Виталий Яковлевич Дубровский:
Онтология деятельности Г. П. Щедровицкого

Эта схема обладает двумя важными особенностями. Первая — это её синкретичность относительно категриальных слоёв системы, которая, хотя и создаёт логическую нестрогость, предоставляет определённые эвристические преимущества — интерпретация элементов акта категориально различным образом расширяет многообразие способов построения сложных систем деятельности из вклиючающих акт единиц. Вторая особенность этой схемы — её «минимальность». Она содержит только самые необходимые элементы и, в зависимости от задач и эмпирического материала, может быть дополнена другими элементами, например, мотивами или навыками [1, с. 78–79].

Специфическую транслируемую норму, соответствующую отдельному акту индивидуальной деятельности принято называть способом [33, с. 234–246]. Актуальные единицы деятельности, помимо актов, включают трансляцию способов, обучение способам, и нормировку, создающую новые способы. Специфической задачей обучения является выработка у индивида способностей (знаний, умений и навыков), соответствующих данному способу и на основании способностей, уже приобретённых в прошлых обучении и воспитании [14, с. 240–245].

В простейших случаях, выработка новых способов может происходить за счёт того, что индивид, обладающий многообразием способностей, знаний, умений и навыков, соответствующих другим актам, может комбинировать их различными способами для освоения новых ситуаций. В более сложных случаях могут потребоваться совместные усилия специалистов разного рода — инженеров, проектировщиков, методистов и других для разработки новых средств и способов деятельности в изменившейся ситуации [14, с. 266–278; 1999 с. 244–246].

В нижней «объективной» части этой схемы изображено преобразование исходного материала (ИсМ) в продукт (Пр) посредством последовательности действий (Д1… Ak) с помощью орудий и других средств (Ор), а также знание, выраженное с помощью знаковых средств. В верхней «субъективной» части иображены индивид и табло его сознания, итериоризированные средства и способности. Цель, задающая целостность акта, является одновременно и субъекным и объектным элементом акта.

2.3.2. Кооперация и организационно-технические системы — ОТС

Хотя актуальные единицы деятельности, помимо актов, включают трансляцию способов, обучение способам, и нормировку, создающую новые способы, именно акты являются теми элементами, через которые эти единицы можно связывать между собой при конструировании сложных систем деятельности. Согласно Г. П. Щедровицкому, основным типом связи межу актами деятельности служат связи кооперации [14, с. 266–270].

Самая простая кооперативная связь — связь обеспечения есть «перенос» продукта одного акта деятельности — производства в другой акт — потребление, где он начинает выполнять роль определённого элемента. В излюбленном Платоном и Аристотелем примере — кооперации плотника и кормчего, плотник, по заказу кормчего, производит весло — продукт, который затем используется кормчим как орудие в акте управления судном. Различные виды кооперации обеспечения определяются тем, какую роль выполняет продукт акта производства в акте потребления.

Типология связей обеспечения является задачей эмпирического исследования. Уже одних связей обеспечения достаточно, чтобы продемонстрировать чрезвычайную сложность систем кооперации деятельности. Но могут быть и принципиально иные связи единиц деятельности, не предполагающие переноса материальных элементов из одного акта в другой. И для каждого типа связи существует свои формальные правила синтеза и, следовательно, свои линии развёртывания схем деятельности [14, с. 268]. Например, по мере усложнения систем деятельности, одних «горизонтальных» связей обеспечения уже не достаточно для эффективного функционирования кооперативных систем. Поэтому, на основе связей обеспечения надстраиваются «вертикальные» кооперативные связи — социотехнические связи организации, руководства и управления, основанные на рефлексии и коммуникации [14, с. 268–278].

Исходное абстрактное представление рефлексии может быть введено с помощью схемы рефлексивного выхода. Типичной для рефлексивного выхода является ситуация, когда индивид, выполняя деятельность, наталкивается на затруднения, либо приводящие к неудовлетворительному результату, либо вообще не позволяющие выполнить акт. Предполагается, что в таких случаях индивид задаётся вопросом, почему деятельность не удалась и что следует делать, чтобы она удалась. Предполагается также, что для получения ответа индивид должен мысленно выйти из своей прежней внутренней позиции деятеля в новую внешнюю позицию, и как бы со стороны посмотреть как на прежние, уже выполненные деятельности, так и на будущую, предстоящую деятельность.

Находящийся во внешней позиции индивид как бы «рефлексивно поглощает» прежние деятельности как материал для анализа, а предстоящую деятельность — как проектируемый объект (схема 13).

Схема 13. Схема рефлексивного выхода [14, с. 275].

Учитывая безсубъектность деятельности, рефлексивный выход можно рассматривать как вид кооперации между разными актами, даже если функцию обоих акторов выполняет один и тот же индивид.

Рефлексивный выход представляет рефлексию не как процесс — «акт рефлексии», а как получившуюся в результате рефлексивного выхода функциональную структуру — особую кооперативную связку. В этой связке рефлектирующая деятельность находится на более высоком иерархическом уровне чем рефлектируемая. Первая объемлет вторую, включая её как объект преобразования и даже как материал. Это преобразование осуществляется посредством модально-императивной коммуникации — задание цели, спецификация продукта, смена стандарта исходного материала, и другие [25, с. 46]. При этом императивная модальность коммуникации обеспечивается специальными нормами руководства-подчинения [15, 25; 28]. Вышерассмотренные «горизонтальные» и «вертикальные» кооперативные связи нашли своё системное представление в схеме организационно-технической системы (ОТС) (схема 13). Поскольку кооперация должна быть организована, а контекст ОТС принципиально меняет характер кооперации, то, как особо отмечает Г. П. Щедровицкий, понятие ОТС снимает идею кооперации [16, с. 42] (схема 14).

Схема 14. Организационно техническая система — ОТС [33, с. 148].

2.3.3. Массовая деятельность как механизм воспроизводства деятельности

Как было упомянуто выше, онтологическую схему деятельности (схема 10) можно накладывать как единицу на деятельности самого разного масштаба, и, в частности, на весь универсум деятельности [14, с. 243]. Другими словами, архетипическая структура единицы может приписываться всему универсуму деятельности, который, следовательно, должен характеризоваться как воспроизводство и включать деятельность индивидов, обучение, нормировку и трансляцию культуры, в качестве своих элементов. Вместе с тем, универсум, как сложное целое, должен и отличаться от единицы. Г. П. Щедровицкий характеризует это отличие как «массовость», а сам универсум деятельности как массовую деятельность

[14, с. 243]. Именно благодаря массовости воспроизводства, деятельность приобретает статус существования. Единичный акт осуществился, и нет его, и опять осуществился, и опять и так далее. Воспроизведение акта в соответствии с нормой обеспечивает ему лишь постоянство, в то время как для существования требуется непрерывность. В соответствии с понятием массовости, полагается, что в каждый данный момент времени каждый данный акт где-нибудь осуществляется, реализуя соответствующую норму, то есть акты деятельности воспроизводятся непрерывно.

2.3.4. Сферы массовой деяетельности

Массовости воспроизводства соответствует массовый характер его элементов, которые характеризуются как сферы деятельности [14, с. 243]. Следовательно, минимальная структура воспроизводства должна состоять из четырёх сфер, соответствующих элементам структуры единицы — практики, обучения, нормировки, и культуры. Если уровню актов деятельности соответствует норма-способ, уровню ОТС — нормы организации, то уровню сфер деятельности соответствуют нормы, которые принято называть институтами, или, по-русски, учреждениями (в смысле «учреждение звания заслуженного учителя») 30 [15, с. 422]. Учреждения возникают по мере обособления некоторого типа деятельности в виде сферы массовой деятельности, как это сравнительно недавно произошло, например, с деятельностями проектирования и организационного управления [3]. Сущность обособления типа деятельности в сферу состоит в том, что она, наряду с учреждениями, вырабатывает собственные механизмы воспроизводства и развития в рамках универсума воспроизводства 31.

Поскольку сферы должны воспроизводиться именно как сферы, они должны включать все элементы, необходимые для воспроизведения. Формально это означает, что наполнением сферы-элемента воспроизводства является полная архетипическая структура единицы [3]. Например, сфера обучения должна включать организационно технические системы практики — обучения учеников, обучения — подготовки педагогов, нормировки — разработки учебных программ и методик и трансляцию педагогической культуры.

Кроме того, в зависимости от того, в какую сферу включены акты деятельности, они, с одной стороны, будут определяться способами данного акта, а с другой, учреждениями сферы, в которую они включены [3].

Например формы обучения в сфере производства, с одной стороны, задаются способами преподавания, а с другой, учреждениями производства, например, производственный тренинг рабочего, стажировка молодого специалиста или специальные корпоративные миникурсы.

Таким образом, воспроизводство деятельности имеет четыре основных иерархических уровня системной организации — универсум, сфера, ОТС и акт (схема 15). На схеме, для простоты, внутри сфер изображены только элементы актуализации единиц соответствующего уровня.

Следует подчеркнуть, что представленное выше упрощённое описание онтологии деятельности включает лишь её процессуальную структуру с добавкой синкретических структур актов и ОТС и, конечно, не может рассматриваться как полное изображение универсума деятельности. Тем не менее оно позволяет рассмотреть следующий такт методологической рефлексии — погружение мышления в мир деятельности.

Схема 15. Четырёхуровневая организация воспроизводства деятельности.

3. Погружение мышления в деятельность

Установка на погружение мышления в онтологию деятельности имела место в методологии с самого её зарождения и выражалась в программном положении 1950-х годов, что мышление есть деятельность. Однако, это погружение удалось реализовать лишь в 1980 году с помощью схемы мыследеятельности 32.

Схема 16. Схема мыследеятельности [27].

Г. П. Щедровицкий подчёркивал, что схема мыследеятельности является схемой организации коллективного мышления и не должна рассматриваться как онтологическая схема [27]. Вместе с тем, поскольку эта схема выражает идею мыследеятельности, она может быть использована как средство погружения мышления в онтологию деятельности, чтобы получить онтологическую схему мыследеятельности.

Идея мыследеятельности может быть выражена с помощью трёх онтологических положений или принципов, соответствующих «поясам» схемы мыследеятельности.

Первое положение, соответствующее поясу мыследействия, — существует мыследеятельность, то есть «не может быть мышления, отделённого от деятельности, и деятельности, отделённой от мышления» и, следовательно, термин «мыследеятельность» более точно выражает то, что действительно существует [30, с. 587].

Второе положение, соответствующее поясу мысли-коммуникации, — существует мысль-коммуникация, то есть мышление без коммуникации не существует, мышление порождается коммуникацией, проявляется через коммуникацию и реализуется посредством коммуникации [20, с. 305; 26, с. 693–694].

Наконец, третье положение, соответствующее поясу мышления, — существует чистое мышление, или мыслительная деятельность, осуществляемая посредством невербальных средств (схем, формул, графиков, таблиц, карт, диаграмм и так далее) [27, с. 286, 289] 33. В плане реализации, «в реальном мире», «деятельность и действие могут и должны существовать только вместе с мышлением и коммуникацией» [27, с. 298]. В нормативном плане им соответствуют различные нормативные структуры, транслируемые по разным «каналам».

«Погружение» мышления в деятельность можно осуществить за счёт интерпретации каждого уровня организации деятельности с помощью идеи мыследеятельности, или, иными словами, онтологической интерпретации деятельности как мыследеятельности. Ниже будут рассмотрены лишь те фрагменты «погружения», которым Г. П. Щедровицкий уделил особое внимание.

На уровне универсума мыследеятельности вся предметная среда, как тотальная «ситуация» воспроизводства, является результатом исторического мыследеятельностного практического освоения мира объектов [25, с. 366–368]. Освоение происходит, прежде всего, благодаря первичной практическойассимиляции, состоящей в физическом задействовании объектов, выделением их из среды образцов, или эталонов, и обозначением их с помощью слов-названий. Сначала ассимилируются природные объекты, а затем объекты начинают конструировать. Впоследствии непосредственно накопленная группа эталонов начинает применяться к другим объектам, с которыми сталкиваются люди в деятельности. Это сведение безграничного мира объектов к сравнительно узкой группе эталонов и образует суть вторичного освоения «мира» — познания. «Знание есть не что иное, как… выражение мира объектов через набор образцов» [25, с. 368]. Как неоднократно отмечал Г. П. Щедровицкий, «увидеть» можно только то, что знаешь и для чего слово имеешь» [28, с. 557].

Эталоны транслируются в культуре и осваиваться индивидами в процессе воспитания, основанного на мысли-коммуникации. С помощью взрослых дети одновременно осваивают как значения слов, навыки распознавания и употребления предметов, так и навыки родной речи.

Специфическим типом отношения «норма — реализация» на уровне сфер деятельности является отношение парадигматики, транслируемого «конструктора» норм-образцов, и синтагматики — актуализации, набранной из парадигматических «деталей», реализующей таким образом нормы-парадигмы (подобно языку и речи в лингвистической концепции Фердинанда де Соссюра).

В связи с различением парадигматики и синтагматики, в методологии была разработана схема «языкового мышления», согласно которой синтагматическая конструкция — речемысль реализует нормы двух различных парадигматических систем — языка и мышления (схема 17). При этом, на уровне синтагматики — речемысли речь и мысль неотделимы друг от друга, а на уровне парадигматики, им соответствуют два различных учреждения — парадигматические системы языка и мышления [16, с. 33–35; 21, с. 405–406; 23, с. 453–459].

Схема 17. Языковое мышление.

На уровне организационно-технических систем кооперации и коллективной мыследеятельности речемысль предстаёт как мысль-коммуникация между членами коллектива, когда один индивид создаёт текст и передаёт (произносит, пишет на доске, посылает и так далее) его другому индивиду. Согласно Г. П. Щедровицкому, создающий текст индивид мыслит, а индивид, получающий текст должен этот текст понять. На основании анализа мысли-коммуникации и процессов мышления и понимания, он следующим образом уточняет понятия парадигматических систем мышления и языка: системы мышления — логики создавалась, главным образом для нормирования, создающего текст мышления, в то время как системы языка создавалась, главным образом, для нормирования понимания текстов 34 (24, с. 703–708).

Кроме того, Г. П. Щедровицкий на материале семинаров ММК впервые поставил проблему нормирования коллективного мышления и мыследеятельности, в связи с их организацией и управлением (1977 b / 2005 с. 341–390]. Судя по всему, эту проблему до некоторой степени удалось решить в практике организационно деятельностных игр (ОДИ).

На уровне индивидуальных актов мыследеятельность проявляется в «феномене» креативности. Г. П. Щедровицкий предлагает рассматривать человека, осуществляющего акт мыследеятельности не просто как актора, осуществляющего данный акт, а как индивида, «реализуещего всего себя в целом» как носителя собственной «микрокультуры» — всех норм, усвоенных им в виде способностей, знаний, умений, навыков и прочих [1980 а / 2005 с. 480). Такое рассмотрение позволяет интерпретировать нормы-способы как парадигмы мыследеятельности, а актуализирующие эти нормы акты мыследеятельности индивидов — как «синтагматический процесс» [21, с. 405]. Всякий «живой» акт мыследеятельности всегда реализует нормы и, одновременно, осуществляется не только в соответствии с нормами, но также в соответствии с целью и конкретной ситуацией. Нормы и цели являются взаимодополняющими факторами, которые создают «запас надёжности» мыследеятельности в изменяющихся ситуациях [21, с. 405]. По ходу актуализации индивид выбирает и комбинирует элементы парадигматики в соответствии с целью, развёртывая уникальный и творческий акт мыследействия, [21, с. 397]. Именно поэтому «любой процесс деятельности, любой интеллектуальный процесс и нормирован и креативен одновременно» [21, с. 397].

Креативность подчас приводит к отклонениям от нормы-способа Именно эти отклонения представляют главных интерес для нормативно-деятельностного исследования, принципом которого является «выделение из прошлого должное» [17, с. 39]. Результатом такого исследования должна быть нормативная модель осуществлённого акта — описание процесса актуализации в терминах нормы-способа. Все отклонения актуализации от способа затем квалифицируются либо как ошибки, либо как творческое создание новых норм, нового способа [21, с. 405]. В генетическом плане Г. П. Щедровицкий рассматривает творчество как саморазвитие индивида, основанное на саморефлексии 35.

4. Погружение онтологии мыследеятельности в мышление

Следующей стадией становления методологической рефлексии является погружение онтологии мыследеятельности в мышление. На этой стадии само мышление рассматривается не в рамках деятельностной онтологии, а во внешнем отношении к ней. При таком рассмотрении мышление может задаваться, например, с помощью принципов. В зависимости от целей изложения, Г. П. Щедровицкий перечислял различные наборы принципов методологического мышления, например, тринадцать принципов в [10] и восемь принципов в [25]. Примерами таких принципов, имеющих непосредственное отношение к онтологии, могут служить «принцип двойственности знаковой формы» [25, с. 373], принцип категориального «четырёхполюсника» [31, с. 537–542], принцип взаимного соответствия и взаимоотражения логики и онтологии [18, с. 502–506] и принцип двойного знания, рассматриваемый ниже.

На предыдущих стадиях методологической рефлексии полагалось, что онтологическая картина абсолютно соответствует миру мыследеятельности и должна рассматриваться как сама мыследеятельность 36. Погружение онтологии в мышление «влечёт за собой другую концепцию мира… мир есть то, что мы мыслим, а не то, что реально» [29, с. 13]. Другими словами, онтологическая схема интерпретируется теперь не как сам объект, а как его представление в нашем мышлении, как содержание знания. За такой интерпретацией должно следовать применение принципа (приёма) двойного (множественного) знания [25, с. 377–382].

Согласно этому принципу, объект всегда отличен от знания о нем, и хотя объект всегда нам дан только через знание, ответ на вопрос, «а каков объект на самом деле, минуя знание?» должен быть, тем не менее, получен (схема 18). Для этого на основании критики существующей онтологии строится новая онтологическая схема, которая временно принимается за объект. Этот приём повторяется всякий раз, когда формулируется новая проблема, программа разработок или практическая задача. Это означает, что погружённая в мышление онтологическая картина уже не морфологически фиксированное знаковое представление объекта, а наполнение функционального места в структуре мышления — очередное представление объекта.

Схема 18. Приём двойного знания [25].

Одной из таких проблем, требующих пересмотра или развёртывания онтологической картины мыследеятельности является проблема, которую Г. П. Щедровицкий называл «культуросообразностью» [26, с. 699–701; 31, с. 518–519]. Культуросообразность онтологии мыследеятельности означает, что как и всякая претендующая на всеобщность картина мира, она должна воспроизводить онтологемы других подходов — теологического, феноменологического и натуралистического, как предельные случаи мыследеятельностных онтологем. В то время как в системо-деятельностной методологии реконструкция теологических онтологем вообще не рассматривалась, для феноменологических существуют лишь намёки, натуралистическим онтологемам «объекта», «закона» и «природы» уделялось значительное внимание. С решением проблемы онтологической ассимиляции натуралистических онтологем «как предельных случаев» деятельностных [23, с. 437], была связана разработка таких категорий как «предмет — объект» [9, 10, 32], «естественное — искусственное» [5, 10, 20, 21, 26] и таких методов и понятий как «объективация», «оестествление», «атрификация» [21, 23, 26, 32], а также «конфигурирование», «кофигуратор-модель», «конфигуратор-план» [10, 25, 26, 28] и других.

5. Рефлексивное замыкание методологического мышления

Рефлексивное замыкание является четвёртой, завершающей стадией становления методологического мышления как мышления о мышлении о мире (схема 4). Рефлексивное замыкание осуществляется за счёт различных рефлексивных отождествлений.

Первым является отождествление в рамках онтологии — объединение мышления, погружённого в мир деятельности, с самой деятельностью, в результате чего и получилась мыследеятельность: «не может быть мышления, отделённого от деятельности, и деятельности, отделённой от мышления» и, следовательно, термин «мыследеятельность» более точно выражает то, что действительно существует [30, с. 587].

Вторым отождествлением является отождествление мышления, в которое погружена онтология мыследеятельности, с самой мыследеятельностью, представленной в онтологии. В этом отождествлении методология, «проектирует, конструирует, познает и критикует саму себя, проектируя, конструируя, познавая и критикуя таким образом деятельность вообще» 37 и «таким образом осуществляется как деятельность» [12, с. 413]. И хотя это отождествление уже превращает методологию в замкнутую систему, она, тем не менее, продолжает развиваться, согласно принципам культуросообразности и многих знаний, и «непрерывно и постоянно втягивает в себя самый различный материал» [12, с. 413].

Третьим отождествлением является отождествление рефлектирующего мышления о мышлении с рефлектируемым, или мыслимым мышлением, полученным в результате предыдущих отождествлений. В результате этого отождествления, методология предстаёт как «особый способ связи рефлектируемой и рефлектирующей деятельности, это особая форма организации и того и другого, а вместе с тем, особая форма организации деятельности вообще» 38 [12, с. 412–413].

Наконец, четвёртым замыкающим отождествлением является отождествление методологии с её саморефлексией: «Как рефлексия методология может быть направлена только на самое себя. Здесь происходит одновременно замыкание и расширение методологической деятельности, расширение от методологии к деятельности вообще, замыкание деятельности вообще методологической деятельностью. Методологическая деятельность оказывается и объемлющей деятельностью вообще и включённой внутрь её. Практически это означает, что происходит взаимоотождествление… методологии и деятельности, что создаёт методологическую деятельность как замкнутое целое деятельности» [12, с. 412]. Рефлексивным замыканием завершается конструирование пространства рефлексивных переходов между уровнями методологического мышления. В этом пространстве различения уровней мышления, подобные различению рассудка и разума, которые, казалось бы, напрашиваются сами собой, оказываются относительными — «скользящими» вместе с рефлексивными переходами. Полученная в результате рефлексивного замыкания методологии схема может рассматриваться как сложившаяся к настоящему моменту онтологическая картина методологической мыследеятельности, а, следовательно, и мыследеятельности в целом.

Следует отметить, что становление методологической рефлексии было возможно только благодаря параллельному накоплению и развитию методологических технологий — принципов, способов, методов, процедур, и техник и связанных с ними средств, а также оформлению методологической практики ОДИ. Учёт последних, позволил Г. П. Щедровицкому обсуждать вопрос об обособлении методологического мышления как сферы мыследеятельности [12]. Положительное решение этого вопроса зависит от того насколько методологическое движение способно социализироваться и создать учреждения, обеспечивающие воспроизводство и развитие методологии.

Примечания:

  1. Г. П. Щедровицкий характеризовал методологию как новый тип философствования. Себя он всегда считал философом [29, с. 1, 19]. Целью ММК он считал подготовку «суперфилософов» [30, с. 589–590].
  2. «… философия всегда стремилась построить единую картину мира… Но меня не устраивает способ и метод, какими она решала эту проблему» [12, с. 403–404]. «… она делала это не научным образом, не в форме мышления и порождаемых им знаний, а в форме понимания и порождаемых им смыслов, и это обстоятельство предопределяло и ограничивало возможности последующего использования подобных синтезирующих картин мира в самой науке и инженерии»… [12, с. 407].
  3. «… суть дела не только и не столько в том, чтобы знать, сколько в том, чтобы освоить и овладеть» [12, с. 407].
  4. «Наиболее короткое и вполне хорошее определение философии как мышления о мышлении» предложенное R. W. Hepburn [12, с. 666] упускает важнейшую составляющую философии — мир. Г. П. Щедровицкий всегда возражал против упущения мира в определении философии: «Так возникла оппозиция, которая, как я теперь понимаю, проходит через всю мою жизнь. Тезис: функция философии — описание мышления, а не мира в трактовке Ильенкова-Коровикова, и моё представление — описание мышления и тем самым мира. Причём для себя я это объяснил так: что значит описать мышление? Описать мышление с учётом его содержания, а иначе нельзя описать мышление вроде бы, говорю я, хотя очень осторожно, но это и значит описать весь мыслимый мир. И поэтому описание мышления неизбежно, хочет того или не хочет тот или иной исследователь, превращается в описание мира, и мышление вообще только тогда можно фиксировать и описывать, когда мышление берётся в богатстве его разнообразного содержания, и, следовательно, в его объективности» (Лекции в Латвийском университете «История Московского методологического кружка и системо-мыследеятельностной методологии», 18 февраля 1988 г).
  5. «Но, как бы мы не представляли себе рефлексию, сейчас мы хорошо знаем, что она составляет сущность методологического мышления и методологии» [12, с. 411].
  6. «Методология, как я уже сказал, это прежде всего рефлексия, рефлексия по поводу собственной деятельности, отчасти по поводу уже совершенной, но в большей мере — по поводу той, которая ещё только предстоит. Во всяком случае, она ориентирована на предстоящую деятельность и должна создать её проект, план или программу» [12, с. 412].
  7. В основе всякой онтологии лежит «очень важный методологический принцип» — «фундаментальное допущение, или предположение, что мир существует реально»… [30, с. 556].
  8. «… Я таким образом как бы присваиваю себе прерогативу и функцию Господа Бога: я вижу мир таким, каков он на самом деле и в сущности своей» [29, с. 15].
  9. «… Надо было это мышление положить как объект в мир… Для меня это означает, что надо было этот объект положить в деятельность, в мир деятельности» [29, с. 17].
  10. Погружение мира в «субстанцию» мышления «влечёт за собой другую концепцию мира… мир есть то, что мы мыслим, а не то, что реально» [29, с. 13].
  11. «Здесь происходит одновременно замыкание и расширение методологической деятельности, расширение от методологии к деятельности вообще, замыкание деятельности вообще методологической деятельностью. Методологическая деятельность оказывается и объемлющей деятельность вообще и включённой внутрь её. Практически это означает, что происходит взаимоотождествление методологии и деятельности, что создаёт методологическую деятельность как замкнутое целое деятельности» [12, с. 412].
  12. «Таким образом, методология познает и проектирует саму себя и таким образом осуществляется как деятельность… Поэтому я бы сказал, что методология — это особый способ связи рефлектируемой и рефлектирующей деятельности, это особая форма организации и того и другого, а вместе с тем, особая форма организации деятельности вообще» [12, с. 412–413].
  13. Следует отметить, что хотя хронологически методологические разработки не укладывались в чёткую последовательность стадий рефлексивного развёртывания, псевдогенетическая реконструкция онтологии деятельности на основе этой схемы становления целесообразна как для систематического введения и, тем самым, логического оправдания ставшего состояния онтологии, так и для дидактического удобства изложения.
  14. «… научное исследование (и этим оно в первую очередь отличается от всех других видов анализа) требует в качестве своего непременного условия и предпосылки выделение из общего «смыслового облака» понимающей и мыслительной работы идеальных объектов мысли и фиксации их в материале знаковых схем» [12, с. 281; 8, с. 248]. Описание структуры научного предмета см. [14, с. 245–249; 24, с. 104–105].
  15. Описание структуры научного предмета см. [14, с. 245–249; 24, с. 104–105].
  16. «… главный принцип, который реально разделяет нас сейчас в нашей работе, это уже не различия в научно-предметных представлениях, а методологические различия в подходах, которые мы принимаем, организуя свою работу, различия в способах онтологического видения и представления мира, различия в средствах и методах нашей мыслительной работы, оформляемые часто как различия в «логиках» нашего мышления» [32, с. 143]. Двумя другими подходами, которым противопоставляется деятельностный подход, являются феноменологический [10, с. 38] и теологический [30, с. 550–551]. Особое внимание, уделяемое натуралистическому подходу, объясняется тем, что из него методология заимствует научный метод.
  17. Если натуралистический подход ориентирует нас в первую очередь на материал природы, в нём непосредственно видит разрешение затруднений и парадоксов современной науки, то деятельностный подход, напротив, ориентирует нас в первую очередь на средства, методы и структуры нашей собственной мыследеятельности, и в их перестройке и развитии видит он путь дальнейшего совершенствования самой науки. В этом главная идея деятельностного подхода и в этом его отличие от натуралистического подхода.
  18. «С одной стороны есть действия, операции, которые должны быть организованы, они организуются в принципах, выражающих способы и подходы, а с другой — есть онтологические картины, или просто онтологии. Подходы, с одной стороны, и онтологические картины, с другой — это как бы две плоскости одного пространства, организующего нашу деятельность» [25, с. 456–457].
  19. «… понятие программы исследований, как и более широкое понятие программы разработок, стоит в том же самом ряду, что и понятие идеи или концепции, и должно быть использовано нами для характеристики того, что мы суммарно и нерасчленённо называем деятельностным подходом и теорией деятельности… без этого понятия мы не сможем правильно разобраться в том, что представляет собой этот подход и эта теория» (Щедровицкий, Г. П. Идея деятельности и деятельностный подход. Доклад 01.03.1972).
  20. Как известно, более полувека тому назад биолог Людвиг фон Берталанфи предложил новую дисциплину — Общую Теорию Систем (ОТС), целью которой провозглашалось объединение науки. ОТС возникла как оппозиция редукционизму, в предположении что биологическая, психологическая и социологическая онтологические картины несводимы ни к физической ни к друг другу потому, что они представляют системы, принадлежащие разным «уровням» реальности как таковой [34, с. с. 49, 55], и что это многоуровневое представление есть истинная «модель мира как универсальной организации» [34, с. 48–49]. Сторонники ОТС верят, что природа является иерархией систем с вселенной на вершине иерархии и элементарными частицами в её основании. Поскольку объекты всех этих уровней суть системы, то объединение наук предполагалось достичь за счёт развития общесистемного языка и выявления «изоморфизмов», или структурных характеристик, общих для «систем вообще», «какова бы не была природа составляющих их элементов и отношений или сил их объединяющих» [34, с. 32]. Хотя успех ОТС в целом всё ещё дискуссируется, фактом остаётся то, что в течении полувека, ни один общесистемный изоморфизм так и не был сформулирован (Tom Mandel, E-mail to ISSS SIG Chairs, February 10, 2000). Следует отметить, что помимо ОТС в рамках системного движения существуют и другие направления, например Soft System Methodology [35] и Critical System Thinking [37], которые развиваются вне рамок натуралистического подхода.
  21. Когда сейчас характеризуют «систему» (будь то содержание понятия или объект), то говорят обычно, что это сложное единство, в котором могут быть выделены составные части — элементы, а также схема связей, или отношений, между элементами — структура. За этим определением мы как бы непосредственно видим объект, составленный из элементов и связей между ними; то, что мы видим, и есть онтологическая картина системного подхода. Но сама онтологическая картина, как мы уже видели выше, снимает, «свёртывает в себе» все процедуры и способы оперирования, которые мы применяем к различным знаковым элементам научных предметов, воспроизводящих объекты в виде систем. И именно они должны быть раскрыты, если мы хотим определить категории системного подхода [14, с. 249].
  22. Г. П. Щедровицкий упоминал также «организацию связей в единую структуру» — шаг системного анализа, следующий за соединением частей с помощью связей [25, с. 317]. Однако этот шаг не обеспечивается описанными выше процедурами.
  23. В зависимости от направленности, эта проблема формулируется либо как: «проблема механизма» — определение материальной организации объекта, соответствующей заданному сложному процессу, либо как «проблемы поведения» — определение репертуара поведения, соответствующего данному материальному устройству сложного объекта [14, с. 254; 25, с. 319–321].
  24. «Разработка системного подхода не имеет и не может иметь, на наш взгляд, самодовлеющего значения. Системный подход в нынешней социокультурной ситуации может быть создан и будет эффективным только в том случае, если он будет включён в более общую и более широкую задачу создания средств методологического мышления и методологической работы» [24, с. 114].
  25. «… фактически соединяется три подхода: подход деятельностный, подход системный (на базе этого нового понятия системы) и идея методологической организации»… [17, с. 41].
  26. «Когда мы полагаем, мы уничтожаем рефлексию, мы нивелируем различие рефлексивного и непосредственного. Полагая, мы свёртываем всю нашу мыслительную работу и даём ей, как говорил Маркс, превращённую форму существования в виде схемы объекта… мы здесь переходим от процесса в метафизику, а метафизика… закрепляет мир. Это ведь есть ответ на вопрос, каков мир» (История становления представлений об организационно-технической (социотехнической) системе в ММК, доклад 25.08.1982).
  27. Похоже, что Аристотель понимал построение онтологии подобным же образом: «… при изучении надлежит исходя из более понятного для отдельного человека сделать понятное по природе понятным для отдельного человека… Следует пытаться, начиная с того, что [само по себе] мало понятно, но понятно для отдельного человека, познать то, что понятно вообще, переходя, как было сказано, через менее понятное по природе к более понятному» [2, 1029b 5–10].
  28. Ранние представления о воспроизводстве и трансляции не связывались с нормативностью деятельности. Например, считалось, что транслируются не нормы, а средства деятельности, к которым причислялись образцы и эталоны [7; 8]. Как впоследствии отмечал Г. П. Щедровицкий: «тогда мы ещё не очень отличали нормативный план от средственного, это дальше появилось» [17, с. 38].
  29. Введение актуального времени и времени трансляции, иллюстрируют мысль Г. П. Щедровицкого о том, что традиционные категории времени, выработанные в рамках натуралистического подхода, в применении к деятельности не работают: «Если мы хотим осуществить временизацию деятельности, то мы должны будем перестроить и изменить сами категории времени [12, с. 416].
  30. Например, в акте обучения учитель — это функция, определённая по отношению к ученику. Учитель — это актор обучающий учеников в соответствии со способами обучения. В этом смысле, если нет учеников — нет и учителя. В ОТС обучения — школе учитель это должность, определяемая, помимо способов обучения, обязанностями по отношению к ученикам, коллегам и другим членам персонала. В сфере обучения учитель — это уже учреждённое звание. Например, по окончанию пединститута присваивается «Звание учителя математики средней школы». Даже ища работу, имеющий звание учитель остаётся учителем. В США в каждом штате, чтобы преподавать в школе, необходимо иметь лицензию, которая свидетельствует о соответствии индивида установленным учреждённым стандартам учителя. В случае серьёзных нарушений учитель лишается звания или лицензии и выбывает из сферы обучения.
  31. «Дело в том, что каждая развитая система деятельности (а вместе с тем и оформляющее её учреждение, если такое существует), с одной стороны является самостоятельным «организмом», функционирование и развитие которого подчинено прежде всего принципу поддержания и сохранения себя., а с другой стороны, всякая система деятельности, сколь бы развитой она не была…, является лишь составной частью и «органом» всей совокупной общественной деятельности…» [15, с. 422].
  32. О сложном пути, который пришлось пройти методологии, прежде чем это погружение удалось осуществить см., например, в работах [16, 21, 22].
  33. Характеристика чистого мышления как особой мыслительной деятельности оправдана тем, что оно воспроизводится и является, по Г. П. Щедровицкому, строго нормированным «логосом» с правилами образования и преобразования знаковых форм, детерминирующими процесс мышления, схемами идеальных объектов, математическими оперативными системами и так далее [27, с. 289].
  34. «Логик, как и нормировщик, начинает склеивать тексты речи с соответствующими идеальными объектами, создаёт правила такого сведения, где текст речи точно соответствует развёртыванию идеальных объектов… И я утверждаю, что все системы языка были ориентированы на обеспечение и организацию понимания… Логика высказывания (текста) соответствует правилам оперирования с идеальными объектами, а язык обеспечивает понимание текстов речи или конструкцию идеальных объектов, соответствующих текстам» (1982 а / 2005 с. 704].
  35. «Что такое творчество? Творчество есть развитие самого себя и только. Но для того, чтобы развивать самого себя, надо себя положить в качестве объекта. И вот начинается этот процесс сначала осторожно, робко, в виде рефлексии, фиксируемой в коммуникации, но как только появляется средство для зарисовки себя, происходит реальное полагание за счёт схематизации в знаках. И мы начинаем существовать вторично, противопоставленные себе» (История становления представлений об организационно-технической (социотехнической) системе в ММК, Доклад 25.08.1982).
  36. «Мы называем онтологической картиной такое изображение объекта рассмотрения, которое в определённом процессе мышления рассматривается как сам объект, то есть полагается точным и адекватным, абсолютно соответствующим самому объекту». [12, с. 364–365]. «Этим онтологическое представление объекта принципиально отличается от знания» [18 с. 497].
  37. Последнее следует в силу транзитивности предыдущего онтологического отождествления — объединения деятельности и мышления в мыследеятельность.
  38. Это следует в силу транзитивности предыдущего отождествления мышления, в которое погружена онтология мыследеятельности, с самой мыследеятельностью.

Библиография:

  1. Аристотель. Физика. // Сочинение в четырёх томах. Том 3. // М., 1981, с. 59–262.
  2. Аристотель. Метафизика. // Сочинение в четырёх томах. Том 1. // М., 1975, с. 63–363.
  3. Анналы ММК 1971. // М., 2007.
  4. Лефевр, В. А. Конфликтующие структуры. // М., 1967.
  5. Лефевр, Щедровицкий и Юдин (1965). «Естественное» и «искусственное» в семиотических системах. // Избранные труды. // М., 1995 с. 50–56.
  6. Щедровицкий, Г. П. Современная наука и задачи развития логики (1954). // Философия. Наука. Методология. // М., 1997, с. 25–56.
  7. Щедровицкий, Г. П. Об исходных принципах анализа проблем обучения и развития в рамках теории деятельности (1966 а). // Избранные труды. // М., 1995 с. 197–227.
  8. Щедровицкий, Г. П. Теория деятельности и её проблемы (1966 b). // Философия. Наука. Методология. // М., 1997, с. 242–268.
  9. Щедровицкий, Г. П. Заметки о понятиях «объект» и «предмет» (1968–1971). // Философия, наука, методология. // М., 1997, с. 595–625.
  10. Щедровицкий, Г. П. Знак и деятельность. Выпуск 1. (1971). // М., 2005, с. 464.
  11. Щедровицкий, Г. П. Системно-структурный подход в анализе и описании эволюции мышления (1973). // Мышление. Понимание. Рефлексия. 2005 с. 161–164.
  12. Щедровицкий, Г. П. Об одном направлении в современной методологии (1974 а). // Философия, наука, методология. // М., 1997, с. 364–423.
  13. Щедровицкий, Г. П. Рефлексия. // (1974 b). // Избранные труды. // М., 1995 с. 485–495.
  14. Щедровицкий, Г. П. Исходные представления и категориальные средства теории деятельности (1975 а). // Избранные труды. // М., 1995, с. 233–280.
  15. Щедровицкий, Г. П. Автоматизация проектирования и задачи развития проектировочной деятельности (1975 b). // Избранные труды. // М., 1995, с. 402–436.
  16. Щедровицкий, Г. П. Эволюция программ исследования мышления в истории ММК — 1 (1975 с.). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 11–37.
  17. Щедровицкий, Г. П. Эволюция программы исследования мышления в истории ММК — 2 (1996). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 37–43.
  18. Щедровицкий, Г. П. Стратегия научного поиска (1977 а). // Философия. Наука. Методология. — М., 1997, с. 472–513.
  19. Щедровицкий, Г. П. Рефлексия, понимание и мышление в групповой интеллектуальной деятельности (1977 b). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 341–390.
  20. Щедровицкий, Г. П. Связь естественного и искусственного как основной принцип исследования интеллектуальной деятельности (1977 с.). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 293–314.
  21. Щедровицкий, Г. П. Нормативно-деятельностный подход в исследовании интеллектуальных процессов (1979). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 391–419.
  22. Щедровицкий, Г. П. О значении исследования коммуникации для развития представлений о мыледеятельнсти (1980 а). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 447–481.
  23. Щедровицкий, Г. П. Заметки об эпистемологических онтологизации, объективации, реализации (1980 b). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 433–446.
  24. Щедровицкий, Г. П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок (1981 а). // Избранные труды. // М., 1995, с. 88–114.
  25. Щедровицкий, Г. П. Оргуправленческое мышление: идеология, технология, методология (1981 b). // Организация. Руководство. Управление, выпуск. 1, Второе издание. // М., 2003.
  26. Щедровицкий, Г. П. Коммуникация и процессы понимания (1982). // Мышление. Понимание. Рефлексия. — М., 2005, с. 689–708.
  27. Щедровицкий, Г. П. Схема мыследеятельности — системно-структурное строение, смысл и содержание (1987). // Избранные труды. // М., 1995, с. 281–298.
  28. Щедровицкий, Г. П. Методология и философия оргуправленческой деятельности (1988 а). // Организация. Руководство. Управление. Выпуск 2. // М., 2003, с. 285.
  29. Щедровицкий, Г. П. Философия у нас есть (1989 а). // Философия, наука, методология. // М., 1997, с. 1–24.
  30. Щедровицкий, Г. П. Перспективы и программы развития СМД-методологии. (1989 b). // Философия, наука, методология. // М., 1997, с. 547–594.
  31. Щедровицкий, Г. П. Философия, методология, наука (1988 b). // Философия, наука, методология. // М., 1997, с. 514–546.
  32. Щедровицкий, Г. П. Методологический смысл оппозиции натуралистического и системо-деятельностного подходов (1991). // Избранные труды. // М., 1995, с. 143–154.
  33. Щедровицкий, Г. П. Программирование научных исследований и разработок. // М., 1999.
  34. von Bertalanffy, L. General System Theory (1969). // Twelfth paperback printing. George Braziller, Inc. — New York, 1998.
  35. Checkland, P. B. Soft Systems methodology: A thirty year retrospective. // Systems Research and Behavior Science, Vol. 17, No S 1, 2000: S 11–58.
  36. Сорleston, F. A. History of Philosophy. // Voluve1 Greece and Rome. // Doubleday: New York. 1993.
  37. Flood, R. L. and Jackson, M. C. (eds.) Critical System Thinking: Directed Readings. // Wiley. — New York, 1991.
  38. Hepburn, R. W. Philosophy. // T. Honderich (ed.) The Oxford Companion to Philosophy. Oxford: Oxford University Press, 1995. — p. 666–670.
Разделы и рубрики