Александр Александрович Зиновьев:
На пути к сверхобществу.
Часть VI. Коммунистическое сверхобщество

Микроуровень коммунизма

Чтобы понять секреты коммунизма, надо от его поверхностных проявлений спуститься в его недра, то есть туда, где протекает повседневная жизнедеятельность людей. Однажды возникнув, коммунистическое общество воспроизводится естественным образом как результат этой обычной, рутинной, «пустяковой» жизни миллионов людей. Все внешне великие явления коммунизма имеют самую глубокую основу именно в этих житейских «пустяках». Основу коммунистического человейника на микроуровне образуют такие деловые клеточки (первичные деловые коллективы), которые являются самыми маленькими, стандартными и относительно автономными в своей жизнедеятельности частичками общества, обладающими основными чертами общества в целом, представляющие собой общество в миниатюре. Такие клеточки я назвал выше коммунальными. Это суть предприятия и учреждения, созданные для выполнения некоторых деловых функций и относительно автономные в этом своём деле.

Клеточка имеет свою дирекцию (орган управления), бухгалтерию, отдел кадров, партийную организацию, профсоюзную организацию, комсомольскую организацию и прочие элементы стандартного первичного коллектива. Это — хорошо всем известные заводы, фабрики, институты, фермы, конторы, магазины, совхозы, колхозы, школы и другие предприятия и учреждения, в которых взрослые и работоспособные члены общества принимаются на работу, получают вознаграждение за труд, добиваются успехов, делают карьеру, получают награды и различного рода жизненные блага. Если такая клеточка есть общество в миниатюре, то общество в целом — многократно расчленённая и разросшаяся до гигантских размеров клеточка.

Коммунистические клеточки создаются, преобразуются и уничтожаются решениями властей. Их статус устанавливается законодательно. При этом определяется характер и объём их деятельности, число и категории сотрудников, величина их оплаты, взаимоотношения с другими клеточками и властью. Они функционируют в рамках планов работы. Главный критерий оценки их работы — соблюдение того, что предписано их статусом, и выполнение планов. Юридические лица коммунистических клеточек одновременно суть их руководители (распорядители). Они назначаются учреждениями власти. Иногда их выбирают коллективы. Но это — формальная операция. В структуру коммунистических клеточек, помимо деловых групп, входит множество неделовых организаций — партийная, профсоюзная, молодёжная и другие. Руководители партийной и профсоюзной организаций входят в число руководителей клеточек. Эти организации активно вмешиваются в деловую деятельность клеточек. Тут имеет место своеобразная деловая демократия. Всё взрослое и трудоспособное население общества организовано в клеточки.

Жизнь людей на уровне клеточек образует основу всего коммунистического образа жизни. Назову некоторые её важные черты. Коллектив людей, работающих в одной клеточке общества, для исполнения своих функций получает во владение от общества необходимые средства деятельности. Коллектив владеет этими средствами и эксплуатирует их. Но они не есть его собственность. Все члены коллектива социально не различаются по отношению к средствам деятельности, как это имеет место в обществе феодальном или капиталистическом. Они различаются лишь в системе организации деятельности. Директор фабрики или заведующий учреждением находятся в таком же социальном отношении к средствам деятельности, как подчинённые или рабочие и служащие. Если одной фразой определить, что такое коммунизм с этой точки зрения, то можно сказать, что это — общество, в котором все люди суть служащие государства, вернее — сверхгосударства (об этом скажу ниже). Трудоспособные граждане коммунистического общества обязаны трудиться, то есть быть членами каких-то первичных коллективов. Эта обязанность обусловлена тем, что по идее люди не имеют никаких иных источников существования, кроме тех, какие им предоставляются в первичных коллективах. Для подавляющего большинства населения коммунистической страны это имеет место на самом деле. Уклонения от этого (например, частные предприятия) суть явления временные и не характерные для коммунизма. Для большинства граждан такое положение есть благо. Им гарантирована работа, дающая какие-то средства существования. Если они не нарушают норм поведения, их трудно уволить. Их защищает коллектив. Основное назначение деловых коллективов — дать занятия и посредством их средства существования гражданам общества. Потому здесь трудно ликвидировать нерентабельные в экономическом смысле предприятия и затруднена интенсификация труда, что могло бы привести к безработице. Следствием этого является сравнительно низкий уровень заработной платы.

Люди не всегда стремятся работать усердно, наоборот, стараются всячески уклоняться от работы, работать лишь в той мере, в какой это достаточно для отчётов и видимости работы. Лишь немногие энтузиасты стараются повысить свой жизненный уровень за счёт героического труда. Гарантированное трудоустройство имеет следствием скрытую безработицу, то есть распределение тягот потенциальной безработицы между всеми работающими. Это способствует снижению эффективности производства и зарплаты. Стало общим местом говорить о низкой экономической и вообще деловой эффективности коммунистических предприятий и учреждений. При этом к ним применяют чуждые им критерии капиталистической эффективности. Коммунистическая эффективность характеризуется совсем иными параметрами. Я ввёл для этой цели понятие социальной эффективности в отличие от эффективности экономической. В горбачёвские годы заговорили о необходимости повышения экономической и вообще деловой эффективности клеточек общества. Но это было продиктовано причинами, имеющими мало общего с внутренними закономерностями коммунизма, в том числе влиянием Запада, потребностью рабочей силы в местах и сферах, где люди не хотят работать добровольно. Членам коллективов гарантирован оплачиваемый отпуск, оплата времени болезней, бесплатное медицинское обслуживание, пенсия по старости и инвалидности, жилье, детские сады, образование, обучение профессиям и другие жизненные потребности. Основные жизненно важные потребности граждан так или иначе удовлетворяются, хотя и на невысоком уровне. Впрочем, уровень этот повышается с повышением социальной позиции и является высоким для средних и тем более высших слоёв населения. Жизнь в коммунистическом обществе формально является сравнительно простой. Человек здесь не опутан такой системой правовых отношений, как в западных странах.

Жизненные линии являются простыми и обычно ясными наперёд. Человек имеет минимум документов. Налоги высчитываются автоматически. В принципе без налоговой системы тут вообще можно обойтись. Основное содержание жизни работающих граждан общества составляет то, что они делают в первичном коллективе и через него. Жизнь в коллективе есть их подлинная жизнь, а жизнь вне его лишь условие для неё. Здесь люди не только трудятся, но проводят время в обществе знакомых, обмениваются информацией, развлекаются, налаживают нужные контакты, добиваются успехов, делают карьеру, посещают собрания, получают жилье, повышают квалификацию, занимаются спортом, участвуют в разных кружках и так далее. Тут происходит жизнь в самом точном смысле слова со всеми её радостями и горестями, удачами и неудачами. При этом жизненные блага не даются людям сами собой. Тут во всю мощь разворачиваются законы коммунальности. Спасаясь от них, то есть от самих себя, люди здесь изобрели общественно-значимые средства в виде системы правил и организаций, следящих за соблюдением этих правил. Таковы партийная, профсоюзная, комсомольская организации, а также разного рода контрольные органы. Эти средства изобретаются на основе явлений коммунальности и как их продолжение, то есть, в свою очередь, как явления коммунальности. Жизнь коллектива включает в себя также личные взаимоотношения, сплетни, гостевание, любовные связи, дружбу, совместную выпивку, локальные группки, мафии, круговую поруку, взаимные услуги. Всё это сплачивает коллектив в своего рода единую суперличность. Здесь носителем личностного начала становится не отдельный человек, а целое учреждение. Потому здесь лозунг «Интересы коллектива выше интересов индивида» есть практически действующий принцип коммунального ограничения индивида. Самая глубокая и вместе с тем самая поверхностная суть коммунизма проявляется там, где люди работают и добывают средства существования, — в их первичных коллективах.

Результаты деятельности клеточек вливаются в общий «общественный котёл». Клеточка получает из этого «котла» определённую долю средств для вознаграждения её членов за труд. Это — денежные суммы для выплаты заработной платы, премий и ссуд, жилищный фонд, дома отдыха и санатории, средства транспорта и многое другое. Существенно здесь то, что члены коллектива вознаграждаются за их деятельность по установленным нормам, причём независимо от реализации результатов деятельности коллектива. Коллектив вообще может заниматься никому не нужным делом. Его продукция может просто пропадать. Но раз он официально признан в качестве клеточки, члены коллектива получают свою долю вознаграждения.

С социологической точки зрения, главной целью клеточки является приобщение к деятельности и обеспечение членов её средствами существования. Хотя с точки зрения интересов целого общества, главным является дело, делаемое клеточкой, с точки зрения её членов — главным является получение средств существования и вообще удовлетворение каких-то потребностей за счёт деятельности в клеточке. Это имеет свои недостатки, нередко проявляющиеся в равнодушии к производительности труда, в халтуре, в имитации деятельности и других явлениях. Но для подавляющего большинства граждан такое положение вещей есть благо. Оно освобождает их от всяких тревог за реализацию продуктов деятельности коллектива и позволяет сосредоточить их усилия на борьбе за увеличение личной доли вознаграждения. Попытки руководства страной сделать членов коллективов ответственными за реализацию продуктов их деятельности и поставить вознаграждение их в зависимость от этой реализации массового успеха не имели и иметь не могут в принципе. В оценку сотрудников коммунистической клеточки включаются многочисленные внеделовые качества (партийность, общественная работа, активность, моральные качества, связи), зачастую оттесняющие на задний план качества деловые. В дилемме «Быть или слыть?» предпочтение отдаётся «Слыть». Анализ самых глубоких слоёв коммунистического образа жизни обнаруживает, что добродетели и дефекты коммунизма имеют один и тот же источник. Более того, здесь дефекты являются неизбежными следствиями того, что на первый взгляд выглядит и большинством граждан воспринимается как достоинство.

Гарантия основных жизненных потребностей, являющаяся высшим социальным достижением коммунизма, имеет неизбежным следствием сравнительно низкий уровень удовлетворения этих потребностей, подчинение индивида коллективу, неравенство в распределении благ, принудительный труд, низкий уровень деловой активности и другие дефекты коммунизма, ставшие теперь всем очевидными. Работающие граждане коммунистического общества имеют меньше жизненных благ, чем представители соответствующих профессий в западных странах. Но зато они и трудятся меньше. Степень эксплуатации есть отношение вознаграждения за труд к трудовым усилиям, затрачиваемым на это. При коммунизме степень эксплуатации ниже. Но следствием этого является и более низкий жизненный уровень.

Величайшим достижением коммунистического коллективизма и условий жизни масс населения является ощущение человеком своей нужности обществу и приобщённости к общественной жизни, уверенность в некотором минимуме обеспеченности жизненных потребностей (а не вера в «по потребности!»), уверенность в своём будущем и будущем детей. Но это достижение имеет оборотную сторону: подчинение индивида коллективом, всесилие властей, ограничения гражданских свобод, дефицит всего необходимого и многое другое, что является объектом антикоммунистической пропаганды. «Базисными» социальными отношениями коммунизма являются отношения между людьми в клеточках и между клеточками. Это прежде всего отношения руководствования и подчинения, а также отношения соподчинения. Эти отношения являются чрезвычайно сложными, если не сказать запутанными. Клеточки разделяются на более мелкие группы вплоть до минимальных. И в каждой из них главным социальным отношением является отношение начальников и подчинённых. С другой стороны, клеточки объединяются в более сложные группы благодаря особым клеточкам, выполняющим функции руководствования или руководства.

Таким путём в обществе образуется многоступенчатая иерархия отношений руководствования и подчинения людей и целых коллективов. Она порождает иерархию социальных позиций людей, которая становится неустранимым источником социального, материального и других форм неравенства, основой разделения людей на различные социальные слои или категории. На создание коммунистического микроуровня в Советском Союзе ушли десятки лет титанических усилий системы власти и управления, идеологического механизма и бесчисленных активистов. Потребовалось насилие, включая массовые репрессии, — такой огромный феномен не мог вырасти сам собой. И всё-таки работа осталась незавершённой. Сравнение микроструктуры западнизма и коммунизма показывает, что они несовместимы в самой клеточной основе своей. Естественное (путём эволюции в силу внутренних социальных законов) превращение одного в другого исключено. Они могут во многом уподобляться. Но уподобление социальных систем не есть превращение одной в другую. Млекопитающие, живущие в воде, во многом уподобляются рыбам, но не превращаются в рыб.

Управление на микроуровне

В первичных коллективах люди имеют дело с непосредственными начальниками, а также начальниками более крупных объединений, то есть с властью деловой. К этому присоединяются руководители общественных организаций (партийной, профсоюзной, комсомольской), а также различные контрольные органы. Власть здесь не воспринимается как насилие. Она здесь выглядит как нечто вполне естественное, обусловленное интересами дела и организацией людей в единое целое. Даже высшие руководители коллектива не противостоят здесь рядовым членам коллектива так, как это имеет место в случае отношения хозяев предприятий и наёмных рабочих в капиталистическом обществе или в случае отношения помещиков и крестьян в обществе феодальном. Власть коммунистического общества является демократичной в своей основе. Но на демократической основе власти в коллективах вырастает весьма недемократичная власть в масштабе районов, областей и страны в целом. Руководитель первичного делового коллектива назначается вышестоящими органами управления. Но санкцию на его назначение даёт соответствующая партийная инстанция.

Должностные лица внутри клеточки на более низкие должности частично тоже назначаются высшими инстанциями, частично же назначаются руководством клеточек. Отбор людей на руководящие посты на этом уровне происходит как будничный деловой процесс по мере надобности. Отбор и назначение производится по определённым правилам. Принимаются во внимание различные качества кандидатов, в том числе — моральные, идеологические, деловые. Назначающие лица и органы учитывают и свои интересы. Тот факт, что все основные и постоянно действующие руководители назначаются сверху, а не выбираются снизу, не есть злой умысел высшего руководства. Это определено самими условиями деятельности Для руководства требуются какая-то профессиональная подготовка и другие качества, какими обладает далеко не всякий. Но если бы даже ввели законом выборность должностных лиц снизу, всё равно фактически получился бы отбор их сверху, лишь санкционируемый выборами снизу. В противном случае клеточка не смогла бы функционировать нормально. И состав руководства, избранный снизу, в массе не стал бы лучше того, какой отбирается и назначается сверху. Тем более в массе назначающие органы принимают во внимание мнение о кандидатах в коллективах или в более широкой сфере. Власть начальников (руководителей) в клеточках не является неограниченной. Она ограничена потребностями и условиями дела, законами, общественными организациями, вышестоящими властями.

С точки зрения организации дела руководители мало что способны изменить Их деловая активность ограничена статусом руководимых коллективов и планами, а также членами коллективов и их отношением к труду. Такое положение устраивает подавляющее большинство руководителей. Ограничение инициативы освобождает их от риска потерять своё положение из-за своих ошибок. Они отбираются так и проходят такую подготовку, что инициатива для них становится качеством второстепенным. Это способствует общей тенденции к застою. Самоуправление коллектива не имеет при коммунизме перспектив. Оно на практике вырождается в хаос. Поэтому сами массы населения предпочитают управление свыше, оставив для самоуправления минимум. И они его фактически имеют. Управление по принципу «сверху вниз» не есть результат захвата власти высшими органами над населением, это результат добровольного согласия населения на это. Власть сверху на практике не столь унизительна и тяжка, как власть ближних собратьев. Является грубой ошибкой считать коммунизм абсолютно недемократичным. Тут имеет место своя форма демократии. Заключается она в том, что многие должности являются выборными. Хотя кандидаты намечаются заранее, сам факт их предварительного отбора есть своеобразная форма выборов. В этом принимают участие многие люди и органы власти, обсуждаются различные кандидатуры.

Кроме того, при коммунизме большое значение приобретают разного рода собрания, совещания, заседания, съезды, конференции, и так далее, призванные по идее коллективно решать какие-то проблемы. И далеко не всегда они формальны. На уровне первичных коллективов они играют существенную роль. Число лиц, выполняющих функции начальников (руководителей), в коммунистическом обществе огромно. И сократить это число ниже некоторого минимума в принципе невозможно. Можно устранить некоторые официальные должности, но они так или иначе восстановятся явочным порядком (неофициально). Не менее 20 процентов взрослого населения коммунистической страны оказывается так или иначе вовлечённой в систему управления. Согласно законам коммунальности позиция руководителя (руководителя) выгоднее позиции подчинённого (руководимого). Чем выше ранг руководителя, тем больше он имеет благ, тем защищённее и почётнее его положение. Поэтому за посты руководителей и за продвижение на более высокие посты идёт ожесточённая борьба. Число лиц, претендующих на роль начальников и способных ими быть, намного превышает число начальнических постов.

На низших уровнях в руководители отбираются способные и среднеспособные индивиды, наиболее удобные для этой роли. Поскольку руководители высших рангов отбираются из числа руководителей низших рангов по тем же правилам, то с повышением ранга руководителей нередко происходит снижение интеллектуального потенциала, уровня культуры и профессиональности. Профессия руководителя заключается главным образом в руководстве людьми, делающими своё профессиональное дело, а для этого средние и даже маленькие способности в подвластных профессиях вполне достаточны. Руководители стремятся изобразить свои личные интересы как интересы руководимых коллективов и использовать последние в своих личных интересах. Если они что-то делают в интересах коллективов, то это есть лишь одно из средств достижения их личных целей. Руководитель, хорошо организовавший дело, иногда имеет больше шансов на карьеру. Но часто карьера бывает успешной за счёт кажущихся, а не действительных успехов коллектива. Отсюда — очковтирательство, дезинформация.

Системы принятия решений руководства в западных и коммунистических клеточках различаются коренным образом. Они различно ориентированы. С одной стороны, принятие решений руководством коммунистической клеточки проще, чем таковое в западной клеточке, поскольку для первого имеется предписываемый государством план, и руководству клеточки остаётся лишь выполнять его, а руководство западной клеточки должно само производить исследование ситуации и проявлять инициативу. Но с другой стороны, ситуация принятия решения в западной клеточке является сильно упрощённой сравнительно с ситуацией в коммунистической клеточке. На практике выполнение государственного плана коммунистической клеточкой превращается в задачу необычно сложную. Директору и его администрации приходится прилагать неимоверные усилия к тому, чтобы его предприятие как-то держалось в рамках плана. А это — жизнь, полная драматизма. Тут вступают в силу склоки, интриги, клевета, доносы. Идут бесконечные собрания и совещания. В дело вмешиваются различные государственные и партийные органы: трест, комитеты партии, советы. Дирекции приходится регулярно совершать запрещённые законом действия.

Макроуровень коммунизма

Макроуровень коммунизма образуют общеизвестные сферы, охватывающие общество в целом: государство, право, армия, органы внутреннего порядка, промышленность, сельское хозяйство, идеология, культура, образование и другие. Прежде чем рассмотреть их специфику как коммунистических и их взаимоотношения, рассмотрим кратко организацию этих сфер с точки зрения законов микроуровня.

С точки зрения микроструктуры, сферы макроструктуры можно рассматривать как гигантские сложные клетки, состоящие из многих тысяч клеток. Весьма упрощённо и схематично это можно изобразить так. Возьмём сложную клетку, состоящую из двух или более простейших клеточек и органа, управляющего сложной клеткой в целом. Каждая клеточка, входящая в сложную, имеет управляющий орган. Назовём такую сложную клетку клеткой второго уровня. Её управляющий орган управляет клеточками первого уровня (базисными), управляя управляющим органом базисных клеточек. Оставим пока без внимания структуру управляющих органов. Сложные клетки третьего уровня состоят из клеток второго уровня, клетки четвёртого уровня — из клеток третьего уровня и так далее. Управляющий орган клетки данного уровня управляет клетками, управляя управляющими органами клеток низшего уровня. Так складывается иерархия уровней в управлении данной сферой, начиная с высшего и заканчивая низшим (уровнем базисных клеточек).

Управляющие органы сложных клеток начиная с некоторого уровня сами являются клетками. И уровень их сложности повышается по мере повышения уровня сложности управляемых клеток. Они сами нуждаются в управлении по общим принципам управления. Имеют место более высокие уровни и тут, образуется иерархия управления самой системой управления. Поскольку при этом одной из наиболее важных задач управления является координация деятельности многих клеток, имеют место «горизонтальные» линии управления. В результате образуется не только «вертикальная» иерархия управления, но и «горизонтальная» сеть. Если читатель попытается изобразить эту систему на бумаге, ему потребуется большое число огромных листов, чтобы охватить эту систему во всех измерениях. Да и то это будет ещё весьма абстрактная схема.

Множество клеточек общества, таким образом, разделяется на базисные клеточки, которые производят какие-то ценности, обслуживают эти клеточки или непосредственно население и никем не управляют, и не управляющие клеточки, специальным делом которых является участие в управлении первыми. Управляющие клеточки сохраняют общие свойства коммунистических деловых клеточек. Но по отношению к базисным клеточкам они входят в управляющий орган человейника в целом.

В большой коммунистической стране из десятков и даже сотен миллионов человек, каким был Советский Союз, рассмотренная система по степени сложности оказывается сопоставимой со сложностью структуры головного мозга человека. Тут есть свои пределы управляемости. В Советском Союзе они были нарушены к концу брежневского периода, что послужило одной из главных причин первого (и последнего!) коммунистического кризиса. Имеется система определённых правил управления, составляющая существенную часть правил коммунальности. Большинство этих правил усваивается на опыте работы. Некоторым из них обучают специально. Огромная система управления складывается в каждой сфере общества. В единое целое они сливаются благодаря коммунистической системе власти и управления человейником как единым целым.

Суммарная оценка советской власти

Наибольший интерес для изучения коммунистической власти имеет власть, существовавшая в Советском Союзе. Сделаю несколько суммарных замечаний о ней. Советская система власти складывалась не по какому-то конкретному марксистскому проекту. Такого проекта вообще не было. Были идеологические постулаты, сыгравшие свою роль в становлении советского человейника. Но не они определили тип советской власти. Идея диктатуры пролетариата была идеологическим и политическим лозунгом, в котором не содержалось ни малейшего намёка ни на советы, ни на партийный аппарат, ни на вождизм и прочие явления исторического творчества советского народа. Да и идея советов не была специфически марксистской. Советская система власти называлась словом «советская». И сложилась она в течение нескольких десятилетий, а не в один день. И не на пустом месте. Она сложилась на основе тысячелетнего опыта российской истории, в силу необходимости для страны выжить в наиболее трудных исторических условиях, в массе проб и ошибок, ценой огромных жертв, в соответствии с объективными социальными законами.

В западной печати советская власть изображалась и изображается как монстр тоталитаризма, бюрократизма, насилия и прочих зол. Однако это есть явное идеологически-пропагандистское преувеличение. Оказавшись на Западе, я увидел, что западная власть ничуть не уступала советской в отношении подобных зол и не очень-то превосходила её в отношении добродетелей. Например, в советской власти было занято от 10 до 12 процентов работающих, а в западной более 15 процентов, в некоторых странах — до 30 процентов. Особенным нападкам подвергался партийный аппарат. Его изображали так, будто он состоял из миллионов привилегированных грабителей. На самом деле в аппарате ЦК КПСС было всего 2000 функционеров, а во всём аппарате КПСС немногим более 150 тысяч. Познакомившись с западными учреждениями власти, я увидел, что это было смехотворно мало для руководства партии из 19 миллионов человек, не говоря уж о той роли, какую этот аппарат играл в системе власти.

Советскую власть считают недемократической, тоталитарной. Я считаю это утверждение идеологическим предрассудком. Если рассматривать различные типы власти по существу, а не по внешним признакам, то в западнистской власти можно обнаружить тоталитаризма ничуть не меньше, чем в советской, а в советской можно обнаружить не меньше демократии, чем в западнистской. В любой развитой власти можно увидеть элементы тоталитаризма (диктатуры) и элементы демократии, если все формы демократии не сводить к западнистской, а все формы диктатуры — к сталинистской или гитлеровской. В советской системе власти процент выборных лиц, например, был выше, чем в западной, а процент невыборных ниже. Считается, что советская выборность была формальной. Но аналогична и выборность в западных странах. Выборы в органы власти и тут формальны, несмотря на многопартийность. И на Западе мало кто верит в то, что выборы на самом деле выражают свободную волю народа. К тому же выборность властей по существу не следует отождествлять с техническими процедурами выборов.

В советской системе лица во власть попадали не случайно, а в результате тщательного отбора и выборов иного типа, чем на Западе. И на Западе такой тип отбора имеет место, только он замаскирован. И он фактически там играет роль более важную по существу, чем шумные и всячески раздуваемые выборные кампании. Возьмём, далее, разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную. Оно считается одной из величайших добродетелей западной государственности. Напомню, что его изобрели в борьбе против феодализма. С тех пор в мире многое изменилось. Многие авторитетные западные авторы, которых никак не заподозришь в антипатиях к западному обществу и в симпатиях к коммунизму, отмечают, что это разделение властей фактически стало фиктивным. Пусть оно есть и важно. Но ведь и в советской системе имело место разделение; советы, аппарат министерств, партийный аппарат, местные власти. Было и разделение законодательной и исполнительной властей. Были и судебные органы с известной долей автономии… Советскую власть считают продуктом идеологии. Она на самом деле имела идеологическую концепцию своего общества, своей роли в нём, западного и прочего мира, исторического процесса и будущего общества. Как бы мы ни оценивали её с научной точки зрения, роль её была огромной.

Мы ведь не отвергаем историческую роль религии, зная, что её утверждения ложны или бессмысленны с научной точки зрения: религия — не наука, не является наукой и идеология. Советская идеология на самом деле была руководством к действию (по словам Сталина) для советской системы власти. Она придавала ей идейное единство и целеустремлённость. Ослабление роли идеологии послужило одной из причин кризиса советской системы власти к концу брежневского периода, а отказ от неё стал одной из наиболее важных причин краха советского общества. Но какая государственность складывалась без идеологического оформления и подкрепления? Советскую власть упрекают в неэффективности и даже в неспособности управлять страной. Насколько на самом деле была эффективной советская власть? Система власти возникает как сфера объединения людей того или иного типа. И оценивать её нужно как таковую, то есть критериями данного объединения, а не критериями абстрактных идеалов и не критериями объединения другого типа. Обычным в оценке советской власти на Западе был подход к ней с мерками, привычными для западных людей и западной идеологии и пропаганды.

Аналогично смотрели на западную государственность в Советском Союзе с советскими мерками. Получались, естественно, ложные идеологические оценки как в том, так и в другом случае. При оценке эффективности власти надо также принимать во внимание исторические условия её возникновения и деятельности. Это требование игнорировалось и игнорируется в западной идеологии и пропаганде, а также в сочинениях и речах критиков советского общества. Всё то, что было результатом необычно трудных исторических условий, рассматривается как дефекты советской власти самой по себе. Не мешало бы вспомнить о том, как советская власть в наиболее трудных условиях осуществила молниеносную индустриализацию страны, мобилизовала силы страны на победу над сильным в истории человечества в военном отношении врагом, вывела страну на уровень второй сверхдержавы планеты в соревновании с западным миром, во много раз превосходившим нашу страну по всем основным параметрам. Именно это советское чудо встревожило Запад, а не мифический «чёрный провал в русской истории», не вымышленная несостоятельность советской системы.

Эффективность власти проявляется не только в способности решать проблемы большого исторического масштаба, но и в повседневной жизни граждан общества, в житейских мелочах. Только прожив на Западе много лет без всяких привилегий и понаблюдав западную государственность на личном опыте с этой точки зрения, я понял, что означали учреждения советской власти для широких, непривилегированных слоёв населения. Все их недостатки теперь показались мне именно мелочью в сравнении с тем, что они давали именно низшим слоям. Крушение советской системы является невосполнимой потерей прежде всего для них. Разумеется, советская власть имела свои недостатки. Они общеизвестны. Не вижу надобности говорить на эту тему, я об этом много писал и говорил в те годы, когда все (и я в том числе) были уверены в её незыблемости. Сейчас важно подчеркнуть то, что она была достаточно эффективна, в общем и целом справлялась со своими задачами. Она переживала трудности, даже вступила в кризисное состояние.

Однако эти кризисные явления могли быть вполне преодолены в рамках советского (коммунистического) социального строя, причём без больших потерь, без шумихи и бессмысленных реформ, можно сказать — в рабочем порядке. Она была разрушена искусственно, разрушена в самом начале своего исторического пути, а не изжила себя в силу внутренней несостоятельности. Научное изучение советской системы власти представляет не только исторический интерес, но прежде всего имеет целью выявление закономерностей формирования сверхгосударства, свойственных и западнизму. В том, что имело место в Советском Союзе, эти закономерности выступают в максимально близком к условиям лабораторного эксперимента виде.

Структура коммунистической власти

Советская (коммунистическая) власть складывалась по многим линиям. Основные из них суть государственная, деловая и партийная. Первую линию образовывала иерархия советов разных административно-территориальных уровней (сельский округ, район, город, область, край, республика, вся страна).

Советы состояли из центральных органов, избиравшихся на определённый срок прямыми, всеобщими, равными выборами, а также из сети подчинённых им невыборных учреждений, занимавшихся текущим управлением различными сферами подвластного региона. Совокупность этих учреждений была рабочим аппаратом советов. Советы сначала мыслились как стержневая (главная) власть, а партийный аппарат — как их помощник и орудие. Но реальное положение оказалось противоположным. Советы и остались высшей государственной властью. Они были легитимной властью в самом строгом и современном смысле слова. Особо обращаю внимание на то, что легитимность государственности придают не конституция и кодексы законов сами по себе, а определённого рода учреждения государственности самим фактом своего постоянного существования. Они вообще могут мало что делать, казаться безвластными и фиктивными. Для них достаточно просто быть. Их специфическая функция быть официально (формально) признанным органом легитимации государственности. Без них любые законы суть просто ничего не значащие бумаги. Такими легитимирующими органами государственности в Советском Союзе и были выборные органы советов и их собрания.

Но произошло нечто, не предвиденное никакими теоретиками и практиками коммунизма: над государственностью коммунизма возникла сверхвласть, подчинившая её и превратившая всю систему власти в феномен более высокого уровня организации — в сверхгосударство. Эту функцию присвоила себе третья из упомянутых линий — партийная. Вторую линию коммунистической власти образовало управление различными сферами общества помимо государственной и партийной — иерархия органов управления начиная от базисных клеточек и заканчивая министерствами и советом министров страны. Все работники этих учреждений сплошь выборные наёмные служащие. Эта линия, как и линия советов, оказалась точно так же подчинённой партийному аппарату сверхвласти. Одним словом, советская власть (власть Советского Союза) сформировалась как единство государственности и сверхгосударственности.

Будем в дальнейшем всю систему власти коммунизма называть сверхгосударственной, а не только определившей её партийный аппарат. В формировании советского сверхгосударства решающую роль сыграли следующие факторы: ликвидация частного предпринимательства; мобилизация всех сил и ресурсов страны на физическое выживание и на оборону от внешних врагов; огромность страны, разнородность населения; стремительное усложнение общества во всех жизненно важных аспектах. Поэтому проблема управления гигантским человейником оказалась наиболее важной. Для решения её традиционные средства государственности были очевидным образом недостаточны или не годились совсем. Так что необходимость создания сверхгосударственности диктовалась реальными потребностями и условиями страны, а не была выдумана кучкой революционеров и идеологов. Её создатели не видели того, что именно они творили. Они сначала цеплялись за идею диктатуры пролетариата. Потом выдвинули идею диктатуры трудящихся. Наконец остановились на концепции общенародного государства. Именно государства! У них не было ни малейшего понятия о том, что их руками история творила нечто большее, чем государство, а именно — сверхгосударство. Творя новое, они оставались в плену представлений прошлого. Ошибочно рассматривать такое состояние умов просто как показатель недомыслия, хотя и это сыграло свою немалую роль.

Важнее тут обратить внимание на то, что процесс формирования сверхгосударственности был в самом начале и не завершился достаточно определённым образом вообще, так как советская система власти была разрушена искусственно. До самого последнего момента в ней шла борьба двух тенденций — сталинистской и брежневистской. В первом случае аппарат сверхвласти образовывался как аппарат личной власти вождя, стоявший над партийным аппаратом, подчинявший его себе как своё орудие. Во втором случае аппаратом сверхвласти становился сам партийный аппарат. При этом, конечно, возникла и правящая элита сталинистского типа, но она так или иначе ограничивалась рамками или властью партийного аппарата. В первом случае аппарат сверхвласти был догосударственным явлением, во втором — сверхгосударственным. В реальности тут имела место борьба различных групп, идеологические извращения, умышленное искажение, и так далее. В горбачёвские годы наметилась сильнейшая тенденция вернуть систему власти к добрежневскому (сталинистскому) состоянию, а в идеологии и пропаганде она приняла извращённую форму борьбы за демократию, гласность, многопартийность, тогда как более демократичная по существу брежневистская тенденция была изображена как сталинизм, консерватизм, антидемократизм и так далее.

Победила горбачёвская линия, которая привела советскую власть к полному краху. Я считаю тот вариант системы власти, который сложился в брежневские годы и в котором партийный аппарат стал органом сверхвласти, более адекватным сущности коммунистического сверхгосударства. Партийный аппарат не сам по себе стал органом сверхвласти, а как аппарат партии — КПСС. Слово «партия» вводит в заблуждение. Во-первых, под именем «партия» смешивают различные социальные объекты, так что специфика КПСС пропадает. В частности, отождествляют КПСС с национал-социалистской партией Гитлера и фашистской партией Муссолини, хотя первая отличается от вторых по всем основным параметрам — по идеологии, по структуре, по месту в системе власти. В коммунистической стране стоящая у власти партия не есть политическая партия в собственном смысле слова или по крайней мере в смысле политических партий Запада.

Партия есть добровольное объединение людей, не зависящее от социальной структуры общества. Члены партии объединяются независимо от того, в каких коллективах они работают. Должности партийных функционеров не являются должностями в государственном аппарате. Если партийные функционеры как-то попадают в государственные учреждения, то они там занимают должности, не совпадающие с их ролью в партии. Победившая на выборах партия не становится элементом структуры власти. Партия в коммунистической стране этим требованиям не удовлетворяет. Во-вторых, игнорируются различные исторические периоды в истории партии и различная роль партии в системе власти и в обществе в различные периоды. Одно дело — партия коммунистов до революции 1917 года, и другое дело — после революции. Дореволюционная партия была лишь одним из условий КПСС, а КПСС не была всего лишь дальнейшей эволюцией дореволюционной партии. Это — качественно новое явление. Одно дело — КПСС в системе сталинской организации власти, и другое дело — КПСС в системе сверхгосударственности послесталинского периода.

В первом случае это орудие надпартийной власти Сталина, во втором случае ядро и стержень сверхгосударства. В-третьих, КПСС вырывается из связи с другими социальными явлениями, совместно с которыми она образует специфическое социальное целое, и рассматривается в отрыве от системы государственности, от социальной организации общества, его экономики и идеологии.

Рассмотренная структура власти сложилась не потому, что будто бы одна партия захватила власть и установила однопартийную систему, как это преподносит западная идеология. КПСС вообще никакую власть не захватывала, она сложилась после захвата власти другими. Коммунистическое общество вообще не является однопартийным, оно является, по сути дела, беспартийным. Если в нём и допускались какие-то партии, кроме партии в рассмотренном смысле, то это была пустая формальность или дань пропаганде. КПСС состояла из множества автономных партийных организаций в первичных коллективах и партийного аппарата. Первые были элементами социальной организации клеточек, второй — элементом системы власти. Вместе с тем она была единым целым, благодаря которому система власти человейника врастала в управляемое тело и вырастала из него.

Первичные партийные организации

Члены партии были наиболее активные в социальном отношении граждане коммунистического общества. Многие из них вступали в партию с корыстными и карьеристскими целями, ибо без этого, как правило, нельзя было занимать ответственные, престижные и выгодные посты, нельзя было успешно продвигаться по служебной лестнице. Но далеко не все были такие. Большинство никакую карьеру не сделало и никаких преимуществ от своей партийности не имело. Более того, они безвозмездно выполняли общественную работу сверх своих деловых обязанностей, что само по себе имело ценность как элемент их общественной жизни. Не хлебом единым жив человек. В антикоммунистической пропаганде члены партии изображаются как худшие, самые безнравственные люди общества. Это чепуха. Члены партии были не только не хуже беспартийной части населения, а во многих отношениях лучше. В партию принимали далеко не всех желающих. Происходил отбор по определённым критериям. И это в значительной мере удерживало поведение людей в рамках принятых норм. КПСС считалась партией трудящихся — рабочих и крестьян. Но крестьян в ней было совсем мало, да и то это в основном рабочие; служащие и интеллигенты, живущие и работающие в деревне. Процент рабочих в ней неуклонно сокращался. Это происходило потому, что сам рабочий класс относительно сокращался, снижалась его социальная роль, пребывание в партии для рабочих теряло практический смысл.

Партия фактически превратилась в основном в партию служащих, для которых карьера и жизненный успех зависели от пребывания в партии существенным образом. Искусственными мерами партийное руководство старалось держать процент рабочих в партии на высоком уровне, чтобы сохранить видимость КПСС как партии рабочего класса. Но это не меняло фактического статуса партии. Члены партии и кандидаты в члены, работавшие в одном и том же первичном коллективе, образовывали первичную партийную организацию. Если последняя была достаточно большая, она разделялась на более мелкие части в зависимости от структуры самого первичного коллектива. В организации в целом и в её частях (если они есть) выбирались руководящие органы и лица (бюро, парторги, секретари). Все члены бюро, секретари и парторги оставались сотрудниками коллективов, не становились тем самым профессиональными партийными работниками. Это была их общественная работа как членов партии. Для некоторых из них это была подготовка к работе профессиональных партийных функционеров. Но таких оказывалось ничтожное меньшинство.

Активность первичных партийных организаций ограничивалась рамками их коллективов, клеточек. Но роль их здесь была весьма значительная. Они вмешивались во все аспекты жизни коллективов, влияли на общую атмосферу в них и на поведение руководства. В базисных клеточках они были наиболее важной формой специфически коммунистической демократии. Секретари и члены партийных бюро и парторги групп были первичными партийными работниками. Они являлись обычными работниками в своём профессиональном деле — не худшие, но и не лучшие. Хотя их роль не оплачивалась, она приносила им удовлетворение и косвенные выгоды. Кое-кто из них с этого начинал свой путь в систему власти и управления. Секретарь партийного бюро коллектива являлся одним из руководителей коллектива наряду с директором и председателем местного комитета профсоюзов. Порою партийный секретарь играл в этом триумвирате первую роль. Партийные организации различных коллективов между собой не были связаны в некоторые более обширные организации сами по себе. Они выбирали делегатов на районные партийные конференции, на которых формировалась основа партийного аппарата. И лишь благодаря этому аппарату они образовывали некоторое целое.

Партийный аппарат

Партийный аппарат начинается с районных комитетов (райкомов) и имеет в основном территориальную и связанную с ней иерархическую структуру районные, областные, краевые, республиканские и центральный (для всей страны) комитеты партии. Имеют место исключения, не влияющие существенным образом на основную структуру. Районные комитеты являются связующим звеном аппарата партии с партийными организациями и с рядовыми членами партии.

Партийный аппарат есть совокупность комитетов партии, начиная от низших (районных и на правах районных) и заканчивая высшим. Выражение «комитет партии» двусмысленно. Оно обозначает совокупность членов комитета, избранных на соответствующей партийной конференции. Эти члены комитета не образуют комитет как особое учреждение. Большинство из них работает в каких-то других учреждениях. В качестве членов данного партийного комитета они функционируют только в периодических собраниях (пленумах) комитета. Лишь часть из них становится постоянными сотрудниками данного партийного комитета как особого делового учреждения. Во втором смысле выражение «партийный комитет» обозначает такое постоянно действующее учреждение (деловую клеточку), в котором работают не только упомянутые члены комитета в первом смысле, но и лица, таковыми не являющиеся. Более того, большинство сотрудников партийного комитета как учреждения не является членами комитета в первом смысле. Партийный комитет как учреждение есть постоянно действующий деловой коллектив. В нём работают сотрудники таких категорий:

• руководящий персонал (секретари, заведующие отделами, их заместители);
• сотрудники отделов, через которых лица первой категории осуществляют руководящую работу;
• подсобный персонал.

Руководящий персонал избирается делегатами на партийные конференции или съезды и здесь избирается членами комитетов в первом смысле. Процедура выборов может варьироваться, может быть прямой или многоступенчатой. Но при всех вариациях она лишь формально узаконивает по существу невыборную процедуру отбора людей в аппарат власти. Эти люди являются профессиональными партийными работниками. Процедура выборов является лишь внешней формой их профессиональной карьеры, связанной с тем фактом, что тут профессией является руководящая деятельность, причём в стержневом аппарате власти. Сотрудники комитетов второй категории отбираются для работы в аппарате уже без всяких выборов и назначаются на должности как обычные чиновники. Часть из них переходит в первую категорию.

Партийный аппарат структурировался по принципу сверху вниз с точки зрения его формирования и работы. Процедуры, идущие снизу вверх, лишь формально узаконивали власть сверху. В высших инстанциях заранее намечали кандидатов в делегаты на конференции и съезды, а также на ответственные посты в аппарате. Партийным организациям и собраниям делегатов предлагалось узаконить это путём формального избрания. Высший орган аппарата самовоспроизводился путём сохранения и преемственности фактически правившего ядра из высших руководителей партии. Профессиональные партийные работники (работники партийного аппарата) отбирались из активистов первичных партийных организаций (парторгов, членов и секретарей партбюро), из активистов и функционеров других организаций (советов, профсоюзов, комсомола), из начальников внепартийной части системы управления, из деятелей науки и культуры. Отбираемые лица, как правило, имели образование, включая институты и университеты. Многие затем учились в партийных школах. Отбор производился тщательный, это была святая святых воспроизводства системы власти. Отбор производился многими ответственными лицами и учреждениями и по многим параметрам. Поэтому отбирался, как правило, самый «средний» человеческий материал. Но именно такой человеческий материал являлся более адекватным системе власти, чем множество людей с выдающимся интеллектом и талантами. Интеллектуальный уровень системы не сводится к интеллекту её отдельных представителей. В системе закрепляется коллективный ум множества людей «среднего» уровня.

Главным для системы является то, как она организована, кто и как отбирается в неё, как распределены функции её частичек, какие выработаны правила работы и как они соблюдаются. И аппарат КПСС в послевоенные годы пошёл именно по этому пути, постепенно превращаясь в хорошо работающий механизм организации всей системы власти и управления. Сотрудники механизма власти, в свою очередь, разделяются на тех, кто образует мозг власти, и тех, кто образует её мускулы (рычаги), то есть на тех, кто исполняет волю власти в отношении подвластных. Те, кто образует мозг власти, разделяются на тех, кто олицетворяет волевой аспект власти (представительное руководство, руководители), и на тех, кто олицетворяет интеллектуальный аспект власти (исполнители рутинной работы мозга власти, аппаратчики в узком смысле слова). Руководители на виду, в президиумах собраний, на трибунах, среди людей. Они известны, их деятельность публична. Формально они являются выбираемыми, проходят какие-то процедуры выборов, чтобы получить законное утверждение занимать соответствующие посты и играть ту роль во власти, на которую выбираются. Занимаемые руководителями посты считаются руководствующими. Хотя все более или менее важные решения власти подготавливаются аппаратчиками, последнее слово, придающее решениям законную силу, принадлежит руководителям. Большинство аппаратчиков отбирается руководителями аппарата индивидуально и назначается на те или иные должности. Эти должности являются подчинёнными руководителям. Аппаратчики обычно остаются в тени. Их имена и функции почти совсем неизвестны населению. Плоды их труда приписываются руководителям, подобно тому, как честь победы (как и позор поражения) приписывается командующим частей, а не штабным работникам. Большая часть работы аппаратчиков не подлежит огласке.

Правящие группы

Партийный аппарат сам есть совокупность большого числа учреждений и людей, имеющая иерархическую и территориальную структуру. Он сам нуждался в управлении. Для этого помимо официальных учреждений складывалась неофициальная (не узаконенная государством и не признанная партийным уставом) правящая группа. В сталинские годы она формировалась из лично преданных Сталину людей, работников его личной канцелярии и номенклатуры в смысле тех лет. В хрущёвские и брежневские годы такая группа складывалась из группы партийных работников высшего уровня и из обслуживавших их помощников и советников на основе личных контактов, взаимной выгоды и поддержки. В неё попадали и другие лица, близкие к главе партии (Генеральному секретарю ЦК КПСС — генсеку), включая даже родственников.

Она становилась аппаратом личной власти генсека. Она держала под контролем весь партийный аппарат и имела тенденцию возвыситься над ним и выйти за его рамки. Со сменой генсека менялся и состав этой группы. Аналогичные правящие группы складывались на более низких уровнях системы власти и управления — на уровнях республик, краёв, областей, районов, городов. И даже на уровне первичных коллективов складывались группы около управляющих органов, но выходящие за рамки этих органов. Такие группы складывались и в других сферах — в хозяйстве, культуре, идеологии и так далее. Так что имела место иерархическая система групп, связываемых в единое целое, официально признанных органов власти и управления. Эта система как бы обволакивала скелет власти и управления. Между группами устанавливались как горизонтальные, так и вертикальные отношения, на основе личных контактов — образовывались особые слои на суперуровне сверхобщества.

Партия и система власти

Партийный аппарат был частью системы власти. Но частью особой. Он был частью, которая управляла всей остальной системой власти и управления. Он был властью над властью, властью второго уровня или сверхвластью. Поскольку он был властью и над государственностью, он был сверхгосударственностью. И тем самым он придавал всей системе власти и управления характер сверхгосударственности. Он был аппаратом сверхгосударственности. Государственность была как бы продолжением и разветвлением этого аппарата. Она содержалась в сверхгосударственности в снятом виде. В обратном направлении она как бы стекалась в партийный аппарат, концентрируясь в нём. Это — в идеале. Конкретно же история дала слишком мало времени, чтобы идеал осуществился достаточно полно и чётко и чтобы фактическое положение было адекватно осознано. На практике чёткое определение структуры сверхгосударственности не произошло и не было осознано. Партийный аппарат не был легитимным подразделением государства, но вёл себя как высшая власть — как сверхвласть. Это выглядело как своего рода двоевластие: формально — высшая власть советов и фактически — высшая власть партийного аппарата. Включение в брежневскую Конституцию пункта о руководящей роли КПСС означало весьма туманное узаконивание партии и партийного аппарата в системе власти, но не включение их в государственность.

Руководители и идеологи советского общества не знали, как поступить в сложившейся ситуации, но ощущали её ненормальность. Объявить партийный аппарат официально высшей властью не решились, боялись обвинений в партийной диктатуре. А попытка сделать советы фактической высшей властью, предпринятая в горбачёвские годы, кончилась крахом как партийного аппарата, так и советов. И какую-то роль в этом сыграло то, что эта попытка означала стремление загнать в рамки государственности систему власти, которая была фактически уже сверхгосударственностью. Партийный аппарат был не только властью над государством, но и над системами управления всех прочих сфер макроуровня, будучи властью и над «правительством» — над советом министров. Опять-таки это его положение не было достаточно чётко осознано как более высокий уровень организации власти сравнительно с уровнем государственности. Более того, оно подвергалось жестокой критике в западной пропаганде как вмешательство не в свои дела, как «диктатура партии», как «партократия».

Рассматриваемая структура коммунистической власти явно проявлялась в отношениях между её высшими лицами. Первым человеком был Генеральный секретарь ЦК КПСС, то есть глава партийного аппарата и всей партии. Вторым был либо Председатель Президиума Верховного Совета, то есть руководитель государственной власти, либо Председатель Совета Министров, то есть глава «правительства» (в основном — хозяйственной власти). Оба они были членами Политического Бюро (Политбюро) ЦК КПСС — высшего органа аппарата партии. По этой линии вторым лицом считался глава идеологии. Это — на высшем уровне. На низших уровнях иерархии власти всегда первым лицом был глава партийного аппарата того или иного уровня (республика, край, область, город, район), а вторым, третьим и четвёртым — глава идеологии, государственности или хозяйства этого уровня (тут имели место варианты в зависимости от разных причин, в том числе — от личности). Возникает вопрос: как это возможно, что высшая законная государственная власть признает власть над собой неузаконенной организации, не нарушая законности? Партийный аппарат управлял всей системой власти и управления, контролируя назначение начальников на все более или менее важные посты и их деятельность на этих постах. Они фактически были представителями партийного аппарата. Председатель Президиума Верховного Совета СССР, например, был членом Политбюро ЦК КПСС, то есть высшего органа партийной власти. Целый ряд высших лиц государства были членами ЦК КПСС, а на более низком уровне — членами республиканских, краевых, областных и районных учреждений партийного аппарата. И, как таковые, они исполняли волю этого аппарата, занимая решающие посты в учреждениях государства. Почти все работники системы власти были членами КПСС. Партийная власть есть прежде всего подготовка и подбор руководящих кадров, контроль над ними и руководство ими.

Партийный аппарат распоряжался практически всеми людьми в системе власти и управления как членами партии. Членство партии было, за редкими исключениями, условием для назначения на посты и для служебной карьеры. Эта власть над людьми подкреплялась подвластными партийному аппарату карательными органами и властью в деловых клеточках и сферах. Для обозначения рассмотренного аспекта партийного аппарата употреблялось слово «номенклатура». Об этом на Западе много писали, причём исключительно негативно, как о категории привилегированных чиновников, сильно преувеличивая размеры привилегий и преуменьшая их профессиональные способности. А суть этого феномена полностью игнорировалась. Слово «номенклатура» употреблялось в двух смыслах, которые не различались. В первом смысле оно обозначало множество особо важных служебных должностей и отбор кандидатов, назначение на которые зависело от партийного аппарата и утверждалось им. Во втором смысле оно обозначало множество конкретных лиц, лично известных работникам партийного аппарата, проверенных, опытных и считавшихся надёжными, которыми партийный аппарат располагал при подборе подходящих кандидатов на важные посты. Это множество людей было аналогом «политического класса» западных стран. Только множество номенклатурных работников было шире по объёму, поскольку в него включались не только лица, функционирующие в политической сфере. Номенклатура имела сложную структуру в разных измерениях. Были уровни её начиная с районного и заканчивая высшим. Имелись свои номенклатуры в различных сферах, выходящие за рамки партийной. Фактически это была организация правящего класса коммунистического человейника.

Партийный аппарат непосредственно распоряжался самыми важными, с точки зрения власти, «рычагами» — органами государственной безопасности, армией, силами внутреннего порядка (включая милицию), идеологическим и пропагандистским механизмом, средствами массовой информации. Через партийные организации, насчитывавшие многие миллионы людей (более 18 миллионов к 1985 году), партийный аппарат контролировал почти всю массу населения. Плюс к тому — ему подчинялся аппарат профсоюзов и союза молодёжи.

Партийный аппарат, повторяю, не был законодательным органом. Ему не было в этом надобности, так как он имел для этого в своём распоряжении государственные органы — советы. Он был инициатором законодательной деятельности власти и контролировал её. Но все его решения приобретали силу законов, будучи формально приняты в качестве таковых советами. Работа партийного аппарата лишь в ничтожной мере была публичной. В основном же она была скрытной и даже секретной. Значительная её часть состояла из непосредственных контактов с людьми, устных бесед, советов, распоряжений, порицаний, угроз, похвал, и так далее, не фиксируемых документально. Трудно сказать, какая часть действий партийного аппарата была незаконной, — данных на этот счёт нет. Но по всей вероятности, процент таких действий был высок. Вообще говоря, сверхгосударственная и неузаконенная власть действовала (и должна действовать!), не считаясь с юридическими рамками. Ей подчинялась и правовая (юридическая) сфера. Она была сверхправовой.

Наряду с партийным аппаратом в Советском Союзе существовал профсоюзный аппарат и аппарат комсомола (Коммунистического Союза Молодёжи). Они имели структуру, аналогичную партийному аппарату, функционировали, подчиняясь партийному аппарату, и были фактически ответвлениями последнего. В принципе их функции могли выполнять соответствующие отделы партийного аппарата. В систему внегосударственной власти и управления входили также многочисленные общественные организации, контролировавшиеся партийным аппаратом.

Функции сверхгосударства

Коммунизм есть всеобщая организация населения страны в систему отношений руководствования и подчинения. Здесь власть есть орудие внутренней организации масс людей, а не нечто внешнее им и стоящее над ними, есть форма и средство самоорганизации. Система власти вырастает здесь из потребности обеспечить существование страны как единого социального организма, вырастает как грандиозная система учреждений, функцией которой является сохранение целостности общества и управления им как единым целым. Так что марксистская теория возникновения государства оказалась неверной в отношении государства коммунистического, «предсказав» его отмирание. Коммунистическое общество без государства в такой же мере возможно, в какой возможен сложный и развитой биологический организм без центральной нервной системы. Государство при коммунизме не исчезает, а, наоборот, превосходит все прошлые формы государственной машины прежде всего по роли, играемой в жизни общества. Оно тут превращается в нечто большее, чем его предшественники, — в сверхгосударство.

В сферу внимания коммунистического сверхгосударства в принципе входят все аспекты жизни страны, включая внешнюю политику, внешнюю торговлю, промышленность, сельское хозяйство, культуру, спорт, быт и отдых людей, воспитание детей. Нет такого аспекта жизни людей, который так или иначе не подлежал бы контролю со стороны сверхгосударства. Если что-то и выпадает из-под его контроля, то это происходит в силу отклонения от фундаментального принципа тотальной подконтрольности, а не в силу отказа сверхгосударства от этого принципа. Последний здесь обладает такой практической силой, что сверхгосударство подчиняет жизнь всего общества интересам управляемости. Интересам управляемости служила и система планирования, и прикрепление граждан к местам работы и жительства, и транспортные ограничения, и дефицит предметов потребления и жилья, и общественная работа, и карательные органы, и система образования и трудоустройства, и организация деятельности предприятий и учреждений.

Разумеется, в большом современном обществе практически невозможно включить абсолютно все в сферу власти сверхгосударства. Имеются объективные пределы управляемости, не зависящие от воли и желаний правителей. В обществе постоянно происходят нарушения принципа тотальной подконтрольности, постоянно возникают неподконтрольные явления. Поскольку сама власть не может разрастаться сверх определённой меры и поскольку разрастание её имеет неизбежным следствием снижение степени её эффективности, то сама она становится главным ограничителем такой эволюции общества, которая имеет следствием нарастание неподконтрольности. Тенденция к упрощению подконтрольного тела общества становится одной из объективных тенденций эволюции. В основе всех (как общих, так и специфических) функций коммунистического сверхгосударства лежит функция обеспечения жизнедеятельности общества как органического целого. В этом обществе для каждого коллектива и каждого более значительного объединения коллективов должны быть определены его положение в стране, деловые функции, отношения с другими коллективами, внутреннее строение, доля в производимом продукте и в получаемом вознаграждении Здесь сверхгосударство присвоило себе всё те функции, какие в западных странах выполняют частные предприниматели и их конторы, банки и всякого рода негосударственные организации и механизмы самоорганизации.

Наиболее важным проявлением рассмотренной фундаментальной функции сверхгосударства является планирование и контроль над исполнением планов. Планирование деятельности всех частей общественного организма есть чисто коммунистическое средство сохранения единства общества, ограничения коммунальной стихии и хаоса, неизбежного без этого в большом скоплении людей. Планы определяют статус коллективов и их объединений в обществе в целом, а выполнение плана является основным показателем их деятельности. Обязанность руководства — заставить коллективы действовать в рамках планов. С чисто экономической точки зрения они могут быть нерентабельными, но они что-то делают полезное и дают трудоустройство определённому числу граждан. И это оправдывает их существование.

Коллективам и руководству предоставляется инициатива, но в рамках планов и с целью их осуществления Ослабление плановости коммунистического общества ведёт к возникновению неподконтрольных явлений, хаосу, преступности. Планирование само по себе ещё не гарантирует гармоничность общественной жизни. Относительная гармония достигается ценой огромных потерь и лишь как доминирующая тенденция в массе других, ведущих к хаосу и неподконтрольности. Планирование само порождает явления противоположного порядка. Поскольку судьба коллективов часто не зависит непосредственно от результатов их деятельности, они изобретают различные средства обхода планов, обмана властей и очковтирательства. Плюс к тому — незапланированные события и меры властей, ведущие к отклонению от планов. Но несмотря на это, планирование остаётся абсолютной необходимостью жизнедеятельности коммунистического общества. Ликвидация его привела бы к полному краху. Оно, несмотря ни на что, удерживает общество в рамках единства.

Коммунистическому сверхгосударству принадлежит также функция реформаторства и прогресса. Это обусловлено самим положением и ролью руководства. Руководство не просто захватывает эту функцию из каких-то эгоистических соображений, а вынуждается на это всей организацией жизни общества. Здесь все значительные преобразования осуществляются как решения свыше. Кроме того, руководство здесь выполняет функцию прогресса не из любви к прогрессу, как таковому, и не из желания облагодетельствовать массы граждан, а из соображений самосохранения и сохранения общества, в котором они занимают привилегированное положение. Ведь и короли стремились сохранить свои королевства не из любви к подданным, а из желания сохранить свою корону.

Наконец, в коммунистическом обществе даже для сохранения данного состояния требуется производить какие-то улучшения во избежание деградации. Поэтому здесь борьба против тенденции к деградации принимает форму реформ, навязываемых сверху. При этом властям приходится преодолевать косность и инертность масс населения.

Коммунистическое управление

В силу ликвидации частного предпринимательства коммунистическая власть взяла управление деловым аспектом в свои руки. Упомянутая выше вторая линия власти стала формально (законно) подчинённой советам. Но лишь формально. Фактически они были во многих отношениях автономны. Между ними имело место разделение функций. Линия советов была территориальной властью, вторая же была отраслевой, в основном не считавшаяся с административно-территориальным делением страны. Есть два аспекта управления: управление конкретным делом и управление людьми, независимо от того, каким делом они заняты. В коммунистическом управлении доминирует второй аспект. В условиях отсутствия частного предпринимательства средством управления обществом становится организация масс населения в стандартные деловые коллективы, установление их статуса и обязанностей, структуры, отношений с другими коллективами и властями, их финансирования и планирования их деятельности. Обязательность труда для работоспособных граждан означает фактически прикрепление их к каким-либо трудовым коллективам.

Коллектив наделяется огромной властью над индивидом. Власть получает возможность управлять индивидами не непосредственно, на что у неё просто не хватило бы сил, а через коллективы. Коммунистическое управление обществом есть прежде всего управление коллективами. В Советском Союзе сравнительно быстро выработалась детальнейшая «технология» управления такого рода как со стороны властей в отношении коллективов, так и со стороны коллективов в отношении индивидов. Есть две крайности в отношениях между управляющими и управляемыми объектами. Первая из них — управляющие лица и органы стремятся сделать объектами своего управления как можно больше явлений и управлять ими как можно педантичнее, максимализировать свой контроль над управляемой сферой.

Вторая крайность — управляющие лица и органы стремятся свести к минимуму число «точек» и число акций управления, минимизировать свой контроль над управляемой сферой. Реальное управление всегда колеблется между этими крайностями. Коммунистическое управление стремится к максимально полному и всеобъемлющему контролю над всеми аспектами и сферами жизни страны, включая государственность, экономику, культуру, идеологию, быт и отдых граждан, воспитание и образование детей, медицинское обслуживание, обеспечение людей в старости, науку, спорт и так далее. Если что-то выпадает из-под контроля власти, это происходит как отклонение от принципа тотальной подконтрольности или в силу обстоятельств, а не в силу добровольного отказа власти от этого принципа. Советская система управления была предельно централизованной и работала по принципам командования (сверху вниз). Такая система, как я уже писал, порождает безынициативность, бесхозяйственность, бессмысленные потери средств, застой в производительности труда и многие другие отрицательные явления, которые хорошо известны. Вместе с тем в этом есть и свои достоинства, которые тоже известны: увеличивается степень плановости, возможно сосредоточивать большие средства на решение крупных проблем (особенно в войне). К тому же мера добра, привносимого децентрализацией, сомнительна. Она заметна в малых масштабах. Но в масштабах общества в целом она может привести к ещё большим трудностям, чем те, которые возникают без неё. Но коммунистическое управление не исключает децентрализацию. Оно допускает её в силу обстоятельств и необходимости.

В Советском Союзе в брежневские годы наметилась сильная тенденция к децентрализации управления. Руководители предприятий и целых отраслей требовали большей свободы деятельности и явочным порядком добивались в ряде случаев или получали её в виде исключения (например, в особо важных сферах атомной физики, электроники, космических полётаов). Территориальные власти во многом фактически стали неподконтрольными Москве. Имеется два аспекта во взаимоотношениях между властью и управляемым обществом:

1. Власть приспосабливается к управляемому обществу.
2. Общество приспосабливается к управляющей им власти.

В коммунистическом управлении доминирует второй аспект. Здесь интересы управляемости общества становятся в конечном счёте главным фактором в жизни системы власти. Они лимитируют развитие общества, становятся внутренними препятствиями использования заложенных в нём потенций. Но в силу причин, не зависящих от власти (например, необходимость обороны страны), общество вынуждается на такое развитие, при котором растёт число подлежащих управлению объектов и усложняется само управление ими. Лишь эти внешние для власти принудительные обстоятельства вынуждают её на приспособление к управляемым объектам. Рост числа разного рода начальников и руководящих учреждений, обусловленный потребностями управления усложняющимся обществом, порождает дополнительный и автономный процесс увеличения системы управления самой по себе, уже безотносительно к управляемому обществу. Управление становится способом жизнедеятельности для пятой части (а то и более) работающих граждан. Сократить это число ниже некоторого минимума в принципе невозможно. Сокращение его в одних местах ведёт к увеличению в других. Система управления становится здесь частью власти и превращается в нечто самодовлеющее. Вся система власти превращается в гигантское образование, живущее за счёт общества, которое оно по идее должно обслуживать. Отношение оборачивается: тут уже не столько власть служит обществу, сколько само общество служит власти. Общество становится ареной и материалом деятельности власти, сферой приложения его сил, средством удовлетворения его амбиций и потребностей. Власть тут становится монопольным субъектом истории. Его жизнь со всеми его официальными спектаклями навязывается обществу в качестве всеобщего жизненного спектакля.

Советский опыт интересен в этом отношении тем, что он в обнажённом виде проявил аналогичную тенденцию эволюции западного мира в эпоху становления сверхобщества. Вследствие общих условий коммунистического социального строя (отсутствие частного предпринимательства, ограничения на имущества, социальные права и гарантии и так далее) законодательный аспект деятельности власти оказывается крайне упрощённым. Главным в нём становятся не политические и правовые проблемы, как это имеет место в западной государственности, а хозяйственно-бытовые. Центр тяжести работы власти смещается в исполнительный аспект. Парламентские спектакли устраиваются изредка, в установленные сроки. Их исход предрешён заранее. Деятельность коммунистической власти лишь в ничтожной мере публична, да и то скорее в пропагандистских, а не деловых целях. Основная деятельность происходит негласно, то, что предаётся гласности, как правило, подвергается тщательной идеологической и пропагандистской обработке. Коммунистическая власть нуждалась в определённых интеллектуальных средствах. В отношении экономики, военной сферы, науки, культуры и других сфер никаких проблем в послевоенные годы на этот счёт не было: Советский Союз в изобилии обеспечил их достаточно квалифицированными специалистами. Проблемы были в сфере государственности и в партийной сфере, то есть в отношении политической власти (во власти в узком смысле слова). Во власть попадали далеко не лучшие в интеллектуальном отношении индивиды. И образование они имели далеко не первоклассное. Образовательный и интеллектуальный уровень массы представителей власти был ниже такового в творческой части населения. Но он был выше уровня большинства населения страны. Из чего складывался интеллект власти? Это прежде всего идеология.

До начала кризиса (в 1985 году) идеология служила своего рода инструкцией для высшей власти. В сталинские годы она вообще имела явно нормативный характер. Марксизм, утверждал Сталин, не догма, а руководство к действию. В послесталинские годы эта нормативность несколько ослабла. Тем не менее идеология оставалась теоретическим орудием деятельности высшего руководства страны. Когда советские вожди говорили, что они действовали в соответствии с учением марксизма-ленинизма, они не лицемерили. В марксизме-ленинизме на самом деле содержались идеи, позволявшие давать оценку исторического процесса, подтверждавшуюся в основных чертах на практике. В распоряжении представителей власти, далее, имелись помощники и советники, специально выполнявшие интеллектуальные функции. Интеллектуальный уровень их был выше уровня тех, кого они обслуживали. Наконец, в распоряжении партийного аппарата были исследовательские учреждения всей страны. Хотя и они были переполнены карьеристами и невеждами, в них работало довольно большое число специалистов высокого класса. При выработке и принятии решений коммунистическая власть колебалась между двумя крайностями — между волюнтаризмом и приспособленчеством.

В случае волюнтаризма власть стремится заставить подвластных жить так, как хочется самой власти. Наиболее сильное выражение волюнтаризм нашёл в сталинизме. В случае приспособления к стихийному ходу событий доминирует рутинно-бюрократический стиль руководства. Наиболее чётко он выразился в брежневизме. Подавляющее большинство действий властей совершается в соответствии с инструкциями. Инструкции упрощают интеллектуальную работу представителей власти и снимают с них персональную ответственность за последствия их действий. Инструкции не являются государственными законами, но имеют силу таких законов для их исполнителей. Система инструкций дополняется системой установок. Установка есть решение органа власти, обязывающая определённый круг подчинённых совершать какие-то действия с определённой ориентацией. Установка задаёт эту ориентацию, предоставляя исполнителям некоторую свободу выбора конкретных мер по её реализации. Инструкции и установки могут быть отменены и заменены другими сравнительно быстро и без особых проблем. При принятии решений, затрагивающих интересы представителей различных подразделений власти, происходит согласование этих решений в среде лиц, как-то причастных к делу. Цель согласования — не нахождение наилучшего варианта решения деловой проблемы, а нахождение наилучших взаимоотношений между участниками ситуации решения.

Огромную роль в работе власти играют разного рода совещания, собрания, устная договорённость, устные и письменные распоряжения. При рассмотрении значительных событий в жизни коммунистического общества надо установить, что в этих событиях является неподконтрольным власти и что является результатом её провокации. Причём соотношения этих факторов могут быть различными. Провокация может породить стихийность, стихийность может быть усилена провокацией. В самих действиях власти, в свою очередь, надо различать то, что вынуждено давлением снизу и часто не соответствует её желаниям, и то, что является результатом желаний самой власти. В какой форме и в какой мере власть превращает вынужденные ответные меры в преднамеренную операцию, зависит от обстоятельств. Принцип власти тут таков: из любой плохой ситуации надо извлечь пользу, любое поражение надо превратить в победу. С точки зрения коммунистической власти, любой ход событий может быть превращён в операцию власти, если только ей удаётся внедриться в него и взять его под свой контроль. Нет плохих результатов хода событий, есть лишь плохое использование его и плохое руководство имени.

К сказанному следует добавить ещё и то, что связано с функционированием самого механизма власти как особого социального феномена. В отношении его трудно найти однозначное объяснение причин, мотивов и намерений властей, если это сделать в принципе возможно, не впадая в ошибки. Дело в том, что все более или менее значительные действия коммунистической власти неоднозначны и неустойчивы с точки зрения их мотивации, намерений и интерпретации. Совершенно незначительное явление здесь может послужить толчком к принятию важного решения. Затем этот исходный мотив может вообще исчезнуть и быть забытым, уступив место мотивации иного рода, возникшей уже в ходе принятия и даже исполнения решения. По мере осуществления мероприятия могут измениться его мотивация и цели. То, что получается в результате осуществления решения, вообще может отличаться от того, что было задумано в самом начале, и все компоненты ситуации решения могут быть пересмотрены и заменены новыми.

В процессе выработки, принятия и исполнения решения возможно возникновение новых намерений и забвение прежних. Причём всё это облекается в словесные формы, которые обычно не совпадают с существом дела. В языке власти есть много такого, что имеет различный смысл для самих участников аппарата власти и посторонних наблюдателей. Всё то, что воплощается в официальных документах, выходит на страницы прессы и потом входит в исторические книги, на самом деле есть лишь одна из возможных интерпретаций прошлого, обычно мало что общего имеющая с тем, как реально протекал процесс такого рода.

Воспроизводство власти

Система власти сохраняется путём воспроизводства. В неё привлекаются люди извне, осуществляется замена постаревших или по другим причинам негодных людей новыми, происходит перераспределение людей по ячейкам и ступеням власти. Есть два способа и два аспекта воспроизводства системы власти и управления:

• отбор кандидатов и назначение на посты сверху;
• выборы путём голосования из числа кандидатов, выдвигаемых снизу.

Для коммунистического общества характерным является первый способ. Второй играет роль подчинённую, санкционируя предрешённые результаты первого и маскируя его. При отборе кандидатов на посты в соответствующих инстанциях аппарата власти, контролирующих эти посты, рассматривается не один подходящий человек, а многие. Отбираются не худшие граждане. Какими бы качествами ни обладали кандидаты на посты, они, будучи назначены или выбраны на эти посты, должны затем исполнять свои функции по законам власти и управления, а не в соответствии с какими-то лозунгами и прекрасными намерениями. Это — особая профессиональная работа. А условия этой профессии таковы, что даже самые честные, умные и деловые граждане, приступив к работе, превращаются в таких же бюрократов, консерваторов, карьеристов, стяжателей и взяточников, какими являются самые жуликоватые, глупые и бездельные. Но коммунистическая власть была организована так, что даже глупые и ленивые сотрудники были вынуждены работать более или менее терпимо. А система контроля была такова, что служебные преступления сдерживались в терпимых рамках. В процессе воспроизводства власти надо различать повседневную рутину и особые периоды, когда в течение короткого периода (в течение нескольких дней или недель) производятся более или менее массовые замены в личном составе органов власти. Это — периоды регулярных перевыборов органов власти и время от времени случавшиеся «чистки».

Надо различать, далее, отбор людей вне системы власти в органы власти и продвижение массы чиновников по службе вверх по иерархической лестнице. И в этом процессе имеют место постоянная рутина и переломные ситуации. Последние обычно имели место тогда, когда в стране назревала потребность в переменах, на которые было не способно старое руководство, требовалось преодоление его консерватизма и значительные перемены в составе высшего руководства. Такие ситуации играли в жизни страны роль огромную. Они проходили порою в ожесточённой борьбе «старых» и «молодых», «ястребов» и «голубей», «консерваторов» и «реформаторов». Последняя борьба такого рода в Советском Союзе привела к победе «реформаторов» во главе с Горбачёвым и затем Ельциным и завершилась разгромом советской системы власти и коммунистической социальной организации в целом.

Основная масса работников системы власти получала профессиональное образование по многочисленным каналам: партийные, комсомольские и профсоюзные учебные заведения, пропагандистские кружки, курсы, семинары, и так далее, а также разделы в деловой системе образования. Недостаток образования восполнялся опытом работы в учреждениях власти и в общественных организациях. Тенденция к превращению системы власти в профессиональную была очень сильной. Но всё же профессионализация власти не была доведена до уровня, на котором произошёл бы качественный скачок в этом отношении. В систему власти попадали многочисленные случайные люди со стороны и дилетанты. Образование оставалось неадекватным требованиям профессионализма. Причём дилетантизм даже поощрялся под тем или иным предлогом (омоложение руководства, либерализация, инициатива, и так далее), что послужило одним из источников кризиса системы власти в восьмидесятые годы.

Нормативная сфера коммунизма

Советское общество считалось неправовым, в отличие от западнистского, которое считается правовым. Это мнение весьма неопределённо. Советское общество, как и всякое общество, было правовым в том смысле, что функционировало в рамках развитой системы юридических законов. Но оно отличалось от западнистского общества по содержанию этих законов и по степени схваченности общественной жизни ими. Советское общество с правовой точки зрения было предельно упрощённым сравнительно с западным. Число действий людей, охваченных правовыми нормами, в советском обществе было ничтожно в сравнении с западным. Это объясняется тем, что сама жизнь людей и деятельность клеточек были максимально упрощены и не требовали от людей инициативы и риска, конфликтные ситуации, как правило, разрешались без вмешательства правовых органов, внеправовыми средствами. Люди были прочнее прикреплены к местам жительства и работы, чем на Западе. Имущественные отношения большинства граждан были просты.

Социальная жизнь людей сосредоточилась в их деловых коллективах и контролировалась последними. Огромную роль играли меры воздействия на людей, вообще не требовавшие правового оформления. Кроме того, в применении правовых норм учитывалось социальное положение людей, а власти в случае надобности могли игнорировать юридические законы или истолковывать их так, как им это требовалось. Старинная пословица «Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло» точно отражала правовую ситуацию в стране. Неразоблачимые, неразоблачаемые и ненаказуемые злоупотребления служебным положением были обычными. Мелкие преступления, без которых была практически невозможна обычная жизнь совсем не преступных граждан, вообще не поддавались правовой оценке.

Естественно, неправовые средства соблюдения общественного порядка приобретали тут гораздо большее значение, чем в обществе западном. Так что репрессии и непомерно большое число заключённых были обусловлены не какими-то личными качествами правителей и «большевиков», а самими условиями страны. Но наиболее интересным с точки зрения цели нашего анализа является то, что в коммунистическом сверхобществе до огромных размеров разрастается нормативный аспект, выходящий за рамки правовой сферы.

В нём формируется и приобретает доминирующее значение сверхправовая «надстройка» над правовыми нормами. Она включает в себя уставы, кодексы, постановления, распоряжения, инструкции, установки различного рода организаций и учреждений, не являющихся подразделениями государства. Тем не менее эти нормативные явления имеют принудительную силу для того или иного круга граждан, а некоторые из них — для всех членов человейника. Таковы, например, постановления высших партийных органов. Кроме того, эта «надстройка» включает в себя систему устных советов, приказов, просьб, и так далее, также имеющих принудительную силу, но не фиксируемых документально. В результате для высших слоёв населения «базисная» (юридическая) часть нормативной сферы оказывается второстепенной, а для прочих граждан она оказывается таковой в некоторых случаях и отношениях, имеющих жизненно важное значение.

Наконец, рассматриваемая «надстройка» включает в себя неписаные правила поведения людей в коллективах, официальные процедуры мероприятий, ритуалы. Одним словом, здесь «оживают» доправовые (дообщественные) нормативные явления, но теперь они действуют на основе правовых явлений, уподобляются им, используют их применительно к конкретным ситуациям. Правовые нормы при этом становятся неопределёнными, допускающими ситуационно различные истолкования и применения.

Коммунистическое хозяйство

Коммунизм особенно сильно (после репрессий) подвергался критике на Западе за якобы экономическую несостоятельность. Это — грубая и преднамеренная идеологическая ложь. Критиковать коммунизм за экономическую несостоятельность — всё равно как критиковать рыб за то, что они не летают в небе, не вьют гнезда на деревьях или на земле и прочие «привычки» водного образа жизни. Коммунизм на самом деле создавал нечто иное и нечто большее, чем экономика в западном понимании, а именно — он создавал сверхэкономику, которая содержала в снятом виде экономику, то есть систему более высокого уровня социальной организации, чем экономика. Коммунистическая сверхэкономика осталась непонятой не только западными теоретиками, которые даже в мыслях не допускали ничего, выходящего за рамки западной экономики, но и советскими философами, социологами и экономистами. Это объясняется комплексом причин, в их числе — недостаток времени, российские условия, давление Запада и идеологические табу.

Марксизм, имевший колоссальное влияние на теоретиков всех сортов и направлений и ставший основой советской идеологии, в отношении экономики оставался при всей его критичности к западной экономике в рамках последней. Распространение его понятий и утверждений на советское хозяйство стало практически неодолимым препятствием на пути его научного понимания, что негативно сказалось на практике советского сверхгосударства в развитии хозяйства. Из специфических условий Советского Союза назову то, что дореволюционная Россия была отсталой сельскохозяйственной страной. Подавляющее большинство населения были крестьяне, причём на сравнительно низком уровне материальной культуры и производительности труда. Превратить такую махину в отпущенные историей мизерные сроки в часть хозяйства, отвечавшую требованиям коммунистического человейника, было абсолютно невозможно. И хотя большинство деревенских жителей приобщилось к условиям индустриального общества и образовало коммунистические коллективы, в деревнях до последнего времени сохранялись допотопные (дообщественные) формы в виде колхозов.

Колхозы не были достижением коммунизма, они были обусловлены исторически преходящими условиями. В перспективе колхозы должны были исчезнуть, уступив место полноценным коммунистическим предприятиям в сельском хозяйстве. Совхозы уже были переходной формой на этом пути. Коммунистическое хозяйство в Советском Союзе формировалось как смешение доэкономических, экономических и сверхэкономических явлений. При этом доминировала ориентация на сверхэкономику коммунистического (а не западнистского!) типа. Одновременно происходило развитие и усиление явлений экономики, главным образом в силу действия двух факторов:

1. В силу необходимости иметь дело с Западом, соревноваться и бороться с ним, готовиться к войне с ним и вести войны.
2. В силу закона снятия, согласно которому сверхэкономика вынуждена развивать в себе экономику определённого типа, она просто невозможна без экономики по своей сути.

Всё то, что выше говорилось о коммунистических клеточках, целиком и полностью относится к клеточкам хозяйственным. Совокупность деловых клеточек, задача (функция) которых заключается в производстве и распределении материальных благ, совместно с системой учреждений, управляющих этой совокупностью, образует экономику коммунистического человейника. Я употребляю тут слово «экономика» с полным правом, если читатель вспомнит определение экономики в части книги, посвящённой обществу. Экономика как часть коммунистического хозяйства отличается от экономики западнистского типа.

В западных странах в силу доминирования денежной формы экономики и капитализма над вещественным содержанием хозяйственной сферы экономика, взятая в общем смысле, утоплена в сферу инвестиций капиталов и частного предпринимательства, так что сфера культуры, спорта, науки и другие оказались сферами экономики. В коммунистическом человейнике существуют денежные отношения, банки, денежные расчёты, инвестиции денег и даже прибыль. Но доминирующей в экономике является её изначальная и фундаментальная функция — снабжение человейника предметами материального (вещного) потребления, а не деньгами, не книгами, не газетами, не песнями, не зрелищами, и так далее. Здесь культура, спорт, медицина, образование и многое другое, что в западной экономике входит в сферу функционирования экономики, в экономику не входит никак. И попытки советской власти (как правило — неудачные) сделать советские предприятия самоокупающимися и даже прибыльными в западном смысле являются результатом полного непонимания сущности своей собственной экономики и подражания Западу. Неспособность последовательно проводить политическую стратегию в соответствии с объективными законами коммунизма (о которых советские правители не имели ни малейшего понятия) стала одной из причин поражения советского коммунизма.

Рассмотрим основные особенности коммунистической экономики. Экономические клеточки коммунистической страны не предоставлены самим себе. Сверхвласть в лице подчинённых ей властей экономической сферы определяла их статус, что и как они должны были делать, сколько иметь наёмных работников и каких, как их оплачивать и все прочие аспекты их жизнедеятельности. Это не было делом полного произвола властей. Последние принимали во внимание реальное положение и состояние клеточек, их реальные возможности. И жизнедеятельность клеточек в заданных рамках не превращалась в нечто автоматическое. Требовались усилия властей и руководства клеточек, чтобы установленные для них рамки соблюдались. Экономические клеточки включались в систему других клеточек, то есть были частичками больших экономических объединений (как отраслевых, так и территориальных) и в конечном счёте — экономики в целом. Они, конечно, имели какую-то автономию в своей жизнедеятельности. Но в основном они были лимитированы задачами упомянутых объединений и экономики в целом. Над ними возвышалась разветвлённая иерархическая и сетчатая структура из учреждений власти и управления, которая обеспечивала их согласованную деятельность. Эта структура была своего рода нервной системой экономики. Она была организована по принципам руководствования-подчинения. На Западе это называли командной экономикой и считали величайшим злом. Эта экономическая власть была настолько мощной, что даже заявляла претензии на независимость от государственной власти и даже от партийной власти. Конфликты разрешались всегда в пользу последней.

Коммунистическая экономика как организуемая и управляемая сверху (в конечном счёте сверхгосударством) имеет целевую установку как единое целое. Она заключается в следующем. Во-первых, обеспечить страну материальными средствами, позволяющими ей выжить в окружающем мире, сохранить независимость, идти в ногу с прогрессом. Во-вторых, обеспечить граждан общества средствами существования. В-третьих, обеспечить всех трудоспособных работой как основным и для большинства единственным источником средств существования. В-четвёртых, вовлечь всё трудоспособное население в трудовую деятельность в первичных деловых коллективах. В силу указанной выше целевой установки, которая является не только лозунгом, но и социальным законом, экономика тут выполняет не только экономические, но и политические, идеологические и другие неэкономические функции. Если в западном обществе сверхэкономика разрастается и охватывает все сферы общества, то в коммунистическом человейнике нечто подобное происходит со сверхгосударством. Опыт Советского Союза обнаружил ещё один аспект во взаимоотношениях власти и экономики, который не так развит и заметен в человейниках иного типа, а именно — способность коммунистического сверхгосударства использовать экономику как средство управления массами людей.

Из рассмотренного характера и положения экономики с необходимостью следуют такие наиболее важные признаки коммунистической экономики. Во-первых, преобладание социально-политических соображений при решении экономических проблем. Это касается распределения бюджета, установления цен на массовые продукты, шкалы заработной платы, состава продукции, районирования предприятий и так далее. Во-вторых, ориентация на удовлетворение самых фундаментальных нужд населения и решение самых важных для выживания страны проблем. Препятствование производству продуктов сверх необходимого и разрастанию паразитарных явлений. Тенденция к дефициту средств потребления. И в-третьих, необходимость централизованного управления и планирования деятельности экономики, начиная с первичных клеточек и заканчивая экономикой в целом. Плановость коммунистической экономики вызывала особенно сильное раздражение на Западе и подвергалась всяческому осмеянию. А между тем совершенно безосновательно.

Коммунистическая экономика имеет свои очевидные недостатки. Но причина их — не плановость, как таковая. Наоборот, плановость позволяла удерживать эти недостатки в терпимых рамках, сдерживать другие негативные тенденции, преодолевать трудности. В чём состоит суть планирования экономики? Это — не субъективный произвол высших властей. Планирующие органы исходят из того, что уже имеется в наличности, каковы возможности существующих предприятий. А при планировании новых затрат они исходят из реальных потребностей страны. Их можно критиковать за то, что они плохо справляются со своими обязанностями. Но это не есть основание для ликвидации самой системы планирования. Последняя есть средство сохранения единства общества, ограничения коммунальной стихии и тенденции к хаосу. Надо различать две функции планирования Первая — установление определённого распорядка жизнедеятельности предприятий и отраслей экономики в настоящем, то есть нормального воспроизводства того, что есть. Вторая — проектирование будущего предприятий и экономики в целом. Это делается и в западной экономике, но в иной форме. И при этом никаким нападкам не подвергается.

Коммунистическая экономика является денежной в том смысле, что деньги в ней выполняют свою фундаментальную функцию, а именно — служат средством измерения ценностей, затрат труда и ресурсов, средством учёта, распределения, планирования, управления. Но они не являются капиталом для частных лиц. В оценке деятельности предприятий, отраслей и экономики в целом использовалась терминология, выработанная для западной экономики. Но с массой оговорок, которые лишь в ничтожной мере отражали существенное отличие экономики коммунизма от западной. А на радикальной пересмотр экономической науки советские учёные так и не решились. Для этого потребовалось бы отвергнуть марксистское учение как ненаучное, что было исключено. Общепринято думать, будто экономика западного общества является высокоэффективной, а коммунистического — неэффективной. Я считаю такое мнение совершенно бессмысленным с научной точки зрения.

Для сравнения двух различных феноменов нужны чётко определённые критерии сравнения. А в зависимости от выбора таких критериев и выводы могут оказаться различными. Возможны, в частности, чисто экономические и социальные критерии оценки производственной деятельности людей, предприятий, экономических систем и целых обществ. Экономические критерии основываются на соотношении затрат на какое-то дело и его результатов. Если есть количественное выражение тех и других, то отношение этих величин даёт величину, характеризующую экономическую эффективность производства. Экономические принципы имеют целью так организовать дело, чтобы экономическая эффективность была как можно более высокой или по крайней мере не была ниже некоторого минимума. Это — суть принципы экономии трат и выгоды. Социальные же критерии основываются на том, в какой мере деятельность предприятий соответствует интересам целого общества или какой-то его части. При этом предприятиям устанавливаются определённые рамки деятельности, включая источники сырья и сферу сбыта продукции. И эффективность их характеризуется тем, насколько успешно они придерживаются установленных для них норм. Главным, подчёркиваю, здесь является не экономическая эффективность отдельно взятых предприятий, а интересы целого, причём не обязательно экономические. Например, коммунистические предприятия должны обеспечить работой и тем самым дать источники существования максимально большому числу людей, в принципе исключив безработицу.

В капиталистическом обществе доминирует экономический подход к производственной деятельности людей, в коммунистическом — социальный. Они не совпадают. Коммунизм имеет более высокую степень социальной эффективности сравнительно с капитализмом, но более низкую степень экономической эффективности. Социальная эффективность экономики характеризуется многими факторами. Среди них — способность существовать без безработицы и без ликвидации экономически нерентабельных предприятий, сравнительно лёгкие условия труда, способность ограничивать и вообще не допускать избыточные предприятия и сферы производства, не являющиеся абсолютно необходимыми, способность сосредоточивать большие средства и силы на решении исторически важной задачи, милитаризация страны и другие. Повторяю и подчёркиваю, что для предприятий в коммунистическом обществе нет необходимости быть рентабельными экономически, достаточно быть социально оправданными. Они должны удовлетворять в первую очередь внеэкономическим требованиям. Их судьба зависит от решений управляющих органов. С чисто экономической точки зрения все сто процентов коммунистических предприятий, взятых по отдельности, являются нерентабельными. И всё же они существуют. Какие из них считать экономически нерентабельными, это решают управляющие органы, а не принципы выживания вроде тех, по каким существуют предприятия в обществе капиталистическом.

Понятие производительности труда людей в экономическом смысле имеет в коммунистическом обществе весьма ограниченное значение. Огромное число граждан общества выполняет свои обязанности более или менее удовлетворительно. Это — чиновники, учителя, врачи, учёные, офицеры, писатели, журналисты, директора. Они работают так, как позволяют им обстоятельства и как это нужно, чтобы считаться нормальным работником и как-то улучшать условия своей деятельности и быта. Призывы повышать производительность труда в отношении к ним лишены смысла. Они имеют смысл лишь в отношении всей системы, в которую они включены. А эффективность системы зависит от факторов социальных в первую очередь и лишь в малой степени от факторов экономических. Наконец, при оценке эффективности экономики надо принимать во внимание исторические условия. Советская экономика, родившаяся в чудовищно трудных условиях, блестяще доказала свои преимущества перед западной в период подготовки к войне с Германией, в период войны и в последующий восстановительный период. В течение многих десятилетий «Холодной войны» Советского Союза с превосходящим по силам противником она выдерживала тяжёлые испытания. Думаю, что она выдержала бы до конца, если бы советские руководители не встали на путь предательства и капитуляции.

Идеологи коммунизма, не имевшие ни малейшего представления о том, каким будет реальный коммунизм, были искренне убеждены в том, что коммунизм обладает неограниченными способностями к прогрессу и быстро превзойдёт капитализм в сфере экономики. С первых же дней существования Советского Союза был выдвинут лозунг «Догнать и перегнать передовые капиталистические страны в сфере экономики». В сталинские годы этот лозунг казался реальным. Тогда все начинали с нуля, и в процентном выражении успехи страны производили ошеломляющее впечатление. А «железный занавес» позволял создавать такое впечатление о ситуации на Западе, что массы советских людей невольно поверили в пропагандистские лозунги.

Кризис конца двадцатых и начала тридцатых годов на Западе добавил свою долю в укрепление этих иллюзий. В послевоенные годы наступило отрезвление. После хрущёвских экспериментов советское руководство фактически отказалось от идеи «догнать и перегнать». Это, однако, не избавило от необходимости считаться с Западом. Это ставило Советский Союз в невыгодное положение и вынуждало на действия, чуждые природе коммунизма. Требовалось также улучшать жизненные условия населения. А Запад породил в этом отношении колоссальные соблазны, заражая ими советских людей. Но как бы то ни было, советское руководство нашло естественный выход из положения. Оно создало свой мировой экономический регион, отношения внутри которого базировались не на принципах западной экономики, а скорее на принципах взаимных услуг.

В самом Советском Союзе отрасли науки, техники и экономики, имевшие особо важное значение, выделились из общей среды и получили привилегированное положение. Это позволило Советскому Союзу во многих отношениях быть на уровне мировых стандартов и даже кое в чём превосходить их. Во всяком случае, Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты. Одно это отвергает утверждение, будто коммунистическая экономика оказалась несостоятельной. Она оказалась неконкурентоспособной в западном смысле, но она вполне справлялась со своими обязанностями в отношении своей страны. Теперь принято считать, будто коммунистическая система власти оказалась неспособной управлять экономикой. Я отвергаю это мнение как совершенно необоснованное и идеологически тенденциозное. Если принять во внимание всю совокупность факторов, так или иначе сыгравших роль в крахе советского коммунизма, то с гораздо большими основаниями можно утверждать противоположное.

Материальная культура коммунизма

Как в идеях коммунизма, так и в реальном коммунизме не было предусмотрено и заложено то направление эволюции материальной культуры, какое определилось во второй половине нашего столетия. Идеалы коммунизма базировались на современных им достижениях материальной культуры. Воображение Ленина не пошло дальше электричества. Ему принадлежит формула: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Фантазии коммунистов не шли дальше идеалов освобождения людей от тяжёлых форм труда, ликвидации противоположности умственного и физического труда и уравнивания мужчин и женщин с точки зрения их трудовой деятельности. Прогресс мыслился в основном за счёт разумной организации общественной жизни, ликвидации социального и снижения материального неравенства, за счёт коммунистического воспитания людей, в результате которого должен возникнуть новый тип человека.

Реальный советский коммунизм начал свою историю с необходимости индустриализации страны, без которой было невозможно поднять жизненный уровень населения до мало-мальски сносного и обеспечить обороноспособность страны от внешних нападений. А угроза таких нападений висела над страной с первых дней существования коммунизма. После ряда неудачных попыток она реализовалась в величайшей в истории человечества войне — в войне с Германией 1941–1945 годов. После победы в войне с Германией угроза со стороны Запада не ослабла, а усилилась. Сразу началась «Холодная война», длившаяся почти полвека. Советский Союз вынужден был соревноваться с Западом в сфере материальной культуры не в силу имманентно присущих коммунизму потребностей и стимулов (таковых в природе коммунизма вообще нет или они незначительны), а в силу упомянутых внешних обстоятельств.

Благодаря коммунистической социальной организации Советский Союз добился колоссальных успехов, во многом опередив Запад. Но силы были слишком неравными, и Советский Союз уступил лидерство Западу. Свой собственный, отличный от западного путь развития материальной культуры советский коммунизм не успел выработать. Тенденции к этому были (например, более грубые и упрощённые формы технологии). Но они вряд ли могли иметь успех. Триумфальный прогресс западной материальной культуры овладел всем человечеством, и шансы Советского Союза составить ему конкуренцию к концу «Холодной войны» стали минимальными. Но было бы ошибочно вообще игнорировать историческую роль коммунизма, которую он мог бы сыграть в жизни человечества, если бы Советский Союз уцелел и сохранил свой статус второй сверхдержавы планеты. В отношении материальной культуры я вижу эту роль в сдерживании безудержного западного прогресса, далеко переступившего допустимую меру и превращающегося в свою противоположность.

Менталитетная сфера коммунизма

Менталитетная сфера Советского Союза, конечно, уступала таковой западного мира, у которого позади столетия выдающихся достижений цивилизации, но в сравнении с дореволюционным состоянием России прогресс её был ошеломляющим. В основном это было детище коммунизма. То лучшее, что досталось от прошлой истории, было сохранено и приспособлено для интересов нового социального строя.

Я не собираюсь описывать конкретные достижения на этот счёт. Остановлюсь лишь на их социальном аспекте. Менталитетная сфера отчётливо дифференцировалась на множество частичных сфер. Основные из них — наука, воспитание и образование молодёжи, литература, музыка, изобразительное искусство, театр, кино, телевидение. И само собой разумеется — идеологическая сфера. Каждая из них представляла собой единое целое, управляемое системой особых учреждений системы власти и управления. Они объединялись в тех или иных комбинациях в более сложные сферы и в конце концов в единую менталитетную сферу, обеспечивающую потребности советского человейника в плане формирования менталитета людей и снабжения их «духовной пищей».

Главенствующая роль в объединении их в единое целое и в управлении их деятельностью играла идеологическая сфера. Все прочие сферы в той или иной мере и форме выполняли идеологические функции. Через них идеологическая сфера запускала свои щупальца во все места человейника вплоть до сознания каждого члена человейника. Она составляла часть партийной сферы, а управляющая ей система учреждений и лиц составляла часть партийного аппарата. В этом смысле она была не просто идеологической, а сверхидеологической сферой советского человейника.

Идеосфера коммунизма

С самого начала возникновения на исторической арене коммунисты рассчитывали на некие добрые прирождённые качества в людях. И даже марксисты, объявившие материальное производство базисом общества, рассчитывали на высокий уровень сознания и нравственности людей при коммунизме, считали это непременным условием реализации принципа «по потребности» и установления идеальных отношений между людьми.

После революции 1917 года в России проблема воспитания нового человека, необходимого для реального коммунизма, и воспроизводства такого человеческого материала в массовых масштабах встала перед творцами нового общества как проблема первостепенной важности. Они в беспрецедентных масштабах развернули работу по воспитанию, образованию, просвещению и идеологической обработке широких слоёв населения всех возрастов и сословий, и молодых поколений — в первую очередь. Для руководства этим грандиозным процессом и для его организации с поразительной быстротой сложилась единая государственная идеология и единый механизм идеологической обработки населения.

Идеология

Советская идеология сложилась как идеология в принципе всего советского народа, лишь формально кажущаяся идеологией партии. Это не значит, что весь народ жаждал иметь такую идеологию и сам вырабатывал её. С этой точки зрения большинство членов партии так же мало хотели иметь такую идеологию и так же мало участвовали в её создании. Это значит, что она есть результат коллективных усилий, продукт массового творчества, навязываемый каждому по отдельности как нечто внешнее ему и даже чуждое. Она есть идеология для всего советского народа, а не для каких-то его избранных представителей и отдельных его групп. Ведь и религиозное учение не есть лишь учение для церковной организации, для попов и теологов. Через них религиозное учение навязывается всему населению страны без разбора. Точно так же обстоит дело и с идеологией. Советская идеология была государственной, обязательной для всех советских граждан. Отступления от неё и тем более борьба против неё считались преступлением.

Официально считалось, что советская идеология была марксизмом-ленинизмом. Это верно в том смысле, что марксизм и ленинизм послужили основой и исторически исходным материалом для неё, а также образцом для подражания. Но неверно сводить её к марксизму-ленинизму. Она сложилась после революции 1917 года. В разработке её приняли участие тысячи советских людей, включая Сталина и его соратников. В неё вошла лишь часть идей и текстов марксизма XIX века, причём в основательно переработанном виде. Даже из сочинений и идей Ленина в неё вошло не всё буквально в том виде, как оно возникло в своё время. Ленинизм вообще вошёл в неё в значительной мере в сталинском изложении.

Отражение жизни человечества и интеллектуального материала XX века заняло основное место в советской идеологии. Естественно, она складывалась как отражение и осмысление опыта реального коммунизма в Советском Союзе и других странах планеты, как феномен общества коммунистического. История не дала ей достаточно времени стать полностью адекватной своей роли в этом обществе, но в тенденции она стремилась к этому. Советская государственная идеология имела сложную структуру. В ней было устойчивое ядро. Только чрезвычайные обстоятельства могли позволить изменить его границы и что-то в его содержании.

Например, для исключения из ядра идеологии формулы диктатуры пролетариата в применении к послевоенному советскому обществу и замены её формулой общенародного государства потребовались десятки лет, в течение которых непригодность формулы диктатуры пролетариата в новых условиях стала очевидной для всех. Ядро идеологии было погружено в идеологическую среду, которую можно назвать актуальной идеологией. Границы последней не столь определённы, как граница ядра, и содержание её более подвержено изменениям. Актуальная идеология, в свою очередь, погружена в более обширную идеологическую сферу, которую можно назвать потенциальной идеологией. Границы её ещё менее определённы, чем границы актуальной идеологии, а содержание ещё более изменчиво. Эти три сферы идеологии можно проиллюстрировать таким примером. В ядре идеологии есть принцип познаваемости мира и объективности истины. Он не подлежит сомнению.

В актуальной идеологии он обрастает комментариями и пояснениями, сложившимися под влиянием науки XX века, некоторыми сведениями из логики, психологии и других наук. В потенциальной же сфере допускается говорить о принципиально неразрешимых проблемах. Сочинения Маркса, Энгельса и их последователей, признаваемых в советской идеологии, входили в потенциальную идеологию целиком и полностью. Но далеко не все из них входило в актуальную часть. То, что было включено в актуальную часть и переработано в ней, функционировало уже само по себе, без содержательной связи с контекстом исторического марксизма. Ссылки на Маркса и Энгельса делались, но они носили уже сугубо формальный и даже ритуальный характер. В большинстве случаев они имели целью поднять престиж изрекаемых банальностей. Сочинения классического марксизма лежали на складах потенциальной идеологии. Их использовали лишь специалисты. Но даже многое из того, что из марксизма вошло в актуальную идеологию и в её ядро, уже не могло на все сто процентов удовлетворить советскую идеологию.

Идеология имеет два аспекта — мировоззренческий (учение о мире, о человеке, об обществе, о познании и так далее) и практический (правила идеологического мышления и поведения). Практическая идеология есть совокупность некоторых образцов понимания явлений действительности, отобранных для тренировок людей в способе понимания, для натаскивания на некоторый стандартный способ понимания. В результате прохождения этого курса упражнений все люди в случае надобности понять новые (для них) явления действительности поступают сходным образом, у них вырабатывается сходная интеллектуальная реакция на окружение. Поэтому советские люди не сговариваясь и без подсказки со стороны высшего руководства одинаково реагировали на события, происходившие в стране и за границей, на научные открытия, на явления культуры и даже на явления природы. Идеология не просто формирует и организует сознание людей, она создаёт специальный коллективный интеллект и интеллектуальные стереотипы мышления. Об этом мы много говорили выше.

Практическая идеология создаёт совокупность правил и навыков поведения людей в социально важных ситуациях. Зная её, можно заранее предсказать, как будет себя вести средненормальный идеологически обработанный гражданин коммунистической страны в ситуациях такого рода. Это суть априорные правила в отношении конкретных индивидов в конкретных ситуациях, своего рода алгоритмы мышления и поведения. Особо важное значение практическая идеология имела для деятельности руководящих (управляющих) органов коммунистической страны, ибо она содержала целый ряд инструкций для их поведения. В сталинские годы идеология имела явно нормативный характер. В послесталинские годы эта роль идеологии внешне вроде бы ослабла. Но по сути дела, она лишь изменила форму и ушла вглубь. Идеология ставила перед руководителями страны общую цель, которая, независимо от её достижимости или недостижимости, играла организующую роль и определяла направление стратегической деятельности руководства.

Идеология давала общую ориентацию жизни коммунистического человейника и устанавливала рамки и принципы деятельности его власти. Она являлась основой и стержнем всей системы установок. Не случайно поэтому отказ от неё после 1985 года поверг советскую власть и советское население в состояние растерянности.

Несмотря на значительные перемены в советской идеологии после Второй мировой войны, её ядро всё-таки составляли идеи, извлечённые из марксизма. Исторически марксизм возник с претензией на то, чтобы быть наукой. Эту претензию он сохранил и в качестве основы советской идеологии. Он оказался удобным в качестве идеологии побеждающих коммунистических режимов вовсе не потому, что он научен. Если бы он был наукой, он успеха иметь не мог бы. Для изучения науки, как известно, нужно специальное образование. Нужны годы и годы. Марксизм оказался удобным именно потому, что породил огромный поток идеологических текстов, обещаний и лозунгов, похожих на науку, но не требующих никакой научной подготовки. А «Капитал» Маркса стал своего рода библией идеологии главным образом потому, что его мало кто читал и ещё меньшее число людей понимало.

В России марксизм имел успех в значительной мере потому, что был западным явлением. Хотя в России своих доморощенных мудрецов было более чем достаточно, они не имели никаких шансов стать пророками в своём отечестве. Марксистская философия не стала наукой о мире, о познании мира и о мышлении по причинам как идеологического, так и внеидеологического характера. Однако это нисколько не умаляет ту роль, какую она фактически сыграла в советском обществе. Она возглавила колоссальную просветительскую работу, какую до того не знала история. Через неё и благодаря ей достижения науки прошлого и настоящего стали достоянием широких слоёв населения. В антисоветской критике обратили внимание на отдельные случаи, когда советская философия играла консервативную роль (отношение к теории относительности, генетике, кибернетике и другим), и раздули эти случаи так, что они заслонили собой всё остальное. Но они на самом деле затронули незначительную часть прозападно настроенной интеллигенции, которая мало что понимала в этом.

Идеологический механизм

Идеи, овладевая массами, становятся материальной силой, гласит одно из положений марксизма-ленинизма. Но что это означает на самом деле? Означает ли это, что достаточно людей ознакомить с некоторыми идеями и они, поняв их справедливость, начинают поступать так, как это предписывается познанными ими идеями? Идеи овладевают массами лишь при том условии, если какая-то категория людей сумеет овладеть массами, используя для этой цели идеи, отражающие интересы масс и служащие для удовлетворения их практических потребностей. Проблема состоит в том, чтобы овладеть массами, используя идеи лишь как лозунг, знамя, организующую форму. Советское общество создало для этого грандиозный идеологический механизм овладения массами.

Главным в идеологии коммунистического общества является не идеологическое учение, а идеологический механизм. Идеологический механизм в широком смысле есть вся совокупность компонентов организации идеологической жизни общества. Он огромен. Вот в качестве примера лишь некоторые его элементы. Второй человек в системе власти курировал всю идеологическую жизнь специально. В ЦК КПСС был специальный секретарь по идеологии. Вопросами идеологии занимается несколько отделов — пропаганды, науки, культуры. На всех ступенях системы партийной власти имеется то же самое, что и на высшем уровне. То же самое в первичных партийных организациях. Аналогичную картину мы имеем в ВЛКСМ (в союзе молодёжи). В армии — политическое управление, политические отделы, заместители командиров по политической части. Идеологические отделы в КГБ. Специальные идеологические учреждения вроде институтов в академиях наук (философии, экономики, истории), Академия общественных наук при ЦК КПСС, партийные и комсомольские школы. Идеологические отделы во многих учреждениях и органах власти, управления, образования. Идеологические факультеты и кафедры в учебных заведениях. Пресса, кино, телевидение, литература, искусство, спорт — и везде имеются идеологические работники, отделы, учреждения.

Идеологический механизм советского общества в основных чертах сложился ещё в довоенные годы. Но зрелого состояния он достиг в послевоенные годы, в особенности — после смерти Сталина. В его задачу входило, во-первых, сохранение идеологического учения в том виде, в каком оно было канонизировано в то время. Охранять его от ересей, расколов, ревизий, чуждых влияний. Содержать учение в состоянии актуальности. Принимались важные партийные и государственные решения. Вожди произносили длинные речи. В мире происходили важные события. Так что идеологам постоянно приходилось «подновлять» учение хотя бы свежими примерами к старым догмам. Осуществлять истолкование всего происходящего в мире в духе идеологического учения. Во-вторых, осуществлять идеологический контроль над всей «духовной» сферой жизни общества. В-третьих, осуществлять идеологическую обработку населения, создавать в обществе требующееся идеологическое состояние, пресекать всякие отклонения от идеологических норм. Идеологическая обработка людей есть основа и сущность процесса формирования человека коммунистического общества. Она охватывала все слои советского общества и все сферы и все периоды жизни людей, включала в себя идеологическое образование, идеологическое воспитание и вовлечение в идеологическую деятельность.

Идеологическое образование есть ознакомление людей с идеологическим учением и развитие навыков идеологического мышления о явлениях, с которыми так или иначе приходится сталкиваться людям, а также ознакомление людей с событиями в стране и в мире, с достижениями науки и техники, истолкованными в духе идеологии. Идеологически образованный человек не становится глупее аналогичного ему во всех прочих отношениях человека. Скорее наоборот, как показывает опыт. Одна из причин сравнительно низкого интеллектуального уровня сочинений, критикующих советское общество и разоблачающих его язвы, заключается именно в плохом идеологическом образовании или в полном идеологическом невежестве их авторов. Идеологическое образование играло важную роль в профессиональной подготовке работников системы власти и управления, особенно — партийного аппарата. Через идеологию они получали какую-то более или менее правильную и даже научную информацию о человеке, человеческом обществе, о своём обществе и об окружающем мире и так далее, короче говоря — узнавали о том, что играло какую-то роль в их деятельности как правителей общества.

Цель идеологического образования — привить людям определённые представления о себе и своём природном и общественном окружении. В результате прохождения этого курса все люди в случае надобности понимать какие-то новые явления действительности поступали сходным образом: у них вырабатывалась сходная интеллектуальная реакция на окружающее. Поэтому советские люди не сговариваясь и без подсказок со стороны руководства более или менее одинаково реагировали на события, происходящие в стране и за границей, на научные открытия, на произведения искусства, даже на явления природы. Задача идеологического воспитания — привить людям определённые качества, проявляющиеся в их поведении, важном с точки зрения признанных норм поведения в данном обществе. Не следует думать, что идеология стремится привить людям отрицательные качества — эгоизм, карьеризм, двуличие, продажность, ненадёжность.

Наоборот, стремится привить людям самые что ни на есть лучшие качества Стремление идеологии прививать людям положительные личные качества (честность, отзывчивость, скромность, правдивость, самоотверженность, ответственность перед коллективом и другие) выражает лишь стремление общества к самосохранению. Задача идеологического воспитания — воспитывать и поддерживать в людях качества, требующиеся от них как от членов коллектива. Человек коммунистического общества по преимуществу должен быть коллективистом. По этой причине главным объектом идеологического воспитания является не отдельно взятый человек (индивид), а коллектив людей как единое целое. И лишь как следствие воспитания коллектива объектом воспитания становятся его члены, то есть отдельные индивиды. Идеологическое воспитание есть воспитание человека как члена коллектива. Воспитать коллектив — значит натренировать его жить и функционировать как единое целое в соответствии с требованиями, которые общество предъявляет к социально здоровому коллективу. А это — функционирование партийных, профсоюзных и комсомольских органов, деловых групп, администрации и всех прочих элементов целого. Коллектив должен быть способен своими силами обеспечить правильное исполнение этих функций.

Третий аспект идеологической обработки населения — вовлечение людей в идеологические действия. Задача этого вовлечения — сделать всех граждан общества соучастниками и даже сообщниками мероприятий, затеваемых на высшем уровне, возложить на всех людей ответственность за совершаемое и прививать людям сознание ответственности за судьбы общества в целом. Это выражается в том, что всё социально активное население страны принимает участие в бесчисленных общественных мероприятиях — собраниях, демонстрациях, выборных кампаниях, общественной работе. Регулярно проводятся идеологические кампании, охватывающие целые районы, области, республики и даже всю страну. Эти кампании приурочиваются к каким-то важным датам, постановлениям высших властей и из ряда вон выходящим событиям.

От человека коммунистического общества требуется не покорность и послушание, а активность, но активность, желательная для власти. Результатом идеологической обработки является не некий фанатик идеологического учения наподобие религиозных фанатиков, а просто человек с определённым типом интеллекта («поворота мозгов»), приспособленный жить в условиях коммунизма.

Коммунистический путь к сверхчеловеку

В эпоху Возрождения зародились две тенденции в эволюции человеческого материала. Одна из них исходила из благих намерений воспитать идеального человека на основе идей гуманизма, морали и просветительства, выработанных лучшими представителями рода человеческого. Принимались меры к воплощению этих идеалов человека в жизнь. И многое было достигнуто на этом пути. Самая грандиозная попытка воспитать образцового, высоконравственного и всесторонне развитого человека в массовых масштабах была предпринята в коммунистических странах, прежде всего — в Советском Союзе. Она имела частичный и кратковременный успех, поскольку массы людей поднимались из состояния нищеты, необразованности и мракобесия на уровень сравнительного благополучия, образования и культуры, а также поскольку все силы общества были брошены на обработку людей в духе светлых идеалов. Но исторические обстоятельства и природа людей оказались сильнее, и великий эксперимент по воспитанию нового коммунистического человека потерпел крах.

Как я уже писал, советская идеология не стремилась прививать людям отрицательные качества — эгоизм, карьеризм, двуличность, ненадёжность, продажность, подхалимство, лень, склонность к халтуре и обману, и так далее, эти качества как раз порицались, сдерживались и ограничивались. Поощрялись самые лучшие качества — честность, отзывчивость, скромность, правдивость, трудолюбие, самоотверженность, преданность родине, стремление к образованию, к овладению культурой, к развитию способностей, к достойному поведению в коллективе и так далее. То же самое делалось для воспитания идеальных отношений между людьми и народами — дружбы, взаимного уважения, взаимопомощи, братства, равенства, и так далее. И это не было лицемерие. Органы власти, деловые коллективы, школа, общественные организации и идеологические учреждения прилагали титанические усилия к тому, чтобы сделать людей и целые народы именно такими, сделать их своего рода коммунистическими ангелами. Если бы это не делалось, то жизнь в стране превратилась бы в кошмар.

Советский Союз не выжил бы в наиболее трудных условиях и десятка лет, не победил бы в войне 1941–1945 годов Германию, не стал бы второй сверхдержавой планеты. В Советском Союзе была предпринята попытка превратить всё то, что было связано с трудовым процессом и жизнью первичных деловых коллективов, в главные жизненные ценности. До некоторой степени это удалось. Миллионы людей были захвачены трудовым энтузиазмом и романтикой труда. Западному обществу такое отношение к труду не свойственно. Тут работают, причём много лучше, чем в коммунистическом обществе. Но сам процесс труда и совместная деятельность людей тут не являются ценностью, как таковой, и в массовых масштабах. Они являются ценностью лишь в порядке исключения, да и то где-то на заднем плане. Тут работа рассматривается прежде всего и главным образом как дело и как техническая организация дела. Они оцениваются исключительно с той точки зрения, с какой они дают жизненные блага. Но сами по себе они не рассматриваются как блага. Они не есть самоцель и ценность независимо от приносимых ими благ.

Попытка навязать всему обществу коллективный труд как высшую жизненную ценность имела некоторый успех, пока страна была бедной, общий жизненный уровень был низкий, материальные контрасты были сравнительно слабыми, а новые условия труда для многих были благом сравнительно с прошлым. По мере повышения жизненного уровня, роста образованности и культуры и более резкого расслоения общества стала формироваться новая система ценностей, оттеснившая ценности труда и коллективной жизни на задний план. Плюс к тому многие люди часто видели, что гораздо большего жизненного успеха добиваются не за счёт героического труда и бескорыстного служения обществу, а за счёт иных качеств — подхалимства, карьеризма, обмана, демагогии, жульничества, очковтирательства и прочих морально порицавшихся феноменов поведения. Была фальсифицирована сама система оценки качеств работников и вознаграждения лучших, так что лучшие отбирались с учётом качеств, мало общего имевших с реальными трудовыми и коллективистскими качествами людей. В результате верх взяла система ценностей, разрушавшая официально навязываемую, но исключающая возможность её открытого признания, — система ценностей, официально осуждавшаяся как аморальная и преступная.

Различие западнистского и коммунистического путей в отношении формирования сверхчеловека особенно отчётливо видно на примере критериев оценки отдельно взятого человека. Хотя марксизм выдвинул идею, согласно которой человек есть совокупность общественных отношений, для коммунистического общества он сделал исключение. В этом обществе, по идее марксизма, человек будет иметь ценность сам по себе, будет оцениваться по его личным достоинствам. В проблеме «Иметь или быть?» марксизм отдал предпочтение «Быть». Но намерение реализовать эту установку в реальном коммунизме потерпело неудачу. Упомянутая установка потерпела неудачу потому, что не соответствовала объективному социальному закону в оценке социальной значимости (важности) личности. Согласно этому закону член человейника оценивается как личность того или иного масштаба (ценности, важности) не биологическими, а социальными критериями, а именно — тем, какими социально значимыми способностями обладает человек, какое положение занимает в человейнике, чем владеет, какими материальными ресурсами и каким множеством людей распоряжается, на какое множество людей оказывает влияние, насколько известен, какова репутация, каковы социальные связи и перспективы.

Все природные способности людей суть лишь средства достижения этого. Способности, которые не приносят человеку этого, не имеют социальной значимости. Их всё равно что нет. И что бы ни говорили всякие морализаторы, будто человек ценен сам по себе, это было, есть и будет утешением для безвластных, бедных и безвестных. Когда говорят, что тот или иной человек есть безликое существо, это означает, что он имеет самую низкую оценку как личность. Значительные личности имеют высокую оценку в качестве личностей, хотя они могут быть полными ничтожествами как индивиды сами по себе. Примеры такого рода можно в изобилии видеть среди правителей, богачей и знаменитостей. Стремление иметь соответствует социальным законам. Бывают, конечно, исключения, но они суть отклонения от нормы. Стремление быть приносит социальный успех лишь как средство для удовлетворения стремления иметь. Советская идеология исходила из предпосылки, будто человек есть «совокупность общественных отношений» и будто из любого человека любого народа можно воспитать «коммунистического ангела». Этот эксперимент удался лишь отчасти и лишь на короткий срок. Природные качества людей и целых народов и те качества, которые вырабатывались у них в опыте практической жизни и под влиянием разного рода негативных воздействий, оказались сильнее прививаемых искусственно советской идеологией.

Западная идеология и пропаганда и заразительные примеры западного образа жизни нашли в Советском Союзе благоприятную почву. Началось стремительное идейное, моральное и психологическое разложение советского человеческого материала. Великий исторический эксперимент по изготовлению идеального человеческого материала закончился с негативным результатом. Реальные советские люди в массе своей воспринимали «высшие ценности» коммунизма не как самоцель, а лишь как путь к ценностям «низшим», как средство достижения материального благополучия, карьеры и привилегий. По мере того как повышался жизненный уровень населения, расширялись слои благополучных, росло число богатых и привилегированных и увеличивались их богатства, жители коммунистических стран всё больше отдавали предпочтение «низшим» ценностям перед «высшими». Они стали видеть реализацию коммунистического идеала на Западе, представляя Запад в том виде, как его изображала западная антикоммунистическая пропаганда. Одной из черт рассматриваемой тенденции в отношении отдельно взятых людей было стремление сделать каждого человека всесторонне образованным и всесторонне развитым. Для этого делалось очень много. Широта и многосторонность советской системы образования и поощрение природных способностей детей были признаны во всём мире.

Вместе с тем советское воспитание и образование было избыточным, практически нецелесообразным, излишне широким и в конце концов практически ненужным. В людях развивались претензии и самомнение, не соответствовавшие их природным данным и условиям их жизни. В посткоммунистический период широкая образованность советских людей буквально испарилась бесследно. Особенность Советского Союза (и России) заключалась в том, что он состоял из большого числа различных народов и этнических групп. Так что тут с самого начала встала задача, выходящая за рамки общества, а именно задача создания новой, наднациональной общности людей, то есть сверхнарода. Задача эта была осознана. Но решение её удалось лишь отчасти и на короткое время. В целом же решить её так, чтобы новая общность стала исторически устойчивым объединением людей, не удалось.

После формальной ликвидации Советского Союза в 1991 году эта общность быстро распалась на множество народов и этнических групп. Эта неудача не случайна. Создать единый народ тут было невозможно в силу геополитических условий, размеров страны и численности населения, этнических различий, различий в характерах народов и недостатка исторического времени. А для образования сверхнарода требовалось «вертикальное» структурирование населения, то есть требовался народ-гегемон, какого в Советском Союзе не оказалось. Основной народ (русские) на эту роль не успел подняться. К тому же он исторически привык выживать за счёт приспособления к условиям жизни на низшем социальном уровне, а политика власти и идеология сознательно препятствовали возвышению русских. Тут действовала установка на уравнение различных народов и этнических групп, на некое братство, причём большей частью — за счёт русских.

Стремление сделать каждый народ страны всесторонне развитым, так что даже малые и отсталые народы приобрели быстро все те атрибуты, которыми обладали народы большие (академии наук, университеты, консерватории, учреждения власти и так далее), принимало карикатурные формы, гипертрофически развивало самомнение этих народов, не соответствовавшее их реальным данным.

Рассматриваемая установка практически оказалась нежизненной, как и общая установка на воспитание идеальных людей. Так что уже на уровне человеческого материала советский коммунизм имел мало шансов выиграть битву с Западом за мировую гегемонию.

Распределение жизненных благ

В коммунистической идеологии считается, будто в коммунистическом обществе на первой стадии действует принцип «От каждого по способности каждому по труду», а на высшей стадии — принцип «От каждого по способности — каждому по потребности». Первая часть этих принципов якобы регулирует то, как члены общества отдают свои силы обществу, а вторая регулирует распределение жизненных благ. Эти принципы допускают различную интерпретацию. И при любой интерпретации они на самом деле не являются специфическими закономерностями реального коммунизма. Рассмотрим первую часть этих принципов. Выражение «по способности» можно истолковать в житейском вульгарном смысле, будто каждый будет развивать все заложенные в нём способности, проявлять их и использовать. Ясно, что в таком смысле этот признак никогда не будет осуществлён хотя бы по следующим причинам. Не любые способности индивида приемлемы для окружающих индивидов и для общества в целом. Не любые способности представляют интерес. У индивида просто не хватит сил и времени развивать все его потенциальные способности. Индивид может вообще не догадываться о том, на что он способен. Но это выражение можно истолковать и иначе, например так:

• общество устанавливает, что считать способностями данного индивида в его данной социальной позиции;
• в среднем и в тенденции индивиды, допущенные обществом к исполнению данных функций, исполняют их в меру своих средненеобходимых способностей.

Этот принцип касается не потенциальных, а актуальных (реализующихся) способностей людей. Если подходить к проблеме способностей с массовой точки зрения, то потенциальные способности массы людей в данных условиях реализуются в их актуальных способностях последние суть показатель первых. Для отдельных людей тут может иметь место несовпадение. Однако и в отношении отдельных людей совершенно бездоказательны утверждения о их якобы загубленных талантах. О загубленных талантах есть смысл говорить лишь тогда, когда человек обнаружил свой талант заметным для окружающих образом и затем как-то потерял возможность его развивать далее и использовать (Мусоргский, Лермонтов, Есенин, Маяковский). Но это — исключения из общего правила. Обычно подавляющее большинство людей среднеспособно или среднебездарно. В таком практически трезвом понимании этот принцип реализуется во всяком большом и сложном обществе, а не является особенностью коммунизма.

Конечно, от способностей зависит то, какое место в обществе занимают отдельные люди. Но этот фактор — не единственный, влияющий на судьбу этих людей. А когда речь идёт о десятках и сотнях миллионов среднепосредственных людей в сложном обществе с разнообразными профессиями, социальными позициями, должностями, способами добывания средств существования и так далее, распределение людей по ячейкам общества, по должностям, по профессиям и прочим «точкам» приложения их сил осуществляется совсем по другим принципам. Природные же способности используются лишь как одно из средств занять наилучшее положение в жизни и получить для себя как можно больше различных благ. Обратимся ко второй части рассматриваемых принципов. Допустим, вы решили педантично следовать принципу «Каждому — по труду» при вознаграждении работников за их деятельность. Если люди заняты одинаковой деятельностью, ещё можно сравнивать их труд по их результатам. Но как быть, если люди заняты разнородной деятельностью и сравнивать их труд по результатам деятельности оказывается невозможным? Как сравнить труд начальника и подчинённого? Имеется единственный общественно-значимый критерий сравнения труда в таких случаях: это — фактические социальные позиции людей. Средненормальное осуществление деловых функций человеком в данной его социальной позиции соответствует его труду, отдаваемому обществу. Практически принцип «Каждому — по труду» реализуется как принцип «Каждому — по его социальному положению». И реальные люди в реальном коммунистическом обществе прекрасно это понимают на своём опыте. Следствием действия этого принципа является борьба людей за улучшение своей социальной позиции. Распределение жизненных благ есть то, с чего граждане начинают познавать сущность своего общества.

Неравенство в распределении прежде всего прочего порождает социальные эмоции. Люди, как правило, стремятся устроиться в жизни так, чтобы иметь как можно больше жизненных благ, тратя на это как можно меньше сил и избегая риска. Поднятие производительности труда, на которое рассчитывали идеологи коммунизма, оказалось одной из самых трудных проблем для этого общества в значительной мере из-за такого отношения к труду. Поэтому коммунизм вынужден прибегать к мерам внешнего принуждения и контроля, а также к созданию таких условий деятельности, в которых люди вынуждаются как-то исполнять свои обязанности под угрозой наказания и потери достигнутого. Выражение «по потребности» тоже допускает различные интерпретации, по крайней мере такие:

• будет достигнуто изобилие жизненных благ;
• любые потребности людей будут удовлетворены;
• общество будет решать, что считать потребностью человека.

Очевидно, что во втором смысле принцип «по потребности» никогда реализован не будет. Изобилие же — понятие относительное, исторически определённое. Тот жизненный уровень, который в прошлые века мыслился как изобилие, в Советском Союзе мы имели для огромного числа людей. Число людей, живших у нас по потребности в этом «скромном» смысле, было больше, чем все население России до революции. Тем не менее это не устранило неравенство, недовольство своим положением, зависть, жажду иметь больше. Я вообще считаю, что рост благосостояния населения стал одной из причин краха нашего русского коммунизма. Он усилил расслоение общества и материальное неравенство.

Жажда иметь росла быстрее и сильнее, чем возможность её удовлетворять. На этой основе возникло другое, чисто обывательское истолкование принципа «по потребности» — как удовлетворение желаний современных людей. А желания эти возросли настолько, что даже официальная идеология Советского Союза отодвинула исполнение этого принципа в неопределённое будущее. Советские люди уже представляли себе изобилие коммунизма по крайней мере в виде высокого жизненного уровня некоторых западных стран. Основатели учения марксистского коммунизма вряд ли подозревали о холодильниках и телевизорах как предметах первой необходимости, вряд ли думали, что автомобиль станет заурядным средством транспорта. Но советский обыватель уже не мыслил себе коммунизма без многокомнатной квартиры со всеми удобствами, без телевизора и холодильника, без личного автомобиля и без дачи.

Официальная идеология Советского Союза почувствовала опасность, которая кроется в таком истолковании весьма неосторожного заявления классиков марксизма, и стала говорить о разумных потребностях, контролируемых и регулируемых обществом. А это была лишь замаскированная форма выражения фактического положения вещей, а именно — того факта, что потребности человека в коммунистическом обществе определены возможностями их удовлетворения. Советская идеология невольно стала склоняться к третьему, к социологическому пониманию потребностей: не всякое желание человека есть потребность, а лишь такое, которое общество признает в качестве потребности этого человека. А это значит, что предполагается некоторый общезначимый уровень удовлетворения нужд человека на данном уровне его социальной иерархии, то есть некоторая норма потребления.

Иметь по потребности — значит иметь в рамках этой нормы, а иметь не по потребности — значит превышать или не достигать нормы. Реализация принципа «по потребности» не устраняет на деле экономического и тем более социального неравенства людей. Большинство советских людей жило, как говорится, «от получки до получки», имея незначительные накопления или не имея их совсем. Но некоторая часть населения накапливала значительные богатства и передавала их по наследству. Это — представители высших слоёв, а также лица, имевшие возможность безнаказанно грабить государственную собственность, спекулянты, деятели теневой экономики, члены уголовных мафий и так далее. К концу брежневского периода произошло сращивание этого криминального слоя с правящими слоями. Накопленные материальные богатства являются при коммунизме личной собственностью. Они проживаются (тратятся), передаются по наследству, используются для карьеры и устройства детей. Но они не используются как средство приобретения новых богатств, то есть как капитал. Это делается в порядке исключения и нелегально.

Главными источниками жизненного успеха при коммунизме является образование, квалификация, личные способности, личные связи (протекция) и карьеристская ловкость. Со временем всё большую роль стало играть социальное положение родителей. Основное богатство человека коммунистического общества — его положение на лестнице социальной иерархии, его социальное положение, занимаемая им должность (пост). Вокруг этого основного богатства крутятся самые сильные интересы и страсти. Деньги, конечно, играют роль, но иную и иначе, чем в обществе капиталистическом. Имея хороший пост — имеешь и деньги, а многое имеешь и без денег, используя возможности, какие предоставляет пост. Деньги, приобретённые без поста, суть либо продукт преступления, либо исключение. Преимущество коммунистического богатства перед прочими формами состоит в том, что его не захватят грабители, не украдут. С ним не потерпишь банкротство и не разоришься. В большинстве случаев оно гарантировано. Оно автоматически растёт с каждым шагом карьеры. Вся основная борьба за богатство здесь происходит в сфере делания карьеры, причём по правилам карьеры, то есть по правилам коммунальности, которые люди постигают чуть ли не с пелёнок и которые легко усваиваются и даже открываются вновь даже самыми безнадёжными тупицами. Неизбежным следствием этого является низкая (сравнительно с Западом) деловая активность и тенденция к экономическому застою.

В коммунистическом обществе распределение жизненных благ оторвано от их производства, лишь в незначительной степени зависит от последнего. Причём в социальном отношении распределение доминирует над производством, так что это общество можно назвать распределительским. Государству приходится прилагать огромные усилия, чтобы поддерживать и развивать производство. Коммунистическое неравенство создаётся в силу принципов распределения, порождаемых законами коммунальности. В коммунистическом человейнике распределение жизненных благ есть функция системы власти и управления. В идеале тут все работоспособные должны иметь в качестве источника существования заработную плату, и только. Прочие должны жить за счёт работающих членов семьи или на пенсию. Хотя различия в уровне тут огромные, коммунизм создавал более равномерное распределение благ, чем в обществах западного типа. Здесь ограничивались высшие уровни и повышались низшие. Тяготы распределялись на всех. Конечно, не в одинаковой мере, но всё же резкие контрасты сдерживались. Нищета в строгом смысле слова тут ликвидировалась, а чрезмерное обогащение преследовалось как преступление.

Коммунизм оказался способным даже в наиболее трудных условиях Советского Союза обеспечить удовлетворение некоторых минимальных потребностей практически всех граждан в жилье, пище, одежде, образовании, обучении профессии, медицинском обслуживании, отдыхе, развлечениях и безопасности. Люди жили с уверенностью в этом. И это было величайшим достижением в истории человечества. Что касается изобилия, то по этому поводу следует сказать следующее. Изобилие не есть «по потребности». Изобилие относительно. Что есть изобилие для одних и в одно время, выглядит как бедность для других и в другое время. Изобилие не есть равенство (нечто одинаковое для всех), бывает иерархия изобилии. Идея создать изобилие для всех утопична. Реалистична идея изобилия для избранных, которая всегда осуществлялась для более или менее широкого круга людей. Прогресс человечества в этом отношении заключается в расширении круга избранных и в повышении уровня изобилия.

В наше время многие миллионы людей живут лучше, чем в прошлом жили самые богатые и знатные люди, включая вождей и королей. Уровень средних слоёв Советского Союза (не говоря уж о странах Запада) показался бы сказочным даже состоятельным людям прошлых веков. Изобилие не устраняет неравенства в распределении — это объективный социальный закон. Для широких слоёв населения психологически важно не то, чтобы все стали богатыми (в это не верит никто). А то, чтобы не было чрезмерно богатых. Исторически были найдены способы решения этой практически неразрешимой проблемы: привилегированные (избранные) слои населения всегда так или иначе отделялись от прочей массы людей, образуя особые замкнутые слои, классы, касты, и так далее. Этот процесс начался и зашёл достаточно далеко и в советском человейнике.

Структура населения

Официально советское население делилось на классы рабочих и крестьян и межклассовую прослойку — интеллигенцию. В официальных документах выделяли также категорию служащих. Но это всё давно упреждённое представление о реальной структуре населения. Процесс социального структурирования советского населения ещё не успел завершиться в смысле стабильности различных категорий (групп, слоёв, классов, и так далее) и их количественных характеристик. Ещё росли одни из них и сокращались другие. Ещё сильна была вертикальная динамика, то есть переходы в более высокие слои и опускания вниз. Ещё колебались уровни благосостояния.

Однако в качественном отношении структура населения определилась достаточно явно. Население коммунистической страны структурируется по многим линиям, если даже ограничиться лишь социальным аспектом и не принимать во внимание другие (например, национальный, религиозный, территориальный, родственный, и так далее). Я хочу выделить в переплетении этих линий то, что является в них определяющим, и их суммарный эффект. Определяющим для коммунизма является различение людей не по отношениям собственности, не по сферам занятости, не по профессиям, а по социальному положению в коллективах и в обществе в целом — по социальному статусу.

С этой точки зрения можно различить три слоя — высший, средний и низший (конечно, схематично). Грани между ними не абсолютны. Многие люди переходили из одних слоёв в другие или занимали промежуточное положение. Внутри каждого множества имели место свои подразделения и иерархия уровней. Тем не менее это разделение ощущалось достаточно отчётливо. К высшим слоям на районном уровне принадлежат высшие лица аппарата власти, директора наиболее значительных предприятий и учреждений, подконтрольных районным властям, и сравнительно неопределённая категория лиц, так или иначе связанных с руководящими лицами района, входящих лично в районную правящую группу. На более высоком уровне (город, область) в высшие слои входят не все представители высшего слоя района, а лишь основные. На этом более высоком уровне в высшие слои входят высшие лица аппарата власти этого уровня (города, области), начальники наиболее значительных предприятий и учреждений городского или областного значения, а также ряд привилегированных лиц, связанных с областным руководством, имеющих высокий социальный престиж. Высшие слои этого уровня, таким образом, не есть сумма представителей высших слоёв районов. Это есть более широкое и вместе с тем более высокого ранга множество привилегированных лиц.

Такая иерархия высших слоёв образуется вплоть до масштабов всей страны. Высшие слои страны в целом включают в себя часть представителей высших слоёв более низких уровней. Но ядро их образует множество высших лиц центральной власти и системы управления, а также множество лиц, обладающих высоким престижным уровнем в масштабах страны (привилегированные директора, учёные, писатели, музыканты, художники). Представители высших слоёв имеют самый высокий жизненный стандарт. Их богатством являются не деньги, а социальное положение. На всех уровнях они связаны служебными и личными отношениями, взаимными услугами. Они образуют правящие группы, часто принимавшие мафиозный характер и зачастую перерождавшиеся в уголовные. Мощный аппарат власти и идеологии охранял их привилегированное положение.

Средние слои образуют сотрудники системы власти и управления среднего уровня, директора и заведующие обычных предприятий и учреждений, преподаватели высших учебных заведений, деятели культуры, научные работники, — короче говоря, основная масса служащих и начальников среднего уровня иерархии, а также творческая и интеллектуальная часть населения. К этим слоям относятся также многочисленные деятели спорта и других непроизводительных профессий. Эти слои разнообразные по составу. Их положение является двойственным. В одних отношениях они тяготеют к высшим слоям. Многие их представители обслуживают высшие слои, имеют с ними контакты и переходят в них. Для некоторой их части это вообще есть лишь этап на пути в высшие сферы. В других отношениях и в других частях они близки к низшим слоям, разделяют их судьбу. В средние слои входят работники идеологии и пропаганды, сотрудники партийного аппарата, карательных органов. Вместе с тем эти слои являются основой новых веяний в стране, прогрессивных и даже порою оппозиционных умонастроений. Они имеют самый высокий образовательный и культурный уровень. В них входит самая деловая и творческая часть населения. В них гораздо больше возможностей для неофициальных объединений, чем в низших слоях.

К низшим слоям относятся рабочие всех типов, работники сферы обслуживания, не занимающие постов, лица, занятые на подсобных работах в различных учреждениях, служащие контор и канцелярий, низший медицинский и научный персонал, воспитатели детских учреждений, рядовые милиционеры и прочие лица, выполняющие непосредственные деловые функции на низших ступенях социальной иерархии. К этим слоям относятся также начальники самых низших категорий. Социальная активность низших слоёв близка к нулю. Они раздроблены, имеют самый низкий образовательный уровень, легче всего поддаются манипуляциям властей. Их солидарность ограничивается бытовыми отношениями асоциального характера. Их интересы представляют официальные общественные организации, администрация и органы власти. Их материальное положение в основном зависит от общих условий в стране и от политики руководства.

Структурирование советского населения не успело приобрести качественную и количественную завершённость. Больше всех увеличились средние слои как абсолютно, так и относительно (то есть их пропорции в массе населения). Высшие слои тоже значительно увеличились сравнительно с дореволюционными высшими слоями, а также и в отношении к прочей массе населения. Число рабочих и крестьян, занятых непосредственным физическим трудом, сократилось как абсолютно, так и относительно. Но зато выросло число других категорий граждан, относящихся к низшим слоям, — мелких служащих, низшего персонала научных учреждений и больниц, шофёров, секретарш, работников транспорта и связи, воспитательниц детских учреждений, учителей низших категорий.

Образовался довольно многочисленный слой граждан, которые по их социальному положению должны быть отнесены к средним и даже низшим слоям, а по материальному уровню — к высшим. К этой категории относились служащие и даже рядовые работники системы торговли и распределения материальных ценностей, имевшие возможность безнаказанно наживаться за счёт государственной собственности, спекулянты, деятели теневой экономики, представители организованной преступности и так далее. Они вступали в контакт с работниками аппарата официальной власти, подкупали их. Выше я уже говорил о том, что в Советском Союзе происходил интенсивный процесс образования привилегированных слоёв и их замыкание. Именно слоёв:

• это имело место в разных районах страны, на разных уровнях и в различных сферах;
• эти образования были в значительной мере автономными.

Эта ситуация в некотором роде напоминала структурирование дворянства и купечества в дореволюционной России. Ликвидировав частное предпринимательство (оставив его в ничтожных размерах), коммунизм не уничтожил неравенство в распределении жизненных благ и частную собственность на них. По мере роста благосостояния общества и в силу неравенства в распределении стал складываться слой богатых людей. На это обращали внимание многие авторы из кругов коммунистов. Они при этом считали это признаком перерождения советского общества в капиталистическое. На самом деле это было образование некапиталистического слоя богатых людей в рамках коммунистического общества, на чисто коммунальной основе. Этот слой возникал из партийных и государственных чиновников, директоров предприятий, высокооплачиваемых деятелей культуры.

К числу богатых в то же время относились главари преступных организаций, мошенники и прочие категории граждан, имевшие дело с деньгами и материальными ценностями. Коммунистический слой богатых в советском обществе становился всё более влиятельным, вербуя в свой состав склонных к обогащению граждан. Он и стал опорой тех преобразований советского общества, которые начались в 1985 году и привели к распаду Советского Союза и катастрофическому состоянию страны. В результате этих преобразований слой богатых, который до этого существовал скрытно и даже считался преступным, вышел на поверхность и был признан законным — стал социальным классом.

Западная пропаганда изображала этот процесс как переход к капиталистической рыночной экономике и демократии. На самом деле это был процесс в рамках коммунизма. Стремительно складывался непроизводительный слой богатых, прибиравший к рукам всю экономику и оставлявший ничтожные возможности для капитализма. Русские предприниматели, пытавшиеся действовать по принципам капитализма, жаловались именно на это. Частная собственность сохранила полную силу для слоя богатых как условие его существования. В данном случае это не есть средство организации деловой жизни общества, как это имеет место в отношении капитализма. Тут это есть средство удовлетворения классового эгоизма. Класс богатых не является классом производительным. Лишь допуск в него представителей бизнеса несколько затушевывает его паразитизм.

Интеллигенция

Термин «интеллигенция» многосмыслен, причём в каждом случае смысл довольно неопределёнен. И дело тут не просто в игнорировании требований логики к терминологии, а в сложности социальной структуры населения, в её изменениях и многоплановости. До революции в интеллигенцию включали писателей, художников, учёных, врачей, инженеров, учителей, профессоров, и так далее, короче говоря — более или менее образованных людей, занимавшихся интеллектуальным трудом или по крайней мере трудом, требовавшим образования и интеллектуальных усилий. Таких людей было сравнительно немного. Они образовывали особую социальную категорию. Их социальную роль видели в просвещении «народа» и в его идейно-моральном улучшении. Они сыграли огромную роль в критике дореволюционного общества и в идейной подготовке революции 1917 года.

После Октябрьской революции ещё имела место какое-то время инерция дореволюционного статуса этой категории граждан общества. Однако вскоре вступили в силу новые факторы. Во-первых, общее и профессиональное образование стало достоянием миллионов людей, так что этот признак уже не выделял интеллигенцию в старом смысле из прочей массы людей. Во-вторых, сферы деятельности, ранее считавшиеся сферами интеллигенции, разрослись настолько, что число занятых в них людей стало исчисляться сотнями тысяч и даже миллионами. Причём и их коснулись общие законы социального структурирования. На первый план вышли социальные различия людей, занятых в совокупности в одном и том же виде интеллектуальной, творческой, культурной и так далее, в общем «интеллигентской» деятельности.

Например, в науке установилась многоступенчатая иерархия социальных позиций от академиков, принадлежавших к самым высшим и привилегированным слоям общества, и до младших научных сотрудников, технического персонала и всяких подсобных работников, принадлежавших к низшим слоям. Разница в жизненных благах для них достигла колоссальных размеров. Аналогичная ситуация сложилась и в других сферах «интеллигентского» труда. И в-третьих, высоко образованные люди заполонили все прочие, «неинтеллигентские» сферы общества — государственные учреждения, управленческий аппарат, органы государственной власти, милицию, юридические учреждения, армию, спорт и так далее. Большое число учёных, писателей, художников, музыкантов, профессоров, юристов, врачей и так далее заняли в обществе такое положение, что их скорее следовало отнести к категории чиновников системы власти и управления, чем к интеллигенции в старом смысле.

Тем не менее в послесталинские годы сложилась определённая категория людей, которую можно назвать интеллигенцией. В широком смысле слова. В эту категорию вошли люди с высшим и специальным средним образованием, занятые трудом по профессии, приобретённой благодаря образованию (научные работники, преподаватели, врачи, инженеры, журналисты и так далее). Для них источником средств существования и жизненного успеха стало именно их профессиональное образование и успехи в профессиональной работе. Многие из них заняли довольно высокое положение в обществе, большинство — среднее, прочие имели шансы как-то повысить свой статус и улучшить свои жизненные условия.

В целом эта категория имела целый ряд преимуществ перед другими — сравнительно обеспеченное положение, лёгкая и интересная работа, минимум или отсутствие риска, гарантии положения, возможности улучшений, доступ к культуре, среда общения и многое другое. Кто-то пустил в ход слово «образованщина», вполне подходящее для этой категории. С моральной точки зрения «образованщина» была (и остаётся) наиболее циничной, приспособленческой, трусливой и подлой частью населения. Она была лучше других образована. Она была уверена в своей профессиональной нужности и ценности. Её менталитет был гибок, изворотлив. Она умела представить любое своё поведение в наилучшем свете и найти оправдание любой своей подлости. Она стала добровольным оплотом режима. Она была не жертвой режима. А его носителем, его слугой и хозяином одновременно. Она была социально эгоистичной, думала только о себе. Её роль представляется двойственной.

С одной стороны, она поставляла людей в оппозицию к режиму, сочувствовала диссидентам и даже поддерживала их, была подвержена влиянию западной пропаганды. А с другой стороны, она поддерживала антиоппозиционные действия властей и сама активно громила диссидентов и «внутренних эмигрантов». Одновременно с рассмотренным процессом происходило формирование сравнительно немногочисленного слоя, который можно назвать (и часто называют) интеллигенцией в узком смысле слова или «интеллектуалами».

К концу брежневского периода этот слой стал весьма ощутимой силой в обществе. В него вошли представители науки, литературы, музыки, журналистики, профессуры, театра, изобразительного искусства и других сфер культуры. Это — известные личности, имевшие более или менее широкое и сильное влияние на умы и чувства людей. Но не только они.

В этот слой вошли и многие тысячи людей «помельче», рангом ниже, но на своём уровне, в своём регионе и в своей сфере выполнявшие сходные функции, занимавшие сходное положение. И так вплоть до самых «маленьких», своего рода «солдат» и «чернорабочих» этой армии интеллектуалов, которые выполняли функции распространителей влияния интеллектуальных «офицеров» и «генералов», а также служили резервом воспроизводства этого социального монстра. Этот слой «властителей дум» советского сверхобщества был базой западного идейного наступления на советское сверхобщество, поставщиком в пятую колонну Запада в Советском Союзе. Одновременно его «генералы» и «офицеры» делали успешную карьеру, добивались успеха, наживались, приобретали репутацию борцов за прогресс, умело использовали конъюнктуру дома и на Западе. В этой среде вызрела идея: элита общества должна жить по-западному, для чего надо «народ» заставить работать на неё тоже по-западному.

«Гражданское общество»

Не всё то, что возникало в коммунистическом человейнике, соответствовало его социальной организации. Многое возникало под влиянием извне и на основе некоммунистических явлений человейника. Более того, развитие человейника на основе коммунистической организации порождало явления, не укладывавшиеся в рамки коммунизма и даже имевшие антикоммунистическую направленность. Выше нам неоднократно приходилось встречаться с такими явлениями. Это, например, когда речь шла о правящих группах и о попытках создания нового человека, а также о слоях богатых. К этому добавлю ещё следующее.

Чем более развивалось, усложнялось и богатело советское общество, тем более социальная структура его сближалась с таковой западного общества, исключая частное предпринимательство. Последнее допускалось в ничтожной мере (так, чтобы такой слой не мог возникнуть) или было преступным («теневая экономика»). Возникали многочисленные объединения людей и даже организации за пределами власти, экономики и идеологии. Некоторые из них узаконивались. Но в большинстве случаев они никак не оформлялись и не поддавались контролю со стороны властей и коллективов. Они возникали главным образом в кругах «образованщины» и интеллектуалов, причём на основе личных контактов. Они образовывали нечто вроде гражданского общества западных стран.

«Общество» второго уровня

В советской истории с самого её начала в силу ряда обстоятельств бедность страны, ограниченность средств, важность и срочность задач, возможность власти бесконтрольно распоряжаться ресурсами и другие регулярно создавались и допускались для отдельных личностей, групп, отраслей и направлений в науке и технике, предприятий, строек и так далее исключительные условия, которые были невозможны или недопустимы для прочего общества. Классическим примером на этот счёт может служить ситуация с ядерной физикой, атомной и водородной бомбой и космической программой. Таким путём в стране произошло разделение на особую элитарную, или привилегированную, часть и прочее общество, скажем — на «общество» первого (прочее общество) и второго уровней (элитарная часть). «Общество» второго уровня первоначально существовало за счёт «общества» первого уровня полностью и было не очень значительным. Но постепенно оно разрасталось, приобретало всё более важное значение, стало абсолютно необходимым для существования страны и даже стало прибыльным.

Например — это атомные электростанции, электроника, торговля продукцией военно-промышленного комплекса, развитие авиации, выдающиеся достижения в культуре и многое другое. К концу брежневского периода «общество» второго уровня стало не временной мерой власти, а постоянным компонентом социальной структуры советского коммунистического человейника. Никакие точные данные о соотношении обществ первого и второго уровней мне не попадались — они либо были секретными, либо никому в голову не приходила идея осуществить тут какие-то измерения. Но по ряду косвенных и случайных данных можно было сделать некоторые хотя бы приблизительные выводы. По моим расчётам, по крайней мере 5 процентов работающих граждан было вовлечено в деятельность «общества» второго уровня. Причём это в значительной мере была элитарная часть населения. Уровень жизни в среднем по крайней мере в 4–5 раз выше, чем в прочей части страны. Неизмеримо ниже степень мелочного давления коллективов на индивидов и идеологической обработки.

Одним словом, по уровню и образу жизни, а также по характеру деятельности эта часть советского общества жила почти по-западному. Такое «вертикальное» структурирование общества отразилось, естественно, в» системе власти и управления, а также в рассмотренном выше расслоении населения. По некоторым признакам можно было судить о том, что происходило разделение и в высших эшелонах власти, и в привилегированных слоях. Так что общество второго уровня пополнялось представителями системы власти и высших слоёв. Пространственно «общество» второго уровня локализовалось в основном в Москве и в некоторой степени в столицах республик Советского Союза традиционное разделение на столицу и провинцию становилось формой правления «вертикального» структурирования сверхобщества.

Сложное сверхобщество

Считается, будто Советский Союз был империей. Слово «империя», как и все прочие термины социологии, неопределённо. Но если в понятие империи включать разделение на метрополию и эксплуатируемые ей колонии, то Советский Союз империей не был. Это было сложное сверхобщество, состоявшее из множества сверхобществ. Причём последние порою сами были сложными сверхобществами. Например, Россия была частью Советского Союза и была сверхобществом. Сама она включала более мелкие территориальные единицы, имевшие социальную структуру сверхобществ.