Владислав Васильевич Чешев:
Техническое знание.
Глава I. Предмет философии техники

Область исследований, получившая название философии техники, сложилась в XX веке как реакция на ускорение научно-технического развития, принявшего глобальный характер, и на возросшее воздействие техногенного фактора и технического мышления на все стороны жизни общества. Она может быть названа междисциплинарной, поскольку соединяет в себе комплекс различных задач и способов их решения. Связующим началом для исследований в области философии техники, придающим определённое единство и целостность названному научному направлению, является сам феномен техники, обращение к природе которого всегда оказывается исходным пунктом исследования. Хотя до сегодняшнего времени среди исследователей нет единства в теоретическом определении техники, это обстоятельство не стало серьёзной помехой для развития философии техники, поскольку разные исследователи имеют в первом приближении в виду практически одно и то же, то есть технические средства (устройства, приборы, машины, инструменты и тому подобное, включая бытовую технику) и технологии, применяемые в производстве. Другим объединяющим началом для философии техники являются проблемы, вокруг которых группируются исследования. Ведущими среди них являются вопросы об отношении техники к человеку, обществу, культуре, её историческая роль в общественном развитии, её отношение к природе или к бытию, как иногда ставится вопрос в сугубо философских исследованиях.

Как специальная область исследований философия техники начала складываться в конце XIX века ³. Первой профессиональной публикацией на эту тему принято считать книгу Э. Каппа «Основы философии техники», вышедшую в Германии в 1877 году. В ней немецкий автор обсуждает вопрос о происхождении техники. Основу этого процесса немецкий учёный видел в подражании человеком действию естественных органов как продолжение и усиление действия этих органов. Становление техники Э. Капп связывал с человеческим умением, с изобретательностью человека и полагал, что через анализ природы техники он утверждает новый взгляд на становление культуры. Сегодня точка зрения Э. Каппа предстаёт как односторонняя и упрощающая проблему происхождения техники и происхождения культуры. Однако важно, что Э. Капп начал саму традицию обсуждения природы техники. За ним последовали другие работы в названной области, причём местом исследований по философии техники оставалась по преимуществу Германия, в которой сложился организационный центр в виде немецкого объединения инженеров ⁴. В России в начале XX века интересные и серьёзные исследования были проведены П. К. Энгельмейером ⁵.

При обращении к процессу возникновения философии техники следует указать на некоторые исторические обстоятельства, предшествующие её становлению, а также сопутствующие её развитию. Первое среди них касается времени, когда в философии впервые обнаруживается интерес к рассматриваемой проблематике. В античной философии обсуждение природы техники (τεχηυ) можно найти у Аристотеля, который говорит о ней как об умении, поскольку само слово τεχηυ означает умение, искусство, навык. В этом контексте Аристотель обсуждает природу «технического» как искусственного и одновременно указывает на особенности практического знания, сопровождающего искусство ремесленника (техне), в отличие от знания философского, то есть теоретического и умозрительного. Однако античная культура обнаружила интерес к создаваемому человеком миру искусственного не только в границах философии. Она оставила сочинения по проблемам организации хозяйства и его технического и технологического оснащения.

Характерным примером является трактат П. М. Витрувия «Десять книг об архитектуре», в котором представлен опыт ремесленного и строительного производства Античности. Это сочинение не является философским, но сам факт его написания свидетельствует о достаточно высоком техническом развитии производства того времени и пристальном внимании к производственно-техническому опыту. В то же время в философии внимание к феномену техники проявляется посредством обсуждения статуса искусственного, сотворённого. В мировоззренческой картине действительности сотворённое предстаёт как результат усилий высшего существа, названного Платоном демиургом, то есть создателем, творцом, ремесленником ⁶. По аналогии с творчеством создателя Космоса может рассматриваться и предметная деятельность ремесленника, изготавливающего те или иные предметы. У Аристотеля труд ремесленника предстаёт как усилие, направленное на актуализацию формы, которая потенциально уже присутствует в материале. При этом действия ремесленника оказываются всего лишь средством актуализации формы. Они предстают как формы движения, переводящие возможное в действительное. В этом контексте можно понимать высказывание Аристотеля о том, что ремесленник действует как нечто неодушевлённое, как «огонь, который жжет».

В целом проблема соотношения искусственного (сотворённого) и естественного нашла отражение в философской онтологии, и рассмотрение проблемы искусственного в рамках последней можно представить как способ косвенного обсуждения природы техники и технического знания. В частности, в Средневековье технические средства ремесленного и аграрного производства развивались в рамках традиционного общества, поддерживавшего преемственность и по крупицам собиравшего разного рода технологические и технические инновации. При этом философское умозрение, выстраивавшее целостную картину взаимоотношения мира и человека, не могло оставлять без внимания мир искусственного и отношение последнего к миру бытия, к миру истины. Человек представлялся погружённым в сотворённый телесный мир, он обязан в поте лица добывать себе хлеб насущный, и познание, обращённое к этим телесным вещам, предстаёт в лучшем случае как пропедевтика к постижению истины. Человек мог приближаться к истине творения лишь в той мере, в какой мог видеть отблеск замысла творца в свойствах телесного мира. Сам по себе опыт городского и сельского ремесла, опыт земледельца оставался сферой их собственной жизни и не мог быть предметом философского внимания. Однако представления об этой области искусственного проникали через оценку трудовой деятельности человека.

В качестве объекта исследования технические средства привлекали к себе всё большее внимание по мере того, как изменялись социальные функции если не самих названных средств, то технических инноваций и их роли в общественной жизни. В европейской истории интерес к производственно-техническому опыту возрастает в период Возрождения. Этот процесс стимулировался социальными условиями и был связан с начавшимся становлением опытной науки. В это время ведётся систематизация и осмысление практического опыта, которое стало одним из условий становления науки Нового времени. Эпоха Возрождения оставила целый ряд свидетельств такого рода, среди которых можно отметить «Десять книг о зодчестве» Л. Б. Альберти и книгу о технологическом и техническом опыте Г. Агриколы «О горном деле и металлургии». В названных сочинениях сфера технического опыта и совокупность технических средств исследуется людьми с новой установкой сознания, проще сказать, она становится предметом пристального интереса рождающейся опытной науки. Авторов трактатов привлекает описание практических эффектов, достигаемых теми или иными техническими средствами. Одновременно объектом пристального внимания становится природная сторона всего того, что совершается в рамках рассматриваемых ими предметных преобразований.

Установка на поиск природного в искусственном, то есть установка на исследование проявления природных процессов в технических средствах и технологиях, является весьма характерной для первых шагов опытного естествознания. Нет ничего удивительного в том, что Г. Галилей много времени проводил в арсенале, наблюдая технологические процессы, которыми сопровождалось производство того времени. Вообще для периода Возрождения и становления экспериментальной науки важное значение имело осознание того факта, что искусственное есть форма естественного, что через изучение искусственной «стесненной» природы можно подойти к познанию её как таковой. Эта мысль приобрела значение программной установки в творчестве Ф. Бэкона, хотя ранее, её можно найти ещё в сочинении М. П. Витрувия. Она становится по-новому актуальной в период Возрождения и Просвещения, поскольку предстаёт уже не как абстрактное умозрение, но как руководство к действию. В таком качестве она включается в контекст новой мировоззренческой установки сознания, направляющей человека на познание природы ради её преобразования, ради овладения природой, ради возрастания мощи человека за счёт сил природы.

Установка на обнаружение естественного в искусственном не исчерпывает проблем философии техники, она скорее предшествует её становлению. Здесь важно отметить, что новый взгляд на техническую среду формируется в контексте нового этапа технического развития, принимающего характер научно-технического прогресса. Поэтому профессиональный интерес к сфере техники, ведущий к тем или иным обобщённым представлениям о ней, формировался вначале в среде учёных и практиков, усилиями которых процесс создания и эксплуатации средств деятельности ставился на научную основу. Не удивительно, что и в развитие философии техники в последующем (в XX веке) существенный вклад внесли инженеры, в частности, немецкое объединение инженеров.

Названные обстоятельства позволяют указать на ещё одну особенность, характерную для процесса становления философии техники. Она заключается в том, что исследования в названной области были инициированы не самим внутренним процессом развития философии, хотя в том интересе, который она проявляла к миру искусственного и его происхождению, можно видеть предпосылки будущего интереса к феномену техники. Проблема «технического» вошла в сферу философии как многоплановая проблема, именно как проблема социальная, культурная и антропологическая. Однако первым и непосредственным побудительным мотивом, заставившим обратиться к мировоззренческому осмыслению роли техники, стало обращение к технической сфере через процесс познания и освоения природных закономерностей.

В конце XIX века к проблемам философии техники обратились представители научно-практического знания, прежде всего инженеры, вовлечённые в научно-технический прогресс, и вслед за ними представители социальной философии и философии культуры, для которых мир техники предстал как один из важных факторов общественной и индивидуальной жизни человека. Для инженерного сообщества наиболее важная проблема — создание и использование технических средств. Весьма характерно, что в сочинениях П. К. Энгельмейера сделан акцент на творчество, на процесс рождения нового изобретения, технического средства и так далее. Не удивительно, что методологическое осмысления технического знания и инженерной деятельности постоянно привлекало внимание инженерного сообщества.

Как уже указывалось, наиболее важной побудительной причиной к возникновению философии техники явился технический прогресс, резко ускорившийся в Европе в период становления и укрепления промышленного капитализма. Технический прогресс стал не только необходимым инструментом борьбы за прибыль. Техническая среда стала заполнять всё социальное пространство промышленно развитых сообществ, она не только отразила новое отношение к жизни и новые ценности западной цивилизации. Она стала необходимым условием жизни в этой цивилизации, и оставлять без внимания названное обстоятельство было уже невозможно.

Центральной проблемой формирующейся философии техники стал вопрос о природе техники в контексте её взаимоотношения с человеком и природно-космической реальностью. Здесь сложились различные направления, среди которых можно отметить антропологический, онтологический и социально-культурный подходы, взаимодействующие друг с другом в рамках обсуждаемой проблемы.

Для настоящего времени наиболее продуктивным является антропологический подход к природе техники, связывающий вопрос о её происхождении с происхождением и природой человека. Как уже указывалось, первым исследователем, систематически рассмотревшим сущность техники именно с этой стороны, был Э. Капп. Однако его антропологическое видение техники предстаёт сегодня односторонним. Э. Капп видит в технических средствах усиление естественных органов человека. В этом случае человек, создающий технику, подражает своим естественным органам, и антропологический подход Э. Каппа оказывается в определённом смысле биологизаторским, то есть отталкивающимся от естественных природных свойств человека. Культура оказывается фактором производным, вырастающим из применения искусственных средств. Немецкий исследователь прав в том, что культурная жизнь человека предполагает предметно-деятельностные процессы, обеспечивающие материальные условия его окультуренной жизни. Но связь культуры и развития технических средств весьма неоднозначна, и это обстоятельство стало впоследствии одной из проблем философии техники.

В основании антропологического подхода всегда лежит некая концептуальная модель человека, его природы, его сущности. Основные черты антропологии, характерные для европейской культуры, сложились в эпоху Просвещения. Одна из особенностей просвещенческой концепции человека заключается в признании в нём самодостаточного индивида, наличие в нём некой внеисторической родовой сущности, являющей себя в том числе через естественные права, которыми обладает индивид. Человеческая история предстаёт в таком случае как самореализация этой «родовой сущности». Концептуальная основа такой антропологии просматривается, в частности, в лекциях по философии техники испанского философа Ортеги-и-Гассета, прочитанных в 1933 году, на основе которых в последующем в Испании была издана его книга «Размышления о технике».

Ортега-и-Гассет отталкивается от факта потребностей и их удовлетворения, причём он имеет в виду материальные потребности, связанные первоначально с биологическим существованием человека: потребность согреться, потребность питаться, пить и тому подобное. Эти потребности человек удовлетворяет потому, что хочет жить ⁷. Как утверждает испанский философ, «удовлетворение одной потребности обычно приводит к другой: ходить, иными словами, покрывать расстояние; и поскольку порой важно преодолеть расстояние как можно быстрее, человек вынужден манипулировать временем, сокращать его, выигрывать. И наоборот: если жизни угрожает враг (хищный зверь или просто другой человек), мы вынуждены обратиться в бегство, другими словами, за наименьшее время покрыть наибольшее расстояние. Терпеливо идя по этому пути, мы постепенно опишем систему потребностей, с которыми сталкивается человек. Согреваться, питаться, ходить и другие сходные действия — таков актив жизнедеятельности человека. И человек сталкивается с этими действиями точно так же, как и с потребностями, удовлетворению которых они служат» ⁸.

Здесь имеется в виду, что все названные потребности подчинены одной главной потребности, а именно, потребности жить. Может показаться, что действия человека и действия животного, направленные на удовлетворение потребностей, мало отличаются друг от друга. Но Ортега-и-Гассет обращает внимание на принципиальное отличие действий человека и действий животного, возникающих как реакция на потребность: «Так, человек разводит огонь, если его нет, или роет пещеру, то есть строит дом, если поблизости его нет, а также седлает коня или изготавливает автомобиль, чтобы преодолевать пространство и время. А теперь заметим: разводить огонь — это отнюдь не то, что греться; возделывание поля сильно отличается от такого действия, как приём пищи, а изготовить автомобиль — далеко не то же самое, что бежать… Итак, обогрев, земледелие, производство автомобилей не являются действиями, направленными на удовлетворение потребностей. Они — совершенно нежданно — подразумевают прямо противоположное: отмену вышеуказанного примитивного набора действий, служащих удовлетворению потребностей» ⁹.

Под отменой потребностей здесь понимается устранение зависимости человека от природной среды, устранение необходимости совершать действия, подобные действиям животного. Человек как бы предвосхищает потребность, создавая между собой некую искусственную среду, преобразующую природу: «Итак, техника — это реакция человека на природу или обстоятельства, в результате которой между природой, окружением, с одной стороны, и человеком — с другой, возникает некий посредник — сверхприрода, или новая природа, надстроенная над первичной. Подчёркиваю: техника — это отнюдь не действия, которые человек выполняет, чтобы удовлетворить потребности. Такое определение неточно, поскольку оно годится и для чисто биологического набора животных актов. Техника — это преобразование природы, той природы, которая делает нас нуждающимися, обездоленными. И цель его — по возможности ликвидировать подобные потребности так, чтобы их удовлетворение не составляло ни малейшего труда» ¹⁰.

Человек, как полагает Ортега-и-Гассет, творит новые благоприятные обстоятельства, он приспосабливает природу к своим нуждам, и в этом плане мы сталкиваемся здесь с действием, обратным биологическому поведению ¹¹. Более того, человек никак не удовлетворяется биологически необходимым: «Для человека нет никакого смысла присутствовать, пребывать в мире; истинное его назначение — находиться, присутствовать в мире с благом и удобством для себя самого. Только это ему и нужно, всё прочее является потребностью лишь постольку, поскольку даёт возможность благосостояния. Таким образом, человеку необходимо лишь объективно излишнее. И как бы это ни парадоксально, данный вывод — чистая истина. Биологически объективные потребности сами по себе не являются человеческими» ¹². Таким образом человек оказывается творцом переизбытка, а техника и благосостояние могут рассматриваться как синонимы ¹³. Соответственно этому «человеческие потребности являются таковыми лишь в своей исключительной связи с благосостоянием». Таким образом, у этого аристократически утончённого философа оказывается, что человек принял решение жить, но не просто жить, а жить с комфортом. Однако преставление о благосостоянии и комфорте, то есть представление о человеческих потребностях, исторически и культурно изменчиво. Этим обстоятельством определяется изменчивость техники, её культурно-историческая динамика. Техника предстаёт как усилие по сбережению усилий, и характер техники в разные времена и в разных обществах будет определяться тем, что именно человек той или иной культуры считает за благо, представляет себе как цель, к которой он должен стремиться: «Техника крайне изменчива и нестабильна, поскольку всецело зависит от представлений, которые в каждую историческую эпоху складываются у нас относительно благосостояния» ¹⁴.

В конечном счёте техника оказывается средством в борьбе человека против опутывающих его обстоятельств, средством реализации его жизненного проекта. Техника освобождает для человека его избыточные силы и этим открывает для него возможность быть самим собой, реализовать себя. Технический прогресс предполагает эту ментальную установку. При этом техника остаётся средством решения задачи реализации «проекта человека», но не определяет сам этот проект ¹⁵. Поэтому, как отмечает испанский философ, роль техника (человека-техника) вторична, поскольку он по определению не может управлять. Его роль второстепенна в том смысле, что он ищет средства для реализации человеческого проекта, но не определяет первичные желания, не определяет сам этот проект. Следует отметить, что видение техники Ортегойи-Гассетом как средства реализации проекта человека (можно сказать, трансцендентального проекта) позволяет понимать технику весьма широко. В частности, в её сферу включаются формы поведения, посредством которых человек реализует самого себя, например, буддийский отшельник и английский джентльмен могут рассматриваться как два разных «человеческих проекта» с различными желаниями (жизненными установками) и разными средствами их реализации.

В контексте рассмотренных представлений история техники неотделима от истории человечества, как, впрочем, справедливо и обратное утверждение: история человечества неотделима от истории техники. При этом, как отмечает Ортега-и-Гассет, «сама техника, являясь человеку, с одной стороны, в качестве некой, в принципе безграничной, способности, с другой — приводит к небывалому опустошению человеческой жизни, заставляя каждого жить исключительно верой в технику, и только в неё. Ведь быть техником, и только техником, — значит иметь возможность быть всем и, следовательно, никем. Будучи безграничной в своих возможностях, техника представляет пустую, чистую форму (подобно самой формальной логике) и, стало быть, не способна определить содержание жизни. Вот почему наше время — как никогда техническое — оказалось на редкость бессодержательным и пустым» ¹⁶.

В заключительной части своих лекций испанский философ отмечает, что «человек вот-вот готов утратить реальные представления о технике и о тех, к примеру, духовных условиях, в которых она возникает, и, словно первобытный дикарь, видеть в подобных вещах обыкновенные дары природы, которые уже налицо и не требуют каких-либо усилий с его стороны. Таким образом, небывалый рост техники сначала привёл к её возвышению над уровнем незамысловатого набора естественных человеческих актов (и это позволяло человеку осознать её во всей полноте), затем по мере дальнейшего стремительного технического развития почти окончательно затемнил его первоначальное ясное о ней предположение» ¹⁷.

При оценке концепции техники испанского философа особое место должен занимать комментарий по поводу его антропологических воззрений. Они отражают основные черты того представления о природе человека, которое сложилось в эпоху Возрождения и Просвещения. Человек предстаёт как некий самодостаточный и самоопределяющийся индивид, с некоторым набором потребностей и желаний, утверждающийся в природном мире. Можно сказать, что он призван реализовать «проект человека», в данном случае речь идёт о человеке, который преодолевает биологические потребности и своё биологическое «Я» с тем, чтобы утвердить потребности человеческие, то есть жить в благополучии и комфорте. Установка такого рода весьма характерна для мировоззрения европейского протестантизма, оставившего человеку мирскую сферу как сферу его самоутверждения. Тогда техника становится необходимым средством его самовозвышения, хотя, как утверждает Ортега-и-Гассет, средства такого самоутверждения настолько захватывают человека, что он оказывается привязан к текущему миру искусственного и не находит в себе сил возвратиться к истокам своего бытия, к осмыслению роли техники в своём существовании. Характерно, что эта последняя идея в той или иной форме присутствует практически у всех крупных представителей философской мысли, обращавшихся к рассмотрению природы техники. Для нашего дальнейшего рассмотрения вопроса важно, что в лекциях испанского философа проявлена характерная черта антропологического подхода к технике, именно она оказывается неотъемлемой частью человеческой природы, становится её проявлением, и в этом своём качестве техника и технические средства неотделимы от человека.

К антропологическому подходу примыкает культурно-исторический (или культурологический) анализ техники, который в определённом аспекте может рассматриваться как продолжение антропологического. Для выявления характерных признаков исторического подхода мы обратимся к рассмотрению этого вопроса русским философом Н. А. Бердяевым и представителем немецкой философии жизни О. Шпенглером. Н. А. Бердяев обсуждает проблему «Человек и машина» в статье, написанной и опубликованной ещё в 1933 году ¹⁸. Хотя к статье дан расширительный подзаголовок «социология и метафизика техники», она носит в значительной мере публицистический характер. Предметом рассмотрения названной статьи оказывается соотношение человек — техника, точнее, воздействие техники на культуру и духовный мир человека. Н. А. Бердяев — христианский мыслитель и для него главная проблема — этическая оценка воздействия машинной техники на человека ¹⁹. «Тревожность» проблемы техники представлена у Н. А. Бердяева следующим образом: «Мы стоим перед основным парадоксом: без техники невозможна культура, с ней связано самое возникновение культуры, и окончательная победа техники в культуре, вступление в техническую эпоху влечёт культуру к гибели. В культуре всегда есть два элемента — элемент технический и элемент природно-органический. И окончательная победа элемента технического над элементом природноорганическим означает перерождение культуры во что-то иное, на культуру уже не похожее» ²⁰.

Техника, как утверждает русский философ, вносит организацию, вытесняющую организм, то есть машинная организация техники подчиняет себе человека стремиться превратить его в машину, в орудие этой машинной системы ²¹. В этом проявляет себя дегуманизирующая роль техники, присущая ей по самой сути. В то же время человек не может отказаться от техники, от мира машин. Техника, как утверждает Н. А. Бердяев, становится космогоническим фактором, она творит новый космос: «Машина имеет огромное не только социологическое, но и космологическое значение, и она ставит с необычной остротой проблему судьбы человека в обществе и космосе. Это есть проблема отношения человека к природе, личности к обществу, духа к материи, иррационального к рациональному… Для создания такой философии уже многое подготовлено, но не сделано самое главное, не осознана машина и техника как проблема духовная, как судьба человека». ²² Как полагал русский философ, предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией, технизированным обществом, борьба человека и машины. Это борьба за человеческую личность и человеческую духовность, в ходе которой наступление технического мира требует более интенсивной духовной жизни, способной противостоять дегуманизирующему натиску техники. Решение же проблемы он видит на пути подчинения технического прогресса гуманистическим целям, в частности так, как это было предложено русским мыслителем Н. Ф. Фёдоровым. Последний делал акцент на разумном регулировании природы, достигаемом посредством науки, а цель технического прогресса видел не в росте потребления и комфорта, но в победе жизни над смертью, в утверждении добра и доброго смысла жизни.

К представлению о роли техники в контексте культурного развития общества обращается О. Шпенглер. Как известно, немецкий мыслитель руководствовался мировоззренческими установками философии жизни и его исходная позиция заключается в том, что «техника имеет тот же возраст, что и свободно движущаяся в пространстве жизнь вообще» ²³. Последнее означает, что с техникой немецкий философ связывает любую жизненную активность, любое действие или всякое «бодрствование» (О. Шпенглер). На низших стадиях развития можно говорить о технике повседневности, которая не требует отделения мысли от ощущения, не требует, как можно было бы сказать, рефлексии. Однако «решающий поворот в истории высокой жизни происходит тогда, когда установление природы (чтобы по ней определяться) переходит в её о-станавливание, посредством которого она намеренно изменяется. Тем самым техника приобретает, так сказать, суверенитет и инстинктивный праопыт переходит в празнание, отчётливым «сознанием» которого мы обладаем» ²⁴. «На этой стадии возникает теория, позволяющая человеку осознанно вызывать те или иные действия (процессы). Человек подсмотрел ходы природы и подметил знаки. Он начинает им подражать с помощью средств и методов, использующих законы космического такта. Человек отваживается на то, чтобы играть в божество…» ²⁵. На этом основании, как утверждает О. Шпенглер, возникает техника высоких культур, в ранге, окраске и страсти которой выражается вся целиком душа этих великих существ.

В названном контексте наиболее важным оказывается для О. Шпенглера рассмотрение техники фаустовской (просвещенческой) культуры: «Фаустовский изобретатель и первооткрыватель — нечто уникальное. Первозданная мощь его воли, светоносная сила его озарений, несокрушимая энергия его практического размышления должны показаться всякому, кто смотрит на них из чужих культур, чем-то жутким и непонятным, однако все это заложено у нас в крови. У всей нашей культуры — душа первооткрывателя» ²⁶. Именно в этой культуре рождается машина, которая производит полный переворот и радикально изменяет картину экономики: «До этого времени природа оказывала человеку услуги, теперь же она, как рабыня, впрягается в ярмо, и труд её, как бы в насмешку, оценивается в лошадиных силах» ²⁷. Так достигается торжество микрокосма над макрокосмом, «однако именно в силу этого фаустовские люди сделались рабами своего создания. Их численность и все устройство образа жизни оказались вытеснены машиной на такой путь, на котором невозможно ни остановиться хоть на миг, ни отступить назад» ²⁸. Машина начинает диктовать не только образ жизни, но историческую судьбу людям фаустовской культуры.

Немецкий мыслитель указывает на характерные социальные фигуры, которые вывела на свет и воспитала машина на пути своего развития. Это — предприниматель, инженер и фабричный рабочий. О. Шпенглер особо обращает внимание на фигуру инженера, наделённого знанием «жреца машины», её негласного повелителя. Как отмечает философ, «не только высота подъёма, но само существование индустрии зависит от существования сотен тысяч одарённых, строго вышколенных умов, доминирующих над техникой и постоянно развивающих её» ²⁹. Инженер, как полагает О. Шпенглер, пролагает дорогу «завоёвывающей экономике» в противоположность экономике созидающей. Немецкий философ имеет в виду, что индустриальная экономика овладевает миром глобально, устремляясь при этом «к чертогам, в которых обитает «Царь Уголь», и к великим сырьевым регионам; природа исчерпывается, земной шар приносится в жертву фаустовскому мышлению энергией» ³⁰.

Заметим в контексте этих кратких замечаний, что, кроме «власти машины», О. Шпенглер указывает на одновременный натиск на духовные основания жизни со стороны денег ³¹. В начале XX века немецкий философ полагал, что диктатура денег приближается к своей естественной высшей точке, когда «власть машины» падёт жертвой ещё более мощной силы — власти денег. Тогда наступит решающая фаза сражения, в которой цивилизация принимает свою завершающую форму: схватка между деньгами и кровью. По мнению О. Шпенглера, силу может ниспровергнуть только другая сила, а перед лицом денег никакой другой силы не существует, кроме силы, вдохновляемой героическими свершениями. Если деньги «желают создавать законы в своих интересах и с этой целью пользуются созданным ими же самими орудием — демократией, оплаченной партией», то, «чтобы отбить этот натиск, право нуждается в благородной традиции, в честолюбии крепких родов, находящем удовлетворение не в накоплении богатств, но в решении задач подлинного героизма, запредельных всяким денежным выгодам» ³². Конечную победу одерживает жизнь, ибо только она имеет значение в истории, как полагает немецкий мыслитель.

В конечном счёте мы можем отметить, что Н. А. Бердяев и О. Шпенглер утверждают, что техника неотделима от человеческого бытия, но при этом она оказывается силой, порабощающей человека на определённом этапе развития. Мысль эта была высказана О. Шпенглером в контексте его исторических представлений ранее, чем Н. А. Бердяев обратился к проблеме философии техники. Н. А. Бердяев несомненно был знаком с основным сочинением немецкого мыслителя. Но представление о развитии техники и её воздействии на человека и духовные основания его жизни представлены у названных философов в разных контекстах. Если Н. А. Бердяев мыслит по преимуществу в рамках христианской эсхатологии, то у О. Шпенглера проблема техники проработана в контексте его концепции исторического процесса. При этом, как уже отмечено, О. Шпенглер указывает на ещё более мощную силу, чем власть машины, каковой является власть денег. Решающая схватка современной истории, по Шпенглеру, будет не между машиной и человеком, но между деньгами и противостоящей ей силой подлинного героизма крепких родов, чуждых стремлению к денежным выгодам. Получается, что судьба машины — это судьба истории, которая решится в названной немецким мыслителем схватке.

Одним из направлений в философии техники является так называемый онтологический подход, один из вариантов которого выразительно представленный небольшой статьёй М. Хайдеггера ³³. Отношение названного немецкого мыслителя к феномену техники предопределено его общей философской позицией, то есть его отношением к феноменологии, к феноменологическому методу и к онтологии, предложенной М. Хайдеггером в рамках феноменологической философии. Названный философ не согласен с примелькавшимся инструментальным и антропологическим представлением о технике, «согласно которому она есть средство и человеческая деятельность». Точнее сказать, М. Хайдеггер не возражает против того, что она есть средство для достижения целей. Но этим не исчерпывается её сущность, поскольку «техника не простое средство. Техника — вид раскрытия потаённости. Если мы будем иметь это в виду, то в существе техники нам раскроется другая область. Это — область выведения из потаённости, осуществление истины … τέχνη — вид «истинствования» ³⁴.

Последнее должно означать в рамках рассматриваемого представления, что неверно видеть в технике средство реализации субъективных человеческих целей. Она оказывается выражением некоего объективного процесса обнаружения Бытия, процесса его перехода из потаённого в непотаенное, и это обстоятельство оказывается определяющим, то есть сущностным в хайдеггеровской концепции техники. Названный переход можно представить так, что техника оказывается наличным проявлением того, что потенциально скрыто в некой трансценденции бытия: «Человек, строящий дом или корабль или выковывающий жертвенную чашу, выводит про-из-водимое из потаённости соответственно четырём видам «повода». Это раскрытие потаённости заранее собирает образ и материал корабля и дома воедино в свете пред-видимой законченности готовой вещи и намечает исходя отсюда способ её изготовления. Решающая суть τέχνη заключается тем самым вовсе не в операциях и манипуляциях, не в применении средств, а в вышеназванном раскрытии. В качестве такого раскрытия, но не в качестве изготовления, τέχνη и оказывается про-из-ведением… Техника — вид раскрытия потаённости. Сущность техники располагается в области, где имеют место открытие и его непотаенность, где сбывается άλήθεια, истина» ³⁵.

Основная критическая мысль М. Хайдеггера в оценке современной для него техники связана с раскрытием особенностей способа раскрытия потаённого, который для неё характерен. Этим способом является «производство, ставящее перед природой неслыханное требование быть поставщиком энергии, которую можно было бы добывать и запасать как таковую». Немецкий философ утверждает, что «современная техника в смысле поставляющепроизводящего раскрытия непотаенно-сти — не просто человеческое дело. Поэтому и тот вызов, который заставляет человека поставлять действительное как состоящее — в — наличии, мы должны воспринимать таким, каким он обнаруживает себя. Вызов этот сосредоточивает человека на поставляющем производстве. Назовём теперь тот захватывающий вызов, который сосредоточивает человека на поставлении всего, что выходит из потаённости, в качестве состоящего в наличии, — по-ставом. … По-ставом мы называем собирающее начало той установки, которая ставит, то есть заставляет человека выводить действительное из его потаённости способом поставления его как состоящего — в наличии. По-ставом называется тот способ раскрытия потаённости, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим» ³⁶.

Способ раскрытия истины, названный М. Хайдеггером поставом, есть некий объективный процесс. Хотя он осуществляется человеком в пределах его человеческой деятельности, он не является результатом человеческой субъективности. Более того, «человек стоит внутри сущностной сферы постава. Он никак не может занять то или иное отношение к нему, поразмыслив. Поэтому вопрос, в какое нам встать отношение к существу техники, в такой своей форме всегда уже запоздал. Зато никогда не поздно спросить, знаем ли мы собственно о самих себе, что наше действие и наше бездействие во всём то явно, то скрыто втянуто в по-став» ³⁷.

Иначе говоря, немецкий философ хочет сказать, что человек «втянут» в технический прогресс, захвачен им и в некотором смысле предстаёт как инструмент поставляющего производства. Более того, участие в поставе есть историческая судьба человека, способ его исторического бытия. Но в таком «по-ставляющем» раскрытии потаённого и заключена главная опасность: «Каким бы образом ни правила миссия раскрытия потаённого, непотаенность, в которой так или иначе являет себя всё существующее, таит в себе ту угрозу, что человек проглядит непотаенное и перетолкует его. Так там, где все присутствующее предстаёт в свете причинно-следственных взаимодействий, даже Бог может утратить для представления все святое и высокое, все таинственное своего далека. В свете причинности Бог может скатиться до роли причины, до самого causa efficiens. Тогда он даже внутри богословия станет Богом философов — тех, которые определяют всякую открытость и потаённость исходя из действующей причины, никогда при этом не задумываясь о сущностном источнике самой причинности. Равным образом то раскрытие, в ходе которого природа предстаёт как рассчитываемая система сил и воздействий, позволит делать правильные утверждения, но как раз из-за этих успехов упрочится опасность того, что посреди правильного ускользнет истинное» ³⁸.

В конечном счёте, статья немецкого философа вновь обнаруживает неотделимость антропологической проблематики от исследования природы техники. Беспокойство М. Хайдеггера, выраженное в контексте его представлений о бытии и человеке, можно понять следующим образом. Человек втянут в поставляющее производство и в технический прогресс. Это обстоятельство создаёт опасность проглядеть более высокое назначение человека, его причастность бытию, его функцию многомерного раскрытия потаённого. Поэтому, обращаясь к вопросу о технике, человек обращается к вопросу о самом себе, о своей ответственности перед собственной фундаментальной миссией. Он должен осознать существо техники как раскрытие потаённого, точнее, как один из способов его раскрытия и через это осознание искать путь спасения, то есть путь свободного осуществления своей миссии.

В общем, в статье М. Хайдеггера выражена та обеспокоенность доминирующей и неуправляемой тенденцией технического прогресса, которая характерна для гуманитарной мысли XX века. Но эта обеспокоенность выражена языком хайдеггеровского экзистенциализма, корни которого скрываются в феноменологии Э. Гуссерля. М. Хайдеггер чужд ощущения пессимизма и бессилия перед техническим прогрессом, более того, он полагает, что через осознание сущности техники человек может прийти к ответственному осознанию своей собственной роли в раскрытии бытия: «Думая о существе техники, мы осмысливаем постав как посланность на путь раскрытия потаённого. Тем самым мы уже вступили в свободный простор исторической посланности, которая никоим образом не навязывает нам тупого фанатизма слепых служителей или, что сводится к тому же, бессильных бунтарей против техники, проклинающих её как дело дьявола. Наоборот, по-настоящему открывая себя существу техники, мы неожиданно обнаруживаем, что захвачены освободительной ответственностью» ³⁹.

В исследованиях по истории техники советского периода значительное место занимали представления о сущности техники, связанные с марксистской концепцией исторического процесса. Подход К. Маркса можно условно назвать антропосоциологическим, и в этом подходе отразился его видение закономерностей общественного развития. Как известно, понимание истории сложилось у Маркса под влиянием Гегеля. В частности, К. Маркс принимает линейно-прогрессистскую концепцию развития общества, в которой разные стадии истории народов различаются в первую очередь развитием производительных сил. Производительные сил есть, по Марксу, революционизирующее начало в общественной жизни, развитие которых ведёт к изменению производственных отношений и всей структуры общества, которое на той или иной устойчивой стадии развития представляет собой общественноэкономическую формацию. В рамках этих представлений техника входит в структуру производительных сил наряду с субъектом труда, и с этих позиций складывается представление о технике в социальной философии марксизма. Здесь акцент был сделан на представлении о технике как совокупности средств преобразующей деятельности, развитие которых революционизирует производство и порождает смену общественно-исторических формаций. Приступая к анализу технического базиса машинного капиталистического производства, К. Маркс отмечает: «В мануфактуре исходной точкой переворота в способе производства служит рабочая сила, в крупной промышленности — средство труда. Поэтому прежде всего необходимо исследовать, каким образом средство труда из орудия превращается в машину, или чем отличается машина от ремесленного производства» ⁴⁰.

В основании марксистской истории техники, закономерности развития которой были предметом историко-технических исследований в СССР, лежало представление об определённой логике развития технических средств. Сам подход к этому исследованию задан К. Марксом: «Дарвин интересовался историей естественной технологии, то есть образованием растительных и животных органов, которые играли роль орудий производства в жизни растений и животных. Не заслуживает ли такого же внимания история образования производительных органов общественного человека, история этого материального базиса каждой особой общественной организации?» ⁴¹. Собственно, на этом пути сложилась историческая схема, выражающая марксистское представление о развитии техники: простые орудия труда — сложные составные орудия труда — машины — системы машин. Антропологическая составляющая марксистской версии технического прогресса выражена тем, что она связывает становление и динамику технических средств с деятельной природой человека. В процессе деятельности человек преобразует природную среду, через этот преобразовательный процесс он раскрывает свою собственную природу. Социальная компонента марксистской концепции истории техники в том, что через развитие преобразующей деятельности достигается и исторический прогресс, преобразование человеком общества и самого себя: «Технология вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и произрастающих из них духовных представлений» ⁴².

В контексте сказанного можно отметить характерные черты марксистской «философии техники». Прежде всего вполне очевидны антропологические корни происхождения техники как средства труда, именно, она есть порождение деятельного отношения человека к природе, она выражает это предметно-деятельностное отношение к природному миру.

Далее, представляется, что техника имеет свою внутреннюю логику развития, которая если и корректируется внешними условиями, то лишь отчасти. То есть общественная среда может замедлять или ускорять технический прогресс, сама же логика этого прогресса универсальна и не есть следствие общественной среды. Наконец, технический прогресс даёт некую шкалу отсчёта, позволяющую расположить общества по степени развития производительных сил, во всяком случае по одной из составляющей производительных сил. Проще сказать, развитие техники получает в рамках марксизма бесспорно положительную прогрессистскую оценку. Как считал сам Маркс, «ручная мельница даёт вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом» ⁴³. Впрочем, и победа коммунизма представлялась Марксу как историческая победа общества, располагающего большей производительностью труда. Это не значит, что в рамках марксизма не рассматривались негативные стороны технического прогресса, но они представлялись как следствие тех перекосов в общественной жизни, которые порождены на современном этапе западным капитализмом.

Здесь нельзя не отметить односторонность марксистской «философии техники», именно, трудовое (предметно-деятельное) происхождение техники заслоняет другие стороны в её историческом движении и взаимодействии с различными сторонами общественной жизни. Как уже указывалось, названная односторонность вытекает из одномерной модели самого общества, в котором вся жизнь привязана к экономике и получает объяснение через развитие экономики. Отсюда и оценка технического прогресса как имеющего исключительно позитивную окраску в социалистическом обществе и приобретающего негативные и античеловеческие черты в обществе с рыночной экономикой.

В развитии философии техники значительное место занимают представители инженерно-технического сообщества, то есть инженеры и исследователи в области технического знания. Позиция этой социальной и интеллектуальной группы и проблемные вопросы, которые были ей поставлены, предопределены задачами профессиональной деятельности. С одной стороны, это вопросы взаимосвязи природы и техносферы, проявление природных сил и закономерностей в мире техники. С другой стороны, внимание исследователей названной группы привлекают вопросы методологии инженерной деятельности, инженерного проектирования и инженерного исследования, а также взаимодействие научного исследования и инженерного проектирования.

Проблемы философии техники стали предметом профессионального интереса для Союза немецких инженеров (VDI), созданного в Германии в 1856 году. Здесь всегда уделялось большое внимание обсуждению социально-философских проблем техники. Конкретной формой деятельности, обращённой к социальным проблемам, стало развитие средств и методов социальной оценки техники, то есть прогнозирование общественных следствий реализации технических проектов. В США деятельность по социальной оценке техники получила правительственную поддержку. В 1972 году при Конгрессе США было создано Управление по оценке технологии, просуществовавшее до 1995 года ⁴⁴. В дореволюционной России и в Германии инженеры были инициаторами постановки вопроса о необходимости и важности философии техники и формирования первых исследовательских программ в этой области. В других же странах, в частности во Франции и США, инициатива была выдвинута философами и учёными, специалистами в различных естественных науках, которые одновременно являлись правительственными экспертами по оценке технологии и по управлению научно-технической политикой ⁴⁵. Так или иначе, следует отметить, что в становлении многообразных тем и подходов в философии техники наряду с профессиональными философами значительную роль сыграли естествоиспытатели и инженеры.

Преобладающая позиция в понимания природы техники представлена «инструментальными» суждениями о технике, то есть рассмотрением техники преимущественно как средства решения практических задач преимущественно производственно-технического плана. С этих позиций идёт рассмотрение её социально-культурного влияния на общество. Исследования природы (сущности) техники, а также оценка социальных и культурных следствий её развития остаются на сегодня главными направления научной деятельности в сфере философии техники как для инженерно-технического сообщества, так и для представителей гуманитарной сферы. О видении проблем и подходах к решению наиболее актуальных вопросов философии техники можно судить по соответствующим публикациям ⁴⁶.

Ф. Рапп рассматривает наиболее актуальные проблемы философии техники и указывает на серьёзный вызов, брошенный сегодня «просвещенской» убеждённости в безграничном экономическом росте с помощью науки и техники. На этой основе «возникло фундаментальное противоречие между осознанием «пределов роста» и традиционной идеей бесконечного прогресса. Такие проблемы, как дефицит ресурсов, экология и гонка вооружений, вызывают растущее беспокойство и приводят к резким нападкам на современную технику» ⁴⁷. Это замечание немецкого исследователя весьма характерно тем, что указывает на наиболее значимую причину озабоченности спонтанным техническим прогрессом, над которым утрачивает контроль западное общество. Ф. Рапп касается также проблемы антропологического измерения техники. В частности, он подчёркивает, что рационализм Просвещения заставил философов пренебречь «аспектом homo faber, который сегодня является решающим» ⁴⁸, а также указывает на тот факт, что «до настоящего времени все ещё не выявлены ни предмет, ни содержание метафизического объяснения техники» ⁴⁹.

Среди ряда статей в сборнике немецких авторов, затрагивающих социально-этическую проблематику техники, можно отметить обсуждение Х. Ленком вопроса об ответственности в технике и за технику. Здесь также постановка вопроса весьма характерна для западного мира, поскольку в ней отражено беспокойство возросшим могуществом человека «над другими природными существами и видами, над своей окружающей средой и даже над всем живым на Земле» ⁵⁰. Отсюда и постановка основной задачи об ответственности за технический прогресс и управление техническим прогрессом: «Управление техническим прогрессом, его содержание, регулирование, соответственно, его осуществление тем более становятся также и этической задачей, поскольку человечество все в большей иерее оказывается зависимым от него» ⁵¹.

Именно эта задача стимулировала развитие исследований по оценке техники, представляющих собой новое направление в практических приложениях философии техники ⁵². В целом же, несмотря на многообразие исследование в области философии техники, ведущееся по многим направлениям, Э. Штрекер полагает, что «философия техники находится ещё на начальной стадии своего становления» ⁵³. Одним из оснований для такого суждения является то обстоятельство, что с областью «философии техники», включённой в широкий социальный контекст, соприкасается также множество исследований по проблемам научно-технического прогресса, в частности, работы по постиндустриальному обществу, по проблема информационного общества и тому подобное. ⁵⁴

Как уже отмечалось, в России исследования по философии техники начались с работ П. К. Энгельмейра. Активизация работы в этом направлении в СССР произошла в конце 60-х — начале 70-х годов XX века. В это время роль ведущего исследовательского центра выполняло Ленинградское отделение института истории естествознания и техники АН СССР (ИИЕТ) во главе с Ю. С. Мелещенко ⁵⁵. Интерес к проблемам философии техники поддерживался также условиями научно-технического развития, сложившимися к тому времени в СССР. В 1972 на высшем партийном уровне было принято решение о создании института, основной тематикой которого должно было стать всестороннее исследование проблем научного технического прогресса.

Систематическая работа сопровождалась проведением конференций и выходом достаточно большого массива публикаций. Одной из ряда работ, подводящей итог этой работе была коллективная монография: Специфика технических наук. — Л., «Лениздат», 1974. Однако преждевременная смерть инициатора института, случившаяся в том же году, остановила процесс создания названного исследовательского учреждения ⁵⁶. Инициатива в этой области исследований перешла в Москву в Институт философии АН СССР, где была создана соответствующая творческая группа ⁵⁷. Следует отметить, что развитие исследований в области философии техники в названный период было ориентировано по преимуществу на методологические и гносеологические вопросы инженерной деятельности и научного технического знания, хотя был издан также ряд работ по общим проблемам ⁵⁸.

Среди современных исследований по философии техники, осуществляемых в России представителями инженерно-технического сообщества, можно отметить цикл публикаций Б. И. Кудрина. Задачей этих исследований, как её формулирует названный автор, является построение науки о технической реальности. Создаваемую науку сам исследователь назвал технетикой ⁵⁹. Предмет технетики определено достаточно широко: «Технетика — междисциплинарная наука о технике и технологии, совокупность наук о технической реальности; наука о построении и управлении ценозами, о технической форме существования (движения) материи и её идеальном отображении (проявлении). В широком смысле технетика есть часть технической реальности, которая как целостность включает функционирующую технику (установленные изделия), реализуемую технологию, используемые материалы, изготавливаемые изделия (продукция), появляющиеся отходы. Наиболее важным обобщение технетики является представление об эволюции техники и технологии (техноэволюция) и её законах ⁶⁰. Термин «технетика» используется Б. И. Кудриным в двух смыслах. С одной стороны, — это наука, наиболее важным общение которой является представление об эволюции техники и технологии. С другой стороны, техникой назван сам объект исследования: «Итак, назовём технетикой часть технической реальности, которая как целостность включает технику, технологию, материалы, готовые изделия (продукцию), отходы» ⁶¹.

Для понимания концепции технетики, предлагаемой Б. И. Кудриным, необходимо иметь в виду следующее. Автор различает понятия «техносфера», «техническая реальность», «техника» и «технетика». Техносфера определяется очень широко как «преобразованная технической реальностью оболочка Земли, состав, структура, энергетика и эволюция которой определяются совокупностью действий живых организмов и изделий» ⁶². Под техникой понимается в узком смысле всё то, что принято называть средствами предметной деятельности, то есть «совокупность средств человеческой деятельности, создаваемых для осуществления процессов производства и обслуживание производственных потребностей общества» ⁶³. Наконец, понятие техническая реальность определено как «все материальное, которое создано: а) человеком непосредственно (вне зависимости от преднамеренности или случайности) или с использованием изделий (техники); б) автоматическими детерминированными устройствами или устройствами, способными обучаться и оценивать ситуацию (включая нештатные и аварийные случаи)» ⁶⁴.

Для построения технетики фундаментальное значение имеет понятие техноценоза, введённое российским исследователем. Представление о техноценозах основывается отчасти на аналогии с биоценозами, представляющими собой устойчивую систему из животных, растений и микроорганизмов, обитающих на определённом участке территории. Соответственно, как представляет Б. И. Кудрин, техноценоз представляет собой совокупность объектов технической реальности, сосуществующих в рамках определённого территориального целого, каковым может быть квартира, оснащённая предметами быта и сложной бытовой техникой, завод, комбинат, город и тому подобное. Техноценоз представлен Б. И. Кудриным как основная форма системной организации технической реальности, в связи с чем им уделено особое внимание структуре техноценоза. Описание структуры техноценоза задаётся гиперболическим H-распределением, вскрывающем соотношение видов и количество особей каждого вида в структуре ценоза ⁶⁵. Эта закономерность представлена исследователем как универсальная системная характеристика объектов любой реальности: органической, неорганической, технической, информационной и тому подобной. В конечном счёте весь космос предстаёт как совокупность ценозов. Более того, ценологические закономерности приобретают характер неких универсальных законов и в современной ситуации отражают глобальное наступление технической реальности. Идея техноценоза синтезирована Б. И. Кудриным с представлением об информационном отборе. Исследователь указывает на проектный документ как основную форму существования технической информации ⁶⁶, которая подчинена не только це-нологическим, но и эволюционным закономерностям. В результате возникает идея техноэволюции, согласно которой эволюция технической реальности предстаёт у Б. И. Кудрина как некий неумолимый эволюционный закон, а сам человек оказывает лишь инструментом названного процесса, но не хозяином складывающегося положения ⁶⁷.

Как уже указывалось, проблематика философии техники охватывает вопросы, связанные с выяснением природы техники и тех взаимоотношений, в которых она себя проявляет, то есть взаимоотношений с человеком, обществом, культурой и, наконец, с природными основаниями техники. Эта проблематика может быть систематизирована, в частности, проблемы, составившие исследовательское поле философии техники, могут быть отражены в следующем перечне.

1. Сущность техники, взятая в трёх измерениях. Речь идёт о трёх основных измерениях: техника и человек, техника и общество (культура), природа (Бытие) и техника. Решением названных вопросов даётся определением феномена техники в контексте человеческой жизни. Сегодня техническая среда пронизывает все пространство жизни человека, вследствие чего возникает актуальная необходимость объясниться по всем этим поставленным вопросам. Наступление постиндустриализма, или наступление так называемой третьей волны (О. Тоффлер) требует осознания природы техногенной искусственной среды, в которой протекает жизнь человека.
2. Исследование феномена техники является основанием для выявление закономерностей её развития. С одной стороны, мир техники есть продукт преобразовательной деятельности человека, вне которой мир искусственных средств может только стареть и разрушаться. С другой стороны, основанием для поиска новых решений являются уже имеющиеся наличные средства и знания. Достигнутая степень технического развития определяет и даже «навязывает» определённые тенденции технического развития и в этой связи можно ставить вопрос о некой внутренней логике технического прогресса, соединяющейся с жизнью общества, с его историей. В разных обществах развитие технических средств может идти различными путями, что не исключает однако поиска общих тенденцией становления технического мира.
3. Развитие техники органически связано с развитием познания внешнего мира и становлением опытного естествознания. Поэтому взаимосвязь познания и техники является одной из важных составляющих философии техники. Речь идёт не только о накоплении навыков, умения и различные сведений, приобретаемых в ходе развития предметной практики человека. В период промышленной революции XVΙΙΙ века естествознание становится мощным средством технического развития. Но этим дело не ограничивается, поскольку вместе с естествознанием возникают технические науки, дающие средства теоретического описания инженерных объектов и средства их расчёта и проектирования. Поэтому одной из задач философии техники стало исследование особенностей научного технического знания, его становления, структуры и взаимодействия с другими сфера знания, включая гуманитарные знания. Более того, исследование становления и развития технического знания даёт основания и для ряда гносеологических суждений, позволяет вскрыть некоторые особенности становления научных понятий.
4. Техника возникает как продукт деятельного творчества человека. Поэтому процесс рождения новых технических идей, процесс рождения инноваций в предметно-деятельностном процессе является одной из сфер исследования философии техники. Здесь речь идёт о творчестве в его разных аспектах, в том числе об общих принципах творчества, преломлённых в техническую среду. Проявлением творчества в названной области с давнего времени является изобретательство. В современных условиях новые идеи в техническом мире возникают и реализуются преимущественно в инженерной деятельности, точнее, в последовательном процессе исследований и разработок. По этой причине круг проблем философии техники включает в себя рассмотрение методологических вопросов инженерного проектирования, в частности, становление системного видения объектов и системного проектирования. В целом же проблемы, названные в пункте 3 и пункте четыре составляют ядро исследований по методологии инженерной деятельности и технического знания, оформившиеся у нас в 70-е и 80-е годы XX века.
5. Особое место в философии техники занимает круг проблем, связанных с исследованием взаимодействия техники и общества, примером обсуждения которых являются работы Н. А. Бердяева и О. Шпенглера, О. Тоффлера и других. Здесь можно выделить два направления. Одно из них связано с исследованием воздействия технических средств на развитие общества, воздействие на развитие производства, на становление новых социальных групп, их образ жизни и социальное поведение, наконец, опосредованное воздействие техники на выбор исторического пути развития в те или иные переломные для общества моменты. Другое направления имеет в виду непосредственную связь культуры и техники, то есть влияние технической среды на образ жизни, на мотивации социального поведения, на процесс формирования доминантных ценностей в соответствующей культурной среде. Одна из актуальных и интересных проблем связана здесь с исследование особенностей производственно-технического прогресса в традиционном и индустриальном обществах, связь технического прогресса с типом общества, характером хозяйственной деятельности, роль центральных государственных органов в организации технического прогресса.
6. Наконец, завершающей интегральной темой исследований в области философии техники является многомерное антропологическое измерение техники, органическая связь человека и технического мира. Здесь существуют разные аспекты рассмотрения, например, психологические аспекты взаимодействия техники и человека, влияние жизни в технизированном мире на формирование мировоззрения, наконец, соотношение природы человека и природы техники.

В нашем последующем рассмотрение центральной темой будет одна из проблем философии техники, именно, проблема становления и основных особенностей технического знания, в контексте которой будет осуществляться также рассмотрение других вопросов.