «одноразовой игре». Иными словами, если «дилемма заключённого» играется только один раз, то доминирующей стратегией для игроков является отказ от сотрудничества, и они тем самым теряют возможность достичь тех результатов, которые повысили бы совокупное благосостояние игроков. Однако хорошо известно, что отказ от сотрудничества не обязательно является доминирующей стратегией, когда ситуация повторяется снова и снова подобно многим проблемам коллективных действий. В итеративной, повторяющейся игре по «дилемме заключённого» нет доминирующей стратегии. В знаменитой ныне дискуссии по этому вопросу Роберт Аксельрод доказал, что в условиях непрерывно повторяющейся игры к успеху ведёт стратегия «отвечай тем же самым» — игрок отвечает на действия других такими же действиями. Этот вывод позволил Аксельроду написать широко известную книгу «Эволюция кооперации» (1984), которая содержит оптимистическую оценку возможностей людей выработать совместные кооперативные решения проблем без вмешательства и принуждения государства.

Существует огромная литература — и в рамках теории игр, и в рамках других теоретических моделей политического процесса, — где рассматриваются условия, делающие возможным продолжительное сотрудничество. Я полагаю, что решению проблем, которым посвящена эта книга, могут помочь три работы, рассматривающие проблемы поддержания кооперации.

В 1982 году Рассел Хардин рассмотрел «дилемму заключённого» (ДЗ) для n участников и проанализировал трудности коллективных действий в больших группах. Хардин подчёркивает, что эти трудности зависят не только от размера группы, но и от соотношения между издержками и выгодой ¹. Могут возникнуть обычаи (ведущие к некоторому роду социального порядка), особенно при наличии асимметрий, посредством которых игроки могут изучать мотивации и возможности других участников теоретических игр. Хардин утверждает, что обычаи могут возникнуть и в том случае, если участники примут условные стратегии. Однако условные стратегии включают контроль и принуждение к исполнению правил (путем угроз).

Майкл Тейлор (в книгах 1982 и 1987 годов) исследует условия, при которых в рамках анархии, то есть в отсутствие государства, можно поддерживать социальный порядок. Он утверждает, что для анархического социального порядка важно существование общины и что главными чертами общины являются разделяемые её членами убеждения и нормы, непосредственные и комплексные отношения между членами и взаимодействие. По утверждению Тейлора, государство разрушает эти основополагающие элементы общины (этот аргумент приводят Титмасс и другие), — и даже альтруизм, в зависимости от того, какое он имеет значение, может быть минимизирован или уничтожен принудительной силой государства.

Ховард Марголис в 1982 году разработал модель, в которой индивидуальное поведение частично детерминируется альтруистическими мотивами. Марголис утверждает, что индивиды имеют два типа функций полезности: одни благоприятствуют предпочтениям, ориентированным на группу, а другие — эгоистическим предпочтениям, и индивиды должны делать альтернативный выбор между обеими типами полезности. Эта модель позволяет ему объяснить некоторые модели поведения при голосовании, которые представляются бессмысленными в рамках поведенческой модели индивида, стремящегося к максимизации личной выгоды.

Эти три работы вносят основной вклад в изучение условий, способствующих сохранению и продолжению сотрудничества. Здесь важно остановиться на проблеме, которой в дальнейшем будет посвящено большое внимание, а именно: при каких условиях может существовать добровольное сотрудничество, если не прибегать к решению в духе Гоббса, то есть не применять силу государства для принуждения к сотрудничеству? В исторической ретроспективе рост экономик проходил в институциональных рамках обществ, активно использовавших принуждение. В странах с высоким доходом не бывает политической анархии. С другой стороны, на протяжении большей части мировой истории принудительная сила государства использовалась такими способами, которые противоречили потребностям экономического роста (см. главу 3 моей работы 1981 года). Однако сложное взаимодействие между людьми трудно поддерживать без третьей силы, следящей за тем, как стороны выполняют условия соглашений. Конечно, суд истории до сих пор не вернулся с совещания по этому вопросу, который имеет фундаментальное значение для решения проблем человечества. Возможно, самая пессимистическая перспектива связана с тем, что рассуждения Майкла Тейлора об общине и кооперативных решениях, по всей видимости, неприменимы к условиям большой группы людей и недостатка информации. В своей статье, содержащей глубокий обзор трёх вышеуказанных работ, Норман Шофилд высказывает следующие соображения по этой проблеме:

Фундаментальная теоретическая проблема, с которой связано решение вопроса о сотрудничестве, — это то, каким образом индивиды узнают опредпочтениях партнёров и их вероятном поведении. Более того, проблема состоит в том, что знание должно быть взаимным: каждый индивид i должен не только располагать информацией о предпочтениях других, но и знать, что другие лица располагают информацией о его собственных, индивида i, предпочтениях и стратегиях.

Если взять ДЗ с ограниченным числом участников, равным N, то можно утверждать, что эта проблема частично решаема в том смысле, что некоторые типы «актеров» могут иметь достаточные основания полагать, что другие «актеры» руководствуются определённым типом поведения. При ограниченных размерах общины аргументация Тейлора представляется убедительной: социальные нормы будут хорошо понятны «актерам», создадут основу для знания друг о друге, и это знание будет поддерживаться механизмами, которые делают действия «актеров» понятными друг для друга. Однако в более общих социальных ситуациях индивиды будут менее способны делать разумные заключения о мнениях и намерениях других. В основе сотрудничества лежит теоретическая проблема, которая может быть сформулирована следующим образом: каков минимум знаний, которым должен располагать агент в данной среде о взглядах и желаниях других агентов, чтобы выработать логически обоснованное понимание их поведения и чтобы передать это понимание другим? Мне кажется, что эта проблема образует ядро любого анализа общины, обычая и сотрудничества (Шофилд, 1985, с. 12–13).

II

Теория игр освещает проблемы сотрудничества и изучает конкретные стратегии, которые изменяют вознаграждения игроков. Но существует глубокая пропасть между сравнительно ясными, точными и простыми решениями теории игр и тем сложным и неточным способом, которым наощупь двигаются индивиды, чтобы установить взаимодействие с другими людьми. Более того, игровые теоретические модели, как и неоклассические модели, исходят из предположения об игроках, стремящихся максимизировать личную выгоду. Но как показывают некоторые работы, относящиеся к области экспериментальной экономической теории, человеческое поведение явно гораздо сложнее, чем это следует из такого простого допущения. Хотя теория игр показывает, какие выгоды могут получить индивиды, сотрудничая или избегая сотрудничества в различных ситуациях, она не раскрывает вопрос об издержках трансакций и о том, как влияют на эти издержки различные институциональные структуры. Вернёмся к теореме Коуза, чтобы ещё раз рассмотреть эти вопросы.

Коуз начинает свою статью 1960 года с утверждения о том, что к случаям, когда трансакции могут быть совершены без издержек, применимы решения, вытекающие из неоклассических взглядов об эффективной конкуренции. Это связано с тем, что конкурентная структура эффективных рынков позволяет сторонам без издержек придти к решениям, которые максимизируют совокупный доход независимо от первоначальных институциональных условий. Участники трансакции, свободной от издержек, могут обойти первоначальные условия и даже изменить их. Соответствие подобных условий реальному миру зависит от того, насколько способна конкуренция — благодаря судебному контролю и эффективной обратной связи — приблизить трансакцию к условию Коуза о нулевых издержках и позволить участникам трансакции реализовать выгоды от торговли, которые предусмотрены неоклассической теорией. Иными словами, конкуренция устраняет неполноту и асимметричность информации, которые поощряют игроков к отказу от сотрудничества в моделях теории игр.

Однако информационные и институциональные требования, необходимые для достижения этих результатов, отличаются строгостью. Они предполагают, что игроки не просто преследуют свои цели, но и выбирают правильные пути, ведущие к их достижению. Но как же они получают знание о том, какой путь ведёт к желаемой цели (иными словами, откуда они могут взять правильную теорию)? Неоклассический ответ, заключённый в моделях рациональности мира (или инструментальной рациональности), гласит, что даже если первоначально «актеры» имеют разные и ошибочные модели, информационная обратная связь (и «актеры — арбитры») будет исправлять первоначально неправильные модели, наказывать девиантное поведение и приведёт игроков, оставшихся в игре, к правильным моделям.

Ещё более строгое имплицитное (подразумеваемое) требование модели, предполагающей, что конкуренция устанавливает дисциплину на рынке, состоит в том, что в случае значительных трансакционных издержек возникают рыночные институты, задача которых — побудить «актеров» приобрести дополнительную информацию, которая приведёт их к правильным моделям. Из этого следует не только то, что институты создаются для достижения эффективных результатов, но и то, что в экономическом анализе допустимо игнорировать институты, поскольку они не играют самостоятельной роли в определении экономического поведения.

Ни одно из этих строгих условий не выдерживает критического анализа Индивиды действуют на основе неполной информации и субъективно выработанных моделей, которые часто ошибочны; информационная обратная связь обычно недостаточна для корректировки этих субъективных моделей. Институты не обязательно — и даже далеко не всегда — создаются для того, чтобы быть социально эффективными; институты или, по крайней мере, формальные правила, создаются скорее для того, чтобы служить интересам тех, кто занимает позиции, позволяющие влиять на формирование новых правил. В мире нулевых трансакционных издержек наличие таких позиций не сказывается на эффективности результатов, но в мире положительных трансакционных издержек сказывается, и с учётом того, что институты не могут быть разделены даже на большие части, это обстоятельство определяет направление долгосрочных экономических изменений.

Если экономические системы реализуют выгоды от торговли путём создания сравнительно эффективных институтов, то это происходит потому, что при определённых условиях частные цели тех, чьи позиции позволяют изменять институты, приводит к таким институциональным решениям, которые оказываются — или постепенно становятся — социально эффективными. Субъективные модели «актеров», эффективность институтов по снижению трансакционных издержек и степень пластичности институтов, их способности реагировать на изменение предпочтений и сравнительных цен определяют эти условия. Поэтому далее мы рассмотрим детерминанты, лежащие в основе человеческого поведения, издержек осуществления трансакций и формирования институтов.