Геннадий Герценович Копылов ( | |
IВ рамках прикладной методологической работы часто приходится иметь дело с разработками, связанными с построением различных территориальных программ, систем территориального управления, систем транспорта и так далее (или с формированием средств и методов такого рода работ). Однако подобные разработки сталкиваются со значительными трудностями. Они связаны, на мой взгляд, прежде всего с тем, что Собственно, в этом нет ничего удивительного: В этой статье я начну с анализа — достаточно краткого — основных схем и понятий Сначала — два предварительных замечания. Первое касается употребления терминов «пространство», «территория», «материал» в контексте нашей проблемы локализации деятельности. Пока я буду считать, что эти термины относятся к одному категориальному ряду, и пользоваться ими почти как синонимами. С одной стороны, с точки зрения здравого смысла это вполне оправдано: только если мы сможем описать локализацию МД на определённом материале, вещи, мы будем иметь возможность описать её локализацию в пространстве, на территории (атрибутом вещи является протяжённость). С другой стороны, такое требование синонимичности сразу же обнажает всю глубину непроработанности проблемы локализации МД. Второе замечание касается соотношения IIВ процессе формирования СМ-, СД-, Действительно, возьмём представление о мышлении. В рамках То же самое можно сказать в отношении схемы акта деятельности и схемы воспроизводства деятельности. Именно они безразличны к пространству (и времени): на первой из них один раз в свёрнутом виде, другой — в развёрнутом — символически изображена упомянутая позиция, а все остальные элементы этих схем взяты в таких категориях, которые исключают приписывание им атрибута протяжённости (например, материал «берётся» в оппозиции «форма — материал», а не в оппозициях «материал — душа» или «материал — идея»). Фактически это же относится Развиваемому тезису на первый взгляд противоречит то, что термином «пространство» Рассмотрим ещё три примера. Схема оргтехнического отношения является эпистемологической по своему характеру, и только неряшливостью «игрового мышления» можно объяснить то, что «оргтехнический обвод» иногда отождествляется с пространством действий руководителя, с «подведомственной ему территорией». Мало того, я рискнул бы сказать, что понятие «регион» (как мыслительное, эпистемическое, программируемое в своих процессах идеальное образование — «регион не есть территория») стало обсуждаться в Известная схема экологической ситуации [2] отличается тем, что в ней предпринята попытка — в форме зарисовки — помыслить материал деятельности (пространство) вещно: две фигурки, оказывающие воздействие на материал — не две позиции (позиция может быть у них и одна!), а именно фигурки, расположенные рядом (в смысле сопряжения последствий). Тем самым материалу деятельности приписываются свойство протяжённости и даже некоторая метрика. Однако данная схема уникальна как с точки зрения не проработанности, так В чрезвычайно интересной статье о границах проектирования [3] А. Раппапорт в рамках своей темы рассматривает понятие границы как таковой; эта тема, как представляется, примыкает к теме «пространство». Однако уже первый анализ этой статьи показывает, что А. Раппапорт в ходе своего рассуждения постоянно меняет действительность анализа понятия «граница» (в частности, «граница проектирования»). Это подтверждает мой тезис о том, что действительность рассмотрения «территориальных границ», «границ В (физическом, организационном) пространстве» в рамках Я попытался показать (пока на примерах), что Приведённые соображения, изложенные весьма конспективно, претендуют лишь на обозначение контуров проблемной области. Одной из тем, которые необходимо разворачивать при систематической разработке этого круга проблем, является анализ тех средств мышления и понимания пространства, которыми пользуются иные дисциплины. Наиболее распространённым (знаковым) средством такого рода является карта. Анализу карты как сложного знаково-знаниевого инструмента «схватывания» пространства и будет посвящена вторая часть статьи. IIIВ современной географии существуют и конкурируют несколько ответов на вопрос о сущности карты. Для одних исследователей карта — это образ пространства, для других — модель, для третьих — просто некоторый блок специфической информации; западные картографы предпочитают полагать карту средством коммуникации [4]. Это, Первый вопрос, на который следует ответить: чем задаётся специфика карты как таковой — особой знаковой формой или особой функцией в употребляющей карту системе МД (которую ещё надо задать)? В рамках Мы должны, таким образом, зафиксировать тот процесс в МД, который «обслуживает» карта, а также ту систему МД, в которой этот процесс существует. При этом напомню, что сейчас формы употребления карты весьма разнообразны, и нам придётся реконструировать ту систему МД, которая использовала карту «первоначально». При этом речь идёт не об историческом анализе и не о выделении реально существовавшей практики, На наш взгляд, генетически первым процессом, для обслуживания которого возникла протокарта, был процесс понимания (в отличие, например, от геометрических чертежей, функция которых заключалась в организации процесса мышления). Карта организовывала процесс коммуникации (понимание относится к коммуникационным процессам). Но понимание чего организует карта? Прежде и раньше всего — понимание пути и своего места на этом пути. При этом фиксируется последовательность ориентиров для достижения определённого места. О протокарте, используемой исключительно в этой функции, мы можем говорить как о плане. Здесь, в этой точке генетического анализа, пока ещё слиты два смысла понятия «план», которые существуют в настоящее время. Второй из них — план как намеченная последовательность действий для достижения цели — возник при особой рефлексивной перефункционализации этой организованности, при переброске её в другой Следующим шагом в нашей псевдоистории является переход к таким знаковым организованностям, которые служат для понимания не пути, а пространства — пространства жизни и деятельности. Проанализируем этот переход более подробно. Всякое пространство задаётся своей топикой и метрикой, причём второе не является обязательным (пространства с метрикой образуют класс так называемых метрических пространств). Топика — это совокупность мест, которые задаются сначала функционально (для того, кто живёт и действует в этом пространстве), например «убежище», «жилье», «святое место», «охотничье угодье» и «связывающие» эти места пути: из какого места в какое место можно пройти, а из какого в какое — нельзя. Так задающая пространство жизни и деятельности организованность также не является пока картой, это тоже план, поскольку он организует пространство жизни определённого сообщества в определённых структурах жизнедеятельности: такой план не может использоваться не по назначению и «посторонними». Карта же является образованием, которое можно «вырывать» из контекста, где она возникла как план — контекста организации понимания при коллективной коммуникации, и использовать ещё в нескольких функциях. Как я постараюсь показать ниже, «универсальность» карты обусловлена двумя обстоятельствами — наличием масштаба и условных обозначений. Рассмотрим их по очереди. Если на плане указаны расстояния (например, в днях пути) между Появление евклидовой метрики и масштаба впервые дало возможность употреблять карту не внутри процесса понимания, При использовании плана для организации понимания пространства собственной (данного сообщества) жизнедеятельности и хозяйствования условные обозначения были общезнаемыми. Необходимая коммуникация велась «поверх» плана с приговариваниями по его поводу. Неофиты выучивали не условные обозначения, а сам план. При разворачивании же кооперативных структур деятельности, когда карту стали использовать как самостоятельную организованность и потребовалось умение её читать, возникла необходимость в системе условных знаков, в легенде. Неофиты должны были выучивать эти знаки (символы) и тем самым научались читать любую карту. Этому процессу способствовало и то, что карту — в отличие от собственно плана — использовали «посторонние», «лишние» для данной системы жизнедеятельности лица: купцы, мореплаватели, завоеватели, фискальная власть. Каждую из этих групп лиц «интересовало» в каждой хозяйственной единице одно и то же: сборщиков налогов — количество недоимок, жителей и дворов; военных деятелей — рельеф местности, наличие укреплений и естественных преград и так далее. Пространство на картах утратило индивидуальность (уникальность) и гомогенизировалось. Благодаря этому удалось создать компактный алфавит условных обозначений, который задавал определённую действительность понимания любого пространства. Таким образом, в этом пункте карта связана с реальностью отношениями кодирования и символизации. Но это парадоксальным образом противоречит модельному моменту, присутствующему в карте. Действительно, знак (символ) можно читать и понимать — и только; к нему нельзя применять познавательные процедуры, как к модели; существование языка делает модельность невозможной. Простейший пример: если нам надо сосчитать трёх коров и мы выкладываем по их числу камешки, то эта куча из трёх камней является моделью совокупности коров: мы можем камешки сосчитать, разбить на две совокупности и так далее — проделывать с ними процедуры, которые можем затем отнести к коровам. Если же вместо трёх коров мы пользуемся символом «3», то подобные процедуры невозможны и отношения модельности нет. Выше я уже пытался решить этот парадокс, утверждая, что модельный характер карты ограничен материалом знака, картографической основой, а система условных знаков находится с реальным пространством в отношении кодирования. Итак, специфика карты заключается в том, что её можно использовать Рассмотрим вопрос о соотношении карты и схемы. В географических дисциплинах под схемой понимают «карту с определёнными недостатками». В методологической же традиции под схемой понимается особое изображение логики разворачивания мышления об определённом объекте, существующей в определённой действительности анализа (при заданных целях исследования и заданных средствах идеализации). Схемы, как правило, существуют внутри определённого научного (теоретического) предмета и служат для организации профессионального мышления. Таким образом, карты, организующие процессы понимания (не мышления!), не являются схемами, однако их можно особым образом использовать в функции схем, если читать карту не «горизонтально», а «вертикально», анализируя комплекс явлений, процессов и организованностей, составляющих содержание той или иной тематической карты. (Скажем, блок климатических карт составляют карты радиационного баланса и турбулентного теплообмена, средних температур, давления воздуха, осадков, типологии климатических поясов и областей и так далее; по этому набору прочитывается схема мышления «про» атмосферные процессы, основанная на анализе энергетического баланса атмосферы и баланса массы воды). Здесь необходимы два замечания. Итак, в этом пункте карта может быть организованностью внутри определённой идеальной мыслительной действительности, связанной с реальностью отношением идеализации. При этом момент идеализации заключён не в самой карте, На табло индивидуального сознания карта существует в виде образа. В этом смысле она связана с реальным пространством отношением визуализации. Образное существование карты организует не процессы и понимании (где карта выступает как сложный знак), не процессы в мышлении (где карта выступает как знание — как модель и/или как схема), а процессы на табло сознания — возникновение гештальтов, поиск аналогий, etc. Образное существование карты противоречит существованию карты как формы знания: так, проблема генерализации заключается в установлении приёмов и норм построения такой знаковой формы, которая смогла бы выполнять обе указанные функции. Различные преобразования карты (анаморфирование, замена одного типа знаков другим, выделение фона и аномалий, карты корреляций, etc) также лежат в этой действительности существования карты. Включённая в деятельность проектирования карта несёт функцию макета, или, более точно, пространства макетирования. В процессе работы проектировщику необходимо «спроецировать» мыслительное пространство проектирования, в котором существует проектируемая система деятельности, на евклидово пространство («разместить объект проектирования»); удерживать в мышлении евклидово пространство и помогает макет, в функции которого может выступать карта. Итак, мы видим несколько функций карт, проявляющихся при их использовании в разных процессах МД. Базисной функцией карты является организация понимания, и здесь карта выступает как сложный знак, связанный с реальностью отношением кодирования или символизации. Текст понимания строится Эта парадоксальность, | |
Библиография: | |
---|---|
| |