Философия науки и техники. Цикл лекций.
Часть I. Философия науки. Тема 5. Научные традиции и научные революции. типы научной рациональности

5.1. Взаимодействие традиций и возникновение нового знания

Проблемы традиций как основной конституционный фактор развития науки впервые были рассмотрены в трудах Томаса Куна. Ему принадлежит мысль о том, что традиции являются условием возможности научного развития. Под традицией (от лат. traditio — передача, предание) понимаются элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определённых обществах и социальных группах в течение длительного времени. Традиция — это выражение всего предыдущего и относительно устойчивого в социальной жизни и культуре. Она включает в себя как содержание различных сфер общества, так и механизм их преемственного развития, форму закрепления и сохранения социокультурного опыта. Это особый вид поведения, мышления и переживания, оцениваемый положительно или отрицательно, принадлежащий (действительно или мифологически) к культурному наследию социетальной группы; особый вид исторического сознания, преобразующий неоднозначность фактов прошлого в однозначные ценности современного. При этом как умаление роли традиции в общественной жизни, так и превращение её в основу существующего социума означает неспособность правильного понимания проблемы традиций. Такое понимание зависит от интерпретации их как ценности.

В жизни общества традиции способны выполнять регулятивную роль. Это особенно характерно для так называемого традиционного общества. Просвещение с его верой, основанной на выделении в истории положительного начала (разум, цивилизация, эмансипация), наделяет традиции статусом реального с отрицательным знаком; качествами предрассудка, заблуждения, фанатизма. Традиционализму противостоит понятие «новация». Рационалистическую оценку традиционализм впервые получил в философии Гегеля, чётко разделившего вопрос о фактической зависимости настоящего от прошлого. Карл Маркс (1818–1883) рассматривал феномен традиционализма с позиций революционализма и рационализма. Наиболее полное описание понятие традиционализма получило в произведениях Макса Вебера (1864–1920), хотя имеется тенденция рассматривать его концепцию как несводимую двойственность. В современной философии проблемы традиционализма рассматриваются с точки зрения устойчивости, неизменности и возобновляемости структур общественного сознания и социальной практики, а также сохранения их отдельных элементов в современном обществе, в котором доминирует роль искусственного проектирования общественных связей и отношений.

Традиции живут постоянно обновляясь. Однако, несмотря на их способность адаптироваться к инновациям, обретая, таким образом, вторую жизнь, существует вариант, когда традиции будут подавлять инновации, задерживая процесс развития. В этом плане традиции можно рассматривать как первичные и как вторичные. Первичные традиции складываются стихийно и воспроизводятся как фиксированные формы и последовательность действий непосредственно-практически, в подчинении ритуалу и обычаю, фольклорно-мифологическим предписаниям. Вторичные традиции — это результат рефлексивно-рациональной переработки, закреплённый в профессионально создаваемых текстах, сознательно контролируемых нормах поведения. Именно вторичные традиции подвергаются переосмыслению, развитию, обеспечивая социально-культурную преемственность.

Негативная традиция — это образцы нежелательного или запрещённого прошлого, хотя она может иметь глубинные причинные мотивы и объяснения.

Функционально традиции оптимизируют форму существования социальной группы в определённой природной, этнокультурной и социально-экономической среде, создают условия самоидентификации индивидов и социума с той или иной социальной структурой, выступают как система ограничения инноваций, контролируют лигитимизацию и позитивацию, осуществляют социальную коррекцию и кодификацию, «отвечают» за иммунитет общества.

Возникновение нового знания сопряжено с ломкой барьеров, выстроенных традиционализмом. Неодолимость нового легитимизирована неспособностью старого обеспечить потребности развития. Традиционная наука, как известно, работает под «крышей» определённой, уже устоявшейся парадигмы. Каким образом новое утверждает себя в этих условиях? Ответ на этот вопрос содержится в исследованиях Т. Куна, К. Поппера, Д. Белла и других. В частности, американский физик, философ и историк науки Томас Кун отмечает, что, действуя по правилам доминирующей парадигмы, учёный случайно и побочным образом наталкивается на такие факты и явления, которые необъяснимы в рамках этой парадигмы. Возникает необходимость изменить правила научного исследования и объяснения.

Например, физики в камере Уилсона, желая увидеть след электрона, обнаружили вдруг, что этот след имеет форму развилки. Это не соответствовало их ожиданиям, но они объяснили увиденное погрешностями эксперимента. На самом деле за увиденным явлением просматривалось открытие позитрона. Под напором новых фактов, которые не укладывались в рамки старого, произошло изменение парадигмы. Нечто подобное случилось и когда астрофизики, ничего не зная о «чёрных» дырах, пытались объяснить этот феномен в терминах незнания. Позже стало известно, что чёрные дыры — это космические объекты, существование которых предсказывает общая теория относительности. В них происходит неограниченное гравитационное сжатие (гравитационный коллапс) массивных космических тел. Излучение чёрных дыр заперто гравитацией, поэтому их можно обнаружить лишь по их тяготению либо по тормозному излучению газа, падающего на них извне.

Карл Поппер в книге «Объективное знание» (1972) утверждал: чем большее количество новых и неожиданных проблем возникает в процесс преднамеренного сопоставления друг с другом альтернативных гипотез, тем больший прогресс обеспечен науке. Развивая эту мысль, американский философ науки Пауль Фейерабенд (1924–1994) в работе «Как быть хорошим эмпириком» пишет: «… хороший эмпирик начнёт с изобретения альтернатив теории, а не с прямой проверки этой теории». Далее он формулирует четыре условия строгой альтернативы:

• альтернатива должна включать в себе некоторое множество утверждений;
• это множество должно быть связано с предсказанием более тесно, нежели только посредством конъюнкции;
• требуется хотя бы потенциальное свидетельство в пользу альтернативы;
• предполагается способность альтернативы объяснить прежние успехи критикуемой теории.

Фейерабенд поясняет: «Новые факты открываются чаще всего при помощи альтернатив. Если же нет альтернатив, а теория как будто успешно объясняет факты, то это всего лишь симуляция успеха, то есть «устранение» нежелательных для её проверки фактов и альтернативных онтологических схем». И далее: «Изобретение альтернатив — это как раз то средство, к которому учёные… прибегают редко» ¹². Хотя, заметим, это — не панацея!

При анализе научных революций Т. Кун в своих произведениях по философии науки весьма плодотворно применил понятие парадигмы, развитое в произведениях античной, позже — средневековой философии и философии Нового времени. Значение этого понятия он образно сравнил с «уткой, которая после революции оказывается кроликом». Согласно его концепции смена парадигм сопровождается нарушением коммуникаций между учёными, придерживающимся разных парадигм, изменением «техники» убеждения в научных сообществах. Каждая парадигма обосновывает собственные критерии (требования, стандарты, и так далее) для оценки познавательных действий и её результатов. Отсюда вытекает важная философско-социологическая проблема: является ли наука автономной, внутренне замкнутой сферой, а познавательная деятельность учёных — особым видом высокопрофессионального предпринимательства по созданию научной информации и развитию потребностей общества в такой информации, или наука — это особая сфера деятельности, выполняющая в системе общественного труда конкретную социальную функцию: обеспечить общество научными знаниями, аргументами?

По Куну, смена научной парадигмы, переход в фазу «революционного разлома» предусматривает полное или частичное замещение элементов дисциплинарной матрицы, исследовательской техники, методов и теоретических допущений; трансформируется весь запас эпистемологических ценностей. Схема развития научного знания, предложенная Куном, включает следующие стадии: донаучная стадия — кризис — революция — новая нормальная наука — новый кризис и так далее. Детально исследуя переломные моменты в истории науки, Кун показывает, что период развития «нормальной» науки также может быть представлен традиционными понятиями, например, понятием прогресса, которое в данном случае имеет критерий количества решённых проблем.

Для Куна «нормальная» наука предполагает расширение области применения парадигмы с повышением её точности. Критерием пребывания в периоде «нормальной» науки является сохранение принятых концептуальных оснований. Можно сказать, что здесь действует определённый иммунитет, позволяющий оставить концептуальный каркас той или иной парадигмы без изменения. Цель «нормальной науки», отмечает Кун, ни в какой мере не предусматривает предсказания новых видов явлений. Иммунитет, или невосприимчивость к внешним, не стыкующимся с принятыми стартами факторам, не может абсолютно противостоять так называемым аномальным явлениям и фактам — они постепенно подрывают устойчивость парадигмы. Кун характеризует «нормальную» науку как кумулятивное накопление знания. Революционные периоды, или научные революции, приводят к изменению структуры науки, принципов познания, категорий, методов и форм организации науки.

Чем обусловлена смена периодов спокойного развития науки и периодов её революционного развития? История развития науки позволяет утверждать, что периоды спокойного, нормального развития науки отражает ситуацию преемственности традиций, когда все научные дисциплины развиваются в соответствии с установленными закономерностями и принятой системой предписаний. «Нормальная» наука означает исследования, прочно опирающиеся на прошлое или имеющиеся научные достижения и признающие их в качестве фундамента последующего развития. В периоды нормального развития науки деятельность учёных строится на основе одинаковых парадигм, одних и тех же правил и стандартов научной практики. Возникает общность установок и видимая согласованность действий, которая обеспечивает преемственность традиций того или иного направления. Учёные не ставят задачи создания принципиально новых теорий, более того, они даже нетерпимы к созданию подобных «сумасшедших» теорий другими. По образному выражению Куна, учёные заняты «наведением порядка» в своих дисциплинарных областях. «Нормальная» наука развивается, накапливая информацию, уточняя известные факты. Одновременно этот период характеризуется «идеологией традиционализма, авторитаризма, позитивного здравого смысла и сциентизма».

Каждая научная революция открывает новые закономерности, которые не могут быть поняты в рамках прежних представлений. Мир микроорганизмов и вирусов, мир атомов и молекул, мир электромагнитных явлений и элементарных частиц, мир кристаллов и открытие других галактик — это принципиальные расширения границ человеческих знаний и представлений об универсуме. «Симптомами» научной революции, кроме явных аномалий, являются кризисные ситуации в объяснении и обосновании новых фактов, борьба старого сознания и новой гипотезы, острейшие дискуссии. Научные сообщества, а также дисциплинарные и иерархические перегородки размыкаются. Например, появление микроскопа в биологии, а в последствии телескопа и радиотелескопа в астрономии позволило сделать великие открытия.

Весь ХVII век был назван эпохой «завоевания микроскопа». Открытия кристалла, вируса и микроорганизмов, электромагнитных явлений и мира микрочастиц дают возможность глубинного измерения реальности. Научная революция предстаёт как некая прерывность в том смысле, что она отмечает рубеж не только перехода от старого к новому, но и изменение самого направления. Открытия, сделанные учёными, обусловливают фундаментальные сдвиги в истории развития науки, знаменуют собой отказ от принятой и доминирующей теории в пользу новой, несовместимой с прежней. И если работа учёного в период «нормальной» науки характеризуется как ординарная, то в период научной революции она носит экстраординарный характер.

Весьма актуальными являются меж — и внутридисциплинарные механизмы научных революций. Междисциплинарные взаимодействия многих наук предусматривают анализ сложных системных объектов, выявляя такие системные эффекты, которые не могут быть обнаружены в рамках одной дисциплины. В случае междисциплинарных трансформаций картина мира, выработанная в лидирующей науке, трансформируется во все другие научные дисциплины, принятые в лидирующей науке, идеалы и нормы научного исследования обретают общенаучный статус.

5.2. Научные революции как точки бифуркации и проблема выбора стратегии научного развития

Революция является наиболее заметным узловым моментом в процессе развития, которое, в свою очередь, характеризует качественные изменения объектов, появление новых форм бытия, преобразование их внутренних и внешних связей. Развитие тесно связано с понятием прогресса, которое стало приобретать категориальный и мировоззренческий смысл на историческом переходе от Античности к Средневековью. На рубеже ХVIII — ХIX веков развитие обретает критерий новизны. Во второй половине ХIX века на фоне успехов в биологии, экономической теории, в социально-историческом познании, с появлением схем о противоречивости развития, саморазвития (охватывая ареалы живой и неживой природы), а также мышления, разрабатываемых в немецкой классической философии, стало возможным научное объяснение периодически совершающихся крупных, масштабных перемен, получивших название «революция».

В жизни человечества революции случались не единожды. Можно вспомнить революции в науке, в промышленности, в информации, была даже «Зелёная» революция, и все они приносили с собой радикальные качественные изменения. Однако при всём сходстве революций было и заметное различие, в частности, в их динамике. В одном случае трансформация картины мира происходила без изменения идеалов и норм исследования. В этом смысле показательны революция в медицине, связанная с открытием Уильямом Гарвеем большого и малого кругов кровообращения (1628); революция в математике в связи с открытием дифференциального исчисления (И. Ньютон и Г. В. Лейбниц); открытие кислородной теории Лавуазье; переход от механической картины мира к электромеханической в связи с открытием теории электромагнитного поля и так далее. Все эти революции не привели к смене познавательных установок классической физики, идеалов и норм исследования. В то же время в других случаях происходили радикальные изменения в самой картине мира, в системе идеалов и норм науки.

Так, открытие термодинамики и последовавшая в середине ХХ века квантово-механическая революция привели не только к переосмыслению научной картины мира, но и к полному парадигмальному сдвигу, меняющему стандарты, идеалы и нормы исследования. Отвергалась субъективно-объективная оппозиция, изменялись способы описания и обоснования знания, признавались вероятностная природа изучаемых систем, нелинейность и бифуркационность развития. Символом научно-технического прогресса стало массовое внедрение ЭВМ в сферу материального производства. Наука превратилась в непосредственную производительную силу общества. Перемены произошли и в общественном разделении труда. В частности, изменилось соотношение элементов производительных сил: предмета труда, орудий труда и самого работника; производство из простого процесса труда превратилось в научно-технический процесс. Наметился прогресс в преодолении противоречий между физическим и умственным трудом; появилась спекулятивная тенденция недооценки умственного труда в системе его вознаграждения.

Таким образом, предпосылками научной революции можно считать, во-первых, наличие фундаментальной научной аномалии, которую нельзя объяснить имеющимися научными средствами; во-вторых, накопление этих аномалий, очевидность поиска альтернативных решений; в третьих, развитие кризисной ситуации; в-четвёртых, наличие альтернативной концепции, объединяющей теории (по терминологии Куна — парадигмы). Революции, связанные со сменой парадигм, — явление редкое, так как они слишком грандиозны, сложны, детерминируются многими обстоятельствами, в том числе и психологическими.

Революционные периоды в развитии науки воспринимаются как особо значимые. Их «разрушительная» функция со временем трансформировалась в созидательную, творческую и инновационную. Научная революция стала наиболее очевидным выражением основы движущей силы научного прогресса. Однако проблема выбора стратегии научного развития не столь проста, как это может показаться. Число аксиом в этой плоскости варьируется в широких границах. Американский философ, логик, математик и естествоиспытатель Чарльз Пирс (1839–1914) считал, что познание необязательно начинается с самоочевидных истин, оно может начаться с любых положений, в том числе явно ошибочных. Научное исследование — это жизненный процесс, занятый предположениями, проверками, вызывающими критические дебаты. Знание всегда гипотетично, вероятностно. В ходе исследования происходит корректировка предположений, и вероятность знания повышается. Однако она опять понижается, когда выдвигаются новые предположения.

К. Поппер утверждал, что наука прогрессирует от одной проблемы к другой, от менее глубокой проблемы — к более глубокой. Модель роста научного знания, согласно Попперу, выглядит следующим образом ¹³:

1. Наука начинается с проблем.
2. Научными объяснениями проблемы выступают гипотезы.
3. Гипотеза является научной, если она в принципе фальсифицируема.
4. Фальсификация гипотез обеспечивает устранение выявленных научных ошибок.
5. Новая и более глубокая постановка проблем и выдвижение гипотез достигаются в результате критической дискуссии.
6. Углубление проблем и гипотез (теорий) обеспечивает прогресс в науке, точнее, рост научного знания.

По мысли Поппера, науку понять невозможно, если исходить из отношения второго мира к первому, то есть мира системного (искусственного) и мира социального (естественного). Ни один составной элемент науки (научные проблемы, проблемные ситуации, теории, гипотезы, рациональные схемы, критерии, методы опровержения критики) не выводим из этого отношения. Традиционная эпистемологическая концепция, развиваемая Декартом, Беркли, Юмом, Кантом, Расселом, по его мнению, потерпела поражение, поскольку брала это отношение в качестве основы философского понимания науки. Они не поняли важной роли «теоретических исследований» и «теоретической науки»; не смогли понять интерсубъективную природу научных знаний, то есть освободить их от разного рода субъективных привнесений.

Поппер разрабатывает новую эпистемологию — эпистемологию без познающего субъекта. С ней философ связывает обоснование автономии науки. Всё её наиболее важные элементы, утверждает он, можно объяснить, не обращаясь ни к реальным субъектам в науке, ни к её социальной функции. Наука — это внутренне замкнутый, самовоспроизводящийся, самоконтролируемый «третий мир», в котором возникают неограниченные возможности появления новых «мыслимых объектов» и связанных с ним новых проблем и проблемных ситуаций. Поппер пишет, что «третий мир» — это главная сфера человеческой деятельности. Группы людей, развивающие этот мир, должны занимать главные позиции в обществе, оставаться активными группами. Но для описания их деятельности нет необходимости обращаться к традиционному понятию «субъект научного познания». Поппер в своей философской концепции предлагает переместить центр внимания с изучения человека как субъекта познания на изучение исходных элементов самого «третьего мира» как мира автономного. В этом мире принятие результатов как научных основывается не на выяснении их отношения к изучаемым реально существующим объектам, а на возможности применения к этим результатам критериев, стандартов, принципов, образующих его исходную рациональную структуру.

По мнению Поппера, исследователи изучают в науке не объекты, а научные проблемы. Они действуют не на границах «объект — субъект», а в рамках рациональных оснований науки. Философ предлагает разрабатывать трёхчленную структуру научного исследования: «научная проблема — догадки (гипотезы) — опровержения». В науке, считает он, не может быть строго объективных и единообразных философско-методологических оснований. В истории науки сами учёные по-новому понимали основания науки, цели научного исследования. Наука — это лишь особый вид игры, правила которой можно формулировать, не опираясь на какие-либо независимые параметры объектов первого мира.

Высказанные Карлом Поппером идеи особенно активно разрабатывались английским математиком, логиком и философом науки Имре Лакатосом (1922–1974). Родившись в Венгрии, философ эмигрировал из страны в 1956 году после подавления советскими войсками восстания в Будапеште. Он был учеником и вместе с тем критиком Поппера. Лакатос выступил против попперовского фальцификационизма, считая что теории более устойчивы и не всякая фальсификация приведёт к «перечёркиванию» проверяемой науки. Чтобы объяснить свои идеи, он вводит ряд дополнительных понятий, таких, как «твёрдое ядро», «защитный пояс», положительная и отрицательная эвристика в концепции. В частности, к «твёрдому ядру» Лакатос относит три известных закона Ньютона и закон тяготения, которые выдержали испытание временем и по сей день составляют основу современной механики. Лакатос полагает, что добросовестному исследователю не нужно опасаться принципа фальсифицируемости, а следует отнестись к нему с почтением. Тем более что ошибки свойственны человеку: «Errare humanum est…»

5.3. Глобальные революции и типы научной рациональности. Классическая, неклассическая и постнеклассическая наука

Согласно Куну, любая наука проходит в своём движении определённые фазы (периоды) развития: допарадигмальную, парадигмальную, и постпарадигмальную. Эти же три фазы можно представить как генезис науки, «нормальную» науку и кризис науки. Смена парадигм, преодоление кризисных состояний выступает как научная революция, которая делает малопродуктивными сложившиеся научные концепции и доктрины. Различают три типа научных революций: мини-революции, которые относятся к отдельным блокам в содержании той или иной науки; локальные революции, охватывающие конкретную науку в целом; глобальные научные революции, которые захватывают всю науку в целом и приводят к возникновению нового видения мира. Можно выделить несколько глобальных революций в истории развития науки:

1. Научная революция ХVIII века, которая ознаменовала собой появление классического естествознания и определила основания развития науки на последующие два века. Все новые достижения непротиворечивым образом выстраивались в общую галилеево-ньютоновскую картину мира.
2. Научная революция конца ХVIII — первой половины ХIX века, приведшая к дисциплинарной организации науки и её дальнейшей дифференциации.
3. Научная революция конца ХIX — начала ХХ века, представляющая собой «цепную реакцию» революционных перемен в различных областях знания. Эта фундаментальная научная революция ХХ века, характеризующаяся открытием теории относительности и квантовой механики, пересмотрела исходные представления о пространстве, времени и движении (в космологии появилась концепция нестационарности Вселенной, в химии — квантовая химия, в биологии произошло становление генетики, возникли кибернетика и теория систем). Благодаря компютеризации и автоматизации проникая в промышленность, технику и технологию, фундаментальная научная революция приобрела характер научно-технической
4. Научная революция конца ХХ века, внедрившая в жизнь информационные технологии, являющиеся предвестником новой глобальной научной революции. Мы живём в расширяющейся Вселенной, эволюция которой сопровождается мощными взрывными процессами с выделением колоссального количества энергии, с качественными изменениями материи на всех уровнях. Учитывая совокупность открытий, которые были сделаны в конце ХХ века, можно говорить о том, что мы находимся на пороге глобальной научной революции, которая приведёт к тотальной перестройке всех знаний о Вселенной.

Глобальные революции не могут не оказывать влияния на изменение типов рациональности. Идея рациональности реализовывалась в истории человеческой культуры различным образом, представления о рациональности изменялись. Современный кризис рациональности — это кризис классического представления о рациональности, отождествлённой с нормой и жёстко однозначным соответствием причины и следствия. Классический рационализм так и не нашёл адекватного объяснения акту творчества. В процессе новых открытий рационального меньше, чем интуитивного и внерационального. Глубинные слои человеческого «Я» не ощущают себя полностью подчинёнными разуму, в клокочущей стихии бессознательного слиты вожделения, инстинкты, аффекты. Классическое представление о рациональности тесно связано с идеалом научной объективности знания. В нём провозглашалась необходимость процедуры элиминации, направленной на максимально возможное исключение элементов субъективного из познавательного процесса. Классический идеал чистого разума не желал иметь ничего общего с реальным человеком, носителем разума. В модели классической рациональности место реального человека, мыслящего, чувствующего и переживающего, занимал абстрактный субъект познания.

Если проблему рационального рассматривать с точки зрения исторической ретроспективы, то помимо античного универсально-философского типа рациональности необходимо выделить и доминирующий в средневековой Европе религиозный тип рациональности, подчинённый рациональному обоснованию веры и разумному объяснению религиозных догматов. Культура средневековых диспутаций подготовила аппарат логической доказательности и обоснования, технику самопроверки мысли, переход от неформализованных к формализованным формам рациональности.

Неклассическая научная рациональность оформилась в результате открытия теории относительности Эйнштейна. Важным условием в деле достижения истины становится не исключение всех помех, сопутствующих исследованию, а уточнение их роли и влияния, учёт соотношения природы объекта со средствами и методами исследования. Неклассический тип рациональности учитывает динамическое отношение человека к реальности, в которой важное значение приобретает его активность. Субъект пребывает в открытых проблемных ситуациях и подвержен необходимости саморазвития при взаимодействии с внешним миром. Таким образом, в классической рациональности речь идёт о предметности бытия, в неклассической — о процессе становления.

Постнеклассическая рациональность показывает, что понятие рациональности включает в себя не только логико-методологические стандарты, но и анализ целесообразных действий человека. Возникает идея плюрализма рациональности. По выражению П. П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типов рациональности. Постнеклассический рационализм характеризуется соотнесённостью знания не только с активностью субъекта и средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности. Человек входит в картину мира не просто как активный её участник, а как системообразующий фактор. В контексте новой парадигмы субъект есть одновременно и наблюдатель, и активатор. Мышление человека с его целями и ценностными ориентациями несёт в себе характеристики, которые сливаются с предметным содержанием объекта. В новой рациональности объектная сфера расширяется за счёт включения в неё систем типа «искусственный интеллект», «виртуальная реальность», «киберотношения» (то есть отношения, реализуемые в соответствии с интеллектуально-ценностной системой, действующей в виртуальной реальности, — воображаемом иллюзорном мире), которые сами являются порождениями научно-технического прогресса.

Различают открытую и закрытую рациональность. Последняя реализуется в режиме заданных целеориентиров, но не является универсальной. То, что представляется рациональным с точки зрения закрытой рациональности, перестаёт быть таковым в открытой рациональности. Так, решение производственных проблем не всегда рационально в контексте проблем экологических. Деятельность, внерациональная с позиций науки, может быть вполне рациональной с точки зрения межличностных отношений или карьерных соображений. Открытая рациональность позволяет проводить рефлексивный анализ альтернативных познавательных практик, предполагает внимательное и уважительное отношений к альтернативным картинам мира, возникающим в иных культурных и мировоззренческих традициях, нежели современная наука, диалог и взаимообогащение различных познавательных традиций. С открытой рациональностью связывают антидогматизм, однако она содержит и опасность релятивизма, создаёт ситуацию постоянного напряжения в поисках «твёрдой почвы», ответственности за сделанный выбор.

Возникает вопрос о соотношении различных типов рациональности. Исследователи склонны видеть диалектическое притяжение открытой и закрытой рациональности, безличной рациональности космологического типа и антропоцентристской рациональности человека. Идеалы классической рациональности не должны смениться «рациональностью без берегов», утверждающей, что «все по всему рационально». По мнению В. С. Стёпина, все три типа научной рациональности (классический, неклассический и постнеклассический) взаимодействуют и появление каждого нового типа не отменяет предыдущего, а лишь ограничивает его, очерчивая сферу его действия. В настоящее время важно отличать типы рациональности, сколь бы вариабельными они ни были, от псевдорациональности.

Рациональность связана с артикулируемыми программами деятельности. Автор концепции личностного знания М. Полани показал, что знание, представленное в текстах научных статей и учебников, — всего лишь некоторая его часть, находящаяся в фокусе сознания. Другая часть сосредоточена на половине так называемого периферийного знания, постоянно сопровождающего процесс познания. Можно сказать, что рациональность задаёт главный «фокус сознания», не отрицая той целостности, в рамках которой наше познание осуществляется и которую мы должны достичь.

Можно выделить три варианта соотношения мышления и речи, которые должны учитывать современный тип развития рациональности:

1. Первый вариант характеризуется областью неявного знания, словесное выражение которого несамодостаточно или недостаточно адекватно. Это область, в которой компонент молчаливого неявного знания доминирует в такой степени, что его артикулитрованное выражение здесь невозможно, и которую поэтому можно назвать «областью невыразимого». Она охватывает знания, основанные на переживаниях и жизненных впечатлениях. Это глубоко личные переживания, которые весьма трудно поддаются трансляции и социализации. Эту задачу своими средствами всегда старалось решить искусство: в акте творчества и сопереживания отражалось умение взглянуть на мир и жизнь героя жизненной драмы.
2. Второй вариант соотношения мышления и речи характеризуется областью знания, достаточно хорошо передаваемого средствами речи. Эта область, где компонента мышления существует в виде информации и может быть целиком передана хорошо понятой речью, поэтому область молчаливого знания совпадает с текстом, носителем значения которого она является.
3. Третий вариант — область «затруднённого понимания»: между невербальным содержанием мышления и речевыми средствами имеется несогласованность, мешающая концептуализировать содержание мысли. Это область, в которой неявное знание и формальное знание независимы друг от друга. Таким образом, в объём современного типа рациональности попадают и эти нюансы, задающие пределы артикулированности мышления.

Рациональными по своему характеру являются навыки и инструментальные действия, однако они во многом индивидуальны. С другой стороны, написанные правила и инструкции не всегда могут быть рациональными, ибо не воспроизводят все секреты мастерства, не могут заменить технологию, которая остаётся неартикулированной. Помимо расширения современного типа рациональности с учётом потенциала неартикулированного, существуют и возможности её расширения с учётом резервуара полисемантизма. Смысл научных положений мыслится неоднозначно, но смысл рациональности как таковой зависит от неявного контекста знания как знания-умения, знания-власти и прочим. Смысл формируется как бы в секущей плоскости — в процессе внутреннего прочтения формирующегося текста «для себя» и многообразных факторов, связанных с артикуляцией «вовне». Современные учёные утверждают, что смысл неотделим и от личной уверенности, которая вкладывается в провозглашённое научное суждение.

Можно сделать вывод, что для современного постнеклассического типа рациональности помимо осуществления её в режиме структурного пространства важен целостно схваченный образ этого пространства. Важен гештальт — мыслительное образование, необходимое для воссоздания единой целостной структуры, объединяющей и связывающей различные элементы и составляющие. Проникновение в современную ментальность основоположений восточного мировидения делает актуальным выявление «космической рациональности». В неё могли бы быть включены идеи гармонии, целостности человека и космоса, идеи правильного пути и личностного предназначения.

Социокультурный тип рациональности, учитывающий иерархию, подчинение и прочие функциональные стандарты поведения, показывает, насколько разумны нормы созданного человеком мира. В качестве инновационного типа рациональности учёные выделяют коммуникационную рациональность.

Сугубо актуальным для данной стадии развития методологии считается наличие «ловушек рациональности», когда рациональная стратегия индивидуального действия ведёт к коллективной социальной иррациональности. Показано, при некоторых обстоятельствах всецело рациональная индивидуальная стратегия может быть разрушительной и деструктивной для личности.