Александр Александрович Зиновьев:
На пути к сверхобществу.
Часть VII. Западнистский путь в будущее

Футурология

Как я уже отметил в первой части книги, после Второй мировой войны на Западе оформилась особая сфера сочинительства, получившая название футурологии. Назову её характерные черты. Футурологи полностью игнорируют правила логики и методологии науки, не считаются с объективными закономерностями социальных явлений и со свойствами конкретных человеческих объединений. Человечество рассматривается как нечто социально однородное. Полностью игнорируется его социальная структура. Выделяются лишь отдельные аспекты жизни людей или сенсационные научные открытия и технические изобретения, которым даётся тенденциозная интерпретация, и будущее общество изображается так, как будто вся жизнь в нём крутится вокруг этого, и будто в нём ничего другого нет. Предсказания касаются частностей и второстепенных явлений. Предсказания же большого социального масштаба являются заведомо вздорными или вообще бессмысленными. Преобладают методы идеологии, развлекательства и бизнеса.

Представители «научного коммунизма» делали упор на рост сознательности граждан и трудовой героизм, футурологи же делают упор на технологию. Вот что, например, предрекает один из них. Производство и распределение жизненных благ будет осуществляться устройствами, управляемыми компьютерами. Гражданам будет гарантировано основное содержание (оклад). При этом каждый сможет зарабатывать сверх этого гарантированного минимума по своим потребностям. Все предсказания такого рода суть лишь перефразировка марксистских обещаний общества, в котором люди будут иметь жизненные блага по потребностям, причём безденежно. Один футуролог предсказал, что к середине XXI века все обитатели планеты будут сыты и будут иметь бесплатное медицинское обслуживание. Если бы в восторженных отзывах на его книгу не сообщили, что он — один из богатейших людей Европы, то можно было бы подумать, что эту книгу сочинил специалист по «научному коммунизму» ещё в сталинские годы в Советском Союзе. Многие футурологи предсказывают постиндустриальное или информационное общество. Описание этого общества будущего по своей фантазии и несостоятельности превосходит даже описание «полного коммунизма» в марксизме.

Например, футурологи предсказывают, что благодаря информационной технике резко улучшатся жизненные условия людей, так как они будут разумно управляться. Производительность труда возрастёт настолько, что все потребности людей можно будет удовлетворить с помощью незначительной рабочей силы. Сам доступ к информации и использование её приобретут статус богатства наряду с владением землёй и средствами производства. Тут что ни фраза, то несусветная чушь. Зачем, спрашивается, сто с лишним лет издевались над марксистским «полным коммунизмом», если сами не способны придумать ничего другого, как то же самое удовлетворение всех потребностей, да ещё с незначительными затратами труда?

Что касается превращения информации в богатство наряду с богатством материальным, то трудно придумать что-либо более убогое интеллектуально и подлое с моральной точки зрения, чем это утешение для все растущего числа нищих и неимущих. Планета захламлена информацией не меньше, чем отходами индустрии, нанесшими непоправимый ущерб природной среде Информация стала самым дешёвым продуктом жизнедеятельности человечества. От этого хлама не стало спасения, как от мусора. Но миллиарды людей не стали от этого ощущать себя богачами. Реальный западный мир уже встал на путь в будущее, которое не имеет и не может иметь ничего общего с предсказаниями футурологов, — на путь эволюции к сверхобществу и организации человечества по принципам сверхобщества западнистского образца. Ниже мы рассмотрим основные черты этого будущего, которые заметны достаточно отчётливо уже теперь.

Западнистский путь к сверхобществу

Выше мы рассмотрели попытку построения коммунистического варианта сверхобщества. Хотя она и оказалась незавершённой, хотя советский коммунизм был искусственно разрушен в самом начале своего исторического бытия, он может служить классическим образцом сверхобщества такого типа. Теперь мы рассмотрим тенденцию к образованию сверхобщества западнистского типа, какую можно наблюдать в странах западного мира (в рамках западной цивилизации). Пока ещё невозможно назвать какую-то конкретную страну, в которой западнистское сверхобщество уже сложилось более или менее отчётливо, как это можно было сделать в отношении сверхобществ коммунистического типа. Не исключено, что такой ярко выраженный образец вообще не появится в силу условий западного мира. Потому наша задача заключается в том, чтобы описать тип социальной организации этих человейников, отвлекаясь от того, в каких конкретных формах этот тип реализуется. Пока положение на этот счёт такое: этот тип социальной организации растворен в массе человейников (обществ) западного мира и даже в массе человейников всей планеты. И нужно применить методы абстрагирования, чтобы его обнаружить, а в значительной мере применить методы прогнозирования (гипотезы, экстраполирование, интерполирование, мысленный эксперимент и так далее).

Бесспорно то, что «точки роста» интересующих нас сверхобществ находятся в западном мире. И в последнем уже накопилось достаточно материала во всех измерениях человейников для качественного эволюционного «скачка». Чтобы описать специфику западнистского пути к сверхобществу, полезно сопоставить его с коммунистическим, взяв за образец последнего советский коммунизм. Он, напоминаю, возникал в условиях военной и послевоенной разрухи, нищеты, голода, хаоса, безграмотности населения, дефицита культуры, одним словом — в условиях, образно говоря, социальной пустыни.

Коммунистическое сверхобщество складывалось сверху, по инициативе высшей революционной власти и благодаря её усилиям. Власть мобилизовала и организовала на это массы населения, заручившись их поддержкой. Сверхобщество тут складывалось в постоянной борьбе с внешними и внутренними врагами, складывалось как средство физического выживания народа. Оно тут возникало в условиях ослабленной и даже разрушенной социальной организации общества. Последняя тут создавалась заново усилиями высшей власти, которая, создавая государственность, сама превращалась в надстроечную часть сверхгосударственности. Власть создавала сверхэкономику, сверхидеологию, сверхкультуру. Власть предпринимала попытки воспитания в массовых масштабах сверхчеловека («нового человека») и сверхнарода («новую человеческую общность»). Хотя все это выглядело кустарно (а у кого было учиться?) и упрощённо, в значительной мере — жестоко и неудачно, тем не менее по социальному типу это было зародышем социальной организации более высокого уровня, чем общественная.

Процесс, повторяю, происходил в условиях предельной бедности и на пределе выживания в борьбе с врагами. Потому он происходил в крайне упрощённой и обнажённой форме. Происходил революционным путём, когда насилие и жестокие меры были необходимыми средствами выживания человейника. Добавлю к сказанному также огромную территорию страны, разбросанность и разнородность населения, слабые связи между его частями, отсутствие опыта «гражданского общества», неблагоприятные природные условия.

Западнистский путь к сверхобществу является в рассмотренном смысле прямой противоположностью советско-коммунистическому. Он является другой крайностью эволюционного процесса. Он имеет место в условиях баснословного богатства и изобилия, процветания всех сфер общества, сказочного прогресса материальной культуры, благоприятных природных условий, высокой концентрации населения, всесторонних связей различных регионов, богатейшего опыта гражданской демократии, одним словом — в условиях «социальных джунглей». Сверхобщество вырастает тут не по инициативе сверху, а снизу, из всех основ жизни общества, во всех сферах его социальной организации. Общество тут не было ослаблено и разрушено, а, наоборот, достигло всестороннего развития и высокого уровня. Сверхобщество тут формируется в условиях триумфальных побед западного мира над своим эпохальным противником (над советским коммунизмом) и побед в борьбе за мировое господство. Тут нет насилия и жестокости, какие имели место в случае советского варианта. Функции этих мер выполняют меры западной демократии и экономического принуждения, не уступающие по социальной эффективности мерам коммунистическим и более адекватные условиям западного мира и его человеческого материала. Потому тут процесс формирования сверхобщества остаётся неявным, скрытым, трансформированным массой обстоятельств конкретной истории. Таковыми являются и черты самого строящегося человейника нового типа. Вместе с тем формирование западнистского сверхобщества происходит по тем же социальным законам, что и коммунистического.

Напомню, что социальные законы универсальны, то есть имеют силу в любых ситуациях, где для них имеются должные условия. Они имеют силу на любых уровнях социальной организации. Например, солдат, жаждущий стать ефрейтором и подставляющий ногу другому солдату, претендующему на ту же должность, и генерал, жаждущий подняться на более высокий пост и делающий пакость другому генералу, конкурирующему с ним за этот пост, поступают в силу одного и того же социального закона. Различие тут лишь в условиях и в форме проявления этого закона. Бандитская шайка и группа лиц правящей элиты организуются по тем же законам рационального расчёта и социальной комбинаторики. Различие тут лишь в том, что положение их в человейнике и условия жизнедеятельности несколько различаются. Инопланетянин, рассматривающий наши земные дела с точки зрения универсальных социальных законов, имеющих силу и для его инопланетянских объединений, вряд ли заметил бы существенную разницу между главой мафии и главой современной финансовой и политической организации глобального масштаба.

Особенность рассматриваемой нами ситуации состоит в том, что социальные законы касаются жизнедеятельности людей на уровне социальной эволюции, предполагающем эпоху и уровень обществ и включающем в свои условия общества. Люди. о которых идёт речь, живут и действуют, можно сказать, на «генеральском» (а не на «солдатском») уровне эволюции человечества. Формирование западнистского сверхобщества идёт одновременно во всех измерениях, во всех подразделениях и на всех уровнях западнистских человейников по отдельности и в их совокупности, то есть в масштабах западной цивилизации в целом. Описать этот процесс достаточно полно, всесторонне и точно — это дело учёных будущего, причём армии учёных в ряде поколений. Я здесь ограничусь описанием лишь основных, на мой взгляд, аспектов этого процесса, да и то в той мере, в какой это доступно исследователю-одиночке, оперирующему лишь средствами «логической социологии».

На пути к сверхобщественной социальной организации

Социальные законы, подчёркиваю, одинаковы как для сверхобществ коммунистического, так и западнистского типа. Различными являются лишь формы проявления этих законов. Так что мы вправе в качестве эвристического приёма, а также с целью пояснения наших учреждений можем использовать сопоставление западнистского варианта сверхобщества с коммунистическим, в котором черты сверхобщества выступают, как уже говорилось, в достаточно отчётливом и обнажённом виде, близком к лабораторному образцу. Принцип сопоставления при этом таков. Для каждого компонента социальной организации развитого коммунистического сверхобщества найдётся какой-то компонент в социальной организации развитого западнистского сверхобщества, который выполняет аналогичные функции. Для каждой функции, выполняемой каким-то компонентом социальной организации развитого коммунистического сверхобщества, найдётся аналогичная функция социальной организации развитого западнистского сверхобщества, которую выполняет какой-то её компонент. Этот принцип ничего не доказывает. Он является именно эвристическим, то есть лишь облегчающим абстрагирование (мысленное выделение) социальной организации западнистского сверхобщества или выдвижение научного прогноза на этот счёт.

Компоненты социальной организации западнистского сверхобщества или их предпосылки должны быть так или иначе обнаружены в реальных человейниках. К тому же коммунистический тип сверхобщества может вообще отсутствовать или быть неизвестным исследователю. Это — дело случая, что коммунистическое общество было в течение многих лет объектом моих наблюдений. И наличие сходства упомянутых сверхобществ не избавляет нас от главной задачи — от задачи описания именно специфики западнистского сверхобщества, то есть отличия его от коммунистического варианта. Формирование западнистского сверхобщества происходит как выход за рамки западнистской социальной организации общества. Подчёркиваю: западнистской, а не какой-либо другой. Это принципиально важно иметь в виду. Разрыв рамок социальной организации обществ любого иного типа в результате внутреннего развития его компонентов может привести к гибели общества или к возникновению общества с иной социальной организацией, но не к образованию сверхобщества.

С другой стороны, разрыв рамок социальной организации обществ западнистского типа на пути их внутренней эволюции может иметь результатом возникновение сверхобществ западнистского, а не иного типа. Выход за рамки западнистской социальной организации общества не есть разрушение её, если происходит на пути западнизма. Такой выход означает изменение ориентации социальной эволюции всего западного мира. Представим себе жизнь общества в виде некоторого потока событий и действий людей. Чтобы этот поток не растекался (не распадался), а сохранялся как единое целостное движение, общество создаёт множество разного рода преград (плотин), направляя отдельные многочисленные ручейки жизни в единое русло. Поток по каким-то причинам переполняется. Какие-то ручейки пытаются просочиться через щели в плотинах. Если это не спасает от переполнения, поток должен изменить направление, то есть найти новое русло в обход препятствующих ему плотин в привычном старом русле. Поток должен поменять своё основное русло или наряду с прежним руслом найти новое, которое становится основным. Старые плотины сохраняются, старое русло сохраняется, но они как бы уходят в глубь нового направления потока, поглощаются им. Они сохраняются, чтобы новое русло могло закрепиться и функционировать в качестве основного и чтобы поток вообще мог сохраниться. Вот в таком виде можно образно представить себе то, что наблюдается в происходящем процессе формирования западнистского сверхобщества, — как образование нового русла исторического потока западного мира.

Напомню читателю в двух словах о некоторых из тех тенденций, о которых речь шла в четвёртой части. В экономической сфере происходят изменения, в результате которых отношения частной собственности переструктурируются и «растворяются» в отношениях другого рода и главную роль начинает играть не сам факт собственности, а внутренние отношения в сложной системе собственности, аналогичные отношениям коммунальности. Приобретают решающее значение отношения руководства, в основном являющиеся коммунальными. Вся сфера банков и крупного бизнеса организуется по принципам бюрократии. Изменяется социальная структура населения таким образом, что сокращается пропорция лиц, занятых непосредственно в деловой сфере, и возрастает пропорция и роль занятых в сфере коммунальности, то есть в сфере власти и управления, в идеологии и пропаганде, в масс-медиа, в культуре и так далее. Возникают бесчисленные объединения, организации и движения в сфере гражданского общества, что так или иначе ведёт к разрастанию средств манипулирования массами и контроля. Даёт знать о себе ограниченность «свободного» рынка, тенденция к экономическому спаду и финансовому кризису, что вынуждает государственную власть на поведение, аналогичное поведению государства коммунистического, а экономическую власть — на поведение, аналогичное поведению власти политической.

Научно-технический прогресс требует объединённых усилий всей страны и государства. Наука и техника стали наиболее важным элементом производительных сил, находящимся во власти крупных корпораций и организаций, действующих аналогично государству, или непосредственно во власти государства. Разрастается и приобретает всё большую силу сфера идеологии, культуры и масс-медиа, которые в значительной мере (если не вообще) суть явления в сфере коммунальности. Происходит сращивание политической и экономической власти, а также структурирование власти с преобладанием коммунальных функций. Короче говоря, если принять во внимание всю совокупность факторов и тенденций западнизма, то можно констатировать суммарную его тенденцию к разрастанию коммунального аспекта общества и к возрастанию роли законов коммунальности во всех сферах общества, включая экономику. Во второй половине нашего века произошло взрывное увеличение числа проблем и усложнение проблем, с которыми пришлось иметь дело западным обществам. Возникли проблемы, решение которых не под силу отдельным предприятиям и даже их крупным объединениям. Для решения их потребовались усилия всего общества и даже совместные усилия ряда обществ, а порою всего западного мира. Проблемы эти общеизвестны. Это — космические и энергетические программы, демографические и экологические проблемы, проблемы мирового порядка, мировой финансовой системы и так далее. Одни только проблемы «Холодной войны» потребовали мобилизации сил и ресурсов западного мира во всех основных сферах жизни западных стран.

Внутри западных стран возникли и необычно усложнились проблемы трудоустройства миллионов людей, образования и обучения масс молодёжи, преступности, наркомании, медицинского обслуживания, транспорта, коммуникации, природных катастроф, миграции масс людей и так далее. Все эти проблемы возникали не как случайные и спорадические, а как необходимые и регулярные. Они вошли в жизнь современного западного мира как проблемы повседневные. А грандиозные усилия по их решению должны как-то и кем-то организовываться, направляться, контролироваться. Кто-то должен принимать по ним решения, и решения эти должны претворяться в жизнь. И исполнители решений должны признавать их как обязательные. Для рассмотренной ситуации имеет силу такой социальный закон. Если для человейника возникают какие-то жизненно важные проблемы регулярно (они становятся постоянным условием его жизни), то, чтобы человек выжил, в нём должен появиться какой-то орган, функцией которого должно стать решение этих проблем. Если человейник выживает с этими проблемами, то это означает, что в нём такой орган появился. Причём совокупности и масштабы проблем, о которых идёт речь, таковы что для их регулярного (рутинного) решения должен возникнуть не просто какой-то один орган, а сложнейшая система из многих сотен и тысяч органов, образующих согласованно действующее целое. В непосредственной связи с этим процессом произошло также взрывообразное усложнение функций, которые должны регулярно выполнять различные компоненты социальной организации западных обществ. Это усложнение произошло не только в горизонтальном, но и в вертикальном аспекте.

Произошла многоступенчатая дифференциация уровней функций по их социальному статусу, то есть по широте охвата человейника, по степени важности и престижности, по используемым человеческим и финансовым средствам и другим жизненно важным признакам. Возник новый функциональный уровень, который я называю стратегическим. Функции этого уровня охватывают жизнедеятельность современных западных человейников в мировом и эпохальном масштабе. Опять-таки в силу социального закона функционального структурирования человейника должны возникнуть органы, исполняющие эти функции. Компоненты социальной организации общества, как бы их ни увеличивали, в принципе не способны на нормальное профессиональное исполнение этих функций, если над ними не вырастет некая «надстроечная» часть. Кроме того, в реальном обществе вообще не всё охватывается его социальной организацией, а то, что охватывается, охватывается не полностью и не навечно. В обществе происходят какие-то изменения, за которыми не поспевает наиболее устойчивая (консервативная) его часть — его социальная организация.

В обществе остаются и возникают новые явления, которые в принципе не могут быть загнаны в рамки его социальной организации. Последняя как-то ограничивает и направляет поведение членов общества. Реальная жизнь постоянно выходит за эти рамки. Общество стремится удерживать эти выходы в допустимых пределах, восстанавливает достаточно нормальное состояние. Но это не может продолжаться бесконечно. Эти выходы стали такими многочисленными, разнообразными и значительными, что никакие компоненты социальной организации общества и никакие доступные им меры не в состоянии с ними справиться должным образом, то есть взять их под свой контроль и предотвратить западный мир от неизбежного краха, если не будут изобретены средства сверхобщественные, адекватные возникшим проблемам. Сами по себе (стихийно) эти средства возникнуть не могут. К выработке их должны быть привлечены огромные материальные ресурсы, организованные усилия огромных масс людей, огромный коллективный интеллект. Этот процесс уже начался и успешно совершается в основах жизни западного мира.

Источники западнистского сверхгосударства

Западнистское сверхгосударство вырастает отчасти на основе демократии и как её развитие, отчасти на основе недемократической части государственности и как отрицание демократии, отчасти из негосударственных источников и как явление негосударственное, причём по всем упомянутым линиям в разнообразных формах. Его явления не выражены явно, не локализованы достаточно чётко, никак не узаконены и структурно не организованы. Они ещё не изучены на научном уровне. Более того, познание их есть одно из табу западного общества. Но всё же отдельные материалы, свидетельствующие о них, время от времени появляются в средствах массовой информации, в художественной и специальной литературе, в фильмах. Эти материалы убедительно говорят о том, что в системе власти и управления современным западным обществом существует феномен, выходящий за рамки государственности и фактически управляющий ей. Но этот феномен рассматривается как уклонение от неких хороших принципов демократии, а не как закономерное следствие развития западнистской системы власти и управления в современных условиях жизни человечества.

Рассмотрим основные, на мой взгляд, линии формирования сверхгосударства. Это прежде всего разрастание самого государства сверх всякой меры. Как я уже отмечал, в сфере государственности занято от 15 до 20 процентов работающих членов западного общества. Это — больше, чем общее число людей, занятых физическим трудом в сельском хозяйстве и в промышленности. Интересно, что бы сейчас сказал Маркс, суливший пролетариату как растущему классу великое историческое будущее? Стал бы он сулить такое будущее растущему классу людей, занятых в системе власти и управления? И как он обошёлся бы с идеей отмирания государства? Разрастание государственности происходит главным образом по той причине, что происходит увеличение и усложнение обществ, увеличение подлежащих управлению объектов, усложнение условий управления, обогащение общества, увеличение материальных средств государства и другие перемены.

Следует упомянуть также самовозрастание сферы государственности в силу законов коммунальности. К рассмотренным выше внутренним факторам эволюции западнизма следует добавить ещё два фактора внешнего порядка. Первый из них заключается в том, что борьба против коммунистического лагеря во время «Холодной войны» привела к необычному усилению активности политической власти западных стран, к созданию мощных вооружённых сил, к развитию исследований в военных целях и военной промышленности, к разрастанию и усилению секретных служб и пропагандистского аппарата. Победа в «Холодной войне» не означала, что борьба закончилась и что можно свёртывать и даже уничтожать созданное. Хотя было сказано много слов в этом духе и были предприняты какие-то практические шаги в этом направлении, все это имело более пропагандистский, чем фактический характер. Скоро даже перестали скрывать намерения сохранить и усовершенствовать орудия войны.

Победа в «Холодной войне» означала начало нового периода, в котором средства войны стали не менее необходимы, чем ранее. Надо было удержать завоеванные позиции, а для этого надо было демонстрировать преимущества западного образа жизни. Преимущества эти скоро окажутся сомнительными, а западнизация не даст тех результатов, на какие рассчитывали в бывших коммунистических странах. Аппарат «Холодной войны» должен сохраниться как постоянно действующий фактор последующей истории. А это означает усиление коммунального аспекта западнизма. Вторым из упомянутых двух внешних для западнизма, как такового, факторов его эволюции является процесс интеграции западных стран в более сложные социальные объединения, а также процесс глобализации основных аспектов их жизнедеятельности, породивший сильную тенденцию к образованию «глобального человейника». Этот процесс выдвигает на первый план государство как орган, регулирующий взаимоотношения своей страны с другими в новом, чрезвычайно сложном и полном конфликтов объединении, а также порождает новые социальные структуры, в которых законы коммунальности приобретают доминирующую силу.

Надежды идеологов и футурологов на то, что система власти будет сокращена за счёт современной интеллектуально-информационной технологии, достойны смеха. Занятые в системе власти люди добровольно не отдадут источники своего существования. При таком сокращении возрастёт число людей, обслуживающих упомянутую технологию и осуществляющих контакт её с оставшимися в системе власти людьми. Сокращение коснётся не той категории людей, из-за которой разрастается власть. Сокращение может произойти в государственности, но ценой увеличения сверхгосударственности. Возьмите справочники, в которых даётся скупая и бесстрастная информация о системе власти западных стран. Вы увидите, каким числом различных учреждений, организаций, комитетов, комиссий, министерств, департаментов, и так далее — обросла только высшая (центральная) представительная часть власти страны. Все они не являются узаконенными на уровне фундаментального права. Они введены, можно сказать, явочным или «рабочим» порядком. Во всех них занято огромное число профессиональных и высокопрофессиональных работников. Они не избираются снизу, а отбираются сверху. Они работают и делают карьеру по тем же принципам, что и в административно-бюрократическом аппарате государства. И кто бы ни избирался на выборные должности, какая бы политическая линия ни проводилась, эти упомянутые выше явления уже играют более важную роль во власти, чем преходящие фигуры «избранников народа».

Военная сфера, секретные службы, внешнеполитическая сфера приобрели такие размеры и влияние, что сами конкурируют с центральной властью в борьбе за реальную власть. Все эти мощные и в значительной мере автономные сферы нуждаются в координации. Непомерно разросшаяся государственность сама нуждается в управлении, можно сказать — в своей внутренней власти. Последняя не конституируется формально, то есть как официально признанный орган государственной власти. Она складывается из людей самого различного рода представителей администрации, сотрудников личных канцелярий, сотрудников секретных служб, родственников представителей высшей власти, советников, и так далее. Сюда входит совокупность секретных учреждений официальной власти и вообще всех тех, кто организует и осуществляет скрытый аспект деятельности государственной власти. Каковы масштабы этого аспекта и какими средствами здесь оперируют, невозможно узнать. Публичная власть не делает важных шагов без его учёта. Сюда входит также множество людей, состоящее из представителей частных интересов, лоббистов, мафиозных групп, личных друзей. Это — «кухня власти». Она является постоянно действующим элементом власти, стоящим над государством и отнимающим у него часть суверенитета.

Наряду с «кухней власти» сложилась среда из активных и влиятельных личностей, занимающих высокое положение на иерархической лестнице социальных позиций. По своему положению, по подлежащим их контролю ресурсам, по их статусу, по богатству, по известности, по популярности, и так далее — эти личности являются наиболее влиятельными в обществе. В их число входят ведущие бизнесмены, банкиры, крупные землевладельцы, хозяева газет, издатели, профсоюзные лидеры, кинопродуценты, хозяева спортивных команд, знаменитые актёры, священники, адвокаты, университетские профессора, учёные, инженеры, хозяева и менеджеры масс-медиа, высокопоставленные чиновники, политики и так далее. Эта среда (слой) получила название правящей элиты. В западной социологии ей придаётся особое значение.

Сложилась целая отрасль социологии — теория элиты. Имеются десятки определений элиты. Это объясняется не столько сложностью и изменчивостью самого объекта (какой социальный объект не сложен и не изменчив?), сколько характером способа мышления теоретиков. Они выделяют отдельные черты объекта, смешивают его с другими объектами, стремятся в определение втиснуть всё то, что им удаётся узнать об объекте. Многие теоретики вообще исходят не из реальности объекта, а из уже имеющихся определений и ищут в них сумму признаков для лучшего (с их точки зрения) определения. В результате получается не научное определение эмпирически существующего объекта, а манипуляция с наличными идеологическими представлениями о нём. Обычно элита рассматривается как структурный компонент всякого общества и даже всякого человейника. Считается, будто она извечно и навечно присуща человечеству. Меняются якобы лишь её формы. В результате элита как специфическое явление современного западного общества теряется в множестве разнородных социальных явлений.

Основную функцию элиты социологи усматривают в управлении обществом. При этом управление понимается крайне абстрактно и неопределённо. Вместе с тем элита рассматривается как власть немногих. Но реальное управление обществом есть сфера, в которой заняты миллионы людей, до двадцати процентов работающих граждан общества. И подавляющее большинство из них ни в какую элиту не входит. В элиту включается лишь некая правящая верхушка. Причём в неё включают такого рода граждан общества, многие из которых вообще никакого отношения к управлению обществом не имеют и не оказывают на управление никакого влияния (например, официально признанные деятели науки, писатели, художники, артисты, и так далее). В том, что элите приписывается функция управления обществом, в идеологически извращённой форме отражается тот факт, что над государством, которому в принципе должна принадлежать суверенная власть над обществом, возникла сверхвласть, подчиняющая себе государство.

Обычно считается, что в элиту входят лучшие члены общества, самые умные, талантливые, образованные и так далее. В реальности элита (даже в том её понимании, о котором идёт речь) комплектуется совсем не по принципам отбора самых умных, талантливых, и так далее граждан страны, а по принципам социального отбора. В неё попадают те, кто на то имеет наилучшие возможности, кто способен использовать свой социальный статус, способности, образование, связи и другие обстоятельства для карьеры, успеха, обогащения, славы. Если бы было дозволено измерить интеллектуальный и творческий уровень представителей элиты, то результат был бы весьма разочаровывающий. И даже в тех публикациях, которые делаются под строгим контролем средств массовой информации, создаётся образ элиты, мало общего имеющий с суждениями социологов.

Не лучше обстоит дело с описаниями других явлений формирующегося сверхобщества. С точки зрения принципов государственной демократии задача государства в отношении экономики — законодательство, принуждение участников экономической сферы к соблюдению этих законов и охрана должного порядка в этой сфере. Государство должно получать все средства для своего функционирования из сферы экономики в виде налогов. Но в реальности этот идеал не соблюдается буквально. В реальности государство само становится феноменом в сфере экономики. Это выражается в том, что государство удерживает за собой эмиссию денег и вообще контроль над денежной системой, которая сама по себе есть наиболее важный фактор экономики. Государство может предоставить это право какому-либо банку, но всё равно при этом оно сохраняет контроль над ним. Огромные суммы денег, поступающие государству в виде налогов, суть капитал со всеми атрибутами капитала, а не просто пачки ассигнаций. Государство является крупнейшим банкиром страны. В отличие от обычных банкиров оно использует деньги не столько как капитал, сколько тратит их. Причём тратит, как правило, больше, чем получает дохода, отсюда рост государственного долга. Тем не менее оно в качестве банкира предоставляет кредиты частным фирмам.

Второе обстоятельство, вынуждающее государство на экономическую роль, образует набор общественных нужд, которые не в состоянии удовлетворить частный сектор (рынок). Для этого складывается так называемый общественный сектор, в который попадают предприятия, отрасли промышленности и мероприятия, которые имеют значение для страны, но не по силам отдельным частным фирмам. Это — энергетика, транспорт, связь, защита от эпидемий и стихийных бедствий, дороги, почта, образование, информационная служба, безопасность, социальное страхование, забота о стариках и инвалидах и многое другое. Это происходит в силу объективной необходимости, а не просто в силу стремления государства ко всевластию. Происходит это в рамках демократии, но результат выходит за эти рамки. Время от времени усиливающаяся тенденция приватизации государственных предприятий не снимает с государства обязанности контроля над приватизированными предприятиями, поскольку последние по самой своей деловой функции охватывают интересы всего общества. Приватизация осуществляется не по принципу «Покупай кто хочет и делай с покупкой что хочешь». продаётся далеко не всякому. И с покупкой разрешается делать далеко не все. Речь идёт о таких предприятиях, которые жизненно важны для общества. Они и дальше должны действовать, как раньше, в смысле удовлетворения привычных потребностей потребителей. Приватизация осуществляется с надеждой поднять рентабельность предприятии или как махинация с целью повысить цены и уволить массу работников. Достаточно перечислить явления огромного масштаба, ставшие обычными в современном западном мире и в мире вообще вследствие активности Запада, чтобы отбросить всякие сомнения насчёт ограниченности традиционных средств власти.

Махинации гигантских предприятий в сфере экономики, укрывательство от налогов, порча природной среды и продуктов питания, организованная преступность, научно-технические проекты неслыханных ранее масштабов, грандиозные стройки, военные операции, международные финансовые проблемы, демографические проблемы, миграция миллионов людей, безработица и так далее. Список таких явлений, требующих усилий власти в больших масштабах и постоянно, можно продолжать и продолжать. Теперь очевидно для всех, что власти западных стран уже занимаются со всем этим как со своим повседневным делом. Вследствие разрастания и усложнения человейников, усложнения их взаимоотношений, усложнения задач, которые должна решать власть, разрастания и усложнения самой сферы власти и других перемен произошло разделение задач и деятельности власти на обычные и стратегические. Возник стратегический уровень — уровень задач, ресурсов и действий власти, превосходящий обычные по масштабам, значимости и продолжительности.

Возникли задачи и операции власти, рассчитанные на многие годы, стоящие колоссальных затрат средств, вовлекающие огромные массы людей, использующие новейшие научные открытия и технические изобретения, использующие всю интеллектуальную мощь общества и блоков обществ. Такими были, например, пятилетние планы в Советском Союзе, мероприятия гитлеровской Германии в подготовке к войне и её проведении, операции антигитлеровской западной коалиции во Второй мировой войне, план Маршалла, «Холодная война» со стороны Запада. Такими являются действия западных властей в манипулировании огромными суммами денег, космические программы, война США против Ирака, операция по дезинтеграции Югославии и Советского Союза. Короче говоря, возникли задачи и операции властей, качественно, а не только количественно отличные от традиционных задач и операций власти государственной. Причём это стало регулярным и повседневным в жизнедеятельности власти, а не редким исключением, как это бывало в прошлом (например, большие войны).

Сейчас перед западными странами встали проблемы, на решение которых нужны десятки лет (если не века), ресурсы астрономических масштабов, высокий интеллектуальный потенциал многих тысяч специальных учреждений и миллионов квалифицированных сотрудников. Уже сейчас эта сфера в значительной мере обособилась от привычной сферы государственности и становится доминирующей над ней. Выработалась и тактика решения стратегических задач. Сложился особый аппарат для этого. Тут мы видим совсем иное измерение власти сравнительно с тем, в котором произошло разделение функций законодательной и исполнительной власти. Пока аспект стратегической власти ещё спутан с аспектом обычной государственности. Но уже сейчас можно заметить в правительствах и в политике западных стран две тенденции. Стратегическая постепенно берёт верх. Наиболее сильные фигуры во власти (в США и Франции — президент, в Англии — премьер-министр, в Германии — канцлер), как правило, выражают стратегическую тенденцию власти, а парламенты традиционную.

Другим источником западнистского сверхгосударства является сверхвласть, вырастающая в сфере экономики. Она не афиширует себя. Но даёт о себе знать настолько ощутимо, что некоторые теоретики считают её главной властью западного общества, а государство её марионеткой. Но суть дела тут серьёзнее: в западных странах складывается новый уровень власти, который уже не есть ни государство, ни экономика, а качественно новое явление, поглощающее то и другое. Следующая линия формирования сверхгосударства связана с взаимоотношениями западных стран между собой, с взаимоотношениями западного мира с другими частями человечества, с проблемами мирового масштаба. По этой линии в период «Холодной войны» (а она длилась почти полвека!) сложились бесчисленные учреждения и организации, которые даже формально возвышаются над государствами отдельных стран. Сферой их деятельности являются блоки и союзы западных стран, весь западный мир и даже вся планета. В их деятельность вовлечены сотни тысяч людей. Они распоряжаются колоссальными материальными, интеллектуальными, идеологическими, пропагандистскими, культурными, психологическими и военными ресурсами.

Сфера сверхгосударственности не содержит в себе ни крупицы демократической власти. Тут нет никаких политических партий, нет никакого разделения властей, публичность сведена к минимуму или исключена совсем, преобладает принцип секретности, кастовости, личных контактов и сговоров. Тут вырабатывается особая «культура управления», которая со временем обещает стать самой деспотичной властью в истории человечества. По объективным законам управления огромными человеческими объединениями и даже всем человечеством, на что претендует западный мир во главе с США, демократия в том виде, как её изображает западная идеология и пропаганда, абсолютно непригодна.

Надстроечные явления сверхгосударственности не обладают законодательными функциями. Последние были и остаются функциями государственности. Если надстроечной части требуется что-то в отношении законодательства, она для этой цели имеет в своём распоряжении государственность, которая при этом фактически утрачивает статус суверенности. Надстроечная часть обладает негосударственными средствами принуждать государственность поступать так, как это требуется сверхгосударственности Эти средства, например, суть личные связи, проведение своих людей на ответственные должности. лобби, манипулирование финансами и средствами массовой информации, манипулирование партиями и массами, подкуп, и так далее. Они все хорошо известны из скандальной информации, литературы, кино.

Право и сверхправо

Западнистские общества сложились как общества правовые, то есть пронизанные юридическими законами, на страже которых стоит мощная система западнистской государственности. Возникает резонный вопрос: как это возможно, чтобы в рамках мощнейшей и детальнейшей системы юридических законов, охраняющих западнистскую социальную организацию общества, стали возникать, разрастаться и усиливаться явления, выходящие за эти рамки? Более того, они не просто вышли за эти рамки, но стали возвышаться над ними и подчинять их себе. Почему это стало происходить? Надо различать юридические и социальные законы. Юридические законы (нормы) суть часть сознательной социальной организации общества. Они отражают социальные законы. Но отражают не так, как это делает наука и идеология. Они отражают ту форму, какую принимают социальные законы (проявляются) в поведении людей. Причём они делают это как определённые нормы поведения — как запреты, разрешения, обязанности, допущения.

Весь объём человеческих действий охватить юридическим нормированием практически невозможно, хотя общество и стремится к этому. Поток истории находит русло в обход юридическим плотинам. Происходит переориентация потока жизни, переход в иное измерение. И это новое измерение усиливается, приобретает доминирующее значение для людей, подчиняет себе прежнее измерение. Кроме того, юридическая сфера допускает и даже поддерживает такие явления, которые в исходном пункте укладываются в её рамки, но со временем набирают силу, выходящую за эти рамки. Будучи юридически законными (вырастая на правовой основе), они перерастают рамки законности и сами становятся господами над своей юридической основой, возвышаются над ней. По упомянутым линиям складывается новый объём событий человеческой жизни и поведения людей, в котором приобретают силу определённые нормы поведения, но не юридические, а иного рода. Они предполагают юридические нормы в качестве основы. Но они возвышаются над ними.

Образуется надстроечный уровень нормативной сферы общества — сверхправовой. В него входит вся совокупность норм, обусловленных свойствами современной материальной культуры и организации её функционирования. Эти сверхправовые нормы являются точно так же сознательными, как и правовые. Они имеют силу, повторяю и подчёркиваю, лишь при условии норм правовых. Таким путём формируется сверхправо, которое содержит в себе в снятом виде правовую сферу, но кроме неё содержит: во-первых, средства использования правовых норм; во-вторых, средства сопротивления им контрправо; в-третьих, нормирование поступков, не охватываемых правовыми нормами.

Надправовая и контрправовая «надстройка» имеет также принудительную силу. Она использует все средства общества (полицию, суды, юридические учреждения и так далее), присоединяя к ним средства сверхгосударства и сверхэкономики. По традиции какая-то часть сверхправовых норм принимает форму юридических законов (всякого рода парламентские решения, добавления к законам, распоряжения властей, и так далее). В результате в западных человейниках сложилась гигантская нормативная сфера, в которой перемешаны нормативные явления различного социального качества и эволюционного уровня. На практике и в сфере профессионалов осуществляется классификация этих явлений, которая затемняет сущность происходящего эволюционного перелома.

Сверхэкономика

Западнистская сверхэкономика складывается на основе экономики и по законам экономики, но она уже вышла за рамки экономики по всем её основным линиям. Мы уже достаточно говорили на эту тему. К сказанному добавлю ещё следующее. Вертикальная структура экономики имеет свои границы. Причём как нижняя, так и верхняя границы отражаются в правовой сфере Существование нижней границы фиксируется законодательством, устанавливающим статус хозяйственных единиц с точки зрения уплаты налогов и их права и обязанности по отношению к государству и друг к другу.

Верхнюю границу («потолок») экономики характеризует такое состояние, которое исчерпывает возможности правовых отношений участников экономической сферы, а также возможности решения наиболее важных экономических проблем специфически экономическими средствами. Общеизвестно, что в западной экономике крупные предприятия содержат целые штаты юристов для решения своих проблем, причём их цель состоит не столько в том, чтобы следить за юридическими границами деятельности подопечных, сколько в том, чтобы лавировать на грани законности и даже за её пределами, избегая наказания. А судьба многих крупных предприятий и подразделений экономики зависит в большой степени (а порою решающим образом) от неэкономических действий властей.

Укрывательство от уплаты налогов и обман финансовых органов стал всеобщим явлением. Это произошло не из-за особой склонности к преступлениям и корысти (хотя и это не исключено), а главным образом из-за правовых норм. Если педантично им следовать, то большинство предприятий просто обанкротится. Я уже не говорю о том, каких масштабов достиг преступный бизнес. Одним словом, западное хозяйство уже не укладывается в юридические рамки экономики. Точно так же обстоит дело с социальными законами экономики как делового аспекта человейника. Определяющую роль в экономике стали играть предприятия и целые отрасли с наивысшим технологическим уровнем, с максимальным использованием результатов научно-технического прогресса. Они имеют более высокую сравнительно с другими предприятиями прибыль за этот счёт, а не за счёт эксплуатации наёмных работников по законам экономики.

С другой стороны, многие крупные предприятия работают в убыток и спасаются за счёт разного рода неэкономических махинаций. Другие требуют таких затрат, которые окупаются в течение времени, выходящего за пределы долговременных инвестиций по законам экономики, или не окупаются совсем. Такие предприятия существуют лишь постольку, поскольку жизненно необходимы или поскольку выгодны каким-то людям, наживающимся именно на убытках и банкротствах предприятий. У этих предприятий нет хозяев, для которых убытки предприятий суть их личные потери. Если бы можно было получить точные данные о том, какими путями в наше время наживают состояния на самом деле, я думаю, что доля таких, которые делают это по законам экономики («честный труд» и «честный бизнес»), оказалась бы поразительно низкой (это — моё предположение). Во всяком случае, она имеет тенденцию к снижению.

Фундаментальная функция экономики — снабжать общество средствами существования — отошла на задний план или перешла в значительной мере к явлениям неэкономическим. Тон в экономике задают не первые уровни (о них речь шла выше), а вторые и более высокие — производство сверх необходимого, инвестиции с целью извлечения доходов из экономики низших уровней, паразитарные предприятия, предприятия, обслуживавшие сверхпотребности высших слоёв общества, символическая экономика, и так далее. Экономика в гораздо большей мере обслуживает самое себя, чем общество вне её. Глобализация экономики позволяет западному миру эксплуатировать всю планету методами, которые по форме выглядят как экономические (эквивалентный обмен, свобода предпринимательства, свободный рынок, и так далее), а по сути дела не являются таковыми.

Например, вынос предприятий в страну, где сырье и рабочая сила в десятки раз дешевле, чем дома, не есть операция чисто экономическая. Она невозможна без политической, идеологической и военной защиты. Здесь политика, армия, полиция, специальные службы, средства массовой информации являются не обычными средствами защиты экономики, а завоевательными средствами насилия в чужой стране. Ограбление европейскими завоевателями аборигенов Америки не было экономической операцией. Так и теперь. В основе западнистской экономики лежат принципы эквивалентного обмена. Использование преимуществ положения и конкретной ситуации с целью проиобретения прибыли есть нарушение этих принципов. Это — не эквивалентный обмен, подобно тому, как таковым не является «обмен» сена на молоко в отношениях с коровами, «обмен» виски на Манхэттен в отношениях с индейцами, «обмен» финансовых подачек на разорение страны в отношениях с Россией.

Не являются экономическими и операции, называемые словами «экономическая помощь» в отношениях стран Запада с незападными народами, находящимися в тяжёлом положении. Экономические гиганты внутри западных стран организуются как своего рода автономные общества со своей социальной структурой, подобной структуре коммунистической страны. А выйдя за пределы «национальных государств» на мировую арену, они стали вести себя во многом не как подвластные своего государства, а как равные ему партнёры. Ещё дальше в этом направлении пошли наднациональные экономические гиганты. Они вообще ведут себя как суверенные человейники. Если они кому-то и в какой-то мере подчиняются, так это — глобальному денежному механизму.

Наднациональные и глобальные экономические империи и организации приобрели такую силу, что теперь от них решающим образом зависит судьба экономики национальных государств Запада, не говоря уж о прочем мире. Они властвуют над экономикой в её традиционном смысле. В их деятельности всё большую роль играют политическое давление и вооружённые силы стран Запада. Одним словом, в хозяйственном аспекте западных стран произошли такие грандиозные перемены, что прежние представления об экономике утрачивают смысл. Требуется научный (а не идеологический!) анализ реальности, чтобы прийти к какой-то ясности в её понимании. В системе власти западных стран фактически происходит разделение функций в вертикальном аспекте: часть государственности, возглавляемая обычно главой исполнительной власти (президентом, канцлером, премьер-министром), выполняет функции участников и представителей денежного механизма.

Фактическая система власти и хозяйства западного мира таковы, что государственность и экономика отдельно взятых стран все более превращаются в их частицы, причём в «снятом» виде. Считается, будто некая «невидимая рука» рынка управляет западной экономикой. Фактически и рынком, и экономикой, и государством, и обществом в целом уже управляет вполне видимая, хотя и прячущаяся рука сверхэкономики-сверхгосударства, исполнительным органом которого является денежный механизм.

Денежный тоталитаризм

Механизм денежного тоталитаризма образует гигантская финансовая система общества, которая теперь обусловлена прежде всего необъятным числом денежных операций, охватывающих все аспекты жизни людей и общества в целом, в том числе и всё то, что связано с капитализмом. Этот механизм есть механизм особого подразделения делового аспекта общества — денежного дела. Но в силу особой роли этого подразделения общества он превратился в механизм общества в целом. Он включает в себя два рода учреждений и предприятий:

• банки и другие финансовые предприятия, которые называются другими словами, но выполняют ту же роль или разделяют с банками отдельные функции денежного дела (сберегательные кассы, страховые компании, кредитные учреждения и так далее), а также крупные компании и концерны, обладающие большими суммами денег и выполняющие функции, аналогичные отдельным функциям банков;
• государственные финансовые учреждения.

Число денежных предприятий огромно. Имеет место сложнейшее разделение их функций (специализация), а также разделение ими территорий действия и сфер общества. Есть банки частные и общественные, отдельные и объединённые в группы, личные и акционерные, универсальные и отраслевые, кредитные, ипотечные, коммерческие, национальные, международные. Сами они имеют сложную структуру — иерархию подразделений, начинающуюся центральным отделением и доходящую до местных отделений, непосредственно имеющих дело с клиентами. В их деятельности заняты миллионы людей. Используется самая современная технология, без которой вообще уже невозможно функционирование денежного механизма. Денежный механизм почти полностью укомплектован наёмными работниками, каждый из которых по отдельности есть лишь его слуга. Внутри его господствуют отношения руководствования и подчинения, сговоры, согласования, принуждение и прочие явления, не имеющие ничего общего с отношениями чисто экономическими. Он антидемократичен. В каждом его подразделении господствует беспощадная, роботообразная дисциплина. Он деспотичен по отношению к прочему обществу. Никакая диктаторская власть в мире не может сравниться с ним в этом качестве. В современном западном мире денежный механизм из средства экономики (из её слуги) превратился в её доминирующий фактор (в господина над ней). Благодаря этому в сферу экономики включились сферы культуры, образования, развлечения, спорта и все другие, ранее таковыми не являвшиеся.

Изменилось само понятие экономики. Произошло «вертикальное» структурирование экономики: над экономикой, создавшей ценности, выросла экономика, использующая упомянутую (скажем, экономику первого уровня) в качестве источника доходов для занятых в ней (в экономике второго уровня) лиц. Она разрослась и усилилась настолько, что стала играть не менее важную роль в обществе, чем экономика первого уровня. И над всем этим выросла сфера экономики на уровне механизма условных или символических денег — символическая экономика, то есть экономика огромных символических капиталов. В настоящее время реальная и символическая экономика существуют в значительной мере независимо друг от друга. Сумма условных (символических) денег, циркулирующих на уровне символической экономики, во много десятков раз превосходит ту, какая достаточна для экономики реальной. Наконец, денежный механизм вышел в своей власти над обществом за пределы экономики, став частью механизма сверхгосударственности. Неверно утверждать, будто экономика стала властителем общества. Тут произошло нечто более значительное, а именно — сложился уровень сверхэкономики и сверхгосударственности, подчинивший себе и государственность, и экономику. Возник качественно новый социальный феномен в структуре человейника, выходящий за рамки социальной организации общества «сверху». Обычно акцентируют внимание на денежной форме и специфических правилах функционирования денежного механизма, а не на его социальном содержании. А последнее состоит в том, что в обществе сложился новый феномен, овладевший денежным механизмом и использующий его в качестве средства власти над обществом, а не только и не столько в качестве капитала. Лишь отчасти этот механизм функционирует как капитал.

В большеи мере и в основном он превратился в сверхкапитал. Функция капитала стала одной из его функций, подчинённых функции власти. Он руководствуется прежде всего не экономическими, а иными расчётами, а именно — расчётами организации и удержания своей сверхобщественной власти над обществом. Денежный механизм имеет доходы не за счёт эксплуатации наёмных работников — вовлечённые в его работу люди получают заработную плату, не производя никакой прибыли. Они суть служащие аппарата власти, подобного государственному. Этот аппарат берёт дань с подвластного человейника в виде платы за услуги и процентов за кредиты. Это похоже на извлечение прибыли путём инвестиции денег. Но только похоже, поскольку этот аппарат оперирует деньгами, и это путает. На самом же деле он. имеет доходы подобно тому, как их имеет государство, не производящее ничего. Он берёт дань с тех, кого он обслуживает, то есть эксплуатирует.

Государство оперирует огромными суммами денег. Но оно делает это не по законам экономики. Оно не инвестирует их с целью получения прибыли (нечто подобное бывает лишь в порядке исключения). Оно их тратит на свои нужды, распределяет по различным подразделениям общества, тратит как средство своих политических целей. То же самое делает денежный механизм. В нём есть части, функционирующие по законам экономики, то есть как капиталы. И это затемняет те его части, которые стали феноменами сверхэкономики и сверхгосударства. Не все банки и не все функции банков одинаково входят в эту сферу. Тут переплетаются феномены экономики и власти. И это переплетение вполне нормально, так как власть такого рода вырастает из экономики и над ней. Денежный механизм в его высшей функции власти над экономикой и над человейником вообще определяет судьбы социальных феноменов огромного масштаба — экономических империй, отраслей экономики, слоёв населения, народов и даже целых регионов планеты. Он определяет социальную стратегию большого исторического масштаба. Очевидно, например, планирование и руководство крупнейшей в истории операцией Запада, именуемой «Холодная война», и финансирование её (то есть траты на нее) были делом рук денежного механизма Запада. Теперь он стал явлением глобального масштаба.

Сверхклеточные образования

В западной экономике давно стали возникать сверхклеточные образования. В самом фундаменте западнизма (в его социальной организации) это не было предопределено. Это выходило за рамки не только западнизма, но общества вообще. До поры до времени такие образования были сравнительно редкими и существенно не влияли на состояние социальной организации в целом. В наше время положение существенно изменилось: именно эти образования увеличились в числе, в размерах и в видах и стали играть доминирующую роль в западнистских человейниках. Сверхклеточные образования возникали в разных измерениях одновременно, главным образом — по линии развития материальной культуры общества и по линии развития экономики в западном смысле, то есть капитализма.

Рассмотрим их основные (на мой взгляд) виды и особенности. К числу сверхклеточных образований относятся гигантские по размерам и по инвестированному капиталу клеточки. Они возникают в силу необходимости большого числа людей и средств для выполнения задачи клеточки, то есть в интересах дела, или в экономических интересах, например — увеличение предприятия приносит большую прибыль, необходимо для рентабельности и конкурентоспособности. При этом клеточка оказывается внутренне расчленённой на части. Устанавливается иерархия частей (части делятся на ещё меньшие). В каждой части возникает управляющий орган. В случае дифференциации исходной клеточки сохраняется управляющий орган клеточки в целом, а в случае слияния нескольких клеточек в одну создаётся такой орган. Между управляющими органами частей и управляющим органом клеточки устанавливаются отношения субординации и координации. Происходит распределение функций управления. Сравнительно большие части становятся потенциальными клеточками в случае внутренней дифференциации клеточки или сохраняются в качестве потенциальных клеточек в случае слияния клеточек.

Второй тип сверхклеточных образований — кооперации клеточек, то есть объединения клеточек в интересах дела или экономики (они те же, что и в случае гигантских клеточек) с сохранением статуса клеточек. При этом в объединении в целом возникает особая клеточка, которая становится управляющим органом кооперации. Имеют место различные варианты: временная и постоянная кооперация, частичная и полная, однородная, комбинации упомянутых. При частичной кооперации клеточки объединяются только в отношении совместного дела, а в остальном они продолжают прежнюю жизнь. Соответственно и система управления оказывается лишь частичной. Например, так бывает, когда несколько независимых предприятий объединяются для строительства большого сооружения (туннель, канал, мост). При полной кооперации объединяющиеся клеточки не имеют иного дела, кроме того, какое они выполняют в рамках кооперации.

Одним из вариантов кооперации является такой, в которой члены объединения работают независимо друг от друга, но под руководством управляющей клеточки. Пример её — объединение отелей, разбросанных по стране и даже по многим странам. Не буду перечислять все возможные варианты — они все логически вычислимы и для всех мыслимых вариантов в наше время наверняка найдётся эмпирический пример. Скажу кратко ещё о двух важных с точки зрения нашей цели видах сверхклеточных образований. Особого внимания заслуживает самый грандиозный и высокоорганизованный вид таких образований — деловые империи (так будем их называть), состоящие из большого числа клеточек и сверхклеточных образований, разбросанных на большой территории (даже в разных странах планеты), нанимающие десятки и даже сотни тысяч работников разнообразных профессий, имеющие разветвлённую и иерархизированную систему управления. Эта система управления подобна государственной администрации и армейской. Пример таких империй — газетные, книжные, телевизионные, авиационные, кино, высокой технологии, и так далее. Они централизованы, управляются диктаторскими методами сверху вниз, обладают сравнительно большой автономией в своей деятельности. Они имеют структуру, масштабы, ресурсы и систему власти и управления, вполне сопоставимые с таковыми целых обществ.

Второй вид сврехклеточных образований, о котором я хотел сказать, это деловые объединения, подобные экокомическим империям, но не являющиеся экономическими, поскольку они не приносят никакой прибыли, они только тратят средства, предоставляемые им государством, банками и экономическими гигантами. К ним относятся, например, организации, мобилизующие ресурсы общества на выполнение космических программ, на решение проблем вооружения армий современным оружием, на решение проблем огромного масштаба вроде демографических и экологических. Эти образования множатся в большом числе по самым различным поводам. Они приобрели огромный вес в жизни западного мира и совместно с упомянутыми сверхклеточными образованиями уже прорвали рамки социальной организации обществ и вошли в число наиболее важных предпосылок и условий эпохи сверхобществ.

Сверхклеточные образования не вытесняют обычные клеточки общества. Последние сохраняются, множатся и усовершенствуются. Но доминирующая роль в экономике и вообще в жизни обществ переходит к сверхклеточным структурам. В деловом аспекте западнистских человейников возникло большое число клеточек, которые имеют дело с государством не непосредственно, а как элементы сверхклеточных структур. Тут мы видим аналог отраслям хозяйства в коммунистических человейниках. С другой стороны, возникло большое число деловых клеточек, которые сами не выполняют хозяйственных функций, но участвуют в организации сверхклеточных структур и в управлении хозяйственными клеточками. Тут мы видим аналог системы управления коммунистическим хозяйством. Одним словом, происходит своего рода коммунизация делового аспекта.

На пути к сверхидеологии

Как уже говорилось выше, надо различать менталитет отдельных людей и менталитет человеческих объединений. Первый заключается в состоянии менталитета человека, который формируется в результате воздействия множества факторов на прирождённый менталитетный аппарат людей (органы чувств, нервную систему, мозг). Второй заключается в состоянии особой менталитетной сферы человейника, которая формируется и сохраняется в результате деятельности множества особых людей, учреждений и организаций. Он закрепляется, существует и распространяется в виде книг, речей, фильмов, театральных представлений, картин и так далее. Состояние менталитета отдельных людей формируется путём воспитания в семье, влияния окружающих людей, образования, личного опыта, а также путём воздействия менталитетной сферы человейника.

В истории менталитетной сферы можно различить два периода. В первый период менталитетная сфера так или иначе считалась с природными свойствами ментального аппарата людей, приспосабливалась к ним. Во второй период она достигла таких масштабов и изобрела такие средства производства, хранения и распространения менталитета людей, а также средства воздействия на менталитет людей, что отношение её к последнему изменилось на противоположное: она стала приспосабливать менталитетные способности людей к своим интересам — к производимой ей менталитетной продукции. Производство этой продукции стало происходить по законам коммунального и делового аспектов, причём в значительной мере независимо от законов менталитетного аспекта жизни людей. Предложение этой продукции стало доминировать над спросом — стало формировать её потребителей. Тут, пожалуй, мало сказать, что наступила новая эпоха в истории менталитетной сферы. Здесь следует говорить о новой эпохе в менталитетной культуре человечества. В западной печати новая эпоха в менталитетной культуре изображается в таком духе.

Культура стала наиболее динамичным элементом цивилизации, превзойдя динамизм технологии. Характерной чертой культуры стало неудержимое стремление к поискам новых и оригинальных будущих форм. Ей овладела идея (я бы сказал — мания) изменений и новизны. Причём это стремление не встречает никаких препятствий внутри культуры, а общество с энтузиазмом приняло его. Культура заполонила своей продукцией рынок, и эта продукция жадно пожирается. Культура стала формировать качественно новое состояние эмоциональной сферы людей, можно сказать — сенсибилитета (по аналогии с менталитетом). Искусство стало раскованным, стало ломать все жанры и стили, стало использовать все способы производства сенсаций. Даже сумасшествие стало рассматриваться как высшая форма творчества. Новизна приобрела ценность сама по себе. Новое, не встречая сопротивления, стало быстро распространяться, овладевая большими массами людей. С установкой на новизну пришла идеология, согласно которой искусство должно служить авангардом социального прогресса. Поскольку исчерпали или дискредитировали себя старые радикальные политические идеи, продолжение радикализма стало возможно не в политике, а в культуре. И культурный авангард взял на себя эту роль.

В отличие от социальной структуры, управляемой экономическими принципами рациональности, культура беспорядочна, в ней доминируют иррациональные настроения. Отвергнуты все «буржуазные» ценности. Никакой самодисциплины, никакого самоконтроля. Современная культура не рассматривает себя как отражение социальной реальности, она открывает путь чему-то радикально новому, стремится к утверждению своего приоритета в сфере нравов и морали. Искусство становится всё более автономным, деятели искусства сами творят вкусы. Я не могу сказать, что все в этом описании есть ложь, но не могу сказать, что оно есть истина. Ни то ни другое. Просто констатация очевидных и общеизвестных фактов и их идеологическая (именно идеологическая!) интерпретация. Я на эти факты смотрю иначе. Тот тип культуры, который вытеснил классическую традиционную западноевропейскую культуру и безраздельно овладел западным обществом, есть сверхкультура западнизма. Она сложилась в течение длительного, то есть исторического времени. У неё были предпосылки в традиционной западноевропейской культуре. Кое в чём она претендует быть её продолжением. Но в общем и целом это есть новое явление, противоположное западноевропейской культуре, убивающее ее: в крайнем случае отводящее ей второстепенную роль. У неё есть свои корни, основы и источники, отличные от тех, из которых вырастала западноевропейская культура. Последняя была настолько сильна, что новая культура западнизма пробилась к жизни и заявила о себе громогласно лишь в XX столетии.

И лишь во второй половине XX столетия она завладела ареной истории и стала неотъемлемой частью «религии» западнизма. Ещё Сен-Симон высказал идею создания культа искусства (культуры) вместо христианства. На первый взгляд его идея реализовалась. Во всех общественных местах, в учреждениях, в конторах, в ресторанах, на площадях, в частных квартирах, в газетах, в журналах, на обложках книг, на плакатах, в рекламе, в кино — короче говоря, везде и во всем можно видеть «иконы» этого нового культа. Но воскресни сейчас Сен-Симон, он вряд ли был бы в восторге от этого. Та культура, которая стала частью «религии» западнизма, и та культура, которую Сен-Симон хотел сделать «религией» вместо христианства, суть явления различные и в каких-то отношениях взаимоисключающие. Назову основные, на мой взгляд, черты западнистской сверхкультуры. Прежде всего, изменились масштабы культуры, её положение в обществе и роль в жизни людей.

Культура западнизма проникла во все сферы жизни людей до такой степени, что грани между этими сферами и культурой стали неопределёнными, а отчасти исчезли совсем. Мир буквально наводнился продуктами культуры. Трудно назвать виды деятельности людей и предметы их потребления, в которых не сказывалось бы и не замечалось бы проявление культуры. Дома, парки, средства транспорта, технические сооружения, одежда, посуда, мебель, оформление книг и журналов, реклама, афиши, спорт, сервис, детские игрушки, еда, предметы домашнего обихода… Такого вторжения культуры в повседневную жизнь людей в истории человечества никогда и нигде ещё не было. Культура стала общедоступной. Практически подавляющее большинство людей не только постоянно обитает в окружении культуры и потребляет её непроизвольно, но и может пользоваться достижениями культуры в традиционных формах, — я имею в виду общедоступность музеев, библиотек, телевидения, кино, театров. Огромное число рядовых граждан получило возможность самим заниматься культурной деятельностью — музыкой, изобразительным искусством, танцами, сочинительством. Культура как бы растеклась по обществу, стала необходимым и привычным элементом жизни всех слоёв, всех категорий, всех возрастов населения. Так что теперь следует говорить о культурной среде жизни людей, а не об особой культурной сфере, независимой от большинства и доступной немногим.

Социальная среда жизни людей стала неизмеримо эстетичнее, чем когда-либо в истории человечества. Прекрасное заполонило мир до такой степени, что люди уже воспринимают его как нечто само собой разумеющееся или вообще не замечают его. Тут, пожалуй, произошло нарушение меры, наступило перепроизводство культуры, и она утратила ту ценность в глазах людей, какую она имела в эпоху её дефицита. Основными потребителями культуры стали широкие слои населения, занятые повседневной деятельностью и не имеющие возможности получать специальное образование и усовершенствовать свои эстетические вкусы, не имеющие времени на такое отношение к культуре, какое имело место в прошлом в узком кругу праздных людей с утончёнными вкусами и неторопливым образом жизни. Это, естественно, сказалось на самом характере культуры. Культура, рассчитанная на сотни миллионов рядовых граждан, вовлечённых в динамичную и напряжённую жизнь современного общества, стала адекватной своему потребителю и, более того, сама со своей стороны стала формировать массы людей в духе общей ситуации в их странах и на планете. Следующий наиболее важный признак культуры западнизма — её масштабы как сферы производства культуры, то есть с точки зрения числа людей, учреждений, организаций и материальных средств, занятых в ней. В истории человечества эта сфера никогда не достигала таких размеров ни относительно, ни тем более абсолютно. По доле занятых в ней людей она превзошла сельское хозяйство и стала сопоставимой с промышленностью. Хотя число тех, кто непосредственно занят творческой деятельностью (писателей, художников, композиторов и так далее), колоссально возросло сравнительно с прошлым, их процент в общем числе тех, кто так или иначе занят в сфере культуры, резко сократился. Произошло разжижение творческого ядра культуры как в смысле распределения творческих функций между большим числом творцов культуры, так и в смысле разрастания нетворческой части её.

Творческий потенциал культуры западнизма в этом смысле сократился сравнительно с культурой западноевропейской. Необычно расширились и усовершенствовались технические средства производства культуры. Развитие новых технических средств (фотография, звукозапись, радио, кино, телевидение) привело к тому, что они сами превратились в новые формы культуры, заняв в ней главенствующее положение. И им суждено было стать могильщиками социальных, моральных и эстетических ценностей, какие вносила в мир традиционная западноевропейская культура. Культура стала сферой капиталистического бизнеса. Сложилось всё расширяющееся производство предметов культуры и зрелищ. Сфера культуры превратилась в рынок. Высшими критериями ценности продуктов культуры стали отношения спроса и предложения. Рыночная цена вытеснила эстетическую оценку.

Масштабы творческой личности стали определяться не тем, что она внесла в свою сферу сравнительно с предшественниками, а тем, каков её рыночный успех. Судьями качеств произведений культуры стали эксперты масс-медиа, руководствующиеся отнюдь не критериями эстетики, морали, просвещения, гуманизма. Все это общеизвестно, и нет надобности продолжать описание этого аспекта дела. У истоков культуры западнизма стояли личности выдающиеся. Их было не так уж много. Когда дело культуры взяли в свои руки бизнесмены и масс-медиа, на смену им пришли многие тысячи посредственностей. Основную массу творцов новой культуры составили люди средних интеллектуальных и творческих способностей. Новаторство её иллюзорно, поверхностно, мелочно. Оно в основном есть результат недостатка таланта и мастерства, а не избытка их. Это — культура в основном посредственностей и для посредственностей. Гений и талант в ней допускаются лишь в ничтожных размерах и лишь в таких формах, какие не угрожают всеобъемлющей власти посредственности. Большинство деятелей культуры, общественно признаваемых в качестве талантов и гениев, на самом деле суть лишь имитация таковых, раздутая в средствах массовой информации сверх всякой меры.

Главными фигурами в культуре стали бизнесмены и организаторы непомерно разросшейся по числу участников той сферы общества, которая связана с эксплуатацией и реализацией культуры. Причём и в множестве деятелей культуры, образующем творческое её ядро, главными фигурами стали лица, вторичные по отношению к творчеству, как таковому, — исполнители, имитаторы, интерпретаторы, компиляторы, эксплуататоры культуры прошлого, плагиаторы, и так далее. Характерным примером на этот счёт может служить процесс создания кинофильмов и использования их, а также деятельность множества людей, так или иначе связанных с этим. Попробуйте среди десятков тысяч людей, занятых в этом деле, найти личности, сопоставимые с такими величинами западноевропейской культуры, как Шекспир, Бальзак, Гюго, Достоевский! А когда творчество гигантов прошлого используется в рамках культуры западнизма, им отводится роль второстепенная, с их творчеством обращаются так, как будто они суть заурядные сочинители пошлых сценариев для пошлых голливудских фильмов. Для гигантского числа писателей, художников, создателей фильмов и прочих деятелей культуры невозможно всем быть не то что гениями, но даже мало-мальски способными творцами нового и первооткрывателями. Есть пределы в самой культуре, как таковой, для подлинного новаторства в рамках эстетических критериев. Надо любыми путями выделиться, произвести впечатление, привлечь к себе внимание, урвать известность и деньги — к этому вынуждают законы рынка культуры. Поэтому успех достигается не за счёт подлинных творческих достижений, а за счёт разрушения всяких сдерживающих рамок, включая рамки морали и эстетики.

Безудержное псевдоноваторство оттеснило на задний план новаторство в смысле западноевропейской культуры. Многие авторы отмечали отсутствие в современной западной культуре больших имён, сопоставимых с гениями прошлого. Это не значит, будто гении перестали рождаться. Они рождаются. И может быть, в большем числе, чем ранее. Но в условиях современного западного общества они просто не имеют возможности проявиться в качестве таковых и быть замеченными. Их заслоняет огромное число посредственностей, имитирующих гениев и более удобных в культурной жизни общества. То, что раньше делал один гений, теперь растаскивается и молниеносно реализуется десятками и сотнями ловкачей, имеющих достаточно высокий уровень профессиональной подготовки. Масс-медиа способствует созданию извращённой системы оценок творческих достижений, раздувая сверх всякой меры сенсационные посредственности и замалчивая настоящее творчество. Многие авторы отмечали также бессодержательность современного западного искусства. Думаю, тут мало констатировать этот факт. Дело в том, что изменилось само понятие содержания искусства. То, что в западноевропейской культуре считалось формальными средствами изображения какого-то содержания, в искусстве западнизма само стало содержанием. Изобразительные эффекты, не требующие интеллекта, стали сутью искусства. Искусство с высокоинтеллектуального уровня опустилось на уровень примитивно-эмоциональный.

Характерным для искусства западнизма является уход от реальности, сознательный антиреализм. Создаётся вымышленный мир, не обязательно положительный, но и отрицательный, главное — чтобы он был ярким, полным соблазнов и приключений, с сильными страстями любого сорта, с захватывающими ужасами, со сверхчеловеческими существами и ситуациями. Один немецкий социолог заметил, что жизнь становится все серее и скучнее, а фильмы и книги — все ярче. Литература, кино и телевидение создают ложное впечатление, будто «маленькие» люди ведут интересную и социально насыщенную жизнь. В реальности же их жизнь есть мещанская скука и столь же унылая работа по обеспечению этой скуки. Сотни тысяч людей, творящих непрерывным потоком продукцию культуры для сотен миллионов себе подобных, не могут создать ничего иного. Сотни миллионов потребителей культуры и не требуют ничего иного. Достигшие высокого совершенства средства культуры приобрели самодовлеющее значение и стали её подлинным содержанием. Искать в ней какое-то иное содержание так же бессмысленно, как искать чистоту в грязных политических и экономических махинациях.

Культура западнизма приспособилась к тому человеческому материалу, на который она рассчитана, и одновременно приспособила этот материал к тому, что она способна производить. Она имеет успех, поскольку рассчитана на самые широкие слои, на самые примитивные потребности, на самые примитивные вкусы, на самый убогий менталитет. При этом высшие классы и образованные слои общества отнюдь не сохранили для себя некую элитарную культуру, являющуюся продолжением и развитием культуры западноевропейской. Они в первую очередь стали потребителями современной плейбойской культуры, поощрили и поддержали её, возвели её на пьедестал высших достижений, способствовали извращению всей ситуации в сфере культуры. В Древнем Риме аристократия имела привилегированные места, но смотрела те же зрелища, что и плебс, причём аристократия стремилась видеть зрелища ближе и детальнее. Кино возникло в XX веке и является по самому своему рождению элементом культуры специфически западнистской. На первых порах оно испытало значительное влияние западноевропейской культуры, особенно — литературы, и подарило миру бессмертные шедевры.

После Второй мировой войны имела место вспышка кино именно в качестве продолжения традиций западноевропейской культуры. Но затем начался стремительный процесс его западнизации, можно сказать голливудизации. Необычно возросла производительность киноиндустрии. Высокого уровня достигла техника кино, исполнительное искусство актёров, режиссура и вообще всё то, что касалось технологии изготовления фильмов. Кино стало ведущим видом искусства, начало оказывать влияние на прочие виды. Но при этом с точки зрения того, что считалось главным в западноевропейском искусстве, а именно — с точки зрения содержания фильмов, оно утратило все основные признаки искусства, превратилось в то, что бесчисленные критики культуры западнизма стали называть антиискусством. Бессодержательность, аморализм, проповедь разврата, извращений и насилия, идейное убожество, эмоциональный примитивизм, уход от реальности или искажение её и прочие явления, порицаемые с точки зрения критериев западноевропейской культуры, стали характерными качествами западного кино. Отдельные фильмы, которые можно считать подлинными произведениями искусства, стали редким исключением.

В западноевропейской культуре литература занимала главенствующее положение, хотя писателей было сравнительно немного, книг печаталось тоже мало сравнительно с нынешними масштабами, тиражи книг были невелики. Теперь число писателей выросло в сотни раз сравнительно с XIX веком, а число книг стало астрономически огромным. Если измерять прогресс этими параметрами и тем, сколько времени человечество тратит на чтение, то вывод следовало бы сделать весьма оптимистический, а именно — в пользу колоссального прогресса литературы. Но такого рода критерии в данном случае суть средства идеологии. На самом деле положение литературы в современной культуре Запада и её состояние таковы, что оптимизм тут был бы по меньшей мере неуместен. Литература утратила ведущую роль в культуре. Хотя печатаются миллионы книг и журналов, основная масса печатаемой продукции образует резкую противоположность тому, что составляло основу и ядро литературы западноевропейской. Интеллектуальный и эстетический уровень её чрезвычайно низок, а с моральной точки зрения она превратилась в средство развращения и дезорганизации масс.

Подавляющее большинство печатаемых книг таково, что на сочинение их не нужен ни ум, ни особый литературный талант, ни длительные усилия. Оцениваются книги не специфическими критериями литературного творчества, а с точки зрения финансового успеха, газетных сенсаций, социального статуса авторов, и так далее. Творческий аспект литературы оказался делом десятистепенной важности. Доминирующей стала тривиальная литература, вообще не имеющая никаких творческих амбиций. Можно констатировать как факт, что в современном западном мире произошло слияние ранее обособленных подразделений менталитетной сферы в новое единство под эгидой идеосферы, так что образовалась сверхидеологическая сфера. Сложился и механизм её. И решающая роль в нём принадлежит средствам массовой информации (масс-медиа, или, короче, медиа).

«Ватикан» западнизма

Выражением «масс-медиа» или просто «медиа» принято обозначать совокупность таких явлений современного западного общества, как радио, телевидение, газеты, журналы, различные периодические, спорадические и одноразовые издания типа газет и журналов, а также другие средства, выполняющие аналогичные функции. Этимологически это выражение означает множество средств массовой информации. Но функции этих средств вышли за пределы распространения информации. Они сказались более разнообразными и более серьёзными. Кроме того, они теперь суть не просто сумма различных явлений. Они образовали особую целостную сферу западного общества со своими законами (правилами) существования и функционирования. Так что я здесь буду игнорировать этимологический аспект рассматриваемого выражения и употреблять его как социологический термин, причём без всякой дефиниции, просто как обозначение известных всем явлений, упомянутых выше (радио, телевидение, газеты и так далее). После Второй мировой войны в эволюции западных медиа произошёл грандиозный качественный «скачок» — они оформились в одну из наиболее важных сфер общества. Так что их теперь следует рассматривать не просто как множество разрозненных явлений со сходными свойствами, а как единое целое со сложной структурой, с разнообразными частями и функциями. Исторические условия этого «скачка» суть следующие:

• колоссальный количественный рост составных элементов медиа;
• их техническое усовершенствование;
• изобретение новых средств;
• усовершенствование их работы;
• возникновение разнообразных связей между ними;
• расширение сферы их деятельности и усиление их роли в общественной жизни.

Социально-экономический статус медиа разнообразен и изменчив. Тут можно видеть всевозможные варианты, тенденции и процессы. Я этот аспект их опускаю как второстепенный для темы книги. Конечно, медиа есть одна из сфер приложения и активности капиталов, и интересов государства. Но сводить их к этому ошибочно. Они суть нечто большее, выходящее за рамки бизнеса и политики. Это, можно сказать, есть «третья сила» западнизма. Это — и информация, и дезинформация, и апологетика, и критика, и услуги властям и бизнесу, и оппозиция к власти и к бизнесу, и проповедь морали, и проповедь разврата, и просвещение, и оглупление, и борьба идей и интересов, и отражение жизни, и искажение реальности, и делание жизни, короче говоря — квинтэссенция общественной жизни во всех проявлениях её субъективного фактора. Медиа есть арена общественной жизни, ставшая сама одним из наиболее важных факторов этой жизни. Она состоит из десятков тысяч учреждений, организаций, предприятий. В её работу вовлечены в качестве сотрудников сотни тысяч людей. Она привлекает для участия в своей работе миллионы людей всех социальных категорий.

Медиа это могущественный инструмент формирования сознания, чувств и вкусов огромных масс людей и инструмент воздействия на них в желаемом для кого-то духе. Но это — такой инструмент, который сам осознает себя в качестве силы, использующей всех прочих и всё остальное в качестве инструмента своей власти над обществом. Формально не существует единый центр управления медиа. Но фактически они функционирует так, как будто получает инструкции из некоего руководящего центра наподобие ЦК КПСС. Тут есть своя «невидимая рука». Она почти совсем не изучена. Данные о ней редко попадают в печать. Её образует сравнительно небольшое число лиц, которые санкционируют рекомендации, выработанные более широким кругом политиков, бизнесменов, политологов, журналистов, советников и так далее, и подают сигнал к согласованной деятельности медиа по определённым проблемам. Имеется большое число опытных сотрудников учреждений медиа, которые сразу угадывают новую установку и даже опережают «высшую инстанцию». И в дело немедленно вступает огромная армия исполнителей, подготовленных выполнить любые задания в духе новой установки. Между людьми, образующими этот механизм, имеют место бесчисленные личные контакты. Почти вся работа этого механизма протекает как своего рода функциональная самоорганизация (так я называю этот тип организации), а не как система документально фиксируемых команд и отчётов об их исполнении. Такой механизм скрыт и неуязвим от нападок извне.

Медиа сложились именно такими, какими они требуется обществу и какими вообще возможны. Нелепо винить их в очевидных недостатках, игнорируя то, что их недостатки имеют не меньший спрос, чем достоинства. И что считать недостатком? С какими критериями оценивать работу медиа? Они выполняют свои функции, причём лучше, чем прочие социальные институты. Но лучше не с точки зрения моралистов, ратующих за некую правдивость и справедливость, а с точки зрения обработки людей в нужном для общества духе и с точки зрения удовлетворения потребностей людей именно в такой продукции для их разума и чувств Функции и свойства медиа многообразны, так что при желании можно создать любую их характеристику, как позитивную, так и негативную, причём как в том, так и в другом случае опираясь на достоверные данные. В дополнение к сказанному выше отмечу ещё некоторые черты медиа, не придавая им никакой субъективной оценки. Медиа стали не орудием сбора и распространения информации, производимой кем-то другим, а производителем, контролёром и властителем информации. Они имеют свои мощные и профессионально обученные кадры для этого. В их распоряжении фактически все силы общества, как-то связанные с информацией. Они формируют информацию по своим правилам, придают информации вид, отвечающий её интересам. Информационный поток, минующий их, ничтожен сравнительно с тем, какой проходит через неё, а роль его ещё ничтожнее. Она сконцентрировала в себе основные и наиболее влиятельные информационные потоки и силы общества.

Медиа вторгаются во все сферы общества — в политику, экономику, культуру, науку, спорт, бытовую жизнь. Им до всего есть дело. Они не просто влияют на умы и чувства людей. Они проявляют власть над ними, причём власть диктаторскую. Эта власть осуществляется по многим каналам. Назову основные из них. Медиа буквально приковывают к себе внимание подавляющего большинства населения западных стран, снабжая людей в изобилии практически любой нужной им информацией, сплетнями, развлечениями, сенсациями. Они обладают для этого неограниченными средствами, самой совершенной технологией и отработанными приёмами. Невозможно подсчитать, сколько времени и сил тратят люди, просиживая перед телевизорами, читая газеты и журналы, слушая радио. Никакая церковь не может с этой точки зрения сравниться с «церковью» западнизма. Они удобны и с точки зрения способа вовлечения людей в их деятельность. Человек может потреблять продукцию медиа в одиночку, сидя дома, находясь в транспорте, даже во время работы. Уже одно то, что телевидение приковывает к своим экранам сотни миллионов людей, удерживая их от выхода на улицу и от образования неподконтрольных масс, делает медиа в современном перенаселённом, практически безбожном, нетерпеливом и алчном мире наиболее важным средством манипулирования людьми.

Вторым наиболее важным каналом всевластия медиа является то, что они контролируют и направляют всю интеллектуальную и творческую деятельность общества, создавая паблисити творцам произведений культуры, давая им оценку, отбирая их, показывая их. Медиа присвоили себе функции публичного судьи того, что производит культура, предопределяя само это производство с точки зрения тематики, идейной ориентации и эстетических вкусов. Они определяют то, какой круг людей выпускается на арену культуры, какие произведения, какие идеи, какие моды. Не гений и ум творцов произведений культуры определяет их судьбу, а отношение к ним — масс-медиа. Они в состоянии возвеличить ничтожное и бездарное, если оно соответствует её интересам и конъюнктуре, и не допустить к жизни великое и талантливое, если такого соответствия нет. Третьим наиболее важным каналом всевластия медиа является то, что они дают трибуну политикам и арену для политических спектаклей. Они раздувают и используют непомерное тщеславие политиков. Они влияют на их успехи и неудачи, порою роковым образом. Без неё немыслимы никакие выборные кампании, парламентские баталии, встречи, визиты, выступления, демонстрации, массовые движения, партийные мероприятия и вообще все наиболее важные явления общественно-политической жизни западных стран.

Наконец, медиа сконцентрировали в себе общественное мнение и гражданское общество, став их рупором и одновременно лишив их самостоятельности. Они нашли в медиа свою организующую силу, отчуждая им свою собственную независимость и власть. Медиа стали чем-то вроде «государства» для внегосударственной жизни общества. Критики медиа обращают внимание на то, что их средства находятся во владении каких-то других сил, что ими кто-то управляет как своим орудием. Я не отвергаю это. Но я считаю, что не в этом суть дела. Средства медиа могут принадлежать частным лицам, государству, общественным организациям, корпорациям, банкам. Их может использовать крупный капитал, правительство, какие-то клики и группы. Но всё это не лишает их той роли, какую они играют в обществе, и их положения в системе прочих социальных феноменов. Они занимают такое положение и играют такую роль в обществе, которые позволяют им со своей стороны диктовать свою волю всем тем, кто в какой-то мере манипулирует ей, и своим формальным хозяевам. Все те, кто считается их хозяевами и манипуляторами, вынуждены подчиняться самим тем условиям, благодаря которым они хозяйничают и манипулируют медиа. Тут скорее имеет место сговор и дележ власти между более или менее равными по силе сообщниками, чем отношение господства и подчинения. Хозяин газеты, например, влияет на политическую линию газеты. Но одновременно он сам подвластен своей газете как феномену, играющему особую роль в обществе. Медиа есть безликое божество западного общества, которому поклоняются и все те, кто считается или воображает себя их хозяевами и начальниками.

Самое большее, что на самом деле эти люди делают, это — прислуживание своему божеству в качестве его жрецов, разумеется — за хорошую плату и за прибыли. Медиа есть социальный феномен, концентрирующий и фокусирующий в себе силу безликих единичек общественного целого — зрителей, читателей, учёных, артистов, идеологов, политиков, спортсменов и прочих граждан. Это их коллективная власть, выступающая по отношению к каждому их них по отдельности как власть абсолютная. Сила церкви в эпоху феодализма ведь тоже была не в сравнительно небольшом числе церковников, а во всей массе населения, принимавшего церковь и привносившего в неё кусочки своего отчуждённого «я».

Благодаря современным средствам массовой информации почти все граждане имеют в изобилии информацию обо всём на свете. Информацию яркую, развлекательную и завлекающую. Информацию хорошо обработанную, отобранную, пригодную к потреблению без усилий и размышлений. Задача этих средств забить мозги людей до отказа, чтобы в них не осталось места ни для чего другого и чтобы отпала всякая потребность «шевелить мозгами». Посеять в сознании людей такой хаос, чтобы люди не смогли упорядочить его разумным образом. Набить мозги шаблонами, клише, пустышками, образцами поведения, соблазнами. Эти средства фактически сняли с людей всякие моральные табу, подменили веками выработанные нормы здоровой жизни разного рода извращениями, подменили высшие достижения культуры массовой псевдокультурой, систематически реализуют установку на психологическое и идейное упрощение и стандартизацию человеческого сознания.

В западном мире в результате действия идеосферы сложилось состояние, которое многие теоретики и даже апологеты западнизма называют кризисом всей системы воспитания людей. Причину этого видят в отступлении от принципов морали, а выход из него в необходимости прививать людям традиционные принципы морали. В реальности же тут произошёл перелом, от последствий которого не может избавить никакая мораль.

Социальная организация в целом

Социальная организация западнистского сверхобщества как целое есть диалектическое отрицание социальной организации западнистского общества. Она удерживает в себе вторую в снятом виде. Она, таким образом, состоит из двух частей — из базисной и надстроечной. Чтобы понять её строение, нужно вспомнить о том, что она является отрицанием отрицания по отношению к социальной организации предобщества. С этой точки зрения она является как бы возвратом к дообщественному уровню, но на более высоком уровне. В ней происходит как бы слияние в единое целое подразделений и функций социальной организации человейника, которые имели место в недифференцированном или слабо дифференцированном виде в предобществе и достигли предела дифференцированности в обществе. Тут вступают в силу факторы организации, отличные от таковых уровня общества, но аналогичные уровню предобщества. Происходит как бы возрождение догосударственных, доправовых, доэкономических и так далее явлений. Не случайно многие авторы пишут о конце демократии и «свободного капитализма», о моральной деградации, о крахе культуры и других явлениях современного западного мира, воспринимаемых как признаки упадка западной цивилизации. Они не замечают того, что это все суть проявления и следствия эволюционного прогресса — перехода от эпохи обществ к эпохе сверхобществ.

Как я уже отметил, социальная организация западнистского сверхобщества как целое разделяется на надстроечную и базисную части. Чтобы описать её строение и свойства, мы должны, естественно, обратиться именно к её надстроечной части, уделяя внимание базисной в том свете, какой на неё бросает надстроечная часть. Надстроечная часть, о которой идёт речь, не есть всего лишь сумма надстроечных явлений сверхгосударства, сверхэкономики, сверхидеологии и других компонентов западнистского человейника. Ошибочно также представлять себе положение так, будто надстроечные части компонентов социальной организации общества превращаются в соответствующие компоненты социальной организации сверхобщества. Упомянутые надстроечные явления общества суть лишь отдельные потоки эволюционного процесса, которые сливаются в нечто единое и перемешиваются в этом единстве. Тут происходит взаимное проникновение надстроечных явлений, взаимное влияние, обмен свойствами и функциями, возникновение новых явлений как средства единства и как следствия его. Сюда включаются результаты изменения ориентации эволюционного потока. Вносят свою долю новые органы, возникающие в силу закона порождения особых органов для исполнения постоянных функций (о нём упоминалось выше). В результате на этом уровне теряет смысл разделение частей и функций, имеющее место на уровне общества и в снятом виде в базисной части. Надстроечная часть социальной организации сверхобщества как целое выступает как сверхгосударственность по отношению к государственности, как сверхэкономика по отношению к экономике, как сверхидеология по отношению к идеологии и так далее, а не отдельными её подразделениями с упомянутым разделением функций. Она образует высшее подразделение системы власти и управления сверхобщества. Потому для краткости будем называть её сверхвластью.

Сверхвласть сверхобщества состоит из множества людей. В социологии принято называть их правящей элитой. Но сказать это — значит сказать нечто пустое по смыслу. В таком понимании «правящую элиту» можно найти в любом достаточно большом человейнике, как это обычно и делают социологи. Специфика сверхвласти сверхобщества при этом испаряется. Сверхвласть есть определённое множество людей, которое определённым образом организуется, занимает определённое положение в системе власти и управления в целом, выполняет в ней не все функции, а лишь частичные и отличные от функций других подразделений власти, и выполняет эти функции определёнными, только ей присущими средствами. Сверхвласть не является не только выборной, но и вообще узаконенной. Чтобы она сложилась, необходимо достаточно большое число людей, обладающих следующими признаками. Эти люди имеют настолько высокий социальный статус, что являются фактически независимыми от государственной власти, а также от политической и экономической конъюнктуры. Они регулярно воспроизводятся в этом состоянии, в значительной мере наследуют свой статус. Они имеют влияние на правящие круги человейника и на привилегированные слои, являются известными личностями в человейнике, связаны личными знакомствами и в значительной мере родственными отношениями. Они образуют иерархию позиций как с точки зрения их социального статуса, так и с точки зрения ролей в рамках сверхвласти. Они образуют основной компонент человеческого материала сверхвласти.

Кроме них в рассматриваемое множество входят обслуживающие их лица, исполнители их решений и другие категории. Рассматриваемое множество людей группируется в множество разнообразных объединений в различных измерениях. Эти объединения образуют сложную и иерархизированную сеть, так что образуется плотная, связная среда. Положение людей в этих объединениях зависит от их положения в базисной части сверхобщества. Но и последнее зависит от первого. Эти объединения не узаконены юридически. Они складываются по социальным законам коммунальности, а также в силу условий их функционирования в системе власти и управления, личных и деловых отношений, взаимных услуг и так далее. Они разнообразны по степени организованности, начиная от случайных и аморфных и заканчивая постоянными, с установленной структурой правилами, разделением функций и так далее. Они формально добровольны, но фактически обладают достаточно прочными нитями, связывающими их в целое. Тут связи аналогичны связям в объединениях на дообщественном уровне, только тут это имеет место на сверхобщественном уровне. Члены таких объединений обладают способностью опознавать «своих» и «чужих», идентифицировать себя в качестве членов тех или иных объединений.

С этой точки зрения сверхвласть вырастает как показатель доминирования суперуровня человейника над прочими уровнями. Объединения, из которых состоит сверхвласть, возникают и действуют в рамках юридических законов, но они не являются юридически узаконенными в качестве органов власти. Они присваивают себе функции власти, используя средства и возможности, выходящие за рамки государственности и подчиняющие её себе. Мы об этих возможностях говорили выше. Они позволяют надстроечной части социальной организации управлять самой системой власти и выполнять функции стратегического управления, непосильные для государственности. Эти функции охватывают многолетние планы и особо важные проблемы, для выполнения которых и решения которых требуются усилия всей страны, положение страны в окружающем мире, направление эволюции страны вообще.

Сверхвласть сверхобщества состоит из двух частей. В первую из них входит все то (люди, объединения, учреждения, предприятия), что занято выработкой и принятием решений, скажем, решающая часть. Она есть аналог законодательной части власти общества. Вторая часть включает в себя то, что осуществляет исполнение решений первой части. Это — исполнительная часть. Хотя решения первой части не являются юридически законными, они имеют принудительную силу для тех, кто их исполняет. Им подчиняются те, кого они касаются. Исполнители подчиняются, поскольку от этого зависит их вознаграждение и вообще положение в человейнике (успех, карьера, общение, судьба детей). Прочие люди подчиняются, поскольку в распоряжении сверхвласти находятся все средства принуждения базисной части сверхобщества — администрация, суды, полиция, денежный механизм, средства массовой информации. Исполнительная часть сверхвласти образуется из надстроечных элементов социальной организации общества. Он включает в себя также государственную бюрократию, армейское командование, органы государственной безопасности, аппараты партий и так далее. Тут имеет место, можно сказать, аппаратный плюрализм. Чтобы представить себе, что это такое, надо выделить различные подразделения аппарата коммунистической сверхвласти и представить их себе как различные аппараты, объединяющиеся в единое целое благодаря упомянутым выше объединениям «правящей элиты». Роль, аналогичную партийному аппарату в коммунистической системе власти, здесь выполняет совокупность людей и организаций, которые держат в своих руках денежный механизм человейника.

К числу наиболее важных компонентов социальной организации западнистского сверхобщества относится то, что я называю социальным активом. Это — аналог тому, что в советском коммунизме было представлено партией, союзом молодёжи, профсоюзной организацией, многочисленными профессиональными учреждениями и «общественными» организациями (союзы писателей, художников, композиторов, инвалидов, охотников, филателистов, и так далее). В западных странах такого рода явления образуют «гражданское общество». Некоторая его часть фактически организуется в социальный актив (партии, профсоюзы, молодёжные организации, массовые движения и так далее), играющий важную и постоянную роль в жизнедеятельности всех сфер человейника. В отличие от коммунизма, в западнизме эта часть не выражена так строго, плюралистична, хаотична. Но и здесь она так или иначе управляется (манипулируется) сверхвластью. В западнистском человейнике, как и в коммунистическом, образуется особая элитарная часть — «общество второго уровня». В отличие от коммунизма, где эта часть была довольно слабой, здесь она достигает огромных размеров. И роль её здесь гораздо значительнее.

Подчёркиваю, речь здесь идёт не просто об избранной части членов человейника, а о совокупности предприятий, организаций, учреждений и других человеческих объединений с их организацией и всевозможными ресурсами и средства жизнедеятельности. Это — именно совокупность частей социального организма, которые в силу сложившихся обстоятельств оказались в исключительном (привилегированном) положении сравнительно с прочими частями того же (соответственного) рода. Это, например, особо важные предприятия, исследовательские учреждения, секретные предприятия и организации стратегического значения, подразделения медицины, обслуживающие высшие слои, крупнейшие банки, предприятия и учреждения наднационального и планетарного масштаба и так далее. Они изобретают и производят новейшую технологию, средства коммуникации, интеллектуально-информационную технику. В них делаются новейшие научные открытия, изобретаются средства манипулирования огромными массами людей Они владеют и распоряжаются самыми мощными материальными и интеллектуальными ресурсами. В них вырабатываются стратегические планы использования ресурсов всей планеты и способы их реализации. Эта элитарная часть человейника образует особого рода объединение, для которого прочая часть становится его средой существования. Она использует в своих интересах прочную часть человейника и его окружение в мире. Она имеет более высокий уровень жизни, чем другая часть. Общие нормы жизни, имеющие силу в отношении другой части, ослаблены или вообще не действуют в ней. Она живёт по своим правилам. Её отношение к остальной части можно сравнить с отношением между метрополией империи с её колонией. Тут складывается своего рода эволюционная (или, скажем, внутренняя) империя в отличие от пространственной (или внешней для общества) империи. Это было отчётливо выражено в Советском Союзе, где сфера деятельности элитарной части была локализована, и менее отчётливо в западных странах, где она выходит за рамки «национальных государств».

Западнистский путь к сверхчеловеку

Как было сказано в четвёртой части книги, в эпоху Возрождения наметились две тенденции в эволюции человеческого материала. Одну из них мы рассмотрели в части о коммунизме. Вторая тенденция, в отличие от первой, исходила из реальных качеств людей, благодаря которым сложилась западная цивилизация и западные общества, и из реальных условий этих обществ. Она оказалась успешнее и перспективнее с точки зрения характера эволюции человечества, определившейся во второй половине нашего века. Эта тенденция реализовалась в развитии тех качеств западоидности, о которых говорилось выше. Рассмотрим основные линии этого развития. В современных западных человейниках качества западоидности стали всеобъемлющими как в смысле распространения в массе людей, так и в смысле проявления их в массе поступков каждого из них по отдельности. Если раньше люди с заметными чертами западоидов более или менее часто встречались в массе людей, а черты западоидности они проявляли в исключительных случаях, то теперь вся масса коренного населения западных стран (за редким исключением) стала обладателем этих черт в той или иной мере, а черты эти проявляются во всех мало-мальски важных жизненных ситуациях. Колоссально возросло число таких действий людей, для которых потребовались качества западоидности. Произошло измельчение основной массы этих действий. Качества западоидности стали использовать в поступках, которые кажутся пустяковыми в сравнении с самими качествами. Западоидность для основной массы людей и для основной массы их поступков превратилась в мелочный житейский педантизм. Человек, затевавший раньше дело с риском потерять состояние, и человек, приобретающий на небольшую сумму денег акции какой-то компании почти со стопроцентной гарантией, оба поступают как западоиды.

Таких, как первый, было немного, а таких, как второй, — миллионы Произошло ослабление и снижение роли качеств людей, считавшихся добродетелями с моральной точки зрения. То, что раньше западоиды имели благодаря наличию таких качеств у других людей (благодаря их «человечности»), теперь они это имеют благодаря более сильным и надёжным средствам, а именно — благодаря деньгам, власти, славе, правовым номам, договорам, открытиям науки и медицины, короче говоря — благодаря средствам надприродным и внеморальным, можно сказать — сверхчеловеческим. Если и произошло какое-то обесчеловечивание человека, то не за счёт опускания его вниз, а за счёт осверхчеловечивания, то есть за счёт прогресса. Деградация человека была платой за его прогресс. Если, например, в любом возрасте и с любыми скверными внешними данными возможно при желании иметь за деньги молодого и красивого партнёра для сексуальных развлечений, если тебе на помощь приходит медицина и сексуальная техника, позволяющая иметь удовольствие больше и лучше, чем благодаря человеческой любовной страсти, как правило выдуманной и преувеличенной писателями, то никакая человечность в этом деле не может конкурировать с её сверхчеловечным заменителем. Если какие-то человеческие достоинства становятся источником денег и успеха, то никакой нормальный западоид не будет их консервировать или раздавать другим даром.

Уже в первой половине XX века многие авторы отмечали, что западное общество стало расчётливо-прагматичным, сверхморальным. Моральное поведение стало для западоидов поверхностным, формальным, показным. Если же дело касается жизненно важных поступков и решений, если следование принципам морали препятствует достижению важных целей и успеху, и тем более если это грозит серьёзными неприятностями и потерями, то западные люди без колебаний забывают о моральном аспекте поведения и поступают в соответствии с правилами практического и эгоистического расчёта. Западные люди моральны в мелочах, без риска, с комфортом и с расчётом на то, что это видно. И это их качество не есть аморальность. Оно вполне укладывается в рамки морали в том её виде, как они её представляют себе. Западоиды внутренне свободны от моральных и прочих человечных ограничений. Тут действует принцип: если западоид может совершить в своих интересах порицаемый или наказуемый поступок, будучи уверен в том, что ему удастся избежать порицания или наказания, он совершает его. Только страх разоблачения, порицания и наказания, а также практическая невозможность, чрезмерная трудность или нецелесообразность совершить порицаемый или наказуемый поступок удерживает западоида от него. Внутренне нравственный западоид существует как исключение. Как говорится, в семье не без урода. А как правило, западоиды лишь притворяются нравственными из тех или иных практических соображений, да и то лишь иногда. Они различаются не степенью нравственности, а лишь степенью притворства в нравственности.

Ещё Адам Смит сформулировал принцип западоидов: действовать в своих интересах, не действовать во вред себе. Это не есть принцип морали. Человек, который действует по принципам морали, не считается с тем, какие это имеет последствия для него. Он зачастую действует в ущерб себе. Он оказывается в худшем положении в борьбе за существование, чем человек неморальный. Западоид же не может позволить себе ничего подобного. Эмоциональная сфера западоидов выглядит как ослабленная сравнительно с другими народами. Западоид на самом деле является не сдержанным за счёт воспитания и волевых усилий, как принято думать и до сих пор изображать в книгах и фильмах, а холодным, чёрствым, бесчувственным по природе. Эмоциональная ослабленность западоидов компенсируется л прикрывается двумя факторами. Первый из них — информированность о тех явлениях, в которых по идее должна проявляться эмоциональность. Западоиды знают о чувствах неизмеримо больше, чем имеют их, чем ощущают их в себе. Второй фактор высоко развитая культура имитации эмоций. Западоиды не столько проявляют природную эмоциональность (её почти нет или нет совсем), сколько играют в неё. Отсюда чрезмерно преувеличенные проявления или изображения радости, бодрости, весёлости, интереса к пустякам.

Современный западоид выглядит психологически упрощённым сравнительно с другими типами людей и даже сравнительно с предшественниками. Здесь надо иметь в виду то, что личности со сложной внутренней жизнью, какие изображала западная литература прошлого, либо были выдуманы писателями, либо существовали как исключение, да и то не в такой яркой форме. На самом деле они были гораздо скучнее и примитивнее. При всём при том эти личности были свободны, имели достаточно времени для самоанализа (как правило кустарного) и размышлений. Средства коммуникации были не такие, как они начали развиваться после Первой мировой войны, так что образованный человек, который мог поддержать беседу, имел ценность. Объектов культуры было не так уж много. Книги были редкостью и ценились. Одним словом, для богатой внутренней жизни нужны определённые условия. Это — материальная обеспеченность хотя бы на минимальном уровне, праздность, любопытство, образованность, информационный и культурный голод, интерес к человеку. Теперь на Западе для большинства людей этого нет. Объекты культуры имеются в изобилии. От людей некуда податься. Информация избыточна. Развлечений сколько угодно. Люди заняты и озабочены, им не до праздных размышлений. Нет жизненных гарантий. Нужно все силы вкладывать в дело или работу. Сознание людей ориентировано иначе. Исключительные личности теряются в океане средних. Представим себе два технических устройства, выполняющих сходные функции в качестве деталей сложных, точно так же сходных в целом механизмов.

Одно из этих устройств имеет очень сложное внутреннее строение, снабжено десятками взаимосвязанных колесиков, рычажков и поршеньков. Второе же имеет крайне упрощённую внутреннюю структуру. Зато оно имеет сложную внешнюю форму, напоминающую скульптуры Генри Мура. Пусть первое устройство функционирует, приводя в движение свой внутренний механизм с его колесиками, рычажками и поршеньками, а второе выполняет свою функцию за счёт своей причудливой внешней формы. При этом первое устройство работает хуже, чем второе, делает ошибки, ломается. Второе же ошибок не делает, не ломается, точно выполняет свои функции. Если сравнивать эти устройства не сами по себе, а в контексте истории науки и техники, то проблема их сложности и простоты будет выглядеть иначе. Для изобретения первого устройства достаточен сравнительно низкий уровень науки, доступный даже школьникам, и довольно низкий уровень технологии. Второе же возможно лишь на основе высокоразвитой науки и технологии. Для создания его требуется сложнейший аппарат науки, каким и сейчас-то владеют редкие специалисты. В общем контексте развития науки и техники второе из рассматриваемых устройств выглядит как нечто более сложное и совершенное, чем первое. Первое устройство можно уподобить менталитету незападоидов. Второе же можно уподобить менталитету западоидов.

Западоид сравнительно с незападоидом кажется внутренне упрощённым. Но это упрощение есть преимущество западоида с точки зрения его усовершенствования внешнего, то есть в его функционировании в качестве члена своего общества. Общественный механизм тем самым стал независимым от неконтролируемых процессов внутри его «винтиков», исключив самую возможность таких процессов. Всё то, что когда-то было внутренним содержанием западоида как человека, стало внешней организацией западоидов как сверхлюдей. Западнистское общество рационализировало человека, исключив из его внутреннего мира всё то, что не является необходимым для выполнения им частичных деловых функций. Ненужные для дела потенции отдельных людей не исчезли из общества насовсем. Они стали частичными деловыми функциями особых профессией. Причём люди, сделавшие их своим особым делом, сами стали такими же опустошёнными, как и прочие, ибо, будучи вырваны из общей связи человеческих качеств, образовывавших внутренний мир людей, они утратили качество быть элементами внутреннего мира. Отсутствие всесторонности развития компенсируется упрощёнными и стандартизированными суррогатами массовой культуры и средств массовой информации. В результате массовый западоид получает информацию обо всём, толком и глубоко не понимая ничего. К сказанному следует добавить, что западоиды стали искусственными существами и на бытовом уровне.

Конечно, люди всегда были искусственными существами в той мере, в какой они перенимали от предшествовавших поколений накопленные ими навыки, обычаи, вещи. Но в нашем, XX веке произошёл качественный перелом и в этом отношении. Весь бытовой аспект жизни западоидов (вид одежды, характер питания, обиходный язык, обстановка жилья, режим дня, виды развлечения, манера обращения с ближними, секс и всё прочее) стал формироваться специалистами и специальными учреждениями и через телевидение, кино, литературу, газеты, лекции, рекламу навязываться тотально всему населению так, что избежать этого воздействия стало невозможно. В сочетании с упрощённым и шаблонным образованием это дало желаемый эффект стандартизации бытового поведения западоидов до такой степени, что их стало так же трудно индивидуализировать, как муравьев. Западоид есть высший продукт эволюции человека. Это — искусственно выведенное существо, а не результат чисто биологической эволюции. О нём с полным правом можно сказать, что это — сверхчеловек. А сверхчеловек в каких-то отношениях есть деградация человека. Никакой прогресс не даётся даром.

Сверхчеловек — это не то всесторонне развитое и совершенное во всех отношениях существо, о котором говорили мечтатели прошлого, а именно реальный западоид, то есть внутренне упрощённое, рационализированное существо, обладающее средними умственными способностями и контролируемой эмоциональностью, ведущее упорядоченный образ жизни, заботящееся о своём здоровье и комфорте, добросовестно и хорошо работающее, практичное, расчётливое, смолоду думающее об обеспеченной старости, идеологически стандартизированное, но считающее себя при этом существом высшего порядка по отношению к прочему (незападному) человечеству. Такой рационализированный человек, я бы сказал — полуробот или социобиологический робот, стал абсолютной необходимостью существования западного мира.

Дело в том, что жизнь этого социального гиганта есть совокупность многих миллиардов действий многих десятков и сотен миллионов людей или действий самого различного рода, с вещами, со знаками, с людьми и так далее. Одни виды этих действий могут выполнять любые нормальные люди со средними способностями и даже ниже. Но имеется огромное число видов действий, для выполнения которых нужны особые навыки, особая подготовка, особые природные данные. На это способны далеко не все люди. Не любые народы способны производить достаточно большое число таких индивидов. На это оказались способными лишь западные народы, причём ценой превращения западоидов в сверхлюдей в том смысле, в каком я об этом говорил выше. Никакие другие народы не способны на такое историческое дело. Да и то теперь на Западе ощущается дефицит в таком человеческом материале, и он вынужден производить отбор его в прочей части человечества. Породив в массовых масштабах сверхчеловека, Запад породил также в массовых масштабах сверхчеловечные отношения между ними. Я разделяю личные отношения людей на два уровня — человечный и сверхчеловечный. К первому уровню я отношу такие личные отношения между людьми, которые строятся на основе личных симпатий и антипатий людей друг к другу. При этом человек имеет или не имеет ценность для другого, как таковой, то есть независимо от его социального статуса (богатства, известности, должности) и независимо от практических расчетов другого. Эти отношения бывают «душевными», доверительными, искренними, проникающими в тайники сознания. Они имеют свои плюсы. Это внимание к ближнему, сочувствие, сострадание, солидарность переживаний, бескорыстность, взаимопомощь, соучастие. Они имеют и минусы.

Это, например, бесцеремонное вторжение в чужую душу и личную жизнь, стремление контролировать поведение ближних, насилие над индивидом со стороны окружающих путём чрезмерного внимания, несоблюдение дистанции в отношениях, потеря уважения вследствие наблюдения людей с близкого расстояния, стремление к поучительству, раздражение, грубость. Для западоидов характерны отношения, которые я отношу ко второму уровню — к сверхчеловечным отношениям. Они обладают другими качествами сравнительно с человечными, в значительной мере — противопложными. Назову основные из них. Смысл жизни западоидов свелся в конечном счёте к двум пунктам:

1. Добиваться максимально высокого жизненного уровня или хотя бы удержаться на достигнутом.
2. Добиваться максимальной личной свободы, независимости от окружающих и личной защищённости.

Первое стремление делает человека прагматичным, второе толкает его на самоизоляцию. Западоид имеет настолько мощную правовую защиту, что практически он лишь в ничтожной мере нуждается или совсем не нуждается в поддержке коллектива по работе и общественных организаций. Естественно, ослабляется или пропадает совсем внимание последних к нему в личном отношении. Если общественные организации и проявляют заботу о нём, как это делают профсоюзы, например, то он при этом фигурирует как представитель класса, а не как индивидуальная личность. Внимание других организаций к нему имеет место постольку, поскольку оно оплачивается. К сказанному следует добавить бытовые удобства, телефон, телевидение, автомобиль, изолированное жильё, возможность обслуживать себя, отсутствие надобности в тесных контактах с соседями, напряжённую работу. Важную роль сыграла необходимость защищаться от негативных проявлений человечных отношений. При этом люди невольно ослабляли и даже заглушали совсем позитивные стороны человечных отношений, неразрывно связанные с негативными.

С точки зрения сверхчеловечных отношений человек не имеет ценности сам по себе. Даже в тех случаях, когда кажется, будто он ценен сам по себе (например, красив, здоров, сексуален, умен), он ценен как предмет удовлетворения потребностей. Способности человека имеют ценность для других, поскольку они могут реализоваться в жизненном успехе и другие могут за его счёт поживиться. Проблему «Быть или иметь?» западоиды решили в пользу «Иметь». Но они не отбросили «Быть», а отождествили его с «Иметь». Их формула — «Быть значит иметь». Если у тебя много денег и высокий социальный статус, так что за твой счёт могут поживиться другие, то ты можешь иметь и дружбу, и любовь, и внимание, и заботу. Правда, они суть эрзацы. Но они ничуть не хуже человечных отношений такого рода. Не надо идеализировать человечные отношения. Качество сверхчеловечных отношений, как правило, выше, чем человечных. И они надёжнее человечных. Человечные друзья предают не реже, а чаще сверхчеловечных. А о любовницах и говорить нечего. То же самое можно сказать и о прочих отношениях. Проблему «Быть или слыть?» западоиды решили в пользу «Слыть». Но они не отбросили «Быть», а отождествили его со «Слыть». Не имеет значения то, что творится в голове человека, важно то, как он выглядит в глазах окружающих. А это зависит от реальных поступков, очевидных для окружающих, а не от незримых намерений и не от незаметных действий. Иметь как можно больше и выглядеть в глазах окружающих как можно лучше — это стало наиболее важными принципами поведения западоидов.

Сверхчеловечные отношения являются неглубокими. Они легче устанавливаются и безболезненно обрываются. Они расчётливы, предполагают выгодность и полезность. Они не так обременительны, как человечные. При этом сохраняется дистанция, спасающая от бесцеремонных вторжений посторонних в твою душу и личную жизнь. Они позволяют не тратить зря время, силы, чувства, мысли и средства. Они искусственные, «деланные». Это позволяет людям скрывать подлинные мысли и чувства, быть «социабельными», то есть более терпимыми в общественной жизни. С этой точки зрения общество западоидов напоминает великосветское общество, только в «разжиженном» виде и в массовом исполнении. Следствием сверхчеловечных отношений является холодность и сдержанность, равнодушие к судьбе ближнего, дефицит «душевности», одиночество, ощущение ненужности и другие явления западного образа жизни.

В XVII веке философ Гоббс определил человеческие отношения формулой «Человек человеку — волк». Эта формула до сих пор многими мыслителями считается отражением сущности человеческой натуры и человеческих отношений. На мой взгляд, она уже устарела давно. Западоиды сделали шаг вперёд. Для них более адекватной является формула «Сверхчеловек сверхчеловеку — робот». Сверхчеловек есть вторичный человек, то есть человек, способный лучше других людей использовать в своих интересах результаты деятельности и способности других людей, лучше людей ориентироваться в социальной среде и в материальной культуре, созданной другими людьми. Он лучше подходит в качестве вещества для сверхобщества.

Футорологи предсказывают наступление в будущем времени постчеловеческой эпохи. В эту эпоху, по их мысли, на нашей планете будут господствовать сооружения или существа, превосходящие людей по основным социально значимым качествам, — сверхлюди. По мнению одних из них, такими сверхлюдьми будут роботы, изобретённые людьми или заброшенные к ним инопланетянами. По мнению других, такими сверхлюдьми станут инопланетяне или сверхлюди, искусственно выведенные людьми с помощью генной технологии и бионики. Предсказание этих провидцев будущего уже сбылось в том смысле, что постчеловеческая эпоха действительно наступила. Но оно не сбылось в том смысле, что создателями и носителями постчеловеческой эпохи стали не роботы, не инопланетяне и не искусственные человекоподобные существа, а самые обыкновенные западоиды. В отношениях между людьми и окружающей их средой имеют место два аспекта: приспособление людей к условиям среды и приспособление среды к характеру и потребностям людей.

У различных типов людей и народов соотношение этих аспектов может быть различным. У одних может преобладать первый над вторым, у других — второй над первым. Одни могут проявлять гибкость в отношении среды, другие — жёсткость. Развив до высокого уровня свою власть над средой, западоиды почти полностью утратили способность приспосабливаться к среде. Приспосабливательная жёсткость западоидов в сочетании с их другими качествами способствовала тому, что характерным для них стало активное приспособление среды к своей натуре и своим потребностям. Это сказалось и в отношениях с другими народами. Характерным для западоидов стало стремление подчинять себе другие народы, влиять на них, навязывать им свой образ жизни. Сложилась идеология превосходства.

Идеология превосходства

Надо различать констатацию того факта, что народы различаются по каким-то социобиологическим признакам, и идеологию, согласно которой представители одних народов рассматривают себя как существа более высокого порядка по отношению к иным народам, а эти народы как существа низшего сравнительно с ними порядка. Это — идеология социального превосходства одних народов над другими, идеология господства первых над вторыми. Ослабленная форма её — идеология руководства одних народов другими, «покровительства», «братской помощи», и так далее.

Другая крайность «обоснование» такой идеологии ссылками на биологические качества и различия народов, идеология высшей биологической расы — расизм в строгом смысле слова. Расизм есть лишь частный случай и крайность идеологии превосходства. Идеология превосходства есть идеология западная. По целому ряду причин её не выражают явно, прячут, маскируют и даже порицают. Чтобы отвлечь от неё внимание и помешать её обнаружению представителями народов, фактически считаемых народами низших сортов по отношению к народам западным, всячески раздувают расизм как главную опасность и объявляют расизмом всякие попытки научного исследования свойств и различий народов. Фактически не допускается такое исследование и народов западных (западоидов), так как такое исследование обнаружило бы факт заражённости западоидов идеологией превосходства, а также тот факт, что западоиды, превосходя другие народы (незападоидов) в одних отношениях, уступают им в других отношениях и деградируют. Нет надобности говорить о том, что вся история западного колониализма проходила с идеологией превосходства.

Хочу обратить внимание на явления такого рода в нашу эпоху. Приглядитесь внимательнее к тем фактам и документам «Холодной войны», которые теперь стали доступны! Приглядитесь к тому, в каком виде изображаются в западных средствах массовой информации, пропаганде, кино, литературе и так далее западные люди (западоиды) и в каком виде, например, русские! Западоиды изображались и с удесятеренной силой изображаются теперь как существа высшего сорта. Причём в таком виде они выглядят даже тогда, когда критикуются, разоблачаются, изображаются в качестве преступников, злодеев, насильников, развратников. А, например, русские изображаются как существа не то что второго, а даже как самого низшего сорта. Причём такими они выглядят даже тогда, когда о них говорят что-то положительное, хвалят их, сочувствуют им. Это — снисходительная похвала и сочувствие существ высшего сорта к существам сорта низшего. И это — не правдивое отражение реальности, а фальсификация реальности по правилам идеологии. Здесь идеология превосходства принимает наиболее изощрённые и лицемерные формы.

Идеология превосходства служит цели колонизации Западом («Глобальным обществом») прочих народов планеты, которым неявно, но систематически внушается идея их собственной неполноценности, будто они — существа низшего сорта по отношению к западоидам, якобы несущим им все мыслимые блага цивилизации. И что особенно важно понять, дело не ограничивается воздействием на психику людей. Делается нечто более значительное и глубокое, а именно — систематически принимаются практические меры к тому, чтобы помешать другим народам развить в себе качества, которые имеют существенное значение для цивилизации и благодаря которым они могли бы достичь уровня народов Запада и даже превзойти их. Это прежде всего качества интеллектуально-творческие, важные для развития науки, техники, социального самосознания народа.

На пути к материальной сверхкультуре

На основе западнизма западный мир развил материальную культуру, не имеющую серьёзной конкуренции на планете. На короткое время Советский Союз сделал значительную попытку вырваться вперёд. Кое в чём она удалась. Но его бег был прерван. В обозримом будущем Россия вряд ли способна подняться настолько, чтобы сравняться с ролью разгромленного Советского Союза. Современная материальная культура западнизма характеризуется такими чертами. Предметы её в западном мире производятся в огромных массовых масштабах. Происходит усложнение и усовершенствование её предметов, растёт число их видов. Усложняются правила оперирования ими.

Обычными стали сооружения таких гигантских масштабов по затратам интеллекта, вещества, усилий и средств, какие ещё совсем недавно были не по силам всему человечеству. Египетские пирамиды и гигантские храмы кажутся в сравнении с ними детской забавой. А с точки зрения времени изготовления тут вообще и речи не может быть о какой-то сопоставимости. Материальная культура проникает во все сферы жизни людей, возникает везде, где есть малейшая возможность для неё, проникает во все «щели» и «поры» человеческой жизни. Практически в жизни людей не остаётся места, где бы её не было, — где бы «ни ступала нога прогресса материальной культуры». Образуются многочисленные профессии не только в её производстве и в усовершенствовании, но и в использовании. В большинстве случаев требуется специальное обучение правилам оперирования её предметами. Практически для всех членов общества требуется длительное обучение навыкам жить в среде современной материальной культуры. Общество тратит на это огромные средства и усилия.

Есть основания утверждать, что растёт степень несоответствия человеческого материала той материальной культуре, которая создаётся его самыми изобретательными представителями и при его участии, можно сказать им самим. Сами творцы материальной культуры становятся препятствием на пути её дальнейшего прогресса. Это, с одной стороны, вынуждает на новые изобретения с целью компенсации несоответствия. А с другой стороны, это становится одним из наиболее важных факторов иерархического структурирования людей в плане создания, сохранения, эксплуатации и усовершенствования материальной культуры, причём структурирования в диапазоне между величайшими научными и техническими открытиями и изобретениями, с одной стороны, и самыми примитивными явлениями, напоминающими о происхождении человека из животного мира, с другой стороны. На высшем уровне этой иерархии уже происходит интенсивный процесс выделения человеческой элиты (сверхлюдей) из миллиардов прочих людей, сопоставимый по своим эволюционным последствиям с выделением мира людей из мира животных. И это уже в той или иной мере ощущается миллиардами людей на планете. Западная пропаганда стремится внушить им, будто достижения западной материальной культуры доступны всем, конечно — при условии гегемонии Запада и западнизации планеты. Но в условиях демографического взрыва и самого примитивного представления, что этих благ на всех просто не хватит, происходящий процесс уже породил состояние человечества, которое я назвал бы эволюционной паникой. Думаю, что это состояние пришло надолго, может быть, на столетия.

Научно-технический прогресс во второй половине нашего века неизмеримо превзошёл всё то, что в этом отношении было сделано в прошлом, и все фантазии прошлого на этот счёт по широте, по глубине проникновения в тайны мироздания, по уровню интеллекта, по дерзости идей и экспериментов, по изобретательности. Он охватил, повторяю, все сферы бытия, начиная от бытовых пустяков и заканчивая проблемами всего мироздания. Он решительно отбросил все табу прошлого и взялся за проблемы, считавшиеся непосильными ни для какой науки и техники. Это был взрыв открытий, изобретений и дерзаний, какой по мощности, скорости и всепроникаемости можно сравнить разве что со взрывом множества ядерных бомб одновременно. Собственно говоря, взрыв атомных бомб в Японии в 1945 году, созданных общими усилиями творческого интеллекта западного мира, символизировал начало новой эпохи в истории человечества. За ним последовали выход человечества в космос, бум автоматики и электроники, триумф информационно-интеллектуальной техники, проникновение в тайны человеческого организма и многое другое.

Достижения научно-технического прогресса с поразительной быстротой вошли в материальную культуру общества, кардинально преобразовав и увеличив её. Влияние этой революции на умы и чувства людей было стремительным и всеобъемлющим. Сложилась вера во всемогущество науки и техники. В них увидели панацею от всех бед и средство решения всех проблем. На первых порах не замечали, игнорировали или считали временными негативные следствия этого прогресса. Не заметили того, что человек, биологически сформировавшийся в естественной природной среде и развившийся в социальной среде, соразмерной среде природной, почти внезапно (с точки зрения исторического времени) оказался в искусственной, созданной им самим среде материальной культуры, и эта среда обнаружила себя как неподконтрольная ему сверхприрода. Человеческий материал общества оказался неподготовленным к такому перелому. С восторгом приняв позитивные достижения этого перелома, он не сразу ощутил их негативных спутников и своё бессилие перед ними. Общеизвестно, что принципы взаимоотношений между материальной культурой и природной средой были нарушены вследсгвие рассмотренного перелома. Сообщениями на эту тему заполнены средства массовой информации, печатаются тысячи книг, проводятся бесчисленные конференции, принимаются решения на высотах власти, создаются разного рода организации.

Одним словом, проблема природной среды в условиях современной материальной культуры (обратите внимание — не проблема материальной культуры в условиях природной среды, а, наоборот, проблема природной среды в условиях материальной культуры!) завладела вниманием человечества. Но при этом тот факт, что оказались нарушенными гораздо более важные принципы взаимоотношений между человеческим материалом и материальной культурой, остался в тени. Вопиющим нарушением социальных законов, касающихся взаимоотношений между материальной культурой и человеческим материалом, явилось, например, образование сверхгигантских городов. В них искусственно созданная среда «каменных джунглей» стала вообще средой обитания сотен миллионов людей. Во многих местах планеты материальная культура вообще поглотила природную среду. Баснословный взлёт средств транспорта и коммуникации сделал планету маленькой, в сочетании с демографическим взрывом — слишком тесной для жизни людей.

Развитие информационно-интеллектуальной техники произвело революцию в материальной культуре. Идеологи заговорили о новой эпохе в истории человечества, назвав её информационным обществом. Я думаю, что слово «общество» тут уже становится неуместным. В сочетании с другими факторами эта революция знаменует нечто более значительное и глубокое, а именно конец эпохи обществ и вступление в эпоху сверхобществ. При оценке прогресса материальной культуры надо принимать во внимание баланс его позитивных результатов и негативных следствий, баланс выгод от него и затрат, соотношение следствий разумного и неразумного использования. Уже теперь можно констатировать сильнейшую тенденцию к тому, что негативные следствия прогресса пересилят позитивные его результаты, затраты на него пересилят выгоды от него, именно разумное использование результатов прогресса становится основной причиной его негативных последствий. И что особенно интересно, это то, что избежать прогресса материальной культуры уже невозможно, ибо он стал принудительным. Ослабить рост негативных его следствий можно теперь только на пути дальнейшего прогресса. Остановка последнего и даже ослабление ниже некоторого уровня приведут к жестокому всестороннему кризису и даже к катастрофе.

Прогресс материальной культуры становится врагом человечества. Но он же стал единственным спасением от этого врага, то есть от самого себя. Материальная культура становится чрезмерной с точки зрения живущих в ней людей. Она отнимает слишком много времени и сил на овладение правилами поведения в ней и использования её. Она имеет свои объективные законы, нарушить которые человек вообще не в состоянии или нарушение которых ведёт к тяжким последствиям и строго наказуется. Вся жизнь человека оказывается регламентированной неподвластными им силами сверхприроды. Свобода поведения и воли сводится лишь к выбору варианта «канала», в котором (причем в любом) человек становится рабом сил и законов материальной культуры. Человеческий материал оказался неадекватным созданной им самим материальной культуре. У первого потолок развития ниже, чем у второй, а скорость движения к потолку тем более ниже. Человек просто не в состоянии овладеть и нормально оперировать непомерно большим числом довольно сложных операций с предметами материальной культуры, без которой он уже не может сделать ни шагу. Дело в том, что изобретали материальную культуру немногие таланты и гении, а иметь дело с ней приходится миллионам посредственностей и даже индивидов ниже среднего уровня. Жалобы на дефицит человеческого материала время от времени вырываются в сферу гласности в современных, наиболее высокоразвитых обществах.

Отмечу ещё одно важное социальное следствие прогресса материальной культуры западнизма. Увеличение человейников по числу членов есть лишь один аспект социальной эволюции. Другой аспект — усовершенствование объектов, выполняющих конкретные функции, что бывает связано с уменьшением их размеров, то есть числа людей, необходимых для выполнения тех же функций Наше время даёт этому бесчисленные примеры. Тенденция к минимизации социальных объектов столь же объективна, как и тенденция к максимизации. Колоссальный прогресс материальной культуры и средств организации деятельности людей после Второй мировой войны, ставший одним из условий эволюции западного мира к сверхобществу, стал одной из главных причин образования избыточного человеческого материала в странах западного мира. Это, со своей стороны, способствует изменению социальной структуры населения, взаимоотношений между компонентами социальной организации и других компонентов жизни западных обществ. Но самый, пожалуй, грандиозный взлёт в западной материальной культуре произошёл в сфере знаковой культуры. Люди сами изобретают знаковую культуру как материальную культуру, скажем, второго уровня. И сами они устанавливают правила её функционирования, организации и использования. Но, вступив в силу, эти правила приобретают характер законов природы, вернее — сверхприроды. Сверхприроды не в смысле чего-то сверхъестественного, а в смысле искусственно изобретённой природы над природой естественно данной.

Творения человека, призванные служить ему, превращаются в беспощадных и бесчувственных господ над своими творцами, заставляя последних служить им. Они воплощают в себе коллективную волю человейника и его коллективную власть над отдельным индивидом. Люди могут бороться с себе подобными, бунтовать против них, упрекать их во всех грехах. Но ничего подобного они не могут позволить себе в отношении вещного мира. Если кто-то отказывается от роли прислуги вещей, он либо заменяется другим, послушным человеком, либо вещный мир вообще начинает обходиться без людей, либо случаются какие-то неприятности, обычно преодолеваемые в пользу вещей. Знаковая культура западного мира достигает астрономических размеров. Она в миллионы раз превосходит знаковую культуру прочих стран. Одно это ставит западный мир в особое положение в истории человечества. В мире нет и вряд ли когда появится другой социальный феномен, способный на аналогичное творчество. На создание, сохранение, воспроизводство, дальнейшее усовершенствование и обогащение знаковой культуры и использование её Запад затрачивает астрономических размеров средства и усилия. Пока эти траты оправдываются. Но всему есть предел. Во-первых, достигла огромных размеров и все увеличивается паразитическая и негативная (вроде рака) часть этой культуры, и никто не в состоянии остановить этот процесс. Во-вторых, все дороже обходится сохранение и воспроизводство навыков обращения с ней. В-третьих, все дороже обходится каждый шаг вперёд. И в-четвёртых, передача многих функций знаковой культуры и значительного объёма операций с ней техническим устройствам, усиливая и облегчая некоторые аспекты интеллектуальной деятельности людей, одновременно ограничивает возможности знакового творчества.

Во второй половине нашего века второй уровень материальной культуры в западных странах разросся и приобрёл большую силу. Это изменило профессиональный состав работающих членов общества настолько, что число занятых на этом уровне западоидов приблизилось к числу занятых на первом уровне. Их труд стал подобен труду занятых в системе государственности чиновников, разного рода общественных деятелей и прочих лиц «чистых» («бумажных») профессий. Профессии, ранее считавшиеся собственно трудовыми, оказались в меньшинстве. И число занятых в них людей стремительно сократилось. Западные общества стали обществами с преобладанием лёгких (по старым понятиям) форм труда, ранее считавшихся непроизводительными и в значительной мере оставшихся такими. Эти виды деятельности обладают повышенной способностью к автономному саморазрастанию, к работе на себя, а не на общество. Они имеют тенденцию к превращению в касты, подобные кастам жрецов прошлого. Значительное место в современной материальной культуре заняли знаковые системы, фиксирующие результаты познания и правила поведения людей. Напоминаю, что знаки суть явления мёртвой природы, а не нечто бестелесное (идеальное в смысле нематериального), как утверждают философы, заимствовавшие идею нематериальной субстанции из религии. Денежные знаки и всякого рода документы также суть вещи неживой природы. Любая информация есть определённого вида знаки или состояния вполне материальных приборов, аппаратов, сооружений.

Самым значительным, на мой взгляд, признаком произошедшего перелома в сфере материальной культуры является то, что люди во все возрастающей степени стали совершать поступки и организовываться не в соответствии с законами живых существ, а в соответствии с законами созданного и воспроизводимого ими вещного мира. Этот мир имеет свои законы, неподвластные живым существам. Одни из этих законов непосредственно и очевидным образом суть законы природы, в соответствии с которыми создаются и используются здания, машины, приборы и прочие вещи. Другие же проявляют свою силу законов природы через коллективную и безликую силу множества живых существ, навязываемую вещам и передаваемую из поколения в поколение. Такими являются, например, правила оперирования разного рода знаками и вещами, содержащими знаки (в частности, документы), а также правила, регламентирующие расположение и эксплуатацию вещей (в частности, расписания самолётов). Совокупность таких правил обладает силой, с которой ни в какое сравнение не идёт власть правительств, концернов, организаций, партий, движений, сект, мафий. Человечество преодолевает уровень живой материи. На смену социальной организации живых существ приходит социальный механизм, воплощающий в себе отчуждённые волю и интеллект человечества.

На пути к глобальному человейнику

Мы рассмотрели происходящий эволюционный перелом в истории человечества в аспекте формирования человейников более высокого уровня организации, чем общество, — сверхобществ. Этот процесс есть лишь часть более сложного процесса, захватившего всю западную цивилизацию и все человечество. Детальное описание его выходит за рамки задачи этой книги. Тем не менее вообще оставить его без внимания нельзя. Так что я должен хотя бы кратко сказать об основных его чертах. Выражение «Глобальное общество» стало привычным в сочинениях и речах на социальные темы. При этом «глобальное общество» понимается как объединение всего человечества в единое целое, подобное привычным обществам (их часто называют национальными государствами), с единым мировым правительством и прочими учреждениями современных стран, только большего размера. Обоснование такого мирового социального монстра (около шести миллиардов человек, а футурологи обещают в будущем десять миллиардов и более!) идёт по многим линиям. Перечисляются проблемы, которые якобы можно решить лишь совместными усилиями всех стран и народов планеты (демографические, экологические, голода, преступности, болезней, и так далее). Ссылаются на то, что складывается мировая экономика, ломающая границы национальных государств и решительным образом влияющая на их экономику. Ссылаются, наконец, на то, что мир уже пронизан сетью международных объединений, учреждений и организаций, сплотивших человечество в единое целое.

В мире не осталось ни одного уголка, где какая-либо более или менее значительная человеческая группа вела изолированную жизнь. Жизнь людей всё более и более находится под влиянием событий, происходящих далеко от тех мест, где они живут. Осуществилась глобализация средств массовой информации. Сложилась международная система производства, распределение и потребления информации. Благодаря ей разбросанное по всей планете человечество ощущает себя живущим в одном мировом объединении. Складывается единая мировая культура. Тут все вроде бы верно. Но при этом все, говорящие и пишущие на эту тему, за редким исключением, отодвигают на задний план или совсем игнорируют тот факт, что сама идея «Глобального общества» есть идея западная, а не всеобще-мировая. Инициатива и усилия движения к такому объединению человечества исходят от Запада. В основе его лежит не стремление различных стран и народов планеты к объединению — такое стремление появляется чрезвычайно редко, — а стремление определённых сил Запада занять доминирующее положение на планете, организовать всё человечество в своих конкретных интересах, а отнюдь не в интересах некоего абстрактного человечества.

Мировая экономика есть прежде всего завоевание планеты транснациональными компаниями Запада, причём в интересах этих компаний, а не в интересах прочих народов планеты. Некоммерческие международные организации в подавляющем большинстве суть организации западные, контролируемые силами Запада и так или иначе поддерживаемые и используемые ими. Мировой информационный порядок есть порядок, устанавливаемый странами Запада, и прежде всего — США. Фирмы и правительство США осуществляют контроль глобальной коммуникации. Западные медиа господствуют в мире. Мировая культура есть прежде всего американизация культуры народов планеты. Одним словом, идея «Глобального общества» есть лишь идеологически замаскированная установка западного мира, возглавляемого США, на покорение всей планеты и на установление своего господства над всем прочим человечеством. Идея «Глобального общества» есть идея прежде всего американская. После распада советского блока и самого Советского Союза США остались единственной сверхдержавой с претензией диктовать свой порядок всей планете. Однако она есть идея не только американская, а общезападная. Чтобы установить желаемый мировой порядок, США должны мобилизовать усилия всего западного мира. В одиночку им эту задачу не решить.

С другой стороны, западные страны по отдельности не в состоянии сохранить своё положение в мире. Они могут удержаться на достигнутом ими уровне лишь совместными усилиями. А США уже заняли место лидера в их совместном движении к мировой гегемонии. Единое человечество возможно, но не как мирное сосуществование равноправных стран и народов, а как структурированное социальное целое с иерархией стран и народов. В этой иерархии неизбежны отношения господства и подчинения, лидерства, руководства, то есть отношения социального, экономического и культурного неравенства. Дело тут не в каких-то биологических причинах и не в плохих расистских идеях, а в объективных социальных закономерностях организации больших масс населения. Знание этих закономерностей вовсе не означает, что люди должны перед ними капитулировать. Люди боролись, борются и будут бороться против стремления других людей господствовать над ними и вообще против их превосходства над собой. И идеи равенства и некоей нравственной справедливости при этом играли и будут играть свою роль. Но было бы по меньшей мере наивно закрывать глаза на упомянутую объективную тенденцию к вертикальному структурированию стран и народов.

В качестве составных частей единого человечества народы подчиняются действию общих коммунальных законов, имеющих силу для любых объединений людей. Так что явное или скрываемое стремление какой-то страны к мировой гегемонии есть один из составных элементов тенденции к единству человечества. Я говорю именно о вертикальном структурировании, а не просто о разделении мирового общества на регионы. Причём я это представляю себе не как одну иерархическую линию, а как переплетение многих линий, в котором единая мировая иерархия проступает лишь как тенденция. И среди этих линий следует в первую очередь назвать разделение человечества на западную и прочую (незападную) части. Отношения между ними являются совсем не братскими. Ни о каком их равенстве и равноправии и речи быть не может. Западная часть возвышается над незападной. В значительной мере первая уже господствует над второй и имеет тенденцию к полному мировому господству. Каждая из упомянутых частей имеет иерархическую структуру в различных измерениях.

В западной части на вершине иерархии находятся США. Уровнем ниже находятся ведущие западные страны Германия, Англия, Франция, Канада. Ещё ниже — Италия, Австрия, Бельгия, Нидерланды. И прочие западные страны как-то упорядочиваются на социальной «вертикали» в том или ином разрезе. И незападные страны занимают разное положение в мировой иерархии. Уровнем ниже западных стран располагаются полузападные страны — Чехия, Словакия, Польша, Венгрия и другие. Они не являются западными, но из прочих незападных стран ближе к западным. На ещё более низком уровне располагаются прочие страны. Причём и они занимают различные уровни в зависимости от степени подчинённости Западу. И на самом низшем уровне находятся страны и народы, враждебные Западу или вообще невосприимчивые к его влиянию. Насколько я помню, во все послевоенное время западные политики, идеологи и журналисты постоянно говорили о Западе как о чём-то едином. Но стоит постороннему человеку заговорить о Западе именно как о таком целом, как немедленно следуют возражения, будто никакого единого Запада вообще нет в природе. В качестве аргументов при этом приводятся различия интересов западных стран, конфликты между ними, и так далее. Очевидно, когда говорят о единстве Запада, имеется в виду единство в одном смысле, а когда единство отрицается — в другом. Конечно, Запад как единое национальное государство вроде Франции, Италии и так далее не существует. Но национальные государства суть не единственная форма человеческих объединений.

После Второй мировой войны тенденция к интеграции стран Запада в новое огромное единство стала доминирующей в современной эволюции человечества, так же как и тенденция к образованию глобального общества под эгидой интегрирующегося Запада. Европейское сообщество, немыслимое без участия США, есть реальность, а не вымысел. Возьмите любой справочник по состоянию планеты, и вы в нём увидите бесчисленные организации, учреждения и предприятия общезападного характера. Добавьте к этому бесчисленные сговоры стран, бесчисленные встречи их глав, совместные мероприятия. Современный Запад не есть всего лишь сумма стран США, Англии, Германии, Франции и других им подобных западных «национальных государств». Это есть социальное образование, более сложное и более высокого уровня организации. Оно включает в себя в качестве основы и структурных компонентов упомянутые «национальные государства», но не сводится к ним. Оно является молодым с исторической точки зрения: оно начало складываться после Второй мировой войны и ещё находится в стадии формирования. Оно не есть нечто идиллически гармоничное целое. Формирование его происходит в острой борьбе. Внутри его имеют место конфликты и дезинтеграционные тенденции. Но это — обычное явление в любых больших объединениях людей. Существенно тут то, что интеграционный процесс доминирует, и «национальные государства» всё более и более утрачивают автономию и суверенитет. Запад есть вполне конкретное социобиологическое образование. Японцы, корейцы, поляки, чехи, русские и представители других незападных народов могут стать и становятся частичками тела Запада не в качестве граждан своих стран, тяготеющих к западным образцам, но лишь покинув их и внедрившись в страны Запада. Да и это не так-то просто. Десятки миллионов иностранцев годами и десятками лет живут в странах Запада, оставаясь тут чужеродным явлением.

Запад есть явление уникальное, то есть единственное в своём роде и неповторимое в истории человечества. Наша планета не так уж велика, Запад уже существует, он занимает своё место на планете, в обозримом будущем он способен это место удержать за собой и не допустить другой «Запад» рядом с собой. Стечение обстоятельств, благодаря которым Запад сложился исторически, является уникальным и неповторимым. Когда народы Восточной Европы и Советского Союза вознамерились уподобиться Западу, они полностью игнорировали то, что это уподобление не может стать превращением их в части Запада или в западные страны по двум основным причинам (не считая других). Первая причина — навязывание этим народам отдельных свойств Запада (капитализм, рынок, демократия и так далее) не есть превращение их в части Запада, ибо реальный Запад вообще не сводится к этим свойствам. Реальный социально-политический строй, экономика, идеология и другие основы обществ западного типа имеют мало общего с тем идеологически-пропагандистским их изображением, какое навязывалось этим народам. Последние могут лишь имитировать реальный западный тип общества, но не более того.

Вторая причина — место и роль Запада на планете уже заняты, и самое большее, на что могут рассчитывать уподобляющиеся Западу народы, это оказаться в сфере власти, влияния и колонизации со стороны Запада, причём на тех ролях, какие им позволит играть сам единственный и неповторимый Запад. Тенденция к интеграции Запада имела место всегда. Она принимала различные формы — взаимное проникновение, культурное влияние, экономические связи и так далее. Эту тенденцию выражали и войны, включая мировые. Что нового внесло в эту тенденцию наше время? Это новое связано с формированием сверхобществ и с их объединением на этой основе, то есть с «вертикальным» структурированием человечества.

Последнее заключается в том, что возникают бесчисленные и разнообразные организации, учреждения и предприятия общезападного (наднационального) характера. Их уже сейчас насчитываются десятки (если не сотни) тысяч. Они не принадлежат ни к какой отдельной стране. Они возвышаются над ними. В их деятельность уже сейчас вовлечены многие миллионы людей. Они организуются и функционируют по социальным законам (правилам), отличным от тех, по каким организуются и функционируют компоненты привычных (традиционных) «национальных государств» Запада. Они служат основой для образования своего рода «общества второго уровня», которое возвышается как «надстройка» над обычными обществами и фактически подчиняет последние в основных аспектах их жизнедеятельности. Это образование, используя средства западных обществ («национальных государств»), фактически контролирует более пятидесяти процентов всех мировых ресурсов (по некоторым данным — более семидесяти процентов). Оно опутало своими щупальцами всю планету. Так что в отношении его вполне уместно выражение — «Глобальное сверхобщество».

Глобальное сверхобщество складывается не по типу обществ западного типа, а по типу сверхобществ. Его компонентами становятся формирующиеся западнистские сверхобщества. И объединяет их в целое надстроечная часть глобального сверхобщества — «общество второго уровня» мирового масштаба. Именно оно правит человечеством в наше время, а не какая-то небольшая кучка богатеев. Оно включает в себя, конечно, денежный механизм западного мира и использует его как средство управления Западом и прочим человечеством. Но для управления одним Западом, в котором живёт до миллиарда человек, этого мало. А для удержания под своим контролем около пяти миллиардов прочего человечества — тем более. Нужны мощные вооружённые силы, политический аппарат, секретные службы, средства массовой информации. Нужно иметь возможность распоряжаться ресурсами «национальных государств» Запада, принуждая к этому их систему власти и управления. В этом аспекте все западные страны, включая США, являются ареной деятельности этого глобального монстра. Верхушка его находится в США. Последние суть главная резиденция этого «мирового правительства», постав-шик мировых вооружённых полицейских сил, место расположения «штабов» для управления различными рычагами мировой власти, кузница командных, карательных и идеологических кадров и исполнителей воли хозяев планеты. Но подразделения глобального сверхобщества имеются во всех частях западного и западнизируемого незападного мира.

С возникновением глобального сверхобщества произошёл перелом в самом типе эволюционного процесса: степень и масштабы сознательности исторических событий достигли такого уровня, что стихийный эволюционный процесс уступил место проектируемой и управляемой эволюции. Это, напоминаю, не означает, будто все в эволюции человечества стало планироваться и ход эволюции стал управляться в соответствии с планами. Это означает, что целенаправленный, планируемый и управляемый компонент эволюционного процесса стал играть определяющую роль в конкретной истории человечества. Цели при этом не обязательно благородные, они могут быть (и являются таковыми на самом деле) эгоистичными, гнусными, коварными и так далее. Планы не обязательно целесообразные и разумные, они могут быть нелепыми и даже безумными. Управление не обязательно по правилам разумного управления и не обязательно эффективно, оно может быть дилетантским, неэффективным. Но это не влияет на сам тип эволюции, подобно тому, как плохая государственность не меняет тип власти как государственной, плохая экономика не меняет тип хозяйства как экономический.

Принципиально важно здесь то, что в западном мире сложилась социальная структура, в которой имеются компоненты, ставящие цели эволюционного характера и глобального масштаба, вырабатывающие планы достижения этих целей, обладающие способностью и средствами управлять огромными массами людей, принуждая их к деятельности по реализации этих планов, распоряжающиеся колоссальными материальными ресурсами, достаточными для того, чтобы исторические процессы, ранее бывшие стихийными, сделать сознательными.

Западнизация человечества

Западные страны сформировались исторически в «национальные государства» как социальные объединения более высокого уровня социальной организации сравнительно с другими странами, как своего рода «надстройка» над прочим человечеством. Они развили в себе силы и способности доминировать над другими народами, покорять их. А историческое стечение обстоятельств дало им возможность использовать свои преимущества в своих интересах. Воздействие этого явления на судьбы человечества было и остаётся противоречивым. Оно было могучим источником прогресса. И оно же было не менее могучим источником несчастий. Оно явилось причиной бесчисленных кровопролитных войн, включая две мировые, а также причиной гибели многих народов и целых цивилизаций. Оно не только не исчезло со временем, но усилилось. Оно лишь приняло новые формы и масштабы. Теперь западные страны покоряют планету не поодиночке, а совместно. Теперь они стремятся покорить всё человечество и организовать его так, чтобы они могли удержать свою мировую гегемонию за собой навечно и чтобы могли эксплуатировать всю планету в своих интересах наивыгоднейшим для себя образом.

Стремление западных стран к овладению окружающим миром не есть всего лишь злой умысел каких-то кругов этих стран — «империалистов». Оно обусловлено объективными законами социального бытия. Более того, овладение другими странами и народами стало необходимым условием выживания стран и народов Запада. Оно есть принудительное средство сохранить достигнутое положение и выжить в угрожающе сложных исторических условиях. Всем ходом исторического развития Запад вынуждается на то, чтобы установить мировой порядок, отвечающий его интересам. Он не просто имеет возможности и силы для этого, он уже не может уклониться от этой эпохальной задачи. В ходе «Холодной войны» была выработана стратегия установления нового мирового порядка — стратегия создания реального «Глобального общества». Я называю её словом «западнизация».

Сущность западнизации состоит в навязывании незападным народам и странам социального строя, экономики, политической системы, идеологии, культуры и образа жизни, подобных таковым (или имитирующих таковые) западных стран. Идеологически и в пропаганде это изображается как гуманная, бескорыстная и освободительная миссия Запада, который при этом изображается средоточием всех мыслимых добродетелей. Мы свободны, богаты и счастливы, — так или иначе внушает западная идеология и пропаганда западнизируемым народам, — и мы хотим помочь вам стать такими же свободными, богатыми и счастливыми, как мы. Но для этого вы должны сделать у себя, в своих странах, то, что мы вам посоветуем. Это — на словах. А на деле западнизация (в рассматриваемом здесь смысле!) имеет реальной целью довести намеченные жертвы до такого состояния, чтобы они потеряли способность к самостоятельному существованию и развитию, включить их в сферу влияния и эксплуатации западных стран, присоединить их к западному миру не в роли равноправных и равномощных партнёров, а в роли зоны колонизации.

Западнизация не исключает добровольность со стороны западнизируемой страны и даже страстное желание пойти этим путём. Запад именно к этому и стремится, чтобы намеченная жертва сама полезла ему в пасть да ещё при этом испытывала бы благодарность. Для этого и существует мощная система соблазнов и идеологическая обработка. Но при всех обстоятельствах западнизация есть активная операция со стороны Запада, не исключающая и насилие. Добровольность со стороны западнизируемой страны ещё не означает, что всё население её единодушно принимает этот путь своей эволюции. Внутри страны происходит борьба между различными категориями граждан за и против западнизации. Была разработана также и тактика западнизации. В неё вошли меры такого рода. Дискредитировать все основные атрибуты общественного устройства страны, которую предстоит западнизировать. Дестабилизировать её. Способствовать кризису экономики, государственного аппарата и идеологии. Раскалывать население страны на враждующие группы, атомизировать его, поддерживать любые оппозиционные движения, подкупать интеллектуальную элиту и привилегированные слои. Одновременно вести пропаганду достоинств западного образа жизни. Возбуждать у населения западнизируемой страны зависть к западному изобилию. Создавать иллюзию, будто это изобилие достижимо и для них в кратчайшие сроки, если их страна встанет на путь преобразований по западным образцам. Заражать их пороками западного общества, изображая пороки как добродетели, как проявление подлинной свободы личности. Оказывать экономическую помощь западнизируемой стране в той мере, в какой это способствует разрушению её экономики, порождает паразитизм в стране и создаёт Западу репутацию бескорыстного спасителя западнизируемой страны от язв её прежнего образа жизни. Одной из черт западнизации является мирное решение проблем. Но эти мирные методы обладают одной особенностью: они принудительно мирные.

Запад обладает огромной экономической, идеологической и политической мощью, достаточной, чтобы заставить строптивых мирным путём сделать то, что нужно Западу. Но мирные средства ничто, если они не базируются на мощи военной. И в случае надобности Запад, как показывает опыт (например, Югославия), не остановится перед применением оружия, будучи уверен в своём подавляющем превосходстве. Западнизация есть особая форма колонизации, в результате которой в колонизируемой стране принудительно создаётся социально-политический строй колониальной демократии. По ряду признаков это есть продолжение прежней колониальной стратегии западноевропейских стран. Но в целом это есть новое явление. Назову характерные признаки его. Колониальная демократия не есть результат естественной эволюции данной страны в силу её внутренних условий и закономерностей её исторически сложившегося социально-политического строя. Она есть нечто искусственное, навязанное этой стране извне и вопреки её исторически сложившимся возможностям и тенденциям эволюции. Она поддерживается мерами колониализма. При этом колонизируемая страна вырывается из её прежних международных связей. Это достигается путём разрушения блоков стран, а также путём дезинтеграции больших стран, как это имело место с советским блоком. Советским Союзом и Югославией. Иногда это делается как освобождение данного народа от гнета со стороны других народов.

Но чаще и главным образом идея освобождения и национальной независимости есть идеологическое средство манипулирования людьми. За вырванной из прежних связей страной сохраняется видимость суверенитета. С ней устанавливаются отношения как с якобы равноправным партнёром. В стране в той или иной мере сохраняются предшествующие формы жизни для значительной части населения. Создаются очаги экономики западного образца под контролем западных банков и концернов, а в значительной мере — как явно западные или совместные предприятия. Внешние атрибуты западной демократии используются как средства совсем не демократического режима и как средства манипулирования массами. Эксплуатация страны в интересах Запада осуществляется силами незначительной части населения колонизируемой страны, наживающейся за счёт этой её функции и имеющей высокий жизненный стандарт, сопоставимый с таковым высших слоёв Запада.

Колонизируемая страна во всех отношениях доводится до такого состояния, что становится неспособном на самостоятельное существование. В военном отношении она демилитаризируется настолько, что ни о каком её сопротивлении и речи быть не может. Вооружённые силы выполняют роль сдерживания протестов населения и подавления возможных бунтов. До жалкого уровня низводится национальная культура. Место её занимает культура, а скорее — псевдокультура западнизма. Массам населения предоставляется суррогат демократии в виде распущенности, ослабленного контроля со стороны власти, доступные развлечения, предоставленность самим себе, система ценностей, избавляющая людей от усилий над собой и моральных ограничений.