Виталий Яковлевич Дубровский:
Нормы и отклонения с системо-деятельностной точки зрения

Часть первая: абстрактная структура нормы

Отношение нормы и отклонения играют важную роль как в социальных науках, так и в различных прикладных областях (например, в организации и управлении, педагогике и инженерной психологии). ¹ На мой взгляд, отношение нормы и отклонения имеет принципиальное значение и для системо-деятельностного подхода. К сожалению, в ММК этому отношению не уделялось должного внимания и эта статья является попыткой заполнить этот пробел.

Эта статья состоит из двух частей. Первая часть представляет собой построение абстрактной онтологической модели нормы на основаниях критики понятий нормы и отклонения в социальных науках, аристотелевых правилах противопоставления и системо-деятельностном различении планов нормы и реализации. Вторая статья представляет собой развёртывание абстрактной структуры нормы в конкретную модель, используя аристотелев метод восхождения от абстрактного к конкретному. В отличие от абстрактной модели, конкретная модель может эффективно применяться как в эмпирических исследованиях, так и в практических приложениях. Содержание этой статьи было частично опубликовано в материалах различных конференций (Dubrovsky 1985, 1987а, 1987b, 1996а; 1996b; 1999).

1. Введение

Цитата:

«В Соединённых Штатах Америки железнодорожный стандарт расстояния между рельсами равен 4 футам, 8½ дюймам. Откуда же взялся столь несуразный размер? Оказывается, это был стандарт для железных дорог Англии, выходцы из которой и строили американские железные дороги. Почему же такие железные дороги строились в Англии? Да потому, что первые железные дороги строили те же инженеры, которые делали трамвайные вагоны пред-железнодорожной эры и они руководствовались тем же стандартом. Но зачем они избрали такой стандарт? Да затем, что они употребляли те же самые шаблоны и инструменты, которые они использовали ранее, делая кареты с этим расстоянием между колёс. Ладно, но почему именно такое расстояние? Да потому, что при другом расстоянии каретные колёса ломались бы на старых дорогах Англии, на которых глубокие колеи были выбиты именно на этом расстоянии. Но кто же строил эти старые дороги и выбил эти колеи? Первые дороги на длинные расстояния в Европе (и Англии) строились имперским Римом для передвижения своих легионов и использовались с тех пор. А колеи? Вначале эти колеи проделали римские военные колесницы, и впоследствии все должны были им следовать под страхом поломать колёса. Поскольку колесницы делались Римом или для Рима, все они имели то же самое расстояние между колёсами. Таким образом, железнодорожный стандарт США — 4 фута и 8½ дюйма — ведёт своё начало от римских колесниц.

Стандарты и бюрократии живут вечно. Поэтому, если в следующий раз, наткнувшись на подобный несуразный стандарт, вы зададитесь вопросом, кто думал задницей, определяя этот стандарт, вы попадёте в самую точку. Дело в том, что ширина Римских колесниц должна была быть достаточной, чтобы уместить два лошадиных крупа. Это и есть ответ на изначально поставленный вопрос.

Более того, история эта имеет ещё и внеземное продолжение. Глядя на космический челнок, находящийся на взлётной установке, мы видим два больших ракетных ускорителя, прикреплённых по бокам основного бака с горючим. Эти ускорители, работающие на твёрдом топливе (ТТУ) сделаны на заводе фирмы Тиокол, расположенном в штате Юта. Инженеры, спроектировавшие ТТУ, желали бы сделать их «пожирнее», но этому мешает необходимость перевозки их к месту запуска по железной дороге. Железнодорожная линия, идущая от завода, проходит сквозь горный туннель и ТТУ не могут превосходить ширину туннеля. Туннель немного шире железнодорожного пути, а последний имеет ширину в два лошадиных крупа. Таким образом, наиболее важная проектная характеристика того, что считается наиболее передовой транспортной системой, была определена две тысячи лет тому назад шириной лошадиной задницы» (Ron Hackett). ²

Я привёл эту длинную цитату, чтобы проиллюстрировать силу и историческую устойчивость норм и стандартов в детерминации человеческой деятельности и её организованностей. В своей незыблемости нормы уступают разве что законам природы, а подчас даже превосходят их. ³

Казалось бы в социальных науках ⁴ принцип нормативности и понятие нормы должны бы быть основными и центральными. И, на поверхности, это выглядит именно так — термины «норма» и «нормативный» приговариваются при обсуждении чуть ли не любой темы. Однако, на самом деле, соответствующие понятия играют незначительную роль, как в эмпирических исследованиях, так и в теоретических разработках. ⁵

В своей статье Социология отклонений и социальный контроль J. Gibbs (1990) объясняет эту ситуацию «чудовищными» и «неразрешимыми» логическими проблемами, делающими понятие нормы непригодным к употреблению. Он отмечает, что хотя различные социальные науки имеют разные задачи, они пользуются одним и тем же неработающим понятием нормы.

После тридцати лет обсуждения логических проблем, связанных с понятиями нормы и отклонения (deviance), Gibbs приходит к следующему печальному заключению: «Учитывая безнадёжные стенания о по-видимому неразрешимых проблемах, единственным решением остаётся отказ от понятия нормы при формулировке теорий и проведении исследований»… (Gibbs, 1990, p. 488). В этой статье, в значительной степени базируясь на проведённом Gibbs’ом критическом анализе, но не разделяя его пессимизма, я рассмотрю основные логические проблемы, связанные с понятиями нормы и отклонения и предложу их системо-деятельностное решение.

Чтобы читателю было легче уяснить о чём идёт речь в этом разделе статьи, приведу несколько часто цитируемых определений нормы:

1. Норма — это «всякий стандарт или правило, устанавливающее что люди должны или не должны думать, говорить или делать в определённых обстоятельствах» (Blake and Davis, 1964, p. 456).
2. В социальной психологии термин норма принято относить к «принятым стандартам социального поведения, определениям правильного суждения и уместного (appropriate) действия или установки (attitude)» (Jackson, 1988, p. 123).
3. Все общества «имеют правила или нормы, определяющие уместное и неуместное поведение, и индивиды получают вознаграждение или наказание в зависимости от того следуют ли они этим правилам или отклоняются от них» (Broom and Selznick, 1963).

Несмотря на отсутствие согласия среди исследователей в определении норм, два из низ разделяются большинством. Первое — это то, что норма является стандартом поведения, которое коллективно оценивается как уместное, в то время как отклонение есть поведение, которое оценивается как противоположное норме.

Второе — это то, что поведение, которое вознаграждается соответствует норме, а то которое наказывается является отклонением. ⁶ Этим определениям соответствуют два основные конкурирующие подхода к эмпирическому исследованию норм– оценочное и реактивистское. ⁷

2. Формулировка проблемы

В упомянутой выше статье Gibbs (1990) суммирует свой многолетний критический анализ понятий нормы и отклонения, подробно обсуждая логические и методологические проблемы, связанные c этими понятиями, как в теориях оценочного, так и реактивистского толка.

Вместо детального рассмотрения всех этих проблем, я сосредоточусь на узловых логических проблемах, надеясь на то, что их решение прольёт свет на остальные проблемы.

Первую проблему, которую мы рассмотрим в этой части статьи — это проблема, без решения которой «попытки построения направляющей теории не имеют реальной перспективы», а именно согласование оценочного и реактивистского подходов (Gibbs 1990, p. 521). Я переформулирую эту методологическую постановку проблемы в виде логической проблемы противоречивого нормативного статуса. Суть этой проблемы состоит в том, что, с одной стороны, является очевидным, что и оценочная и реактивистская точка зрения отражают действительные аспекты того что мы называем нормами и отклонениями, а с другой соответствующие определения нормы и отклонения оказываются несовместимыми и противоречащими друг другу. Это выражается в том, что согласно этим определениям, применённым одновременно, одно и то же действие может оказаться и нормальным действием и отклонением. А именно, как это часто случается, действие может оцениваться как нормальное, но наказываться, или наоборот, оцениваться как отклонение, но вознаграждаться. ⁸

Пытаясь обойти противоречие нормативного статуса, некоторые исследователи вымучивают неудобоваримые определения. Например: «акт является отклонением, если он либо сопровождается наказанием, либо был бы наказан, если бы стал известен членам соответствующей социальной единицы» (Birenbaum and Sagarin 1976, р. 37). Другим примером является определение, согласно которому «отклонение есть такой акт, который противоречит норме социальной единицы и сопровождается наказанием» (Schur 1971, р. 24). Легко видеть подобные определения оставляют случаи противоречивого нормативного статуса просто неопределёнными. «Подобные иллюстративные определения не разрешают проблемы; они порождают больше проблем нежели решают» (Gibbs 1990, р. 495). В результате социальный исследователь стоит перед печальной альтернативой выбора между оценочной и реактивистской концепциями нормы и отклонения, «в то время как каждая из этих альтернатив представляет собой море затруднений» (Gibbs 1990, p. 520). Gibbs справедливо заключает, что никакие эмпирические изыскания и теоретизирования неспособны решить этой проблемы: «только понятийные инновации способны переориентировать исследования … и позволить им избежать унижающего их бесплодия» (Gibbs 1990, p. 520).

Основной задачей этого раздела статьи как раз и является понятийная разработка, разрешающая противоречие между оценочным и реактивистским подходами к норме и отклонению.

При этом, в отличие от предлагаемого Gibbs отказа от понятий норма и отклонение, мы, в соответствии с методологической традицией ММК, будем рассматривать оценочное и реактивистское представления как схватывающие различные стороны действительных норм и отклонений. Соответственно, мы должны переформулировать стоящую перед нами проблему как проблему конфигурирования этих сторон в рамках единого понятия, разрешающего противоречие нормативного статуса.

3. Метод критического анализа

3.1. Основные предположения

В этой части статьи мы предположили, что:

1. Понятия нормы и отклонения являются принципиальными понятиями (принципами, началами, онтологемами), характеризующими человеческую деятельность.
2. Определение нормы и отклонения должно следовать логическим правилам определения принципиальных понятий, сформулированным Аристотелем, которые мы полагаем в качестве нормы.
3. Проблема нормативного статуса порождена нарушениями аристотелевых правил при определении нормы и отклонения в современных социальных науках.
4. Приведение определения нормы и отклонения в соответствие с аристотелевыми правилами решит проблему нормативного статуса.

3.2. Процедура критического анализа

В соответствии с предположениями, сформулированными выше, мы определили следующие этапы процедуры критического анализа:

1. Схематизация смысла различных определений нормы и отклонения и последующее сведение соответствующих частичных представлений в единую онтологическую схему (Щедровицкий 2004, с. 24).
2. Оценка соответствия рассмотренных определений аристотелевым правилам определения принципиальных понятий.
3. Приведение сводной онтологической схемы в соответствие с аристотелевыми правилами на основании представлений системо-деятельносного подхода.

3.3. Аристотелевы правила введения принципиальных понятий

Аристотелевы правила введения принципиальных понятий могут быть суммированы следующим образом (Схема 1):

1. Принципиальные понятия должны вводиться через противопоставление (Физика 188a 19–189a 10).
2. Принципиальные понятия должны противопоставляться как два полярных вида над единым основанием общего им рода (Физика, 191a 4–5; Метафизика, 1058а 14–15; Ross, 1923/1995, p. 66–68).
3. Принадлежность к тому же роду означает, что противопоставленные понятия «попарно лежат в одной и той же категории», то есть имеют общую родовую линию. ⁹ (Это положение особенно важно для критического анализа).

3.4. Оппозиция нормы и отклонения в социальных науках

Как и следовало ожидать, в социальных науках большинство исследователей рассматривают нормы и отклонения как противоположности. Обычно отклонение определяют как поведение противоположное норме, принятой в некоторой социальной единице (Gibbs, 1990). Нормальное поведение предписывается (prescribed) в противоположность отклонению, которое запрещается (prоscribed) (Blake and Davis, 1964). Нормальное поведение оценивается положительно и характеризуется как уместное (appropriate) в противоположность отклонению оцениваемому отрицательно и характеризуемому как неуместное (inappropriate) (Broom and Selznik 1963; Jackson 1966; 1988). Нормальное поведение вознаграждается в противоположность отклонению, которое наказывается (Broom and Selznik, 1963; Laybowits 1977).

Несколько кажущихся исключений, на самом деле, имплицитно подразумевают оппозицию нормы и отклонения. Например, в оценочном направлении, следующее определение нормы выглядит независимым от отклонения: «Норма — это утверждение сделанное многими членами группы, не обязательно всеми, что в определённых обстоятельствах её члены должны вести себя определённым образом» (Homans, 1961, p. 46). В то же время, соответствующая эмпирическая процедура задавания «нормативных вопросов», таких как например «Вы одобряете или осуждаете (approve or disapprove) курение марихуаны?», очевидно предполагает противопоставление нормы, то есть поведения которое поощряется данной группой, и отклонения как того, что этой группой осуждается.

Точно так же в реактивистском направлении, ранние представители «теории ярлыков» пытались определить отклонение независимо от нормы: «отклонение — это такое поведение, к которому люди применяют соответствующие ярлыки» (Becker, 1963, p. 9). Имеются ввиду такие ярлыки как «псих», «извращенец», «преступник», «враг народа» и так далее, и что, порой, власть имущие наклеивают эти ярлыки скорее в соответствии со своими интересами, чем с реальным поведением «нарушителя». Polner (1974) отметил, что подобные взгляды могут осмысленно формулироваться только благодаря употреблению, наряду с терминами ярлыковой модели, терминов обыденного языка, имплицитно указывающих на соответствующие нормы. Например, «стукач» нарушает норму «не доноси», а «вор» — «не укради». Впоследствии это было признано видными представителями теории ярлыков Cullen and Cullen (1978, р. 30): «Ярлыки отклонений являются определениями, которые объявляют (правильно или неправильно), что поведение личности противоречило групповой норме». Как подытожил Merton (1971, p. 87): «Если нет норм, нет и отклонений».

3.5. Нарушение аристотелевых правил в оппозиции нормы и отклонения

Таким образом, в социальных науках понятия нормы и отклонения действительно противопоставляются. К сожалению это противопоставление осуществляется таким образом, что оно нарушает аристотелевы правила по ряду логических параметров. Во-первых, даже в тех работах, где нормы и отклонения противопоставлялись эксплицитно, основание этого противопоставления (общий норме и отклонению род) не только не обсуждалось, но и сам вопрос о нём вообще не ставился. А поскольку определение вида должно включать род и видовое отличие, то без указания рода, общего для нормы и отклонения, их противопоставление как полярных видов, как это предписывает Аристотель, оказывается неосмысленным.

Вполне вероятно, что сама постановка вопроса о роде, общем для нормы и отклонения, блокировалась категориальными несоответствиями членов противопоставления. В оценочной интерпретации, норме, как императивному представлению ¹⁰ — предписанию типа ¹¹ поведения, противопоставляется отклонение как единичный случай осуществлённого поведения. Другими словами, члены этого противопоставления не соответствуют друг другу по трём категориальным параметрам: (1) предписанию или запрету поведения («правилу», «стандарту», «императивному утверждению») противопоставляется само поведение, (2) типу поведения противопоставляется единичный случай поведения и (3) предписанию или запрету в императивной модальности противопоставляется поведение в модальности осуществления (Схема 2, косая двухсторонняя стрелка).

Согласно реактивистской интерпретации норм и отклонений, «санкции суть действительные вознаграждения или наказания в ответ на конкретные действия» (Labovitz 1977, p. 39). Получается, что в реактивистской интерпретации нормы и отклонения эксплицитно вообще не противопоставляются.

Вместо этого, единичные случаи поведения, сопровождаемые вознаграждением, противопоставляются единичным случаям поведения, сопровождаемым наказанием (Схема 2, горизонтальная двухсторонняя стрелка). В этом случае противопоставляются не нормы и отклонения, а случаи осуществлённых нормального и отклоняющегося поведения.

4. Оппозиция нормы и отклонения c системо-деятельностной точки зрения

4.1. Необходимость различения планов нормы и реализации

Рассмотрение понятий нормы и отклонения с точки зрения системо-деятельностного подхода, прежде всего, означает отнесение этих понятий к системе воспроизводства социума, и в частности, их интерпретацию в терминах, учитывающих различение двух основных планов деятельности — нормы и реализации (Щедровицкий 1970/1995, с. 245). Вышерассмотренные категориальные несоответствия в противопоставлении нормы и отклонения как раз и связаны с неразличением планов нормы и реализации.

Согласно этому различению, норма и отклонение принадлежат нормативному плану, а случаи нормального поведения и поведения нарушающего норму, принадлежат плану реализации. В то же время в социальных науках, как мы видели выше (Схема 2), в оценочном направлении, один член противопоставления — норма — задавался в нормативном плане, в то время как второй член противопоставления — «поведение противоположное норме» — в плане реализации. Это нарушает аристотелево правило, что члены противопоставления должны находиться в одной и той же «категории». В реактивистском направлении противопоставление нормы и отклонения вообще не принадлежит нормативному плану, но целиком находится в плане реализации — конкретный случай вознаграждённого, а следовательно нормального поведения, противопоставляется конкретному случаю наказанного, а следовательно, нарушающего норму поведения. И хотя оба члена этого противопоставления и относятся к одной и той же «категории», эта категория не нормы, а поведения.

Чтобы исправить положение, нам следует противопоставить норму и отклонение именно в нормативном плане.

4.2. Единой логической категорией для нормы и отклонения является императивно-модальное представление типа акта, актора, или предмета

Согласно Аристотелю, единая категория является условием правильного противопоставления. Как мы видели выше, в социальных науках в оценочной перспективе норма задавалась как модально-императивное (должен, не должен) представление (правило, утверждение, и так далее) типа поведения.

Системо-деятельностный подход расширяет это понятие в двух направлениях.

Во-первых он включает в понятие нормы также демонстрируемые образцы живой деятельности и предметы-эталоны (Щедровицкий 1970). Образцы живой деятельности и эталоны императивно-модально представляют типы актов и предметов в «материале» самих нормируемых актов или предметов. Образец живой деятельности осуществляются не для достижения цели этого акта деятельности, а для демонстрации того как такой акт следует осуществлять. Точно так же эталон метра в Палате мер и весов в Париже употреблялся не для измерения длины, а как шаблон или стандарт, в соответствии с которым должны калиброваться конкретные средства измерения длины. Во-вторых, согласно системо-деятельностному подходу, помимо актов и акторов, различные объекты (вещи, знаки, знания, навыки, и прочее и их организованности) нормируются, как предметы, включённые в деятельность, то есть императивно-модально представляются в нормативном плане.

Поскольку нормы являются императивно-модальными представлениями типов актов, акторов и других вовлечённых в них объектов и их организованностей, то, в соответствии с аристотелевыми правилами, противопоставленные этим нормам отклонения должны принадлежать к этой же логической категории, то есть также должны быть императивно-модальными представлениями типов актов, акторов и других вовлечённых в них объектов и их организованностей.

4.3. Нарушение является особым видом нормы

Ключ к интерпретации отклонения как особого типа нормы подсказал мне Г. П. Щедровицкий в 1966 году (я тогда был его аспирантом во ВНИИТЭ). Я отметил, что в кружке мы не обсуждали понятия отклонения от нормы, а оно очень важно, например, для понимания ошибок в педагогике и инженерной психологии. На это Г. П. ответил, что отклонение просто является особым типом нормы. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять этот ответ.

Системо-деятельностный подход следует традиции, идущей от Дюркгейма, согласно которой «социальное» соответствует «принципу структурного противопоставления «нормы» и «социального объекта» как реализации нормы» (Щедровицкий, 1995, с. 543; Генисаретский 1967).

Я утверждаю, что в системо-деятельностной онтологии существуют только социальные объекты — каждый акт деятельности или предмет, так или иначе вовлечённый в этот акт, реализуют либо норму, либо определённый тип, стандарт, или «норму» отклонения. Это не должно звучать странно, поскольку отклонения воспроизводятся наряду с нормальными актами и предметами, а значит культура должна содержать квалифицирующие определения нарушающих нормы актов, акторов и предметов. Прежде всего, каждый конкретный случай отклонения в плане реализации должен соответствовать типу поведения, противоположному норме. ¹²

Более того, каждой норме обычно соответствует более чем один тип отклонения — наиболее важный факт, которому социальные науки не уделили должного внимания. Уже в ветхозаветном законодательстве определяются различные типы отклонений от нормы-завета «не убий»:

1. Преднамеренное убийство.
2. Непреднамеренное убийство.
3. Смерть от быка, о бодливости которого хозяину его было известно.
4. Смерть от быка, о бодливости которого хозяину его не было известно.
5. Убийство врага воином в бою и другие.

Такие определения отклонений позволяют квалифицировать и оценивать каждое конкретное отклонение как определённый тип отклонения. Наборы таких референтных типов отклонений, таким образом, выступают в качестве стандартов или «норм» для квалификации отклонений, воспроизводимых точно также как и нормальные акты, акторы или предметы. Уголовное законодательство содержит точные определения различных преступлений, которые выступают в качестве «норм», в соответствии с которыми действия обвиняемых квалифицируются как определённые преступления.

В медицине синдромы заболеваний выступают в качестве «норм», в соответствии с которыми определяются конкретные случаи заболеваний. В инженерной психологии выражение «ошибка оператора» есть пустой звук, если не указан определённый тип этой ошибки, например, «ошибка задействования неправильного органа управления» (Fitts and Jones 1961). В социологической «теории ярлыков» ярлыки фактически употребляются как «нормы» для определения отклонений ¹³ — ведь ярлыки («псих», «наркоман», «хулиган») означают не что иное, как типы отклонений, с помощью которых квалифицируются и оцениваются случаи конкретного поведения, которые «реализуют» эти типы (Merton 1971; Gibbs 1990). Таким образом, с одной стороны, норма противопоставляется не одному типу отклонения, а целому набору референтных типов отклонений, а с другой стороны, сам референтный набор неосмыслен вне противопоставления именно этой норме.

Из этого следует важный вывод, что не только нормы, но и отклонения должны определяться и транслироваться в культуре, и не изолированно от друг друга, а в связках «норма — референтный набор отклонений (Схема 3).

Как социальный объект, каждый осуществлённый акт или предмет должен соответствовать либо норме, либо определённому отклонению от неё. Поэтому, в идеале, соответствующий референтный набор отклонений должен содержать все возможные типы отклонений. Если мы сталкиваемся с незнакомым природным феноменом, неизвестным заболеванием, невиданным преступлением или необычным изобретением, новаторским произведением искусства, и так далее, нам ничего не остаётся, как, на первых порах, пытаться осмыслить и описывать их с помощью уже знакомых нам понятий, определений и терминов. Введение новых «стандартов» или «норм» — понятий и терминов для идентификации и оценки существенных новшеств является сложным и проблематичным процессом, который, как правило, инициируется под давлением крайней необходимости и является примером «естественного» развития норм. Поэтому в действительности в каждый данный момент времени для каждой нормы, мы либо имеем практически полную таксономию отклонений, либо «работаем» над таковой.

4.4. Предписания и запреты являются полярными видами норм

Чтобы, следуя Аристотелю, противопоставить норму и отклонение как противоположные виды, нам следует определить общий для этих членов противопоставления род и видовые отличия, по которым эти виды являются полярными. Как упоминалось выше, нормы как таковые и «нормы отклонений» имеют модально-императивный характер. При этом очевидно, что реализация нормы оценивается положительно, в то время как реализация отклонения оценивается отрицательно.

В нормативном плане само собой напрашивается соответствующее этим противоположным оценкам противопоставление нормы как предписания (prescription) а отклонения как запрета (prоscription) ¹⁴. Единым родом-основанием для противопоставления предписания и запрета является норма, как модально-императивное представление типа акта, актора или предмета. Иными словами, в соответствии с аристотелевыми правилами, мы противопоставляем норму-предписание и норму-запрет как полярные виды норм с противоположной императивной модальностью.

Здесь положительный (предписание) или отрицательный (запрет) знак императивной модальности выступает как поляризующее видовое отличие, а норма, или императивное представление типа акта, актора, или предмета, как общий для этих полярных видов род и как основание для самого противопоставления. ¹⁵

4.5. Нормируются не отдельные акты, а связки кооперации

Противопоставление предписания и запрета над основанием нормы удовлетворяет аристотелевым правилам, но оставляет реактивное определение нормы за бортом нормативного плана — в плане реализации. Согласно реактивному определению, конкретный акт является нормальным актом или отклонением в зависимости от вызываемой им санкции, а сами «санкции суть действительные вознаграждения или наказания в ответ на конкретные действия» (Labovitz 1977, p. 39). Эта взаимозависимость действия и санкции указывает на социальное взаимо-действие акторов, которому в системо-деятельностном подходе соответствует представление о кооперации деятельности. Как мельчайшая единица воспроизводства, структура кооперации включает два элемента — акта деятельности, связанных кооперативной связью (Щедровицкий, 1970). Абстрактно-формально кооперативная связь задаётся путём отождествления наполнения продукта одного акта — «акта производства» с наполнением одного из элементов (исходного материала, орудия, знания, и так далее) другого акта — «акта потребления». Такое отождествление обеспечивается либо благодаря стандарту предмета-наполнения, которому должны соответствовать как продукт акта производства так и соответствующий элемент акта потребления, либо благодаря норме, определяющей саму кооперативную связь.

Иллюстрацией последней является классический платоно-аристотелевый пример: «кормчий знает, какова должна быть форма руля и предписывает её, кораблестроитель же знает, из какого дерева и какими приёмами может быть [руль] сделан (Платон, Кратил 390 d; Аристотель, Физика, 194b 5–6). Легко видеть, что абстрактной связке противопоставленных производства и потребления соответствует целая последовательность конкретных промежуточных кооперативных актов: (1) кормчий заказывает руль, задавая его форму; (2) кораблестроитель выполняет заказ и (3) доставляет руль кормчему; (4) кормчий, в зависимости от оценки руля, принимает или отвергает его, вознаграждая или наказывая кораблестроителя. Такие целостные последовательности реализуют культурно-исторические структурные нормы кооперации. Важным типом такой структурной нормы является протокол (сценарий, ритуал) (Schank and Abelson 1977; Mandler 1984).

Например, если вы идёте поесть в ресторан, то вы должны знать или выучить походу ресторанный протокол, содержащий последовательность взаимных действий всех участников и их вариации. Протоколы регулируют взаимные действия клиентов и обслуживания (clients and servers) — покупателей, продавцов, кассиров, и других, в магазинах; пациентов и медицинского штата в поликлинике; клиентов, секретарей и адвокатов в адвокатской конторе. Другим типом структуры, нормирующей кооперацию, являются стандартные организационные процедуры (systems, operations), часто имеющие форму руководств или справочников (operations manuals), описывающих обязанности членов персонала, орг-процедуры, компенсацию, условия продвижения по службе и взысканий и прочее. Примером структур, регулирующих массовую кооперацию являются различного рода общие правила, например, дорожные правила вождения автомобиля, которым должен следовать каждый водитель.

Процессуальный кодекс регулирует кооперацию участников судебного процесса. Существуют и другие типы структур, регулирующих кооперацию. Этот аспект кооперации часто характеризуют как координацию (Thompson, Frances, Levacic, and Mitchell 1991).

4.6. Нормы кооперации должны включать нормы поощрения и наказания

Наиболее важным для этой статьи моментом нормировки кооперативной деятельности является то, что она также должна регулировать реакции кооперантов на действия друг друга. Например, ресторанный протокол (script) в США, где официанты зарабатывают, главным образом, на чаевых, предполагает, что посетитель оставит чаевые, составляющие 15–20 процентов от стоимости обеда и вербально отметит качество еды и обслуживания. Если посетитель ресторана не оставляет официанту чаевых, то это воспринимается как выражение недовольства и как наказание. Точно также, организационные правила предусматривают как премии и другие формы поощрения хорошей работы, так и санкции, применяемые к плохим работникам.

Законы предусматривают различные штрафы и другие наказания за отклонение дорожных правил. Иными словами, в противоположность реактивистской перспективе, полагающей, что «действительные вознаграждения или наказания в ответ на конкретные действия» определяют нормативный статус действий, системо-деятельностный подход рассматривает сами акты вознаграждения и наказания как регулируемые соответствующими нормами кооперации — нормами вознаграждения и наказания, то есть императивно-модальными представлениями типов этих действий — реакций. В нормативном плане нормы вознаграждения и наказания связаны с нормами актов, на которые они являются реакцией. Таким образом, нормы актов и нормы реакций принадлежат к одной и той же категории — модально-императивному представлению типа действия.

Хотя идея того, что негативные санкции связаны не с единичными действиями, а типами отклонения не имела широкого хождения в социальных науках, её давно высказал Merton (1971) и сравнительно недавно воспроизвёл Gibbs (1990). Что же касается самих реакций, то они всеми и всегда рассматривались только как «действительные вознаграждения или наказания», то есть как единичные акты в плане реализации, даже если они и связывались с типами действий в нормативном плане: «Все общества имеют правила или нормы, определяющие уместное и неуместное поведение, и индивиды получают вознаграждение или наказание [выделено мной] в зависимости от того следуют ли они этим правилам или отклоняются от них. (Broom and Selznick, 1963). Это значит, что простая идея о том, что реакции на нормированные акты, также являются актами, которые, в свою очередь, должны соответствовать нормам вознаграждения — наказания, формулируется нами впервые.

4.7. Нормы реакций должны быть частью определения нормы

Поскольку реакции не могут нормироваться вне связи с актами, на которые они являются реакциями, в нормативном плане они должны быть связанны с нормами этих актов. В то время как нормы оправдывают или «узаконивают» (legitimize) реакции ¹⁶, реакции реально обеспечивают императивность норм. ¹⁷ Другими словами, вне связи с нормами реакции не имели бы оправданной императивности, и наоборот, вне связи с нормами реакций, сами нормы утратили бы свою императивную модальность, которая реально обеспечивается именно этими реакциями. Поучительным примером является нарушения скорости вождения автомобиля. Несмотря на то, что большинство таких отклонений остаётся безнаказанным, те немногие, которые наказываются, сохраняют модальную императивность ограничения скорости как нормы. Цель так называемых полицейских «компаний» против нарушения скорости не в наказании чуть большего количества нарушителей, а скорее в поддержании в сознании граждан ограничения скорости как нормы и как закона, нарушение которого должно наказываться. Эта взаимообуславливающая связь норм актов и норм реакций указывает на необходимость включения реакций в определение нормы.

Идей включения реакций в определение нормы давно обсуждал Gibbs (1965), но отверг её. Её недавно возродил Johnson (1995, р. 191): «Норма — это не поведение и не санкция, это скорее правило, которое их связывает». Тем не менее, в социальных науках эта идея не была реализована в противопоставлении нормы и отклонения. Системо-деятельностная интерпретация этой идеи состоит в том, что норма действия в связке с нормой вознаграждения, противопоставленные референт ному набору отклонений, каждый из которых находится в связке с соответствующей нормой наказания, транслируются в культуре, интериоризируются и употребляются индивидами не изолированно, а как составляющие определённой нормативной структуры (Схема 3). В нормативной структуре санкции представлены в императивной модальности предписания. Это означает, что общее положение в терминах реализации, согласно которому нормальные акты поощряются, а отклонения наказываются, должны быть переформулировано в терминах соответствующей нормы, согласно которой нормальные акты должны поощряться, а отклонения должны наказываться.

В случае каждой конкретной нормы, нормальному акту предписывается специфическое вознаграждение и каждому типу отклонения из референтного набора предписывается специфическое наказание.

Другими словами, в нормативном плане, с каждой нормой-предписанием и каждой нормой-отклонением связаны нормы-предписания поощрения или наказания, соответственно. В то же время, в плане реализации действительные поощрения и наказания в ответ на конкретные нормальные акты и отклонения должны, в свою очередь, оцениваться как нормальные акты или определённые отклонения и, в свою очередь, соответственно санкционироваться.

4.8. Решение проблемы нормативного статуса

Такое представление решает нашу исходную проблему нормативного статуса, состоявшую в том, что одно и то же действие, актор или объект могут иметь противоположный нормативный статус в оценочной и реактивистской перспективах. Эмпирические факты реализации нормы, состоящие в том, что действия, оценённые как нормальные, оказываются наказанными или отклонения оказываются вознаграждёнными, не противоречат новому определению нормы, где нормальное поведение должно вознаграждаться, а отклонения должны наказываться. Нормы не являются описаниями «реальной жизни», они являются предписаниями для того, что должно или чего не должно происходить в «реальной жизни». Факт применения несправедливой санкции не опровергает определение нормы, но является лишь отклонением от нормы санкции, и как таковое, в свою очередь, должно вызывать сопротивление и наказываться соответственно.

Другими словами, в нашем определении нормы каждый осуществлённый акт может иметь один и только один нормативный статус — либо статус нормального акта, который должен быть поощрён, либо статус отклонения, которое должно быть наказано; реакция на акт, не соответствующая его нормативному статусу, сама является отклонением и должна наказываться. В результате, проблема «выбора» между оценочной и реактивистской точкой зрения (J. Gibbs, 1990, p. 520) снимается, противоречие между этими точками зрения устраняется, а сами эти точки зрения конфигурируются с помощью нового определения нормы. В этом новом определении нормы противопоставляется не норма отдельного действия и типы отклонения от этой нормы, но в контексте кооперации, норме действия, связанной с нормой вознаграждения, противопоставляется набор типов отклонений, связанных с нормами соответствующих наказаний (Схема 3). Последнее противопоставление образует простейшую структурную единицу нормы, а соответствующая схема является простейшей онтологической схемой нормы.

5. Заключение

В заключение мне хотелось бы ограничиться лишь несколькими наиболее важными замечаниями, относящимися к этой части статьи.

5.1. В действительности люди себя не ведут — они могут только действовать

И в обыденной жизни и в науке то, что люди делают, принято характеризовать категорией поведения. В современной науке поведение является натуралистическим понятием. В этих науках то что делают люди и животные описывается в терминах взаимодействия организма и среды, рефлексов, стимулов и реакций, в основе которых лежат физиологические механизмы. В онтологии поведения человеческие действия принято характеризовать как особый вид поведения — целенаправленное поведение (goal-directed behavior) (например, Frese and Sabini 1985).

Системо-деятельностный подход является прямой противоположностью натурализму. В соответствии с введённой в этой статье онтологией нормы, чтобы человек ни делал, он всегда реализует (а лучше актуализирует) какую-то норму, то есть осуществляет акт, который приобретает социальный статус либо нормы, либо отклонения. В этой онтологии, действуя, люди не реагируют на стимулы среды — они реализуют нормы. Даже если им поставить задачу нажать на кнопку в ответ на загоревшуюся лампочку, люди реализуют соответствующие нормы ¹⁸.

Отсюда следует чрезвычайно важное положение — в действительности ¹⁹ люди никогда себя не ведут — они могут только действовать. Я хорошо понимаю радикальность подобного утверждения. Начиная с 1960-х годов и до настоящего времени в социальных науках (в данном случае, сюда следует включить также экономику, политэкономию и историю) ведётся дискуссия между приверженцами «слишком социализированной (oversocialized) концепции человека», полагающей, что действия человека в основном детерминированы социальными структурами и институтами, и приверженцами «недостаточно социализированной (undersocialized) концепции человека», полагающей, что человеческие действия суть творческие реакции на жизненные ситуации, и именно эти действия формируют то, что называют «обществом» (например, Wrong 1961; 1998; Reinharz 1984; MacKinnon 1994; Kwang-KI 2002). Не вдаваясь в бессмысленный, на этом уровне абстракции, анализ этих концепций, мне хотелось бы отметить, что системо-деятельностный подход предлагает не просто «слишком социализированную концепцию человека», но абсолютно социализированную нормативную концепцию. ²⁰

Конечно, существуют и другие не менее важные концепции человека, но, как отмечал Г. П. Щедровицкий, они из «другой кухни».

5.2. Нормы существуют не изолированно, а в виде структурных единиц

Включение социальных реакций вознаграждения или наказания в структуру нормы означает нормировку человеческого со-действия, представляемого в онтологии системо-деятельностного подхода в схемах кооперации. Это означает, что кооперативная связка двух актов деятельности не только является простейшей единицей воспроизводства (Щедровицкий 1975), но оказывается и простейшей нормируемой единицей деятельности. Это также означает, что и сами нормы актов, акторов, и предметов, во всём множестве своих существований (разработки или формирования, трансляции, освоения индивидами и реализации) не изолированы, а связаны с нормами кооперирующих актов и протоколами, регулирующими саму кооперацию. Эти связки образуют целостные нормативные единицы, простейшим абстрактным случаем которых является структура, изображённая на Схеме 3 и которую я предлагаю рассматривать как предварительную (в силу её абстрактности) онтологическую схему нормы.

Схема 3 указывает на расширение эмпирического материла для исследования норм, дополняющее нормы актов деятельности материалом специфически кооперативных норм (протоколов со-действия индивидов или групп, организационных процедур, правительственных регулятивов, сетевых и рыночных законов и правил, и так далее) и, тем самым, указывает на необходимость новой парадигмы эмпирического анализа норм, задавая новую единицу анализа, снимающую частичные парадигмы оценочного и реактивистского подходов. Кроме того, эта схема, более соответствует практике нормировки деятельности, где нормы и соответствующие санкции должны разрабатываться и поддерживаться в связи с друг другом.

5.3. К проблеме абстрактности схем полученных путём противопоставления

Я надеюсь, что настоящая статья является свидетельством в пользу того, что аристотелевы правила противопоставления могут служить нормой введения принципиальных понятий и построения исходных онтологических схем. Ведь нарушения этих правил при определении понятий нормы и отклонения породили проблему нормативного статуса, в то время как приведение этих понятий в соответствие с аристотелевыми правилами позволили устранить эту проблему и согласовать и конфигурировать частичные оценочные и реактивистские представления.

Вместе с тем, справедливо общее положение, что противопоставление позволяет получить только предварительные, наиболее абстрактные определения и онтологические схемы. Другими словами, определения и схемы, полученные путём противопоставления недостаточно конкретны для эффективного употребления их в эмпирических исследованиях и практических приложениях. Хотя предложенная выше онтологическая схема нормы и решает проблему нормативного статуса, она, уже в силу своей абстрактности, является недостаточной. Главный и первостепенный из её недостатков состоит в том, что с её помощью невозможно представить многие факты повседневной жизни людей. Например, согласно этой схеме, люди действуют в «как бы в дурмане культурных суждений» («cultural and judgmental dopes») — они только и делают, что реализуют либо нормы, либо отклонения и, соответственно или несоответственно, вознаграждают или наказывают друг друга (Garfinkel, 1967).

Вместе с тем, в обыденной жизнедеятельности, люди действуют сообща, координируя свои усилия, обмениваются результатами своих действий, и так далее. Многие действия не следуют нормам идеально, но и не являются их нарушениями, многие действия не вызывают ни поощрений, ни наказаний. Например, в Америке принято по утрам пить кофе, и в ресторанах или в гостях вам предложат именно кофе, но если вы предпочитаете чай, это не вызовет никаких нареканий, и вам подадут чай. Даже эта простая ситуация со-действия не может быть нормативно представлена в Схеме 3 в силу абстрактности или, что-то же самое, недостаточной конкретности последней. Очевидным логическим решением этой проблемы является развёртывание этой схемы до более конкретного уровня, то есть за пределы противопоставления. Это развёртывание и является предметом второй части этой статьи.

Часть 2: конкретная структура нормы ²¹

1. Введение

В первой части этой статьи, на основаниях критики понятий нормы и отклонения в социальных науках, аристотелевых правил противопоставления и системо-деятельностного различении планов нормы и реализации, была построена предварительная абстрактная онтологическая схема нормы (Схема 1). Как и всякая схема полученная путём противопоставления, эта схема слишком абстрактна, или что-то же самое, недостаточно конкретна для эффективного употребления в эмпирических исследованиях и практических приложениях. Эта вторая часть статьи, представляет собой развёртывание абстрактной структуры нормы в конкретную модель, используя аристотелев метод восхождения от абстрактного к конкретному. Содержание этой статьи было частично опубликовано в материалах различных конференций (Dubrovsky 1985, 1987а, 1987b, 1996а, 1996b, 1999).

2. Формулировка проблемы

Как было упомянуто выше, путём противопоставления возможно получить только предварительные, наиболее абстрактные определения и онтологические схемы. Главным ограничением абстрактной схемы нормы (Схема 1), является то, что с её помощью невозможно представить ни многие факты повседневной жизни, ни эффективно руководствоваться в практике нормировки ²².

Невозможность представить многие факты, касающиеся деятельности людей, с помощью противопоставления нормы и отклонения давно отмечалось многими исследователями.

Например, Jackson (1988) отметил, что нормы как чертежи (blueprints) социальных взаимодействий, чаще всего, имеют «размытые линии». Нормы задают лишь рамки, «в которых индивиды имеют возможность выбирать между альтернативными способами достижения своих целей» (Broom and Selznick, 1963). Более того, часто эти рамки весьма подвижны и могут меняться даже в процессе выполнения действий, будучи предметом переговоров (Jackson, 1988). Много лет назад Stouffer отметил, что общепринятое «удобное представление о социальной норме как о точке или, по крайней мере, как об очень узкой области, окружающей точку … не соответствует подавляющему большинству наших социальных действий» и указывал на необходимость исследования рамок допустимых отклонений, благодаря которым, по его мнению, только и возможна груповая деятельность (Stouffer, 1949, p. 717). И хотя «немногие социологи и социальные психологи будут отрицать, что отклонения могут иметь различную степень, это редко влияет на рассуждения об отклонениях и практически игнорируется в эмпирических исследованиях и теоретических разработках» (Gibbs 1990, p. 520).

Если предложенная нами выше онтологическая схема нормы неспособна учесть вышеупомянутые и многие другие черты, обнаруживаемые в эмпирических нормах, именно в силу своей абстрактности, то, очевидно, она должна быть развёрнута до более конкретного уровня, то есть за пределы противопоставления. Для этой цели мы воспользуемся аристотелевым методом, который может быть охарактеризован как восхождение от абстрактного к конкретному ²³.

3. Построение конкретной схемы нормы

Метод онтологического конструирования, фрагменты которого Аристотель обсуждает в Метафизике, но использует и в других работах, включает два этапа.

Первый этап — это построение начальной абстрактной онтологической схемы, реализуемое с помощью процедуры противопоставления, описанной и использованной нами в первой части этой статьи. Развёртывание начальной абстрактной онтологической схемы от абстрактного к конкретному составляет второй этап онтологического конструирования, который, в свою очередь, включает два шага.

Первый шаг состоит в конструировании промежуточных элементов, находящихся между противоположными элементами исходной абстрактной схемы. Второй шаг состоит в конкретизирующей переинтерпретации исходных противоположностей в терминах соответствующих промежуточных элементов. Описание того как Аристотель сам осуществляет восхождение от абстрактного к конкретному скорее усложнило бы, чем прояснило, понимание самой процедуры, в силу чрезвычайной сложности используемых им «онтологем» — субстанции, формы и материи (интересующийся читатель может найти это описание в Dubrovsky, 1999). Вместо этого, я буду описывать процедуру очередного шага аристотелева восхождения, а затем просто применять эту процедуру непосредственно к схеме нормы, надеясь, что само это применение будет достаточно ясной иллюстрацией этой процедуры.

3.1. Промежуточные элементы конкретной структуры нормы — допускающая норма и скорректированное нарушение

3.1.1. Формальная структура перекрёстной аттрибуции:

Конструирование промежуточных элементов использует абстрактную онтологическую схему в качестве исходного материала. В специальной главе Метафизики (Книга 9, Глава 7) Аристотель доказывает, что промежуточные (1) принадлежат к тому же роду, что и противоположности, (2) по виду находятся между противоположностями и (3) слагаются из противоположностей (Метафизика 1057 b 33–34). И хотя он не описывает процедуры композиции промежуточных из противоположностей, она может быть реконструирована на основании анализа различных случаев её применения самим Аристотелем (Dubrovsky, 1999).

Формально, то есть в терминах исходного противопоставления эта процедура может быть представлена как конструирование двух промежуточных членов, каждый из которых составляется из одного члена противопоставления, рассматриваемого как субстрат (hypokeimenon), и противоположного ему члена, рассматриваемого как атрибут (hexis), приписываемый этому субстрату. Так, если в исходной абстрактной схеме А и В противопоставлены как полярные виды над основанием-родом С, то результирующими промежуточными, или атрибутивными членами будут bA («бейная-А» — атрибут b приписан субстрату А) и aB («айное-Бэ» — атрибут а приписан субстрату В).

Таким образом, эта процедура может быть охарактеризована как перекрёстная атрибуция противоположных членов противопоставления (Схема 4, сплошные стрелки соответствуют субстрату, пунктирные — атрибуту). Очевидно, процедура перекрёстной аттрибуции может произвести только два промежуточных члена, каждый из которых ориентирован на один из членов противоповтавления, обозначенный заглавной буквой. Содержательная же интерпретация промежутотчных атрибутивных членов предполагает отнесение к соответствующему эмпирическому материалу ²⁴.

3.1.2. Расширение эмпирической области

Для облегчения содержательной интерпретации промежуточных членов, целесообразно максимально расширить область рассматриваемого эмпирического материала. Понятия нормы и нарушения употребляются и обсуждаются не только в социальных науках. Пусть под разными именами, промышленные стандарты, законы, организационные процедуры, правила безопасности, научные парадигмы, проектные спецификации, и тому подобное, по своей функции являются теми же нормами, то есть предписывают то, что должно быть или делаться и/или запрещают то, чего не должно быть или делаться.

Действия и их результаты, соответствущие нормам и нарушающие нормы, законопослушание и закононарушение, следование организационным предписаниям и их нарушение, чистые воздух и вода и их загрязнение, правильные действия и ошибки, хорошее и плохое качество продукции, своевременная доставка и опоздание и так далее — обычно рассматриваются в нормативном ключе. Включение всего этого в рассмотрение эмпирических норм и отклонений значительно обогатило бы материал для рефлексии опыта и идей, связанных с промежуточными онтологемами. Особенно важным является материал научных и инженерных областей, таких как стандартизация, промышленная инженерия, контроль качества, инженерная психология, и другие, в которых существует развитая практика нормирования — разработки, поддержания и модификации норм.

3.1.3. Допускающая норма (toleraпt norm)

В формальных терминах перекрёстной аттрибуции Предписания и Запрета (нормы и отклонения) промежуточный элемент, ориентированный на Предписание — запрещающее Предписание (отклоняющаяся Норма), должен быть получен путём приписываняи субстрату-Предписанию атрибута-запрета. Формальным значением запрещающего Предписания может служить предписание с указанием пределов, выход за которые запрещается. Такой запрет уже не противостоит Предписанию. Запрет отклонения за указанные пределы, является также разрешением отклонения в этих пределах. В эмпирии такому значению соответствует то, что принято называть допусками (tolerances). Отсюда и название, выражающее сущность этого промежуточного элемента, или типа нормы — допускающая норма.

Sherif (1936) писал, что норма есть «скорее область допустимого (tolerable) поведения нежели однозначная величина». Jackson (1966) разработал «модель потенциального вознаграждения» (Return Potential Model) представляющую норму в виде графической кривой, каждая точка которой количественно представляет поведение члена группы. В качестве примера, он использовал участие в групповой дискуссии задаваемое количеством реплик, высказанных данным участником. Область допустимого поведения представлена частью кривой с положительными значениями функции, равными степени одобрения данного участника другими участниками дискуссии. Отклонению, или недопустимому поведению, соответствовали отрицательные значения функции, равными степени осуждения участника. В нормировании работы область допустимого поведения задаётся позволенным рабочему непроизводительным временем, связанным с личными нуждами, утомлением и задержками (например, поломкой оборудования) (Konz 1983; Salvendy 1982). Классическими примерами являются инженерные допуски, определяющие максимальные границы отклонений от заданных спецификаций (например, Brumbauch 1982; Salvendy 1982), и квоты, устанавливающие минимальные приемлемые уровни продажи для продавцов.

Допускающая норма может рассматриваться как жёсткая «точечная» норма «ослабленная» допуском. При этом важно, что как и норма, допуск задаётся нормативно в виде стандартов, спецификаций, правил, обычаев и так далее. Допускающие нормы либо образуются «естественно» (приемлемое опоздание на встречу в данной культуре), либо «искусственно» устанавливаются специальными институтами (налоговым управлением, отделом нормировки, институтом стандартизации, проектной группой, отделом контроля качества продукции и так далее).

Акты, осуществляемые в пределах допуска, как правило, производят приемлемые, или допустимые результаты — продукцию приемлемого качества, приемлемый объём продажи, или функционирование системы на приемлемом уровне. Социальной реакцией на акты, соответствующие допускающей норме, должно быть обычное вознаграждение (regular positive social response) — рабочему платят зарплату, продавцу платят комиссионные, студенту выдают диплом. Вознаграждение следует отличать от награды, когда высокопроизводительному рабочему повышают зарплату, превышающему квоту продавцу выдают премию, а студенту-отличнику выдают диплом с отличием.

В рамках кооперации деятельности вознаграждение является лишь частью социальной реакции на допустимые действия или их результаты. Другой необходимой частью этой реакции должно быть абсорбирование/компенсация (absorbing/offsetting) допустимого отклонения. Пользователи абсорбируют не самое высокое качество товаров, терпя неудобства, связанные с их употреблением. Некто абсорбирует привычное хамство, игнорируя хама (тем самым признавая его допустимым). Ожидая в длинной очереди, вы абсорбируете недостаток в организации обслуживания.

Рабочие компенсируют недостаток точности в размерах частей, подгоняя их во время сборки. Управляющий компенсирует разрешённое непроизводительное рабочее время, назначая больше рабочих для выполнения данного задания. Таким образом, допуски, или отклонения, разрешённые актору, получающему при этом вознаграждение, абсорбируются/компенсируются другими кооперантами, или «социотехнической системой». (Схема 5).

3.1.4. Скорректированное нарушение (corrected violation)

В формальных терминах перекрёстной аттрибуции Предписания и Запрета (нормы и отклонения) промежуточный элемент, ориентированный на Запрет — предписывающий Запрет (нормированное Отклонение), должен быть получен путём приписывания субстрату-Запрету атрибута-предписания. Формальным значением предписывающего Запрета может служить запрет отклонения за пределы дапуска, который, в случае нарушения этого запрета, предписывает актору действие, корректирующее отклонение за пределы допуска. Такое предписание уже не противостоит Запрету, в силу того, что корректирующее предписание направлено на соблюдение запрета. Чтобы выразить сущность этого промежуточного элемента, или типа нормы, мы используем термин скорректированное нарушение.

Корректирующий акт, очевидно, должен соответствовать характеру и степени нарушения запрета. Характер нарушения определяется референтным типом отклонения. Например, идя на официальный обед, вы можете быть неуместно одеты, скажем, пришли без пиджака. В таком случае, вам могут предложить одеть «дежурный» пиджак, или впустить вас только после того, как вы вернётесь в пиджаке (корректирующие акты). Степень нарушения определяется величиной отклонения за пределы соответствующего допуска.

Например, вы можете опоздать на официальную встречу или собрание. Как объясняет один из аудио-курсов английского языка («Ameriphone English course»), если вы опаздали на втречу от пяти до десяти минут, вы должны сказать «извините за опоздание» («I am sorry I am late»), если же вы опоздали более, чем на десять минут, вы уже должны сказать «я очень извиняюсь за опоздание» («I am very sorry I am late»). Скорректированные нарушения и корректирующие (remedial) акты специально обсуждал Goffman (1971).

Корректирующий акт может спасти ситуацию, только в случаях, когда нарушение допусков не вышло за пределы корректируемости. Например вы можете опоздать на встречу настолько, что вас не дождутся и уйдут и вам извиняться будет не перед кем. Действие, которое нарушает допуски и которое всё ещё возможно скорректировать, мы будем называть корректируемым нарушением.

В тех случаях, когда корректируемое нарушение не сопровождается соответствующим корректирующим актом, мы имеем дело с нарушением как таковым. В таком случае социальной реакцией должно быть наказание. Например, если вы опоздали на собрание и не извинились соответствующим образом, не исключено, что председатель сделает вам публичный выговор и попросит впредь приходить вовремя. Двоякой целью корректирующего акта является как предотвращение нежелательных последствий нарушения, так и предотвращение наказания со стороны других кооперантов, или социотехнической системы. Соответственно, специфической социальной реакцией на скорректированное нарушение должна быть отмена (countermand) негативной санкции, которую следовало бы применить в случае невыполнения актором предписанного корректирующего акта (Схема 5).

Поскольку корректирующий акт нацелен на коррекцию только нарушения допусков, второй частью социальной реакции в ответ на скорректированное нарушение, как и в случае допускающей нормы, должны быть абсорбирование/компенсация последствий допустимой части отклонения другими кооперантами или социотехнической системой. Кто-то нечаянно наступил вам на ногу (корректируемое нарушение) и извинился (корректирующий акт). Вы уже не сердитесь, но боль должны терпеть (абсорбировать). Если же при этом ваша стопа была повреждена, то вам ещё приходится обратиться к врачу (компенсация).

3.2. Крайние элементы конкретной структуры нормы — идеальная норма и нарушение

Выше мы охарактеризовали второй шаг аристотелевого метода восхождения от абстрактного к конкретному как конкретизирующую переинтерпретацию исходных противоположностей в терминах промежуточных элементов. Эта интерпретация осуществляется за счёт процедуры, которую можно охарактеризовать как возвратную аттрибуцию лишённости.

3.2.1. Формальная структура возвратной атрибуции лишённости

Как мы определили выше, результатом перекрёстной атрибуции должны быть два конкретных элементаbA и aB, являющихся промежуточными видами по отношению к членам исходного противопоставления А и В. Согласно Аристотелю, следующим шагом метода восхождения должна быть конкретизирующая переинтерпретация исходных абстрактных противоположностей А и В как особых крайних случаев промежуточных элементов bA и aB. При этом должно соблюдаться, казалось бы противоречащее такой интерпретации ограничение, а именно, будучи принципиальными понятиями, противоположности не должны входить в состав друг друга (Meтафизика, 1057 b 23), в то время как каждый промежуточный член конституирован обеими противоположностями. Аристотель обходит это противоречие следующим образом. Основываясь на эмпирических фактах, он сводит атрибутивную часть промежуточных элементов к её предельному, «нулевому «или, как говорят математики, «вырожденному» значению — лишённости. Благодаря этому, если на абстрактном уровне член противопоставления А не имел никакого отношения к атрибуту b, то теперь он характеризуется через лишённость этого атрибута b₀ A (Схема 4).

Следует подчеркнуть, что в данном контексте лишённость определённого атрибута не является только отрицательной характеристикой, но имеет также и положительное значение. «О лишённости говорится, когда нечто не имеет того, в чём, в силу того, для чего и каким способом ему от природы свойственно иметь его» (Метафизика, 1022b 30). И именно в этом смысле Аристотель говорит, что «лишённость есть в некотором смысле обладание» (Метафизика, 1019b 7). Например, слепой человек «обладает» лишённостью зрения — слепотой как своим атрибутом.

В отличие от человека, камень не может быть слепым, то есть атрибутом лишённости зрения обладать не может.

Поскольку при формировании b₀ A абстрагирования от атрибута b не происходит (ведь он учитывается через свою лишённость), то нет и возврата к исходной абстракции А. Таким образом атрибут b, через лишённость, задаёт конкретизирующую характеристику крайнего члена b₀ A, не входя в его состав, поскольку b₀ Aлишён атрибута b. Поэтому мы и характеризуем эту процедуру конструирования конкретных крайних элементов как возвратную (от bA обратно к A, как к субстрату) атрибуцию лишённости (приписывания этому субстрату атрибут b₀ — лишённость b).

3.2.2. Идеальная норма (Ideal Norm)

В формальных терминах возвратной атрибуции лишённости, конкретная форма исходной абстрактной нормы Предписания должна быть получена в результате интерпретации её как предельного случая допускающей нормы.

Такой предельный случай может мыслиться как допускающая норма, допуск которой уменьшается до нуля, или сведён на нет, или, что то же самое, норма лишённая допуска. Мы назовём такую норму идеальной.

Эмпирическая идеальная норма может задаваться определённой величиной, например, ученик должен учиться только на отлично, или производство должно быть абсолютно бездефектным. Она может также задаваться уровнем, превосходящим показатели других акторов, например превышение рекорда мира или первое место на Олимпийских играх. Наконец, это может быть «золотая середина», например такая степень участия в дискуссии, которая приводит к наилучшей репутации дискуссанта среди других участников (Jackson, 1966). Социальной реакцией на идеально-нормальное действие и/или его результат должно быть особое вознаграждение — награда (Схема 5). К тому же, социальная реакция на идеальный акт не должна включать (лишена) абсорбирования/компенсации, поскольку в них нет нужды.

Эмпирическим свидетельством правильности такой предельной интерпретации является тот факт, что, во многих практических случаях, награды, пусть не такие высокие как в случае идеальных действий, выдаются также и акторам, чьи действия должны считаться достаточно близкими к идеальным. Например, ученик, не являющийся абсолютным отличником, как и атлет, занявший второе место, награждаются серебряными медалями.

3.2.3. Нарушение (Violation)

В формальных терминах возвратной атрибуции лишённости, конкретная форма исходной абстрактной нормы Запрета должна быть получена в результате интерпретации его как предельного случая скорректированного нарушения.

Такой предельный случай может мыслиться как скорректированное нарушение лишённое скорректированности. Поскольку нарушение — это отклонение за пределы допуска, то возможны два случая такой лишённости. Первый — это когда степень отклонения, допускает коррекцию, но предписанный корректирующий акт не осуществлён. Второй — это когда степень отклонения настолько велика, что коррекция со стороны актора или возбраняется (выкуп за убийство) или невозможна. Мы назовём собственно нарушением такое отклонение за пределы допуска, которое либо некорректируемо, либо корректируемо, но корректирующий акт не выполнен. Социальной реакцией на нарушение должно быть наказание.

Кроме того, как и в случаях допускающей нормы и скорректированного нарушения, социальная реакция должна включать и абсорбирование/компенсацию, но теперь уже по отношению ко всему нарушению, а не только к отклонению в пределах допуска (Схема 5).

Эмпирическим свидетельством правильности такой предельной интерпретации нарушения, является, во-первых, то, что в обыденной жизни мера наказания, как правило, соответствует мере нарушения; и, во-вторых, то, что, даже при некорректируемом нарушении, актору-нарушителю рекомендуется осуществление дополнительного «исправляющего» действия, направленного на смягчение наказания. Например, вы пришли на свидание слишком поздно (некорректируемое нарушение) и она ушла с определённым решением по отношению к вам (наказание) обиженная (абсорбирование). Вы всё ещё можете смягчить дополнительное наказание (содержащиеся в упомянутых решениях), извинившись соответствующим образом, например с цветами, и/или объяснив не зависавшие от вас причины опоздания. Считается также, что преступник может добиться смягчения наказания (plea bargain) чистосердечным признанием, раскаянием, и сотрудничеством со следствием.

3.3. Определение связей между элементами конкретной структуры нормы

Следует отметить, что логико-генетические связи между элементами конкретной структуры нормы и элементами абстрактной структуры, обозначают операции перекрёстной атрибуции и возвратной атрибуции лишённости.

(Схема 4, стрелки). Наша настоящая задача определить связи между элементами конкретной схемы нормы (Схема 3, горизонтальные отрезки). Аристотель рассматривал такие связи между конкретными элементами онтологической схемы в терминах переходов из одной противоположности в другую через промежуточные элементы (например, Метафизика 1068а, 2–5 и 1069b, 3–5). Прежде чем рассматривать переходы между конкретными элементами схемы нормы — различными типами норм, рассмотрим теоретически возможное пространство таких переходов.

3.3.1. Нормативное пространство

Конкретная структура нормы (Схема 5), включает четыре элемента: идеальную норму, допускающую норму, скорректированное нарушение и нарушение. Эти четыре нормативных типа очевидным образом упорядочены и, таким образом, задают качественно-дискретное нормативное пространство. Вместе с тем, каждый нормативный тип может также характеризоваться и количественными значениями из соответствующих интервалов — первые три места, награждаемые соответствующими медалями на олимпийских играх, бόльшая точность в пределах допуска — присваиваемый более высокий сорт, бόльшее нарушение допуска — бόльшее компенсаторное усилие для «спасения положения», бόльшая степень нарушения — суровее наказание.

Таким образом, хотя между разными типами норм существуют очень чёткие качественные границы, количественные интервалы, соответствующие этим типам позволяют, в одних случаях, градуированные дискретные переходы от типа к типу (например, между местами в соревновании и соответствующими наградами), а в других случаях, даже непрерывные переходы (например, переход через границу допуска измеряемого в миллиметрах). Таким образом, нормативное пространство имеет как качественную, так и количественную организацию; и если в нём существует только четыре дискретно-качественных мест-интервалов, соответствующих четырём типам норм, то в количественном отношении оно является весьма плотным, а подчас и непрерывным.

3.3.2. Связи-переходы в нормативном пространстве

Описанная выше качественно-количественная организация нормативного пространства определяет зависимости между качественными составляющими и количественными параметрами нормативных «состояний». Например, при количественных изменениях таких параметров, как интервал идеальности, пределы допусков или корректируемости, следует учитывать соответствующие акты награждения, абсорбирования/компенсации, корректировки или наказания.

«Механизмы» переходов в нормативном пространстве могут быть как естественными, так и искусственными (Лефевр, Щедровицкий, Юдин 1967). Естественные переходы — превращения норм являются результатом социально-исторических изменений, в то время как искусственные преобразования норм, являются результатами специальной нормировочной работы, стандартизации, планирования, проектных и инженерных разработок, организационно-управленческих мероприятий, политических реформ и революций.

Переходы от одного нормативного типа к другому, или, что-то же самое, превращение или преобразование одного типа в другой, прежде всего, определяется сменой социотехнической реакции. Для упрощения изложения, мы ограничимся только односторонними переходами «совершенствования» от нарушения к идеальной норме через скорректированное нарушение и допускающую норму и рассмотрением этих переходов только в искусственном ключе преобразования.

3.3.3. Преобразование нарушения в скорректированное нарушение

По определению нарушение есть либо (1) отклонение, выходящее за пределы корректируемости либо (2) выходящее за пределы допуска, но остающееся в пределах корректируемости и, по какой-либо причине, не сопровождённое предписанным корректирующим актом. Это определение указывает на два способа преобразования нарушения в скорректированное нарушение.

Нарушение, выходящее за пределы корректируемости, можно преобразовать в корректируемое нарушение за счёт введения новых актов, способных скорректировать отклонения, ранее не корректируемые, тем самым расширяя пределы корректируемости. Например, огромным усовершенствованием в употреблении компьютеров было введение обратных операций (reversals), таких как восстановление (undelete, restore) стёртого файла. В настоящее время обратные операции стали всеобщим стандартом. Например «корзина» (recycle bin) сохраняет стёртые файлы неопределённое время и они могут быть восстановлены в любой момент.

Другим примером может служить организационное «послабление», когда вместо увольнения не выполнившего месячную квоту продавца, ему даётся ещё месяц для перевыполнения квоты, чтобы средняя продажа за два месяца была не ниже квоты.

Нарушение, связанное с невыполнением корректирующего акта, можно превратить в скорректированное нарушение за счёт предотвращения невыполнения корректирующего акта.

Предотвращение можно осуществить с помощью блокирования (forcing functions), делающего проведение действия, следующего за нарушением, невозможным прежде, чем будет осуществлено корректирующее действие (Norman, 1990). Например, обычно работники п/я предъявляли пропуска не только при входе, но и при выходе из здания организации. Поскольку при получении секретных документов они в залог оставляли свой пропуск, они не могли уйти домой, забыв сдать эти документы и не получив пропуск обратно. Техническим примером может служить невозможность закрыть электронный редактор, не сохранив файла или не ответив на предложенный выбор («сохранить», «не сохранить», «отменить») нажатием соответствующей кнопки.

3.3.4. Преобразование скорректированного нарушения в допускающую норму

Одним из основных различий между скорректированным нарушением и допускающей нормой является то, что в то время как корректируемое нарушение должно сопровождаться корректирующим актом, осуществлённым самим актором, в случае допускающей нормы, абсорбирование/компенсация допусков должно осуществляться социотехнической системой или другими кооперантами.

Это различие указывает на то, что скорректированное нарушение можно преобразовать в допускающую норму за счёт замены корректирующего акта на абсорбирование/компенсацию. Это может быть сделано, например, путём автоматизации корректирующего действия. Например, опечатка при введении компьютерной команды является компенсируемым нарушением, если система указывает на ошибку и предлагает пользователю выбрать правильную команду. В настоящее время многие системы в ответ на команду с опечаткой (отклонение) производят требуемое действие (вознаграждение), автоматически исправляя опечатку (компенсация). Тем самым опечатка включается в пределы допусков. Например, Google, в случае неправильного напечатания ключевого слова (keyword), например «Moskow» автоматически исправляет его на «Moscоw» и производит требуемый поиск, заодно указывая на ошибку и способствуя усвоению правильного правописания.

3.3.5. Преобразование допускающей нормы в идеальную

Проектировщики систем и организаторы должны всегда искать возможности такой перестройки деятельности, при которой существующие допуски становятся не нужными. Например, в компьютерной технике введение меню сделало ненужным как напечатание команд, так и автоматизированное распознавание опечаток и их исправление. Общая стратегия, применённая в этом случае может характеризоваться как замена различных многошаговых операций одной и той же двух-шаговой операцией «выбор-запуск».

Конечно, при этом можно сделать ошибочный выбор из меню, но эта ошибка, в случае сознательного выбора, относиться уже не к действию напечатания команды, а к решению какую команду выбрать. В настоящее время такие ошибки предотвращаются специальными программами — диалогами с мудрецом (wizard) или помощником (assistant), которые «протаскивают» пользователя через последовательность вопросов и ответов-выборов, а также инструкций и действий.

3.3.6. Взаимозависимость элементов конкретной структуры нормы

Связи переходов между элементами конкретной структуры нормы можно также интерпретировать как связи взаимозависимости между этими элементами. Для этого достаточно сфокусироваться не на смене социотехнических реакций, а на изменениях «количественных» параметров — интервалов идеальности, допустимости и корректируемости/некорректируемости. Действительно, поскольку эти интервалы покрывают все возможные нормативные значения, то сужение или расширение одного интервала означает также соответствующее расширение или сужение смежного интервала. Этим изменениям должны соответствовать изменения социальных реакций в обоих смежных элементах конкретной структуры нормы.

Например, если в рамках допускающей нормы граница допуска увеличилась, то она отсекла часть интервала корректируемости, а значит и корректирующий акт, соответствующий этой части, должен быть замещён абсорбированием/компенсацией, а отмена наказания — вознаграждением. Так, в одном из обследованном нами предприятии географически отдалённый от производства (production division) отдел сделок (sales department) принимал заказы со спецификациями, превосходящими возможности производственного оборудования.

Соответственно, отдел качества отбраковывал значительное количество продукции и отправлял на переделку (корректирование). Вместо переделки всей отбракованной продукции, бригадиры звонили заказчику и уговаривали принять часть продукции, не слишком нарушающей допуски (корректировочный акт), одновременно руководство производства вело переговоры с отделом сделок. В результате заказчик, согласился на изменение контракта (абсорбирование), позволяющее увеличение допусков. В этом примере расширение пределов допусков сопровождалось заменой соответствующих корректировочных актов, осуществляемых производством, на абсорбирование увеличенных отклонений заказчиком и оплатой продукции с такими отклонениями.

3.3.7. Поощряющие и репрессивные социотехнические системы

Идея о том, что нормативный статус акта определяется не только его выполнением, но также и его социальным контекстом, была выражена давно представителями «теории ярлыков» (например, Becker, 1963). Jackson (1966) противопоставил поощряющие (tolerant-supportive) и репрессивные (restrictive-punitive) социальные системы. Поощряющие системы имеют бóльшие допуски, более широкие границы корректируемости и менее жёсткие негативные санкции, нежели репрессивные системы. Иными словами, один и тот же акт, как правило, имеет более высокий нормативный статус в поощряющей системе, чем в репрессивной. Опыт свидетельствует, что поощряющие (до известной степени) социотехнические системы оказываются более продуктивными, чем репрессивные, создают более творческую атмосферу и повышают лояльность участников. Однако существуют обстоятельства, когда требуется «закручивание гаек» с помощью ужесточения норм и стандартов. Конкретная структурная схема нормы, (Схема 3), употребляемая в роли теоретической модели нормы, в искусственной модальности предписывает социальные и технические меры для изменения социотехнических систем как в сторону послабления так и в сторону ужесточения норм. В естественной модальности эта схема предсказывает изменения нормативного статуса актов в связи с изменением социотехнических систем.

4. Обсуждение

4.1. Структурная схема нормы является мельчайшей единицей эмпирического анализа

Как и всякая онтологическая схема, структурная схема нормы (Схема 3) может употребляться в качестве «очков», через которые мы видим мир, в данном случае, мир социальных норм. Согласно аристотелевой типологии противопоставлений ²⁵, «норма — отклонение» есть соотносительное противопоставление — без одного не может мыслиться противоположное ²⁶.

Вспомним мертоновское «если нет норм, нет и нарушений» (Merton 1971, p. 87) и мы бы добавили, что «если нет нарушений с должными санкциями, нет и норм». Легко видеть, что эта соотносительность распространяется и на конкретные нормативные типы. Например, допуски задаются по отношению к идеальной норме, например, «вам простят опоздание на встречу в пределах трёх минут» означает, три минуты со времени, на которое встреча была назначена (идеальная норма). Если вы нарушили допуск и опоздали на семь минут, то вы опоздали по отношению к допустимой и идеальной норме одновременно — вы превысили трёхминутный допуск (допускающая норма) и, одновременно опоздали на семь минут в отношении к идеальной норме.

Соотносительность элементов структуры нормы накладывает требования и на эмпирическое исследование норм и на планирование практических мероприятий нормирования. Мы не можем выделить какой-либо элемент или фрагмент этой структуры и анализировать его независимо от других элементов. Иными словами, структурная схема нормы определяет мельчайшую единицу как эмпирического анализа, так и планирования практических мероприятий. Например, традиционный вопросник «вы одобряете или осуждаете курение марихуаны?» с ответами на Likert — шкале («очень одобряю», «одобряю», и так далее) является бессмысленным в отрыве от вопросов, касающихся социальных реакций на курение марихуаны и в отрыве от частоты и цели курения и конкретных обстоятельств, когда курение марихуаны допускается, например в медицинских или исследовательских целях.

4.2. Примеры эмпирического применения конкретной схемы нормы

4.2.1. Производные нормы:

Мы уже упоминали выше, что нормы регулируют кооперативные отношения акторов за счёт того, что каждый нормативный тип включает акт и соответствующую социотехническую реакцию. Например, продавец значительно превысивший квоту, должен получить большую премию. Получение соответствующей премии завершает процесс кооперации. Если же, по какой-либо причине, эта норма реакции нарушена и продавец не получает премии, то, недовольный продавец может отреагировать на несправедливость различными способами. Например, в зависимости от ситуации, он может «проглотить обиду», сделав вид, что ничего не случилось. Он может «хлопнуть дверью» и перейти на другую работу. Или он может подать жалобу на начальника. Вместе с тем, его выбор ограничен.

Например, не принято (запрещается) прибегать к грубости или физической расправе. Акты-реакции (жалоба на начальника) на реакции-акты (невыдача премии) назовём производными актами, а соответствующие нормы — производными нормами. Как и основные нормы, производные нормы носят обобщённый характер, то есть определяют типы актов и соответствующих им реакций.

В рассматриваемом примере, если продавец решает подать жалобу, то он не может следовать норме «жалобы на невыдачу премии» за неимением таковой. Он должен следовать обобщённой процедуре рассмотрения жалоб (grievance procedures) по отношению к референтному набору типов нарушений, принятой в данной социальной единице. Важно также, что в нормативном плане связи между основными и производными нормами не является непосредственно заданными. Так в нашем примере, эта связь опосредована решением продавца, осуществляемым в плане реализации. Вместе с тем, в нормативном плане основные и производные нормы соотнесены (хоть и не связаны) как таковые и включены в организацию норм, соответствующую определённой социотехнической единице ²⁷.

Отнесение к плану реализации означает, что здесь мы должны остановиться. Дело в том, наша онтологическая схема «норма-реализация» является слишком абстрактной и должна быть развёрнута до удовлетворительного уровня конкретности прежде, чем она может быть наложена на эмпирический материал производных актов. Но такая конкретизирующая развёртка не входит в задачу настоящей статьи.

4.2.2. Нормативные структуры, основанные на протоколах:

Одним из наиболее распространённых типов нормативных структур являются составные структуры, основанные на протоколах или сценариях (scripts). Такие действия можно рассматривать как действие, совершаемое коллективным актором. На оперативном уровне простой акт деятельности (например, освещение комнаты включением лампочки) состоит из пяти стадий:

1. Подход к объекту оперирования (приближение и протягивание руки к выключателю).
2. Установка контроля (соответствующая помещение пальца на выключателе).
3. Активация (включение).
4. Снятие контроля (прекращение контакта пальца с выключателем).
5. Отход (отведение руки от выключателя) (Дубровский в печати).

Для простого акта освещения комнаты достаточно одного индивидуального актора. Если же осуществление акта требует координированных действий двух или более индивидов, то эта координация может задаваться специальной нормой — протоколом.

Популярным примером служит ресторанный протокол, который, опустив детали, можно представить следующим образом. Если вы хотите пообедать в ресторане, то вы должны добраться до ресторана и сесть за столик (подход), заказать еду (установление контроля), поесть (активация), заплатить за еду (снятие контроля) и выйти из ресторана (отход). Но в ресторане эти ваши действия зависят от действий других людей.

Например, встречающий провожает вас к столику и даёт меню, официант принимает ваш заказ и приносит еду, когда вы поели, он приносит чек для оплаты и, когда вы готовы, принимает оплату. Очевидно, ваши действия и действия встречающего, официанта, и других должны быть координированы определённым образом и подчиняться определённому этикету. Нормы-протоколы типичны для коллективных актов как в организациях так и в быту (Schank and Abelson 1977; Mandler 1984).

Выше мы упрощённо описали основной или идеальный ресторанный протокол. Вы пришли в этот ресторан, соответствующим образом одевшись и с «добрым вечером». Встречающий награждает вас улыбкой с «добро пожаловать в «Филиппи»! Вас проводили к столику, который вам понравился, и вы награждаете — «отличное место, спасибо», и так далее. Теперь представим себе, что вы пришли и, после того как вы обменяли «добрый вечер» на «добро пожаловать», вам сообщают, что, к сожалению, свободных мест нет и вам придётся подождать 20–30 минут. Если вы решили ждать, то вы превратили реакцию встречающего в допускающую норму — вы абсорбируете ожидание, и в остальном всё идёт как обычно. Если вы решили не ждать, вы демонстрируете, что для вас это слишком большой срок ожидания, и вы идёте есть в другое место, наказывая ресторан потерей возможности на вас заработать. Такие отклонения возможны на каждом шагу протокола, например, вам предложили неудобный столик, забыли дать меню, слишком долго приготавливали еду, не дожарили мясо и так далее и каждый раз вы должны решить, какую реакцию выбрать из набора принятых в данной культуре реакций. Легко видеть, что мы здесь опять имеем дело с нормами производных реакций, опосредованно связанных принятием решения. Такие наборы производных актов-реакций, или «ящики планов» (plan boxes), как их назвали Schank and Abelson (1977), формируются, хранятся в культуре и интериоризируются индивидами в процессе социализации, а, следовательно, должны быть ими заранее освоены.

4.2.3. Нормативные структуры, включающие конфликтные нормы:

Конкретная модель структурной нормы позволяет описывать и объяснять, а также предписывать действия людей в ситуациях противоречивых или конфликтных норм. Stouffer (1949) наблюдал поведение студента-проктора на экзаменах. С одной стороны, проктор должен следить, чтобы студенты не списывали и докладывать преподавателю о нарушителях. С другой стороны, студент не должен быть доносчиком. По наблюдениям Stouffer, студент-проктор следовал «компромиссной» стратегии — вёл себя то как студент, «не замечая» списывания, то как проктор, донося на списывающих. Естественно, имея в своём распоряжении только абстрактное противопоставление нормы и отклонения, Stouffer не мог «видеть» промежуточных типов поведения, таких как, когда студент-проктор сам требует прекращения списывания, не донося о нарушении или донося только на списывающих, но не называя тех, кто давал списывать, что также может вменяться в обязанность проктора.

В наших экспериментах по групповому принятию решения, испытуемые следовали обычному протоколу в пять оперативных стадий:

1. Подход — каждый участник предлагает своё решение.
2. Установление контроля — обсуждаются «за-и-против» каждого предложения.
3. Активация — принятие решения за счёт компромисса и, если надо, голосования.
4. Снятие контроля — отметка принятого решения в специальной экспериментальной форме.
5. Отход — передача этой формы экспериментатору.

Интересно, что подобные стадии группового принятия решения были выделены Fisher (1970) на совершенно иных основаниях. Он обнаружил, что произнесённые испытуемыми в процессе дискуссий фразы с различным типом содержания статистически группируются в последовательность, подобную упомянутым выше стадиям группового принятия решения.

Особенностью протокола группового принятия решения является то, что участники должны следовать двум противоположным нормам. В терминах ответов испытуемых на пост-эспериментальный вопросник в одном из наших экспериментов (Dubrovsky, 1987b) эти нормы могут быть сформулированы следующим образом: с одной стороны, «соглашайся — выслушай другую сторону и иди на компромисс, иначе групповое решение не возможно»; а с другой стороны, «не соглашайся — если ты веришь в правильность своего мнения, продолжай на нём настаивать, иначе группа может принять неправильное решение».

И действительно, участники дискуссии, не желающие идти на компромисс подвергались санкциям. На них оказывали давление («Пожалуйста согласись! Только ты всех задерживаешь!»), их обзывали «свиноголовыми» («pig headed») и даже угрожали физической расправой («Я до твоей морды доберусь»). ²⁸ В то же время, участники, с лёгкостью соглашающиеся с другой точкой зрения, также наказывались — их упрекали в отсутствии самоуважения, бесхребетности, и равнодушии к интересам группы (см. также Siegel et al. 1986; Dubrovsky et al. 1990; 1991). Линия поведения в реализации протокола группового принятия решения, не вызывавшая негативных санкций, может быть охарактеризована как «в меру соглашайся, и в меру настаивай». На языке структурной схемы нормы это означает «осуществляй допустимые акты — изредка не соглашайся (один-два раза) и изредка иди на компромисс (один-два раза); более частые несогласия или согласия (корректируемые нарушения) скорректируй разъяснениями, новыми аргументами, оправданиями и извинениями». Например: «Я соглашаюсь с последним предложением только для того, чтобы выбраться к чёртям отсюда. У меня завтра экзамен».

Следует отметить, что, за редким исключением, большинство участников дискуссий, реализуя протокол группового принятия решения, придерживалось именно этой допустимой/скорректированной линии поведения.

4.2.4. Типология ошибок человека-оператора:

В качестве последнего примера я приведу одну из типологий ошибок человека-оператора в системах человек-машина, основанную на конкретной схеме нормы. Ведь именно с целью контроля ошибок много лет назад началось это исследование. Самое распространённое рабочее определение ошибки человека-оператора — это ненамеренное отклонение выполнения действия от его стандарта (Meister and Rabideau 1965; Groeger and Chapman 1990; Senders and Moray 1991). Согласно конкретной схеме нормы, в терминах этого определения ошибки, должно существовать четыре нормативных типа выполнения действия. Этим типам как раз и соответствуют четыре типы выполнения действий, обсуждаемые в инженерно-психологической (human factors engineering) литературе:

1. Правильные (идеальные) действия, приводящие к оптимальным результатам.
2. Латентные ошибки (latent errors), или отклонения, находящиеся в пределах допусков и, возможно, даже не замечаемые оператором, благодаря удовлетворительным результатам и абсорбированию/компенсации со стороны социотехнической системы (Reason 1990; Rasmussen 1990).
3. Скорректированные ошибки (recovered errors), или отклонения, выходящие за пределами допусков, замеченные и исправленные оператором во избежание отрицательных последствий (Kantowitz and Sorkin 1983).
4. Собственно ошибки, или отклонения, либо не исправленные, либо неисправляемые, но в обоих случаях имеющие неудовлетворительные результаты и отрицательные последствия.

4.3. Проблема уровня соглашения

С применимостью конкретной схемы косвенно связана проблема уровня соглашения (consensus problem) (Gibbs, 1990), которая является камнем преткновения для всех социальных наук. В связи с тем, что в оценочной перспективе «норма есть коллективная оценка поведения», возникает вопрос, какой процент членов коллектива должен одобрять определённое поведение, чтобы оно считалось нормой. Точно также, в реактивистской перспективе — какой процент случаев данного поведения должен наказываться, чтобы считать его нарушением нормы.

Очевидно, что какой бы уровень мы бы не выбрали, он будет произвольным. Эта проблема усложняется, если различить «суммарное» (aggregate) и «структурное» (structural) соглашения. Если 85 процентов американцев осуждают курение марихуаны, это не значит, что этот процент характерен также для студентов колледжей, жителей Калифорнии, и различных классовых и этнических групп. Спрашивается каков действительный уровень соглашения для этой нормы?

Редкие попытки обойти эту проблему за счёт введения нормативных количественных мер, не спасают положения. Примером может служить «кристаллизация нормы» (Cronbach and Gleser, 1953). Кристаллизация определяется как 100-D ², где D есть стандартное отклонение. Небольшое стандартное отклонение означает, что в данной группе, эта норма кристаллизовалась и, наоборот, большая дисперсия свидетельствует, что эта норма не кристаллизировалась. Но каковы конкретные значения «небольшого» или «большого», чтобы, соответственно, считалось, что норма кристаллизировалась или не кристаллизировалась? Очевидно и в этом случае любое выбранное нами значение будет произвольным.

Дело в том, что в натуралистической перспективе проблема соглашения неразрешима в принципе — в «природе» нормы нет ничего, что бы определяло соответствующий ей уровень соглашения. Напротив, в системо-деятельностной перспективе, уровень соглашения проблемой вообще не является. С одной стороны, в контексте задач нормировки — поддержания, модификации или введения новых норм — «уровни соглашения» (как, например, в законодательных органах или организационных комитетах) задаются либо традицией, либо определяются, в соответствии с задачами нормировки (например, простое большинство, большинство в две трети или полное единогласие с правом вето). Нужное большинство может быть обеспечено с помощью лобби, политических переговоров и компромиссов, организации компании требований избирателей и других. Последнее, в свою очередь, предполагает пропаганду необходимости сохранения или изменений существующих или введения новых норм с помощью массовой коммуникации, интервью с влиятельными учёными и политическими деятелями, политической рекламы и другими. А, с другой стороны, сами эти меры намечаются, и их результаты оцениваются на основании как заданных, так и существующих уровней соглашения, измеряемых с помощью опроса общественного мнения, фокус-групп и так далее.

Эти уровни не обязательно должны быть конкретными значениями, но могут задаваться относительно, в соответствии с требованиями нормировки. Примером может служить поддержание установленного законом ограничения скорости автомобильного движения. В США подавляющее большинство случаев превышения скорости остаётся безнаказанным. Тем не менее, никто не сомневается, что ограничение скорости есть закон. Об этом свидетельствует снижение скорости всеми водителями, превышающими ограничение, при виде полицейской машины на дороге или «в засаде» или в ответ на предупреждающие сигналы фарами встречных машин. Об этом свидетельствует и признание наказаний, начиная от штрафа и заканчивая временным лишением прав вождения. Поддержание этой нормы достигается с помощью сравнительно редких штрафов и наказаний явных нарушителей, полицейских машин на дорогах и демонстративных «засад». Если же на определённом участке нарушения становятся слишком частыми и/или сопровождаются нежелательными последствиями, то дорожная полиция организует специальные компании, концентрируя большое количество полицейских машин на определённом участке только для того, чтобы продемонстрировать, что ограничение скорости есть норма и её нарушение наказуемо.

4.5. Проблема уровня социализированности человека

В этой статье, мы рассмотрели три проблемы, обсуждаемые в социальных науках и имеющие принципиальное значение для самого понятия нормы — проблему противоречивого нормативного статуса, проблему абстрактности понятия нормы и проблему уровня соглашения.

Помимо этих трёх проблем, в социальных науках обсуждаются и многие другие логико-методологические проблемы, связанные с понятиями нормы и отклонения (см. например, Gibbs 1990). Похоже что большинство из этих проблем не имеет принципиального значения для самого понятия нормы, и мы их здесь рассматривать не будем. Вместе с тем, одна постоянно обсуждаемая проблема чрезвычайно важна для системо-деятельностного подхода. В первой части этой статьи мы упомянули противопоставленность «слишком социализированной (oversocialized) концепции человека», полагающей, что действия человека в основном детерминированы социальными нормами и институтами, и «недостаточно социализированной (undersocialized) концепции человека», полагающей, что человеческие действия суть творческие реакции на жизненные ситуации, и именно эти действия формируют то, что называют «обществом». К этому можно добавить, что в последнее время, благодаря успехам феноменологического подхода, в социальных науках всё чаще выражается мнение, что объективистский подход вообще неадекватен социальным наукам. Например, антрополог Bourdieu (1977) в своей книжке «Очерк теории практики» пытается дать этому тезису общеметодологическое обоснование. Очевидно, что эта точка зрения находится в прямом противоречии с объективистским системо-деятельностным подходом.

Таким образом, мы имеем дело с принципиальным противопоставлением субъективистского и объективистского подходов к деятельности, которое требует тщательного логико-методологического анализа. Мне представляется, что мы к такому анализу не готовы из-за абстрактности наших онтологических схем. Это особенно важно в случае схемы «норма — реализация», поскольку, как мы видели, основное различие между позициями именно в отношении между нормами и тем, что люди реально делают. Наша онтологическая схема «норма-реализация» всё ещё находится на уровне противопоставления, а следовательно, является слишком абстрактной или, что тоже самое, недостаточно конкретной для эффективного наложения её на эмпирический материал и практический опыт. Я уверен, что применение к этой схеме аристотелева метода восхождения от абстрактного к конкретному позволит развернуть её до достаточно конкретного уровня. Но это уже задача иного исследования.

В этой дискуссии наша исходная позиция, абсолютно социализированной концепции человека, диктуется самой логикой сиситемо-деятельностного подхода. Всё что люди делают — детерминировано нормами. Нормы лежат в основе воспроизводства социума и в основе его развития, которое само является, прежде всего, развитием норм. Есть нормы научных открытий и нормы инженерных инноваций, нормы творчества и нормы изобретательства. Даже разработка и введение новых норм детерминированы существующими нормами.

Последнее может быть проиллюстрировано следующей историей. В 1858 году совет старинного, наиболее почитаемого шотландского гольф-клуба заседал в течение целого дня, пытаясь определить, сколько лунок должно быть на поле для соревнований по гольфу. В то время были поля с 7, 13 и даже 25 лунками. В самом конце этого бесплодного дня, один из наиболее уважаемых членов совета, до этого молчащий, встал и сказал следующее: «Джентльмены, как вы хорошо знаете, в течение многих лет я начинаю игру, имея непочатую бутылку виски, из которой я вознаграждаю себя стаканчиком после прохождения каждой лунки. Я получаю удовольствие от игры пока в бутылке остаётся виски и не вижу никакого смысла продолжать игру, после того как бутылка опустела. Бутылки виски хватает, чтобы наполнить вот этот мой полутора-унциевый стаканчик ровно 18 раз. Поэтому в каждой игре я прохожу 18 лунок, ни больше ни меньше. Я не вижу возможности изменить это число, так как не в моей власти изменить индустриальные стандарты бутылок и стаканчиков. Следовательно, я предлагаю, чтобы гольф-курсы имели 18 лунок». Вот таким образом и был установлен международный стандарт полей для гольфа, который существует и поныне (Golf History. The Adley Advocate, Vol. 11, № 3, p. 2).