Сергей Михайлович Елисеев: Проблемы и парадоксы гуманитарных технологий

Философско-социологические аспекты

Гуманитарные коммуникационные технологии следует исследовать в контексте развития современного общества. Проблемы создания и использования гуманитарных технологий есть часть более общей философско-социологической теорий — теории современного общества и теории коммуникаций. В западной философско-социологической традиции она находит своё адекватное выражение прежде всего в трудах Н. Лумана и Ю. Хабермаса ¹. В их разработка теория общества и теория коммуникаций опирается на многие теоретические ресурсы, накопленные как гуманитарными, так и естественными науками. Поэтому создаваемые ими теории содержит в себе как философско-социологический, так и междисциплинарный аспекты. Луман и Хабермас заложили основы подхода к обществу как системе коммуникаций, то есть с точки зрения того, насколько его (общества) коммуникация является открытой, насколько сама коммуникация является основополагающей для общества в целом и для его материального производства в особенности. В этом плане гуманитарные технологии выполняют коммунитарно-технологическую функцию, то есть они обеспечивают коммуникацию между различными элементами дифференцированного общества.

В российской философии гуманитарные коммуникационные технологии опираются на разработки таких философов и методологов как М. Бахтин ², М. Мамардашвили, В. Библер, П. Щедровицкий. У М. Бахтина представители гуманитарных технологий в качестве продуктивной идеи выделяют идею диалога как постоянного общения в культуре и идею скрытого адресата или оппонента в тексте, без которого смысл текста неясен. У М. Мамардашвили — концепцию сообщённости знания, идею пространства преобразования, представление о собранном субъекте и содержательный характер коммуникации. У П. Щедровицкого — идею о коммуникационном характере смысла и содержания ³. В этой связи С. Дацюк подчёркивает, что именно содержательный характер коммуникации есть то принципиальное отличие советской философии сознания от западной, в частности от философско-социологической теории Ю. Хабермаса, формально разделяющий коммуникацию на коммуникационное действие и дискурс ⁴.

Гуманитарные технологии возникают из синтеза философского знания и знания частных социальных наук. Но для того, чтобы такой синтез стал возможным, самой философии потребовалось отказаться от претензий быть наукой наук, существовать только в форме чисто академического знания и перейти на коммуникационную модель, открывшую перед философией перспективу выполнения активной социокультурной роли.

«После того как она отказалась от своих притязаний быть наукой наук или энциклопедическим знанием, — пишет Ю. Хабермас, — философия не может утвердить свой статус в системе научного знания ни путём уподобления какой-то частной науке как образцу, ни через эксклюзивное дистанцирование от науки как таковой. Она должна принять фаллибилистическое самосознание и процедурную рациональность опытных наук; она не вправе претендовать ни на привилегированный доступ к истине, ни на собственный метод, собственную предметную область, ни даже собственный стиль интуиции. Только тогда она сможет проявить в не-эксклюзивном разделении труда свои главные достоинства — упрямо сохранённую универсалистскую постановку вопроса и метод рациональной реконструкции, который исходит из интуитивного до-теоретического знания компетентных субъектов действия, речи и рассуждения» ⁵.

С другой стороны новые ориентации философии попадают в такт встречного движения со стороны социальных наук, что приводит к их философизации. В результате «в современном социально-гуманитарном знании развиваются «гибридные дискурсы», свидетельствующие о возникновении нового типа исследовательской деятельности» ⁶. Таким образом создаётся продуктивная кооперация философии с эмпирическими теориями, характеризующимися сильными универсалистскими притязаниями, благодаря которой, говоря словами П. Г. Щедровицкого, сохраняется специфика философского мышления, и одновременно берётся из науки всё богатство развитых ей мыслительных форм ⁷.

Современная практическая философия в принципе сохраняет верность установкам модерной философии быть активным участником разворачивающегося общественно-исторического процесса, используя как собственный, так и социальных наук накопленный когнитивный потенциал «для нужд практики, то есть для разумного формирования жизненных отношений» ⁸.

Начиная с эпохи Просвещения, философия и порождённые ей коммуникационные практики стремились не только к установлению господства над природой, но и к достижению лучшего понимания мира, к моральному прогрессу, к утверждению более справедливых социальных и политических отношений. Рост господства над природой обеспечивался за счёт создания и внедрения новых индустриальных технологий. Утверждение более справедливых социальных и политических институтов достигалось за счёт развития в основном технологией социальной манипуляции или манипулятивных технологий, то есть таких технологий, которые, приводили к достижению «ложного согласия», как закономерного следствия принуждения, заложенного в самой структуре коммуникации. Последние получили широкое распространение во всём мире именно в ХХ столетии — столетии, которое нередко определяют как «веком идеологий». Манипулятивные технологии стали своеобразным порождением индустриального общества.

Если гуманитарные технологии интерпретировать в духе научного позитивизма, то их можно рассматривать как своеобразную парадигму мышления и деятельности, которой придерживается определённая часть научного сообщества. Парадигма, в том значении, которое вкладывал в это понятие Т. Кун. По его мнению, парадигма подразумевает «признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» ⁹.

Гуманитарно-технологическая парадигма по отношению к определённому научному сообществу выступает своеобразной «дисциплинарной матрицей». Говоря словами Т. Куна, во-первых, она дисциплинарна потому, что учитывает принадлежность учёных к определённой дисциплине (определённому знанию, а именно, гуманитарному знанию). Во-вторых, она есть матрица потому, что составлена из упорядоченных элементов различного рода (в данном случае из различного рода гуманитарного знания), причём каждый из них требует дальнейшей специализации.

Элементами гуманитарно-технологической матрицы являются:

1. Символические обобщения, то есть выражения, используемые членами научной группы без сомнений и разногласий, которые могут быть без особых усилий облечены в логическую форму. В символе есть «теплота сплачивающей тайны» (С. С. Аверинцев) ¹⁰. Момент противопоставления {своего чужому}. Теплота любви и холод отчуждения (М. М. Бахтин) ¹¹.
2. Метафизические части парадигмы, то есть общепризнанные предписания или убеждения в специфических моделях. Сила предписаний научной группы меняется вдоль спектра концептуальных моделей, начиная от эвристических и заканчивая онтологическими моделями, при этом все модели имеет, тем не менее, сходные функции. Они снабжают научную группу предпочтительными и допустимыми аналогиями и метафорами.
3. Ценности, то есть общая система ценностей, объединяющая данную научную группу, выделяющую среди других ¹².
4. «Образцы», то есть усвоение общих правил (алгоритмов, законов-схем) решения конкретных проблем, проверенных временем и разрешённых научной группой.

Следовательно, гуманитарные технологии можно определить как своеобразную парадигму, сформированную внутри гуманитарного сообщества, которая приходит на смену устаревшей манипулятивно-технологической парадигме ¹³.

Менеджеральный аспект

Как свидетельствует отечественный и зарубежный опыт смена политической системы не ведёт автоматически к изменению в системе политических коммуникаций и трансформации типа управления обществом, который использует правящая элита. В советский период в основном использовались манипулятивные системы коммуникаций и идеологический тип управления, генетически связанный с эпохой Просвещения и Великой французской революции.

Идеологический тип менеджмента исходит из того, что «идея становится материальной силой, когда она овладевает массами». В этом плане идеологический тип менеджмента создаёт и имеет в качестве объекта управления «массу»: «массу пролетариата», «крестьянскую массу», «народные массы», «массу верующих», в которой аннигилируется личность. Социология определяет период появления масс как особого социального феномена на рубеже ХIX — ХХ веков. В работах Г. Тарда, Г. Лебона, Ш. Сигеле впервые был зафиксирован феномен масс. Массы сразу привлекли к себе внимание учёных, поскольку они стали демонстрировать формы поведения, отличные от собственно групповых форм. Массы возникали как бы случайно, не в силу некой изначальной «заданности», связанной с какими-то общими признаками индивидов, образующих общность, а скорее неожиданно, по тому или иному конкретному «поводу», их характеризовала чётко выраженная кратковременность существования, но самое главное, они представляли собой множество индивидов, относящимся к самым различным типам и видам традиционно выделяемых групп ¹⁴.

Массы всегда отличаются от других социальных групп своей меньшей гомогенностью, по той причине, что они случайным спонтанным образом объединяют индивидов, являющихся носителями разнообразных видом деятельности. В отличие от традиционных групп (социальных, демографических, этнических, региональных), действительно структуирующих общество в тех или иных отношениях, по сути, массы всегда представляют собой особого рода аморфные, бесструктурные социальные общности, характеризующиеся «случайным, неопределённым составом, неустойчивостью, относительностью существования» ¹⁵. Но наиболее важным свойством масс было то, что они являлись носителями особого, специфического типа сознания, состоящего из пересечения или совмещений групповых сознаний, но не сводимого к ним, которое позже получило определение массового сознания.

В ХХ столетии гуманитарные науки неоднократно представляли массы как концентрацию потенциальной социальной энергии, которую только надо должным образом организовать и направить на достижение исторических целей. Идея наличия потенциальной энергии в массах особо последовательно отстаивалась в марксизме. «Вместе с основательностью исторического действия, — писал К. Маркс, — будет … расти и объём масс, делом которой оно является» ¹⁶. Аналогичную идею высказывал и В. И. Ленин. «По мере расширения и углубления исторического творчества людей должен возрастать и размер той массы населения, которая является сознательным историческим деятелем» ¹⁷.

Таким образом, сформировавшееся в гуманитарных науках на рубеже XVIII–XIX веков убеждение в том, что политика и социальное представляют собой нечто нераздельное «как созвездия — Близнецы, так или иначе находящиеся в поле экономики» ¹⁸, было многократно усилено, прежде всего в марксизме, идеей гегемонии социального и экономического по отношению к политическому. Следствием установления господства социального над политическим стало появление нового типа коммуникации — системы массовой коммуникации, посредством которой стало возможным взаимодействие политического и социального в условиях индустриального общества. Если начиная с эпохи Возрождения политика, освободившись от господства религиозного, стала сферой свободной профессиональной творческой деятельности личности или, как пишет Ж. Бодрийяр, чистой игрой знаков, чистой стратегией, не обременяющей себя никакой социальной или исторической «истиной», но, напротив, играющей на её отсутствии ¹⁹, то в XIX и особенно в ХХ столетиях политика превратилась в сферу выражения социального, в которой часть пространства заняли аморфные, бесструктурные социальные общности, то есть массы.

Включение масс в исторический и политический процесс привело общество и власть к созданию специальной институциональной системы коммуникационного действия, в основу которой была положена идеологии. Идеология, как коммуникационное действие порождает особый коммуникационный процесс. Она выдвигает претензии на значимость, на определение смысла действия, но действия не группы или индивида, а именно массы. Идеология не существует вне коммуникационного процесса. Сам коммуникационный процесс развёртывается одновременно как внутри идеологической претензии на значение, так и внутри процесса осуществления власти (коммуникационной среды власти), то есть всегда является в той или иной мере дискурсивно-правовым управлением самой массовой коммуникацией со стороны власти. Поэтому идеология как коммуникационное действие прежде всего является основой коммуникационного процесса манипуляции, с помощью которого власть осуществляет управление поведение масс. Идеология удерживает массы от самораспада, символически объединяя индивидов в нечто целое, одновременно мобилизуя массы на определённые социальные действия.

Таким образом, массы, представляя собой множество индивидов, относящимся к самым различным типам и видам традиционно выделяемых в социологии групп, удерживаются идеологией и манипулятивными технологиями от стихийного самораспада. «Массы, — писала Х. Арендт — держит вместе не сознание общих интересов, и у них нет той отчётливой классовой структурированности, которая выражается в определённых, ограниченных и достижимых целях. Термин «массы» применим только там, где мы имеем дело с людьми, которые либо просто в силу их количества, либо равнодушия, либо сочетания обоих факторов нельзя объединить ни в какую организацию, основанную на общем интересе. Потенциально «массы» существуют в каждой стране, образуя большинство из тех огромных количеств нейтральных, политически равнодушных людей, которые никогда не присоединяются ни к какой партии и едва ли вообще хотят голосовать» ²⁰. В массе «коллективные» цели и ценности доминируют над индивидуальными и личными. Массы структурируются в «коллективы», которые выполняют контролирующие и мобилизирующие функции по отношению к личности. Управление поведением «массы» осуществляется властью главным образом с помощью манипуляции. Следовательно, отношения между правящей элитой и массой носят типично субъектно-объектный характер.

С позиций теории коммуникаций манипулятивные техники имеют однонаправленный вектор коммуникации. Для манипулятора смысл порождается и упаковывается до коммуникационного процесса трансляции смысла. Трансляция смысла является коммуникационным действием производителя смысла и мало влияет на сам смысл. Более того, в манипуляции коммуникационные действия сторон неравноправны, одна сторона (производитель смысла) управляет другой стороной (адресатом этого смысла). Особенность манипуляции состоит в том, что манипулятор производитель смысла) стремится скрыть свои истинные намерения от другой стороны (адресата). Он нацелен на сокрытие собственного манипулятивного воздействия. Манипулятивные коммуникации не предполагают ни равноправность участников, ни общения (диалога), то есть не предполагают наличие обратной связи между отправителем и реципиентом в процессе которой коммуникант и реципиент меняются ролями. Манипуляция эффективна в условиях монологичных и монопольных структурах коммуникации. Схематически процесс манипулятивных коммуникации можно представить следующим образом.

Рис. № 1. Элементарная схема манипулятивной коммуникации.

Процессу институционализация система массовых коммуникаций на рубеже ХIX — ХХ веков способствовали научные открытия, совершенные прежде всего в области физике. Создание радио, а позже и телевидения, вместе с уже существовавшими массовыми печатными изданиями, создали основу, современной системы массовой коммуникации и породили первые манипулятивные коммуникационные технологии, в основе которых были положены принципы массовой пропаганды и агитации. Особо бурно рост системы массовых политических коммуникации наблюдался в Соединённых Штатах Америки.

Первые серьёзные исследования в сфере массовых коммуникаций в 1920–1930-е годы ХХ столетия пытались доказать, что общество можно заставить колебаться в тех или иных убеждениях путём пропаганды через новейшие средства коммуникации — радио и телевидение. В этой связи нужно отметить, что искусство убеждения и техники манипуляции были известны с древних времён, а в политике всегда были популярны демагоги. Однако в свете роста темпов развития средств массовых коммуникаций и появления новых технологий манипулирования государственная и политическая власть получили в своё распоряжение мощное средство воздействия на массы. Один из пионеров в исследовании массовых коммуникаций У. Липпманн в этом плане предупреждал, что распространение и усиление коммуникационного воздействия на общество и государство средств массовой информации имеет не только позитивные, но и негативные тенденции. В демократическом государстве они могут вызвать аррозию доверия к основным демократическим институтам, а в авторитарных государствах быть использованы в интересах правящего меньшинства. Опыт развития авторитарных и тоталитарных режимов в 1930–1940-е годы прошлого столетия подтвердил обоснованность тревоги учёного.

После окончания Второй мировой войны в Европе и Америке происходят глубокие социально-экономические и политические изменения, классовая структура индустриального общества постепенно трансформируется в социальную структуру постиндустриального. Границы между социальными группами и слоями приобретают всё более подвижный характер. Масса в её прежнем понимании перестаёт существовать. В этих условиях эффективность чисто манипулятивных технологий оказалась под вопросом. Но процессы изменений современного индустриального общества не привели совсем к исчезновению массы с социального и политического пространства. Масса приобрела иной образ, она стала более образованной, более информированной, более требовательной к власти. Она перестала удовлетворяться принятием чужого смысла, более того, она стала испытывать недоверие к простым манипулятивным технологиям. Поэтому на их смену приходят гуманитарные коммуникационные технологии, поскольку в условиях постиндустриального и информационного общества усиливается тенденция, как к индивидуализации человеческой жизни, так и растёт потребность к коммуникации.

Гуманитарные технологии, на наш взгляд, и решают с одной стороны, проблему самореализации человека и группы, и с другой стороны, проблему развитие коммуникации в рамках коммуникационной стратегии. В контексте гуманитарных технологий человек выступает как своеобразная знаковая система, высоко информативная и открытая для контактов, что облегчает актуализацию индивидуально-личностных смыслов, выступающих в этом случае в качестве преобразующего и преобразуемого начала. Специфика гуманитарных коммуникационных технологий состоит в том, что теоретически, они не являются индифферентными к экзистенциальному или этическому содержанию действия. Они в наибольшей степени зависимы от гуманитарного содержания коммуникационной практики, иначе они не являются гуманитарными, а просто — технологией социальной манипуляции. Гуманитарные технологии предполагают обязательное наличие обратной связи, диалога/общения между участниками коммуникационного процесса.

Рис. № 2. Элементарная схема коммуникационного общения.

Нет необходимости подробно останавливаться на том, что в советском обществе, построенном на господстве одной партии и одной идеологии, при наличии искусственно сконструированных классов, политические коммуникации выполняли в основном манипулятивную функцию.

Крах советской системы привело общество и государство к разрушению прежней системы массовой коммуникации, основанной на принципах монологизма и монополии правящей партии и государства на способы и структуры коммуникации. После распада СССР идеологическая рамка, объединяющая различные подсистемы общества (экономическую, политическую, социальную административно-управленческую), перестала выполнять прежнюю интегрирующую роль. Система массовых коммуникаций, построенная на принципах манипулятивных технологиях утратила не только свою былую эффективность, но и организационные структуры. Коммуникационная среда перестала выполнять коммуникационную функцию. Чисто идеологический текст (послание) помещённый в изменяющуюся коммуникационную среду и адресованный массе (реципиент), перестал ей восприниматься так, как этого хотел бы манипулятор (коммуникант). Налицо были все признаки коммуникационного кризиса. Правда коммуникационная среда ещё сохраняла возможность использования «старых», морально отживших технологий, но было очевидно также и то, что в обществе возникла потребность в переходе на новый, более современный, более открытый тип коммуникаций, построенных на принципах, коммуникационности, интерсубъективности, диалогичности. Одновременно кризис системы коммуникаций советского общества совпал с процессами осознания отечественной философией и гуманитарными науками необходимости перехода от онтологии естественнонаучного подхода к управлению обществом к онтологии искусственно-естественного подхода, основанного на ответственности индивида за принимаемые решения и включающего в себя его активную позицию в этом мире ²¹.

Таким образом возникли предпосылки для перехода от манипулятивных к гуманитарным технологиям, обращённым не к «массе», а к личности и группам.

В этом плане гуманитарные технологии по-своему действию способствуют сегодня демассовизации общества, созданию новых структур и отношений, обращённых к личности и группе. Однако распространению гуманитарных технологий отчасти препятствует медленная демассовизация постсоветского общества, сохранение во много прежнего институционального пространства коммуникации, трансформирующего отдельные гуманитарные коммуникационные действия в манипулятивные стратегии. Фрагментарность использования гуманитарных коммуникационных технологий в рамках отдельных избирательных кампаний приводит в конечном счёте к общему манипулятивному эффекту, проявляющемуся в росте недоверия ко всем коммуникационным стратегиям, как чисто манипулятивным, так и гуманитарным. На уровне общества это проявляется в разрушении единого коммуникационного пространства, в создании специальных локализованных замкнутых коммуникационных пространств (например, в виде так называемых особых экономических зон), а рамках, которых возможно выявить отдельные эпизодические коммуникационные действия, но не возможно создать условия для развёртывания устойчивого коммуникационного процесса.

Сегодня в нашем обществе существуют серьёзные противоречия в понимании задач коммуникационных технологий. Существуют две позиции, одна вновь ищет основание в каком-нибудь типе идеологии и поэтому слабо поддаётся теоретическому обоснованию и аргументации. Она отдаёт предпочтение манипуляционной стратегии, то есть управлению поведением масс. Другая отдаёт предпочтение стратегии конвенционализации общества. Конвенциональные технологии ставят своей целью управление ситуацией через взаимодействие и согласование поведения людей. Для конвенционалиста смысл порождается, упаковывается и транслируется внутри коммуникационного процесса, где коммуникационные действия сторон равноправны. Выбрать ту или другую точку зрения, принять в качестве основной ту или иную коммуникационную стратегию представляет собой вопрос скорее экзистенциального выбора общества, чем теоретических аргументов.

Принципиальным новшеством для технологий конвенциональной гуманитарной коммуникационной стратегии является то, что данный тип коммуникации не фиксируется в рамках идеологии, не заключается в рамках целостной картины мира (хотя корпоративные и личные идеологии всегда сопровождают коммуникацию). Целостная картина мира отдаётся во всецелое ведение личности, куда общественное сознание при посредстве государственной рекламы или идеологии имеет ограниченный доступ. Конвенциональная коммуникация осуществляется в рамках неидеологических социальных проектов, которые инициируются, разрабатываются и осуществляются внутри гражданского общества, при посредстве корпораций, с неполитическим участием государства. Сама конвенция заключаемая и постоянно перезаключаемая (как элитная, так и общественный договор в целом) является подвижным диалогом в ходе выполнения определённых социальных проектов.

Сегодня задача конвенциональной гуманитарной коммуникационной стратегии в политической сфере состоит во-первых, в обеспечении коммуникацию между различными сегментами коммуникационной среды, во-вторых, в создании условий для укрепления доверия к новой коммуникационной среде, которая будет способна воспроизводить конвенциональный коммуникационный процесс и противостоять манипуляционным коммуникационным стратегиям. Как показывает предшествующий опыт, манипуляционные технологии не создают устойчивую структуру коммуникационной среды ни на уровне общества, ни на уровне государства. Чтобы удерживать структуру манипуляционной коммуникационной среды, всегда нужна концентрация власти (политической, финансовой, административной, идеологической). Иначе говоря, манипуляционная коммуникационная среда не способна к само воспроизводству, её устойчивость поддерживается специальными усилиями власти, лишённой способности к коммуникационному действию.

Гуманитарные технологии и рынок

Нужно сказать, что гуманитарные технологии в России постепенно завоёвывают рынок. Завоевание рынка шло постепенно, на протяжении последних 10–15 лет. По мере того, как «обессмысливалась» предшествующие виды идеологической деятельности и её результаты, и одновременно нарастал спрос на «производство смысла деятельности», возрастала потребность в практическом использовании гуманитарного знания.

До тех пор, пока государство было монополистом на рынке производства смысла деятельности, потребности в совершенствовании технологии производства смысла практически не было. Но по мере того, как государство утрачивало монопольную позицию на этом рынке, стали образовываться новые структуры, имеющие достаточно финансовых, административных, материальных и интеллектуальных ресурсов, для самостоятельного производства смысла деятельности (политической, управленческой, экономической, научной, социокультурной и так далее).

В принципе уже первые избирательные кампании в России показали определённые преимущества гуманитарных технологий перед манипулятивными. В результате те профессиональные виды деятельности и социальные роли, которые были связаны сугубо с идеологическим менеджментом (партийный идеолог, пропагандист, агитатор) стали уступать место новым профессиональным видам деятельности — гуманитарным технологам. Последние, говоря словами Ж. Бодрийяра, сегодня берёт на себя не только выполнения задачи «производства смысла деятельности», но и решают более сложную проблему — производство спроса на смысл, то есть производства потребителей ²². Поэтому гуманитарные технологии и гуманитарные технологии заинтересованы как в расширении рынков сбыта, так и в производстве новых потребителей. Поэтому сегодня гуманитарные технологии можно трактовать как своеобразный бренд, который не без успеха продвигается на российский и зарубежные рынки.

Гуманитарные технологи сознают, что они действуют в условиях рыночных отношений, в которых манипулятивные коммуникационные действия малопродуктивны. Поэтому в качестве системы управления ситуацией, например, избирательными кампаниями, используется, например, проектный менеджмент. Он основывается на частных стратегиях отдельных индивидов, которые сами их вырабатывают как замыслы, с ними выходят на рынок наличных финансовых, организационных, человеческих, интеллектуальных и других ресурсов. Определённый способ комбинирования названных ресурсов относительно некоторой прагматичной цели (замысла) возникает как проект. Проект разрабатывается одними специалистами (собственно проектирование), продвигается другими (промоушн), осуществляется специалистами в той области, которой касается проект. Социальное содержание любого проекта — обеспечить такую структуру комбинирования ресурсов и их включения в работу, чтобы эта структура оказалась не просто прибыльной, но самовоспроизводящейся и растущей. Индивид и нанятые им работники несут в той или иной степени ответственность за жизнеспособность проекта. Именно в рамках проектного способа менеджмента возникает вопрос о профессионализме и профессиональной компетентности гуманитарных технологов.

Гуманитарные технологии есть практическое использование гуманитарного знания в сфере управления. Их отличает существование наряду с наличием алгоритмизацией коммуникационного действия возможность импровизационного характера их применения. Как это ни покажется парадоксальным, но противоречия здесь нет, поскольку гуманитарная парадигма всегда имеет дело с контекстным прочтением и толкованием любого феномена, а значит с вариативностью действий в условиях неопределённости.

Эффективность гуманитарных технологий

С точки зрения гуманитарных технологий избирательную кампанию можно представить как «открытую», проблему которую можно и нужно решать как уникальную и неповторимую, путём организации сложной конфликтной ситуации, выявления и фиксации множества проблем, с разных сторон отражающих эту конфликтную ситуацию, переводя их в контексты традиционных и новых задач и последовательного решения этих задач в соответствии с параллельно создаваемыми планами работы. Использование гуманитарных технологий в политико-управленческий сфере привносит в процесс диалог в сферу публичной политики и управления, направленный на принятие коллективного решения. В этом плане различия между манипулятивными и гуманитарными технологиями можно провести по следующим границам.

Гуманитарные технологии с точки зрения неоинституционализма есть деятельность профессионального коллективного субъекта по решению сложных проблем и задач в условиях неполной информации и коллективного действия, направленные на достижения консенсуса. Тогда манипулятивные технологии представляют собой деятельность наёмного коллективного профессионального субъекта в сфере политики и управления, решающего задачу заказчика как типичную проблему с помощью подтверждённых предшествующим опытом технологий, закреплённых в определённых социальных методиках.

Профессиональный коллективный субъект (ПКС) использующий манипулятивные технологии, находясь в структуре политического процесса играет роль «учителя» владеющего общезначимыми нормами, моделями и техниками, которые он готов применить в интересах заказчика. С позиций манипулятивных технологий политический результат (событие) известно и прогнозируемо. Вероятность достижения положительного для заказчика результата зависит от ряда переменных, прежде всего, от масштаба контроля над поведением электората. Она повышается в условиях усиления контроля над поведением избирателей и, следовательно, при процентном уменьшении числа активных избирателей. Следовательно эффективность манипулятивных технологий обратно пропорциональна активности избирателей. Эффективность гуманитарных технологий, напротив, прямо пропорциональна активности избирателей.