Джерри Хассан: Границы революции фабрик мысли

Введение

«Думать через действие: от локального к глобальному», «Дать больше власти местным органам самоуправления», «Разнообразие форм местного самоуправления приносит пользу всем», «Свободу радикалам», «Сделайте так, чтобы жизненные шансы меньше зависели от лотереи происхождения». Эти лозунги представляют собой имеющийся ассортимент премудростей от лучших умов в мире британских фабрик мысли. Это передовые надежды, мечты и идеи тех, кому поручено мыслить о немыслимом, — ряд пресных, бессмысленных, взаимозаменяемых фраз, которые отражают неполадки в узком круге фабрик мысли и их взаимоотношениях с политическим классом.

Это мир, который не делится на правое и левое, и где мышление сводится к узкому диапазону идей о микровоздействии, политике «лайт» и к невнятным словам и понятиям (как, например, «сдвиг»), в то время как масштабные вопросы эпохи — о пенсиях, о кредитном кризисе или о том, как мы можем регулировать современный капитализм, — остаются без ответов. Где соображения мозговых центров о природе последнего общемирового экономического спада и о том, что по этому поводу должна сделать Британия?

В давние времена правительства разрабатывали свою политику партийными методами — либо с помощью внутренних дискуссий, если речь идёт о лейбористской партии, либо с помощью тщательно сформулированной позиции, разработанной юридической ассоциацией, как в случае с консерваторами. У обеих партий имелись также мощные исследовательские отделы, а государственная служба становилась источником идей, когда та или иная партия была у власти.

Эта модель начала разваливаться, когда политика в общем смысле стала более технократической и управленческой, а политика в смысле стратегии и методов — одновременно более профильной и, так сказать, политизированной. Во время правления Вильсона в 1964–1970 годах появились «специальные советники», и далее по возрастающей, заканчивая бурным развитием фабрик мысли вокруг Вестминстера в последние десятилетия.

Это эссе повествует о не имеющем прецедентов взрывном распространении фабрик мысли в Соединённом Королевстве, последствиях их влияния на нашу демократию, государственное устройство и политику и значении всего этого для тех, кому небезразлично состояние нашей демократии.

Во-первых, важно слегка очертить историю термина и эволюцию «фабрик мысли». Само выражение — «фабрика мысли» (Think Tank) — появилось во времена Второй мировой войны в США и использовалось для обозначения стратегов, которые занимались военным планированием. Появление RAND Corporation в 1946 году стало первым действием по созданию структуры, известной именно под названием «фабрика мысли» (мои извинения британскому Фабианскому обществу, основанному в 1884 году, но вплоть до гораздо более поздних времён не носившему такого названия).

RAND Corporation — одна из организаций, которые играли ключевую роль в формировании послевоенного современного мира; сообщество, возникшее в самом сердеа американского военно-промышленного комплекса и давшее нам такие понятия, как «футурологически ориентированное мышление», «сценарное планирование» и «ракетное превосходство» США над Советским Союзом.

После войны в США развилась обширная инфраструктура фабрик мысли, которая питалась конкурентным духом политики США, чередованием бюрократий с их политическими партиями у власти и недостатком партийных ресурсов для развития политического курса.

Начиная с 1970-х годов консервативные и правые фабрики мысли сделали свой вклад в создание влиятельного «консервативного движения», которое перестроило Республиканскую партию и сдвинуло вправо курс политики США. Фонд «Наследие» (Heritage Foundation), Американский институт предпринимательства (American Enterprise Institute) Институт Катона (Cato Institute) обходятся в многомиллионные суммы, чинят препятствия аналогичным разработкам демократических и левоцентристских органов и обладают страстным идеологическим напором, чтобы проталкивать свои программы.

Каким бы ни был результат предстоящих президентских выборов в США, этот дисбаланс политической власти и финансирования будет сохраняться; инфраструктура «консервативного движения» и его «фабрик мысли», церквей и групп, к сожалению, не исчезнет.

Краткая история революции фабрик мысли в Великобритании

В Великобритании революция фабрик мысли первоначально произошла как вызов стилю «Да, господин министр» и Оксбриджскому консенсусу в области методов борьбы с кризисами. Это ознаменовалось возникновением нескольких фабрик мысли правого крыла: Института экономических проблем (Institute of Economic Affairs), основанного в 1955 году, и вслед за ним Центра политических исследований (Centre for Policy Studies), учреждённого Кейтом Джозефом и Маргарет Тэтчер, а также Института Адама Смита (два последних были созданы в 1970-х годах).

Они начинали как «аутсайдерские» группы, бросившие вызов послевоенному устройству, разрастанию правительства, государственных расходов и социального обеспечения и играли большую роль в разработках правительства Тэтчер, которое намеревалось преобразовать Британию.

Лейбористская партия, пошатнувшись после трёх поражений на выборах, ответила основанием Института общественно-политических исследований (Institute for Public Policy Research, IPPR) в 1988 году, а после четвёртого поражения независимые левоцентристы, связанные с редакцией журнала «Marxism Today» («Марксизм сегодня»), создали в 1993 году «Демос» (Demos).

Предназначение этих структур состояло в том, чтобы стать противовесом влиянию правых фабрик мысли и повторить их успех. Это отражало полное непонимание ситуации. Своим успехом правительство Маргарет Тэтчер было обязано в первую очередь не фабрикам мысли, а недостаткам послевоенного порядка и изменениям в британской и мировой экономике, начавшимся в 1970-е годы. Кроме того, у правительства Тэтчер с самого начала была целостная философия и ощущение направления движения, которые начали формироваться ещё в оппозиции.

После четырёх поражений лейбористы совершенно потеряли уверенность в себе и ощущение направления движения, которые у них были в послевоенную эпоху, и рассматривали модель фабрики мысли как способ заменить их. Как следствие, эпоха новых лейбористов была ознаменована беспрецедентно бурным развитием фабрик мысли в парламенте. Эти два факта взаимосвязаны. По мере того, как политические классы объединялись вокруг пост-тэтчеровского консенсуса, полемика о политическом курсе и идеях превратилась в обсуждение технических и управленческих вопросов и проблем, связанных с реализацией решений.

Эта ситуация была вполне подходящей для методов фабрик мысли. Кишащее акулами море экспертно-аналитических центров парадоксальным образом предоставляло всё меньше выбора и все больше единообразия, потому что они, пытаясь выхлопотать себе выгодное положение, всё чаще говорили политикам то, что те хотели слышать. В Великобритании расплодилось столько фабрик мысли, что в 2001 году журнал «Prospect» объявил конкурс «Мозговой трест года», победителем которого в 2006 году стал Policy Exchange («Политический обмен») (за «энергичность» и «высокую эффективность») и IPPR в следующем году, который, как признали судьи, «не был урожайным годом в мире британских фабрик мысли» ¹.

Здесь нужно осознать один нюанс. Нельзя стричь все фабрики мысли под одну гребенку. «Институт общественно-политических исследований» в первые годы своего существования действительно проводил серьёзную, скрупулёзную работу, особенно в отношении Комиссии по социальной справедливости; «Демос» в первые годы был источником резонансных и пылких, пусть и несколько поверхностных идей: «вовлекающее управление», «социальное предпринимательство» и многие другие.

Но за последние несколько лет большинство значительных идей в этой сфере исходило от тех, кто бросал вызов конвенциональному миру фабрик мысли. Была идея «деятельного треста», переходящего от размышлений к действиям; идеи Тома Бентли о «повседневной демократии» в бытность его директором «Демоса»; Young Foundation (фонд Янга), обратившийся к вопросам, касающимся «местного самоуправления»; и Центр социальной справедливости, основанный Ианом Данканом Смитом. Наиболее впечатляющим вызовом всё возрастающей догматичности и узколобости политических дебатов стала работа, проделанная «Новым экономическим фондом» (New Economic Foundation). Суть этих примеров состоит в том, что нечто в общепринятом принципе фабрик мысли существенно меняется к лучшему ².

Общепринятая модель фабрик мысли — это та самая англо-американская модель политики, формируемой деньгами и влиянием, все шире экспортируемая нами по всему миру, — так как мы оказались достаточно самонадеянны, чтобы продавать наши взгляды на дерегулирование (снижение государственного вмешательства в экономику) и приватизацию даже самых базовых услуг.

Достойный шаг вперёд сделал департамент международного развития правительства Великобритании, который финансировал Институт Адама Смита, чтобы он консультировал правительства по всему Африканскому континенту по поводу благ приватизации. Клэр Шорт, которая, как предполагается, была представителем левого крыла партии, в 2002 году в качестве министра развития сказала: «Приватизация — это единственный способ получить инвестиции, в которых нуждаются бедные страны, в таких сферах, как банковское дело, туризм, телекоммуникации и в таких услугах, как водоснабжение, при хорошем нормативном регулировании».

В мире фабрик мысли не хватает рефлексии

Поистине показательно, насколько многие люди, вовлечённые в индустрию фабрик мысли, нуждаются в самокритике и обновлении своих взглядов. По утверждению Ричарда Ривза, не так давно назначенного на пост директора «Демоса», фабрики мысли «добиваются влияния благодаря близким отношениям со своими основными политическими «клиентами» или благодаря независимой специальной экспертизе». По мнению Ривза, это приводит к тому, что политический класс начинает прислушиваться к ним так, как «вы прислушиваетесь к своей супруге или семейному доктору».

Ривз не обращался к теме, почему фабрики мысли — лучшие арбитры и источники этой «экспертизы», как не рассматривал он и высказывание Джима Найта, члена парламента от лейбористской партии, что это «в конечном счёте, очень элитарные, иерархические учреждения».

Сейчас по всему Вестминстеру стало зарождаться сомнение в качестве большой части работы фабрик мысли, в позитивности влияния корпоративного финансирования, в том, хорошо ли, что в качестве успеха деятельность оценивается во многом благодаря инсайдерскому доступу к политикам и привлечению внимания СМИ. Мир фабрик мысли зародился как группа аутсайдеров, бросающих вызов старым государственным устоям. Но вместо этого он стал частью нового истеблишмента, отстаивающего ещё более узкий, недемократический и доктринерский взгляд на вещи.

Это можно проследить на примере метаморфозы IPPR и «Демоса». Под управлением Мэттью Тейлора IPPR превратилось из «фабрики мысли» в «фабрику разговоров», который Тейлор использовал в качестве платформы для своей развивающейся карьеры комментатора СМИ (чем он и продолжил заниматься в Королевском обществе искусств). После Тейлора Ник Пирс попытался придать исследованиям более серьёзный и глубокий характер, вдаваясь в вопросы, бросавшие вызов кулуарному консенсусу, и дистанцировать IPPR от того, что осталось от новых лейбористов. Теперь там заново ломаются основы под двойным руководством: Лизы Харкин и Кэри Оппенгейм.

Пока что мир мозговых центров на своих руководящих уровнях представляет собой сугубо мужскую среду. После Тома Бентли у «Демоса» было трое директоров: Мадлен Бантинг, Кэтрин Фиши и нынешний Ричард Ривз, причём ни одна из женщин долго не продержалась.

Фабрики мысли в последние годы также стали больше ориентироваться на «атмосферу», чем на суть, предоставляя политикам «независимые» декорации, чтобы те позиционировались на их фоне. Так, за последние годы, по мере того как границы централизации новых лейбористов становились всё более очевидными, фабрики мысли всё больше воодушевлялись возможностями «локализма». Это привело к тому, что Дэвид Милибанд придумал выражение «двойной переход», которое, по мнению фабрик мысли, может привести к осознанию опасностей чрезмерной централизации. В результате этой риторики и сопутствующей полемики никаких реальных политических изменений не произошло, но некоторым из тех, кто был в центре, удалось показать себя с лучшей стороны и сделать вид, будто они подумывают о том, чтобы что-то сделать.

Под руководством Дэвида Камерона тори подхватили эту игру. Едва оказавшись на своём посту, Камерон показал, что он не такой, как все тори, направив обращение «Демосу», левоцентристской фабрике мысли. Джордж Осборн, теневой министр финансов, стремясь обойти новых лейбористов с флангов, недавно произнёс речь о «честности» без какой-либо конкретики. Обобщая все эти примеры: Милибанд, Камерон и Осборн, — можно сказать, политики, которые пользуются фабриками мысли не для идей и исследований, а чтобы поддерживать нужное впечатление.

Сравнительное благополучие фабрик мысли, несомненно, сообщает нам кое-что о политической атмосфере. Как правило, существует одна или две «горячих» фабрики мысли: Центр политических исследований и Институт Адама Смита в 1980-х годах, «Демос» после 1997 года, а в настоящий момент «Policy Exchange», «любимая фабрика мысли» Дэвида Камерона, по крайней мере, вплоть до их недавнего отчёта о неудачных попытках восстановления городов на севере Англии, который он назвал «идиотским» и «абсурдным». Судя по всему, «Policy Exchange» сейчас купается в деньгах, в то время как левоцентристские фабрики мысли находятся в более затруднительном положении.

Это правда, что Шотландии удалось создать вокруг шотландского парламента политический климат, обходящийся без индустрии фабрик мысли, с одним только хорошо финансируемым под названием «Scottish Council Foundation» (фонд «Шотландский совет»), действующим в течение всего этого десятилетия, но, несмотря на свои ресурсы, не приобретшим сильного влияния на правительство. Шотландская национальная партия пришла к власти без поддержки какого-либо благорасположенной к ней фабрики мысли и без вложения ресурсов и завязывания контактов для создания такового, и до сих пор, кажется, это никак ей не повредило.

Политическая среда Уэльса была ареной работы Института по делам Уэльса, основанного Джоном Осмондом. В Северной Ирландии в критическую и напряжённую переходную эпоху 1990-х существовал «Democratic Dialogue» («Демократический диалог»), работавший под руководством Робина Уилсона и лишившийся финансирования, когда северо-ирландская политика «нормализовалась» вместе с концом периода североирландских волнений («The Troubles»).

В опыте этих автономий, в отсутствии фабрик мысли в обоих случаях зарождения новой политической среды определённо есть рациональное зерно. Это связано с немногочисленностью политического класса в каждой из областей наряду с простотой вхождения в этот класс и нехваткой корпоративного финансирования. Длительное время политические обозреватели в Шотландии считали своим долгом сокрушаться, что там нет инфраструктуры конкурирующих фабрик мысли. Некому вырабатывать «новые идеи» и политические стратегии, которые либо тонут, либо остаются на плаву в условиях рынка; однако с нашей той точки и с учётом опыта фабрик мысли в Британии, можно предположить, что Шотландии очень повезло.

Возникновение нового правящего класса

Индустрия фабрик мысли становится всё более узкой и замкнутой, что символично в смысле отсутствия различий между политическими партиями. Её формирует всё большая кулуарность и профессионализация политики, где у лейбористов, консерваторов, и либерал-демократов, а также в мире фабрик мысли бытуют одни и те же «отличные идеи». Фабрики мысли осциллируют между лейбористами и консерваторами и, как правило, обходят стороной либерал-демократов, потому что речь идёт о власти, влиянии и о том, у кого есть потенциал, чтобы сформировать администрацию, — а не об интеллектуальной погоне за идеями.

В недавнем материале о фабриках мысли, опубликованном в журнале «The Observer», бессмысленные фразы были представлены шестью фотороботами людей (два относятся к IPPR). Все они похожи друг на друга и напоминают группу из британской версии «Друзей»: энергичны, полны надежд, примерно одного и того же возраста, в меру привлекательны и разве что слишком серьёзны. И чересчур хотят стать вам другом и продемонстрировать вам всю ценность своих идей!

Если бы мы заговорили с фабриками мысли на их подлинном языке и спросили, кому они служат, мы бы обнаружили, что наживаются на них привилегированные классы — корпорации, бухгалтерские фирмы и лоббисты. Если бы мы спросили, какие «новые идеи» они выдвинули и отстояли хотя бы за последнее десятилетие, идеи, которые бы способствовали политическим решениям, приносящим пользу простому народу, — ответ был бы тривиален.

После тэтчеровской революции индустрия фабрик мысли стала средством, позволившим политическому классу отдать новые политические стратегии на аутсорсинг и выработать новый антидемократический способ укрепления родившегося внутри него единодушия. Индустрия фабрик мысли — это часть нового правящего класса, который возник при постдемократических порядках. Он ещё более эгоистичен и своекорыстен, чем предшествующий, который, хоть был и не без греха, но всё же был инспирирован «долгом» и «служением обществу».

Мир фабрик мысли создал атмосферу чрезмерно тесных связей и размытых границ между правительством и бизнесом, и результатом стала плохая политика, плохое правительство и новый толчок к маркетизации, приватизации и усилению корпоративного влияния в самых неожиданных областях общественной жизни.

Нам необходимо задать острый вопрос о том, в чьих интересах было возникновение этого нового порядка, кто выигрывает от его поддержки и кто платит за его сохранение. Что сейчас требуется от тех, кто хочет развития, — это представить, как мы можем думать о политике и об идеях, за пределами условного мира идей фабрик мысли.

Как нам представить себе более богатую, плюралистичную и демократическую сеть учреждений, которые бы думали о политике и идеях и которые бросали бы вызов ортодоксальности нескольких последних десятилетий и корпоративным интересам? Это не просто узко-британский вопрос, — это вопрос с глобальными последствиями и результатами, распространяющимися на территории от африканских районов южнее Сахары до Ближнего и Дальнего Востока, потому что адепты догмы свободного рынка разносят свои мантры по всему земному шару.

В Великобритании, а ещё больше в США мы должны задуматься о такого рода агентствах и институтах, которые бы могли вынашивать, лелеять и поддерживать прогрессивные ценности, и о такого рода «фабриках мысли», которые бы могли бросать вызов доминирующему порядку, наряду со множеством других органов, куда бы входили профсоюзы, НКО, инициативные группы и Интернет.

Фабрики мысли как часть постдемократической элиты

Революция фабрик мысли в Великобритании — это история упадка партий, проявляющегося в ослаблении партийных исследовательских структур. На их счету имеются большие заслуги в развитии партийных стратегий: например, Исследовательское подразделение Консервативной партии под руководством Рэба Батлера играло огромную роль в переосмыслении консерваторами своей позиции в 1940-х годах и в принятии программы правительства Этли.

Сегодня во всех доминирующих в Великобритании политических партиях мы можем наблюдать отдаление партийного руководства от своих партийных структур, а также то, что их внимание переключилось на мир постдемократических элит, частью которого являются фабрики мысли. Это приводит ко всё большей корпоративности политики и к предельной форме аутсорсинга: к приватизации процесса принятия государственных решений.

Мы уже видели на примере США, что фабрики мысли лучше приспособлены для правой политики; это может оказаться верным и в отношении Великобритании. В качестве одного из объяснений изменений в судьбе фабрик мысли можно рассматривать происходящее как простой циклический феномен: сначала поднялись правые, затем левоцентристы и сейчас правоцентристы, в соответствии с поворотами политической судьбы. Это представляется поверхностным объяснением, здесь действуют более фундаментальные и неочевидные силы.

Последняя модель британских мозговых центров пришлась на левоцентристскую копию правой модели. Как показал прогрессивный сериал Адама Кёртиса «Century of the Self» («Век Я»), клинтоновский/блэровский подход политики «фокус-групп» и триангуляции не создал новой левоцентристской политики; они, несмотря на временное усиление, создали немощное и разрозненное гражданское общество. То же касается и фабрик мысли. Фабрики мысли больше подходят для политики, выступающей за интересы бизнеса, корпоративного мира правых, нежели левых. Вот почему действительно интересная работа левых происходит вдали от узких кругов Вестминстера и действующих в конвенциональных рамках фабрик мысли.