Кристофер Лэш

Кристофер Лэш родился 1 июня 1932 года в Омахе (штат Небраска, США). Учился в Гарвардском (Harvard University) и Колумбийском (Columbia University) университетах, изучал историю, социальные и политические науки. В 1957–1967 годах преподавал историю в Колледже Уильямса (Williams College) в Уильямстауне, в 1960–1961 — в Университете Рузвельта (Roosevelt University), в 1961–1966 — в Университете штата Айова (Iowa State University), в 1966–1970 — в Северо-Западном университете (Northwestern University). С 1970 по 1994 год занимал должность профессора в Рочестерском университете (University of Rochester), с 1985 года возглавлял исторический факультет этого университета. Ушёл из жизни 14 февраля 1994 года в Питтсфорде (штат Нью-Йорк, США) возрасте 61 года.

Кристофер Лэш получил широкую известность прежде всего как автор концепции «нарциссической культуры», в рамках которой попытался выявить и проанализировать единую тенденцию принципиальных изменений в характере и механизмах функционирования современной западной культуры, усматривая её в приходе смену классической для Запада «культуры конкурентного индивидуализма» новой всеобъемлющей «нарциссической культуры» с присущими ей разнообразными социально-патологическими явлениями. По мнению Лэша, этиология современного нарциссизма представляет особый интерес, поскольку имеет двухаспектный характер: индивидуально-личностный (предмет психоанализа) и социокультурный (предмет критики культуры).

Согласно концепции К. Лэша, нынешняя эволюция западного сознания от «экономизма» к «психологизму», сопровождающаяся кризисом традиционных ценностей, обусловливает смену типа культуры, санкционируемую изощрённой идеологией «нового патернализма», использующей риторику социального либерализма для прикрытия тотальной зависимости индивидуума от всепроникающей бюрократической власти социальных институций, государства и корпораций. Внедрение в рамках «нового патернализма» непрямых форм социального контроля с опорой не столько на принуждение и насилие, сколько на внутреннее манипулирование индивидуумом, обусловило социально-психологическую окраску новой культуры — нарциссической культуры, утверждающей не столько индивидуализм, сколько солипсизм, оправдывающий самопогружённость как подлинность и постижение. Для оправдания неусыпной квазиопеки индивидуума правящей бюрократией, фактически лишающей свободы и ответственности взрослого человека, выдвигается терапевтическая этика, замещающая утилитаристскую этику буржуазного государства XIX века. Таким образом, по Лэшу, происходит замена традиционной «буржуазной культуры, существующей сейчас только на задворках индустриального общества», «новой терапевтической культурой нарциссизма». Сущность произошедшего видоизменения он видит в том, что государственные и социальные институты под предлогом попечения о благе граждан разрушают автономию личности, способствуют более глубокому и изощрённому проникновению отчуждения внутрь человеческой психики. Превращение рядового индивидуума современного общества из гражданина в клиента, из работника в потребителя санкционируется иррационально недоступным авторитетом различных экспертов и специалистов (врачей, психиатров, социологов и прочих), настойчиво внушающих людям мысль о том, что личное самосохранение и развитие — цели, единственно достойные человеческого существования.

По мнению К. Лэша, возникновение нарциссической личности как социального типа является закономерным следствием эволюции массового общества, где рост систем социального контроля (как в прямых, так и в косвенных формах) неизбежно сопровождается упразднением автономии личности, прогрессирующей инфантилизацией индивидуума. Нарциссический регресс личности в мир фантазий, страхов и грёз как опасная болезнь культуры провоцируется и в расширенном масштабе воспроизводится всем строем современной цивилизации западного типа, постепенно превратившейся в сложную взаимосвязанную систему технологий, основанных на массовом производстве, массовом потреблении, массовых коммуникациях, массовой культуре. Моральная легализация бездумного потребительства изменяет не только облик культуры, но и характер приобщения к ней индивида. Вместо свойственного новоевропейскому сознанию XVII–XIX веков пафоса самообразования с постепенным восхождением к ценностям высокой культуры выдвигается модель утилитарного потребления тех благ культуры, товарность которых (новизна, сенсационность и прочее) настоятельно подчёркивается. Постепенное осознание того, что человека можно успешно эксплуатировать не только на предприятии в качестве работника, но и в свободное время как потребителя товаров и услуг, привело к коренной перестройке сферы создания и распространения культуры, её коммерциализации и прямой подчинённости товарно-экономическим законам капиталистического рынка. Рост овеществления и стандартизации субъекта современной массовой культуры превращает индивидуума из творца (или сотворца) культурных ценностей в их потребителя. Происходящая при этом глубокая деформация субъекта и объекта культуры приводит к исчезновению свободы выбора индивидуумом образцов культуры, собственной стратегии приобщения к культуре, того, что Лэш называет «self-culture» — «самокультивированием», то есть саморазвитием через культуру.

Гедонистически настроенный потребитель суррогатов массовой культуры безусловно представляет собой социально-патологическое явление, однако существуют и гораздо более тонкие и косвенные способы формирования искусственных потребностей масс. Они связаны, в первую очередь, с поощрением в обществе потребительских поведенческих установок, насаждением культа «человека, живущего для себя», внедрением в массы ценностей и идеалов, бывших прежде привилегией элитарной культуры: сенсуализма, представления о собственной избранности и превосходстве над толпой, эстетизма, этической беспринципности и тому подобных. Искушение обывателя индивидуалистическими ценностями псевдоэлитарной культуры отражает фактическое исчезновение различий между массовой и элитарной культурами, объединяющимися в единой, потребительски ориентированной нарциссической культуре, массовой по форме распространения и мнимо элитарной по содержанию, а также изощрённость стратегии идеологического приручения масс, превращения их в инфантильных «рабов статус-кво». Тотальной инфантилизации личности способствует и деформация семьи под влиянием нарциссической культуры и её институтов: рост экономического, политико-социального и психологического давления на семью, вызывающий не только эрозию родительского авторитета, но и его фактическую передачу сети различных государственных, общественных и частных учреждений, разрушение традиционного семейного уклада, всемерное поощрение ускоренного интеллектуального и полового развития детей, провоцирующее ранний и опустошительный для детской психики контакт с миром взрослых, на фоне полного пренебрежения действительными нуждами их духовно-психического развития, кризис семейных отношений и ослабление родственных уз между супругами, родителями и детьми — всё это ведёт к упразднению социально-культурной роли семьи в современном обществе, и, как следствие, её деградации и превращению в «продукт эгалитарной идеологии, потребительского капитализма и терапевтического мышления».

Таким образом, смысл «нарциссизма» современной западной культуры К. Лэш усматривает в том, что в ней сложились определённые социально-психологические механизмы, которые поощряют развитие не эволюционных, а «регрессивных» возможностей человеческого сознания и психики, о чём свидетельствуют общие изменения в структуре западного общества: сдвиг акцента в экономике на потребление; развитие гигантских транснациональных корпораций, доводящих до предела принцип безличной бюрократической власти; доминирующую в обществе атмосферу анонимности, отчуждения, страха и неуверенности, отвлекающую все силы индивидуума на овладение искусством социального выживания; назойливое стимулирование разного рода субъективистских псевдонужд как престижной модели поведения их полное незамедлительное удовлетворение посредством разветвлённой системы услуг, и наряду с этим переживание очевидной эфемерности потребляемых материальных, эстетических и прочих ценностей, превращённых в товар; гипертрофированное развитие массовой культуры и медиа с их принципиальной установкой на размывание грани между действительностью и иллюзией, конструирующие и транслирующие грёзоподобную реальность, создаваемую в русле эгоистических нужд и инфантильных чаяний массы потребителей. Всё это тиражирует образ нарциссического «человека-зеркала», воспринимающего окружающий мир как проекцию самого себя. Однако на дне нарциссической грёзы самодостаточности — беспомощность и страх как невозможность осознания того, на сколь иллюзорном основании абсолютной, тотальной, анонимной зависимости она зиждется.

Прорыв к «новой культуре», по К. Лэшу, невозможен без признания непреложной ценности «подлинного, взрослого, целостного Я», то есть без преодоления «нарциссизма» — будь то в форме доминирующего ныне технократического императива с его иллюзией достижения всемогущества, либо в виде псевдогуманистических иллюзий, культивируемых леворадикальными мыслителями («новыми левыми», «фрейдомарксистами», «пацифистами», «экологистами», «натуралистами», «радикальными феминистками» и так далее) в рамках многочисленных проектов, призывающих к отказу от «культурной ортодоксии», «репрессивного рационализма» и «тоталитарного технократизма» общества потребления, но в сущности направленных на искоренение в человеке собственного Я как мнимого источника всевозможных социальных зол, и тем самым демонстрирующих неспособность понять истинную природу личности с её сложной, подчас болезненной диалектикой становления.