Вячеслав Всеволодович Иванов:
Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем

Предисловие автора

Если универсальное понятие плоскости симметрии вообще существует, то лишь в том смысле, что материя при отражении переходит в антиматерию.

Е. Вагнер. Этюды о симметрии.

Цель этой книги — познакомить читателя с новыми кибернетическими гипотезами, идеями и методами, которые представляют интерес для наук и о человеке и о человеческой культуре.

В первой главе предлагается модель системы двух полушарий мозга, основанная на сопоставлении с комплексом двух вычислительных машин. Такие аналогии между организмом человека и созданными им техническими устройствами постоянно предлагаются в науке нового времени. Характер аналогий каждый раз определяется уровнем развития техники. Поэтому ещё с XVII века для объяснения работы мозга (как и других физиологических процессов) выдвигаются преимущественно аналогии с механическими устройствами. Лишь сравнительно недавно они сменились сопоставлениями с электрическими системами.

На первом этапе становления кибернетики определяющей идеей было сравнение принципов работы мозга и электронной вычислительной машины. Логические схемы, реализуемые в вычислительной машине, служили моделями и для описания строения нервных сетей. Аналогия казалась особенно наглядной при сравнении отдельного элемента таких сетей — нейрона — с элементарными составными частями вычислительной машины, На этом этапе при кибернетическом исследовании мозга главным было его уподобление одной электронной машине. Подчёркивалась прежде всего универсальность мозгового вещества. Все части мозга рассматривались как построенные не только по единой схеме, но и из однотипных элементов, способных к выполнению одинаковых операций. Организация мозга в целом гораздо меньше занимала учёных.

В построении новейших роботов особую роль играют комплексы из двух вычислительных машин. Соотношение между частями таких комплексов оказывается сходным в определённом смысле с тем разделением функций между полушариями мозга, которое выявлено в физиологических и психологических исследованиях последнего времени. Поэтому становятся возможными достаточно обоснованные аналогии между мозгом и машиной не по отношению к простейшим элементам систем (например, нейронам), а применительно ко всей системе в целом и её организации. Такое сравнение интересно тем, что оно может пролить свет на роль разных полушарий мозга в таких наиболее важных формах человеческий деятельности, как язык, математика, музыка. Одно из полушарии мозга, управляющее звуковой речью, по-своему происхождению оказывается более молодым, чем полушарие, связанное с передачей информации посредством зрительных и пространственных образов.

Время появления звукового языка, развития особых функций соответствующего полушария (обычно левого) и управляемой этим же полушарием основной руки (обычно правой) определяет наиболее важный рубеж в эволюции человека. Во всех ранних человеческих обществах различие правой и левой руки входило в систему основных двоичных противоположностей, определявших строение обрядов и мифов. Поэтому оказывается естественным переход от кибернетической модели соотношения между правым и левым полушариями мозга, предлагаемой в первой главе книги, к исследованию двоичных кодов в человеческой культуре и языке, которому посвящена вторая глава. Двоичные коды долго сохраняются и в позднейших культурных традициях.

Достаточно напомнить, что в своих истоках современная математика восходит к пифагорейцам, по учению которых двоичная противоположность чета и нечета определяла всю природу мира. Недавние физические открытия, касающиеся симметрии элементарных частиц, позволяют увидеть глубину интуиции, скрытую в ранних научных прозрениях. Сходное с древнегреческим пифагорейским учение о чете и нечете было развито в древней теории искусства Дальнего Востока (Китая и Японии) и возрождено в трудах такого крупнейшего художника и искусствоведов XX века, как С. М. Эйзенштейн. Двоичное противопоставление чета и нечета сохраняет значимость и для современной науки. Поэтому оно и выбрано как заглавие книги.

В первой главе рассматривается комплекс, состоящий из двух машин или двух полушарий мозга одного человека, а в третьей (последней) главе изучается простейший коллектив, в который входят двое — человек и его собеседник. Собеседником человека может быть или другой человек, или вычислительная машина. Одну из основных трудностей при решении задачи общения между человеком и машиной на обычном языке представляет понимание слов «я» и «ты», которыми друг друга называют собеседники. Исследование двоичного противопоставления «я» и «ты» ведёт к обсуждению проблемы диалога. Она принадлежит к числу самых основных для науки XX века. От диалога человека с машиной изложение в книге переходит к диалогу между двумя людьми, а далее — между двумя цивилизациями, одна из которых может быть внеземной.

Всякого, кто следит за развитием областей знания, занимающихся исследованием языка в связи со строением мозга, не покидает чувство, что он присутствует при таких сдвигах в науке, от которых дух захватывает. Мне хотелось бы упомянуть несколько звеньев в моём собственном вхождении в науку, которые и определили это постоянно растущее чувство удивления перед её возможностями. Такими начальными рубежами были: Семинар по некоторым применениям математических методов исследования в языкознании, который вёл покойный П. С. Кузнецов вместе с В. А. Успенским и со мной в московском университете в 1956–1958-х годах; многократные встречи с Р. О. Якобсоном в 1956–1967-х годах, во время которых дискутировались предложенные им модели двоичных противоположностей в языке и других системах знаков; частые письменные и устные обсуждения в 1957–1962-х годах с А. Н. Колмогоровым многих вопросов кибернетики, о которых идёт речь в книге; разборы в 1959–1961-х годах поражений головного мозга, вызывающих расстройство речи (афазию), в лаборатории, которой руководил недавно скончавшийся А. Р. Лурия в Институте нейрохирургии; работа над вопросами физиологии речи в 1962 году в лаборатории Л. А. Чистович в ленинградском Институте физиологии; многолетние совместные занятия с В. Н. Топоровым структурой мифологических, ритуальных и других знаковых систем.

Мне хотелось бы помянуть добрым словом покойного своего друга М. Л. Цетлина, в котором поражало сочетание бесстрашной глубины научного проникновения с конкретностью инженерной реализации кибернетических идей, и незабвенного И. А. Соколянского, чьим замечательным работам по языку слепоглухонемых посвящён особый раздел книги.

Без этих начальных импульсов книга не была бы написана, хотя ни один из названных и неназванных моих коллег не может считаться ответственным за те из предлагаемых или излагаемых гипотез, которые могут оказаться спорными.

Первоначальный текст книги, законченный в октябре 1976 года, был прочитан И. Б. Гутчиным и И. М. Ягломом, сделавшими многочисленные замечания. Ю. И. Манин познакомил меня в это же время с рукописью своей работы о двойственности, совпадение с отдельными положениями которой было для меня приятной неожиданностью. При подготовке окончательного текста были полезны обсуждения математических моделей морфогенеза с их создателем Р. Томом в конце декабря 1976 — январе 1977 года.

Благодаря любезности Л. Я. Балонова и В. Л. Деглина автор получил возможность включить в книгу некоторые предварительные результаты производимых совместно с ними разборов семантических ассоциаций у больных при левосторонних и правосторонних электрошоках.

Книга не могла бы быть написана без постоянной помощи С. Л. Ивановой.

В. В. Иванов, январь 1977 года.