Александр Васильевич Авилов:
Рефлексивное управление. Методологические основания.
Глава 1. Методологическая схема работы

Проблемы построения и совершенствования деятельности руководителя мы исследуем в трёх родах деятельности: практике, проектировании (инженерии) и науке. Отношение между ними — методологическую схему — иллюстрирует рис. № 1.1.

Практика

В прошлом уже уделялось немало внимания отношению производства с проектированием и наукой. Переходом от понятия производства к понятию практики мы значительно расширяем обсуждаемый предмет — практика понимается нами шире производства. Но, и более того, под практикой мы понимаем вообще любую деятельность, рассматриваемую её субъектом как смысловую, целевую — как «окончательную» для себя, а не как вспомогательную. Для практики допустимо отсутствие внешней востребованности в ней. Востребованность может быть и собственной для субъекта практики.

Рисунок 1.1. Отношение основных типов деятельностей.

Знать и действовать — разное. И хотя для человека актуально и то, и другое, но именно в области практики акценты должны быть сделаны на способности человека к действию. В конечном счёте, именно «делание дела» составляет существо практики. Практику нельзя «объяснить» наукой, в ней теории (идеальное) в «чистом» виде не работают, не работает и предсказательная сила науки, всему этому непосредственно в практике нет места. В то же время, способность субъекта практики к действию в значительной степени определяется его вооружённостью инженерными средствами и методами (также большое значение имеют волевые параметры субъекта деятельности, но этой области мы не касаемся). Субъект практики может испытывать неудовлетворённость, прямо связанную с отсутствием адекватных методов и средств, то есть таких, которые открывают ему саму возможность к действию. В этом случае практик адресует свою неудовлетворённость инженеру (проектировщику).

Проектирование

Как отмечалось А. С. Казарновским [71], в области управления часто отсутствует проектная деятельность. Соглашаясь с такой критической оценкой, остановимся на более подробном обсуждении понятия проектирования (инженерии).

Инженерия появилось как область, осуществляющая связь производства с наукой. В понятие «инженерия» В. Г. Горохов и В. М. Розин, например, включают [51]: изобретательство, проектирование, конструирование и отладку. Причём, вначале инженерия была приоритетно ориентирована на проектирование продукта производства и лишь как бы попутно — на проектирование средств производства. Но позже, тот же В. Г. Горохов уже подчёркивает [52, 73]: «Современная инженерная деятельность видоизменяется. Сегодня речь идёт скорее не о разработке отдельных инженерных объектов, а о проектировании всей системы деятельности, в которую они включаются». Как видим, инженерия здесь ориентирована уже не на производство, но на более широкое понятие деятельности — на практику в нашей терминологии. Ту систему деятельности, которую создаёт инженерия (по Горохову), мы будем называть средствами и методами практики. И они довольно разнообразны.

Отказ от использования нами термина «система» в пользу более узких по смыслу терминов «средство» и «метод» не случаен, этим мы пытаемся избежать определённых рисков. Провозглашение системы деятельности предметом инженерии выбивает почву из-под субъекта практики, сводит его роль лишь к «функционированию» в этой созданной инженером системе. Но «функционирование» уже не может составить для субъекта самостоятельной и значащей деятельности, то есть, практика исчезает! Таким образом, от исходной (и проблемной) ситуации отсутствия профессионально самостоятельной проектной деятельности мы в этом случае приходим к ситуации исчезновения профессионально самостоятельной практики. К сожалению, отмеченная демаркация до сих пор должным образом не осознана и не обозначена (в том числе, в так называемой методологии системного проектирования [28, 18–24]), отчего как практика, так и проектирование имеют множество проблем и рисков.

Положение осложняется тем, что, как мы отметили выше, субъект проектирования в определённом контексте может воспринимать свою деятельность как собственную практику. Если же он осуществляет это не как профессиональный, технологический приём, то есть локально, но «не допускает» к себе вообще никакую внешнюю практику (её востребованность), то он действительно поглощает своей инженерной деятельностью деятельность практика. И такое положение, если присмотреться внимательно, системный подход даже предписывает. Отмеченное опасное обобщение проектной деятельности мы находим в следующем высказывании американского исследователя Г. Саймона [28, 106]: «Конструированием занимаются не только инженеры. По существу, мы конструируем всякий раз, когда разрабатываем способы превращения данной ситуации в другую, более приемлемую. И интеллектуальная деятельность, помогающая создать искусственные материальные объекты, принципиально ничем не отличается от той, которая помогает врачу прописать лекарство больному, экономисту разработать план сбыта продукции своего предприятия, а политическому деятелю подготовить программу социальных преобразований. Конструирование, или синтез, понимаемое в таком широком смысле, составляет основу обучения любой профессиональной деятельности». То есть, практическая деятельность здесь сводится к проектной (фактически, в этом мы просматриваем истоки экспансии инженерии в последние два столетия). Следует отметить, что подобная редукция встречается и в управлении, практику которого иногда также предлагается свести к программно-целевому проектированию. Конечно, ход мыслей Г. Саймона понятен, но всё же следует быть более осторожными с подобным редукционизмом, стирающим различие между тремя фундаментальными понятиями деятельности: практикой, инженерией и наукой.

Опишем ещё одну, связанную с данным положением, проблему. Сегодня в ряд ключевых понятий методологии проектирования вошло понятие артефакта. Я. Дитрих даёт ему следующее определение [61, 21]: «Артефакт. Искусственный материальный комплекс (например, техническое средство) вместе с признаками его действия. Это может быть машина с её производительным действием; артефактом будет и памятник с его эстетическим, эмоциональным воздействием на человека». В том, что, с одной стороны, артефакт становится результатом (продуктом) инженерной деятельности, а, с другой стороны, артефакт обнаруживает самостоятельное «бытие», так как через него снимается требование наличия востребующей и, одновременно, ограничивающей его практики, то есть, артефакт может появиться по «прихоти» инженера, возникает серьёзная опасность неэкологичности продуктов инженерной деятельности. Это известная проблема — в соответствии с тезисом «Всё, что порождает изобретательный человеческий ум, должно осуществиться» на свет появляются «чудовища». Обретая самостоятельную жизнь артефакты начинают подменять естественное (природное и человеческое) и не всегда без ущерба (именно таково сегодня обретённое «бытие», например, у автомобиля: «автомобиль — мечта», «автомобиль — социальный статус», «автомобиль — двигатель экономики», «автомобиль — средство выживания», «автомобиль — спорт» и так далее). Шанс должен быть только у человека и физической природы, артефактам нельзя давать самостоятельную жизнь. В этом сегодня одна из глобальных и уже актуальных для человека проблем.

Все призывы методологов проектирования, того же Дитриха, к ответственности инженера (удивительно, но часто с упованием на системный подход, который данную проблему отчасти и порождает) тщетны, поскольку инженер в принципе чужд мировоззрению практика. Ответственность перед обществом может лежать только на субъекте, который отрабатывает востребованность общества, а это исключительно — практик. Позицию практика нельзя упразднить из социальных и хозяйственных процессов без серьёзного для них ущерба. Инженер, в свою очередь, ответственен только перед практиком, для чего последний должен быть наделён соответствующими правами. Возложить ответственность на инженера — вредная утопия, фактически снимающая ответственность с практика и не наделяющая ответственностью проектировщика, к сожалению, именно такое положение мы чаще всего и наблюдаем в реальности.

Отчасти решение отмеченных выше, а также собственных проблем методологии проектирования мы связываем с появлением взгляда на проектирование как на деятельность по преобразованию естественного в искусственное [28, 79–106]. Дело в том, что очень серьёзной проблемой проектирования становится отсутствие опоры в современной инженерии на науку. Особенно это касается антропологических наук, впрочем, отчасти это происходит из-за слабой проработанности проблем человека в самих этих науках. При отсутствии при проектировании (в инженерии) опоры на науку проблемы возникают не из-за принципиальной невозможности осуществления проекта, это возможно, но именно научные основания во многом делают проектирование техническим действием, то есть, предсказуемым и воспроизводимым действием, а не искусством. Для современного мира это наиболее важный момент.

Анализируя взаимоотношения естественного и искусственного академик Б. М. Кедров отмечал [75]: «В области познания «естественное» означает соответствующее самой природе, носящее объективный характер; «искусственное» — не соответствующее ей, привнесённое нами, произвольное, субъективное. В области практической деятельности «естественное» совпадает со стихийным самопроизвольным, с тем, что даёт одна природа, без участия человека; «искусственное» же есть нечто сознательно (технически) приготовленное человеком из «естественного» в своих интересах, применительно к своим потребностям. Поэтому «искусственное» не есть что-то сверхъестественное, оно есть то же самое «естественное», но изменённое согласно присущим ему законам, причём изменённое не случайно, не бессознательно, а с заранее приготовленной человеком целью». В этом положении для нас важны два момента:

1. Ориентация на природу (на естественнонаучные законы).
2. Ориентация на цель.

Причем, подчеркнём — на внешнюю к инженеру цель, иначе эта целеустремлённость становится бессмысленной.

Любопытно упоминание Х. Блюменбергом [35, 109] об интерпретации понятия государства у Гоббса: «государство есть первый артефакт, не приближающий сферу жизни к миру культуры, но устраняющий смертельный антагонизм двух этих миров». То есть, государство также есть артефакт (продукт «политического проектирования»), опосредующий сферу жизни (практики) и сферу культуры (здесь, конечно, не одной лишь науки). Это очень близкая нам интуиция Гоббса, во-первых, подчёркивающая «антагонизм» практики и науки, во-вторых, показывающая опосредующую роль, функцию артефакта. Именно такого взгляда на проектирование мы придерживаемся в своих исследованиях.

Итак, мы предполагаем становление проектной деятельности как новой, по крайней мере, как далеко не сложившейся профессиональной области в управлении. Нам известна попытка Г. П. Щедровицкого декларировать так называемую оргпроектировочную деятельность с аналогичным мотивом, но как составную часть организационно-деятельностной игры (ОДИ) [155]. Однако, от подхода ОДИ мы свой подход к проектированию, и в целом к решению проблем управления, существенно отличаем, что будет ясно из дальнейшего изложения наших принципов строительства управленческой деятельности.

Наука

Научная деятельность должна ограничиваться выработкой понятий и поиском законов исследуемого природного явления. Эти понятия и законы востребуются субъектом проектирования, который данное природное явление использует при создании инженерных средств и методов (востребуемых уже субъектом практики).

Здесь мы видим две принципиальные трудности методологического характера. Как было отмечено ранее, в управлении проектная деятельность часто не идентифицируется (отсутствует), поэтому средства практики управления появляются как результат научной работы со свойственными научному продукту: универсальностью (отсутствием прикладных возможностей/функций, невозможностью настройки на специфику конкретной практической ситуации) и абстрактностью (сложностью интерфейса — плохими сервисом и сложностью доступа). Соответственно, внедрение подобных «средств» в конкретную практику управления обычно превращается в непреодолимый по сложности процесс.

С другой стороны, ситуация отсутствия в проектировании опоры на науку (не идентифицируются научные основания, вероятно, именно эта ситуация наиболее часто встречается) приводит к тому, что появляющиеся инженерные средства управления не могут получить широкого распространения, часто оказываются ненадёжными и неадекватными потребностям практики. Так, некий проектировщик может создать метод или механизм управления, исходя из того предположения, что все люди ленивы и различаются лишь её степенью. Как относиться к такому управленческому проекту (механизму)? Вероятно, подобные управленческие механизмы применять допустимо, но при понимании степени адекватности их реальной ситуации. Но последнее-то часто и не учитывается (да и учесть это сложно), в результате в управлении складывается множество рисков, часть которых мы уже упоминали.

У Гёте встречается такая мысль [47, 428]: «Природу и идей нельзя разобщить без того, чтобы не разрушить искусства, равно как и жизни». Вот в точности поэтому и нами актуализируются естественнонаучные (природные) основания управления, без чего легко разрушаемы любые инженерные построения. Идея без опоры на природное основание, без соотнесения с природой — это действительно разрушение жизни (практики, искусства). И наоборот — при научном обосновании управленческого проекта (при обнаружении в его основе природного феномена) ситуация как раз универсальна и свободна от многих рисков. Поэтому вряд ли можно считать, что приемлемо эффективным окажется механизм, пусть научно не обоснованный, но «подогнанный» под конкретную ситуацию практики — рисков здесь не избежать. В практике управления сегодня именно такие управленческие схемы и технологии доминируют.

Контекстное, зависимое положение науки, отражённое в нашей методологической схеме, в действительности относится исключительно к иллюстрации порядка взаимодействия трёх видов деятельностей, возникающего в ходе отработки общественной востребованности. Реально же, мотивация научной деятельности для её субъекта (исследователя) исключительно «внутренняя», творческая. Эта деятельность по-своему существу автономна и самодостаточна. Полани отмечал: «Признак подлинного научного открытия — это не его полезность, а предвосхищение этой полезности». Однако, такое положение в какой-то степени может быть искажено «внешней» мотивацией — политической, экономической, и тому подобной, но существа науки все это изменить не может. По этой причине сожаление Поля Валери, прозвучавшее в его словах [38, 490]: «Знание превратилось теперь из цели в средство, тогда как философом прежде был тот, для кого оно являлось целью», скорее отражает видимый внешний, социальный контекст науки, нежели существо происходящих в этой области процессов.

Понятно, что мы не можем принять деление науки на так называемые прикладную и фундаментальную — такое деление есть явление опять же социального и экономического, но не научного порядка. Отмеченная самодостаточность принципиально отличает науку и практику от инженерии, жёсткую обусловленность которой мы пытались ранее обосновать.

Переходы, взаимодействие родов деятельности

Построение, совершенствование и осуществление управленческой деятельности влечёт взаимодействие обсуждаемых родов деятельности. Это взаимодействие разворачивается согласно нашей методологической схеме следующим образом:

• практик (субъект управления) фиксирует неудовлетворённость в своей деятельности по производству товаров, услуг (возникшей, например, вследствие изменения экономических условий деятельности предприятия, или изменений рыночного спроса на товары, или изменений стоимости сырья);
• практик пытается снять неудовлетворённость через организационно-управленческое совершенствование своей деятельности (следует отметить, что возможны пути и отличные от организационного снятия неудовлетворённости, например, через решение технологических, финансовых, кадровых и других задач); при этом практик может обнаружить отсутствие адекватных этим изменениям организационных средств (возникла новая неудовлетворённость); в этом случае он выходит с данной неудовлетворённостью к оргпроектировщику;
• оргпроектировщик (инженер) ставит проектную задачу создания таких средств и методов управленческой деятельности, которые снимают зафиксированную практиком неудовлетворённость;
• оргпроектировщик решает инженерную (проектную) задачу — создает необходимые практику организационно-управленческие средства деятельности; однако, оргпроектировщик в процессе проектирования может, в свою очередь, обнаружить отсутствие достаточных знаний об используемом им [антропологическом, социальном] явлении, тогда эту ситуацию он фиксирует как собственную неудовлетворённость и выходит с ней на исследователя, который должен её снять;
• исследовательформулирует научную проблему исследования соответствующего явления, решение которой предположительно должно снять зафиксированную неудовлетворённость оргпроектировщика; исследователь в ходе решения научной проблемы уточняет старые или вводит новые понятия, открывает новые законы и свойства того явления, которое используется оргпроектировщиком, чем снимает неудовлетворённость последнего.

Проанализируем междеятельностный переход, присутствующий в методологической схеме — переход из области практики в область проектирования (переход от шага 2 к шагу 3). Переход из области проектирования в область исследований (от шага 4 к шагу 5) обладает аналогичными свойствами. Выход практика (субъекта управления) на проектировщика происходит исключительно через потребность в снятии им своей неудовлетворённости отсутствием адекватных средств. Но фиксация данной неудовлетворённости — порог деятельности «чистого» практика. В рамках деятельности типа «практика» он не может выйти и осуществить постановку инженерной задачи — компонента уже профессионально другой деятельности. Но, с другой стороны, нельзя ожидать и от «чистого» проектировщика компетентности в неудовлетворённости практика (а именно в её адекватности), для него это свойство адекватности также недоступная область.

И более того, выход из одного рода деятельности в другой является вообще иррациональным моментом. Это означает, что невозможно логически, рационально найти и обосновать переход от сформулированной неудовлетворённости практика к постановке конкретной инженерной задачи. Возможна определённая аналогия междеятельностного перехода (перехода от неудовлетворённости практика к постановке инженерной задачи или перехода от неудовлетворённости проектировщика к формулировке научной проблемы) с «логическим разрывом», о котором говорит Полани [116, 180]: «Подлинное открытие не есть строго логический акт, и соответственно препятствия, которые приходится преодолевать при решении задач, можно назвать «логическими разрывами», о величине которых можно судить по степени изобретательности, требующейся для решения проблемы. В таком случае озарение — это скачок, посредством которого преодолевается пробел». Правильно поставленная инженерная задача и точная формулировка научной проблемы — это как раз моменты таких логических разрывов, требующие для своего преодоления вот этого «озарения».

Отсюда мы делаем важный вывод: два субъекта — практик и проектировщик — с рафинированной деятельностью у каждого (с практикой и проектированием, соответственно) в принципе не могут стыковать свои деятельности для достижения какой-либо общей цели. Поэтому переход между деятельностями может быть реализован только одним и таким субъектом, деятельность которого охватывает оба вида деятельности, в нашем случае — и практику, и проектирование. Переход осуществляется посредством неартикулированной, иррациональной, интуитивной деятельности, которая, очевидно, неделима и может быть осуществлена лишь одним и конкретным субъектом.

Ещё несколько замечаний по методологической схеме.

Существенно различаются продукты трёх родов деятельности в своём институциональном статусе (в своём утверждении, признании). Если для подтверждения состоятельности некоторого артефакта (инженерного средства или метода) достаточно единственной демонстрации его успешного использования (работоспособности), и никакие сколь угодно многочисленные демонстрации его непригодности в других случаях не являются опровергающими данный артефакт — это лишь демонстрирует сужение области его приложения и не более, то научное утверждение (закон, принцип, теория, формула, другой продукт науки) опровергается уже единственным фактом, демонстрирующим его недостоверность, и эту ситуацию не поправляют сколь угодно многочисленные факты, подтверждающие выдвинутое утверждение. И в этом смысле (институциональности) продукты человеческой практики вообще не требуют какого-либо признания — они институциональны по определению, поскольку востребованы и обращены к «своему» субъекту, соответственно, не могут быть не признаны.

Можно также заметить, что субъекты выделенных нами трёх родов деятельностей (и сами деятельности) различаются и в некотором общем, мировоззренческом смысле: субъект практики — это «человек действующий», субъект инженерии — это «человек созидающий», а субъект науки — это «человек понимающий» («человек, выслушивающий свидетелей» по Канту).

Ясно осознаваемое выделение и различение практики, инженерии, науки, а также и методологии (философии) важно в связи с тем, что очень много значимых для науки идей можно почерпнуть в философии, для инженерии — в науке, а для практики — в инженерии. Однако, это ещё довольно редко происходит — междеятельностный переход преодолеть очень сложно. Также всё меньше на решение данной проблемы работает и современное образование, которое становится всё менее академическим (фундаментальным), а значит у специалиста (субъекта практики или инженерии) сегодня всё меньше шансов на плодотворное использование идей науки и тем более философии.

Логика наших дальнейших исследований в данной работе полностью соответствует описанной методологической схеме. Глава 2 и начало главы 3 посвящены анализу проблем сложившейся практики управления. В главе 3 обсуждаются основные идеи и особенности практики рефлексивного управления. В главе 4 обсуждается возможность научных оснований рефлексивного управления и антропологические явления (явления человеческой деятельности), которые мы кладём в основание инженерии (косвенно — и практики) рефлексивного управления. В главе 5 рассмотрены некоторые проблемы инженерии рефлексивного управления, описаны существенные моменты методики построения деятельности руководителя в концепции рефлексивного управления, а также обсуждаются некоторые проблемы автоматизации управленческой деятельности в концепции рефлексивного управления. Работа носит концептуальный характер, затрагивает все стороны управления и составляет по сути некую новую парадигму управления.