Вячеслав Семёнович Стёпин, Лидия Фёдоровна Кузнецова:
Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации.
Глава 1. Понятие научной картины мира и её место в системе развивающегося знания

Мировоззрение, философия, научная картина мира

Анализ картины мира как особого компонента научного знания предполагает по крайней мере взаимодействие двух подходов: с одной стороны, исследование её взаимосвязей с мировоззрением и философией, функционирующих в определённом культурном пространстве, с другой — рассмотрение связей научной картины мира с конкретными теориями и опытом. Каждый из этих подходов выступает в качестве особого аспекта исследования структуры и динамики научного знания, а их взаимополагание соответствует интеграции логико-методологических и культурологических исследований на современном этапе философии науки.

Анализируя взаимосвязь мировоззрения, философии и научной картины мира, важно предварительно выяснить смыслы исходных терминов — «мир» и «картина мира». Следует различать категорию «мир» в его философском значении, когда речь идёт о мире в целом, и те понятия мира, которые складываются и используются в конкретных науках, когда речь идёт, скажем, о «мире физики», «мире биологии», «мире астрономии» и так далее, то есть о той реальности, которая составляет предмет исследования соответствующей конкретно-научной дисциплины.

Картина мира, как и любой познавательный образ, упрощает и схематизирует действительность. Мир как бесконечно сложная, развивающаяся действительность всегда значительно богаче, нежели представления о нём, сложившиеся на определённом этапе общественно-исторической практики. Вместе с тем, за счёт упрощений и схематизаций картина мира выделяет из бесконечного многообразия реального мира именно те его сущностные связи, познание которых и составляет основную цель науки на том или ином этапе её исторического развития.

При описании картины мира эти связи фиксируются в виде системы научных принципов, на которые опирается исследование и которые позволяют ему активно конструировать конкретные теоретические модели, объяснять и предсказывать эмпирические факты. В свою очередь, поле приложения этих моделей к практике содержит потенциально возможные спектры техникотехнологических феноменов, которые способны порождать человеческая деятельность, опирающаяся на теоретическое знание. Этот аспект отношения научной картины мира к самому миру требует особого осмысления.

Необходимо учитывать, что благодаря человеческой деятельности реализуются возможные и не противоречащие законам природы, но в то же время маловероятные для неё, линии развития. Подавляющее большинство объектов и процессов, порождённых человеческой деятельностью, принадлежит к области искусственного, не возникающего в самой природе без человека и его активности (природа не создала ни колеса, ни ЭВМ, ни архитектуры городов). А поскольку наука создаёт предпосылки для появления в технико-технологических приложениях широкого спектра такого рода «искусственных» объектов и процессов, постольку можно полагать научную картину мира в качестве предельно абстрактной «матрицы» их порождения. И в этом смысле можно сказать, что научная картина мира, будучи упрощением, схематизацией действительности, вместе с тем включает и более богатое содержание по сравнению с актуально существующим миром природных процессов, поскольку она открывает возможности для актуализации маловероятных для самой природы (хотя и не противоречащих её законам) направлений эволюции.

Дальнейшая содержательная экспликация понятия «научная картина мира» предполагает выяснение основных смыслов, в которых употребляется термин «картина мира», учитывая, что он весьма многозначен.

В современной философской и специально-научной литературе он применяется, например, для обозначения мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры определённой исторической эпохи. В этом значении используются также термины «образ мира», «модель мира», «видение мира», характеризующие целостность мировоззрения. Структура картины мира при таком подходе задаётся через систему так называемых категорий культуры ¹ (универсалий культуры).

Расширительное толкование термина «картина мира» дало основание ряду исследователей отождествить понятие мировоззрения и картины мира. Так, например, А. Н. Чанышев отмечал, что «под мировоззрением мы понимаем общую картину мира, то есть более или менее сложную и систематизированную совокупность образов, представлений и понятий, в которой и через которую осознают мир в его целостности и единстве и (что самое главное) положение в этом мироздании такой его наиболее важной (для нас) части как человечество» ².

Однако в этом случае важно иметь в виду, что мировоззренческий образ мира — это не только осмысление мира, знание о мире, но одновременно система ценностей, определяющая характер мироощущения, переживания мира человеком, определённую оценку тех или иных его событий и явлений и соответственно активное отношение человека к этим событиям.

В определении А. Н. Чанышева акцент сделан на когнитивных аспектах мировоззрения, а ценностные и деятельностные аспекты картины мира как мировоззренческого образа в явном виде не зафиксированы. Если же их принять во внимание, то тогда понятие «картина мира», употребляемое в значении мировоззрения как образа человеческого мира, получает более адекватное определение.

Применение термина «картина мира» в этом значении можно найти не только в отечественных, но и в зарубежных исследованиях, в том числе и посвящённых философским проблемам науки.

Можно отметить, что в западной философии науки в 1980-х годах происходила своего рода реабилитация понятий «мировоззрение» и «картина мира». На этот аспект проблемы обратил внимание Дж. Холтон. Он отмечал, что философия науки вынуждена была обратиться к данным феноменам тогда, когда возникла необходимость усложнения методологического анализа науки и соответственно появилась потребность в более тонком методологическом инструментарии ³. Вместе с тем, когда речь заходила о картине мира, то фактически она отождествлялась с мировоззрением. Понятие картины мира как синоним понятия мировоззрения как раз и используется в концепции Дж. Холтона. Она предстаёт у него как модель мира, которая «обобщает опыт и сокровенные убеждения человека и выполняет роль своеобразной ментальной карты, с которой он сверяет свои поступки и ориентируется среди вещей и событий реальной жизни» ⁴. Её главная функция — быть связующей силой, направленной на консолидацию человеческого общества.

Наряду с пониманием картины мира как мировоззрения Дж. Холтон использует и понятие «научная картина мира». Казалось бы, что он близок к тому, чтобы провести отличие картины мира как мировоззрения и научной картины мира, однако, судя по контексту, термин «научная картина мира» также используется им в значении мировоззрения, а прилагательное «научная» употребляется с целью подчеркнуть, что мировоззрение человека должно опираться на совокупность полученных научных результатов, а не на всевозможные культы, астрологические пророчества и так далее.

Дж. Холтон не только фиксирует наличие картины мира, но ставит своей целью выявить её тематическое ядро. Он отмечает, что в центре каждой картины мира, образуя её наиболее важную в эпистемологическом смысле когнитивную структуру, находится совокупность тематических категорий и допущений, которые носят характер бессознательно принятых, непроверяемых, квазиаксиоматических базисных положений, утвердившихся в практике мышления в качестве его руководящих и опорных средств ⁵. Приводя примеры тематических предпосылок, Холтон говорит уже о научной картине мира и называет такие, как «иерархия/редукционизм — целостность/холизм», «витализм — материализм», «эволюция — статизм — регресс».

Можно оценить как позитивное стремление западной философии науки в последние годы ввести в арсенал методологического анализа новые категориальные средства, но вместе с тем следует отметить, что чёткого разграничения понятий «картина мира» и «научная картина мира» пока не проведено.

В нашей философско-методологической литературе термин «картина мира» применяется не только для обозначения мировоззрения, но и в более узком смысле тогда, когда речь заходит о научных онтологиях, то есть тех представлениях о мире, которые являются особым типом научного теоретического знания. В этом значении научная картина мира выступает как специфическая форма систематизации научного знания, задающая видение предметного мира науки соответственно определённому этапу её функционирования и развития.

Этот смысл понятия «картина мира» обозначился не сразу. Лишь по мере того, как развивалась философско-методологическая рефлексия над научной деятельностью, появилась возможность зафиксировать в качестве особого компонента науки некоторую интегративную систему представлений о мире, которая вырабатывается в результате синтеза знаний, получаемых в различных областях научного исследования, и которая впоследствии получила название научной картины мира.

С возникновением науки и постепенным возрастанием её влияния на социальную жизнь мировоззренческие смыслы во многом начинают формироваться под воздействием научной картины мира. Последняя начинает выступать как компонент научного мировоззрения, которое во многом целенаправляет деятельность исследователя. Этот компонент фиксирует в мировоззрении лишь один блок знания об устройстве мира, полученные на том или ином этапе исторического развития науки. И поскольку научная картина мира выступает лишь как компонент мировоззрения, то в этом смысле нет оснований говорить о совпадении мировоззрения и научной картины мира, но одновременно нельзя провести и жёсткую линию демаркации между ними.

Скорее, нужно вести речь о взаимосвязи мировоззрения и научной картины мира. Можно отметить, что выдающиеся естествоиспытатели, осмысливая историю науки, наталкивались на эту проблему. Например, В. И. Вернадский достаточно много внимания уделял анализу взаимосвязи картины мира и научного мировоззрения. Он подчёркивал, что научное мировоззрение, которое обязательно включает в качестве компонента общенаучную картину мира, а также её философские основания, развивается в тесном взаимодействии со всеми сторонами духовной жизни общества. В работах В. И. Вернадского была предпринята плодотворная попытка проследить взаимное влияние научного мировоззрения и различных форм духовной жизни, которая является необходимой питательной средой для развивающейся науки.

Достаточно устойчивая зависимость научных представлений о мире (научной картины мира) от более широкого поля культуры, в котором функционирует наука и обратное влияние науки на другие сферы современной культуры, была отмечена и другими естествоиспытателями. Так, Э. Шрёдингер проводил анализ взаимосвязи картины мира, которая вводилась в квантово-релятивистской физике, с культурой современной технической цивилизации — стремлением к целесообразности предметных форм и простоте, «пристрастием к освобождению от традиций», как выражением динамизма социальной жизни, «методикой массового управления, ориентированной на поиск инварианта в наборе возможных решений» и так далее ⁶.

Этот аспект взаимного влияния научной картины мира и мировоззренческих структур, образующих фундамент техногенной культуры, весьма актуален, ибо он позволяет конкретизировать проблему корреляции внутренних и внешних факторов научного развития. И что особенно важно, не только в отдельных науках, но и по отношению к науке в целом, наряду со спокойными состояниями встречаются периоды интенсивной перестройки научного мировоззрения, по отношению к науке в целом такие периоды стали довольно редким явлением ⁷.

В самом мировоззрении можно выделить по меньшей мере несколько взаимосвязанных аспектов: аксиологический, эпистемологический, онтологический. Научная картина мира может оказать существенное влияние на формирование онтологических компонентов мировоззрения. Разумеется, это относится только к особым типам культуры и цивилизационного развития.

В традиционных цивилизациях наука не оказывала значительного влияния на доминирующие мировоззренческие структуры. Такое влияние свойственно только нетрадиционным обществам, вступившим на путь техногенного развития. Научная картина мира взаимодействует с мировоззренческими структурами, образующими фундамент культуры, как непосредственно, так и опосредованно, через систему философских идей, которые предстают в качестве рациональной экспликации соответствующих мировоззренческих смыслов. Тем самым проблема соотношения научной картины мира и мировоззрения трансформируется в проблему взаимосвязей научной и философской картины мира с её мировоззренческими образами.

Чтобы обсудить эту проблему, необходимо предварительно уточнить соответствующие понятия. Целесообразно вначале конкретизировать понятие мировоззрения как целостного образа человеческого мира и выяснить его соотношение с системой представлений о мире, создаваемой в философии. Поскольку эта тема достаточно интенсивно обсуждалась в нашей философской литературе в последние годы ⁸, мы воспроизведём те наиболее важные результаты, которые относятся к поставленной проблеме.

Фундаментальными категориями мировоззрения являются категории «мир» и «человек». Они конкретизируются через систему категориальных смыслов других универсалий культуры, выражающих отношения человека к природе, к обществу, другим людям и самому себе (смыслы категорий «природа», «космос», «вещь», «отношение», «я», «другие», «свобода», «совесть» и так далее).

Все эти мировоззренческие категории всегда имеют социокультурное измерение и во многом определяют характер жизнедеятельности людей на том или ином историческом этапе социального развития. Совокупность мировоззренческих категорий, как правило, представляет не только схемы рационального объяснения, но и структуры личностного переживания мира.

Само содержание основных мировоззренческих категорий по мере развития общественно-исторической практики и познания претерпевает постоянное изменение. В этом отношении мировоззрение предстаёт не как завершённый, раз и навсегда сложившийся, а как подверженный радикальным трансформациям, постоянно развивающийся способ духовно-практического освоения мира. Вместе с тем можно обнаружить относительно устойчивые смыслы категорий, которые образуют некоторую весьма общую смысловую матрицу, лежащую в основании того или иного типа культуры. В соответствии с этой матрицей, которую можно обозначить как мировоззрение некоторой исторической эпохи, рубрифицируется многообразный человеческий опыт и передаётся от поколения к поколению.

Эта же матрица (система смыслов универсалий культуры) составляет категориальный строй сознания данной эпохи. Его изменение означает смену культурной традиции и неизбежно приводит к коренным трансформациям самого характера социальной жизни. Категориальные структуры мышления с самого начала становления человека как социального существа определяли его способ понимания мира. Иначе говоря, мировоззрение может быть рассмотрено как отличительная характеристика человека. И если на ранних этапах оно носило антропоморфный, мифологический характер, то с возникновением философии оно обретало статус теоретичности.

Философия как раз и составляет теоретическое ядро мировоззрения. Осуществляя рефлексию над мировоззренческими универсалиями культуры, она выявляет их и выражает в логическипонятийной форме как философские категории. Оперируя с ними как с особыми идеальными объектами, философия способна сконструировать новые смыслы, а значит, и новые категориальные структуры. Тем самым она создаёт своеобразные теоретические каркасы мировоззренческих установок, адресованные не только и, более того, не столько к настоящему, сколько к возможному будущему. С развитием общества и культуры они способны играть роль порождающего ядра нового мировоззрения. На их основе может формироваться система политических, религиозных, нравственных, эстетических идей и образов, непосредственно воздействующих на сознание множества людей. Тем самым они превращаются в мировоззренческие универсалии, в соответствии с которыми воспроизводится новый тип социальности, новые структуры жизнедеятельности людей.

В результате анализа соотношения философии и мировоззрения выявляются новые смыслы понятия «картина мира». Философское познание также стремится построить такую картину, эксплицируя и развивая смыслы универсалий культуры в форме философских категорий. Но реальные мировоззренческие структуры, представленные сеткой категорий культуры, и их философская экспликация не тождественны. Философия как теоретическое ядро мировоззрения не только схематизирует образы мира, представленные смыслами категорий культуры, но и постоянно изобретает новые нестандартные представления, выходящие за рамки этих образов. В итоге выкристаллизовывается проблема взаимосвязей мировоззрения, философских образов мира и научной картины мира.

Для науки, которая постоянно открывает новые типы объектов и взаимодействий, обладающих часто принципиально иными системными свойствами, чем привычные для человека определённой эпохи объекты производственного и обыденного опыта, возникает проблема новых категориальных смыслов, которые обеспечивают понимание таких новых системных объектов и взаимодействий. Каждый тип системной организации для своего когнитивного освоения требует особой сетки категорий, в соответствии с которой затем происходит развитие конкретно-научных понятий, характеризующих детали строения и поведения данных объектов. Например, при освоении малых систем можно считать, что части аддитивно складываются в целое, причинность понимать в лапласовском смысле и отождествлять с необходимостью, вещь и процесс рассматривать как внеположенные характеристики реальности, представляя вещь как относительно неизменное тело, а процесс — как движение тел.

Именно это содержание вкладывалось в категории части и целого, причинности и необходимости, вещи и процесса естествознанием XVII–XVIII веков, которое было ориентировано главным образом на описание и объяснение механических объектов, представляющих собой малые системы. Но как только наука переходит к освоению больших систем, в ткань научного мышления должна войти новая категориальная канва.

Представления о соотношении категорий части и целого должны включить идею о несводимости целого к сумме частей. Важную роль начинает играть категория случайности, трактуемая не как нечто внешнее по отношению к необходимости, а как форма её проявления и дополнения. Предсказание поведения больших систем требует также использования категорий потенциально возможного и действительного.

Новым содержанием наполняются категории «качество», «вещь». Если, например, в период господства представлений об объектах природы как простых механических системах вещь представлялась в виде неизменного тела, то теперь выясняется недостаточность такой трактовки, требуется рассматривать вещь как своеобразный процесс, воспроизводящий определённые устойчивые состояния и в то же время изменчивый в ряде своих характеристик (большая система может быть понята только как динамический процесс, когда в массе случайных взаимодействий её элементов воспроизводятся некоторые свойства, характеризующие целостность системы).

Первоначально, когда естествознание только приступило к изучению больших систем, оно пыталось рассмотреть их по образу и подобию уже изученных объектов, то есть малых систем. Например, в физике длительное время пытались представить твёрдые тела, жидкости и газы как чисто механическую систему молекул. Но уже с развитием термодинамики выяснилось, что такого представления недостаточно. Постепенно начало формироваться убеждение, что в термодинамических системах случайные процессы являются не чем-то внешним по отношению к системе, а внутренней существенной характеристикой, определяющей её состояние и поведение. Но особенно наглядно проявилась неадекватность подхода к объектам физической реальности только как к малым системам с развитием квантовой физики. Оказалось, что для описания процессов микромира и обнаружения их закономерностей необходим иной, более богатый категориальный аппарат, чем тот, которым пользовалась классическая физика.

Потребовалось диалектически связать категории необходимости и случайности, наполнить новым содержанием категорию причинности (пришлось отказаться от сведения причинности к лапласовскому детерминизму), активно использовать при описании состояний микрообъекта категорию потенциально возможного.

Если в культуре не сложилась категориальная система, соответствующая новому типу объектов, то последние будут восприниматься через неадекватную сетку категорий, что не позволит науке раскрыть их существенные характеристики. Адекватная объекту категориальная структура должна быть выработана заранее, как предпосылка и условие познания и понимания новых типов объектов. Но тогда возникает вопрос: как она формируется и появляется в науке? Ведь прошлая научная традиция может не содержать категориальную матрицу, обеспечивающую исследование принципиально новых (по сравнению с уже познанными) объектов. Что же касается категориального аппарата обыденного мышления, то, поскольку он складывается под непосредственным влиянием предметной среды, уже созданной человеком, он часто оказывается недостаточным для целей научного познания, так как изучаемые наукой объекты могут радикально отличаться от фрагментов освоенного в производстве и обыденном опыте предметного мира.

Задача выработки категориальных структур, обеспечивающих выход за рамки традиционных способов понимания и осмысления объектов, во многом решается благодаря философскому познанию. Философия способна генерировать категориальные матрицы, необходимые для научного исследования, до того, как последнее начинает осваивать соответствующие типы объектов. Развивая свои категории в процессе решения мировоззренческих проблем, философия тем самым готовит для естествознания и социальных наук своеобразную предварительную программу их будущего понятийного аппарата.

Наука с самого начала своего становления и в своём развитии испытывает влияние философских принципов и положений. Их ценность и эвристическая значимость для развития научного знания признается в настоящее время философами разной ориентации.

Характерной особенностью развития западной философии науки является переоценка отношения к проблеме «метафизических предпосылок познания». Наиболее значительные школы и концепции отказываются от представления о строгой демаркации между философией и наукой, подчёркивая включённость философских идей и принципов в контекст научного поиска. Так, М. Вартофский, выступая против неопозитивистской концепции логики науки, неоднократно подчёркивал, что метафизические термины обладают такой же ценностью, как и научно-теоретические термины, и любая попытка их разделения не приводит к успеху. «У нас не может быть сомнения в том, — пишет М. Вартофский, — что в истории науки «метафизические модели» играли важную роль при построении научных теорий и в научных спорах по поводу альтернативных теорий. Достаточно сослаться на понятия материи, движения, силы, поля, элементарной частицы, и на концептуальные структуры атомизма, механицизма, прерывности и непрерывности, эволюции и скачка, целого и части, неизменности в изменении, пространства, времени, причинности, которые первоначально имели «метафизическую» природу и оказали значительное влияние на наиболее важные построения науки и на её теоретические понятия» ⁹.

Аналогичные подходы характерны для К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса, Дж. Холтона и других. К. Поппер, который в 1930–1950-х годах пытался провести жёсткую линию демаркации между наукой и «метафизикой» на основе принципов фальсификационизма, в 1960–1970-х годах смягчает свою позицию, открыто признавая, что предложенное им ранее различение между наукой и метафизикой было нереалистичным и формальным ¹⁰. Отмечая важную роль философии в формировании нового знания о мире, он подчёркивал, что именно философские идеи были тем источником, из которого впоследствии выросли фундаментальные научные теории, и что эти идеи часто стимулировали научный поиск и указывали путь к новым научным исследованиям. «… Ошибочно проводить демаркационную границу между наукой и метафизикой так, чтобы исключить метафизику как бессмысленную из осмысленного языка» ¹¹.

В концепции Т. Куна философские положения также рассматриваются как одна из важных предпосылок формирования «дисциплинарной матрицы», принимаемой научным сообществом и целенаправляющей решение научных задач. «Далеко не случайно, — пишет Т. Кун, — что появлению физики Ньютона в XVII веке, а теории относительности и квантовой механики в XX веке предшествовали и сопутствовали фундаментальные философские исследования современной им научной традиции» ¹².

И. Лакатос в своих исследованиях отмечал, что философские принципы включаются в состав ядра исследовательских программ науки и могут быть рассмотрены в качестве эвристики, заложенной в каждом таком ядре. В общем плане вся наука предстаёт как огромная исследовательская программа, базирующаяся на «метафизических принципах» ¹³.

Рассматривая историю науки как трансляцию относительно устойчивых структур — «тем» и перестройку тематического поля за счёт формирования новых тем, Дж. Холтон отмечал, что появление в науке любой темы предполагает включение философского анализа в процесс научного поиска ¹⁴.

По мнению одного из известных историков науки, А. Койре, история научной мысли учит нас, что, во-первых, она никогда не была полностью отделена от философской мысли; во-вторых, великие научные революции всегда определялись изменением философских концепций; в-третьих, научная мысль развивалась не в вакууме: это развитие всегда происходило в рамках определённых идей, фундаментальных принципов, наделённых аксиоматической очевидностью, которые, как правило, считались принадлежащими собственно философии ¹⁵.

Несмотря на то, что целый ряд исследователей в западной философии отмечали продуктивность философских идей в развитии научного знания, тем не менее сам механизм этого влияния в их исследованиях не получил достаточного обоснования. В этом отношении результаты, полученные в нашей философской литературе, выглядят предпочтительней. Во многом это связано с выявлением особого слоя, связывающего мировоззрение и философию, с одной стороны, и конкретно-научное знание, с другой. По отношению к системе онтологических представлений таким слоем как раз выступает научная картина мира. Исследуя механизмы влияния философии на формирование научного знания на материале физики, М. В. Мостепаненко подчёркивал, что между физической теорией и философией существует особое промежуточное звено, через которое, с одной стороны, философия влияет на физику, а с другой — физика влияет на философию. Этим промежуточным звеном является «система физических представлений и понятий, называемая физической картиной мира» ¹⁶.

Аналогичную точку зрения проводил В. Ф. Черноволенко. По его мнению, «научная картина мира — такой горизонт систематизации знаний, где происходит теоретический синтез результатов исследования конкретных наук со знаниями мировоззренческого характера, представляющими собой целостное обобщение совокупного практического и познавательного опыта человечества. Научная картина мира стыкуется и с теоретическими системами меньшей степени общности (конкретными науками, обобщающими теориями естествознания, и так далее) и с предельно широкой формой систематизации знаний и опыта — мировоззрением» ¹⁷.

Констатация и анализ эвристической значимости философских идей в развитии научной картины мира и других, сопряжённых с ней форм научного знания, привели к постановке вопроса: все ли философское знание оказывает влияние на развитие науки на каждом конкретном этапе этого развития? В нашей литературе эта проблема уже анализировалась и было показано, что в системе философского знания можно вычленить особый компонент — философские основания науки. Именно они оказывают влияние на реальный процесс развития науки в определённый исторический период.

Философские основания науки выполняют двоякую функцию: во-первых, они являются эвристикой научного поиска, целенаправляя перестройку нормативных структур науки и картин исследуемой реальности; во-вторых, служат средством адаптации научных знаний к доминирующим в культуре мировоззренческим установкам. Как правило, наука использует лишь часть идей и принципов, выработанных в философии, а это означает, что философия обладает избыточным содержанием по отношению к науке определённого этапа развития.

Но именно эта избыточность является гарантией того, что в рамках философской рефлексии над основаниями культуры и последующего внутритеоретического движения в поле философских проблем постоянно формируются те новые категориальные смыслы, которые могут оказаться эвристичными для науки будущего ¹⁸.

Философские основания науки не следует отождествлять с научной картиной мира. Научная картина мира всегда опирается на определённые философские принципы, но сами по себе они ещё не дают научной картины мира, не заменяют её. Эта картина формируется внутри науки путём обобщения и синтеза наиболее важных научных достижений; философские же принципы целенаправляют этот процесс синтеза и обосновывают полученные в нём результаты.

Научная картина мира может быть рассмотрена как форма теоретического знания, репрезентирующая предмет исследования соответственно определённому историческому этапу развития науки, форма, посредством которой интегрируются и систематизируются конкретные знания, полученные в различных областях научного поиска. Поскольку существуют различные уровни систематизации знания в научной картине мира, различают три основных её типа.

Соответственно можно указать на три основных значения, в которых применяется понятие «научная картина мира» при характеристике процессов структуры и динамики науки.

Во-первых, оно обозначает особый горизонт систематизации знаний, полученных в различных науках. В этом значении говорят об общей научной картине мира, которая выступает как целостный образ мира, включающий представления и о природе, и об обществе.

Во-вторых, термин «научная картина мира» применяется для обозначения системы представлений о природе, складывающихся в результате синтеза достижений естественнонаучных дисциплин.

Аналогичным образом это понятие может обозначать совокупность знаний, полученных в гуманитарных и общественных науках; втретьих, им обозначается горизонт систематизации знаний в отдельной науке, фиксируя целостное видение предмета данной науки, которое складывается на определённом этапе её истории и меняется при переходе от одного этапа к другому. Соответственно указанным значениям понятие «научная картина мира» разделяется на ряд взаимосвязанных понятий, каждое из которых обозначает особый тип научной картины мира как особый уровень систематизации научных знаний — «общенаучную», «естественнонаучную» и «социально-научную», «специальную научную» картины мира.

В последнем случае термин «мир» применяется в особом, узком смысле как мир отдельной науки («мир физики», «биологический мир» и так далее). В этой связи в нашей литературе для обозначения дисциплинарных онтологий применяется также термин «картина исследуемой реальности», где под «исследуемой реальностью» понимается фрагмент или аспект Универсума, изучаемый методами соответствующей науки и образующий предмет её исследования. Каждый из этих типов научной картины мира на разных этапах функционирования науки испытывал воздействие мировоззренческих структур и, вместе с тем, вносил свой вклад в их формирование и развитие. Мировоззрение может оказывать влияние на развитие научной картины мира как непосредственно, так и опосредованно, через философию, которая подвергает рефлексии мировоззренческие категории.

Основные компоненты картины мира (представления о фундаментальных объектах, о типологии объектов, об их взаимодействиях и характере причинности, о пространстве и времени) формируются в соответствии с доминирующей категориальной матрицей, представленной философскими и мировоззренческими основаниями науки. Если объекты, осваиваемые наукой, соответствуют тем системным характеристикам, которые определены категориальными смыслами философско-мировоззренческих оснований, то картина мира может развиваться, ассимилируя все новые факты и теоретические выводы, не требуя трансформации этих оснований. Так, например, обстояло дело с развитием науки XVIII столетия, когда принципы механистического мировоззрения и философия механицизма в принципе обеспечивали развитие механической картины мира. Но в развитии науки периодически возникают ситуации, когда она осуществляет прорыв к освоению принципиально новых типов объектов и процессов.

В этих ситуациях построение новой картины мира, учитывающей системно-структурные характеристики новых объектов, относительно которых формируются новые факты и конкретные теоретические знания, требует трансформации философско-мировоззренческих оснований науки. Яркими примерами таких трансформаций являются перестройка философских оснований физики в период становления теории относительности и квантовой механики, изменение философско-мировоззренческих структур биологии в связи с формированием теории Дарвина, а затем в связи с развитием генетики и синтетической теории эволюции, теории биосферы и современной экологии.

Взаимосвязь мировоззрения, философии и научной картины мира фиксирует инфраструктуру системы развивающегося знания, которая определяет стратегию поиска и включение его результатов в культуру. В то же время научная картина мира принадлежит и к внутренней структуре науки, репрезентированной взаимосвязями между эмпирическим и теоретическим знанием.

Понятие научной картины мира как средство методологического анализа

Понятие научной картины мира было включено в состав концептуального аппарата философии и методологии науки во многом благодаря исследованию механизмов формирования научных теорий и эмпирических фактов с учётом процессов дифференциации и интеграции научных знаний. Вклад в разработку этого понятия был внесён как учёными-естествоиспытателями, так и философами.

Важным стимулом к анализу места и функций научной картины мира послужили революционные сдвиги в естествознании на рубеже XIX–XX века, когда достаточно остро была поставлена проблема выбора и обоснования онтологических постулатов физики. Как один из аспектов этой проблемы возникал вопрос об онтологическом статусе фундаментальных абстракций, ранее воспринимавшихся исследователями как адекватное отражение фрагментов объективной реальности. Целый ряд таких абстракций (неделимый атом, мировой эфир, абсолютное пространство и время) оказались идеализациями, имеющими ограниченную область применения. Поэтому необходимо было выяснить в какой степени физические понятия являются выражением сущности изучаемых объектов и процессов.

Существовали различные подходы к рассмотрению проблемы онтологического статуса понятий и представлений науки. В классическую эпоху большинство естествоиспытателей разделяло точку зрения, согласно которой существует полное соответствие фундаментальных понятий, подтверждённых опытом, элементам внешнего мира. Полагалось, что опытное подтверждение фундаментальных абстракций позволяет обнаружить все признаки этих абстракций в самой реальности, что гарантирует точное и исчерпывающее отражение в науке сущности изучаемых процессов. Но уже во второй половине XIX века эта позиция была подорвана рядом фактов. Выяснилось, например, что абстракции флогистона и теплорода, позволяющие до поры до времени описывать и объяснять опыт, не имеют коррелятов в природе, хотя ранее они отождествлялись с особыми субстанциями.

Революция в науке XIX–XX веков обнаружила ограниченность способа мышления, при котором фундаментальные научные абстракции представлялись окончательными и неизменными, и продемонстрировала гибкость и изменчивость научных понятий.

Обсуждение проблемы соотношения фундаментальных понятий науки с изучаемой реальностью привело к обнаружению важных характеристик научной картины мира. Так, М. Планк настаивал на том, что идеалом естествознания является построение объективной картины мира и поставил вопрос: чем является то, что мы называем физической картиной мира? Является ли картина мира только более или менее произвольным созданием нашего ума, или же, наоборот, мы вынуждены признать, что она отражает реальные, совершенно независящие от нас явления природы? ¹⁹. С его точки зрения, для естественнонаучного исследования характерно стремление найти постоянную, не зависящую от смены времён, картину мира. И в этом смысле «… уже современная картина мира, хотя она ещё сверкает различными красками в зависимости от личности исследователя, всё же содержит в себе некоторые черты, которых больше не изгладит никакая революция ни в природе, ни в мире человеческой мысли. Этот постоянный элемент, не зависящий ни от какой человеческой и даже ни от какой вообще мыслящей индивидуальности, и составляет то, что мы называем реальностью» ²⁰.

Планк подчёркивал, что изменение и развитие научной картины мира не уничтожает этих постоянных элементов, а сохраняет их, добавляя к ним новые элементы. Таким путём осуществляется преемственность в развитии научной картины мира и все более глубокое отражение мира в научном познании.

Наличие в каждой картине мира элементов, которые соответствуют объективной реальности, позволяет до определённого момента отождествлять эту картину с самим миром. Онтологизация картины мира, согласно Планку, имеет важное значение в процессе научного творчества. Он отмечал, что выдающиеся исследователи (Коперник, Кеплер, Ньютон, Гюйгенс, Фарадей) сделали свои открытия только благодаря тому, что «опорой всей их деятельности была незыблемая уверенность в реальности их картины мира» ²¹.

Вместе с тем смена физических картин мира показывает, что не все их элементы могут быть сопоставимы с объективной реальностью. В этой связи возникали новые вопросы: каковы основания для онтологизации наших представлений о физическом мире, как происходит отнесение элементов картины мира к объективной реальности? Планк не сформулировал эти вопросы в явном виде, но в его работах были заложены определённые предпосылки для их постановки. Дальнейшее обсуждение данной проблематики требовало рассмотрения физического знания в особом аспекте — со стороны исторического развития концептуальных средств науки и их роли в эмпирическом и теоретическом исследовании физических объектов.

Большая работа в этом направлении была проделана А. Эйнштейном в связи с анализом понятия «физическая реальность». Термин «физическая реальность», введённый Эйнштейном в методологию физики для обозначения основы физического познания, имел несколько значений. Как минимум можно указать на два главных понимания Эйнштейном этого термина. В первом значении Эйнштейн использовал термин «реальность» для характеристики объективного мира, существующего вне и независимо от человеческого сознания. «Вера в существование внешнего мира, — отмечал А. Эйнштейн, — независимого от воспринимающего субъекта, лежит в основе всего естествознания» ²². Однако то, как мы воспринимаем изучаемый мир, какой нам видится структура этого мира, зависит от уровня развития познания и практики, от системы концептуальных средств, применяемых при описании мира.

С их помощью мы как бы выделяем некоторые аспекты и структурные характеристики объективного мира и строим теоретическое представление, в котором мир отражается упрощённо и схематизированно. При таком подходе исследователи на различных этапах развития науки могут некритически отождествлять представления о мире с самим миром. Поэтому, «при анализе физической теории необходимо учитывать различие между объективной реальностью, которая не зависит ни от какой теории, и теми физическими понятиями, с которыми оперирует теория. Эти понятия вводятся в качестве элементов, которые должны соответствовать объективной реальности, и с помощью этих понятий мы и представляем себе эту реальность» ²³.

Здесь А. Эйнштейн подошёл ко второму аспекту рассмотрения физической реальности. В этом значении термин «физическая реальность» используется для «рассмотрения теоретизированного мира как совокупности теоретических объектов, репрезентирующих свойства реального мира в рамках данной физической теории» ²⁴. В этом плане «физическая реальность» задаётся посредством языка науки, с помощью которого физик постигает сущность исследуемых объектов. Но одна и та же реальность может быть описана при помощи разных языковых средств.

Эйнштейн учитывал это обстоятельство и фиксировал различие в описании реальности на эмпирическом и теоретическом уровнях научного познания. Соответственно этому он отмечал различие в самом видении физического мира на разных уровнях его познания. Эйнштейн говорит о разных картинах физического мира — картине мира физика-экспериментатора и картине мира физика-теоретика.

Проводя сопоставление этих картин мира, он отдаёт предпочтение картине мира физикатеоретика на том основании, что «благодаря использованию математики эта картина удовлетворяет наиболее высоким требованиям в отношении строгости и точности выражения взаимозависимостей» ²⁵, что она раскрывает закономерности физического мира. Правда, говоря о картине мира физика-теоретика, Эйнштейн не проводил детального анализа самого теоретического языка. В системе этого языка он не выделял тех высказываний, которые представляли бы физическую картину мира, в отличие от связанных с ней конкретных теорий, и не ставил вопроса о различии между теорией и картиной мира.

Само понятие «физическая картина мира» применялось Эйнштейном в разных смыслах. Наряду с уже отмеченными смыслами он говорит о картине мира как «о минимуме первичных понятий и соотношений физики, которые обеспечивают её единство». Повидимому, этот смысл ближе к характеристике физической картины мира как особого компонента теоретического знания, который отличается от конкретных физических теорий и в то же время объединяет данные теории, обеспечивая их синтез. Однако более строгого определения физической картины мира, взятой в этом значении, мы у Эйнштейна не находим. Он отличал картину мира от теории скорее на уровне методологической интуиции.

Вслед за Планком Эйнштейн подчёркивал, что всякая картина мира упрощает и схематизирует действительность. Но одновременно она выявляет и некоторые существенные стороны действительности. Это позволяет до определённого момента (пока исследователь не обнаружит новые, ранее неизвестные аспекты реальности) отождествлять картину мира с самим миром. «Человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир созданной таким способом картиной» ²⁶.

Идеи о схематизирующей роли физической картины мира отмечались многими создателями современной физики (Н. Бором, М. Борном, В. Гейзенбергом). Они рассматривали развитие физической картины мира как результат обнаружения в процессе познания новых свойств и аспектов природы, не учтённых в прежней физической картине мира. В этом случае ясно обнаруживалась недостаточность и схематичность прежних представлений о природе, и они перестраивались в новую физическую картину мира. «Открытие Планка, — писал Н. Бор, — говорившее о том, что все физические процессы характеризуются несвойственными механической картине природы чертами прерывности, вскрыло тот факт, что законы классической физики являются идеализациями, которые применимы к описанию явлений лишь тогда, когда участвующие в них величины размерности действия достаточно велики, чтобы можно было пренебречь величиной кванта.

В то время как в явлениях обычного масштаба это условие выполняется с большим запасом, в атомных процессах мы сталкиваемся с закономерностями совершенно нового типа…» ²⁷. Именно это обстоятельство потребовало отказа от механической картины мира. М. Борн, обобщая опыт исторического развития физики, отмечал, что каждая физическая картина мира имеет свои границы, но пока мышление не наталкивается на преграды внешнего мира, эти границы не видны. Они обнаруживаются самим развитием физики, открытием новых фактов, выявляющих действие новых законов природы ²⁸. Открытие таких границ прежней картины мира ведёт к расширению и углублению знания и открывает новые пути изучения природы ²⁹.

Классики современного естествознания показали, что для создания каждой новой картины мира, как правило, требуется разработка определённого категориального аппарата. Этот категориальный аппарат выступает своего рода базой, на которой создаётся научная картина мира. Так, Н. Бор, А. Эйнштейн, М. Борн подчёркивали, что механическая картина природы базировалась на понятиях неделимой корпускулы, абсолютного пространства и времени, лапласовской причинности; физическая реальность после Максвелла мыслилась в виде непрерывных, не поддающихся механическому объяснению, полей ³⁰.

Дальнейшее развитие физики, как отмечал Н. Бор, привело к изменениям классической картины, в частности, «общая теория относительности выработала новые понятия, расширила с их помощью наш кругозор и придала нашей картине мира такое единство, которого ранее нельзя было и вообразить» ³¹. Она привела к совершенно новой картине мира, изменив ньютоновское её построение ³².

Классики естествознания зафиксировали то обстоятельство, что великие революции в физике всегда были связаны с перестройкой картины мира. Отмечая, что создание механики было революцией в науке, многие из них оценивали ньютоновскую концепцию природы как первую научную картину мира ³³.

Революция, в ходе которой осуществлялся переход от классической к современной физике, также была связана с коренной перестройкой картины природы. Создатели квантово-релятивистской физики много внимания уделяли анализу тех предпосылок, которые обеспечили такую перестройку. В этом анализе они выделяли чрезвычайно важное обстоятельство, а именно, что переход к новому видению физического мира потребовал изменения глубинных ориентаций физического исследования. В трудах А. Эйнштейна, М. Борна, В. Гейзенберга и особенно Н. Бора отчётливо выражено понимание зависимости наших представлений о физическом мире от положения познающего субъекта во Вселенной и от специфики его познавательных средств, благодаря которым он выделяет в природе те или иные её объекты и связи. Этот новый способ мышления выступал как условие для построения новой, адекватной природе картины физической реальности.

В работах создателей современной физики отчётливо выражена точка зрения, что изменения, которые произошли в нашем понимании мира благодаря теории относительности и квантовой механики, не означали внесения в науку какого-то субъективистского элемента и отказа от построения адекватной картины природы. Они означали лишь «крушение картины мира и возникновение другой, представляющей более глубокое понимание природы «реальности» ³⁴.

Оценивая с этих позиций состояние современной физики, выдающиеся естествоиспытатели указывали, что оно представляет собой лишь одну из ступеней эволюции нашей картины природы и следует ожидать, что эта эволюция не остановится ³⁵.

Выделение и исследование классиками естествознания различных аспектов сложной и многогранной проблемы научной картины мира в основном было связано с анализом физической картины мира. В силу длительного лидирующего положения физики в естествознании и фундаментальности знаний, полученных в этой науке, неоднократно предпринимались попытки объяснить с позиций существующей физической картины мира и такие явления, которые не относились к предмету физической науки. Но физическая картина мира не содержала в себе всего знания о мире, поэтому и не могла дать адекватной интерпретации всех явлений природы. Такая ситуация требовала введения иного видения мира, особой его картины (несводимой к физической), содержащей представление и о тех объектах, которые не включаются в предмет исследования физики.

Этот аспект проблемы достаточно детально анализировался В. И. Вернадским, Н. Винером, М. Борном.

Так, В. И. Вернадский рассматривал физическую картину Космоса лишь как один из способов описания мира. В ней исследователь имеет дело лишь с представлениями об эфире, энергии, квантах, электронах, силовых линиях, вихрях, корпускулах ³⁶. Однако знание о мире не должно ограничиваться только знанием о фрагментах, получаемых с помощью этих физических понятий. Окружающий нас мир представляет собой огромное многообразие явлений и важное место в нём принадлежит особому элементу — элементу живого, который не описывается физической картиной мира. Поэтому, по мнению В. И. Вернадского, наряду с физическим существует «натуралистическое» представление о мире («картина мира натуралиста»), «более сложное и более для нас близкое и реальное, которое пока тесно связано не со всем Космосом, но с его частью — с нашей планетой, то представление, какое всякий натуралист, изучающий описательные науки, имеет об окружающей его природе. В это представление всегда входит новый элемент, отсутствующий в построениях космогоний, теоретической физики или механики — элемент живого» ³⁷. Фактически В. И. Вернадский довольно чётко фиксировал один из типов научной картины мира — естественнонаучную картину мира — в качестве особой формы систематизации и синтеза знаний, получаемых в науках естественнонаучного цикла.

В его высказываниях можно найти и такую важную мысль, что есть основания вести речь и об общенаучной картине мира, которая органично соединяет представления о развитии неживой материи и представления о биологической и социальной эволюции ³⁸. Этот магистральный путь развития науки должен обеспечить в будущем построение единой картины природы, в которой «отдельные частные явления соединяются вместе как части одного целого, и в конце концов получается одна картина Вселенной, Космоса, в которую входят и движения небесных светил, и строение мельчайших организмов, превращения человеческих обществ» ³⁹.

Аналогичные идеи высказывались и другими выдающимися естествоиспытателями XX века.

Так, Н. Винер, писал о необходимости построения такой картины мира, которая свяжет воедино достижения физики, кибернетики, биологии и других наук ⁴⁰. Эта интегративная картина Вселенной (общенаучная картина мира) рассматривалась естествоиспытателями как схема мира. «В XX веке человек попытался снова на основании тех сведений о мире, которые естествознание ко времени нашей эпохи накопило, создать общую картину мира, правда, мира чрезвычайно схематизированного и упрощённого» ⁴¹. Таким образом, мысль, что наша картина реальности является лишь приближением к объективному миру, что она содержит относительно истинные представления о нём, проводилась классиками естествознания не только по отношению к физической картине мира, но и к общенаучной картине мира.

Рассматривая общую научную картину мира как схематизацию действительности, выдающиеся естествоиспытатели отмечали, что наряду с фактами науки в неё могут быть включены и некоторые наслоения, которые заведомо не отнесешь к научным фактам. Эти наслоения «иногда представляют собой настоящие «фикции» и простые «предрассудки», которые исчезают через некоторое время из научной картины мира. Но на определённом этапе они могут способствовать развитию науки, поскольку стимулируют постановку таких задач и вопросов, которые служат своего рода лесами научного здания, необходимыми и неизбежными при его постройке, но потом бесследно исчезающими» ⁴².

Итак, методологический анализ истории науки в период перехода от классического к современному естествознанию, проделанный выдающимися естествоиспытателями XX века, выявил ряд важных характеристик картины мира как особой формы знания, объединяющей разнообразие наиболее важных фактов и наиболее значительных теоретических результатов науки.

Во-первых, было зафиксировано, что картину мира образуют фундаментальные понятия и фундаментальные принципы науки, система которых вводит целостный образ мира в его основных аспектах (объекты и процессы, характер взаимодействия, пространственно-временные структуры).

Во-вторых, важной характеристикой картины мира является её онтологический статус. Составляющие её идеализации (понятия) отождествляются с действительностью. Основанием для этого является содержащийся в них момент истинного знания. Вместе с тем, такое отождествление имеет свои границы, которые обнаруживаются тогда, когда наука открывает объекты и процессы, не укладывающиеся в рамки неявно содержащихся в картине мира идеализированных допущений. В этом случае наука создаёт новую картину мира, учитывающую особенности новых типов объектов и взаимодействий.

В-третьих, в методологических обобщениях классиков науки был поставлен важный вопрос о соотношении дисциплинарных онтологий, таких как физическая картина мира, с общенаучной картиной мира, вырабатываемой в результате междисциплинарного синтеза знаний.

Все эти важные методологические результаты, к сожалению, достаточно длительное время не были ассимилированы западной философией науки. Причина тому состояла в доминировании позитивистских установок методологического анализа. Эти установки исходили из чрезвычайно узкой идеализации научного знания, которая рассматривала его вне связей с объективным миром, практикой и культурой. Знание анализировалось и вне учёта исторического развития средств и методов научного исследования. В качестве исходной единицы методологического анализа выбиралась изолированно взятая научная теория и её соотношение с опытом, а не система научных теорий и научных дисциплин, взаимодействующих в процессе исторического развития науки. При таком подходе крайне трудно было зафиксировать научную картину мира как особую форму знания, поскольку она обнаруживается как раз при анализе процессов внутридисциплинарного и междисциплинарного синтеза знаний, отношения знаний к исследуемой реальности (проблема онтологизации), связей эмпирических и теоретических знаний с философией, мировоззрением и культурой.

Только после крушения позитивизма и критического преодоления его принципов в западной философии науки были созданы определённые предпосылки для исследования научной картины мира. Такими предпосылками явились достаточно обоснованный отказ от позитивистского требования элиминации из языка науки «метафизических принципов» и признание эвристической роли философии в развитии научного знания; анализ знания с учётом его истории, отказ от рассмотрения знания только со стороны его формальной структуры и изучения ряда его содержательных аспектов, в том числе и общекультурных и философских детерминант, выбор в качестве единицы методологического анализа серии научных теорий в их отношении к метафизическим утверждениям. В результате были значительно расширены средства методологического анализа и сделаны определённые шаги к изучению высших форм систематизации знания, к которым принадлежит и научная картина мира.

Наиболее значительные сдвиги в исследовании высших форм систематизации знания, образующих глубинные структуры науки, были осуществлены в концепциях Т. Куна, И. Лакатоса, Дж. Холтона, Л. Лаудана. Правда, в явном виде ни в одной из этих концепций научная картина мира как особая форма знания не была зафиксирована. Но некоторые элементы оснований науки, функционально совпадающие с этой формой знания, были описаны в постпозитивистских исследованиях. Так, в концепции Т. Куна ключевое понятие парадигмы определялось вначале как «признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают модель постановки проблем и их решения научному сообществу» ⁴³.

Неопределённость понятия «парадигмы» была сразу же отмечена критиками. Поэтому Т. Кун предпринял попытку выделить основные компоненты парадигмы. В качестве таковых он зафиксировал «символические обобщения» (математические формулировки законов), образцы решения конкретных задач, «метафизические части парадигмы» и ценности ⁴⁴. «Метафизические части парадигмы» понимались Т. Куном по меньшей мере в двух смыслах: как философские идеи, участвующие в формировании научного знания, и как принципы конкретно-научного характера, лежащие в основании научных теорий. В последнем случае речь идёт, по существу, о системе онтологических постулатов, конституирующих научную картину мира.

К концепции Куна можно предъявить множество претензий. Предпринятая им попытка дать структуру парадигмы как некоторого основания, определяющего стратегию развития знаний, в принципе не увенчалась успехом. Компоненты парадигмы были выделены им достаточно произвольно. Так, символические обобщения принадлежат к конкретным знаниям (Кун в качестве примера таких обобщений приводит уравнения колебаний маятника) и в принципе, если включить в парадигму такого рода формулировки конкретных законов, да ещё все образцы решения задач, то парадигма, по существу, сливается с основным объёмом научного знания. Но тогда в принципе не различить нормальную науку и научную революцию, так как любое открытие нового закона (символического обобщения) будет означать изменение парадигмы. Не были выявлены Т. Куном и связи между выделенными им компонентами парадигмы, а значит, не была определена её структура.

И всё-таки, если учесть, что «метафизические части парадигмы» и ценности действительно принадлежат к глубинным структурам науки, её основаниям, то даже их предварительная фиксация стимулировала постановку новой задачи — более детального анализа оснований науки. Если дифференцировать тот блок знаний, который Кун обозначил как «метафизические части парадигмы», и выделить научную картину мира, отличая её от философских оснований науки, то зафиксированные Куном функции парадигмы следует отнести и к научной картине мира. В таком случае открывается новое поле анализа. Научная картина мира предстаёт как такое видение исследуемой реальности, которое определяет набор допустимых задач и ориентирует в выборе средств их решения.

Важной является идея Куна об аномалиях и кризисах как предпосылке смены парадигмы.

Если в соответствии с этой идеей рассмотреть развитие научной картины мира, то возникает проблема механизмов соотнесения с ней эмпирических фактов и конкретных теорий и различения двух типов ситуаций: когда факты и новые теоретические следствия согласуются с картиной мира и когда между ними возникает рассогласование, выражающееся в накоплении необъясняемых фактов и появлении парадоксов. Таким образом, несмотря на недостаточную чёткость и недостаточную дифференцированность куновского анализа динамики знания, в нём имелось скрытое позитивное содержание, которое необходимо ассимилировать при исследовании структуры и динамики оснований науки и научной картины мира как их наиболее важного компонента.

Аналогичным образом следует относиться к концепции «исследовательских программ» И. Лакатоса. Основное понятие его концепции, как и понятие парадигмы, было многозначным. Под исследовательской программой И. Лакатос, например, понимал конкретную теорию типа теории Зоммерфельда для атома, он говорил также о декартовой и ньютоновской метафизике как двух альтернативных программах построения механики, наконец, он писал о науке в целом, как о глобальной исследовательской программе ⁴⁵. Однако в этой многозначности и неопределённости исходного термина одновременно была скрыта проблема выявления иерархии исследовательских программ науки. Правда, для этого был необходим значительно более дифференцированный анализ структуры научного знания, чем тот, который был представлен в западной философии науки.

Однако, если использовать результаты, полученные в отечественной методологической литературе 1970–1980-х годов ⁴⁶, то в принципе можно развить идею Лакатоса, определив следующие уровни исследовательских программ науки: конкретные научные теории, целенаправляющие решение конкретных задач и эмпирических исследований, по отношению к ним служат исследовательской программой; фундаментальная научная теория также выступает как исследовательская программа, целенаправляя построение частных и прикладных теорий; научная картина мира выступает как исследовательская программа и по отношению к фундаментальным, и по отношению к частным теориям, и к эмпирическим исследованиям, поскольку может целенаправлять генерацию любой из этих форм знания; философские основания и идеалы и нормы науки выступают как исследовательская программа по отношению к научной картине мира и связанным с ней конкретным теориям и эмпирическим знаниям; наконец, принципы научной рациональности и мировоззренческие структуры, опосредующие включение научных знаний в культуру, могут быть рассмотрены в качестве предельно общей исследовательской программы, которая направлена на генерацию и рост объективно истинных знаний о мире.

Выделенные И. Лакатосом характеристики исследовательских программ, если их применить к анализу научной картины мира, позволяют раскрыть её новые функции в динамике науки.

Во-первых, само рассмотрение картины мира как исследовательской программы включает особое содержание (обозначенное также и в концепции Куна) — картина мира должна определять круг допустимых теоретических и эмпирических задач и выбор средств их решения.

Во-вторых, в концепции Лакатоса отмечена особенность жёсткого ядра программы сохраняться за счёт пояса защитных гипотез даже в условиях её рассогласования с фактами. Это обстоятельство проливает свет на известные ситуации, когда даже появление парадоксов при объяснении новых фактов не приводит к отказу от прежней картины мира, а стимулирует попытки объяснения фактов за счёт привлечения дополнительных гипотез.

В-третьих, отмеченная Лакатосом особенность развития большинства исследовательских программ, предполагающая их конкуренцию, позволяет выяснить важные аспекты перестройки картин исследуемой реальности (специальных научных картин мира). Она требует обратить внимание на существование часто альтернативных картин реальности, конкуренция которых характеризует развитие науки на этапе научных революций.

При исследовании процессов трансформации научной картины мира важной является проблема преемственности в её развитии. Эта проблема не рассматривалась И. Лакатосом и, по существу, была устранена Т. Куном, который трактовал смену парадигмы как гештальт-переключение.

Существенный вклад в решение этой проблемы внёс Дж. Холтон. Он рассматривал историю науки как трансляцию и встречу различных тематических идей (тем), которые реализуются через категориальные структуры, принципы и конкретные знания о соответствующей предметной области и методах её исследования ⁴⁷.

В составе тем Дж. Холтон особо выделял фундаментальные идеи о структуре исследуемой реальности типа идей атомизма, представлений о пространстве и времени, принципов лапласовского и квантовомеханического детерминизма, принципов эволюции организмов и видов ⁴⁸. так далее. Учитывая, что идеи, принципы и представления этого типа конституируют научную картину мира, в концепции Холтона, по существу, выявилась преемственность, сопровождающая смену научных картин мира. В этом пункте концепция Холтона перекликалась с идеями, высказанными классиками естествознания, которые отмечали накопление элементов объективного содержания в процессе исторической эволюции научной картины мира.

Ряд интересных мыслей относительно динамики глубинных исследовательских традиций науки можно найти в концепции Л. Лаудана. Анализируя науку как исторически развивающийся процесс, он последовательно проводит идею теоретической нагруженности научных проблем. Их поле определено теоретическим видением мира, которое, согласно Лаудану, образует наиболее важный аспект исследовательской традиции.

История науки предстаёт, с его точки зрения, как история становления, функционирования и смены исследовательских традиций. Понятие исследовательской традиции по смысловому содержанию близко «парадигме» Куна, «исследовательской программе» Лакатоса, «теме» Холтона. В качестве неотъемлемого компонента научной традиции Лаудан выделяет онтологические допущения. Это особый слой знания, который по своим функциям во многом совпадает с характеристиками научной картины мира.

Согласно Лаудану, наука в большей степени имеет дело не с фактами, а с проблемами, решение которых зависит от принятых методологических и онтологических норм. Они складываются на основе теоретического видения мира и являются предположениями как о сущности исследуемой реальности, так и о методах построения и проверки теорий. Эти предположения формируют определённую исследовательскую традицию, которая представляет собой «ряд онтологических и методологических «можно» и «нельзя» ⁴⁹.

Если дифференцировать методологические и онтологические нормы, представление о которых развивает Лаудан, то в их системе можно выделить ту совокупность онтологических принципов, которые задают представление об исследуемой реальности (картина исследуемой реальности). С этих позиций многие рассмотренные Лауданом характеристики исследовательских традиций могут быть применимы к анализу научной картины мира. Так, по мнению Лаудана, в исследовательских традициях присутствует некоторый устойчивый инвариант, что не позволяет изменяющимся принципам отрицать предшествующую традицию. Вместе с тем, Лаудан отмечает, что «в истории научной мысли не было такой исследовательской традиции, которая характеризовалась бы неизменным рядом принципов на всём протяжении своего развития» ⁵⁰.

Эти идеи оказываются важными для понимания особенностей развития научной картины мира. Их смена является условием научного прогресса, но в их содержании всегда может быть обнаружено некоторое объективное знание, не устраняемое на последующих этапах её исторической эволюции.

Лаудан отмечает далее особую роль аномалий в рациональной оценке теории, причём, с его точки зрения, аномалии не сводятся только к противоречиям между теоретическим знанием и его эмпирическим основанием.

Расширяя класс аномалий, он вводит понятие концептуальной аномалии и концептуальной проблемы, которая складывается, с одной стороны, между знанием и методологическими установками, а с другой между знанием и мировоззрением, причём в последнем случае это противоречие существует не столько в «рамках науки, сколько между наукой и вненаучными убеждениями» ⁵¹.

Эти соображения Лаудана позволяют рассмотреть функционирование научной картины мира в широком контексте её социокультурной детерминации, когда её развитие может быть представлено как осуществляющееся не только за счёт взаимодействия теоретического знания с вновь открываемыми фактами, но и за счёт связей с мировоззренческими структурами, доминирующими в культуре той или иной исторической эпохи.

Все эти результаты, полученные в рамках западной философии науки последних десятилетий, касающиеся структуры и исторической динамики науки, были ассимилированы и развиты в отечественных методологических исследованиях. Причём, здесь многие идеи были сформулированы независимым образом и получили более детальную разработку.

Изучение структуры и динамики научного знания в советской методологической литературе 1970–1980-х годов привело к выявлению ряда компонентов и структур, которые не были проанализированы в западной философии. Именно в рамках этих исследований был выяснен вопрос о месте и функциях научной картины мира в системе теоретических и эмпирических знаний и её роли в формировании нового знания ⁵².

После того, как научная картина мира была зафиксирована в качестве такой формы систематизации знаний, которая опосредует влияние философских категорий и принципов на конкретные научные теории, возник вопрос о её отношении к теориям и опыту, о механизмах воздействия научной картины мира на их формирование.

Первоначально эти механизмы рассматривались на материале истории физики. Была предложена следующая схема взаимодействия картины мира с теориями и опытом (работы М. В. Мостепаненко). На основе продуктивных философских идей и учёта новых фактов в науке создаётся картина мира (в рассматриваемом случае — физическая), которая представляет собой «идеальную модель природы, включающую в себя наиболее общие понятия, принципы и гипотезы физики и характеризующие определённый исторический этап её развития» ⁵³. Эта картина целенаправляет построение теорий. Каждая новая теория базируется на соответствующей ей картине мира. Например, построению механики предшествовало появление ряда основных понятий механической картины мира — силы, тяготения, инерции, массы и так далее.

Под давлением новых фактов и теоретических результатов созданная картина мира может достраиваться и расширяться. Однако возможна и такая ситуация, когда пределы расширения окажутся исчерпанными и тогда старая картина мира начинает тормозить развитие науки. В этом случае возникает необходимость перестройки самой научной картины мира, и здесь активную эвристическую роль играют философские идеи и принципы.

В описанной методологической схеме нашли отражение некоторые реальные особенности динамики физического знания, но в ней было и немало уязвимых мест. Их выявление в ходе критического анализа приводило к сдвигу проблем и постановке новых исследовательских задач. Так была зафиксирована ограниченность представлений о том, что научная картина мира всегда предшествует теориям и является условием их формирования. Эта ситуация подтверждалась только материалом классической физики. Но в развитии современной физики чаще встречаются ситуации, когда теория начинает создаваться до построения адекватной ей картины мира и только затем, как завершающий этап формирования теории, начинается построение новой картины мира.

На эту особенность впервые обратил внимание П. С. Дышлевый. В его работах была поставлена и другая важная проблема — об отличии картины мира и теории. Он предложил различать физическую картину мира и теорию по следующим признакам. Во-первых, по понятиям, которыми оперирует физическая картина мира и физическая теория. По его мнению, понятия картины мира — это модифицированные философские категории субстанционального порядка (движение, взаимодействие, причинность и так далее), которые преобразованы в фундаментальные физические понятия, характеризующие физические объекты независимо от условий познания (тело, частица, поле, вакуум).

Что касается физических теорий, то они базируются на иной понятийной структуре. Они содержат наряду со средствами объяснения поведения определённых систем физических объектов и такие средства, с помощью которых обеспечивается описание процедур экспериментальных исследований и их результатов ⁵⁴.

Во-вторых, физическая картина мира, представляя физический мир, отвлекается от процесса получения знания; физическая теория включает в себя логические средства, обеспечивающие как получение этих знаний, так и проверку их объективного характера. И наконец, в-третьих, одним из отличий физической картины мира и теории являются их разные исторические судьбы. Если появление каждой новой теории лишь приводит к уточнению границ применимости «старых» теорий, то появление новой физической картины мира связано либо с отрицанием правомерности прежней картины мира, либо с попытками как-то объединить эти картины в единое целое ⁵⁵.

Отмеченные признаки содержали ряд конструктивных моментов, проясняющих соотношение теории и научной картины мира, но вместе с тем они нуждались в определённой корректировке. В первую очередь это касалось проблемы исторических судеб картины мира и теории.

Сложившиеся фундаментальные теории по мере появления новых фундаментальных теорий действительно сохраняются, но они не только уточняют сферу своего применения, но, как правило, меняют свою первоначальную форму, многократно переформулируются в процессе развития науки.

Что же касается процесса смены картины мира, то между старой и новой системой представлений об исследуемой реальности всегда существует определённая преемственность. Так, ломка механической картины мира не отменила самой идеи атомистического строения вещества, хотя и изменила старые представления об атомах как о неделимых корпускулах. При переходе от механической к электродинамической картине физического мира радикально изменились представления о взаимодействии (утвердилась идея близкодействия), но сохранились представления об абсолютном пространстве и времени. В современной физической картине мира значительно расширились представления о типологии физических объектов, но представления о том, что существуют особые агрегатные состояния вещества, сохранились и на современном этапе. Позднее идея преемственности в развитии научной картины мира была прослежена не только на материале физики, но и других наук и тем самым была обоснована в общем виде ⁵⁶.

Потребовало серьёзных уточнений и различение картины мира и теории, исходя из особенностей их понятийной структуры. Большая степень общности понятийной структуры картины мира по сравнению с конкретными теориями выражается в её непосредственной близости с категориями философии, хотя в определённом смысле (если учесть, что философские категории выражают универсальные формы мышления) любые научные понятия выступают как своеобразная конкретизация философских категорий. Но главная трудность состоит в том, что на уровне понятий невозможно чётко различить, где кончаются понятия картины мира и начинаются понятия теории, поскольку понятийная структура теории всегда включает в себя определённые понятия, характеризующие картину мира. Иначе говоря, теорию нельзя рассматривать внеположено по отношению к картине мира, поскольку она не может быть сформулирована без использования того языка, которым описывается картина мира.

Картина мира в системе теоретического и эмпирического знания

Новые возможности решения вопроса о соотношении научной картины мира и теории открывались в процессе анализа структуры науки под углом зрения организации идеальных объектов, образующих смысл различных типов высказываний её языка ⁵⁷. В этом подходе язык науки рассматривался в качестве Гетерогенной иерархически организованной системы, где высказывания непосредственно формулируются относительно идеальных объектов, репрезентирующих в познании реальные объекты, их свойства, связи и отношения. Тогда различным слоям эмпирического и теоретического языка должны соответствовать различные типы идеальных объектов, которые выступают в качестве абстракций, характеризующих исследуемую реальность. Все эти идеальные объекты системно организованы: они образуют сложную иерархическую систему, уходящую корнями в практику. В системной организации идеальных объектов теоретического уровня были выявлены два подуровня, а в качестве их главных системных единиц выделены фундаментальные и частные (специальные) теоретические модели, относительно которых формулируются законы теории.

Идеальные объекты теоретического языка (их иногда называют также абстрактными объектами или теоретическими конструктами) выступают элементами, связи которых образуют теоретические модели. Сами же эти модели включаются в состав теории, образуя её ядро. Их следует отличать от других типов моделей, которые используются в качестве средства построения теории, но не входят в её состав, а служат для неё своеобразными строительными лесами. Чтобы терминологически зафиксировать это различие было предложено именовать модели, образующие ядро теории, теоретическими схемами. Они действительно выступают в качестве схематизированных и идеализированных образов исследуемой реальности и служат схемой теоретического описания и объяснения изучаемых в теории явлений.

В основании любой развитой научной теории всегда можно обнаружить фундаментальную теоретическую схему, построенную из небольшого набора базисных идеальных объектов теории. Возьмём, например, эйлеровскую формулировку ньютоновской механики. Три закона Ньютона формулируются относительно теоретической схемы, которая изображает любой механический процесс как перемещение материальной точки (точечной массы) по континууму точек пространственно-временной системы отсчёта и изменения состояния её движения под действием силы.

Реальные движущиеся тела представлены здесь посредством материальных точек; воздействие на тела со стороны других тел, меняющее состояния движения, репрезентировано особым теоретическим конструктом — «сила». Наконец, инерциальная система отсчёта выступает идеализацией реальной физической лаборатории с часами и линейками.

Исследуемые в механике процессы представлены посредством этой схемы в своих главных сущностных характеристиках. На основе фундаментальной теоретической схемы в ходе развёртывания теории конструируется разветвлённая система её дочерних образований — частных теоретических схем, каждая из которых по отношению к другим имеет относительно независимый статус. В механике — это теоретические модели движения тела в поле центральных сил, колебания, вращения, упругого соударения тел, и так далее. Относительно этих моделей выводятся законы соответствующих видов механического движения. Частные теоретические схемы могут существовать и независимо от фундаментальной теории и предшествовать ей.

Так было не только в истории механики, но и в историческом развитии большинства фундаментальных теорий. В электродинамике, например, до построения Максвеллом обобщающей теории электромагнитного поля были созданы теоретические схемы и сформулированы законы для отдельных видов электрических и магнитных процессов: модели и законы электростатики (Кулон), силового взаимодействия токов (Ампер), электростатической и электромагнитной индукции (Фарадей), постоянного тока (Вольта, Ом, Ампер), и так далее. Все эти теоретические модели были обобщены и в перестроенном виде включены в состав классической теории электромагнитного поля, ядром которой выступала теоретическая схема, изображавшая процессы электромагнетизма как взаимодействие электрической и магнитной напряжённости и плотности тока в точке в каждый фиксированный момент времени. Сформулированные относительно этой схемы уравнения Максвелла выступали описанием сущностных связей всех таких процессов.

Анализ эмпирического языка науки с учётом его дифференциации на два подуровня данных наблюдения и эмпирических фактов, выявил ещё один слой идеальных объектов, составляющих смысл фактофиксирующих высказываний эмпирического языка. Объективированное описание явлений в этом языке связано с применением особых абстракций — эмпирических идеальных объектов, которые образуют смысл терминов типа: «прямолинейный провод с током», «расстояние от Земли до Луны», «излучение электронной пушки», «спектр света, пропущенного через призму», и так далее. Абстракции, обозначаемые этими терминами, выделяют среди многочисленных признаков реальных объектов лишь небольшой и жёстко ограниченный набор признаков. Поэтому любому признаку эмпирического идеального объекта можно сопоставить соответствующий признак реального объекта, но не наоборот.

Посредством связей эмпирических идеальных объектов создаются модели реальных ситуаций эксперимента и систематического наблюдения, относительно которых формулируются эмпирические зависимости и факты. Такие модели получили наименование эмпирических схем. В них фиксируются инварианты множества реальных экспериментальных ситуаций, что позволяет выделить устойчивые, повторяющие признаки явлений, воспроизводимых в рамках этих ситуаций, отделив их от случайных и субъективных моментов, которые неизбежно сопровождают процесс реального наблюдения. Поэтому переход от данных наблюдения к фактам предполагает жёсткую фиксацию структуры эксперимента и систематического наблюдения посредством их эмпирических схем. В языке науки такие схемы изображаются в чертежах, сопровождаемых соответствующими описаниями.

На эмпирическом уровне изучаемая предметная область представлена вначале структурой реальных экспериментов и ситуаций наблюдения, которые неявно выделяют из переплетения множества связей и отношений действительности отдельные связи, являющиеся предметом исследования. Затем эти же связи фиксирует эмпирическая схема, посредством отношений эмпирических объектов и формулируемых относительно этих объектов фактофиксирующих высказываний. Эти же связи представлены в теоретическом языке отношениями конструктов частных и фундаментальных теоретических схем и формулировками соответствующих знаков. Получается, что на разных уровнях исследования одной и той же реальности она предстаёт в качественно специфических образах и формах описания.

Проиллюстрируем сказанное на простом примере, относящемся к исследованию в рамках классической электродинамики процесса порождения электрическим током магнитного поля. В реальных экспериментах этот процесс был зафиксирован как изменение ориентации магнитной стрелки, находящейся вблизи провода, при замыкании электрической цепи. Его описанием на этом уровне было соответствующее множество протоколов наблюдения.

На уровне эмпирических схем и фактов этот процесс описывался в форме высказываний типа «ток, текущий по проводнику, воздействует на расположенную вблизи его магнитную стрелку». На уровне частных теоретических схем и законов он характеризовался как отношение дифференциально малого тока к пробному магниту (индикатору магнитного поля) и описывался законом Био-Савара.

Наконец, на уровне фундаментальной теоретической схемы и фундаментальных законов максвелловской электродинамики магнитное действие тока выражалось через отношение вектора магнитной напряжённости в точке к вектору плотности тока в точке и описывалось уравнением: rot H = 4pcJ.

Чем дальше движется познание от реальных экспериментов и наблюдений к их теоретическим описаниям, тем сложнее и специфичнее становится язык этого описания.

И здесь возникает важная эпистемологическая и методологическая проблема: что позволяет соотносить эти различные описания и модели с одной и той же исследуемой реальностью? Что связывает все эти языки описания в целостную систему языка науки? Ответ на эти вопросы и приводит к обнаружению в системе научного знания особой подсистемы идеальных объектов, образующих в своих связях дисциплинарную онтологию (специальную научную картину мира). Она вводит представления о главных системно-структурных характеристиках предмета соответствующей науки. Отображение на неё как эмпирических, так и теоретических схем обеспечивает связь представленных в этих схемах различных образов реальности и их отнесение к единой предметной области.

Исторически картина мира в каждой науке развивается и изменяется. И если обратиться к рассмотренному примеру с электродинамикой, то после успехов максвелловской теории в физике утвердилась электродинамическая картина мира, которая сменила механическую, господствовавшую в науке более двух с половиной столетий.

В этой картине физической реальности все процессы природы описывались посредством введения особой системы абстракций (идеальных объектов), в качестве которых выступали неделимые атомы и электроны (атомы электричества); мировой эфир, состояния которого рассматривались как электрические, магнитные и гравитационные силы, распространяющиеся от точки к точке в соответствии с принципом близкодействия, абсолютное пространство и время. Эту картину можно рассматривать в качестве предельно обобщённой модели тех природных объектов и процессов, которые были предметом физического исследования в последней трети XIX века. За счёт отнесения к этой картине эмпирических и теоретических схем классической электродинамики они обретали объективированный статус и воспринимались как отражение характеристик природы.

Выявление сложной исторически развивающейся организации идеальных объектов языка науки позволяет по-новому сформулировать проблему соотношения теории и научной картины мира. Теперь она конкретизируется в виде вопросов о различии картины мира и теоретических схем как ядра теории и особенностях их взаимодействия.

Можно указать на два основных признака, по которым проводится это различие: вопервых, по характеру идеальных объектов, образующих картину мира и теоретические схемы, а следовательн, по специфике языковых средств, которые используются при описании одной и той же реальности; вовторых, по широте охвата и характеру обобщения изучаемых явлений.

Абстрактные объекты теоретических схем и конструкты картины мира — это разные типы идеальных объектов. Если относительно первых формулируются законы, то относительно вторых формулируются принципы. Абстрактные объекты теоретических схем представляют собой идеализации и их нетождественность действительности очевидна, тогда как конструкты картины мира также будучи идеализациями, онтологизируются, отождествляются с действительностью. Каждый физик понимает, что материальная точка — это идеализация, поскольку в природе нет тел, лишённых размеров. Но физики XVIII–XIX столетия, принимавшие механическую картину мира, полагали, что неделимый атом реально существует в природе и является её первокирпичиком.

Аналогичным образом абстракции точечного заряда и векторов электрической и магнитной напряжённости в точке достаточно отчётливо выступают в качестве идеализаций. Но электрон (атом электричества), представленный в электродинамической картине мира в виде очень малого заряженного сферического тела, электромагнитное поле как состояние эфира все эти объекты воспринимались большинством физиков в конце XIX века в качестве реальных субстанций, фрагментов самой природы, существующей независимо от человеческого познания.

Между тем эти абстракции, функционирующие в качестве элементов физической картины мира последней трети XIX века, также представляли собой идеализации, нетождественные действительности, схематизирующие её. Их границы обнаружились в процессе становления квантовой и релятивистской физики. Выяснилось, что мировой эфир, как его представляли физики конца XIX века, является такой же вымышленной сущностью как теплород или флогистон.

Представление о чистой непрерывности электромагнитного поля и чистой дискретности электронов также претерпело изменения — в физическую картину мира были включены идеи корпускулярно-волнового дуализма как частиц, так и полей.

Теоретические схемы, отличаясь от картины мира, в то же время всегда связаны с ней. Эти связи обеспечиваются особыми процедурами отображения, в процессе которых устанавливается соответствие между признаками идеальных объектов теоретических схем и картины мира. Можно проиллюстрировать такое соответствие на примере соотношения ядра классической теории электромагнитного поля с электродинамической картиной мира.

Благодаря связям между конструктами картины мира и абстрактными объектами теоретических схем они часто могут обозначаться одним термином, который в разных контекстах обретает различные смыслы.

Например, термин «электрон» в законах электродинамики Максвелла-Лоренца обозначал элементарный точечный электрический заряд. Но как описание соответствующего элемента физической картины мира он вводился по признакам «быть крайне малой электрически заряженной частицей, которая присутствует во всех телах» ⁵⁸, «быть сферическим телом, по объёму которого равномерно распределён электрический заряд» ⁵⁹, «взаимодействовать с эфиром так, что эфир остаётся неподвижным при движении электронов» ⁶⁰. Образы электрона как точечного заряда и как сферической малой заряженной частицы («атома электричества») соответствовали различным идеальным объектам и различным смыслам термина «электрон».

Описание связей между признаками абстрактных объектов теоретических схем и идеальных объектов, образующих картину мира, включается в качестве одного из типов определений в содержание научных понятий. Примером может служить определение в ньютоновской физике массы как количества материи, поскольку полагалось, что в неделимых корпускулах (атомах), из которых построены тела, количество материи сохраняется в соответствии с признаком неделимости и неразрушимости атомов.

Научные понятия включают в себя многообразие определений и их развитие осуществляется как взаимодействие всех типов определений, в том числе возникающих при соотнесении теоретических схем с научной картиной мира ⁶¹. Вот почему на уровне понятий чётко нельзя провести различие между картиной мира и теорией, но его можно провести, принимая во внимание специфику идеальных объектов теоретических схем и картины мира, связи которых между собой и с опытом решающим образом влияют на развитие понятийного аппарата науки.

Процедуры отображения теоретических схем на картину мира являются обязательным условием построения теории и обеспечивают её дальнейшее функционирование, её применение к объяснению и предсказанию новых фактов. В случае, если законы теории формулируются на языке математики, отображение теоретических схем на картину мира обеспечивает их семантическую (концептуальную) интерпретацию, а отображение на ситуации реального опыта эмпирическую интерпретацию уравнений.

Эмпирическая интерпретация задаёт рецептуру связей с опытом величин, фигурирующих в уравнениях. Но только одной этой интерпретации недостаточно для признания теории. Без концептуальной интерпретации её математического аппарата она не считается завершённой.

В классической физике эти два типа интерпретации возникали совместно, поскольку теория создавалась на базе предварительно введённой и обоснованной опытом картины мира. В современной физике они могут быть разделены во времени. Так случилось, например, при построении квантовой механики. Фундаментальный конструкт её теоретической схемы «вектор состояния» (Y-функция) некоторое время не имел эмпирической интерпретации, которая была затем найдена М. Борном. Но именно после этого во многом обострились дискуссии, в которых обсуждались проблемы корпускулярно-волнового дуализма, природы электрона, вопросы, — что же отражает Y-функция в физической реальности? Все эти вопросы относились к проблематике концептуальной интерпретации и стимулировали развитие квантово-релятивистской картины физического мира.

Картина мира всегда характеризуется большей широтой охвата изучаемых явлений, чем любая отдельно взятая теория. Поэтому на одну и ту же картину мира может отображаться несколько теоретических схем, составляющих ядро различных теорий, в том числе и фундаментальных.

Так с механической картиной мира были связаны фундаментальные теоретические схемы, лежащие в основании ньютоновской механики, термодинамики, электродинамики Ампера. С электродинамической картиной физического мира соотносились теоретические схемы электродинамики Максвелла-Лоренца и механики Герца. Современная квантоворелятивистская картина мира объединяет все накопленное многообразие фундаментальных физических теорий, классическую и квантовую механику, специальную и общую теорию относительности, термодинамику, классическую и квантовую электродинамику.

Специальная научная картина мира (дисциплинарная онтология) через теоретические схемы опосредованно связана с опытом. Но она имеет и непосредственные связи с эмпирическим уровнем знаний.

Ситуации эксперимента, в которых обнаруживаются и изучаются те или иные явления, представляют собой разновидности деятельности человека. Чтобы интерпретировать эту деятельность в терминах естественного процесса, её необходимо увидеть как взаимодействие природных объектов, существующих независимо от человека. Именно такое видение задаёт картина исследуемой реальности. Через отношение к ней ситуации реального эксперимента и их эмпирические схемы обретают объективированный статус. И когда, например, Био и Савар обнаруживали в экспериментах с магнитной стрелкой и прямолинейными проводниками с током, что магнитная стрелка реагирует на электрический ток, то они истолковывали этот феномен как порождение током магнитных сил, применяя тем самым при интерпретации результатов эксперимента представление физической картины мира о существовании электрических и магнитных сил и их распространении в пространстве.

Связи с опытом картины исследуемой реальности состоят не только в том, что она участвует в интерпретации и объяснении результатов опыта, но и в том, что эта картина непосредственно обосновывается опытными фактами.

Основные признаки её идеальных объектов обязательно должны получить опытное подтверждение, и это является одним из условий их онтологизации. Даже если речь идёт об идеализированных признаках, например, о неделимости атома, или абсолютном пространстве и времени в механической картине мира, можно в принципе обнаружить некоторые условия опыта, в которых эти допущения имеют смысл. В диапазоне энергий механического воздействия, с которыми имела дело физика XVII–XIX столетия, действительно невозможно было обнаружить делимость атома.

Что же касается представлений об абсолютном пространстве и времени, то они имели основания в многочисленных наблюдаемых фактах изучения механического движения, свидетельствующих о сохранении пространственных и временных интервалов при переходе от одной инерциальной системы отсчёта к другой. Позднее было установлено, что измерительные процедуры с помощью часов и линеек, в рамках которых фиксировались эти характеристики пространственных и временных интервалов, были основаны на идеализирующем допущении о мгновенной передаче сигнала, применяемого наблюдателями при синхронизации часов. Такое допущение было идеализацией, которая имела основание в том, что скорость протекания механических процессов значительно меньше скорости света, который неявно применяется в качестве сигнала, несущего информацию наблюдателям о ходе часов в различных системах отсчёта. В силу этого можно было пренебречь конечной скоростью распространения взаимодействия ⁶².

Выяснение места специальной научной картины мира (дисциплинарной онтологии) в структуре научного знания (её связи с теориями и опытом) вводит представление о целостной системе знаний научной дисциплины. Специальная картина мира выступает особым системообразующим звеном в многообразии теоретических и эмпирических знаний, которые образуют ту или иную дисциплину (отрасль науки). Именно связи картины мира со всеми типами этих знаний позволяют рассматривать её как особую форму их систематизации.

В свою очередь исследование внутренней структуры научной дисциплины приводило к уточнению «внешней структуры» дисциплинарного знания. Кроме картины мира (схемы предмета) к системообразующим знаниям научной дисциплины принадлежат идеалы и нормы исследования (схема метода), а также её мировоззренческие и философские основания. Они вместе с картиной мира образуют инфраструктуру научной дисциплины, обеспечивающую включение тех или иных конкретных теоретических и эмпирических знаний в культуру эпохи.

Анализ связей между компонентами, образующими эту инфраструктуру показал, что картина мира зависит не только от системы философских и мировоззренческих идей, но и строится коррелятивно схеме метода, представленной идеалами и нормами науки.

В конце 1970-х — начале 1980-х годов в отечественных исследованиях (и прежде всего в работах минской методологической школы) была проанализирована структура идеалов и норм научного познания ⁶³. В их системе были выявлены основные формы: идеалы и нормы объяснения и описания; доказательности и обоснования знаний; построения и организации знания.

В каждой из этих форм обнаружилось три уровня в организации их содержания.

Первый уровень:

Первый уровень представлен признаками, которые отличают науку от других форм познания (обыденного, стихийно-эмпирического познания, искусства, религиозномифологического освоения мира, и так далее). Например, в разные исторические эпохи по-разному понимались природа научного знания, процедуры его обоснования и стандарты доказательности. Но то, что научное знание отлично от мнения, что оно должно быть обосновано и доказано, что наука не может ограничиваться непосредственными констатациями явлений, а должна раскрыть их сущность — все эти нормативные требования выполнялись и в античной, и в средневековой науке, и в науке Нового времени, и в современном научном познании.

Второй уровень:

Второй уровень содержания идеалов и норм исследования представлен исторически изменчивыми установками, доминирующими в науке на определённом историческом этапе её развития. Так, сравнивая древнегреческую математику с математикой Древнего Вавилона и Древнего Египта, можно обнаружить различия в идеалах организации знания. Идеал изложения знаний как набора рецептов решения задач, принятый в математике Древнего Востока, в греческой математике заменяется идеалом организации знания как дедуктивно развёртываемой системы, в которой из исходных посылокаксиом выводятся следствия. Наиболее яркой реализацией этого идеала была первая теоретическая система в истории науки евклидова геометрия.

При сопоставлении способов обоснования знания, господствовавших в средневековой науке, с нормативами исследования, принятыми в науке Нового времени, обнаруживается изменение идеалов и норм доказательности и обоснованности знания. В соответствии с общими мировоззренческими принципами и сложившимися в культуре своего времени ценностными ориентациями учёный Средневековья различал правильное знание, проверенное наблюдениями и приносящее практический эффект, и истинное знание, раскрывающее символический смысл вещей, позволяющее через чувственные вещи микрокосма увидеть макрокосм, через земные предметы соприкоснуться с миром небесных сущностей. Поэтому при обосновании знания в средневековой науке ссылки на опыт как на доказательство соответствия знания свойствам вещей в лучшем случае означали выявление только одного из многих смыслов вещи, причём далеко не главного смысла.

Становление естествознания в конце XVI — начале XVII века утвердило иные идеалы и нормы обоснованности знания. В соответствии с новыми ценностными ориентациями и мировоззренческими установками главная цель познания определялась как изучение и раскрытие природных свойств и связей предметов, обнаружение естественных причин и законов природы. Отсюда в качестве главного требования обоснованности знания о природе было сформулировано требование его экспериментальной проверки. Эксперимент стал рассматриваться как наиболее важный критерий истинности знания.

Можно показать, далее, что уже после становления теоретического естествознания в XVII веке его идеалы и нормы претерпевали существенную перестройку. Вряд ли, например, физик XVII–XIX века удовлетворился бы идеалами квантово-механического описания, в которых теоретические характеристики объекта даются через ссылки на характер приборов, а вместо целостной картины физического мира предлагаются две дополнительные картины, где одна даёт пространственно-временное, а другая причинно-следственное описание явлений. Классическая физика и квантоворелятивистская физика — это разные типы научной рациональности, которые находят своё конкретное выражение в различном понимании идеалов и норм исследования.

Третий уровень:

Наконец, в содержании идеалов и норм научного исследования можно выделить третий уровень, в котором установки второго уровня конкретизируются применительно к специфике предметной области каждой науки (математики, физики, биологии, социальных наук, и так далее).

Например, в математике отсутствует идеал экспериментальной проверки теории, но для опытных наук он обязателен. В физике существуют особые нормативы обоснования, выраженные в принципах наблюдаемости, соответствия, инвариантности. Эти принципы регулируют физическое исследование, но они избыточны для наук, только вступающих в стадию теоретизации и математизации.

Современная биология не может обойтись без идеи эволюции и поэтому методы историзма органично включаются в систему её познавательных установок. Физика же пока не прибегает в явном виде к этим методам. Если для биологии идея развития распространяется на законы живой природы (эти законы возникают вместе со становлением жизни), то физика до последнего времени вообще не ставила проблемы происхождения действующих во Вселенной физических законов. Лишь в последней трети XX века благодаря развитию теории элементарных частиц в тесной связи с космологией, а также достижениям термодинамики неравновесных систем (концепция И. Пригожина) и синергетики, в физику начинают проникать эволюционные идеи, вызывая изменения ранее сложившихся дисциплинарных идеалов и норм.

Специфика исследуемых объектов непременно сказывается на характере идеалов и норм научного познания, и каждый новый тип системной организации объектов, вовлекаемый в орбиту исследовательской деятельности, как правило, требует трансформации идеалов и норм научной дисциплины.

Но не только спецификой объекта обусловлено их функционирование и развитие. В их системе выражен определённый образ познавательной деятельности, представление об обязательных процедурах, которые обеспечивают постижение истины. Этот образ всегда имеет социокультурную размерность. Он формируется в науке под влиянием социальных потребностей, испытывая воздействие мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры той или иной исторической эпохи.

Система идеалов и норм исследования, очерчивая схему метода деятельности, принятую в той или иной науке на соответствующем этапе её исторического развития, во многом предопределяет общие контуры того видения и понимания предмета науки, который представлен специальной научной картиной мира. Здесь уместно сослаться на аналогию, которую в своё время предложил А. Эддингтон, а затем использовал К. Поппер, сравнивая теорию с сетью, которую мы забрасываем в мир. Несколько модернизируя этот образ, можно сказать, что наука использует несколько таких сцепленных друг с другом сетей, посредством которых она вылавливает в мире изучаемые объекты. Картина мира это сетка с «крупными ячейками», в которую попадают все те объекты, которые составляют предметную область науки.

Теоретические схемы, конкретизируя представления специальной научной картины мира, выступают в качестве своеобразных сеток, которые как бы адсорбируют из предметного поля науки определённую подсистему объектов, изучаемую соответствующей теорией. Структуру же основной сети, которая представлена дисциплинарной онтологией, определяет принятая система идеалов и норм исследования, и в первую очередь тот слой их содержания, который конкретизирует исторически определённый тип научного мышления к специфике предметной области той или иной науки.

В наибольшей мере сказываются на характере специальной научной картины мира принятые в соответствующей науке идеалы и нормы объяснения. Они воплощаются в онтологических постулатах, посредством которых формулируется картина мира и которые представляют собой общие принципы объяснения, конкретизируемые в развивающейся системе теоретических законов данной науки.

Развивая свои идеалы и нормы и свои образы исследуемой реальности, наука каждой исторической эпохи должна включить их в культуру своей эпохи. Обеспечивается такое включение системой философско-мировоззренческих идей и принципов, которые представляют собой особый компонент оснований науки. Любая специальная научная картина мира принимается сообществом учёных и включается в культуру, предварительно получая философское обоснование, которое проводится в двух планах.

Во-первых, вводимые в картине мира представления о реальности обосновываются как выражение принятых в науке идеалов и норм исследования. Соответствие картины мира этим нормам устанавливается с помощью принципов теоретико-познавательного характера, выражающих общие закономерности познавательного процесса. Так, когда Максвелл и Герц обосновывали ключевое представление электродинамической картины мира — об изменении состояний эфира как о скрытой основе всех наблюдаемых изменений в движении тел, то они ссылались на различие между описанием явления и его объяснением посредством сущности, не данной непосредственно в чувственном созерцании ⁶⁴.

Во-вторых, процесс утверждения специальной картины мира связан с обоснованием её философскими принципами, в которых выражаются общие особенности и закономерности структуры и взаимодействия материальных объектов. Так, представления о силовых полях, лежащие в фундаменте электродинамической картины мира, обосновывались в трудах Фарадея философской концепцией единства материи и силы ⁶⁵.

Экспериментальные исследования Фарадея подтверждали идею, что электрические и магнитные силы передаются в пространстве не мгновенно по прямой, а по линиям различной конфигурации от точки к точке. Эти линии, заполняя пространство вокруг зарядов и источников магнетизма, воздействовали на заряженные тела, магниты и проводники. Но силы, как подчёркивал Фарадей, не могут существовать в отрыве от материи. Поэтому линии сил нужно связать с материей и рассматривать их как особую субстанцию, имеющую тот же статус реальности, что и вещество ⁶⁶.

Философское обоснование специальных научных картин мира дополняется воздействиями на них системы мировоззренческих смыслов, доминирующих в культуре соответствующей исторической эпохи. Эти смыслы не всегда бывают отрефлектированы в системе философского знания, но они также активно участвуют в адаптации каждой дисциплинарной онтологии к культуре её времени. Такие смыслы могут быть выражены в различных феноменах духовной и материальной культуры, создавая поле значимых наглядных образов, применяемых в различных сферах человеческого познания.

Эти образы входят в ткань картин исследуемой реальности, формулируемых в различных науках, и во многом обеспечивают их наглядность и понимание. Образы Вселенной как простой машины, доминировали в развитии механической картины мира XVIIXVIII столетий (мир как часы, мирмеханизм), перекликаясь с привычными представлениями о предметных структурах техники эпохи первой промышленной революции.

В современных научных картинах мира всё чаще возникают образы самоорганизующегося автомата, которые выступают своеобразной апелляцией к наглядности технических устройств, являющихся сложными саморегулирующимися системами, которые применяются в различных областях техники второй половины XX века.

Сочетание разнородных, но вместе с тем взаимосогласующихся обоснований (эмпирических, теоретических, философских, мировоззренческих) определяет принятие специальных научных картин мира культурой соответствующей исторической эпохи и их функционирование в качестве научных онтологий.

Наглядность представлений научных картин мира обеспечивает их понимание не только специалистами в данной области знания, но и учёными, специализирующимися в других науках, и, даже более широко образованными людьми, не занимающимися непосредственно научной деятельностью. Когда говорят о достижениях науки, влияющих на культуру эпохи, то в первую очередь речь идёт не о специальных результатах теоретических и эмпирических исследований, а об их аккумуляции в представлениях научной картины мира. Только в такой форме они могут обрести общекультурный, мировоззренческий смысл.

Даже если взять идеи, которые историческая ретроспекция позволяет зафиксировать как мировоззренчески значимые, то многие из них в первоначальной своей формулировке возникали в качестве специализированных положений, понятных только узкому кругу учёных. Возьмём, например, утверждение: в формуле ds2 = S gmnd x md x n величины gmn, являющиеся непрерывными функциями координат и определяющие метрику четырёхмерного многообразия (пространства-времени), одновременно описывают и поле тяготения ⁶⁷.

Это утверждение выражает основную физическую идею общей теории относительности (ОТО). Но в такой формулировке оно не вызовет широкого человеческого интереса у тех, кто не имеет отношения к теоретической физике. Только перевод данного утверждения на язык физической картины мира и его последующая философская интерпретация обнаруживают глубокие мировоззренческие смыслы, заключённые в эйнштейновском открытии.

Включаясь в научную картину мира и получая философское истолкование, представления ОТО о взаимных корреляциях между геометрией физического пространства-времени и характером поля тяготения начинают конфронтировать со свойственным здравому смыслу пониманием пространственно-временной структуры мира. Они требуют перестройки укоренившихся в европейской культуре со времени Галилея и Ньютона представлений об однородном, бесконечном евклидовом пространстве и однородном квазиевклидовом времени Вселенной, представлений, которые через систему обучения и воспитания превратились в своеобразный мировоззренческий постулат обыденного сознания.

Специальные научные понятия и представления могут обрести мировоззренческий статус и затем отрезонировать в других сферах культуры только через процедуру их соотнесения с научной картиной мира, при этом часто вызывая её перестройку. Так обстояло дело не только с теорией относительности, но и со всеми другими открытиями науки, которые меняли научную картину мира и через неё оказывали влияние на систему мировоззренческих установок, ориентирующих человеческую жизнедеятельность. Общекультурный смысл специальных научных картин мира и возможности их понимания исследователями, работающими в различных науках, выступает условием их синтеза в целостную общенаучную картину мира. Идеал такого синтеза всегда выдвигался и поддерживался выдающимися учёными.

Можно констатировать, что общенаучная картина мира, согласно этому идеалу, призвана вобрать в себя достижения различных дисциплин. Она выступает как особый предельно широкий горизонт систематизации научных знаний, который постоянно взаимодействует с дисциплинарными формами такой систематизации, представленными специальными научными картинами мира.

В итоге проведённого анализа структуры знания научная картина мира предстаёт особым звеном, которое принадлежит одновременно к внутренней структуре науки и к её инфраструктуре. Она является связующим блоком между этими структурами. Её место в системе научного знания наглядно можно изобразить в следующей схеме.

Схема 2.

Вместе с тем рассмотрение научного знания как полиструктурного образования и выявление места в нём научной картины мира порождает новый сдвиг проблем. Эти проблемы можно разбить на несколько крупных блоков, каждый из которых в свою очередь дифференцируется на ряд специфических методологических задач.

Первый блок можно обозначить как проблематику эвристических функций научной картины мира в эмпирическом и теоретическом исследовании, выяснения механизмов её функционирования как исследовательской программы, определяющей стратегию научного поиска. В качестве главных задач этого блока выступают: исследование эвристической роли картины мира в формировании ядра фундаментальных и частных теорий и анализ её функций в эмпирическом познании.

Второй блок проблем ориентирован на исследование механизмов изменения картины мира как особого звена, функционирующего на пересечении внутренней структуры науки и её инфраструктуры. Главными методологическими задачами в рамках этого блока являются: анализ предпосылок и причин, приводящих к смене научных картин мира; изучение специфики формирования новых картин мира в классической и современной (неклассической) науке, выявление конкретных каналов воздействия мировоззренческих и иных социокультурных факторов на процесс смены научных картин мира.

Наконец, третий блок проблем связан с анализом типологии научных картин мира с учётом их исторической эволюции. Главными задачами этого блока выступают: обоснование статуса специальных картин мира в качестве компонента структуры науки на материале истории различных научных дисциплин; исследование механизмов взаимодействия дисциплинарных онтологий (специальных картин мира) и общенаучной картины мира; анализ структуры и функций общенаучной картины мира на разных этапах развития научного познания, изучение её роли в междисциплинарных исследованиях, удельный вес которых резко возрастает в современной науке. Некоторые из этих проблем уже получили своё решение, но ряд из них находится пока в стадии обсуждения и поиска путей разработки.