3.1. Процесс воспроизводства деятельности и его схематическое представление3.1.1Представить категории сложности изыскательских работ в виде организованностей деятельности и, далее, в виде структуры из этих организованностей — это значит прежде всего подобрать и изобразить в схематическом виде такие структуры деятельности, в которых можно было бы найти подходящие «места» для категорий сложности, то есть такие функциональные блоки системы, в которые можно было бы поместить в качестве морфологического наполнения известные нам категории сложности, за счёт этого теоретически определить функции категорий сложности в системах деятельности и вывести из этих функций известные нам и прогнозируемые их свойства (включая сюда и строение этих категорий). Конечно, для того чтобы такая процедура стала возможной и была теоретически доказательной, сами схемы деятельности должны быть детализированы и конкретизированы до такой степени, которая соразмерна с реальным существованием категорий сложности. Это — принцип системной соразмерности процессов и структур рассматриваемым морфологическим организованностям. Но если даже используемые нами схемы процессов и структур деятельности не доведены до такой соразмерности, мы всё равно можем осуществлять эту процедуру, мысленно помещать рассматриваемую организованность в те или иные функциональные блоки схемы и переносить на неё всё, что мы знаем про эти блоки. Все отличие этой процедуры от вышеназванной будет заключаться, во-первых, в том, что она будет не доказательной, а гипотетической, и мы до поры до времени не будем иметь никаких подтверждений истинности получаемых нами представлений и знаний, а во-вторых, в том, что получаемые таким образом функциональные и структурные характеристики категорий сложности будут не специфическими, а лишь родовыми. Но это нисколько не умаляет важной роли и значения этих характеристик. К этому можно добавить, что эта процедура будет задавать системодеятельную среду существования для рассматриваемого нами объекта — процессуальную, структурную, а далее и морфологическую. Поэтому исследовательская стратегия, очевидно, должна заключаться в том, чтобы начать с базовых схем теории деятельности, гипотетически поместить в них рассматриваемые нами категории сложности изыскательских работ (сначала как некие организованности) и затем начать разворачивать эти склейки структурно-функциональных схем с наложенными на них символами рассматриваемых нами объектов в таком направлении и до тех пор, пока это разворачивание не приведёт к схемам, соразмерным с рассматриваемым объектом. 3.1.2Основным процессом в деятельности, конституирующим саму деятельность как в качестве рамки существования для разных организованностей, так и в качестве объекта рассмотрения и исследования, является процесс воспроизводства. Он захватывает собой всё, что существует в деятельности: материал, морфологию, структуры связей и функций, процессы. В деятельность попадает практически всё, что мы знаем, — люди, машины, знаки, организации, взаимоотношения, сама природа. Именно процесс воспроизводства включает все это в деятельность и обеспечивает единство и целостность в рамках деятельности, в том числе и в историческом времени. Благодаря процессу воспроизводства деятельность сохраняет и поддерживает свои структуры, включая структуру самого воспроизводства. Поэтому процесс воспроизводства накладывает свою печать на все структуры и организованности деятельности; в силу этого каждый акт деятельности, каждая цепочка и каждая система коллективной кооперированной деятельности строятся таким образом, чтобы участвовать в процессе воспроизводства и поддерживать его. В наглядно-целостном виде процесс воспроизводства изображается в схемах, подобных схеме, представленной на рис. 3.1.
3.1.3Уже одна наглядно фиксируемая структура этой схемы, изображающей деятельность в процессе воспроизводства (или воспроизводство деятельности), показывает, что в ней можно увидеть и прочертить объекты нескольких родов:
3.1.4Наиболее важным принципом структурации всего принадлежащего к миру деятельности является разделение и противопоставление социального пространства и пространства культуры. Это разделение является наиболее важным механизмом, обеспечивающим воспроизводство деятельности и может быть зафиксировано как принцип двойственного (по крайней мере, а как правило — множественного) существования всего деятельного: один раз — в виде эталонов, образцов и норм культуры, а другой раз — в виде живых социальных процессов мыследействования. Этот принцип множественности форм существования всего деятельного нельзя смешивать с принципом множественности знаний, который мы разбирали в предшествующих главах. Точно так же надо специально отметить, что в этом пункте принцип множественности существования всего деятельного специфицируется ещё дополнительным различением существования в виде организованностей в мире культуры и существования в виде процессов в социальном мире, и эти планы предметно-онтологической интерпретации принципа множественности существований всего в деятельности надо будет обсуждать раздельно. 3.1.5Можно сказать, что деятельность всегда существует в двух разных формах — в процессуально-кинетической и в организованностно-статической. Первую можно считать принадлежащей деятельности по сущности, или по «природе», вторую — «инобытием» деятельности, как говорил Гегель, или деятельностью «в превращённых формах», по терминологии К. Маркса. Это обстоятельство в разных формах неоднократно отмечалось в философии, но сама идея двойного существования всего деятельного, его подлинного бытия и инобытия, с большим трудом проникает в науку и в научные исследования. Рассудочное сознание относится ко всем этим определениям в лучшем случае как к метафорам, но чаще склонно видеть в них какую-то мистическую манеру мыслить. Однако здесь нет никакой мистики, и это определение не метафора. Наоборот, оно является предельно точным и строгим, ибо анализ механизмов воспроизводства деятельности показывает, что процессы деятельности, протекающие на разнообразном материале, оставляют свои «следы» в виде знаков и вещей (которые по сопричастности тоже знаки особого рода), запечатлеваются в них и как бы откладываются и застывают на некоторое время, а затем все эти знаки и вещи вновь «оживают», становясь элементами живых процессов деятельности, и при этом во многом определяют и предопределяют характер самих процессов. Эти новые процессы деятельности опять застывают в виде знаков и вещей, которые снова оживают в последующих процессах. И так повторяется вновь и вновь, система деятельности непрерывно пульсирует, переходя из «живой» формы своего существования в «застывшую» и обратно. Попеременное и вместе с тем параллельное существование в этих двух формах и есть подлинное существование всего, что принадлежит миру деятельности — машин, орудий, речи-языка и даже самих людей. Но так как эти две формы их существования — процессуально-деятельная и предметная — разительно отличаются друг от друга, объединение их в одно целое и анализ в отношениях и связях друг с другом казались всем исследователям просто немыслимыми: научный рассудок брал либо одно, либо другое. Но тогда в итоге всегда оказывалось, что нельзя проанализировать и понять ни того, ни другого. Сейчас, рассматривая все сквозь призму схем воспроизводства деятельности, этот результат нетрудно объяснить. Ведь если машины, вещи, знаки и сами люди являются застывшими формами живой деятельности, её «отблеском», или «инобытием», то естественно, что они не могут быть поняты и объяснены сами по себе, вне их отношения к «живой» процессуально развёртывающейся деятельности. Но точно так же и «живая» деятельность не может стать предметом самостоятельного научного исследования, когда она берётся изолированно от фиксирующих и организующих её орудий, машин, знаков и способностей людей, ибо, с одной стороны, эти орудия, машины, знаки, способности людей являются необходимыми условиями и элементами её существования как деятельности, а с другой стороны, в силу существующих сейчас способов познания, она может быть отражена и воспроизведена в знании не иначе как через формы своего «инобытия», через застывшие формы вещей, орудий, знаков и способностей людей. К тому же, как уже было отмечено, системная целостность и законосообразность всех социальных и культурных объектов обусловлены их двойственным существованием, переходами из «живой» формы в «застывшую» (или, как писал Гегель, «ставшую» и «успокоившуюся»), и поэтому, выделяя одну из этихформ в качестве некоторого самостоятельного целого и отделяя её от другой, мы не можем обнаружить ни механизмов, ни закономерностей их жизни, в частности — механизмов и закономерностей функционирования и развития. И наоборот. Зафиксировав двойственное существование всего деятельностного и деятельности как таковой, беря в качестве принципа и исходного теоретического факта обе её формы существования в связях друг с другом и с точки зрения объединяющего их процесса воспроизводства, мы можем надеяться определить основные механизмы и процессы происхождения, функционирования и развития всех организованностей деятельности и действия, можем надеяться объяснить их строение и организацию теми функциями, которые они выполняют в процессе воспроизводства деятельности и в процессах её непрестанного усложнения и развития. 3.1.6Исключительно важным и принципиальным в контексте этого анализа является различение норм и реализаций, фиксирующее основную инвариантную структуру деятельности и, одновременно, всего, что существует в ней и вместе с ней (см. Pис. 3.2). Связка «нормы — реализации» является частью структуры воспроизводства с трансляцией элементов культуры. Но, взятая относительно общей схемы воспроизводства, она выступает как изображение определённой организованности внутри неё. Именно эта организованность, как мы уже отмечали, задаёт специфику «культурного», с одной стороны, и «социального», с другой, и одновременна членит все явления деятельностного мира на два класса, связанных между собой отношением «норма — реализация».
Вместе с тем, эта связка выступает как одно из наиболее важных категориально-онтологических определений всех без исключения явлений нашего деятельностного мира, и таким образом она накладывает определённую форму на содержание всех знаний о деятельностных явлениях и методы их получения, ибо от вида и характера онтологических представлений, как мы уже знаем, зависят как возможные способы разложения объекта на отдельные системы, так и логические формы последующей связи знаний об объекте в единую интегрированную систему. Из этой онтологии вытекает целый ряд методологических требований. Простейшая единица всякого социокультурного объекта должна задаваться связкой из двух систем — системы норм и системы реализаций; только эта связка обладает подлинным социокультурным существованием в деятельности. Отдельные её элементы можно анализировать и описывать в технических целях, но таким путём никогда нельзя выявить законы их жизни и, следовательно, построить науку о социокультурных объектах. И наоборот, использование этой связки в качестве основной формы при построении схем объектов снимает многочисленные парадоксы, выявленные разными социальными и культурологическими дисциплинами, и позволяет получать адекватные знания об объектах, являющихся организованностями деятельности. 3.1.7В рамках связки «норма — реализация» получают естественное и законосообразное объяснение все зафиксированные факты двойного существования разных социокультурных объектов. Сопоставление двух способов их существования, взятых на полюсах отношения реализации, позволяет выделить в каждом таком объекте «форму» и «материал» и таким образом объяснить на схеме-модели как тождество норм и реализаций, так и ихразличие: именно «форма» оказывается той общностью, которая, с одной стороны, связывает и объединяет оба эти способа существования социокультурного объекта в одно целое, а с другой стороны, устанавливает и фиксирует их тождественность. Исходным носителем формы является норма, но в ней форма связана с несвойственным ей материалом, и поэтому необходимого социокультурного объекта, удовлетворяющего принципу соответствия формы и материала, не получается. Норма оказывается лишь символом или знаком объекта. Но такой способ существования соответствует её назначению и функциям: ведь смысл нормы в контексте процесса воспроизводства состоит только в том, чтобы передать, перенести необходимую форму в социальный объект, создаваемый в процессе реализации. В своём исходном состоянии последний выступает как чистый материал и поэтому не имеет социального существования. Но, становясь материалом для оформления, предоставляя себя в качестве материала норме, то есть в качестве того, в чём она должна реализоваться, он оформляется и благодаря этому приобретает определённость и полноту социального объекта. Одновременно форма получает адекватную для социального объекта материализацию, и вместе они дают нам полный и целостный социокультурный объект. Таким образом, норма и реализация разнородны как по материалу, так и по способам своего существования, и именно как разнородные, как включённые в разные процессы и обладающие разными траекториями движений, они связаны друг с другом в одно социокультурное целое и могут стать «естественным» объектом научного исследования. 3.1.8Если дополнить представление об объекте исследования, в схематической форме заданное на рис. 3.2., ещё одной связью (и, соответственно, ещё одним отношением), а именно связью, фиксирующей процесс образования нормы и идущей от нерасчленённого на форму и материал социального объекта к выражению его в другом, несвойственном ей материале и, соответственно, в другом объекте, то можно будет утверждать, что норма, рассматриваемая как система формально определённых единиц, является особой организованностью деятельности и средством организации социального объекта, в то время как сам социальный объект был процессом и в исследовании должен быть фиксирован в виде структуры. Это превращение легко объяснить тем, что форма, отделяясь от социального объекта, теряет органически связанный с ней и определивший её материал, и, чтобы существовать и сохраняться дальше, она должна, «умертвив» все процессы, как определяющие, так и влияющие на неё, запечатлеть себя в строении какого-либо нового материала. То, что мы называем «организованностью», и является этим мёртвым отпечатком динамической структуры исходного социального объекта в новом материале. Но этот материал тоже имеет свою жизнь, хотя бы как материал нормы, используемый в процессах реализации. Чтобы обеспечить лучшие условия такого использования и вообще всей «жизни» норм, их ставят в системы специально созданных отношений с другими нормами и их материалом. Так в пространстве норм создаются свои особые системы, отличающиеся от систем социальных объектов уже не только материалом своих единиц, но и всеми теми связями, отношениями, функциями и «значениями», которые накладываются на каждую единицу нормативной системы её окружением (см. Pис. 3.3).
3.1.9Различие систем и, соответственно, способов жизни норм и реализаций, образующих вместе с тем метасистемы и метацелостности социокультурных объектов, позволяет без труда объяснить такие удивительные явления, как сравнительно устойчивую сохранность систем социокультурных объектов при непрерывных, разнообразных и часто весьма значительных изменениях входящих в них социальных объектов, или, скажем, принадлежность многих автономных и изолированных объектов мыследействования к одной социокультурной системе при отсутствии каких-либо непосредственных связей между ними. Это же различие даёт нам основание для разделения и разграничения таких понятий как «изменение объектов в системе», «развёртывание системы», «развитие системы», а также основания для фиксации на схемах объектов и объяснения различий и единства «естественных» и «искусственных» процессов и свойств в социальных объектах. Последний момент крайне важен ещё и потому, что он даёт возможность ввести понятие о «кентавр-системах» и их типах, а каждый такой тип задаёт особую логику связей знаний о социальных, культурных и социокультурных объектах. Наконец, различение норм и реализаций даёт нам возможность представить строение реальных социальных, культурных и социокультурных объектов в виде структур, связывающих наборы разных организованностей, погружённых на разный материал, или в виде наслоев (коллажей) разных организованностей, накладываемых на один и тот же материал, и на основе этого приёма полисистемного анализа-синтеза разделять системные представления объектов по типам и объяснять их полисистемные связи и взаимодействия. В целом, анализ, продолженный на этой системо-деятельностной основе, даёт нам необходимые ограничения вопросов, которые могут быть поставлены в отношении социальных, культурных и социокультурных объектов — а они все так или иначе связаны со структурой «нормы — реализации», а кроме того — необходимые представления о возможном строении и других логических характеристиках знаний, описывающих подобные объекты. 3.2. Категория сложности изыскательских работ с точки зрения системо-деятельностных представлений3.2.1Всё сказанное выше в полной мере применимо и к категориям сложности изыскательских работ. Как живущие в системах деятельности и по её законам они могут и должны быть представлены:
Таким образом, помещённые в структуру деятельности категории сложности получают сразу же ряд существенно различающихся (а в формальном плане и противоречащих друг другу) категориальных определений и, одновременно, способов существования. Они выступают:
3.2.2Чтобы пояснить это отнюдь не простое и совсем не тривиальное системо-деятельностное представление о категориях сложности, мы можем воспользоваться образом колье из драгоценных камней. Прежде всего оно состоит обязательно из множества камней, вставленных в оправу определённой формы и определённого строения. Каждый из этих камней и все они вместе не составляют колье, но если камней не будет, то не будет и колье. Вместе с тем, число самих камней не определено — их может быть пять, семь, пятнадцать; число камней не существенно, но если их будет четыре или три, то колье вряд ли получится. Для колье существенна оправа — и этим оно отличается от простого ожерелья из бус. И именно оправа, её форма и строение во многом определяют красоту и художественную ценность колье. Но сама по себе, без камней, оправа не составляет колье, и хотя она существенна для него, суть колье не в оправе. Но ещё очень важно употребление этих камней и оправы: их обязательно нужно носить на шее, и сама оправа должна быть сделана соответственно этому назначению; если, скажем, камни вставлены в оправу, позволяющую носить их только на руке, то это будет уже не колье, а браслет или Так в чем же суть колье — в наличии драгоценных камней, в их множественности, в наличии оправы, задающей определённую оформленность этим камням, или в способах употребления, фиксируемых в назначении этого украшения? И можем ли мы понять суть колье, редуцировав его характеристики к Но точно так же, на наш взгляд, обстоит дело и с категориями сложности изыскательских работ: чтобы охарактеризовать их, надо зафиксировать множество разнокатегориальных определений, которые к ним относятся, — и то, что они состоят из множества организованностей, и то, что эти организованности определённым образом структурированы и оформлены в деятельности, и то, что эти организованности имеют строго определённое назначение и строго определённые функции, которые раскрываются в употреблениях этих организованностей, а эти употребления, в свою очередь, фиксированы как их назначения и функции. И только после того как мы выделим все эти существенные характеристики категорий сложности и покажем, как они связаны в реальном их устройстве и раскрываются в их употреблениях в деятельности, только после этого мы сможем сказать, что мы проанализировали категории сложности и поняли, что они есть. 3.2.3Исходная система деятельности, фиксирующая конституирующий её процесс воспроизводства, весьма существенно помогает нам в этом. Следуя ей, мы прежде всего должны сказать, что все организованности, входящие в категорию сложности, должны делиться на две большие группы: I) группу парадигматических организованностей (куда входят все образцы, эталоны, стандарты, нормы и нормативы), которые существуют в культуре и транслируются в объективно-историческом времени деятельности (правая часть схемы на Рис. 3.1., 3.2. и 3.3) и 2) группу синтагматических организованностей, которые появляются (или создаются) и употребляются в разнообразных конкретных ситуациях действования (или мыследействования), и представляют собой, с одной стороны, реализации парадигматических организованностей, а с другой — нововведения, соответствующие неповторимым условиям и обстоятельствам социально-производственных ситуаций (левая часть схемы на Рис. 3.1). Каждая из этих групп организованностей живёт по своим особым законам: парадигматические организованности должны оставаться постоянными и совершенно независимыми от ситуаций мыследействования, они должны учитывать и предусматривать их инвариантным образом; синтагматические организованности, напротив, всегда должны быть варьирующими и за счёт этих вариаций адаптироваться к каждой конкретной и неповторимой ситуации, отражая и воспроизводя её особенности. Кроме того, между организованностями этих двух групп (и далее двух систем) существуют двоякие ряды связей и отношений: с одной стороны, все синтагматические организованности представляют собой реализации, или манифестации, парадигматических организованностей (см. Pис. 3.1., 3.2. и 3.3), а с другой стороны, парадигматические организованности представляют собой результат и продукт особых процессов и особой работы по своеобразному обобщению (инвентаризации), а точнее — парадигматизации и систематизации различных наборов синтагматических организованностей (см. Pис. 3.4).
3.2.4Этот анализ системодеятельных схем можно продолжать и далее и за счёт этого получить ещё ряд принципиальных и весьма интересных характеристик категорий сложности изыскательских работ, но это будут уже собственно предметные разработки по теме, которые нужно соотносить с предметными представлениями, получаемыми в других подходах, — а они ещё не прочерчены даже в самом приблизительном виде. Поэтому, мы оставим пока это разворачивание предмета и сделаем несколько методологических замечаний в отношении принципов и техники работы с подобными схемами. Прежде всего их можно понимать и использовать в качестве организационно-деятельностных схем, задающих мир работы для исследователей, проектировщиков, конструкторов, программистов и так далее — в том смысле, что их всех можно разместить по фигуркам позиционеров, уже зафиксированных на схемах, или вокруг значащих элементов схемы в «пустых» её пространствах и таким образом в мыслительной имитации разыграть и определить целый ряд возможных и необходимых точек зрения и концепций, разворачивающихся в пространстве, которое, образно говоря, «назначила» и определила сама эта схема. Это будет первое её употребление, которое, среди прочего, сразу же разделит естественно-познавательные и искусственно-технические отношения и позиции в этом мире воспроизводства деятельности. Затем эту схему можно проинтерпретировать в качестве изображающей сам объект исследования, то есть в качестве онтологической схемы — и об этом мы уже много говорили. Нужно только специально отметить, что это обязательно будет унитарный и системный объект, охватывающий своими основными процессами всё, что только может быть задано и будет существовать в рамках этой схемы. В таком случае все разделения в объекте и все выделения в нём частичных объектов исследования надо будет осуществлять строго системно и, следовательно, отрабатывать процедуры и метод движения от внешнего контура объекта вовнутрь. Следовательно, здесь будет превалировать — эту сторону дела мы уже отмечали — структурно-функциональный анализ, а все морфологические характеристики элементов объекта мы должны будем вводить и определять исходя из структурно-функциональных представлений и опираясь на них. Реализация этой концепции системного анализа потребует специальной проработки различий между собственно системными, объективными по интенции, интерпретациями схем и интерпретациями их как особой формы выражения основных принципов реализуемого подхода (в данном случае — системо-деятельностного). Более детализированное обсуждение этой стороны дела требует специального сопоставления собственно онтологических и подходных представлений и схем — об этом тоже шла речь во второй главе, — но здесь это должно стать основным пунктом дискуссий. Крайне важным будет также различение объемлющих объектно-онтологических представлений и предельных, когда схемы объекта и организационно-деятельностные схемы, по сути дела, идентифицируются и склеиваются в своих предельных контурах. Этот момент впервые создаёт условия для прямых переходов от оргдеятельностных схем к объектно-онтологическим и обратно. Вместе с тем, когда мы начинаем сравнивать подходные употребления схем с объектно-онтологическими, мы обнаруживаем, что вторые являются (или должны быть) закрытыми (в системном смысле), а первые — открытыми, не содержащими «контура», или «обвода», объекта. Этих замечаний будет пока достаточно, чтобы наметить основные способы и возможные формы дальнейшей работы с системо-деятельностными схемами. |
|||||||||
Оглавление |
|||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
|||||||||
