Роберт Антон Уилсон:
Квантовая психология.
Часть I. Как мы знаем, что мы знаем, если мы знаем что-то? Глава VII. Странные петли и бесконечный регресс

Если мы не можем описать что бы то ни было «как оно есть», но только «как оно представляется нашему уму», следовательно, у нас не может быть и чистой физики, а только нейрофизика — то есть физика, преломляемая через человеческую нервную систему. Кроме того, у нас не может быть и чистой философии, а лишь нейрофилософия. И не может быть чистой нейрологии, а лишь нейронейрология…

Но тут, как догадались некоторые читатели, мы уже входим в область Странных Петель, ибо нейронейрология может быть познана только через призму человеческой нервной системы. Таким образом, предполагается ещё одна метанаука — нейронейронейрология… которую можно познать только при помощи нейронейронейронейрологии… и так далее, до бесконечности. Узнаете рассуждение о двух головах лорда Рассела? Или бесконечный регресс сознания во времени Дж. В. Данна?

Похоже, какой-то дзэнский мерзавец снова захлопнул дверь Истины перед нашим носом.

Этот нейрологический регресс имеет точный аналог в квантовой механике, известный как «катастрофа фон Неймана» (или, полностью, «катастрофа бесконечного регресса фон Неймана»). Она сводится к тому, что мы можем прибавлять бесконечное число инструментов к нашим уже существующим инструментам и всё же не избавимся от некоторой степени неуверенности и неопределённости. (Надеюсь, что к концу этой книги читатель поймёт, почему это «совпадение» и десятки ему подобных неизбежно связывают квантовую механику с повседневной психологией, или обычным «кухонным» сознанием.

Возможно, дойдя до этой строчки, некоторые читатели захотят отбросить книжку в сторону, решив, что я скоро заведу их в бездну солипсизма или какого-то необерклианского идеализма. Вовсе нет! Непримиримый дуализм Определённости и Неопределённости существует лишь в двузначной аристотелевской логике. В математической же логике нам не приходится выбирать между Чистой Определённостью и Чистой Неопределённостью. В теории вероятности у нас между этими крайними точками есть бесконечное число выборов.

Для удобства мы можем свести это бесконечное число к 100 процентам. Так вот, если Чистая Определённость равняется 100 процентам, а Чистая Неопределённость равняется 0 процентов, логика квантовой механики и квантовой психологии вовсе не говорит нам, что невозможность достижения 100 процентов навсегда оставляет нас с нулем. Это совершенно не так. Многие события повседневной жизни имеют вероятность 50 процентов, что вполне удовлетворит любого игрока. А многие события имеют вероятность и 90 процентов, и 95 процентов, и даже выше.

Лично меня никогда не беспокоит тот термодинамический факт, что вероятность равномерного распределения молекул воздуха по всей комнате не равняется 100 процентам. Подсчитано: вероятность того, что весь воздух внезапно устремится в один из углов комнаты и я задохнусь в образовавшемся вакууме, больше 0 процентов и намного меньше 0,001 процента. И я не собираюсь волноваться по этому поводу.

Вероятность того, что завтра в меня попадёт метеорит, кажется более высокой — может быть, почти 0,1 процента, — но я и об этом не особенно беспокоюсь Не только физики и игроки, но и бизнесмены давно уже привыкли к этому аспекту квантовой психологии. Бизнес не рассчитывает на стопроцентную уверенность в принятых решениях (иначе говоря, будущий урожай оценивается не на основании религиозных догм), но и не мучается бесконечными гамлетовскими вопросами. Бизнесмены давно уже умели интуитивно «прикидывать» вероятности, а в наше время постепенно переходят от «прикидки» к точной математической оценке вероятности при помощи компьютеров.

Таким образом, «потеря уверенности» ещё не означает падения в бездну солипсизма. Это просто взросление: с детского уровня, на котором есть только «да» (100 процентов) и «нет» (0 процентов), мы переходим во взрослый мир, в котором принято спрашивать: «с какой точностью мы можем высчитать шансы на то, что это случится?» (5 процентов? 25 процентов? 75 процентов? 95 процентов?).

Должен признать, что такая вероятностная логика приводит иногда к самым невообразимым предположениям. По этому поводу я люблю приводить пример с «днем Иисуса Христа».

Многие студенты, изучающие математику, уже на первых курсах сталкиваются с так называемым «парадоксом Пэдди Мёрфи». Шансы на то, что в одной аудитории окажутся два Пэдди Мёрфи, вроде бы невелики, но тем не менее такое случается. «Парадокс Пэдди Мёрфи», который нематематикам кажется очень маловероятным, заключается в следующем. Если вселенная будет существовать достаточно долго, какой-то лектор должен в конце концов предстать перед аудиторией, состоящей исключительно из студентов по имени Пэдди Мёрфи. Если вы немного подумаете над этим, то поймёте (возможно, интуитивно), что такой «день Пэдди Мёрфи» когда-нибудь обязательно должен случиться. Большинство людей просто ошарашивает тот результат, который мы получаем, если представим себе вселенную, которая существует бесконечное число лет.

Но что интереснее всего, в этой бесконечной вселенной день Пэдди Мёрфи случается не раз и не два, а бесконечное число раз. (Впрочем, и дни НЕ Пэдди Мёрфи тоже случаются бесконечное число раз. Это иллюстрирует принцип Кантора: если от бесконечного множества отнять бесконечное множество, останется бесконечное множество… ¹¹)

Вчера (2 марта 1990 года) Дик Уиттингтон, ведущий популярною ток-шоу, рассказал, что, когда он учился в школе в Бронксе (Нью-Йорк), у него был одноклассник по имени Иисус Христос ¹². Мистер Уиттингтон возвращался к этой теме несколько раз, явно обеспокоенный тем, что аудитория могла не счесть это правдой. Но я сразу поверил ему, потому что, когда я учился в школе в Бруклине, у меня был одноклассник по имени Никое Христос, от которого я узнал, что в Греции Христос — весьма распространённая фамилия.

Поскольку во многих семьях латиноамериканского происхождения первого сына называют Иисусом (они, впрочем, произносят это имя как Хесус, но подавляющее большинство американцев об этом не знает), легко можно представить себе смешанную греко-латинскую семью, в которой родится самый настоящий Иисус Христос.

Подумав об этом, я сразу вспомнил «день Пэдди Мёрфи» и осознал, что, если вселенная просуществует достаточно долго, какому-то лектору в конце концов придётся войти в аудиторию, в которой сидят сплошь люди по имени Иисус Христос. Мало того, в бесконечной вселенной это случится бесконечное число раз.

Никакой математик не станет с этим спорить. И всё-таки я, часто читающий лекции в разных городах, не живу в радостном ожидании того дня, когда мне попадётся эта аудитория, в которой каждый слушатель — Иисус Христос.

Как не живу и в страхе того, что все молекулы воздуха устремятся в дальний угол и оставят меня помирать в вакууме.

Я снова и снова подчёркиваю это, потому что столь много людей загипнотизировано аристотелевской логикой «да-нет» — до такой степени, что любой шаг в сторону от мифа Бронзового века кажется им головокружительным падением в омут Хаоса и Тьмы Нигилизма.

Эта книга о квантовой психологии пытается показать, что Неопределённость квантовой физики коренится в нашем мозге, в нашей нервной системе; что всё наше знание происходит оттуда же; и что неаристотелевская логика, порождённая квантовой физикой, описывает все прочие попытки человека познать мир опыта — на всех его уровнях — и рассказать о нём.

Мистер А, который в своей конторе пытается понять, почему его босс поступает с ним «несправедливо», и доктор Б, который в своей лаборатории пытается понять, почему квантовая функция ведёт себя именно так, а не иначе, — оба они всегда находятся в неразрывном единстве с тем, что они пытаются понять.

Но я, однако, не стал называть эту книгу «Квантовой философией». Я назвал содержащиеся в ней идеи «квантовой психологией», потому что следствия из принципов относительности и неопределённости имеют в буквальном смысле слова потрясающее значение для нашей повседневной жизни, нашего «психического здоровья», наших отношений с другими людьми и даже для наших глубоких социальных проблем и наших отношений с остальной Землёй и с самим Космосом. Как Альфред Коржибский заметил в 1930-х годах, если бы все люди научились мыслить в неаристотелевской манере, присущей квантовой механике, мир изменился бы настолько радикально, что большая часть того, что мы называем «глупостью», и даже значительная часть того, что мы называем «безумием», исчезли бы, а «неразрешимые» проблемы войны, бедности и несправедливости неожиданно показались бы нам намного ближе к разрешению.

Подумайте об этом.

Поиск Определённости в мире Неопределённости рождает некоторые забавные параллели между жизнью индивидуума и жизнью цивилизации.

Представим себе, например, гипотетического Джо Смита, родившегося в Кантоне (штат Онтарио) в 1942 году. К своему десятилетию в 1952 году Смит уже, вероятно, впервые пришёл к преждевременной определённости. Он «верил» в различные догмы, потому что в них верили его родители, — например, в превосходство республиканской партии над всеми остальными, в такое же превосходство епископальной церкви, в желательность расовой сегрегации, в неизбежность доминирования мужчин во всех существующих общественных институтах (в церкви, государстве, бизнесе и так далее) и в необходимость уничтожения мирового коммунизма, который все добрые люди (он это знал твердо) признают главным Злом на планете.

В 1962 году этот наш Джо Смит, 20-летний, уже учился в Гарварде и претерпел полное изменение — иначе говоря, совершил квантовый прыжок. Он специализировался в социологии, считал себя либералом, питал серьёзные сомнения относительно превосходства республиканцев и епископальной церкви и считал, что надо каким-то образом уживаться с коммунистами, иначе мир взлетит на воздух. Кроме того, он ощущал себя «противником» сегрегации, но нельзя было заметить, чтобы он как-то реально боролся с ней, и он до сих пор не подвергал сомнению мужское превосходство. Он опять приобрёл преждевременную уверенность и считал, что воззрения его любимых профессоров представляют воззрения всех «образованных людей». Родители теперь казались Смиту «невежественными», хотя ему и стыдно было признаться себе в этом.

В 1962 году Джо Смит не мог и представить себе, что грядущая революция конца 1960-х так сильно изменит его самого и его туннель реальности. В своём будущем он совершенно, совершенно не предвидел все эти марши мира, полицейские дубинки и слезоточивый газ, LSD и Вудсток, демонстрации перед Пентагоном и Освобождение Женщин.

В 1972 году Джо и его друзья ночью заложили бомбу в пустой лаборатории, протестуя тем самым против применения высоких технологий в войне, которую они считали аморальной. Теперь уже правительство Соединённых Штатов, а не коммунизм виделось ему воплощением мирового Зла. Джо разговаривал на марксистском жаргоне с налетом мистицизма хиппи и, прожив на свете 30 лет, в очередной раз приобрёл преждевременную уверенность.

Годы, последовавшие за 1972-м, Джо, скорее всего, прожил сначала в грязном подполье, а потом в попытках «вернуть на место свою крышу».

Так и западная цивилизация достигла преждевременной определённости благодаря Платону и Аристотелю, затем достигла нового вида преждевременной определённости благодаря Аквинату и средневековым богословам, достигла третьей преждевременной определённости благодаря Ньютону и Эпохе Разума и так далее. Сегодня самые образованные люди, похоже, пытаются «вернуть на место свою крышу». Западная цивилизация, судя по всему, не подозревает о том, что революции следующих двух десятилетий изменят её и её последний туннель реальности до такой степени, какую мы не можем предсказать в 1990 году…

Упражнения

1. Пусть один из членов учебной группы найдёт небольшой камешек, который легко помещается в человеческую ладонь. На ближайшем еженедельном собрании пустите этот камень по кругу. Пусть каждый подержит его в руках, исследует и попытается рассказать «все» об этом камне. Продолжайте это упражнение до тех пор, пока все не осознают, что мы никогда не сможем сказать «все» даже о простом камешке. (Или пока не начнётся драка между теми, кто считает, что когда-нибудь, возможно, через миллионы лет, мы сможем сказать «все», и теми, кто считает, что «всего» мы не сможем сказать никогда.)
2. Пусть те, кто думает, что в принципе возможно рассказать «все» о любом камешке, начнут изучать геологическую историю того региона, откуда происходит данный камень, и на следующей неделе выдадут «полную» информацию о сформировавших его силах. Пусть остальные участники группы задают побольше вопросов и постараются найти важные разделы информации, которые не были отражены в этом отчёте.
3. Попробуйте выполнить это же упражнение, взяв в качестве объекта ту комнату, в которой вы собираетесь. Пусть все по очереди попытаются рассказать об этой комнате «все». Затем пусть кто-нибудь подготовит на следующую неделю «полный» отчёт о доме — когда, как и почему он был построен и каким образом в нём появилась эта комната.
4. Пусть все посидят молча и составят описание дома, в котором происходят собрания группы. Выделите на это пять минут. Прочтите описания вслух, отмечая на доске или большом листе бумаги:
   • а) сколько пунктов описания фигурируют в некоторых списках, но отсутствуют в других;
   • б) сколько пунктов описания отсутствуют во всех списках, но могут быстро привлечь внимание при дальнейшем изучении вопроса.
5. Пусть все закроют глаза и послушают звуки в комнате и звуки, доносящиеся снаружи. Пусть один человек с часами засечет время для этого упражнения (две минуты). Затем сравните ваши отчёты. Обратите внимание, что каждая нервная система восприняла разные звуки.
6. Пусть группа попробует сказать «все» о том городе, в котором происходят собрания.
7. Пусть группа попробует рассказать «все» об экономической ситуации в городе.
8. Пусть группа попробует рассказать «все» о геологической, экологической и экономической истории того региона, в котором расположен город.
9. Теперь снова молча передайте по рукам камешек. Пусть каждый из вас посмотрит на него в манере дзэн-медитации — без формирования слов в голове. (Тем из вас, у кого нет опыта медитации, это будет очень нелегко, но всё равно попробуйте.)
10. Особо отмечайте те моменты, в которые члены группы начинают сопротивляться упражнениям — например, заявлять: «Это просто глупо», «Все и так понятно», «Делать нам больше нечего, что ли?», и так далее. Отмечайте все симптомы раздражения. Не высказывайте суждений друг о друге, когда случаются такие реакции. Вместо этого обсудите, почему эти упражнения кажутся «скучными» (неинтересными) или «пугающими» (чересчур интересными) для некоторых типов людей.
11. В одной из своих предыдущих книг я предложил новое слово — некневсе, что означает «некоторые, но не все» ¹³. В течение недели после выполнения вышеописанных упражнении пусть каждый член вашей учебной группы не забывает каждый раз, когда произносится слово «все», спрашивать себя: «Действительно ли можно с полным правом употребить здесь слово «все?» Знаем ли мы достаточно? Может быть, слово некневсе более точно соответствует фактам?».