Георгий Петрович Щедровицкий:
Путеводитель по методологии организации, руководства и управления.
Раздел 11. Программа действий

Приходя на новое место, руководитель должен определить программу своих ближайших действий. Для этого внутри того сложного целого, которое называется «управление организацией», он должен выделить последовательность объектов своих действий. Очень многое зависит от его стратегических целей, от того, как он их определяет. Будет ли он сначала, месяц или два, выступать в положении исследователя или сразу же начнёт действовать? Будет ли он действовать как организатор или как управляющий? Важны его цели и его стратегические замыслы: как он мыслит себе развёртывание своей работы.

В чём реализуются эти его замыслы? В том, что он начинает на планшете или на доске, пользуясь тем, что он усвоил раньше, вычерчивать те или иные схемы, производя раскладку. При этом он создаёт соответствующие предметные структуры.

Я сейчас отвечаю на вопрос, — что сначала. Он что — сначала познакомился, а потом начинает рисовать? Я говорю: нет, он начинает рисовать сначала, а потом знакомится с информацией.

Вот вам смешной пример. Если я сейчас кого-то попрошу пойти на улицу и «наблюдать», он не пойдёт, он сначала спросит: что наблюдать? Точно так же и начальник. Он должен иметь программу самоорганизации, например: сначала познакомлюсь с моими заместителями. Он должен иметь систему тестовых заданий для них. Потом — познакомиться с системой организации этого уровня административного руководства: какие между ними формальные отношения и так далее.

При этом его интерес всё время распадается на несколько планов: формальная структура, групповые отношения, личность. И у него для этого на планшете или доске каждый раз должны быть заранее нарисованы схематизмы. Информация только тогда информация, когда она закладывается в определённые ячейки. Вопрос не в том, будет ли он что-то спрашивать и что-то узнавать. Весь вопрос в том, что именно он хочет узнать и в каком порядке, в какой последовательности. А для этого ему нужны соответствующие предметные структуры, а не объектные. Объект, с которым он имеет дело, будет появляться вторично, за счёт этой выбранной им заранее как шаблон предметной формы.

Если он мыслит себя организатором и хочет перестроить административно-организационную структуру, то он и должен направлять на неё внимание и знать, как всё это изобразить. Если его интересуют неформальные группы, он должен иметь соответствующие шаблоны и набор «измерительных» процедур, то есть опять же тестов. Если его интересует личность, у него должны быть другие шаблоны с соответствующим вопросником. И руководитель должен знать весь перечень структур, которые его непосредственно интересуют и которыми он должен овладеть.

В чём особенность позиции руководителя? Его в равной мере должны интересовать и реально, естественно существующие системы, и те, которые он должен сюда положить за счёт организационной работы, то есть технические системы, им создаваемые или созданные кем-то другим. И поэтому системный анализ будет расслаиваться на два направления: техническое (искусственное) и естественное. И он всё время будет работать в двух модальностях — модальности фактического и модальности должного, или эффективного.

Вот для чего я вам рассказывал о предметных структурах. Начальник, как и все остальные, имеет дело не с объектами, а с предметными структурами.

Самоорганизация

Есть назначенный начальник. Он имеет определённый набор способностей, аккумулирующих весь его прошлый опыт. Он умеет пользоваться доской или планшетом, рисовать схемы. У него есть совокупность знаний, задающих действительность мышления. И он сталкивается с определённым миром, который представляет собой мир человеческой мыследеятельности. Это мир одновременно и социальный, и природный. Но природный мир дан ему через мир социальный.

В этом мире нет объектов. Там есть материя, которая не разрезана на части, не очерчена, не представлена как объект. Характерным примером может быть лес. Мы входим «в лес», и только последующая аналитическая работа может дать нам возможность выделять там лужайки, полянки, группы деревьев и так далее. Всё это есть результат нашей организующей познавательной работы.

Так происходит для каждого отдельного человека, и так оно исторически было для человечества. Человечество медленно выделяло себя из мира природы и противопоставляло себя ему. Объекты, о которых мы говорим, всегда есть порождение нашей социальной, культурно организованной деятельности. И в этом смысле каждая вещь прежде всего аккумулирует прошлый человеческий труд, свёртывает его в себе. А затем включается следующая деятельность — деятельность использования, или употребления, этого предмета.

Предметизация деятельности

Каждый такой предмет есть точка разрыва в процессах деятельности. Вот есть деятельность, которая осуществлялась, она порождала определённый предмет; теперь этот предмет возник — здесь стол стоит, на нём микрофон, у вас — ручки, часы и прочее, — это все сняло в себе прошлые процессы деятельности, они опредметились, произошла предметизация.

Деятельность как бы умирает в предмете и одновременно в нём воплощается. А затем начинается новая деятельность — деятельность по использованию. И эта деятельность по использованию направлена на тот же предмет. Но можно сказать, что это работа с прошлой деятельностью, представшей теперь в форме предмета. Здесь очень важна неоднородность процесса. Сначала — процесс труда, он овеществляется в некоем предмете, снимается, свёртывается в нём, а потом этот прошлый, овеществлённый труд становится предметом следующей деятельности — деятельности использования. Предметы суть лишь инобытие деятельности, то, в чём деятельность существует в своей омертвленной, остановленной форме.

А что это значит — процессы деятельности? Процессы человеческой деятельности неотрывны от процессов коммуникации, то есть от речи, и слова речи непрерывно отображают и сопровождают деятельность. Этот процесс, о котором я говорил сейчас, это не один гомогенный, однородный процесс, это много разных процессов, идущих параллельно. Это не только практическое действие по преобразованию материала, а это обязательно и мысль, зафиксированная в словах. Поэтому предмет не просто имеет форму природного материала, ограниченного — полированного, лакированного и так далее, — а это обязательно структура такого типа: есть природный материал, на который мы накладываем форму, а кроме того, к каждому действию, каждому объекту окружающего нас мира привязано слово, его обозначающее, и это слово замещает данный объект.

Следовательно, предмет существует в двойной форме: в форме вещи и в форме слова. Предмет есть всегда исторически, культурно детерминированная связка между словом и вещью, вещью и словом. Почему я это повторяю дважды? Потому что есть две связи: связь замещения — от объекта к слову, и связь отнесения — от слова к объекту.

Процессы и слои мыследеятельности

Что же происходит с процессами мыследеятельности? Они всегда идут в двух параллельных плоскостях. В одной плоскости мы как бы изменяем материал самих вещей, а в другой плоскости, параллельно, мы работаем со словами или со знаками. И между тем и другим всё время идёт увязывание работы с вещами и работы со словами. Между словами и вещами существует пространство смыслов — развёртываются смыслы, которые мы раскрываем за счёт процессов понимания.

Процесс мыследействия представляет собой несколько параллельных процессов. Можно сказать иначе: процесс мыследействия развёртывается как несколько связанных между собой многоплоскостных процессов. Это всегда своего рода «этажерка». Причём задачи отличаются по своей сложности, по количеству языков, которые задействованы. С одной стороны, люди всё время стремятся минимизировать число «надстроечных» плоскостей, с другой — число их постоянно растёт, потому что возможности решения задач задаются новыми языками, включаемыми в этот процесс.

Скажем, алгебра отличается от геометрии тем, что в геометрии четыре языка, один над другим (поля, язык геометрических фигур или чертежей, которым мы замещаем поля, язык алгебраических обозначений типа «отрезок АВ», затем язык логических соотношений, выражаемых аксиомами или правилами, язык пропорций, без которого геометрия вообще была бы немыслима; в «Началах» Евклида книги жёстко членятся: есть книга, посвящённая работе с фигурами, чертежами, а другая книга — теория пропорций, то, что потом вылилось в язык теоретической арифметики), а в алгебре всего один язык, поэтому алгебра проще.

Отношения замещения и отнесения неформализуемы, это всегда делается «по интуиции». А работа в одном языке, в одной плоскости всегда формализуется, подчиняется определённым правилам. Если вы выучили правила преобразования алгебраических соотношений или правила дифференцирования и интегрирования, дальше работа идёт формально. А что значит решать геометрическую задачу? Надо же понять, в каком чертёжном виде представить исходно данную задачу, и на это формальных правил нет и быть не может.

Способы решения задач

Предмет есть всегда связка между вещью и словом. Это связка двойная, она состоит из движения от вещи к слову (связь замещения) и от слова к вещи (связь отнесения), то есть здесь обязательно есть прямой переход и обратный переход. И само мышление обязательно развёртывается как многоплоскостное движение: сначала движение в объекте, потом движение в замещающих словах, потом в словах, замещающих слова, и так далее. И всегда параллельно.

На этом построено решение задач. Мы работаем, натыкаемся на непреодолимый барьер, перескакиваем на уровень замещающих слов, потом на следующий, пока не найдём решения. А потом двигаемся обратно к объекту. Смысл решения задач состоит в том, чтобы найти такой язык, в котором решение очевидно. Как только мы находим такой язык, мы находим решение.

А теперь посмотрим, как это разворачивается на школьных задачках с поездами. Из пункта A в пункт B вышел поезд с такой-то скоростью в такое-то время, а из пункта B в пункт A вышел другой поезд, с такой-то скоростью в такое-то время — когда они встретятся? Как решается эта задача?

Нам нужно иметь такой язык, в котором решение тривиально. И вот когда был найден такой язык, решение стало действительно тривиальным. Был взят язык отрезков: отрезок АВ, точка встречи где-то на этом отрезке — С. Решение тривиально. Правда, это ещё не решение, если нужно узнать, на каком расстоянии от каждого из пунктов или в какое время они встретятся. Но сила языка чертежа в том, что мы уже нашли решение: в пункте C они встречаются, он дан. Теперь можно начинать движение назад, искать численные выражения времени, пути и так далее. Но в одном языке мы уже нашли решение и теперь можем переводить его в численное решение.

Такого типа задачу решал Архимед. Перед ним стояла задача определения площадей, описываемых произвольными кривыми. Здесь нужны сложнейшие методы дифференциального и интегрального исчисления. А он находил соотношение этих площадей очень просто: он брал куски толстой бычьей кожи, вырезал из них соответствующие фигуры, взвешивал их и таким образом находил решение. А найдя решение, он потом искал формулу, чтобы выразить эти найденные отношения.

Итак, в чём же состоит решение задачи? Повторяю ещё раз: оно состоит в том, что мы находим язык, в котором решение очевидно. А найдя такой язык, мы потом переводим его в другой язык, в другую языковую форму, в которой нам нужно получить ответ. А достигается это за счёт того, что в мышлении есть много параллельных процессов, из которых одни разворачиваются в вещах, другие — в замещающих их знаках. Поэтому поиск решения задачи всегда есть как бы возгонка по языкам, пока мы не дойдем до языка, где решение очевидно, а потом начинается движение назад.

Мы видим схему и можем рассмотреть, что на ней есть, но нет перехода к плоскости объекта. Как только это складывается, мы легко читаем схему, а это значит, что мы сразу, автоматически и легко, видим, какой мир объектов и действий с ними за этим стоит. И все богатейшие возможности мыследеятельности заданы нам тем, что предметы представляют собой вот такие многоплоскостные структуры вещей, действий с вещами, замещающих их знаков, действий со знаками, снова с вещами и так далее.

Действительность мышления руководителя

Занимать должность руководителя надо только тогда, когда она становится «личной» должностью, когда вы начинаете видеть личные цели и задачи. Я не имею в виду — корыстные и прочее. Они тоже могут быть, и надо на это прямо смотреть, и это все законно.

Представьте себе, что начальник мыслит себя не организатором и реорганизатором административной структуры, а просто сразу входит на место начальника, на место в уже готовой структуре. Как мы теперь должны будем оценить его представление об объекте? Как неадекватное, не соответствующее его позиции. Смешно, если он теперь, находясь в этом месте, будет на своей доске, в действительности своего мышления в качестве объекта, иметь эту структуру. Это значит, что у него сразу возникнет разрыв между тем, что у него в действительности его мышления представлено как объект, и тем, на что он должен действовать реально. Потому что теперь, в этом положении, он должен воздействовать на совершенно другой объект. Как правило, это технология. Когда начальники начинают проводить оперативки и планерки, то они обсуждают, как идёт процесс, как строится столовая, как идёт выполнение плана и так далее. И тогда у них на доске должны быть представления о ходе работ: о выполнении плана, о соответствующих оперативных заданиях и так далее.

Такое представление об объекте будет соответствовать занятому месту, и объект будет вырезаться соответствующим образом. А аппарат управления? В этом случае начальник его просто не замечает. У него такое чувство, что этого аппарата вообще нет. Его интересуют выполнение графиков строительных работ, явка рабочих, отчёты начальников участков и так далее. Меняются цели, меняются представления об объекте.

Мы работаем на соединении трёх позиций. Одна позиция — внутренняя, когда я рассматриваю себя как определённое место в структуре, например место начальника. Вторая позиция — внешняя, когда я противопоставляю себя, говоря, что это мой объект, всё это в целом. И третья позиция — рефлексивная. Вот я осуществил некую работу. Потом я задаю вопрос: что я делал и как я делал? При этом я выхожу в рефлексивную позицию и могу начать описывать, что я делал. А потом, если у меня есть соответствующий язык и я могу это изобразить, я перехожу во внешнюю позицию и задаю на доске схему — схему объекта, в котором я раньше находился.

И тогда я впервые ставлю себя против объекта. Когда я работаю внутри структуры, эта структура для меня объектом не является, она является условием моего действия. Мы не фиксируем и не описываем тех структур социальной деятельности, в которые включены, подобно тому как мы не описываем воздух, в котором живём (как рыба не фиксирует воду как условие своего существования, она просто живёт в ней).

Рефлексивная позиция и цели

Человек обычно действительно не знает, что он делает, не отдаёт себе отчёта в том, как он ведёт себя и действует. Для этого необходим выход в рефлексивную позицию. Эта рефлексивная позиция оформляется потом во внешнее отношение к самому себе, к своему действию и к тому фрагменту социального мира, в котором человек живёт. И вот тогда этот фрагмент выступает как объект.

Человеческая деятельность отнюдь не всегда предполагает объект. Когда человек утром встаёт, привычным образом идёт в туалет, завтракает и бежит на работу — никакого объекта перед ним нет. И когда он начинает выполнять свои привычные функции по заведённому распорядку, объекта тоже нет, и нет задачи что-то преобразовать, что-то сделать. Он просто работает, просто функционирует. И так поступает всякий человек.

Кстати, интересный вопрос: есть ли при этом цели? Нет целей.

Все люди бегают без цели. И отсюда различие между поведением и деятельностью. Люди всё время «ведут себя». Давайте я буду рассказывать про себя, чтобы у вас не было никаких обид. Вот я утром проснулся, протираю глаза, надо вставать, пора. Я встаю, хотя мне не хочется. Бреду, постепенно просыпаясь. Есть у меня цель?

— Не опоздать на работу.

Какая же это цель? Я двигаюсь с полузакрытыми глазами, умываюсь, завтракаю — никакой цели у меня нет. Я иду, сажусь в автобус — цели нет. Сажусь в электричку, билет у меня сезонный — цели никакой нет. Вышел, оказался на Комсомольской площади, иду дальше — цели у меня нет. А потом я в метро гляжу на часы и вижу, что я опаздываю на четыре минуты. А у меня лекция — и вот тут у меня впервые появляется цель: я соображаю, что если из середины вагона, где я оказался, я протиснусь к выходу, проскочу на переходе, быстро взбегу по лестнице — две минуты я уже выиграю. Потом я соображаю, в какой вагон мне сесть на пересадке, — у меня уже есть цель. Где она возникает? Когда в отправлении привычного поведения возникает сбой, или нарушение, прокол. Вот тогда я начинаю ставить перед собой цели.

Деятельностный подход

Что такое натуралистический подход? Вот есть объекты природы, они вне нас лежат. Мы — против них, они — против нас. Мир объектов образует ситуации, и мы эти объекты видим как данные.

Натуралистическому подходу противопоставляется деятельностный. Как работает представитель деятельностного подхода? Никаких объектов. Он говорит: есть я, я действую, и в этом действии я накапливаю опыт. Объектов здесь нет. Я реализую определённые привычные типы действий, иногда удачно, а иногда с «проколами». Когда у меня происходит прокол, я выхожу в рефлексивную позицию, оцениваю ситуацию, ищу причины, источники прокола. Тогда впервые очерчивается ситуация, но пока все ещё нет объектов. Потом я перехожу в особую позицию, собственно мыслительную. И тогда я как бы завершаю этот цикл, оформляю результаты моей рефлексии, анализа ситуации, в том числе в виде очерчивания границ определённого объекта, на который мне теперь надо действовать, который мне теперь надо менять.

Таким образом, для деятельностника существует не мир объектов, который ему противостоит, а мир деятельности, в который он сам включён, — это первая позиция. Вторая — рефлексивная, когда он должен осознать, осмыслить свою деятельность и окружающие его структуры, в которые он включён. И только на третьем шаге он выходит к противопоставлению себя этому миру и тогда оформляет то, с чем он раньше действовал и что он осмыслил в рефлексии как противостоящий ему объект.

Становление и осознание личности

Итак, человек попадает в этот мир, функционирует в нём и только потом начинает осознавать себя и выделяет себя как личность. Личность, индивидуальность — это есть то, что всегда даётся борьбой, это не дано изначально. Отнюдь не всякий человек «имеет» личность. Более того, существовали исторические эпохи, когда люди вообще не имели личности. Раб не имеет личности. Личность надо заработать, получить за счёт реализации личностного отношения к делу, в частности за счёт осознания себя как личности.

Итак, в чём состоит деятельностный подход? Человек рассматривается не как Робинзон, противопоставленный миру природы (так думали с конца XVI века до середины XIX — начала XX веков), а как включённый в мир деятельности, в деятельностные структуры; он там имеет место и выступает как наполнение его. После сложной борьбы, исторически опосредованной, человек может претендовать на то, чтобы быть личностью и индивидуальностью. Он это делает, во-первых, за счёт осознания себя и своей роли, во-вторых, за счёт выхода во внешнюю позицию и противопоставления себя как личности всему остальному миру.

Отношение субъект — объект

И это отношение есть отношение субъекта и объекта. Он теперь считает себя субъектом, ему противостоят объекты природы, и это отношение даёт ему возможность противопоставлять себя природе и познавать её.

Всё это есть не что иное, как внешняя, снятая, конечная форма. И если люди думают, что так всё обстоит исходно, то они глубоко заблуждаются, они становятся жертвами предрассудков, иллюзий, они уже не понимают реального устройства мира, а следовательно, ими можно манипулировать, с ними можно делать всё, что угодно, ибо они с самого начала неадекватно понимают свою и общую ситуацию.

Сейчас время больших деятельностных организаций, которые используют человека как ресурс. И поэтому борьба за права человека в оппозиции к организации переходит в новую фазу — это одна из основных линий XX века и, наверное, XXI и XXII веков. Вопрос стоит так: может ли отдельный человек сотворить из себя такую силу и мощь, чтобы противостоять давлению организации и обеспечить нормальное развитие человеческого общества? Найдёт ли он в себе силы по-прежнему быть личностью в условиях этих мощнейших структур? Это проблема техник, которые должен приобрести человек, чтобы иметь защиту от организаций, чтобы сохранять разум, ответственность, чувство, что он хозяин, иначе говоря — активную жизненную позицию.

Борьба за активную жизненную позицию есть борьба за сохранение личности, которая набралась окаянства и считает себя по мощности сопоставимой с любыми организациями. Она говорит: «Я система, по мощности равная им». А когда её саркастически спрашивают, в чём же она видит свою мощь, она отвечает, что она разумна. Я умею мыслить, говорит она, и в этом моя сила. А организации мыслить не могут.