Философия науки и техники. Цикл лекций.
Часть II. Философия техники. Тема 9. Философия техники и методология технических наук

9.1. Предмет, содержание и задачи философии техники

Понятие «техника» (от греч. techne — умение, мастерство, искусство) означает, во-первых, совокупность специально выработанных способов деятельности; во-вторых, совокупность искусственных материально-вещевых средств деятельности; в-третьих, знание о способах и средствах деятельности; в-четвёртых, специфический, культурно обусловленный процесс волеизъявления. Философия техники — это формирующийся раздел философской науки, основное содержание которого составляет философская рефлексия по поводу феномена техники. Таким образом, философия техники в основном сводится к вопросу о применении философии к технике, то есть к вопросу о том, как теоретические модели, закономерности всеобщего характера, методы, идеи, накопленные философией, обращаются на технику как на особый предмет исследования.

Истоки философии техники прослеживаются в трудах древних философов, но систематическое философское исследование феномена техники началось в лишь конце ХIХ — начале ХХ века. Термин «философия техники» в научный обиход ввёл немецкий учёный Эрнест Капп, в 1877 году выпустивший книгу «Основные линии философии техники». Э. Капп, К. Маркс разрабатывали сущностные характеристики технических средств в русле идеи опредмечивания. В России основы философского осмысления техники были заложены Н. А. Бердяевым и П. К. Энгельмейером. А. А. Богданов (Малиновский) (1873–1928) в книге «Всеобщая организационная наука» (1913–1917) впервые в России и в Европе рассматривал проблему равновесия и хаоса. По вполне понятным причинам его исследования получили продолжение на Западе. В нашей стране интенсивная разработка философских проблем техники началась лишь в 1950–1960-е годы. Эта работа велась по следующим основным направлениям:

1. Онтология техники, связанная с развитием идей К. Маркса (А. А. Зворыкин, С. В. Шухардин, Ю. С. Мелещенко, Г. Н. Волков и другие).
2. Философия истории техники. В рамках этого направления были разработаны две основные версии. Одна из них (А. А. Зворыкин, С. В. Шухардин и другие) основывалась на приложении основных идей марксистской философии к истории и технике. Вторая (Г. Н. Волков) развивала марксову идею опредмечивания трудовых функций применительно к основным этапам технической эволюции.
3. Социология техники, в русле которой обсуждалась специфика развития техники в различных социальных условиях (Г. Н. Волков и другие).
4. Техническая футурология, ориентированная на прогнозирование технического прогресса (Г. Н. Волков, А. И. Черепнев и другие).
5. Гносеология техники в работах В. В. Чешева, Б. С. Украинцева, В. Г. Горохова, В. М. Фигуровского и другие рассматривалась как специфика технического знания (объект, методология, особенности теории, типы идеальных объектов, ценностные установки).

Аналогичные направления развивались в западной философии техники (Ф. Рапп, Х. Бек и другие), социологии (Э. Тоффлер, Д. Белл, Р. Айрис и другие) и футурологии (Э. Тоффлер, Д. Белл, Г. Канн, Дж. П. Грант, Дж. Мартино и другие).

В трудах Аристотеля понятие «технэ» включается в общую классификацию типов познания. Для классической философской традиции достаточно типично осмысление общефилософских проблем с технических позиций. Философия всегда стремилась к выводам общего характера, но построение предельных абстракций основывалось на разнообразном материале, поставляемом различными областями знания и деятельности. В работах Маркса речь идёт не только о машинах и машинном производстве как таковых, но и о тех изменениях, которые вызываются ими в жизни общества. Н. А. Бердяев рассматривает техногенные элементы жизни, в том числе и духовной. Впоследствии ключевые положения его работ, посвящённые технике, были подтверждены применительно к современной ситуации трудами Х. Эллюля.

В самостоятельное направление философия техники оформилась под влиянием работ М. Хайдеггера, стремившегося обнаружить суть техники вне её — в инструментальности как таковой, атрибутивно присущей человеку в его деятельности. Техника как способ воспроизводства живой деятельности в значительной мере определяет идеалообразование, а значит, и культуру; как специфическое мироотношение она включена в отношение человека к миру в целом. Применительно к классической философии техника является:

• средством полагания (исследования, познания) субъектом объекта, а следовательно, и средством полагания субъектом себя самого;
• границей субъекта и объекта в гегелевском смысле «иного обоих», определяющей в известной степени взаимодействие сущности.

Техника детерминирует исторически конкретные варианты решения вечных философских вопросов.

9.2. Основные направления и закономерности развития философии техники

Главное отличие человека от животных древнегреческий философ Анаксагор (500–428 до Новой эры) видел во владении человеком своими руками. Аристотель (384–322 до Новой эры) уточнил это суждение своего предшественника: руки обретают свой статус благодаря разуму, что делает человека ещё и политическим животным. Арабский мыслитель Ибн Хальдун (1332–1406) в книге «Мукаддима» рассматривал природу человека как подчинённую закону причинности, в которой человек благодаря разуму, труду и науке обрёл «человеческие способности». При этом основным орудием человека, кроме мозга, выступают его руки как орудия труда. Древнеримский врач Гален (ок. 130 — ок. 200) в своём классическом труде «О частях человеческого тела» дал первое анатомо-физиологическое описание целостного организма, в том числе и рук.

В философии техники в рассмотрении исторических процессов преобразования человека как работника (от Homo sapiens к Homo creans) сложилось две концепции: «орудийная» концепция Л. Нуаре и «трудовая» концепция Ф. Энгельса. Рассмотрим их несколько подробнее.

«Орудийная» концепция формирования человека в трудах Людвига Нуаре

Людвиг Нуаре (1827–1897), продолжая традиции Ибн Хальдуна, А. Смита и Б. Франклина, рассматривает способность человека делать орудие как существенное его отличие от животного. В своих работах («Происхождение языка», 1877; «Орудие и его значение в историческом развитии человечества», 1880) Нуаре обосновывает идею о том, что только с появлением орудий труда начинается подлинная история человечества. В орудии труда для Нуаре воплощается принцип творчества. Создание и применение орудий, по его мнению, — главные источники развития человеческого сознания.

В орудиях труда человек «проектирует» собственные органы, которые ещё недавно действовали инстинктивно. Между желанием, волей человека оказываются орудия труда, обслуживающие его волю, желания, потребности. Нуаре выдвигает трёхчленную причинность: между субъектом и объектом своё особое место занимает опосредующее их взаимодействие орудие труда (в данном случае мысль Нуаре совпадает с положением Маркса о машинах как органах человеческого мозга). Позже мозг человека обретает функцию опережающего реагирования: он умозрительно опережает практику, проявляя себя как творческая сила, то есть развивается вместе с орудиями труда. При этом, однако, мы не можем забывать о роли человеческих рук. В ходе орудийной деятельности рука претерпевает существенные изменения, благодаря которым она не просто приобретает универсальность, но и становится мощным фактором развития. Руки выступают в качестве особого орудия («орудия орудий»), или, по выражению Нуаре, «органа внешнего мозга», и становятся фактором развития разума. Синхронно им развиваются глаза, зрение, функционирование всего человеческого организма, и в первую очередь мозга. Нуаре заключает: всякое объективное познание состоит из двух актов: движения, направляющегося от субъекта и определяемого волей, и объективного сопротивления, то есть того сопротивления, которое объект оказывает этому движению. Выступая против точки зрения, согласно которой человеку изначально приписывается дар абстрагирования, благодаря которому он оказался в состоянии к опережающему мышлению, Нуаре пишет: «Мышление лишь позднее достигает того, что уже значительно раньше было развито благодаря работе, благодаря деятельности», то есть сначала было дело, а не слово.

«Трудовая» теория антропосоциогенеза Фридриха Энгельса

Известный теоретик марксизма, сподвижник создателя этого учения Фридрих Энгельс (1820–1995) в 1876 году опубликовал работу под названием «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», в которой он значительно расширил представления о роли труда в жизни человека. Труд, по его мнению, — это не только источник богатства. Его роль значительно шире: труд явился главной и основной причиной возникновения человека (то есть превращения обезьяны в человека), источником всякого богатства, основным условием всей человеческой жизни. Революционным моментом в этом процессе явилось внезапное обретение прямохождения: в жизни обезьяны это приобретение стало судьбоносным. Освобождение передних лап изменило их прежние функции (хватания при лазании по деревьям, хождения по земле) и подготовило их к выполнению иных функций. Так появилась рука! Став свободной от своих прежних функций, — пишет Энгельс, — рука «могла теперь усваивать себе всё новые и новые сноровки, а приобретённая этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению».

Одним из наиболее значимых последствий этого явилось приобретение навыков изготовления орудий труда и их применения. Человеческая рука оказывается не просто органом осязания, но и органом труда, орудием всех орудий. Труд доводит этот человеческий орган до такого совершенства, что ему становятся доступны такие совершенства, как музыка Паганини и картины Рафаэля. Но рука — лишь один их членов целого, в высшей степени сложного человеческого организма, поэтому всё, что шло на пользу руке, шло на пользу всему телу. Однако было ещё одно обстоятельство, которое существенным образом способствовало «шествию» человека к ожидаемым трансформациям. У него был высокоразвитый стадный, то есть общественный, инстинкт. А с этим, как пишет Энгельс, связано пробуждение и развитие потребности что-то сказать друг другу. Но сказать человек мог лишь при постепенном совершенствовании своей гортани, что так необходимо для произнесения членораздельных звуков.

Таким образом, три великих приобретения: прямая походка, открывшая человеку больший простор для обозрения; передние конечности, которые можно было использовать совершенно по другому назначению; эволюция гортани, столь важного органа для произнесения звуков и сообщения сигналов сородичам, привели к качественным преобразованиям органа мышления — мозга, органов чувств. Энгельс пишет и о наличии фактора обратного влияния этих приобретений, которые дополнили биологическую эволюцию человекоподобных обезьян. Социальные последствия этой биологической эволюции, превращения обезьяны в человека, автор находит в трансформации охотничества в земледелие, обретении оседлости, навыков в преобразовании природы, среды обитания, металлообработке, и так далее. Далее возникают наука, культура, цивилизация. Человек, таким образом, не ограничивается пассивным непреднамеренным влиянием на природу, он изменяет природу активно, сознательно приспосабливая её к своим нуждам. И этим он обязан труду. Человек уподобляется, следовательно, техническому животному.

9.3. Основные этапы и социальные последствия развития техники

Человек живёт в созданной им самим технической среде. Создавая эту «вторую природу» своего обитания, человек творит самого себя. Это его самотворческое начало, по словам Фердинанда Лассаля (1825–1864), и есть самое глубокое в человеке. Для изучения философии техники такая характеристика человека имеет принципиальный смысл. Это означает, что человеку технотворчество присуще изначально.

Основоположник отечественной философии техники П. К. Энгельмейер трактовал технику как «умение целесообразно действовать на материю»; «искусство вызывать желательные явления»; действия, которые воплощают некоторую идею, замысел; как «реальное творчество». Карл Ясперс рассматривал технику как средство освобождения человека от власти природы, увеличения господства человека над ней, путём использования природы против самой природы.

Для первого этапа развития техники характерна случайность (как писал Х. Ортега-и-Гассет, это «техника случая»): орудия труда специально не изобретались, находки были непреднамеренными. Так, например, осколок яичной скорлупы мог заменить ладони для утоления жажды; камень, привязанный к палке, мог увеличить силу удара, и так далее. Подражая этим случайным «рационализациям», человек создавал орудия труда теперь уже преднамеренно. Людвиг Нуаре в этом процессе выделяет три обстоятельства. Во-первых, примитивный инструмент служил для дополнения физиологической деятельности. Во-вторых, инструменты создавались методом проб и ошибок: скорее, они находили человека, чем наоборот. В-третьих, в силу простоты и скудости первобытная техника была массово доступна: все могли разводить огонь, мастерить луки и стрелы и так далее. Техника не выделяется из всевозможных занятий. Естественное разделение технического труда существовало разве только по признаку возрастных и половых различий. Человек, пишет Х. Ортега-и-Гассет, «… ещё не ощущает себя как Homo faber», техника для него — часть природы.

Второй этап развития техники характеризуется некоторым её усложнением. Для производства орудий труда теперь требуются достаточно большие навыки, в связи с чем происходит выделение из общей популяции мастеров — знатоков «тайн» изготовления орудий. Возникает социальная прослойка в обществе, по Марксу — движущие силы технического прогресса. При этом сам технический прогресс был основан не на науке, не на теоретических расчётах, а на умении, часто передаваемом по наследству (от отца к сыну) эмпирическим путём, методом проб и ошибок. Двигателем технического прогресса были гениальные умельцы типа Архимеда, идеальным образом сочетавшие технические дарования с практическими. Этот этап развития техники заканчивается с наступлением Нового времени и соответственно с началом так называемой эры машинной техники. Это время вошло в историю как эпоха Возрождения (Ренессанс).

Характерной чертой Ренессанса стала реабилитация роли опытного знания, символом которого стало творчество великого Леонардо да Винчи (1452–1519). Его изречение «Наука — капитан, а практика — солдаты» стало своеобразным лозунгом новой эпохи. В те времена церковь все ещё властвовал над душами и умами людей, и учёному приходилось защищаться. В частности, свои труды Леонардо писал как бы в обратном порядке, в зеркальном отражении, чтобы кроме него их никто не мог прочитать. Внедрение в практику его идей было затруднено. Гонениям со стороны церкви подвергся и Галилео Галилей (см. также раздел 2.2). Его лабораторию сравняли с землёй, учение запретили, а сам он умер в нищете. Галилей подвёл в основание науки математическое начало, ввёл мыслительный эксперимент на основе рациональной индукции, заложил фундамент науки о природе. Он стал основоположником научного естествознания, основал принцип новоевропейского мышления, способствовал забвению принципа антропоцентризма. Его труды «О движении», «Беседы и математические доказательства» длительное время служили методологией науки. С философской точки зрения опытное познание и вся практическая деятельность человека были реабилитированы одним из основоположников философии Нового времени Фрэнсисом Бэконом (см. также раздел 2.2). Этому он посвятил свой главный труд «Новый Органон» (1620).

Бэкон расчленил процесс познания на ряд составляющих: объект познания; задача познания; цель познания; метод познания. Главным и кратчайшим путём к познанию он объявил индукцию. Задачей науки, согласно Бэкону, является опыт, его изучение на основе апелляции к возможностям дедуктивного метода, однако уже после того, как первые, исходные аксиомы выведены из опыта посредством индукции. Бэкон настоятельно требовал, чтобы теория и практика соединялись более прочными узами. Он считал, что три великих открытия, которые не были известны древним, а именно искусство книгопечатания, применение пороха и мореходная игла (то есть компас), изменили облик и состояние всего мира. Они способствовали делу просвещения, военному делу и мореплаванию. Основополагающая идея в учении Бэкона состоит в том, что наука должна дать человеку власть над природой, увеличить его могущество и улучшить жизнь. Причиной заблуждений разума философ считал ложные идеи, которые он называл «призраками» или «идолами». Он выделял четыре вида таких призраков:

1. Призраки рода — это искажённые отражения всех вещей, бытующие в силу того что человек примешивает к их природе свою собственную.
2. Призраки пещеры — они вытекают из индивидуальных особенностей субъекта познания.
3. em>Призраки рынка — это заблуждения, вытекающие из неверного использования слов.
4. Призраки театра — ложные учения, завлекающие человека подобно пышным театральным представлениям.

Истинный учёный берёт пример с пчелы, извлекающей сок из цветов сада и поля и собственным умением преобразующей его в мед. Свой анализ природы Бэкон вёл по двум пересекающимся направлениям. Во-первых, ссылаясь на Демокрита в поисках принципов и начала материи, он искал в вещах атомистическую структуру. Во-вторых, он занимался поисками закона образования форм существования материи (конфигурации, движения). Он считал, что «… тело есть движение, распространение, затруднение, неотъемлемое его свойство». Свои социальные взгляды Бэкон изложил в «Опытах» и «Новой Атлантиде», в которых он отстаивал идеи свободного предпринимательства. Предложенная философом классификация наук была воспринята французскими энциклопедистами.

Другим основателем философии и науки Нового времени стал представитель классического рационализма Рене Декарт (см. также раздел 2.2). В своих трудах «Рассуждения о методе», «Начала философии» он выступил как один из основоположников «новой» философии и «новой» науки, предложив пересмотреть все старые философские традиции. Концепцию Бэкона о необходимости свести философские исследования к опыту и наблюдению Декарт дополнил предложением положить в основу философского мышления принципы очевидности, достоверности и тождественности. Традиционным формам приобретения знаний Декарт противопоставил познание на основе принципа сомнения. Научное знание в его трактовке представало не как случайность, но как единая достоверная система. Абсолютно несомненным он считал принцип cogito ergo sum («мыслю, следовательно, существую»). Этот аргумент, восходящий к платонизму, несёт его убеждение в онтологическом превосходстве умопостигаемого над чувственным опытом. Однако окончательное установление истины он всё же «предоставил» Богу. Вслед за Бэконом Декарт считал, что повелителем природы можно стать, лишь прислушиваясь к ней.

Вклад Декарта в науку огромен. В математике он явился одним из творцов аналитической геометрии, в которой владел новым понятием о функции; разработал аналитический способ выражения геометрических объектов и их отношений посредством уравнений алгебры. Современные алгебраические уравнения во многом обязаны своим происхождением Декарту. В механике он разработал принципы относительности движения и покоя, действия и противодействия; в оптике обосновал закон постоянного отношения синусов при преломлении света, развил математическую теорию радуги и разгадал причину её возникновения; разработал идею естественного развития солнечной системы, обусловленного свойствами материи и движения её разнородных частей. Среди философских вопросов, разработанных Декартом, первостепенное значение имели вопросы о задаче и о методе познания.

В познании природы и её закономерностей значительно продвинулся Исаак Ньютон (1643–1727), ставший продолжателем и борцом за окончательное утверждение галилеевских традиций в науке. Основоположник классической и небесной механики, создатель системы дифференциальных и интегральных исчислений, автор исследования «Математические начала натуральной философии», он сформулировал законы и понятия классической механики, закон всемирного тяготения, теоретически обосновал законы Кеплера, научную теорию дедуктивного типа. Сформулированный им тезис «Гипотез не измышляю» лег в основу критики натурфилософии. Своими трудами Ньютон заложил основы механистической картины мира и механистического мировоззрения. В работе «Математические начала натуральной философии» он писал: «Было бы желательно вывести из начал механики и остальные явления природы». Ньютон выступал с идеями о независимом существовании материи, пространства и времени, в чём проявился его метафизический образ мышления. Недостатки механистического объяснения мира он пытался восполнить посредничеством Бога. Ньютон не был кабинетным учёным. В своих натурфилософских исследованиях он стремился решать некоторые практические задачи. В этой связи интересно отметить, что ряд своих научных открытий он делал именно в ходе решения подобных задач, например в области кораблестроения и гидромеханики.

Широко известны в этот период были труды по механике старшего современника Ньютона Христиана Гюйгенса (1629–1695), изобретателя маятниковых часов с пусковым механизмом, а также автора ряда произведений по теории механического маятника, хотя, заметим, в те времена речь о создании отдельных технических наук идти ещё не могла. В переходе к машинной технике значительную роль сыграло изобретение Джеймсом Уаттом (1736–1819) первой в мире паровой машины. Европа вступала в эпоху машинного производства. Этот период ознаменовался, как писал Маркс, превращением средств производства из орудия в машину. «В качестве машины средства труда приобретают такую материальную форму существования, которая обусловливает замену человеческой силы силами природы и эмпирических рутинных приёмов — сознательным применением естествознания» (Маркс. Капитал. Т. 1). Негативный аспект этого процесса Маркс видел в том, что машина вступала в конкуренцию с рабочими, которые подлежали сокращениям и увольнениям как не выдержавшие соперничества с ней. Тем самым была порождена тенденция разрушения машин (луддизм). В конце XVIII — начале XIX века были зафиксированы первые стихийные выступления против применения машин в ходе промышленного переворота в Великобритании.

Повысился спрос на инженерную деятельность, которая раньше ещё могла удовлетворяться случайными предложениями. Теперь же эпоха требовала массовой подготовки инженерно-технических специалистов. В 1746 году в Париже открывается политехническая школа с новой организацией учебного процесса, сочетающего теоретическую подготовку с технической. Позже такие ВУЗы, действующие на новой основе обучения — на базе теоретического и прикладного естествознания, открываются в США и во многих странах Европы.

9.4. Основные направления формирования философии техники

Впервые мысль о создании философии техники, точнее — философии механики, была высказана английским химиком и физиком Робертом Бойлем (1627–1691). В своей книге «Механические качества» (1675) он попытался сформулировать механистическую философскую концепцию, превратив механику в основу всего сущего. Имела хождение и другая идея: мысль создать философию промышленности принадлежала немецкому экономисту Иоганну Бекманну (1739–1811). В Шотландии вышла книга экономиста и инженера Эндрю Юра (1778–1857) «Философия мануфактур» (1835), в которой автор рассматривал некоторые философские аспекты мануфактурного производства. Как видим, европейская философская мысль подошла весьма близко к созданию подлинно научной философии техники. И всё же на Западе подлинным основоположником этой научной дисциплины считается немецкий философ Эрнест Капп. Рассмотрим его концепцию более подробно.

Основные положения философии техники Эрнеста Каппа

Эрнест Капп (1808–1896) известен как один из глубоких мыслителей в области философии техники. Он совместил географическую концепцию в философии Карла Риттера с философией Карла Маркса, предварительно «перелицевав» гегелевский идеализм в материализм. В итоге получился солидный труд «Общая и сравнительная география». Исторический процесс в его книге был представлен как результат активного взаимодействия человека и окружающей его среды. При этом взаимодействии в течение веков человек обретает способность адекватно реагировать на вызовы природы, преодолевать свою зависимость от неё. Научившись у Людвига Фейербаха (1804–1872) его антропологическому подходу к природе и человеку, свои наблюдения Капп изложил в очередной книге «Узаконенный деспотизм и конституционные свободы», которая вызвала бурное негодование властей в Германии. Состоялся суд, автора обвинили в клевете и выслали из страны.

Он разделил судьбу К. Маркса с той, однако, разницей, что уехал не в Англию, а в далёкую Америку. Поселился там среди своих, в немецкой колонии в Техасе, где прожил, фермерствуя, долгих двадцать лет, соединяя физический труд с трудом умственным: продолжал исследования, начатые в Германии. Труд на земле давал ему практическую возможность философского осмысления связи человека с предметом труда через посредство орудий труда. Эти наблюдения воплотились в его новую книгу «Основания философии техники», которую он опубликовал уже по возвращении в Германию. Читающая публика увидела в этом научном труде отчётливые следы влияния фейербаховской антропологической концепции. Связь с этой концепцией позволяла автору ближе рассмотреть сущность соединения человеческих рук (антропологии) с орудиями труда — исходный пункт для философских размышлений о технике и её сущности. Приехав на родину «на побывку», он остался в Германии теперь уже навсегда, поскольку состояние здоровья не позволяло ему предпринимать долгую дорогу назад. Да и предмет исследования поглотил его будни в полном объёме.

Вдохновлённый идей древнего грека Протагора о том, что человек есть мера всех вещей, Капп увлёкся тайной связи человеческого тела, рук с деятельность мозга. Дистанцируясь от гегелевского «Я», он акцентирует своё внимание на всём телесном организме — на его ближайших связях с «Я», которое только в связи с телесностью и осуществляет процесс мышления; как соучастник, мыслит, существуя. При этом воедино сливаются и психология, и физиология. И этот процесс, как верно отмечает Капп, происходит на ниве созданной человеком искусственной среды: «То, что вне человека, состоит из созданий природы и человека».

Человек не удовлетворён тем, что ему предоставила природа. Ему свойственно самотворчество. Он «реформирует» окружение в угоду своей сущности, словно природа, создавая его, не все предусмотрела именно полагаясь на это его самотворчество: «доделаешь сам», проецируя своё видение вовне. Капп пишет: «Исходящий от человека внешний мир механической работы может быть понят лишь как реальное продолжение организма, как перенесение вовне внутреннего мира представлений». «Внутренний мир» Капп понимает как человеческое тело. Из этого следует вывод, что внешнее — это продолжение человеческого тела, точнее — механическое подражание его различным органам. Именно в этом и состоит его концепция, называемая органопроекцией. Капп подчёркивает: «Все средства культуры, будут ли они грубо материальной или самой тонкой конструкции, являются не чем иным, как проекциями органов».

Таким образом, Эрнест Капп разработал целостную картину органопроекции, где он развёрнуто обосновывает и формулирует эту концепцию в качестве основного принципа технической деятельности человека и всего его культурного творчества в целом. Среди человеческих органов Капп особое место отводит руке. Она имеет тройное назначение: во-первых, является природным орудием; во-вторых, служит образцом для механических орудий и, в-третьих, играет главную роль при изготовлении вещественных подражателей, то есть является «орудием орудий». Именно из этого естественного орудия возникают орудия искусственные: молот как продолжение кулака, чаша для питья вместо ладони и так далее. В концепции органопроекции нашлось место и для подобия человеческих глаз, начиная с увеличительного стекла, оптических приборов; акустическая техника стала подобием органа слуха, например эхолот, улавливающий шум винтов приближающейся подводной лодки, и так далее. Но человеческая рука выделяется среди всех этих органов: она, как считает Капп, — «орган всех органов».

В описании концепции органопроекции выделяется три важных признака ²¹. Во-первых, по своей природе органопроекция является процессом непрерывного, по большей части бессознательного самообнаружения, отдельные акты которого не подлежат одновременно протекающему процессу осознания. Во-вторых, она носит необходимый характер, поскольку связь между механической функцией и данным органическим образованием строго предопределена. Так «узнают» себя друг в друге лупа и человеческий глаз, насос и сердце, труба и горло, ручное орудие и рука и так далее. Подобная связь в технике используется самым разнообразным образом в сознательном перенесении за пределы первоначальных отношений. В-третьих, органопроекция по своему богатому содержанию реализуется как процесс активного взаимодействия между естественными орудиями (всеми органами человека) и орудиями искусственными, в ходе которого они взаимно совершенствуют друг друга. «В процессе взаимодействия, — пишет Капп, — орудие поддерживало развитие естественного органа, а в последний, в свою очередь, достигая более высокой степени ловкости, приводил к усовершенствованию и развитию орудия» (цит. по: Аль-Ани Н. М. Указ соч).

Человек делает своё тело «масштабом» для природы и с юности привыкает пользоваться этим мерилом. Например, пять пальцев руки, десять пальцев обеих рук дают соответственно пятеричную и десятичную системы исчисления. Наблюдения и выводы Эрнеста Каппа подтверждаются исследованиями других авторов. В частности, Ю. Р. Майер (1814–1878), Г. Л. Ф. Гельмгольц (1821–1894) приводили сравнения между машиной и человеком, указывая на их сходства.

Технология и праксиология как философия действия Альфреда Эспинаса

Французский социолог, автор книги «Происхождение технологии» (1890) Альфред Эспинас (1844–1922) был озабочен отсутствием в системе философского знания «философии действия». Эспинас мог себя считать учеником или последователем философии органопроекции. У него не было возражений против уже достаточно известного в Европе учения Эрнеста Каппа. Об этом свидетельствует его изречение: «Орудие составляет целое с работником; оно есть продолжение органа, его проекция вовне». Эспинас полностью согласен с Каппом в том, что первоначально органопроекция носила бессознательный характер. Её проявления он усматривает в греческих мерах длины: палец, ладонь, пядь, стопа, локоть — для Эспинаса они имеют божественное происхождение, дар божий. Медицина, прежде чем стать светской, тоже прошла долгий путь существования под эгидой религии. Болезнь считалась божьей карой, а потому медицина практиковалась в храмах как отрасль искусства. Эпидемии считались проявлением божьего гнева, и больных лечили обрядами. Кардинальным образом ситуация меняется лишь благодаря деятельности Гиппократа, когда болезни стали объяснять естественными причинами.

Эспинас рассматривает человека как продукт психологической и социологической проекции, которые его персонифицируют. Прикладные искусства не передаются по наследству вместе с особенностями организма. Как продукт опыта и размышления они «прививаются» индивиду «примером и воспитанием»; тем самым они дают начало науке. Именно этот процесс передачи навыков автор называет предметом технологии.

Эспинас вводит понятия праксиологии (от греч. praktikos — деятельный) и технологии (от греч. techne — искусство, мастерство, умение и logos — слово, учение). Первая, по его мнению, отражает коллективные проявления воли, продуманные и произвольные, самые общие формы действий. Что касается технологии, то это понятие он относит к «зрелым искусствам», дающим начало науке и «порождающим технологию». В технологии Эспинас видит три существенных особенности, которые следует рассматривать с трёх точек зрения. Во-первых, предполагается производить аналитическое описание явления с учётом конкретных условий его существования (времени, места, социума). Во-вторых, закономерности, условия, причины, предшествовавшие явлению, следует изучать с динамической точки зрения. В-третьих, необходимо применять комбинацию статических и динамических точек зрения, дающих возможность изучать явление во времени: его рождение, апогей и упадок, которые составляют ритм его существования. Совокупность этих трёх измерений и образует общую технологию.

Философия техники П. К. Энгельмейера: техника как «реальное творчество»

Сын русского дворянина немецкого происхождения Пётр Климентьевич Энгельмейер (1855–1941) также был последователем традиций Эрнеста Каппа. Его занятия философией техники приобрели известность после выхода в свет нескольких статей в немецких изданиях, а настоящую популярность он обрёл после выступления с докладом на IV Международном Конгрессе по философии, состоявшемся в Болонье в 1911 году. Основной тезис его доклада заключался в том, что философии техники должна получить право на существование. В России в 1912–1913-х годах отдельными изданиями появляются несколько его работ под общим заглавием «Философия техники». Исторический обзор развития философии техники в трактовке Энгельмейера стал возможен благодаря работам Б. Франклина, Э. Гартига, Ф. Рело, Л. Нуаре, Ж. Кювье, К. Линнея, М. Мюллера, Ф. Энгельса, К. Маркса и других его предшественников. С учётом достижений европейской научной мысли П. К. Энгельмейер последовательно изложил свои взгляды на философию техники и её предмет. Обобщённо их можно свести к следующему.

1. Опыт и наблюдение являются источником наших знаний о природе, и поэтому именно они служат свидетельством истинности законов науки.
2. Опыт и наблюдения использования техники для борьбы с природой показывают, что природу надо побеждать природой.
3. Если без техники человек потерян, то без науки нет техники.
4. Определение человека как «мыслящего животного» (Ж. Кювье и К. Линней) нуждается в уточнении с учётом положения о том, что ум человека развивался параллельно с развитием языка и орудий труда (Л. Нуаре и М. Мюллер).
5. Способность человека к созданию орудий заложена в самой его природе, в его творческой натуре.
6. Наука рождается из практических, то есть технических, нужд обыденной жизни.

Последнее положение многократно подтверждалось практикой. Так, например, египтяне пришли к изобретению геометрии из необходимости землемерного межевания после каждого разлива Нила, алхимия превратилась в химию, из астрологии сформировалась астрономия и так далее.

Энгельмейер положительно оценивал прагматическую теорию австрийского физика и философа Эрнеста Маха (1838–1916), ограничивающего антропоморфизм техники. По мнению Маха, человек иной раз выстраивает мышление, исходя не из принципа антропомофности, а из технической аналогии. По мысли Энгельмейера, это положение не отменяет идеи Каппа, а лишь дополняет их. Но принцип экономии мышления, сформулированный Махом, существует, и об этом необходимо помнить, чтобы не изобретать лишний раз велосипед. Принцип экономии мышления — наиболее важный в теории познания Маха; это то, в чём проявляется его прагматизм. Жизнь сама диктует технике необходимые знания и задаёт цели. Для жизни ценно лишь то знание, которое ведёт к практическим результатам. По существу, прагматизм — это тот мостик, который ведёт к философии техники. Таким образом, философия техники не может стоять «спиной» к жизни, она должна помогать строить жизнь.

Энегельмейер, рассматривая вопрос о сущности техники, выстраивает демаркационную линию между наукой и техникой. На вопрос, в чём между ними разница, он отвечает так: наука преследует истину, техника — стремится к пользе. Техник приходит тогда, когда учёный уже сказал, в чём истина: наука знает, а техника — делает. Хотя, разумеется, это не означает прекращение их взаимосвязи. Энгельмейер выстраивает свод требований к технике, которые она обязана соблюдать, будучи фундаментом культуры. Высказываясь в пользу существования в обществе людей с «техническим» складом ума, он пишет: «Пушка одинаково служит тому, кто ей владеет; типографский станок безразлично выпускает и Евангелие, и памфлет мракобеса; всё зависит от людей, в руках которых машина работает». По его мнению, техника должна иметь чувство ответственности, основанное на «формуле воли», составляющими которой являются «Истина, Красота, Добро, Польза». А где-то на обочине — «дьявольская» воля: «Ложь, Уродство, Зло и Вред»; эта воля захватила Россию.

Весь жизненный путь Энгельмейера был связан с Россией. После Октябрьской революции он не принял предложения эмигрировать на Запад и до начала 1930-х годов прилагал большие усилия для распространения технических знаний, сыграл решающую роль в создании Политехнического музея в Москве. Был инициатором многих печатных изданий и активно публиковался сам. Однако по мере ужесточения советского режима и нарастания репрессий надо было думать о выживании. Занятия по разработке философских проблем техники Энгельмейер прекратил. Некоторое время где-то под Москвой он занимался разведением лошадей. В 1941 году он, мало кем замеченный, тихо скончался в своей московской квартире. В условиях господства марксистко-ленинской философии для философии науки и техники места не было.

Техника как средство «истинствования» и способ раскрытия «потаенного» (М. Хайдеггер)

В книге «Бытие и время» Мартин Хайдеггер ставит вопрос о смысле бытия, который, как он считает, оказался «забытым» в европейской философии. Поскольку «бытие» для человека — явление временное, в философии сложилась тенденция придавать забвению этот феномен. Но для человечества «бытие» — явление, вечно повторяющееся и потому всегда имеющее свою актуальность. На личностном уровне переживание факта временности бытия для индивида весьма обременительно, сопровождается страхом, пониманием своей временности, неповторимости, однократности и смертности. Хайдеггер посвящает себя изучению этого феномена. Прошлое культуры с настоящим, по мнению Хайдеггера, связывает язык, требующий «реанимации»: он пострадал от технизации, стал во многом «мёртвым». Язык прошлого живёт в культуре, литературе, искусстве, архитектуре, наконец в технике, оставаясь хранилищем, жилищем «бытия». Эти проблемы (переживания временности бытия, судьбы языка в истории и другие) были освещены в его книге «К вопросу о технике» (1954). Основу этой работы составили материалы лекций, прочитанных им в Мюнхенском высшем техническом училище.

Уточняя этимологическое значение понятия «техника», Хайдеггер обращает внимание на то, что она трактуется как «средство достижения целей», или, по другому, как «известная человеческая деятельность». Признавая верность этих определений, Хайдеггер в то же время отмечает, что правильность определения ещё не означает его истинности. Задача философии техники — искать истинное определение. А истина скрыта в вопросе «что такое инструмент?» В поисках ответа на этот вопрос автор приходит к выводу, что всё зависит от того, что именно мы подразумеваем, когда говорим «инструмент». За этим определением он усматривает причинность, каузальность. Хайдеггер напоминает о традиции, идущей ещё от Аристотеля, различать в философии четыре вида причинности:

1. Материальная причина (causa materialis), она указывает на источники возникновения артефактов, например, таких, как серебряная чаша для жертвоприношения.
2. Формальная причина (causa formalis), она проявляется когда, например, серебро обретает эстетические очертания.
3. Конечная причина (causa finalis), когда формообразование удовлетворяет цель.
4. Производящая причина (causa efficiens), то есть создание готовой вещи.

На основе такого анализа Хайдеггер приходит к выводу, что сущность техники как средства может быть раскрыта только путём сведения инструментальности к этим четырём аспектам причинности. Эти причины в его понимании обретают признак виновности («виновны в чём-то»), и все они связаны «чувством вины». Они «виновны» в появлении вещи, в частности — серебряной чаши. Вина может выступать и как повод (в данном случае — четыре повода). И этот переход из состояния несуществования к состоянию присутствия он называет «произведением». В высшем смысле произведение есть поэзис, то есть ремесло плюс искусство. Подобный процесс произведения всегда представляет собой раскрытие потаенного, которое переходит в непотаенность, открытость. Греки этот переход называли словом «алатейя», римляне — veritas. Таким образом, техника оказывается в конечном счёте и видом, и способом раскрытия потаённого, выведения действительного из потаённости.

Хайдеггер слово techne ставит рядом со словом episteme (знание): оба они служат раскрытию потаённости, а techne, соответственно, — вид «истинствования». Оба эти понятия синонимы знания, они помогают человеку ориентироваться в лабиринте понятий, разбираться, раскрывать потаённое, то, что ещё не замечено. Потаенность не безразлична, она интригует человека, постоянно бросает ему вызов, подаёт сигналы, кокетничает… И эта интрига побуждает человека обратить внимание, нацелиться, поставить задачу, которую Хайдеггер называет «поставом» (Gestell). Как и Платон, он употребляет для обозначения этого явления слово необычное, отличительное. Способом поставления он выводит действительное из состояния потаённости и переводит в другое состояние — «состоящее-в-наличии». Понятие «постав» для него весьма емкое. Оно имеет четыре значения.

1. Во-первых, это своё образный синоним слова «становление», то есть с чего всё начинается.
2. Во-вторых, оно обозначает определение маршрута следования к потаённому.
3. В-третьих, потаённое, как истина, находится в «интимном родстве» с понятием свободы, означающей свободу от состояния незнания.
4. В-четвёртых, путь к этой свободе всегда сопряжен с риском, опасностью (Gefahr).

Говоря об опасности, автор имеет в виду, что человек не все знает, всегда остаётся «тайна сущности». Голос более ранней истины может быть заглушен эйфорией открытия. Познание «истинно существующего» оказывается ещё впереди. Хайдеггер заключает: «Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинает светиться путь к спасению!»