Борис Иванович Кудрин:
Постнеклассическая философия техники: конспект по философии технетики

Natural non imperator nisi parendo.

Полагая, что техническое бытие как единое есть объективная реальность, существующая вне и независимо от нашего сознания, дискурсивно сосредоточим внимание на материальной (не на информационной, не на социальной) стороне существования цивилизации в ХХI веке, которая (цивилизация) ныне есть эволюционный результат оптимизма индустриальной революции ХIX (Галилей, 1564–1642; метод Ньютона, 1687; паровая машина Уатта, 1769; прядильная машина Харгревса, 1770) и сложностей научно-технической революции ХХ века. «А так как предмет нашего исследования составляют начала и высшие причины некоторой существующей реальности согласно её собственной природе…, нам нужно выяснить (установить) первые начала для сущего как такового» ¹. Утверждая, что «бытие есть подлинная и единственная тема философии» ², М. Хайдеггер пишет: «Мы способны схватить сущее как таковое, как сущее, только если мы понимаем нечто такое, как бытие. Не понимай мы, пусть поначалу грубо и без соответствующего понятия, что означает действительность, действительное осталось бы для нас скрытым» ³.

Инициируя трансатлантический диалог о революции сознания, Э. Ласло полагал, что «в первую очередь нам надо спросить себя, где мы находимся, кто мы такие и как мы смотрим на мир и на себя» ⁴. Для меня же, рутинно считающего, что техническое как бытийное, как сущностное, наконец, как существительное есть основополагающее нынешнего мироустройства, поэтому первичное, которое и надо спросить, прежде чем что-либо иное (скорее всего, оставшись без ответа), и есть техническое.

Говоря о новой парадигме технического восприятия мира, иной онтологии и эпистемологии, я имею в виду: во-первых, ставшую всеобщей техническую реальность (свершившееся преобразование биосферы в техносферу) и невозможность существования человека вне (и без) технического; во-вторых, человек сегодня выживает не при помощи отдельных орудий и продуктов своей деятельности (как в начале антропогенеза, когда создавалось только такое техническое, которое классифицируется как орудийная техника), а вполне успешно живёт среди непредсказуемого множества окружающих его нужных и не нужных вещей и не им произведённых продуктов; в-третьих, нынешнее поколение (а последующие — в ещё большей степени) живёт в вещном мире, неизмеримо большая часть которого создана до рождения живущих; в-четвёртых, элементы (изделия) окружающего технического, зафиксированного во времени и пространстве, образуют своеобразные сообщества — технические ценозы (cénose, cenosis) ⁵; в-пятых, глобальный эволюционизм технического диктует появление другого технического так, что каждая из единиц технического как изделие-особь переделывает окружающее в направлении, благоприятном для себя (как для изделия-вида), что и отражает действие закона информационного отбора ⁶ (за его формулировку я был осуждён в ряду «представителей буржуазной философии техники, уподобляющих технические системы биологическим популяциям, состоящим из отдельных «изделий» (особей) и подчиняющимся собственным законам техноэволюции») ⁷.

Рефлексируя относительно приведённых фактов и гносеологически выделяя общее, я рассматриваю техническое, с одной стороны, как целостность; с другой — как нечто, представляемое рядом специфических сущностей, к которым можно отнести: создаваемую и эксплуатируемую технику, разрабатываемую и применяемую технологию, получаемые и используемые материалы, производимую и потребляемую продукцию, возникающие и (надо полагать) перерабатываемые отходы (техническая экология). Назовём технетикой категорию (или, если угодно, предложим обобщающее определение, дефиницию, термин, понятие), включающую в себя как единое документально определяемые технику, технологии, материал, продукцию, отходы (документ — ключевое в моём определении, дающее возможность согласиться с архетипом Homо symbolicus, предложенным Э. Кассирером, говорящим о редкостной возможности и даре человеку производить символы).

Говоря о технической реальности как бытии, мы не можем не связать его с пространством и временем. Здесь и сейчас есть вещное окружение, составившее столько техноценозов, сколько возможно субъективных конвенций по их выделению. За время ∆t (секунды и меньше — годы и больше), в миг между прошлым и будущим, меняется всё. По Гераклиту: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды» ⁸ (и даже — единожды, по Кратилу), но вещь должна оставаться той же самой вещью в то время, когда она движется. По Платону, имеется изменение качества и изменение места, но не изменение субстанции ⁹. «Психологическое время, длительность Бергсона, из которой произошло время учёных, служит для классификации явлений, происходящих в одном и том же сознании. Оно не пригодно для классификации двух психологических явлений, происходящих в двух различных сознаниях, а тем более двух физических явлений» ¹⁰.

Из логической конструкции Платона «Я» и «стул», не отождествляющего знания с восприятием, удалим «Я», оставив «голый факт» — существование стула. Превращение такого факта в факт научный — достаточно сложный и не формализуемый процесс, обсуждаемый А. Пуанкаре при констатации: «становится темно» и «затмение наступило, когда мои часы показывали девять» ¹¹. Конечно, «стул не имеет мира…, в котором он мог бы экзистировать как то сущее, что он есть» ¹² («сущее — это нечто. Стол, стул, дерево, небо, тела, слова, поступки» ¹³).

Техническая реальность как окружающий нас мир, взятый в антропогенном масштабе, наличествующие материальные объекты, в массе находящиеся в рамках классических представлений первой научной картины, позволяют принять для дальнейшего, что человек может различать мёртвое (физико-химическое), живое (биологическое), техническое (искусственное). Тем самым я, вслед за Анаксимандром (610 — около 540 годы до новой эры), первым поставившим вопрос о происхождении органических видов, лишь делаю следующий шаг, добавив к выделенным мёртвому и живому бытие техническое.

Таким образом, при максимально широкой классификации действительности (Wirklichkeit, по Ф. Ницше и А. Шопенгауэру), то есть бытия самого по себе, мы имеем и можем различать три вида реальности: физическую, биологическую и техническую. Присоединив к ним реальность информационную и реальность социальную, мы тем самым исчерпываем все виды реальностей, с которыми имеет дело человек сегодняшний. Любая другая реальность входит соподчинённо в одну из названных. Тогда важно осмыслить не только законы и закономерности действующие «внутри» каждой из реальностей, но и последствия взаимодействий каждой пары матрицы, и глобальность эволюции реальностей как целого.

Мной предлагается ещё один подход к различению сущностей. Если максимально широко классифицировать всё материальное техническое вещное, то конструктивно на уровне артефакта-организма-изделия-особи (индивида, индтивидуума) техническое может быть: 1) техническим мёртвым (орудийная техника Homo faber, нынешняя инструментальная, материалы, комплектующие, запчасти; простейшие, по ГОСТ, изделия; излучения и поля), не делающим попыток противостоять второму закону термодинамики; 2) техническим живым (органическим: штаммы микроорганизмов, гибриды растений, овечка Долли); 3) технико-техническим, технико-технологическим, технико-конструктивным, производственно-технологическим, прагматико-технологическим (технетическим), требующим внешнего энергообеспечения, противодействующим локально росту энтропии и уже, подчеркнём, всегда (вместе с техническим мёртвым и техническим живым) образующим технические ценозы ¹⁴ (речь далее не будет идти о несомненно появляющемся интеллектуально-техническом — «мыслящей и ощущающей машине» — качественно отражающем усложнение изделия и его цефализацию).

Рассмотрим составляющие технетики, начав с техники. Термин techne, идущий из Античности (τέ χνη), мной понимается двояко: как совокупность средств, создаваемых для осуществления процессов производства и обслуживания непроизводственных потребностей общества, и как вид человеческой деятельности (обычно в положительном смысле, свидетельствующем о профессионализме: высокая техника катания И. Родниной, игры в эндшпиле В. Смыслова). Техника, в первом понимании, имела дело с отдельными вещами-изделиями, теоретически опираясь на известную схему: «простые орудия, накопление орудий, сложные орудия; приведение в действие сложного орудия одним двигателем — руками человека, приведение этих инструментов в действие силами природы; машина; система машин, имеющая один двигатель; система машин, имеющая автоматически действующий двигатель — вот ход развития машин» ¹⁵. Такой подход отражал мировоззрение механической картины мира Ньютона-Максвелла (см. труды акад. В. С. Стёпина ¹⁶), породив утверждение, широко распространённое в начале индустриализации (1926 год; план ГОЭЛРО, 1920 год), что современный завод (и вся страна ¹⁷) будет представлять собой единый организм, в идеале — часы, где всё будет запланировано, нормировано, расписано (введение, ХХIX).

Несколько изменим формулировку и определим технику как часть технической реальности. Техника есть изделие или совокупность изделий таких, что каждое определено алгоритмически документом. Под изделием понимается любой предмет или совокупность предметов производства, основанного на той или иной технологии. Изделие — самостоятельно функционирующая дискретная единица, рассматриваемая далее как элементарная. Хотя под изделиями принято понимать лишь вещественные объекты производства, учитываемые в штуках, но я применяю это понятие и, что, правда, реже, максимально широко (по Далю — всё, что сделано, сработано руками; вещь, сделанная трудом и умением человека; также заводские, фабричные произведения).

Обратимся к ключевому для нынешнего постиндустриального (информационного) общества понятию — технология, которая не является близнецом техники. Технология есть, по С. Лему ¹⁸, «обусловленные состоянием знаний и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом». Ремесленнический способ использования, сохранения, передачи технологии (в обучении и сейчас — делай как я) сменился документальным. Документ — материальный объект, содержащий закреплённую информацию (обычно при помощи какой-либо знаковой системы на специально выбранном материальном носителе) и предназначенный для её передачи и использования. Тогда технология есть документально определённая совокупность применяемых для получения готовой продукции методов и процессов (включая контроль) обработки, изготовления, изменения состояния, свойств, формы материалов и изделий, а также приёмы, способы и операции, связанные с транспортировкой, складированием, хранением. Первая часть определения характеризует преимущественно физическое и/или химическое воздействия, необходимые для рождения изделия, вторая — пространственные перемещения (в последнее время термин широко используется при описании информационных и социальных явлений и процессов).

Таким образом, техника образует каркас, структуру техноценозов, а технология обеспечивает процессы (и заключается в них) функционирования и отдельных машин, агрегатов, и техноценоза в целом. Технология — материализующаяся душа техники. Основа её — единичный документированный технологический процесс, акт движения. Техника — онтологическая категория, которая, в отличие от умопостигаемых форм и сущностей Платона, связана с представлением такого материального, которое физически (и морально) стареет, изнашивается, ветшает (вырабатывает ресурс, и так далее), умирает, с неизбежностью уходя в небытие и растворяясь в вечности. Технология есть категория гносеологии, есть нечто познанное, не обязательно истинное и этически выверенное знание о том, что и как делать. И в этом идеальном качестве она неуничтожима (не исчезает, не забывается, если зафиксирована документально, становясь интеллектуальной собственностью, или мифологически — как Исландские саги). Конечно, технология стареет морально, технически, политически, экономически, экологически, и так далее, ставя проблему внедрения новых технологий, овладения информационными, использования высоких, разработки нанотехнологий: она вечна как эпистемологический результат «увидения» законов возникновения, существования и эволюции последовательно порождающих друг друга реальностей: физической, биологической, технической (технетической), информационной, социальной, каждая из которых взаимодействует с той или иной составляющей технетики.

Руководствуясь именно фактом физического существования объектов природы и открывая законы физики и химии (см. Фейнмановские лекции по физике ¹⁹), были созданы технические науки. Рубежом стали Метрическая конвенция 1875 года и Система электрических единиц 1881 года, ознаменовавшие формальную законченность первой научной картины мира Ньютона-Максвелла.

Рассматривая генезис теоретических знаний в классической науке, В. С. Стёпин обобщил ²⁰: «Для развитой физической теории всегда характерна относительно высокая стадия математизации… Однако нельзя упускать из виду и вторую, не менее важную сторону, а именно связь математического формализма с теоретическими схемами, которые обеспечивают его интерпретацию». Лапласовский детерминизм был логическим следствием уверенности в возможности полного однозначного описания системой дифференциальных уравнений любого тела (поля) и любого движения (траектории) в безграничном, абсолютном, однородном и изотропном пространстве, где время выражает длительность бытия и, в моделях, обратимо.

Олдувайский чоппер и ручное рубило Homo habilis раннего палеолита были временные и недолговечные орудия. Но уже кроманьонский нож, требующий до десяти операций и сотни ударов, превратился в личное, сохраняемое и переносимое изделие. В неолите не было необходимости различать технику как артефакт и как технологию пользования этим артефактом (орудием или другим искусственно сделанным предметом). Конечно, и сейчас можно говорить о технологии забивания гвоздя, например. Но, имея в виду «единение» техники-молотка и техники-деятельности, следует осознать, что со временем «профессионализм владения» и «искусство (артистизм)» разошлись понятийно, однако отточенное мастерство называют по-прежнему: техника И. Родниной, С. Рихтера, И. Смоктуновского.

Усложнение техники породило стремление к автоматизации управления ей с созданием соответствующего инструментария (регулятор Уатта, компьютер) или к тривиальным элементарным операциям (конвейер Форда ²¹), или к разделению (совмещению) отдельных операций, которые лишь в системе дают результат. Так появилась необходимость в технологии — что и как делать (вне зависимости от того, используется ли, применяется ли при этом какая-либо техника) в системе технических знаний, опыта, навыков, представляемых в форме документа для преобразования материала в конечный продукт (приводим собранную нами подборку, иллюстрирующую различие в понимании «техники» и «технологии». ²²). Выделение технологии тесно связано с изменением роли сырья и материалов, которая возросла, хотя и раньше, можно сказать, была определяющей (каменный век, век пара, сейчас — век электричества). Необходимость наличия в материале требующихся свойств диктует разработку технологии, которая, в свою очередь, определяет технику.

Материал (materials) определяют как собирательный термин, обозначающий разнообразные вещественные элементы производства, используемые главным образом в качестве предметов труда. Это сырьё, материалы основные и вспомогательные (используемые для производственно-эксплуатационных нужд), топливо, энергия, покупные изделия и полуфабрикаты, запасные части для ремонта, инструменты, малоценные и быстроизнашивающиеся предметы. Согласно обстоятельной классификации ²³, материалы — это индивидуальные химические соединения, простые тела, их композиции и композиты, сплавы, смеси и растворы, предназначенные для изготовления заготовок, деталей, узлов, агрегатов, машин и приборов, а также для получения других материалов. Материалы учитываются в единицах массы, длины, площади и объёма. Обширно техническое, подходящее под понятие «материал»: это наноматрицы, элементарные частицы; микрочипы; поля, волны, излучения, включая электрический ток и механические нагружения.

Приведём констатацию, трудно осмысливаемую последователями убеждения, победившего при обсуждении в Санкт-Петербурге моей докторской по специальности 09.00.08: «Философия техники — новое направление буржуазной идеологии эпохи империализма… Она выступает в качестве одного из главных поставщиков идей и аргументов для ревизионистской критики марксизма-ленинизма» ²⁴. Теперь сама констатация: электричество есть не энергия, а материал (и в этом качестве является движимым имуществом — вещью, товаром), образованный электронами (состоящий из) и горящий, например, в дуговой печи, как углеводороды (нефть, дрова) — в обычной. Что касается энергии электричества, специфичной из-за её энтропийных свойств, то энергией обладают и гиря часов, и яблоко на яблоне, и вода Рейна: функциональный, по Хайдеггеру ²⁵, элемент поставляющего производства — средство для работы электростанции.

Философского осмысления требует мало обсуждаемый и, можно сказать, малоизвестный факт. Известно, что любые техника и материал сами по себе стареют и, следовательно, умирают. Обратимость их во времени не существует, а два образца-особи одного вида обязательно различимы по индивидуальным признакам, что приборно может быть подтверждено. Иное дело — элементарные частицы (и атомы, по Менделееву и Демокриту): один электрон неотличим от другого, электрон вечен и обратим (в смысле Максвелла). Отработав под напряжением миллион вольт и уйдя в землю или в облака, он «теряется в толпе» других электронов и становится инструментально неотличимым от любого электрона-бездельника, ничего не делающего.

Несводимость одного понятия к другому из-за сущностных различий, их самодостаточность (равноценность) нашли отражение в принятой ГКНТ СССР ещё в 1975 году «Методике формирования программ работ по решению наиболее важных научно-технических проблем» и в структуре обосновывающей документации этих программ ²⁶. Были установлены шифры и типовые этапы (и подэтапы) по созданию: 1) новых машин, оборудования, приборов и других изделий машиностроения — техники; 2) новых технологических процессов — преобразований, добавляющих стоимость; 3) новых материалов. Эти же принципы разделения были положены в основу системы регистрации изобретений и открытий ²⁷, созданной в 1941 году, концептуально действующей и сейчас.

Кроме техники, технологии, материалов, определяющих выпуск продукта, необходимо выделить как дефиниции: 1) документально определённый результат — конечную продукцию (осязаемую и неосязаемую), то есть само изделие-продукт; 2) отходы и остатки производства отдельного изделия: шлаки, шламы, золы, отстой, обрезь, стружку, щепки (но — технологическая щепа), окалину, наrap, сажу, макулатуру, отбросы, мусор, пыль, скрап, лом, хлам, брак (trash), загрязнения, выхлопы, выбросы и сбросы в воздушный и водный бассейны; электромагнитные, радиационные, световые, шумовые и другие побочные материальные явления, которые всё условно назовём отходами (хорошо бы ввести специальный термин типа «гуанос»). Следует отметить, что в России экологическое право ²⁸ понимает под загрязнением (в узком смысле) любое изменение физико-химического состава природной среды (биосферы и естественных ландшафтов), любым способом и в любой степени.

Выделение отдельных составляющих технетики по их сущностным отличиям позволяет, во-первых, увидеть холистически специфику отдельного и исследовать взаимодействие между собой каждой пары составляющих; во-вторых, рефлексировать по поводу научной картины мира — мировоззрения, на основе которого все они как материальная субстанция единичного артефакта создаются в рамках первой физико-химической картины мира; затем каждая, становясь и выступая как продукт, функционирует, загрязняя в рамках второй вероятно-статистической (математика в пределе — гауссова) научной картины мира. Наконец, множество единиц-особей, не обязательно практически счётное ²⁹, техники (станок, стул), технологии (доменная плавка, приготовление борща), материала (нержавейка, шёлк), конечной продукции (колбаса по 2.20; квадрат Малевича), экологического воздействия в локализованном пространстве и в текущее время образует сообщества — технические ценозы, формирование видовой структуры и структуры по выделенному параметру которых определяется законом информационного отбора, концептуально восходящим к Дарвину ³⁰ и Шмальгаузену ³¹, а математически — аппаратом Н-распределений, восходящим к Колмогорову и Гнеденко ³². Оказалось, что ценозы (любые) образуются, функционируют, эволюционируют по постулатам третьей ценологической картины мира, составляющей, собственно, основу постнеклассической философии техники, что я и называю философией технетики.

Гносеологически ценоз как объект не есть только множество дискретных элементов-особей (песчинки по трактату Архимеда «Аренарий» ³³ не образуют ценоз): обязательна родо-видовая классификация рассматриваемого семейства элементов. У Аристотеля: «… суть бытия не существует ни в чём, что не есть вид рода, но эта суть бытия имеется там, где даны виды рода; принадлежит же она не любым видам без различия, но видам, которые извлечены из сущностей, иначе говоря, суть бытия принадлежит вещам, от которых (мысленно) отделяется вид» ³⁴. Это принципиально: вид есть констатация нашей объективности.

Гносеологическое существование технического вида и его онтологическое проявление есть по существу «вид раскрытия потаённости» ³⁵ Хайдеггера (при этом «способ раскрытия потаённости, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим» ³⁶). Итак, технический вид есть основное понятие классификации, служащее для выражения отношений между техническими классами при разбиении их на семейства и роды. Вид изделия — структурная единица в систематике изделий: изделия двух разных видов отличаются количественной и обязательно качественной характеристиками; изделия одного вида изготавливают по одной проектно-конструкторской документации. К общим признакам вида относятся: определённая численность, тип организации, способность в процессе работы и воспроизводства сохранять качественную определённость, дискретность, экологическая, экономическая и географическая определённость; устойчивость, целостность (не различают в отдельных случаях вид и понятия: наименование, название, типоразмер, проба, модель, сортамент, марка, артикул, выпуск, тип, профиль). Понятие технического вида требует обобщения понятия «изделие», заключающегося в распространении его на все составляющие технетики. Так, уместны и отражают сущность выражения: вид техники, вид технологии, вид материала, вид продукции, вид отходов.

Существенно, что вид есть продукт первой научной картины мира (организмоцентрический взгляд), где отсутствует наблюдатель. Субъекту просто нет места в формулах механики, теоретических основ электротехники, в большинстве других технических наук, а демон Максвелла ³⁷ лишь подтверждает незыблемость закона сохранения. В физике действует чрезвычайно общий принцип наименьшего действия и реализующий, в нашей формулировке, энергетический отбор ³⁸. Принцип утверждает, что действительные движения выделяются из всех мыслимых условием, что для них действие принимает экстремальное значение. Вариационные принципы классической механики ³⁹ широко известны и изучаются технариями любой специальности, они канонизированы в словарях. Это принцип возможных перемещений Галилея, И. Бернулли, Лагранжа, общее уравнение динамики Д’Аламбера-Лагранжа, принцип наименьшего принуждения Гаусса, принцип максимума работы Четаева, принцип прямейшего пути Герца, принцип Журдена, общий принцип Гамильтона, принцип Якоби и ряд других. Говоря о принципе наименьшего действия, нельзя не упомянуть о принципе экономии мышления Э. Маха, осуждённого «Материализмом и эмпириокритицизмом» ⁴⁰, и Авенариуса — «Философия как мышление о мире сообразно принципу наименьшей траты сил» (1876).

Принцип оказался живучим: несомненна преемственность Ципфа ⁴¹ (1949), утверждавшего свой закон во многих областях человеческой деятельности из посылки, что человек желает минимизировать свои усилия при объяснении и восприятии информации: формы человеческого поведения подчиняются «принципу наименьшего усилия». Но Ципф не увидел (как и многочисленные нынешние последователи Парето, Хольцмарка, Лотки, Брэдфорда, Ципфа, Мандельброта ⁴²), что принцип наименьшего действия в физике (для всех изделий, вещей, артефактов техники) есть математический вариант отражения первой научной картины мира: все тела и поля и их движение описываются системой дифференциальных и интегральных уравнений, и это описание однозначно; два объекта, описанных системой одинаково — неразличимы в евклидовом пространстве и обратимом времени.

Если же объект есть ценоз, то его теоретически нельзя полностью адекватно и однозначно описать математически (системой показателей), а два ценоза, описанные качественно и количественно (математически) конвенционно одинаково, могут сколь угодно велико отличаться друг от друга в нужномерном пространстве и в необратимом фенологическом времени. А это и определяет формальную сторону постнеклассического видения мира реальностей: и физической, и биологической (природных), и технической (искусственной), и информационной, и социальной (в нынешнем виде порождённых технетическим)

Техноценоз есть, по существу, бытие, существующее само по себе, независимо от субъекта — das Ding an sich, «вещь в себе» (трансцендентное, по И. Канту, Э. Гуссерлю, М. Хайдеггеру). Мы не можем техноценоз выделить как единое целое. Лишь абстрагируясь и увязывая это понятие с заимствованными из биологии и имеющими смысловое техническое значение понятиями техническими — особь, вид, семейство; из информатики — текст, словарь, мы можем исследовать какое-то семейство изделий, называя (принимая за) техноценозом страну при исследовании прокатных станов или турбин электростанций, завод — электродвигателей, город — при обеспечении хлебом. Техноценоз как общее представление — опосредовано, то есть выделяемо при помощи отношений с другими объектами, и не является созерцательным. Техноценоз — трансцендентальное «нечто», получаемое априори. Речь идёт об умозрительном познании объекта, который именно как объект познания не дан материально, а задан — как задаётся математическая абстракция.

Рефлексируя осмысление предметного знания о составляющих технетики, я ввожу понятие информационный отбор, который, изменив кибернетическую схему И. И. Шмальгаузена ⁴³, позволяет говорить о трёх узловых точках, определяющих техноэволюцию:

1. Проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (всегда разрабатывающих вид), создание изделия (изготовлении конкретной особи, а потому идентифицируемой, например номером, при выпуске конкретным предприятием — производителем, изготовителем, «отвёрточным» сборщиком и так далее, используя конкретную технику, руководствуясь заданной технологией, перерабатывая определённые материалы; (не) выдерживая требования экологии).
2. Инвестиционное проектировании (создание техноценоза) и эксплуатация изделия (использование его в техноценозе) — на конкретном предприятии (городе).
3. Оценка сделанного: «хорошо» (установлено, вписано в инфраструктуру, работает: продолжать изготавливать далее), «подправить» (модернизировать, индексировать), «плохо» (снять с производства, ликвидировать, уничтожить). Всегда речь идёт о единичном (особи), но так, что оценка (информационный отбор) может «приговорить» к дальнейшему размножению или материальному небытию весь вид, давая тем самым и оценку решениям по техноценозу.

Эпистемологически связывая изложенное с научными картинами мира, можно утверждать, что НИОКР из небытия извлекает «платоновскую идею» и, руководствуясь дифференциальным исчислением первой картины, конструирует изделие с жёстко определёнными параметрами. Но реальность бытия делает изготовленное несколько иным по параметрам относительно проектно-конструкторских расчётов. Неизбежность некоторых отличий от задуманного (и задокументированного) теоретически объясняется, для этой стадии рождения составляющих технетики, второй вероятно-статистической картиной мира Эйнштейна-Бора ⁴⁴. Здесь для категории части и целого причинность «уже не может быть сведена к лапласовскому детерминизму»… здесь он «имеет лишь ограниченную сферу применимости и дополняется идеями «вероятностной» и «целевой «причинности» ⁴⁵. С точки зрения опыта, но не теории познания, различие между этими двумя картинами не кажется существенным. Если в первом случае математика даёт однозначный ответ, то во втором — распределения, в пределе сходящиеся к нормальному (гауссовому), обеспечивающему математически ожидаемый результат (среднее) и ошибку, которая с увеличением опытов (наблюдений) становится пренебрежимо малой.

Но странно всё меняется, когда жёстко просчитанные и вероятностно изготовленные изделия в соответствии со своим видовым предназначением начинают образовывать технические сообщества (цех, предприятие, отрасль; квартира, город, страна). Для структуры ценозов (по разнообразию видов) не выполняются закон больших чисел (частота не приближается к вероятности) и центральная предельная теорема. Следовательно, нельзя пользоваться средним (математическое ожидание теоретически отсутствует), а ошибка (дисперсия) может быть сколь угодно велика. Именно это служит формализованной основой третьей постнеклассической научной картины мира.

Рефлексия постнеклассического видения философии технетики требует, во-первых, уточнения онтологии и эпистемологии техники и технологии, являющихся, как считают, наиболее важными составляющими технетики; во-вторых, представления класса математических моделей, ориентированных на описание структуры ценозов.

Представляется, что для открытия законов глобальной эволюции технического и их философского осмысления необходимо принять защищаемое мной определение техники, восходящее к Каппу ⁴⁶, точнее, к отечественной школе философии техники ⁴⁷ (этим я исключаю из рассмотрения теорию технической деятельности ⁴⁸, «деятельность технического сословия, в том числе инженерную» ⁴⁹ и всю оттачивающую мастерство и рутинную деятельность, называемую технической). Мелещенко Ю. С. определял технику «как совокупность искусственно создаваемых, совершенствуемых и используемых людьми материальных систем ⁵⁰» и рассматривал технологию как часть техники. Б. И. Иванов и В. В. Чешев ⁵¹, рассматривая материал, включили его в понятие «техника». Каширин ⁵², выводя единство технической и технологической форм движения материи, применил категориальный аппарат философии и констатировал наличествование «технико-технологической реальности». По Хайдеггеру: «Нет никакого демонизма техники; но есть тайна её существа. Существо техники как миссия раскрытия потаённости — это риск» ⁵³; он подчёркивает: «Чтобы человек стал внимателен к существу техники, чтобы между техникой и человеком в их сущностной глубине окрепло неповерхностное отношение, для этого человек, каким он стал с Нового времени, должен сперва, опомнившись, снова ощутить широту своего сущностного пространства» ⁵⁴, и напутствует: «Пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которая назначила ему божественную милость, и пусть ему будет дано могущество» ⁵⁵.

Бытийная сущность техники не изменилась со времён Каппа — Энгельмейера — Мелещенко. Но есть гносеологическая тонкость, вытекающая из моей классификации техники: мёртвая, живая, технетическая (исключим из рассмотрения вторую, поскольку буквы мы узнали недавно — Дж. Уотсон и Ф. Крик, 1953 — и сейчас лишь учимся читать. К чему, ошеломляющему, это приведёт — можно лишь гадать). Тонкость заключается в том, что технетическое, получив «вместо сердца пламенный мотор» (то есть в собственность — энергию со стороны), начинает выполнять всё большее количество функций, всё разнообразнее, всё самостоятельнее, всё больше отдаляясь от человека. Интеллект технетического уже создал ситуацию, когда человеку предписывается действовать не так, как он считает, а как предписывает техника (башкирский самолёт над Швейцарией). Человеческий фактор — причина Чернобыля и большинства техногенных катастроф.

Механические часы надо заводить, лампаду заправлять маслом, автомобиль — бензином. Масло, шампунь, аксессуары — кто это диктует для технетического? Технический ценоз, в котором оказывается индивид-особь, навязывает ему его же вещное окружение. Даже собаки мегаполиса (на что обратил моё внимание В. Розин) образуют технический ценоз, где особь чистит зубы, имеет парикмахера и врача, регламентированно питается и общается. Улыбаясь фарфоровыми зубами, с шунтом в сердце, человек живёт в целлулоидном мире симулякров и контрафактов, всё ещё не ощущая, а потому не осмысливая объективность и направленность вектора техноэволюции.

Ключевым, но мало осознаваемым является вопрос о том, что всё производство сейчас осуществляется по документам (более общо — вся социальная жизнь). Нет ни одного вида продукции, не подтверждённого и не оформленного документально (криминал лишь подтверждает это положение). Этим утверждением мы отсекаем большую часть технической реальности, которая создаётся каждым человеком в личных хозяйствах или в иной, повседневной документально не определённой деятельности. Следует подчеркнуть, что техническую реальность порождает, и в больших масштабах, непроизводственная деятельность человека, в том числе искусство, образование, развлечения. Мы лишь говорим, что любой изготовленный вами лично предмет не оказывает влияния на развитие цивилизации до тех пор, пока он не будет описан, «задокументирован». Порождение технической реальности самой технической реальностью может происходить в соответствии с целями (не обязательно диктуемыми моралью), которые ставят отдельный человек, группа лиц, человечество в целом. Но оно может происходить независимо от воли человека и даже вопреки его желаниям. Гуссерль полагал, что физика имеет право не принимать во внимание субъект (картина мира Гейзенберга-Шрёдингера ⁵⁶ показала ошибочность такого подхода). Говоря о становлении технетики как науки и о фундаментальных законах, определяющих эволюцию технической реальности, мы вправе принять подход Гуссерля.

Шпенглер ⁵⁷ описывал переход «от культуры к цивилизации» как переход от творческого состояния к техническому. Чтобы теснее связать это с техникой и потреблением, нужно добавить идею Ортега-и-Гассета ⁵⁸ о роли техники в «восстании масс». Техника превращает мир в предмет массового потребления. Не будь техники, «восстание масс» было бы невозможным. «Массам» самим пришлось бы создавать мир как продукт потребления. А это уже совсем другой модус существования, другой модус отношения к миру. Но техника всё сделала за них. То, что создавали предшественники, стало «естественной средой обитания», тем, что не замечают, как не замечают функции здорового тела… При таком взгляде на понятие техника, она уже не будет связана только с процессом освоения материальной природы, не будет связана только с наукой как способом организации этого освоения: техника будет фундаментальным феноменом развития сознания, когда определённые его структуры из разряда «того, что создаётся», переходят в разряд «того, чем пользуются».

Говоря о технетическом, отметим некоторую параллель, касающуюся действующей техники, которая преобразует один вид энергии в другой, и таких артефактов как современное здание (сооружение). Как технетический объект оно не мыслится без коммуникаций, без постоянной поддержки и обслуживания (мониторинга всех видов, уборки мусора, почты и связи, сантехники, ремонта собственно здания и другие). И если имеется возможность выделения и перемещения каждой единицы оборудования (с места на место), её локальной замены как особи на другую, то есть каждую технетическую машину можно рассматривать как организм, фигурально выражаясь — как отдельное крупное животное (или как насекомое — мбильник, плеер), то здание возможно выделить только конвенционно (с землёй — юридически). Сооружения буквально вросли своими корнями в городскую землю (это, естественно, не относится к индивидуальным домам в небольших сёлах и поселениях) и повязаны инфраструктурой. Каждый раз, конечно, могут быть найдены границы сетей, относящихся к собственнику, но в целом здание произвольно не выделяется. И в этом смысле здание может быть соотнесено дереву, корни которого настолько разветвлены и, при отдалении, истончены, что без их повреждения дерево от почвы не отделяемо (как и без ущерба для потребителя — его отделение, например, от энергосистемы).

Перечисляя четыре характеристики деятельности, Горохов В. Г. пишет, что все они «несомненно могут быть по праву отнесены и к технической деятельности, представляющей собой техническую форму освоения человеком окружающей действительности» ⁵⁹. Здесь важно его мнение, что «для определения границ между «техническим» и «нетехническим» важен социокультурный контекст» ⁶⁰. В четырёх статьях им даже не ставится наиболее важный эпистемологический вопрос, определяющий решения по глобализовавшейся технической реальности и касающийся объектов постиндустриального общества. Кьеркегор в «Диалектической лирике» сформулировал его так: «Что это за огромное предприятие такое, которое они называют реальностью?» (цитируется по Л. Бляхеру). Сам же деятельностный подход к определению сущности техники и технологии не является, на мой взгляд, конструктивным, во-первых, из-за устоявшихся различий в применении понятий «техника» и «технология» не только всеми техническими науками, но и экономическими (что важно, в частности, при решениях по инновациям и инвестициям), политическими (передавать Ирану атомные технологии или ограничиться поставкой техники в Бушер) и прочее; во-вторых, существует ряд областей технической деятельности (часть менеджмента, логистика, сфера послепродажных услуг: Simens — до 60 процентов), для которых, даже без ссылки на Оккама, термин «техническая деятельность» неприемлем; в-третьих, исторически отечественная философия техники развивалась в створе центрально-европейской культуры, а не англоязычной: Technik (нем.) — техника, Techniker — техник, инженер, Technologe — наука о технике. New Webster’s Dictionary (1989) приводит прилагательное techni — натренированный в каком-либо искусстве, искусный, техничный. Technology (téchne) — это ветвь знания, которая имеет дело с промышленным искусством (деятельностью) и науками; использование такого знания; знание и средства, используемые для производства материальных необходимостей (нужд) общества; терминология искусства или науки, а также техническая номенклатура.

«Исходным пунктом, — пишет В. Г. Горохов, — для анализа техники должна стать не субстанциональная её сторона (артефакты), а процедурный её аспект — способы, методы, то есть «технология деятельности», деятельностная сторона техники, регулярность и повторяемость действия». Налицо путаница, заключающаяся в совмещении в общем случае несовместимых и неперекрывающихся понятий техники и технологии (обратное утверждению Мелещенко); невидение субстанциональности (вещественности) техники и идеальности технологии, материализующейся в действие лишь после формализации знания: что и как делать. Наконец, бытийность, сущностность техники делает её именно в этом качестве фактором и объектом техноэволюции, конечным на каждом дискретном шаге, наглядным, зримым результатом. Ведь даже нанотехнологии появляются перед нами в виде лекарств (продукта), очередного поколения вычислительной техники, материала с фантастическими свойствами. Что касается Конгресса США (1966), то в его докладе действительно речь шла об инвестиционных технологиях, как и при создании Бюро (1972) Office of Technology Assessment и Совета по оценке Technology Assessment Board. Наш Комитет по науке и технике (ГКНТ СССР), воспитанный на лозунге: «Техника решает всё», действительно отдавал предпочтение технике и лишь в 1980-х начал понимать предпочтительность технологии. Поэтому столь важно для России, для её инженерного корпуса, для философского осмысления концептуальное различие техники и технологии (и других составляющих технетики), продолжающее традиции отечественной школы философии техники (или сознательный отказ от них, когда при глобальной оценке эволюции технического используют в одном и том же значении выражения: Technology Assessment и немецкое Technikfolgenabschätzung). Ускоренное развитие Accederated Technology Scenarios до 2050 года в очередной раз сосредотачивается на технологии (и это верно).

Вообще говоря, всё это началось, когда Homo взял палку и «сообразил» (начало информационной реальности»), во-первых, что этим можно быстрее выкопать корень для еды; во-вторых, стукнув ближнего по голове, стать «капралом», командуя потреблением. Ковалевская В. Б. говорит: «Если признаки культуры достаточно определённы и конкретны, и тема эта разработана в археологии, то связи признаков и объектов, развитие их во времени, взаимовлияния, необратимость процессов, сложность структур, бифуркационные «взрывы» в момент создания новых археологических культур, различная плотность связей — всё это требует применения новейших методов анализа (археологические культуры могут быть сопоставлены с ценозами или с «ценозами ценозов»). Задачей археологии на современном уровне наших возможностей является выявление закономерностей формирования и развития с учётом меры организации (глубина, обширность, новизна, традиционность) на различных фазовых состояниях системы (хронологические этапы)… В той сложной системе, которой является археологическая культура, мы можем изучать одновременно существующие явления, связывающие систему и с прошлым (культурные традиции, «саранчёвые касты»), и с будущим (инновации, «ноевы касты»). Можем изучать и сам момент «неустойчивого равновесия» и «прерыва постепенности…» ⁶¹.

Свыше 50 лет назад Б. В. Гнеденко писал: «Несомненно, что понятие математической вероятности заслуживает глубокого философского изучения», а философская проблема — «при каких условиях имеет объективный смысл количественная оценка вероятности случайного события…»; и заключил: «утверждение, что эта вероятность существует, является содержательным утверждением, нуждающимся в каждом отдельном случае в обосновании» ⁶². Я же отношу случайность появления отдельной особи любой составляющей технетики, каждая из которых образует затем ценоз со случайной структурой по популяционному составу в конвенционно выделенных границах, к имманентной (внутренне присущей явлению, сущностной) случайности (из семи, сгруппированных Ю. В. Чайковским ⁶³ случайностей по источнику и механизму). Поскольку случайное — всё что может как произойти, так и не произойти, то вероятность — мера случайного, которая наблюдается только для устойчивых частот, по Колмогорову ⁶⁴, называемых вероятностно-случайными (стохастическими). По свойствам распределений, описывающих случайное, различают две основных формы: гауссово (нормальное) и негауссово, к которым и относится математический аппарат моделирования процессов формирования и функционирования ценозов.

Аппарат основан на использовании устойчивых распределений неустойчивых частот, устойчивые плотности которых выразимы через обычные формулы и которые убывают при больших х приблизительно как гиперболы вида f(x) = x^{-1 - α}, где 0α < 2. Эти распределения, называемые мной, вслед за Фишером ⁶⁵, гиперболическими Н-распределениями, имеют вероятности-меры, но не имеют вероятностей, понимаемых в виде пределов частот. Поэтому теоретически говорят об отсутствии математического ожидания (неприменимость среднего) и неограниченном росте дисперсии (увеличение наблюдений — увеличивает ошибку).

Анализируя приведённый ряд реальностей, нельзя не обратить внимание на некоторую любопытную, мной увиденную цифровую последовательность, которая может быть использована для оценки техногенного будущего. Начнём с единого сущего Античности, или «Большого взрыва» ⁶⁶, когда речь идёт о едином, где отдельный элемент-особь не выделяем, где нет различия между частью и целым: 1 = 10⁰. Взрыв породил элементарные частицы, устойчивое число которых может быть оценено числом 10: из них, как известно, Природа создала десять в квадрате — 100 = 10² устойчивых химических элементов. Из этих элементов в результате физических и химических процессов Время создало мёртвый физический мир Земли, количество всевозможных минералов ⁶⁷ на которой не превосходит 10 000, то есть 100² = 10⁴. Затем, неизвестно — почему и как, появилась жизнь уже со своим многообразием, приведшим к общему ⁶⁸ количеству видов около 10 миллионов, то есть 10 000² = 10⁸.

Теперь перейдём к предельному общему количеству видов изделий, которое ежегодно смогут выпускать в мире. Это, на мой взгляд, предельно возможное число видов выпускаемого при дальнейшем движении цивилизации по технологическому пути. По аналогии может быть названо число технических видов 10¹⁶. Тогда, собственно, и должен произойти крах нашей цивилизации, точнее, смена её техноинтеллектуальным миром — технотронной цивилизацией (где уже человек будет играть роль собаки в мегаполисе). Продолжая рассуждения, можно предположить, что предельное количество информационных сообщений (их дискретизация и классификация — вне области моих исследований) составит 10³². Ну, и уж совсем громадное число — 10⁶⁴ (как здесь не отметить, используя подход Дж. Литлвуда ⁶⁹, близость типа этого числа к числу элементарных частиц во Вселенной — 10⁷⁹) характеризует социальные системы, если бы можно было идентифицировать каждое социальное действие.

Определённая завершённость ценологической теории, находящейся в русле активно развивающихся представлений о диссипативных системах, синергетике, фрактальности, нелинейности, неравновесности, самоорганизации, алеатике и диатропике, бифуркациях, странных аттракторах, глобальном эволюционизме, хаосе, гиперболических распределениях и негауссовых бесконечно делимых распределениях, делает обязательным подведение теоретических итогов. Я сформулирую лишь ключевое, заключающееся в своевременности оформления науки о технической реальности (она названа технетикой — по аналогии с кибернетикой ⁷⁰), которая включает техническое мёртвое, живое и технетическое, собирающееся в сообщества; опирается и порождает информационную среду (где действует документальный отбор) и социальное общество (где, надо полагать, действует отбор интеллектуальный), эволюционируя по закону информационного отбора. Технетика, конечно, основывается на первой классической научной картине мира и выросла из неё, использует, естественно, вероятностные представления второй научной картины мира, но преимущественно опирается на свою — третью научную картину мира.

И в заключение перефразируем известное: «… философия техники есть философия в том смысле, в каком она исследует человека в мире техники» ⁷¹ (ср. философия как история философии ⁷²) и скажем: философия технетики есть философия в том смысле, в каком она исследует объективность техноэволюции в мире желаний человека. Философия технетики есть постнеклассическая философия техники, которая как философия есть «оформление и до предела развитие состояний с помощью всеобщих понятий, но на основе личного опыта» ⁷³.